На острове Святого Духа, в мрачноватых коридорах родового замка Свендгренов царило большое оживление. По этажам бегала прислуга, с мерками на плечах шныряли портные, носились с черпаками поварята. И даже старый церемониймейстер, важно расхаживавший возле входа в зал приемов, не скрывал своего волнения, он то и дело доставал из-за обшлага парадного мундира, расшитого золотыми нитками, огромный носовой платок и вытирал им обильный пот с каменного лица. Все готовились к грандиозному событию — званому ужину, во время которого должна была состояться помолвка единственной дочери профессора Свендгрена с никому неизвестным русским казаком. На ужине должен был присутствовать король Бернадотт, дальний родственник хозяина крепости, а после него все присутствующие останутся на великосветский бал с масками и костюмами. Профессор с женой находились в просторной прихожей, в которой принимали гостей, прибывающих на остров на небольших судах и катерах. Молодые, каждый в своей комнате, готовились облачиться в лучшие свои наряды, чтобы показаться перед публикой из высшего света во всей красе. И снова Захар не скрывал досады оттого, что не посмел выпросить у батяки с мамукой денег на новый фрак, решив отложить эту покупку на более поздний срок. Он и предположить не смел, что его помолвка с Ингрид произойдет так быстро, надеялся, что она состоится после знакомства девушки с его семьей. Но оказалось, что все в мире относительно, даже вот такие обряды.

В дверь постучали. Бросив мимолетный взгляд на ковер с оружием, Захар отложил свои скудные пожитки в сторону и повернулся к входу. Он и не думал забывать о друге детства своей невесты, на время оставившего его в покое.

— Войдите, — спокойно разрешил он.

В комнату протиснулся широкоплечий слуга, тащивший целую охапку одежды. Неловко поклонившись, он прошел к дивану и начал раскладывать на нем принесенные вещи.

— Что это! — воскликнул Захар, думая, что лакей ошибся дверью.

— Биттэ шён, герр Закхар, — сказал слуга на плохом немецком, указывая на груду костюмов.

Видно было, что их только что пошили.

— Воллен зи… майне либен фрейлен Ингрид… Биттэ, герр Закхар.

— Это мне? — изумился стоящий возле кровати выпускник университета, до сих пор облаченный в сероватую тройку и в коричневые ботинки крокодиловой кожи. На стуле перед ним висели его великоватый черный фрак и еще один костюм невзрачной расцветки, не менее мешковатый.

— Я-я, — закивал здоровенный рыжеволосый малый в коротких штанах и в белых вязаных чулках до колен. На плечах у него болталось подобие жилетки, а ноги были обуты в туфли с тупыми носками, больше похожие на деревянные башмаки. — Битте шён, герр Закхар.

— Спасибо. Э-э, данке шён!

— Яволь. Слуга неторопливо свел каблуки ботинок вместе и вышел за дверь, во всех его движениях сквозила неистребимая скандинавская размеренность. Захар проводил его рассеянным взглядом, недоумевая, почему этот рыжий молодец решил обратиться к нему по-немецки. Придя к мысли, что во всем виноваты немецкие жены русских императоров, он подошел к дивану, принялся рассматривать одежду и вспомнил вдруг, что несколькими днями раньше возле него вертелся человек с матерчатой меркой в руках. Он заставлял гостя поворачиваться и так, и эдак, не слушая его вопросов и ничего не объясняя. Тогда Захар подумал, что обмеривают его для пошива маскарадного костюма. На день помолвки приходился какой-то шведский праздник, и девушка пояснила, что все гости будут в масках, а так же в барсучьих, медвежьих и волчьих шкурах. Среди груды вещей и правда выделялся шутовской костюм из меха бурого медведя.

Захар сначала взял великолепный черный фрак с отглаженными фалдами и с атласными отворотами, повертел его перед собой и решил немедленно примерить обновку. Благо на стене сияло прекрасное зеркало от потолка до пола. Фрак и брюки оказались как раз впору, на полу перед диваном стояли и хромовые ботинки. Осмотрев себя со всех сторон и найдя, что наряд будто специально подгоняли под его фигуру, Захар прошелся по комнате взад-вперед. Он подумал о том, что в роли жениха титулованной невесты смотрится весьма неплохо, но его приятные мысли перебил настойчивый стук в дверь.

— Да-да, — крикнул он. — Вы можете входить, — и сразу переменился в лице, метнув, как и в первый раз, быстрый взгляд на стену с оружием.

В комнату вошел друг детства Ингрид, кавалерийский офицер Виленс Карлсон. Но теперь он был облачен не в армейский мундир, а в костюм из шкуры матерого волка с желтыми подпалинами, клыкастая пасть которого выглядывала из-за спины этого человека. Несколько дней соперника не было видно и не слышно, он не присутствовал ни на одном из званых обедов или ужинов, которые устраивались весьма часто. Пройдя на середину комнаты, мужчина расставил ноги и окинул Захара презрительным взглядом с ног до головы.

— Вы уже готовитесь стать женихом Ингрид Свендгрен? — холодно осведомился он.

— Да, готовлюсь, — не стал отпираться Захар. — А в чем, собственно, дело?

— Я предупреждал вас, чтобы вы убирались отсюда подобру-поздорову и как можно быстрее. Почему вы до сих пор этого не сделали?

— Разве я нахожусь в вашем поместье? — пожал плечами жених. — Мне доподлинно известно, что этот замок принадлежит семейству Свендгренов, которые официально пригласили меня к себе.

— Именно так, русский казак, но с некоторых пор эти владения и мои.

— Почему вы так решили?

— Потому что между мною и Ингрид уже была договоренность о помолвке. Она не состоялась по причине отъезда моей невесты в Санкт-Петербург. И вам об этом хорошо известно.

