Молодая женщина, сидящая за рулем элитного "ситроена", пальцем столкнула темные очки со лба на глаза и опустила боковое стекло, подставляя лицо под струю свежего воздуха. Лето 1982 года во Франции выдалось жарким, вокруг преобладали тона, похожие на цвета хлеба, поджаренного на постном масле. Время было послеобеденное, гладкое покрытие дороги блестело сумасшедшим блеском. Женщина вытащила из сумочки, лежащей на сидении рядом, шелковый платок и промокнула им влагу на верхней губе. На вид ей было немногим за тридцать лет, вся внешность говорила о том, что она принадлежит к высшему французскому обществу, в котором живет. Она кинула быстрый взгляд по сторонам. Автобан, с металлическим бордюром посередине и с черными мешками для мусора, подвешенными к нему, был проложен посреди желтых полей и таких-же лугов с пасущимися на них коровами, темно-красными и миниатюрными. Приближался национальный праздник французов — День взятия Бастилии, страна украсилась разноцветными флажками. Они трепыхались на легком ветру даже на телефонных автоматах, стоящих вдоль дороги на равных расстояниях. Включив радио, женщина поискала радиостанцию, передающую мировые хиты. Из динамиков, спрятанных за спинкой заднего сидения, полился насыщенный голос Патрисии Каас, почти переходящий в грудное контральто. Молодая особа усмехнулась, она была знакома с певицей с милым лицом, обрамленным белокурыми волосами. Голубые глаза у Патрисии оставались всегда чуть-чуть грустноватыми, словно они вобрали в себя всю изысканность культуры мировой законодательницы моды — Франции, даже пресыщенность ею. Женщина посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась обворожительной улыбкой. Она знала, что здорово похожа на эту певицу с имперским именем.

Впереди показался пригород Парижа с типичными зданиями для бедняков и эмигрантов, совсем недавно нахлынувшими в этот город из стран третьего мира. Франция, уподобляясь Америке, открыла для них свои границы вслед за чопорной Англией, и уже успела вкусить горьких плодов от дикой культуры с не менее первобытными нравами, привезенными с собой южными переселенцами. Женщина свернула на узкую рю, усаженную каштановыми деревьями, доехала до площади перед белоснежной базиликой Сакре Кер, украшавшей вершину холма Монмартр, и припарковала лакированный "ситроен" серебристого цвета на автостоянке, помеченной знаком. Затем вышла из машины, нацелила на нее маленький пульт-брелок и нажала на кнопку. Раздался характерный щелчок от сработавших дверных зажимов.

— О, мадам де Арган, вы, как всегда, точны, — поднялся с лавочки навстречу женщине элегантный мужчина под сорок лет в костюме от Армани и с тонкой тростью под мышкой. Он кивнул на место, с которого встал, одновременно протягивая ладонь. — Прошу вас, присаживайтесь. Не беспокойтесь, я успел протереть планки носовым платком.

— Спасибо, месье Марли. Вы разрешите мне называть вас Мишелем, как в прошлый раз?

— О да, конечно, мадам де Арган, — поспешил заверить мужчина.

— А вы, пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени Мария, так будет проще, — улыбнулась собеседница.

— Спасибо… Мария.

Молодая женщина скосила глаза на разноцветные планки, затем подала навстречу мужчине тонкие пальцы, унизанные изящными золотыми перстеньками, и грациозно опустилась на лавочку. На открытой груди у нее вспыхнуло радужными огнями небольшое колье, состоящее из удлиненных золотых звеньев с вставленными в них драгоценными камнями. Драгоценности как нельзя удачно подчеркивали элегантный наряд собеседницы, состоящий из черного платья прямого покроя и без рукавов, с плотно охватывавшим высокую шею узким черным пояском. В розовых ушках посверкивали подвески из золота и с бриллиантами по полкарата. На правом запястье у женщины красовались маленькие золотые часики, на левом переливался желтым цветом чудесный браслет. На ногах были надеты лакированные туфли темно-бордового цвета с черными вставками на подъеме и с узкими носами. Подобный наряд мог насторожить человека из высшего круга, потому что в нем с успехом можно было бы пойти на какой-нибудь светский раут, назначенный в более позднее время, но мужчина знал, что собеседница приехала сюда со встречи в высшем обществе, не успев переодеться в привычные для нее джинсы и блузку с отложным воротником. Впрочем, он сам только что ушел с презентации очередного гламурного журнала, на которую был приглашен в качестве консультанта. С его удлиненного лица с прямым носом и большими губами до сих пор не сошла дежурная улыбка, такая, которая успела приесться телезрителям во всем мире.

— Итак, Мишель, вы привезли мне то, о чем мы договаривались с вами в прошлый раз? — поставив сумочку на колени, вопросительно уставилась на мужчину собеседница. — Вы обещали перевернуть вверх дном весь культурный центр Жоржа Помпиду со знаменитой библиотекой при нем, но обязательно раздобыть необходимое.

