Мирча пролез в открывшийся коридор и, встав на ноги, посветил фонариком по сторонам. Его взору открылся не обычный подземный ход, аналоги которого он видел ранее в приключенческих фильмах, а самый настоящий подземный тоннель. Его ширина была более трех метров, ровные стены, выложенные красным кирпичом, кое-где еще сохранили остатки штукатурки. Пол представлял собой типичную мостовую из плотно подогнанного речного булыжника, какими несколько веков назад выкладывали мостовые в провинциальных городах. Он попытался достать рукой до потолка, однако для этого ему пришлось немного подпрыгнуть. Коснувшись ладонью основания потолка, он тут же пожалел об этом, увидев, как на пол вывались насколько кирпичей из кладки свода. Он замер на месте, прислушиваясь к могильной тишине, однако так и не смог услышать никаких звуков, хоть отдаленно напоминающих о жизни города над головой. В тоннеле не было слышно ни журчания струившейся воды, возможно где-то пробившейся через древние стены, ни гула стальных рельсов от проезжающего трамвая, ни даже писка крыс или мышей, которые по праву считаются истинными хозяевами подземного мира. Мирча оказался в самом настоящем царстве мертвых, где не было ничего, кроме загробной тишины и вечного мрака. И, тем не менее, эта пустота на тот момент воспринималась им, как желанная свобода, а если быть более точным, то скорее открывшийся путь к ней. В какую сторону идти он не знал, в подземелье трудно определиться со сторонами света, но стоять на одном месте было не безопасно, ибо о его побеге могли хватиться в любое момент. Поэтому, не долго думая, он почти бегом ринулся в пустоту, периодически освещая свой путь фонариком. Через десять минут путешествия он уперся в бетонную стену. Это уже была не древняя крепостная кладка, а фундамент современного здания, бороться с которым с помощью обычного ведра, даже в его положение, становилось несомненной глупостью. Но это еще был не конец, в запасе у него оставался обратный путь. Он развернулся и поторопился туда, откуда только что пришел. Он бежал по каменному рукаву, периодически освещая фонариком дорогу. Вот справа остался лаз, через который совсем недавно он попал в туннель, дальше луч тонул в черной бездне подземелья, однако Мирча продолжал светить фонарем, периодически вырывая из темноты мрачные фрагменты стен. По мере его движения воздух становился все более спертым и зловонным. Обливаясь липким потом, он перешел на шаг, но все же продолжал с надеждой двигаться вперед навстречу своему спасению, пока не уперся в новое препятствие. Дальнейший проход был полностью перекрыт обвалившимся сводом. Дальше идти было некуда. Груда камней, вперемежку с глиной, не оставляли беглецу ни единого шанса на спасение. От бессилия и отчаяния Мирча взвыв нечеловеческим голосом и сразу же умолк, пораженный громким эхом, раскатившимся по всему подземелью. Он бессильно опустился на холодный пол и расплакался, как маленький ребенок, не столько оттого, что впереди его ждала верная смерть, сколько от обиды и бессилия что-либо изменить. Невероятно обидно получить от судьбы шанс на спасение и тут же безвозвратно его потерять. В это момент Мирча был уверен, что узник в тюрьме, ожидающий казни, находится в более комфортном положении, нежели он. По крайней мере, тот уже ни на что надеется, а получить надежду и тут же ее потерять, это даже хуже ожидания смерти. Испытывая острый прилив ярости, Мирча схватил ведро и бросился на кучу земли, как на амбразуру. С диким воплем раненного зверя, он начал разгребать землю и бросать ее себе за спину. Стоя на четвереньках, он так перепачкался в земле и пыли, что стал похож на огромное четвероногое животное, напоминающее гигантского крота. Земля то и дело попадала ему в глаза, забивалась в ноздри и гортань. Голова начинала кружиться из-за отсутствия кислорода, но он продолжал, чуть ли ни зубами, вгрызаться в твердую землю, пока не оглянулся назад. За его спиной образовался вал, который полностью перекрывал весь туннель сзади. «Ну, вот я и похоронил сам себя» — совершенно спокойным голосом произнес Мирча и потерял сознание.

Придя в чувство, он нащупал рядом лежавшее ведро, и, не поднимаясь на ноги, стал лежа на боку, вновь скрести сухую землю впереди себя. Сейчас он не испытывал никаких ни физических ни душевных чувств. Он не ощущал боли от изодранных в кровь пальцев, не испытывал никакой обиды, ни злобы, ни сожаления, ничего. Просто, как бездумная землеройная машина он механически зарывался в землю, потеряв всякую надежду на спасение. В какой-то момент он все же почувствовал нечто, отдаленно напоминающее легкий ветерок, нежно коснувшийся его перепачканного лица. Мирча вытащил из-за пояса фонарик и посветил туда, откуда только что извлек очередную порцию земли. Впереди просматривалось небольшое отверстие, свободное от грунта, а дальше вновь открывался уже знакомый свод туннеля. Он не поверил своим глазам, хотя умом понимал, что в его положении это могут быть галлюцинации, поэтому, не испытав никакой радости или эйфории, продолжил разгребать образовавшуюся дыру, всячески стараясь не делать лишних движений. Наконец, часть грунта впереди осыпалась ему на голову, но он не почувствовал никакой тяжести на себе, а наоборот, свободу. Если нижняя часть его тела все еще находилась в норе, которую он сам вырыл, то движениям рук и туловищу уже ничего не мешало. На одних руках он сделал несколько движений вперед и, наконец, оказался опять в свободном коридоре подземного хода. «Господи! — он вознес руки вверх, и в голос продолжил, — Спасибо тебе, за то, что помог. К сожалению, я не знаю ни одной молитвы, но обещаю тебе, что, выйдя отсюда, обязательно их выучу и буду регулярно ходить в церковь на все праздники». Он неумело перекрестился и, посветив впереди себя тусклым светом фонарика, двинулся дальше. Однако очень быстро после радостного возбуждения наступил упадок сил, у него бешено застучало сердце и он почувствовал, как силы его покидают, но не столько даже от усталости и голода, сколько от жажды. Единственная бутылка воды, которую он получил от охранника, находясь в подвале, осталась под завалом, из которого он только что выбрался. Его сознание отключилось, в голове, как заевшая пластинка звучали повторяющиеся слова: «Воды, всего несколько глотков воды и силы вернутся». Но чем больше он думал о воде, тем больше хотелось пить.