— Простите, но на этот счет у меня другие сведения. Ингрид сказала мне, что она сама расторгла помолвку с вами, — открыто улыбнулся Захар. — Не слишком ли вы торопите события, господин офицер?

— Это вы поторопились признать предстоящую помолвку со шведской дворянкой достойной вас, — криво усмехнулся соперник. — Подумайте, разве она вам пара? Я от рождения наделен титулом барона, а вы всего лишь русский казак.

— Странно, разве без титулов я похож на ничтожество? Вы глубоко заблуждаетесь, бывший друг детства моей невесты. Я твердо уверен, что достоин руки госпожи Ингрид Свендгрен, с которой у нас сегодня вечером обязательно состоится помолвка, — с вызовом вскинул подбородок Захар. — И если потребуется, я постараюсь доказать это вам любыми способами.

— Вот как!

Карлсон скорчил неприятную мину и неторопливо осмотрел комнату, словно впервые вошел в нее. Остановив свой взгляд на ковре, увешанном оружием, он подергал правой щекой и растянул рот в ухмылке, показав ряд мелких зубов, затем прошел на середину комнаты, небрежно бросил перчатки на постель, на которой спал Захар, и развернулся на каблуках тупоносых ботинок.

— Итак, вы согласны доказать свою правоту любыми способами? — с той же оскорбительной усмешкой обратился он к своему противнику, облаченному в новенький фрак. — Я вас правильно понял, господин русский казак?

— Именно так, милостивый государь, — принимая вызывающую позу, отозвался тот.

— На этом ковре висит оружие, принадлежащее семейству Свендгренов, — не оборачиваясь, соперник указал рукой на стену позади себя. — Я предлагаю вам поединок на любом виде клинков или даже на пистолетах, на ваш выбор. Пусть нас рассудит это оружие и провидение.

— Согласен, — понимая, что дуэли вряд ли удастся избежать и что такое решение назревшего вопроса будет в какой-то степени справедливым, кивнул Захар. — За кем вы оставляете выбор клинков?

— Вы решили драться на саблях или на палашах? — вместо ответа удивленно причмокнул губами швед. — А почему не на дуэльных пистолетах? Вот же они, в полной боевой готовности. С ними наш с вами вопрос разрешится гораздо быстрее.

— Мне спешить некуда, — сбрасывая с себя фрак и оставаясь в одной рубашке, отрывисто сказал Захар. Он быстрыми шагами подошел к ковру и снял с него русскую саблю, имевшую плавный изгиб. — Прошу, господин хороший, теперь ваша очередь взять клинок в руки.

Холодно кивнув головой с широким пробором в светлых волосах, соперник почти не глядя сорвал с креплений точно такую же саблю, со звоном выхватил клинок из ножен и отбросил их поверх лежащих на кровати перчаток.

— Господин казак, я к вашим услугам, — принимая мушкетерскую стойку, с пафосом провозгласил он. — И давайте не будем терять времени.

Захар мигом сообразил, что кавалерийский офицер вряд ли когда-нибудь дрался пешим, а тем более сходился с противниками в поединках на армейских саблях. Ему больше подошла бы дворянская шпага, нежели обыкновенный увесистый клинок, хотя роста он был немалого. Оставалось не попасть под размашистый удар и постараться самому ловким казачьим приемом опередить соперника. Захар занес оружие над головой и привычно рассек перед собой воздух по косой линии, примечая, какой выпад последует от стоящего перед ним претендента на руку его невесты. Швед отреагировал моментально, он бросил туловище вперед, стараясь попасть саблей по середине клинка противника, чтобы детским способом выбить его из рук Захара, то есть, скользнув лезвием по лезвию, обкрутить свое оружие вокруг ручки чужого клинка и дернуть его на себя. Казак как бы поддался силе, он расслабил руку и тут же вышел из закрученного соперником жесткого сверла сильным рывком сабли на себя.

Виленс Карлсон отскочил назад, он пока не догадался, что ему противостоит опытный воин, за спиной которого не одна битва с горцами, не уступающими в ловкости любому европейцу, искусному в ближних боях. Швед снова приготовился к атаке, сделав ложный выпад, он с замаха пустил лезвие под подбородок жениха Ингрид. Конец клинка прошел в половине вершка от расстегнутого ворота рубашки Захара. Но казак не отскочил назад, сберегая лишние четверть сажени, он лишь откинул голову, чтобы в следующее мгновение самому совершить змеиный бросок. Острие его сабли вспороло толстую волчью шкуру, в которую был укутан противник, обнажив на уровне ключицы белое тело, из неглубокой раны показалась неровная строчка крови. Эта расползающаяся по коже кровь возбуждала, словно обладала древними заклятиями, призывающими насладиться ею вволю и подпасть под ее власть.

В груди у Захара стал образовываться прохладный пузырек жестокости, знакомой до зубовного скрежета, принуждавший его драться как бы без души, но с полным контролем над своими действиями. Движения его стали экономными и целенаправленными, во всей сухопарой фигуре начали чувствоваться звериные повадки, заставляющие противника ошибаться из-за своей непредсказуемости. Швед вдруг осознал, что вызвал на поединок не вымуштрованного европейца, действия которого были бы предельно ясны, а как бы саму природу, ощетинившуюся от посягательств на нее тысячами невидимых ядовитых стрел, каждая из которых имела право сразить его наповал всего одним незаметным уколом. Но было уже поздно, в глазах его соперника появился дикий блеск, загасить который смогла бы теперь лишь одна смерть. И швед, не желая признавать своего поражения, бросился напролом, как ходили когда-то его предки немецкие псы рыцари-тупорылой свиньей… Короткая схватка привела к тому, что сабля офицера сделала в воздухе сальто-мортале и воткнулась острием в ковер, увешанный оружием от верха до низа. Она будто твердо решила занять свое законное место. Кавалерист, облаченный в костюм матерого волка, беспомощно развел руки в стороны, не зная, на чем остановить свой взгляд. У него даже мысли не возникло броситься к ковру и сорвать с него другой клинок. А может, он понимал, что добежать до стены все равно не удастся, слишком быстрый попался ему соперник, по лицу которого было видно, что он мало думает о пощаде.