— Я так и сделал… Мария, — откликнулся тот. — И я нашел то, что вам нужно. Не поверите, но даже в набитой фолиантами библиотеке Сорбонны не нашлось того, что оказалось в Бобуре, или в культурном центре имени нашего бывшего президента, что одно и то же.

— Тогда чего же вы тянете? Показывайте!

Особа с интересом уставилась на мужчину, силясь отыскать на его спортивной фигуре место, в которое он мог бы запрятать нужную ей вещь. Но собеседник выдерживал паузу, на его губах заиграла плутовская улыбка.

— Сейчас, Мария, — растягивая слова, сказал он, принимаясь бегать по карманам брюк и рубашки. — Куда же я ее засунул… А, вот же она.

Он откинул полу пиджака и извлек из внутреннего его кармана похожую на толстое портмоне небольшую книжку в кожаном переплете, на обложке которой была вытиснена лилия с тремя лепестками. Подобным изображением метили проституток во времена короля Людовика Четырнадцатого, выжигая этот знак на их плечах. Женщина с благоговением поджала чувственные губы, она не решалась протянуть руку к старинному фолианту. А что книга была старинной, у нее даже не возникало сомнений. Покрытие обложек не только было сшито из выделанной телячьей кожи, но и страницы имели светло-коричневый цвет с темными пятнами на них.

— Берите же, Мария, — с улыбкой протянул собеседник книгу женщине. — Я специально загнул нужную вам страницу.

— Разве так можно делать? — вскинула она длинные ресницы. — Невооруженным глазом видно, что этот фолиант старинный и обращаться с ним нужно как с бабочкой, чтобы не стряхнуть с нее пыльцу.

— Не совсем так, но, в общем, да, — почти согласился господин, которого звали Мишелем. — Хорошо, я сам открою интересующее вас место.

Он быстрым движением откинул обложку и поднес развернутые страницы к лицу Марии. Она с жадностью всмотрелась в красочное изображение какого-то предмета, нарисованного на них. Затем взяла книгу в свои руки и надолго затихла над нею, беззвучно шевеля губами. Время медленно двинулось по кругу отсчитывать все три измерения. Мужчина осмотрелся, закурил и закинул ногу за ногу. Скоро его внимание привлекла группа туристов из Америки, которых можно было отличить от других путешественников по крупным габаритам, цветущим лицам и спортивным курткам, завязанным спереди на рукава. Американцы готовились совершить восхождение по лестнице, ведущей к подножию базилики Сакре Кер, они еще не догадывались, что она состоит не из одной сотни ступенек.

— Мишель, а вы уверены, что это та самая диадема работы Николо Пазолини? — наконец нарушила молчание собеседница. — Что-то я не разберу буквы под картинкой, написанные по тарабарски.

— Не мудрено, — улыбнулся господин. — Книга издана в Германии, а там привыкли латинский шрифт превращать в египетские иероглифы. Если желаете, я могу помочь вам расшифровать подпись.

— Спасибо за подсказку, я уже разобралась, — не отрываясь от страницы, отозвалась особа. Пошевелив губами, она заговорила снова. — Значит в диадему, изготовленную итальянским ювелиром, вставлены десять бриллиантов, по пять с каждой стороны и весом по пять карат. Два бриллианта по десять карат находятся спереди изделия, где оно имеет расширение. Один вверху, а другой внизу. Между ними вставлены два граната по тридцать карат каждый и два сапфира такого же веса, расположенные крест-на-крест. То есть, один гранат и один сапфир напротив друг друга, а под ними один сапфир с одним гранатом. В самую середину мастер вложил рубин в пятьдесят карат весом. Я не ошиблась в цифрах?

— Все правильно. Остается добавить, что диадема отлита из чистого золота с серебряными кружевами по верху, — подтвердил рассуждения женщины собеседник. — Весит она двести восемьдесят граммов. Об этом я тоже прочитал по немецки и успел перевести на французский язык.

— Тяжеленькая…

На некоторое время наступила тишина, прерываемая лишь усердным сопением Марии. Скоро по ее гладкому лбу поползли первые капли пота, они скатились в ложбинки между переносицей и веками и, подтолкнутые ресницами, устремились к тонким крыльям носика. Женщина машинально вытащила из сумочки розовый платочек и промокнула влагу, затем положила раскрытую книгу себе на колени, развернулась к собеседнику, продолжавшему изучать ее карими глазами с искорками в них.

— Мишель, вы утверждаете, что знаете, где находится данный раритет?