Батарейки в фонарике почти сели, но Мирча продолжал идти вперед в полной темноте, периодически, как слепец, нарываясь на холодные стены тоннеля до тех пор, пока не уперся в очередную преграду. Он вытащил фонарик и посветил перед собой тусклым светом. Дальнейший путь преграждала стена, выложенная из желтого кирпича, но не того, из которого был выложен подземный ход, а другого, уже более современного, и на удивление, более рыхлого. В свете тусклого луча он осмотрелся по сторонам, под ногами валялись обрывки старых газет, различный мусор, стены тоннеля были разрисованы мелом, что существенно подняло его настроение. Увиденная картина уже не создавала впечатления глубокой старины, а очень напоминала современные канализации и заброшенные подвалы домов. Лишь в одном месте, сбоку в старой кладке была высечена стрелка, почему-то направленная вниз. Мирча посветил в то место, куда она указывает, но не увидел ничего примечательного, кроме просевших от времени камней. Он присел на корточки и стал руками ковыряться в мусоре. Ранее он никогда не подозревал, что подобное занятие может быть столь приятным, ибо после многочасовых путешествий по подземелью, мусор — это первый признак близкой цивилизации. Он раскопал кусок чугунной трубы, и, взяв ее обеими руками, изо всех сил ударил ею по стене. Кладка оказалась чисто условной, в один кирпич, поэтому после третьего удара, в стене появилась внушительная дыра, в которую Мирча без труда пролез. Дальше вверх поднимался пролет бетонной лестницы, заканчивающийся металлической дверью. К его неописуемой радости, заперта она была на внутренний замок, который легко открывался изнутри. Он вышел на улицу и осмотрелся. Сумерки, стоявшие в это время суток, после длительного нахождения в темноте, показались ему солнечным днем. Где-то на горизонте пробивались первые лучи солнца, которые еще не освещали, но только предвещали о скором наступлении утра. Мирча не мог сразу определиться, где он находится, тем более в чужом городе. Судя по всему, это была окраина, где виднелись одноэтажные неказистые домики, длинные бетонные заборы и трубы котельных, но не это привлекло внимание Мирчи. Впереди, его взору открывался красавец Дон, к берегу которого вела узкая тропа. Он спустился к воде, чтобы умыться и немного привести себя в порядок, но тут же наткнулся на импровизированный лагерь рыбаков. На берегу, у самой реки, стояли два автомобиля, ближе к камышу были растянуты палатки отдыхающих, а тлеющий костер и куча пустых бутылок, красноречиво говорили о том, что рыбаки бурно провели минувший вечер и отдыхают в преддверии самой рыбалки. Сначала Мирча очень обрадовался первым людям и поспешил к ним за помощью, но когда увидел свое отражение в зеркале стоявшего автомобиля, сразу передумал. Его нынешний облик имел мало чего общего с человеческим. Черное от грязи лицо, слипшиеся, покрытые слоем земляной пыли волосы, бурые пятна засохшей крови на щеках и рваная одежда, создавали образ зомби, только что поднявшегося из могилы, каких показывают обычно в фильмах ужасов.

«Пожалуй, если в таком виде я потревожу спящих рыбаков, то им самим понадобится помощь». — Подумал Мирча, и первый раз за прошедшее время улыбнулся.

Тихо, почти на цыпочках он подошел к костру. Рядом с ним он нашел начатую пластиковую бутылку воды и едва успев, скрутить с нее пробку, жадно, почти без глотков, осушил ее. Аккуратно поставив ее на прежнее место, он почувствовал облегчение, но не надолго. После этого, у него вдруг проснулось другое чувство — это чувство голода. Мирча потрогал руками висевший над костром чугунный котелок. Тот еще хранил остатки былого тепла и аромат душистой ухи. Он, не оглядываясь на спящих в палатке людей, жадно, прямо из котелка выпил его содержимое и аккуратно, не поднимая шума, повесил его на прежнее место. Теперь, утолив голод и жажду, он спокойно осмотрел лагерь. Чуть поодаль от костра лежал топор и сумка с продуктами. Массивный фонарь лежал возле одной из палаток, а на капоте автомобиля красовался мобильный телефон, видимо с вечера забытый одним из рыбаков.

«Видит бог, я не ворую, а беру в долг» — про себя произнес Мирча и, собрав в охапку все то, что посчитал нужным, все же остановился возле телефона. Преодолев борьбу мотивов и немного поразмыслив, он сунул его в карман, а на его место положил одну золотую монету из найденного в доме Манукова клада. — «Думаю, это будет достойной компенсацией за телефон».

С этими словами, он вновь поплелся к тому строению, откуда недавно вышел. Теперь у него была еда, вода, фонарь и, самое главное — мобильный телефон, по которому можно было позвонить Дане. Однако в сложившейся ситуации прерывать сон, пусть даже и бывшей жены, тем более на рассвете, он не решился. Вернувшись в подвал неизвестного заброшенного строения, он вновь закрыл за собой дверь и, выбрав место посуше и чище, лег на пол и сразу же погрузился в глубокий сон.