Между тем Захар воздел саблю и вознамерился пустить ее под воротник шутовского костюма противника, телом его двигало лишь одно желание — довести начатое дело до конца. Тем более что ссору затеял не он, а этот хлыщ, решивший претендовать на руку и сердце его будущей супруги. Этого допустить было нельзя, такой поворот событий означал бы поражение. Захар швырнул клинок вперед, ощущая всем своим существом, как он лихо рассекает воздух и как несет неминуемую гибель обидчику.

И в это время по двери кто-то сильно ударил, она распахнулась и в комнату вбежала бледная Ингрид, облаченная в незатейливое широкое платье, больше похожее на домашний халат. За спиной девушки остановился широкоплечий слуга, принесший перед этим одежду. Было ясно, что это он предупредил о поединке свою госпожу и открыл для нее двери.

— Захар! — коротко выстрелила Ингрид именем своего возлюбленного и тут же потребовала: — Захар, опомнись!..

Казак лишь в последний миг успел развернуть саблю плашмя, припечатал ее ко лбу противника, почувствовал, как сочно вмялся клинок в кожу, увидел, как из-под него выдавилась кровь. Ударив по инерции соперника плечом в грудь, он заставил его отлететь к стене и стукнуться затылком о штукатурку. Швед обмяк и медленно сполз на паркетный пол.

— Захар! — как заклинание повторила Ингрид и прижала руки к груди. — Зачем ты это сделал?

Ее жених выпрямился, затем перевел дыхание и, осмотревшись, прошел в угол комнаты, где лежали ножны, отброшенные туда перед поединком. Вложив в них саблю, он повесил оружие на прежнее место, передвинулся к раскиданным на диване своим вещам и, не обращая внимания на присутствие невесты, молча стал переодеваться в свой серый костюм в крупную коричневую клетку.

Когда Захар влез в ботинки из крокодиловой кожи, он обернулся к Ингрид, стоявшей возле открытой двери, и спросил:

— Сударыня, когда вы прикажете мне отсюда уезжать?

Опустошенный дуэлью, он спокойно ждал ответа. Сейчас ему было все равно, в какой форме он последует.

— Кто тебе такое сказал? — воззрилась на него Ингрид, не переставая бросать встревоженные взгляды в сторону распростертого на полу офицера. — И почему ты спрашиваешь именно про это, а не про что-то другое?

— Потому что так мне приказывал друг твоего детства, который все-таки успел получить саблей по лбу.

В комнате установилась тишина, лишь слышно было, как бурно дышит девушка и как скрипит толстыми ботинками слуга. Он исполнил свою миссию, но не торопился уходить, потому что ссора могла иметь продолжение. Наконец Ингрид оторвала от паркета подошвы своих домашних тапочек и подошла к Захару.

— Ты приехал ко мне, а не к моему бывшему другу, — она заглянула в темные зрачки жениха, положила ладони на его грудь и с тревогой спросила: — Как ты думаешь, он не умер?

— Здоров твой Карлсон, — облегченно засмеялся Захар. — Пусть благодарит тебя, потому что это ты, Ингрид, спасла ему жизнь. А я бы личных оскорблений не простил. Знаешь, что он мне сказал?

— Скажи, если не секрет.

— Что я тебя не достоин.

Казак переступил с ноги на ногу и попытался всмотреться в огромные голубые глаза любимой девушки. Она улыбнулась, затем притянула голову Захара к себе и как маленького поцеловала его в лоб:

— Это Виленс Карлсон не достоин тебя, а ты у меня единственный… На всю жизнь.

В огромном и прохладном зале приемов, к которому вела широкая мраморная лестница, начали собираться гости, приглашенные на значительное событие, которое должно было состояться в семействе Свендгренов. С другой стороны помещения вниз спускалась еще одна такая же лестница, ведущая сразу и в покои хозяев, и к выходу из замка. Знатные персоны, до этого неспешно гулявшие по многочисленным комнатам, увешанным картинами и уставленным скульптурами, стали занимать свои места вдоль стен с горящими медными канделябрами и светильниками в нишах. Хрустальные люстры, спускавшиеся с потолка на длинных медных цепях, осыпали мелкими кружевами света паркетные полы, покрытые лаком и отшлифованные, уподобив их вечернему пруду с жасминовыми кустами, склонившимися над водой.

Захар стоял рядом с Ингрид в противоположном от входа конце зала, в то время как отец и мать девушки дежурили у его дверей. Всю стену за спиной молодых людей занимала огромная картина, написанная маслом, на которой были изображены два рыцаря в доспехах с длинными мечами в руках, восседавших на мощных скакунах. Они сцепились в смертельном поединке прямо перед королевской ложей. Рядом с венценосной особой сжималась от охватившего ее страха бледная девушка с горящими глазами, видно было, что один из рыцарей являлся ее возлюбленным. Она терзала в руках белый платок, не замечая, что царственного вида дама, ее мать, давно наблюдает за ней, не выказывая никаких чувств. Этой девушкой, по рассказам Ингрид, являлась ее прабабка, вскоре вышедшая замуж за одного из поединщиков. Картина поражала величием драмы, происходящей на глазах у публики, и равнодушием к ней со стороны власть предержащих. По бокам ее возвышались две статуи рыцарей с опущенными забралами, положивших руки в железных перчатках на рукояти длинных мечей, а посередине распустилась лотосом беломраморная чаша, наполненная водой.