Господин со значением хмыкнул, зрачки у него заметно расширились, он перекинул ногу на ногу и ответил, не отрывая взгляда от светской особы:

— Мадам Мария, я профессиональный сыщик. Если я сумел откопать этот фолиант, скорее всего, в единственном экземпляре, потому что только в нем имеется рисунок заинтересовавшего вас сокровища работы итальянца Пазолини, то поверьте мне на слово, что в моей голове тут-же завертелись образы, так или иначе связанные с этим изделием. Кстати, в других справочниках с эскизами работ этого мастера, о диадеме нет даже упоминания, — он выдержал многозначительную паузу и продолжил. — Я утверждаю, что видел эту драгоценность всего несколько месяцев назад. Но прежде чем назвать место, где она находилась, я хотел бы задать вам один вопрос.

Неясная тень пробежала по удлиненному лицу женщины, она достала из сумочки дамские сигареты и чиркнула зажигалкой. Выпустив тугую струю дыма вверх, снова обернулась к собеседнику:

— Я догадываюсь, о чем вы хотите спросить, — сказала она. — Я могла бы рассказать нашу семейную тайну, но что вам это даст?

— Ничего, — поспешил заверить господин. — Но согласитесь, имею же я право знать хоть что-то, разумеется, в пределах допустимого.

Женщина щелчком сбила пепел, откинулась на спинку лавочки:

— Видите ли, месье Марли, эта странная загадка больше сотни лет преследует членов нескольких семейств из династий де Арган, де Эстель во Франции, Ростиньяк в России и Свендгрен в Швеции, и конца ей пока не видно. Дело в том, что она связана с раритетами, принадлежащими государству и наши предки поклялись, что найдут и вернут ценности народу во чтобы то ни стало. Речь идет не только об одной этой вещи, но и о других редкостях, не менее достойных, часть из которых нашлась, другая находится в поиске. Сейчас нас интересует судьба лишь этой диадемы. Вам, надеюсь, не стоит разъяснять девиз нашей с вами республики — что принадлежит Франции, то принадлежит ее народу.

— О, прошу прощения, мадам де Арган, если здесь замешаны государственные интересы, то я ни о чем больше у вас не спрошу, — поднял руки вверх мужчина, он поспешно запахнул борта пиджака. — Я думал, что это всего лишь семейное дело герцогов де Арган.

— Так бы оно и случилось, если бы в те далекие времена не была затронута честь и других известных в Европе династий, с которыми породнились мои предки.

— Я снимаю вопрос, мадам де Арган. Деньги я получил, скрывать по этой причине от вас ничего не имею права.

— Вот и отлично, тогда у меня к вам, в свою очередь, назрел первый вопрос. Где вы видели диадему, и не могли ли вы ошибиться, что это именно она?

— В Лондоне, на аукционе Сотбис, ее выставил на продажу господин, пожелавший остаться неизвестным.

— Какова же была цена, кто изделие выкупил, и не узнали ли вы — случайно — откуда приехал тот господин?

Собеседница специально сделала упор на слове "случайно", тем самым показывая, что за вознаграждением по поводу сведений об этом человеке она не постоит. Но мужчина лишь развел руками:

— Увы, мадам де Арган, этот человек так и остался инкогнито для всех. Скорее всего, лот на аукцион выставляло подставное лицо, сам же владелец сокровища не покидал собственного дома.

На некоторое время установилось молчание, каждый из собеседников был занят своими мыслями. Наконец мадам Мария взяла в руки книгу, снова всмотрелась в рисунок:

— Во времена Франклина Рузвельта жила такая русская художница Лилиан Шуматова, — как бы издалека начала она. — Когда эта Шуматова рисовала портрет Президента Соединенных Штатов Америки, тот почувствовал страшную головную боль.

— Я слышал эту историю, — качнул головой собеседник. — Президент Рузвельт умер от кровоизлияния в мозг, а портрет, написанный мадам Шуматовой, стал стоить баснословных денег.

— Мне можно выкупить этот фолиант? — без всякого перехода спросила мадам Мария.

— Ни в коем случае, я взял его из библиотеки Бобур под свое удостоверение личности и под честное слово, — сотворил испуганное лицо Мишель. — Эта книга тоже является раритетом государственного значения.

— Понимаю, — протянула собеседница, глаза ее вильнули в сторону женской сумочки. — Но я имею право сделать из него парочку фотоснимков?

— Пожалуйста. И здесь я вам помогу.

Молодая женщина вытащила из своей сумочки миниатюрный цифровой фотоаппарат "Сони", отщелкала несколько кадров из книги в руках собеседника. Попросив его открыть титульный лист, она проделала то же самое. Затем вернула фолиант сыщику.

— Спасибо, Мишель, я вам очень признательна.

— Всегда к вашим услугам, мадам Мария, — наклонил тот голову с прекрасной прической.

— Если узнаете что-то новое о господине, выставлявшем диадему на аукционе в Лондоне, сообщите, пожалуйста, мне.

— Сегодня вечером у меня встреча с весьма информированным человеком в кафе "Ла Мейсон Розе", я постараюсь разузнать у него сведения, интересующие вас. Этот солидный коллекционер в курсе многих событий.