Захар, стараясь не выдать своего волнения, косился на картину, одновременно украдкой кидая восхищенные взоры на свою невесту, любуясь ее стройной фигурой и великолепным нарядом. Сегодня девушка действительно выглядела принцессой, она была одета в длинное серебристое платье с короткими рукавами, на ее открытой груди сияло ожерелье из драгоценных камней. На голове у нее вздымалась величественная корона из светлых волос, украшенная заколкой с крупными алмазами, среди которых искрились синие сапфиры и зеленоватые изумруды. На левой руке текучим разноцветным потоком переливался узкий браслет, а на пальцах вспыхивали огоньками золотые ажурные перстеньки. Вся она была похожа на снежную королеву, решившую покинуть место постоянного своего пребывания.

Жених проглотил застрявший в горле ком и осторожно огляделся. Ему не хотелось казаться необразованным истуканом, приехавшим из дикой заснеженной страны, где по улицам городов до сих пор бродят медведи. Но вокруг царили размеренность и спокойствие, которые благотворно действовали на его взбудораженные нервы. Это обстоятельство не только позволяло Захару почувствовать себя уверенно, но и невольно призывало вспомнить аудиенцию в Зимнем дворце в Санкт-Петербурге, сравнить российскую избранную публику с высшим светом Швеции. Это сравнение было явно не в пользу русских господ, не в меру вальяжных и высокомерных, но все равно более доступных. Здешние сливки общества отличались умом, отражавшимся на их лицах, и чопорной культурой, принуждавшей носителей высших титулов государства общаться друг с другом на расстоянии и с прохладцей, отчего они казались далекими и чужими.

— В нашей России куда теплее, — невольно передернув плечами, пробормотал себе под нос Захар, чувствуя, что если он останется в этой стране, то с личными свободами ему придется распрощаться навсегда. — У нас даже цари выходят в народ, а здесь и поговорить не с кем.

— Ты абсолютно прав, Захар, если исключить одну иллюзию, под воздействием которой живут русские люди, — как бы отрешенно посмотрела на него невеста и пояснила: — Ваши цари даже после выхода в народ все равно остаются царями, а наши короли и на расстоянии от управляемого ими народа чувствуют себя обыкновенными людьми. — Прости меня, Ирэн, но я не понял, что ты хочешь этим сказать? — жених попытался было развернуться к собеседнице. — Объясни, пожалуйста, пока есть немного времени. — Как раз его-то у нас уже нет, — чуть отстранилась невеста, указав глазами на распахнутые двери, возле которых началось какое-то движение. — Но если объяснить в двух словах, то это называется двойным мышлением. — Как это? — насторожился Захар. После я тебе расскажу об этом подробнее, а сейчас давай посмотрим на выход в народ короля Бернадотта. Он ведь приехал и в нашу честь тоже.

В зале уже появился шведский монарх, он шел в сопровождении небольшой пышной свиты в шляпах с разноцветными перьями и с золотыми эполетами на плечах. Левые руки офицеров и генералов, затянутые в белые перчатки, придерживали эфесы шпаг и палашей, камзолы министров отливали золотом и серебром, а черные фраки финансовых воротил в высоких цилиндрах отвисали длинными фалдами почти до пола. Сам король был одет в военный мундир со стоячим воротником. Это был крупный рыжеватый мужчина с голубыми глазами и с широким носом с немного вздернутыми ноздрями. Если бы не императорские знаки отличия, он бы здорово походил на древнего викинга с картины какого-нибудь голландского живописца из средневековья.

Захар с Ингрид стояли чуть в стороне от остальных гостей, дожидаясь своего часа, а церемонией заправлял хозяин замка и отец девушки. Рядом с ним пристроилась его жена. Профессор переводил короля от одной группы приглашенных к другой и представлял их ему ровным голосом, неспешно продвигаясь вглубь объемного помещения. Король, обменявшись рукопожатием со своим подданным, вежливо кивал ему и трогался дальше. Церемония обещала затянуться, чтобы не терять времени даром, Захар стал присматриваться к присутствующим, отмечая, что мундиры и платья на них хоть и кажутся куда беднее российских, носимых в светских кругах, зато в них проскальзывает некий европейский шарм, позволяющий скандинавам выглядеть интеллигентнее.

И вдруг лицо его вытянулось, он пристально всмотрелся в офицера-кавалериста, стоявшего в первом ряду, бледноватого на вид, треуголка которого была надвинута на лоб больше обычного. Король как раз пожимал ему руку. Сомнений быть не могло, это был не кто иной, как Виленс Карлсон, с которым несколько часов назад Захар сходился в смертельном поединке. Рядом с ним держалась высокая рыжеволосая женщина в пышном зеленом платье с оборками по всему подолу и с диадемой на уложенных в прическу волосах, брызжущей во все стороны разноцветными искрами от вправленных в нее драгоценных камней. Украшение было столь привлекательным, что даже Захар, плохо разбирающийся в этих вещах, невольно обратил на него внимание. На груди женщины переливалась огнями большая брошь в виде странного цветка из пяти листьев, длинные тонкие пальцы были унизаны золотыми перстнями с бриллиантами в несколько карат каждый.

— Ловкий хлыщ, одной бабы не хватает, так другую подавай, — не замечая, что говорит сам с собой, негромко сказал Захар. — Богатый, наверное, мусью.

— О ком ты говоришь? — дернула его за пальцы Ингрид.

— О твоем друге детства, который стоит рядом с какой-то мадемуазелью, — недовольно пробурчал казак. — Видно, мало я ему по морде съездил, если он успел переодеться в военный мундир и предстать пред ясные очи своего короля.