— Вы имеете ввиду кафе, которое находится на Монмартре?

— Именно так, мадам Мария. Розовое двухэтажное здание с кафешкой на первом этаже, оно расположено между площадью Тертр, где местные художники выставляют на продажу свои картины, и трехэтажной виллой певицы Далиды.

— Это как раз то самое место, в котором все знают про всех, — с улыбкой кивнула собеседница. — Ведь там с давних пор собираются известные писатели, художники и артисты, самые большие сплетники. Я уверена, что сегодня вечером вам повезет значительно больше.

— Спасибо, мадам де Арган. Я вам позвоню.

— Удачи, месье Марли, я буду ждать вашего звонка с нетерпением.

Палящее солнце успело перевалить на вторую половину небосклона. Серебристый "ситроен" проскочил до середины аккуратного городка Обревиль и с центральной его площади завернул налево, в одну из многочисленных улочек. Когда двух и трех этажные виллы горожан остались позади, на пути автомобиля вырос мостик через речку Эр с прозрачной водой и с водорослями, отпустившими ветви по течению. За мостиком показались очертания родового замка, построенного в тринадцатом веке. Когда-то он принадлежал известному роду французских рыцарей, последний представитель из которых погиб в России во время похода в эту страну императора Наполеона Бонапарта. Потом замок выкупила Софи де Люссон из семьи парижских дворян, она, в свою очередь, передала его с немалым при нем имуществом своему младшему сыну Пьеру де Аргану, связавшему судьбу с не менее именитой во Франции фамилией де Эстелей путем женитьбы на их дочери Сильвии. С тех пор усадьба стала принадлежать герцогам де Арган, получившим этот титул не только через женитьбу на титулованных особах, но и за прилежную службу на благо народу Франции. Дед нынешних молодых наследников имения являлся во времена Второй мировой войны правой рукой генерала де Голля, возглавившего армию сопротивления гитлеровским оккупантам.

Автомобиль подкатил к массивным воротам, которые сразу отворились вовнутрь. Машина проехала по узкому проходу в небольшой дворик и остановилась возле мраморной лестницы, ведущей в здание, сложенное из тесанных скальных пород. Вокруг возвышались серые замшелые стены, мешающие солнечным лучам их обогреть, дворик полностью освещался дневным светилом лишь в полдень. Мадам де Арган вышла из машины, передала ключи вышедшему навстречу слуге и заторопилась ко входу. Из просторного вестибюля первого этажа, уставленного старинной мебелью из красного дерева с тяжелыми медными канделябрами по углам, она по узкой каменной лестнице поднялась сразу на третий этаж и остановилась перевести дыхание возле высокой двери с ручками в виде звериных голов, начищенных до блеска. Звери в своих пастях держали толстые медные кольца, которыми нужно было постучать об их мохнатые лапы, чтобы предупредить о своем намерении войти в комнату. Это была детская. Изнутри не доносилось ни звука, видимо, Серж, муж мадам Марии, занимался с детьми, рассказывая им по русски ровным своим баритоном историю рода де Арган. Он проделывал это ежедневно, добиваясь того, чтобы они знали о своем происхождении как можно больше. Женщина взялась за кольцо, стукнув им пару раз по лапам зверей, открыла дверь и вошла в комнату. Шестилетний Захар сидел за низким столиком и рассматривал цветные картинки в русской книжке, рядом с ним пристроилась пятилетняя Анна, она не сводила больших глаз с отца, удобно умостившегося в глубоком кресле. Дети имели белокурые волосы, длинные и волнистые, и карие зрачки, доставшиеся им от предков. Еще они обладали смазливыми смышлеными мордашками с подвижными чертами, по которым вряд ли можно было определить их национальность. Скорее всего, мальчик и девочка стали детьми мира, лишь в их взглядах иногда проскальзывала та отличительная черта, имеющая полное право быть отнесенной к одной нации — к русской.

Сидящий в кресле сухопарый мужчина оглянулся на вошедшую супругу и приветливо улыбнулся. Его примеру тут-же последовали оба ученика, готовые побежать навстречу матери:

— Мы еще не закончили урок, — упредил отец их желание на русском языке. — Итак, кем был наш прапрадедушка?

— Он был терским казаком, — в два голоса ответили по русски же дети. И добавили. — Мы тоже потомки терских казаков.

— Откуда ваш пращур был родом?

— Из станицы Стодеревской, — отозвался мальчик, продолжая коситься на мать.

— Где находится эта станица?

— В России, — подсказала брату сестра.

— Захар это знает, — вежливо напомнил отец дочери. — Я прошу его ответить более подробно.

— На Кавказе, между Моздоком и Ка… Ка… — мальчик вильнул глазами теперь на своего учителя.

— …кизяром, — снова не утерпела с подсказкой девочка.

— Не кизяром, а Кизляром, — поправил отец. — Это такой маленький дагестанский городок.

— Меньше нашего Обревиля? — поинтересовался Захар.

— Когда твои прадеды жили на Кавказе, то наверное, а в нынешнее время мы не можем сравнить оба этих города, потому что нас в Россию не пускают.

— Коммунисты? — не унимался мальчик.

— Коммунисты в первую очередь, — подходя к столу, сказала Мария тоже по русски, но с милым французским акцентом, выдававшим в ней уроженку провинции Бордо. Затем она обратилась к супругу. — Серж, прости пожалуйста, если вы будете заниматься еще долго, то я пройду в твой кабинет и покручусь в Интернете. Мне кое-что надо проверить.

— По нашему делу? — посмотрел мужчина на Марию.

— Да, есть новая информация.

— Мы уже заканчивали. Если позволишь, я присоединюсь к тебе.

— Я этому только обрадуюсь.

Через несколько минут детей забрала гувернантка, и супруги направились в рабочий кабинет Сержа, который находился в другом крыле здания. Они прошли по коридору, увешанному картинами из рыцарских времен с портретами предков бывших хозяев, к которым добавилось несколько работ более позднего периода, с изображениями лиц новых владельцев замка. В родовой вотчине рыцарей ничего не менялось веками, имея свойства лишь прибавляться. Таковы были правила, навязываемые в полном смысле слова званиями и титулами претендентов на эти титулы со званиями, добивавшимся их. В кабинете Серж подключил компьютер к сети, вошел в Интернет.

— Ты должен найти сайт аукциона "Сотбис", — подвинув стул ближе, попросила Мария.

— Ты думаешь, что они сейчас предложили что-то необычное? — спросил ее супруг.

— Сегодня мне передали информацию о том, что какой-то господин выставлял на продажу диадему работы итальянца Николо Пазолини. Ту самую, которую люди ищут почти два столетия.

— Вот как! — бегая по клавишам и щелкая мышью, воскликнул Серж. — И когда это произошло?

— Несколько месяцев назад.

— А почему об этом стало известно только сейчас?

— Потому что лот выставлялся инкогнито и информация о нем тут-же была снята.

— Тогда мы опоздали, раритет давно ушел в другие руки и отыскать нового его хозяина мы едва ли сумеем. Существует правило, что имена владельцев редкостей, сохранившихся в единственном экземпляре, не разглашаются.

— Получается, что и старого хозяина мы тоже вряд ли найдем, — вздернула плечами Мария. — Но если у нас что-то выйдет, то мы сможем зафиксировать тот факт, что сокровище наконец-то выплыло из тени забвения.

— Давай попробуем.

Они долго перебирали множество документов, опубликованных на портале известной всему миру конторой, останавливаясь только на том, что им было нужно. Но все попытки оказались тщетными, даже намека не было на то, что изделие на самом деле выставлялось на продажу. В конце концов, Мария откинулась на спинку стула и обхватила затылок руками, видно было, что мысли о диадеме не покидают ее голову.

— Очень жаль, что мы не имеем возможности посетить Советский Союз прямо сейчас, — сказала она. — Многое могло бы проясниться.

— Что именно? — оставляя в покое мышь, повернулся к ней Серж, лицо которого тоже успело посереть от напряжения.

— Если ты помнишь суть нашей семейной легенды, то вначале пути из Франции в Россию твой пращур со своей невестой посетил какого-то русского дворянина в Новгороде.

— Ну и что? — массируя виски, пробурчал супруг.

— Вполне возможно, что диадема оказалась среди тех драгоценностей, которые Дарган Дарганов передал столбовому дворянину, этому князю по фамилии Скаргин.

— Ты даже фамилию запомнила, — почти не удивляясь способностям супруги акцентировать внимание на нужных вещах, отозвался Серж. — Хочу тебе напомнить, что с тех пор по России прокатилась такая волна грабежей и репрессий, что от бояр с князьями не осталось и рожек с ножками.

— Какие-то документы все равно обязаны были сохраниться, не окончательно же твои бывшие соплеменники превратились в варваров, отринувших свое цивилизованное прошлое.

— Не знаю. На экранах телевизоров нам показывают лишь кумачовый цвет советских флагов с серпом и молотом в левом верхнем углу.

Мария машинально усмехнулась и снова окунулась в свои размышления. Со стены за супругами наблюдал их дед, тот самый генерал, который был правой рукой де Голля, ставшего после Второй мировой войны президентом Франции. Фотография была черно-белая, она не могла передать радужных красок от боевых орденов и медалей, украсивших грудь старого вояки до самого генеральского пояса. Но пристальный взгляд умных глаз будто принуждал вспомнить любимую поговорку прямого родственника: любое дело нужно доводить до конца. Серж покусал нижнюю губу и потер виски пальцами:

— В твоих рассуждениях что-то есть, — встряхнулся он. — Кстати, господином, предлагавшим сокровище на лондонском аукционе, мог оказаться потомок и русского дворянина, ныне живущий, например, у нас на Западе.