— Хочу тебя предупредить, Захар, что Виленс Карлсон обладает очень мстительным характером. От него всего можно ожидать.

— Ты решила меня напугать?

— Вряд ли тебя чем-нибудь испугаешь, — пожала плечами невеста. — Но кое-что знать ты обязан.

— Хорошо, я со вниманием тебя слушаю.

— Карлсон решил не участвовать в дальнейшей программе нашего семейного торжества, и это его странноватое решение настораживает. Дело в том, что здесь его чести никто не затрагивал, он сам пытался нанести оскорбление тебе, а вместе с тобой и нашей семье, — спокойным голосом продолжила собеседница. — Но после официальной части он все равно покинет зал и больше никогда не переступит порог этой крепости.

— А зачем ему возвращаться, когда рядом с ним стоит подходящая подружка, — чувствуя, как грудь заполняется радостью, с облегчением сказал жених. Он не придал особого значения предупреждающей интонации, прозвучавшей в голосе Ингрид. — Пусть она не видная собой, зато у нее вон сколько золота с бриллиантами.

— Это его сестра Мэйми, а у драгоценностей, которые она нацепила на себя, не совсем благозвучная история, — девушка покосилась на даму, стоявшую рядом с ее другом детства. — Говорят, во время войны с Наполеоном отец Вилена ограбил какого-то французского аристократа. Там были еще и какие-то церковные раритеты, но толком о тех сокровищах никто ничего не знает.

— Ингрид, не об этих ли раритетах обмолвился тот француз, который врезался в нашу карету, когда мы ехали сюда? — встрепенулся казак. — Он как раз и хотел найти драгоценности, украденные у его родственника именно в то время.

— О том же говорила и его спутница. Но разве мало тогда совершалось краж, — поджала губы девушка. — Мне бы не хотелось рассуждать на эту тему. И вообще, постарайся забыть все, что я сказала. Сплетничать у нас не принято.

— Это простое любопытство, Ингрид, — пряча в глазах странноватый блеск, усмехнулся про себя Захар. — Кстати, не являлось ли это главной причиной, из-за которой ты отказалась от помолвки со своим ухажером?

— Она была одной из многих. Главная же заключалась в злобном характере самого Виленса Карлсона. Спасибо деве Марии, что я вовремя успела его разгадать, — невеста кинула на жениха быстрый взгляд и тут же приказала не терпящим возражений голосом: — Перестаньте зыркать по сторонам и придумывать всякие глупости, господин русский казак. Его Величество король уже приближается к нам.

— Удивила, милая! Мы с тобой успели поручкаться с самим императором Российской империи, — стараясь внутренне подобраться, весело ухмыльнулся жених. — А тут какой-то король маленького королевства.

— В чем дело, Захар! — округлила глаза невеста. — Ты решил меня оскорбить?

— Ни оскорблять, ни ссориться я с тобой не желаю, потому что я тебя люблю, — скороговоркой выпалил казак. — И в этом деле никакие самодержцы нам не указ.

Девушка возмущенно фыркнула, но тут же приняла любезный, но независимый вид, потому что монарх остановился буквально в паре шагов от молодых. Бернадотт, выслушав признание в верности от прекрасно одетой супружеской четы, погладил мальчика лет десяти, стоящего между ними, по светлым волосам и направился к Захару и Ингрид. Еще издали улыбнувшись раскованной улыбкой, он приблизился к своей дальней родственнице и поцеловал ее в щеку:

— Как ты расцвела, моя дорогая Ингрид, — ничуть не смущаясь того, что находящийся рядом жених девушки не понимает ни слова по-шведски, с чувством сказал король. — А ведь я помню тебя еще маленькой девочкой, обожавшей собирать цветы во дворе этого замка. Они и сейчас растут вдоль суровых каменных стен.

— Вы правы, мой король, жизнь всегда пробьет дорогу к солнцу, даже если путь ей преградят каменные плиты, которыми уложен маленький дворик этой надежной крепости, окруженной со всех сторон морем, — Ингрид вспыхнула пунцовым бутоном и присела в глубоком книксене. — Я тоже очень рада видеть вас, Ваше Величество, на нашем семейном празднике по случаю моей помолвки, — девушка перешла на французский язык. — Это мой суженый Захар Дарганов, он из терских казаков, которые живут в предгорьях русского Кавказа.

— Вот как! — немного оживился король, до этого старавшийся держаться боком к спутнику невесты. Он тоже поспешил перейти на язык межнационального общения. — Мы наслышаны об этом отважном народе, нам рассказывали, как терские казаки брали штурмом город Париж. Говорят, в последнем бою против императора Наполеона терцы превзошли в отваге донских казаков под командованием атамана Платова.

— Именно так, Ваше Величество. Мой отец, Дарган Дарганов, был участником того боя с французами, за храбрость и за верную службу царю и своему отечеству он был награжден тремя Георгиевскими крестами - чуть подтянулся Захар. Отец часто вспоминает про войну с Наполеоном Бонапартом.

— Очень интересно, — окончательно развернулся Бернадотт к жениху своей подданной. — Ваш отец что-нибудь рассказывал вам про тот победный штурм?

— Не только отец, но и его друг есаул Гонтарь, и другие старые казаки тоже рассказывали. Истории о подвигах дедов и прадедов у нас передаются из поколения в поколение, — Захар оглянулся на невесту и на сносном французском языке продолжил объяснения: — Отец вспоминал, что после того как платовцы овладели высотой перед городом Парижем, Александр Первый решил, что война закончилась. Донцов с гусарами и гренадерами отвели с передовой линии на отдых. И тут один французский полководец вывел свои полки из засады. Бой закипел с новой силой. Император вызвал тогда к себе генерала Ермолова, командира Кавказского корпуса. Под его командованием терские казаки поставили точку в той войне.