— Не исключен и такой вариант, потому что из России дотянуться до английской фирмы по продаже мировых раритетов вряд ли получится, — встрепенулась и Мария.

— Наша задача немного упрощается, — прищелкнул пальцами ее супруг. — Если все так, как мы думаем, мы имеем право заняться подробными изысканиями у себя.

— Я бы не спешила вычеркивать из списков Россию, — не согласилась Мария. — Мне кажется, что именно в этой стране спрятаны корни всего. В том числе, корни мировых проблем.

— Должен тебя разочаровать, здесь этих самых проблем не просматривается. Не пройдет и десятка лет, как мы сможем пересечь границу Советского Союза, и оказаться не только на родине своих предков, но и посетить Великий Новгород, заинтересовавший нас.

— Ты это о чем? — воззрилась супруга на мужа. — Советский Союз, по моим понятиям, это монолит, рассчитанный на тысячелетия. Вряд ли коммунисты выпустят из рук мечту, к которой стремится весь мир.

— Ошибаешься, дорогая, эта мечта почти растворилась дымком от твоих дамских сигарет. Коммунизм, это миф, неосуществимый на практике, — развернулся к ней на стуле Серж. — Доказано умами воистину планетарными, а не сумасбродным Марксом с его последователями, что равенства в природе не может быть в принципе. Мы равны лишь перед Господом, имеющим право на все, в том числе на нашу с тобой жизнь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только одно, что социалистический строй в Советском Союзе прогнил насквозь. Через пять лет, максимум, через десять мы обязательно поедем на родину моих предков.

— Почему ты пришел к такому заключению?

— Страной Советов правят одни старики, они будто по велению самой природы оказались бесплодными, не оставляя после себя преемников. Эти старики довели русских до нищеты.

— Но пять лет, это очень большой срок. За это время и здесь можно успеть сделать многое.

— Разве я предложил тебе свернуть поиски диадемы?

— Ну хорошо, пусть будет по твоему, — немного подумав, решила не осложнять отношений с супругом Мария. — Кстати, я ожидаю одного очень важного звонка.

— Вот и отлично, будем считать, что наша работа на месте не стоит…

Молодая женщина уже почистила зубы, она успела принять душ в ванной комнате, собираясь к отходу в сон. Она стояла перед зеркалом в резиновых шлепанцах, замотанная до половины махровым полотенцем, когда оставленная на тумбочке новинка — сотовый телефон, подал длинный сигнал. Она нажала на кнопку приема и поднесла трубку к уху. Совсем рядом послышался голос Мишеля Марли, дневного ее собеседника. Он сразу перешел к делу:

— Мадам де Арган, мне удалось узнать кое-что по интересующему вас вопросу. Как передать вам новые сведения?

— Диктуйте, Мишель, я внимательно вас слушаю.

— А следует ли доверять этим незнакомым машинкам, которые у нас с вами в руках?

— Сотовым телефонам? Думаю, что да, это та же рация, сигналы от которой можно запеленговать лишь специальными устройствами. Но разве мы с вами представляем для кого-то государственный интерес?

В трубке засмеялись и переключились на серьезную беседу:

— Моя деловая встреча в кафе "Ла Мейсон Розе" прошла удачно, я узнал еще некоторые подробности по тому вопросу, который мы с вами обсуждали накануне.

— Очень хорошо, и что же вам удалось раскопать новенького?

— Известный нам раритет предлагал русский по фамилии Барсуков. По непроверенным пока данным, этот человек бывший моряк, года три назад он попросил политического убежища у голландцев, сойдя на берег в портовом Роттердаме. Сейчас он живет в английском Эпсоме, это почти пригород Лондона, какой-то десяток миль. Имеет собственную двухэтажную виллу, подвизается на лондонской торговой бирже в качестве мелкого маклера.

— Это все?

— Почти, мадам де Арган. На "Сотбис" в качестве продавца он выступает не впервые, до этого там же им были предложены изделия с вензелями русских царей, начиная с эпохи Ивана Грозного. Думаю, что именно на них бывший моряк сделал себе небольшое состояние, позволившее ему выкупить особняк в пригороде Лондона и заиметь собственное небольшое дело — у него лавка по скупке старинных вещей.

— А сокровища из европейских королевских дворов этот Барсуков на продажу не выставлял? — после некоторой паузы спросила Мария.

— Про это мне ничего неизвестно.

— Мишель, у вас, случайно, не завалялся адрес моряка?

— Нет, мадам Мария, только то, что я уже сказал, — усмехнулись в трубку. — Русский Барсуков был птицей невысокого полета, особого интереса для значительных фигур из коллекционеров он из себя не представлял. Лишь сейчас им заинтересовались, думаю, не надолго. Если серьезная вещь каким-то чудом оказалась у него, то это еще ни о чем не говорит.

— Согласна, и все-таки проверить бы все это не мешало, — раздумчиво проговорила молодая женщина.

— Прошу прощения, мадам де Арган, но данный вопрос в мою компетенцию пока не входит, — вежливо напомнили через расстояние. — У меня с вами договор только о том, чтобы отыскать хоть какие-то следы указанной вами вещи.

— Я поняла, спасибо за информацию, Мишель, — поблагодарила Мария своего собеседника. — И все-таки, если узнаете что-либо новое о моряке, я не останусь перед вами в долгу.

— Вряд ли это получится, но буду стараться. Хотя, я бы поехал в Эпсом и сам разобрался бы во всем на месте. Если, конечно, дело этого стоит. Мои возможности, к сожалению, не столь велики.

— Еще раз спасибо, Мишель, я вам признательна.

Мадам Мария выключила сотовый телефон и посмотрела в сторону двери, ведущей из ванной комнаты в короткий коридор, заканчивающийся спальными покоями. Она уже сделала несколько шагов к выходу, но почему-то раздумала браться за ручку двери. Прошла к фигурному зеркалу на стене и с пристальным вниманием принялась разглядывать свое отражение в нем. Она будто хотела сравнить свои мысли с мыслями своего двойника, повторяющего каждое ее движение.

Пассажирский паром с отсеками для автомобилей в трюме прибыл из французского Дюнкерка в английский Дувр и, развернувшись кормой, пришвартовался к пирсу. Из кают первого класса вышли пассажиры, спустились по трапам вниз и сразу направились к своим машинам, путь которым был открыт по откидному борту. Время для этой категории людей считалось бесценным. До полудня было далеко, и хотя небо на западе здорово хмурилось и напрашивался нудный мелкий дождь, солнце над Дувром еще светило вовсю. Мария подхватила супруга под руку и устремилась вместе с ним в грузовой отсек. Там они быстро отыскали свой голубовато-серый "пежо" эконом-класса, отличие которого от элитарного" ситроена" было в обыкновенной пронырливости вместе с выносливостью. Быстро поделив места за рулем, они забрались в салон и Мария надавила на педаль газа. На берегу она подала через окно документы пограничнику, всем своим видом показывая, что очень торопится. Офицер ухмыльнулся и почти не проверяя визы в паспортах, вернул их владельцам. Супруги не стали усложнять себе задачу, они решили проехать по побережью до такого же портового Фолкстона и уже оттуда через Ашфорд с Тонбриджем и Райготом добраться до Эпсона, сокращая путь и вдобавок избегая вечных пробок в английской столице.

Через тройку часов конические крыши небольшого городка Райгот, крытые красной черепицей с высокими черными трубами над ними, остались позади, широкий автобан с современным дорожным покрытием устремился к городку Гилфорт, одинаково аккуратному. На середине пути дорога, нужная путешественникам, отворачивала направо, как раз на повороте стояла харчевня, славившаяся отменной кухней. Супруги успели проголодаться, они не сговариваясь решили провести время в уютном зале с большими цветами в кадушках у окон. В этот день в меню преобладали морепродукты. Мария, покончив с наваристым черепаховым супом, принялась за моллюсков, ловко выковыривая их зубцами вилки из раковин.

— Мы долго говорили с тобой об этом Барсукове, но не продумали самого главного — как будем ему представляться, — с аппетитом заглатывая морского обитателя в собственном соку, посмотрела она на мужа.

— А к чему нам представляться, думаю, что этому человеку главное деньги, — не отставал в еде от супруги Серж. — Сначала постараемся завести разговор в общих чертах, а потом, когда добьемся его расположения, попробуем спросить о диадеме напрямую. Если раритет попал к нему случайно, он не станет ходить вокруг да около, а сразу расскажет суть дела. А если этот Барсуков каким-то образом причастен к истокам появления сокровища у него или у его предков, тогда раскрутить его будет труднее. Вряд ли он согласится назвать какие-либо имена вообще.

— И нам останется лишь ждать нового появления диадемы на аукционах, или пользоваться слухами о ней, которых вокруг множество, — продолжила Мария предположения мужа. — Нас ждет не слишком веселая перспектива оказаться в роли новичков, водимых за нос.

— Новичками по части раритетов мы были всегда.

Когда путешественники отъехали от кафе на приличное расстояние, небо окончательно нахмурилось и заморосил нудный дождь, столь привычный для английских пейзажей. Мария включила стеклоочистители, подняла боковое стекло со своей стороны, ее спутник пока наслаждался прохладой, пахнувшей на него, с запахами луговых трав и цветов. Он лишь убрал локоть с края окна и застегнул плотную рубашку на верхнюю пуговицу.

— А если бывший русский предложит нам выкупить у него диадему прямо сейчас? Вдруг он снял лот по той простой причине, что передумал ее продавать на виду у всего мира? — вильнула глазами на соседа по салону Мария. — Достаточно ли окажется у нас денег на чековой книжке, захваченной с собой?