— Вот вам достойный уважения пример того, что мы плохо знаем историю, — шведский король обратил к приближенным свое восхищенное лицо. — Русские казаки передают потомкам правду о подвигах дедов и прадедов, а мы пользуемся отчетами наших бумажных душ — адъютантов и штабных писцов. Долго ли извратить одним неверным словом подлинный смысл тех памятных событий?

— Ваше Величество, можно ли верить сказителям из каких-то диких племен? — заявил один из сановников, составлявших королевскую свиту — Простите за грубое сравнение, но случается, что в байках этих людей даже коровы летают.

— Устами простолюдинов всегда говорила истина, правдивее которой нет ничего на свете, — оборвал монарх своего подданного и бросил на него жесткий взгляд. — Если бы Карл Двенадцатый в свое время поверил рассказам о величии русской души и непобедимости этой нации, то не было бы тех страшных поражений от русских, до сих пор преследующих наше государство.

Сердито пофыркав губами, король Бернадотт снова воззрился на жениха и невесту, не сводящих с него глаз. И вдруг он улыбнулся отеческой улыбкой.

— Мы осведомлены, что ваша помолвка приурочена ко дню благодарения Господня, — он со вниманием осмотрел с ног до головы жениха и невесту. — Дорогая Ингрид, прежде чем решиться на столь ответственный поступок, ты должна была поинтересоваться, как твой суженый относится к нашим традициям и вере. Если мне не изменяет память, казаки в России принадлежат к православной церкви.

— Ваше Величество, мне кажется, что мой жених на православный манер только крестится, — потупив взор, с едва сдерживаемым смехом произнесла девушка. — Однажды я заметила, как он перекрестился и на наш лютеранский собор.

Король подавил в себе желание ухмыльнуться и понимающе поджал губы.

— Ну что же, будем считать, что по этому вопросу разногласий у вас не будет, — сказал он. — А чем вы решили заниматься после окончания университета? -

— Эта проблема для нас остается пока открытой, — призналась Ингрид. — Сначала мы съездим на Кавказ, к родителяммоего избранника, а потом подумаем вместе, какому делу себя посвятить.

Король наклонился и поцеловал руку своей юной родственнице.

— Если потребуется наша помощь, мы будем рады ее вам предоставить, — сказал он.

Но Захар, услышав оглашенное монархом обещание, вдруг заартачился, его вольная душа не захотела примерять на себя светские кандалы. Он твердо знал, что манна небесная никогда на казаков не просыпалась, тем более от чужих правителей, а поэтому сомкнул на лбу брови и отрицательно качнул чубом.

— Ваше Величество, я весьма признателен вам, но считаю, что человек в первую очередь обязан рассчитывать на самого себя. Мы сами встанем на ноги, лишь бы удача не обошла нас вниманием. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. А еще мы с Ингрид знаем, что под лежачий камень вода не течет.

Король Бернадотт вскинул подбородок и пристально посмотрел на Захара. Наверное, он подумал, что казак решил проявить свой норов, вид у него и правда был задиристым. Невеста тоже тревожно вильнула глазами в сторону своего суженого, но Захар спокойно выдержал взгляды обоих.

— Какие прекрасные слова и какое глубокое значение содержится в них! — наконец со значением сказал самодержец окружавшим его сановникам. — Если бы так рассуждал каждый из наших подданных!

— Ваше Величество, Кавказ — это та же самая Азия, где философские рассуждения о смысле бытия стоят на первом месте. Абу Али ибн Сина, Омар Хайям и так далее, — по-шведски обмолвился все тот же сановник, напомнивший королю о диких племенах. — Но все эти измышления на уровне бессмысленных разговоров. Пушки и ружья, равно как станки и паровоз, изобретены не азиатами, а европейцами. У азиатов же упор делается на одну лишь торговлю и на библейское изречение, записанное и в Коране — плодитесь и размножайтесь. И более ничего.

— Они дали миру математику, — решился подсказать кто-то из свиты.

— Математику придумали арабы, но начальную, чтобы легче было подсчитывать прибыль, — обернулся к говорившему первый сановник. — А после эту науку развивали опять же европейцы, разделив ее на множество направлений.

Король Бернадотт, внимательно слушавший доводы своих подданных, возвысил свой голос:

— Дискуссии нужно проводить вовремя и в меру, — он помолчал, присматриваясь, какой эффект произвело на окружающих его изречение, и закончил. — Кто из вас теперь скажет, что эти слова прозвучали не к месту?

— Вы правы, Ваше Величество, изречение как раз по теме, — согласился сановник, так не любящий азиатов. — Но кому оно принадлежит?

— Всего лишь нам, — пожал плечами монарх, заставив вельмож замереть в почтительном недоумении. Он опять подошел к жениху с невестой. — А теперь мы приступим к древнему ритуалу — помолвке, предваряющей супружескую жизнь.

Взяв руки Захара с Ингрид в свои ладони, король соединил их вместе, прочитал молитву, осенил обоих крестным знамением и произнес:

— Благословляем вас на долгую совместную жизнь. Живите в радости и благополучии, будьте счастливы и любите друг друга до тех пор, пока ваши души не призовет к себе Господь.

Монарх по очереди поцеловал в лоб жениха и невесту, затем надел на их пальцы заранее приготовленные кольца.

— Целуйтесь, молодые, — с добродушной улыбкой приказал он, и когда жених с невестой коснулись друг друга губами, потянулся к подносу, уставленному серебряными кубками. — А теперь скрепим ваш союз добрыми порциями хорошего вина.

Послышался звон тонкостенных бокалов, крики "виват" заполнили весь зал, они поднимались к потолку и уже оттуда опадали на головы приглашенных невидимой тончайшей вуалью, сотканной из радостных звуков. И не было в этот момент человека, остававшегося равнодушным к этому событию, потому что хозяин замка никогда не участвовал в дворцовых заговорах и переворотах, тем более не занимался сплетнями. Он, потомок могущественного рыцарского рода Свендгренов, верой и правдой служившего шведским королям, выбрал свой путь, ушел в науку и стал профессором. В просторном помещении царили веселье и громкий смех, казалось, это отчалил от берега и пустился в удачное плавание корабль счастья.

Только Виленс Карлсон не притронулся к своей чарке и не пригубил терпкого виноградного вина, сделанного во французской Бургундии. Когда ему подали поднос с напитками, он схватился за ножны и снизу ударил рукояткой шпаги по серебряному блюду. Слуга не удержал поднос в руках, вместе с кубками он с грохотом низвергся на паркетный пол и покатился по нему, пачкая красными пятнами белые чулки кавалеров и широкие подолы платьев дам. Раздались испуганные восклицания женщин и возмущенные голоса мужчин.

На шум обернулся король Бернадотт, он поднял руку и громко спросил:

— Что там произошло?

В зале наступила чуткая тишина, никто не мог объяснить случившегося, потому что оно противоречило здравому смыслу.

Наконец на середину вышел Карлсон и с явной угрозой в голосе громко сказал:

— Прошу прощения, Ваше Величество, но эта помолвка между шведской дворянкой Ингрид Свендгрен и безродным казаком из России не может являться действительной.

— Почему? — удивленно приподнял брови монарх. — Разве мало в нашей стране совершается неравных браков?

— Много, Ваше Величество, но даже неравенство бывает разным. А между этими двумя людьми лежит бездонная пропасть не только из-за происхождения, но и из-за имущественного достатка, — Виленс Карлсон выбросил по направлению к Захару руку, затянутую в перчатку. — Казаки не обладают ничем иным, кроме боевого коня и личного оружия.

Король покосился на стоявших перед ним молодых, успевших побледнеть и крепко прижаться друг к другу. Захар не знал шведского языка, но понял, что разговор идет о нем. Он с презрением уставился на недавнего своего соперника, ощущая, что от него исходит какая-то угроза.

— Для объявления помолвки недействительной этого мало, — наконец сказал король. — Жених Ингрид Свендгрен учился в санкт-петербургском университете, за учебу в котором нужно было платить немалые деньги. Это говорит о том, что его родители люди состоятельные. Кроме того, он окончил учебное заведение с золотой медалью.

— Ваше Величество, я был первым, с кем у дочери профессора Свендгрена должна была состояться помолвка, — не собирался отступать кавалерийский офицер. — Она не произошла по банальной причине — из-за отъезда моей избранницы в русскую столицу. Там она встретила этого казака, который обманом заставил ее забыть меня, носящего титул барона, и предложил ей себя, нищего, из дикого племени терских казаков.

Напряжение в зале возрастало, атмосфера походила на предгрозовую, натянутые до предела нервы свидетелей драмы способны были лопнуть. И тогда высшая знать могла принять позицию той или иной стороны, разделиться на два противных лагеря, что привело бы к непредсказуемым последствиям. Бернадотт знал, что несмотря на сдержанный нрав скандинавов, этот взрыв мог произойти в любой момент. Слишком понятные для этого общества аргументы приводил Карлсон. Король мучительно соображал, чем ответить на этот дикий выпад.

— Об этом надо было думать раньше, — с раздражением выдавил из себя монарх, припоминая, что кавалерист во время представления ему не обмолвился ни словом о своих претензиях. — И почему вы решили заявить о своих правах тогда, когда помолвка уже состоялась?

— Потому что я только что оправился от раны, полученной на дуэли, которая произошла у меня с претендентом на руку мадмуазель Свендгрен. Этот казак едва не отправил меня на тот свет.

Виленс Карлсон сорвал с головы шляпу и показал всем широкую повязку, стягивающую его голову. Вся она успела пропитаться кровью. По залу пронесся возмущенный ропот, многие мужчины, присутствующие на приеме, схватились за рукояти шпаг и палашей. Король в недоумении огляделся вокруг, затем уставился жестким взором на Захара, а в глазах у него появился стальной блеск, не предвещающий ничего хорошего.

— Господин русский казак Захар Дарганов, попрошу вас объяснить, как такое могло произойти на подвластной мне территории? — с раздражением спросил он по-французски.

— Ваше Величество, разрешите мне прояснить ситуацию, — девушка подалась вперед, она заломила руки перед грудью. — Мой суженый ни в чем не виноват…

— Мадемуазель, свои доводы вы предоставите нам позже, — с вежливым поклоном остановил ее монарх. — А сейчас мы желали бы получить объяснения вашего кавалера.

— Но, Ваше Величество, я сделала свой выбор по зову сердца, — невеста, нарушая все правила этикета, продолжала настаивать на собственном мнении. — К тому же Виленс Карлсон сам напросился на поединок с моим женихом.

— Мадемуазель Ингрид Свендгрен, — отмахнулся король от девушки как от назойливой мухи. — Позвольте нам выслушать того, к кому мы уже обратились.

Захара возмутила отповедь, данная королем своей дальней родственнице, особенно терца зацепило игнорирование его как жениха девушки. Он расправил плечи и в упор уставился в холеное лицо самодержца, в груди казака начал зарождаться протест против ничем не прикрытого насилия, допущенного чужеземным государем.

— Моя невеста уже объяснила вам, как все было, — отрывисто сказал казак. — Больше мне добавить нечего.

— Но из потока слов, выплеснутого этой девушкой, мы не разобрали ничего, — насмешливо прищурился высокородный собеседник Захара. Он уже явно игнорировал чувства, обуревавшие жениха и невесту. — Как же на самом деле выглядит положение вещей?

— Хорошо, я расскажу вам, Ваше Величество, как все было. Мы с первого взгляда полюбили друг друга, когда я учился на втором курсе университета. После окончания учебы приехали сюда, чтобы совершить помолвку, — взяв себя в руки, рассказывал жених. Он указал пальцем в сторону Карлсона, стоящего посередине зала. — В день нашего приезда этот господин вошел в мою комнату и потребовал, чтобы я немедленно убирался восвояси. Я отказался это сделать, тогда он через несколько дней снова проник в мою спальню и навязал дуэль. И пусть этот негодяй молит Бога, что остался жив, потому что я бы его не пощадил.

— Кто же помешал вам довести поединок до конца? — с явным интересом спросил Бернадотт.

— Моя невеста, — Захар потупил взор. — Она не желала смерти своему бывшему другу детства.

Ингрид, молча слушавшая суженого, негромко подтвердила:

— Ваше Величество, мой жених рассказал правду.

За спиной у короля возникло какое-то движение, между придворными, внимавшими диалогу, протиснулся отец невесты и встал рядом с ней.

— Моя дочь никогда нас не обманывала, она и сейчас рассказала все так, как было на самом деле, — с пафосом заявил профессор. — Ваше Величество, за нее я готов положить голову на гильотину.

В этот момент с середины зала донеслось звериное рычание, и все невольно развернулись в ту сторону. Виленс Карлсон, сверкая бешеными глазами, рвал из ножен шпагу, видно было, что он готов был проткнуть любого, кто встанет на его пути.

— И вы поверили этому ублюдку из первобытного племени? — брызгал он слюной. — Это русский казак вызвал меня на дуэль, а когда я оступился, он едва не убил меня… Ваше Величество, позвольте нам продолжить поединок, и я докажу всем, находящимся здесь, что не уроню чести шведского офицера.

— Это откровенная ложь! Виленс Карлсон, вы проиграли в честном бою, а теперь хотите оправдать свою трусость, — с возмущением подалась вперед девушка. — К тому же, мой жених не из первобытного племени. Если хотите знать, его матерью является французская аристократка Софи де Люссон.

В зале поднялся удивленный ропот, многочисленные гости с еще большим вниманием обратили свои взоры на героев драмы. Король растерянно почмокал губами и переступил с ноги на ногу.

— С каждой минутой перед нами возникают все новые загадки, — пробормотал он себе под нос и с подозрением посмотрел на Захара. — Кстати, вы действительно хорошо говорите по-французски, откуда это у вас?

— Моя невеста уже сказала, что моя мать настоящая француженка, она из рыцарской династии де Люссон, — вздернул голову казак. — Отец привез ее в станицу из Парижа и женился на ней.

Монарх откинулся назад и внимательно вгляделся в стоявшего перед ним русского казака с тонкими чертами лица и с крупным ртом. В его глазах все сильнее разгоралось понимание ситуации, свидетелем которой он стал.

— И снова моя дочь говорит правду, — подал голос профессор. — Я самолично видел документы, которые студент Дарганов сдавал в приемную комиссию санкт-петербургского университета.

Король заложил руки за спину и продолжал молча всматриваться в жениха Ингрид, черты его лица преображались на глазах. И когда он полностью осмыслил, что происходит, снова обернулся к подданному, потерявшему над собой контроль. На губах монарха все отчетливее проявлялась маска брезгливости. Наконец он кинул мимолетный взгляд в сторону Захара, как бы сравнивая соперников между собой, и непримиримо свел брови над переносицей.

— Поздно рассуждать о чести, милейший, вы успели втоптать ее в грязь своими поступками, — сказал он кавалерийскому офицеру своей армии. — И скажите спасибо мадемуазель Ингрид за то, что она вам, своему другу детства, сохранила жизнь, — монарх вытащил носовой платок, вытер им уголки волевых губ и добавил: — А теперь покиньте этот зал, мы объявляем вас арестованным до особого нашего распоряжения.

Виленс Карлсон со свистом рассек воздух шпагой, лицо его покрылось красными пятнами гнева. Даже родная сестра почувствовала опасность, она быстро попятилась назад и затерялась среди приглашенных. С нескольких сторон к бывшему сопернику Захара уже приближались офицеры королевской охраны, вид у них был весьма суровый. Но Виленс Карлсон и не думал складывать оружия, он встретил гвардейцев прямыми выпадами, успев проткнуть на одном из них мундир, а второму поранить щеку. Потеряв разум, он рвался к своему обидчику, не замечая ничего и никого вокруг. Яростный звон шпаг заполнил зал, заставив гостей прижаться к стенам. Мужчины с раздражением наблюдали за схваткой, женщины не скрывали своего страха, с ужасом следя за дерущимися.

Король Бернадотт с возмущением вздернул светлые брови, на лице его было написано недоумение. Захар повернулся к невесте, заметил с чувством внутреннего успокоения, что в глазах у нее нет и намека на жалость к бывшему ее другу детства. Девушка словно ушла в себя.

Но схватка продолжалась недолго, скоро один из гвардейцев сделал ложный выпад, и когда кавалерийский офицер попытался отразить его, второй из нападавших тут же нанес ему укол в область живота. Карлсон выронил шпагу и медленно сложился пополам. Его подхватили под руки и потащили к выходу из зала.

— Я еще вернусь, — вывернув шею, хрипло выкрикнул он от дверей. — Русский казак Дарганов, ты мой враг на всю жизнь!