— Это будет зависеть от того, сколько Барсуков запросит за раритет, — отозвался Серж. — Но скорее всего, дорогая, нас ждет большое разочарование.

— Ты это о чем?

— Лот с дидадемой был моментально перекуплен каким-нибудь толстосумом из американских евреев. Эти люди весьма охочи до всего необычного.

— Разве представители других наций чем-то от них отличаются?

— Весьма существенно. Например, полотна Модильяни, написанные в стиле модерн с глубоким интимным уклоном, долгое время никого не интересовали в Италии, на исторической родине творца. Как впрочем работы голландца Ван Гога, нашего Клода Манэ с их поздними последователями нового направления в живописи Марком Шагалом или Пабло Пикассо. Последним двум повезло значительно больше, потому что они шли путем уже проторенным. И только когда итальянский художник приехал в Париж, где, кстати, познакомился с Анной Ахматовой, поэтессой и моей соплеменницей, с которой нарисовал не один портрет, его начали признавать. И в первую очередь это сделали богатеи с еврейскими фамилиями.

— Амедей Модильяни умер не признанным. Я слышала, что на его похороны собирали даже деньги.

— Я говорю тебе не о жизни творца, а о том, кто первым обратил на его творчество внимание.

Из дождливого тумана выросли невысокие усадьбы жителей городка Эпсом с аккуратненькими ажурными заборчиками вокруг почти одинаковых участков и с обязательными гаражами сбоку коттеджей. Мария проехала до площади и остановила "пежо" рядом с палаткой с вывеской на ней, говорящей о том, что здесь находится справочное бюро. Она вышла из машины, нырнула под козырек крыши.

— Скажите, мисс, как мне узнать адрес мистера Барсукова, поселившегося в вашем городе года три назад? — спросила она у пожилой леди с высокой прической под Елизавету Вторую. У нее были волосы с голубоватым отливом и в крупных завитках.

— Миссис, у вас об этом мистере больше нет никаких сведений? — подняла дама на клиентку немного выпуклые голубые глаза под высокими бровями. — Откуда он приехал, чем занимается?

— Кажется, он переехал в Эпсом из Голландии, из Роттердама. Работает мелким маклером на Лондонской товарной бирже.

Почтенная леди долго не отвечала, затем нажала на какую-то кнопку и вытащила из аппарата справку. Нацепив на нос очки с круглыми стеклами, она прочитала то, что выдала машина:

— Барсуков Николай Васильевич, русский, 1950 года рождения, уроженец города Новгорода, находящегося в Советском Союзе.

— Кажется, так и есть на самом деле, — не удержалась от восклицания молодая женщина.

— Заложил принадлежавший ему особняк на Грей стрит и отбыл в Нью-Фаундленд, Новая Зеландия, — пожилая леди оторвалась от бумажки. — Миссис, вы об этом русском запрашивали сведения?

— Вот как! Да, я хотела узнать именно о нем… — опешила Мария. — А когда это произошло?

— Всего несколько недель назад, миссис.

— Ах, как жаль! — молодая женщина невольно прижала руки к груди. — Нам так хотелось встретиться с этим господином.

Дама в возрасте с пристальным вниманием обследовала фигуру клиентки с ног до головы, черты ее благородного лица, выражавшие невозмутимость, переплавились в соучастие. Наконец она сняла очки и воззрилась на Марию выпуклыми своими глазами:

— Я хочу дополнить вам скупые сведения, почерпнутые из справки, — принимая оплату, доверительно сказала она. — Если, конечно, вас это заинтересует.

— Я буду признательна, — подошла поближе Мария.

— Городок у нас маленький и мы знаем друг о друге почти все. Так вот, месяца три назад за этим русским Барсуковым велась настоящая охота. Вы не поверите, миссис, но в него даже стреляли, — пожилая леди расширила зрачки и понизила голос. — Говорят, что из России, из которой он сбежал, этот господин привез несметные сокровища. Часть из них он вложил в особняк на Грей стрит, часть пристроил на лондонской товарной бирже. Но самые главные драгоценности хранились у него в доме. Когда он попытался выставить на аукционе в "Сотбис" что-то очень серьезное, его тут-же начали преследовать грабители. Я слышала от одного весьма уважаемого человека из нашего городка, что этот русский не продал того, что предложил, а снял свой лот и немедленно стал готовиться к отъезду.

— А кто за ним охотился? — не удержалась от вопроса Мария.

— Про этих людей вам вряд ли кто расскажет, — поджала полноватые губы дама. — Но они были весьма серьезными представителями преступного мира. Соседи русского видели, что бандиты приезжали к нему на роскошных автомобилях и первое время вели с ним долгие беседы.

— В чем заключался смысл этих бесед, спрашивать у вас бесполезно, — улыбнулась молодая женщина. — Большое спасибо, мисс, я вам очень признательна. Дорогу до Грей стрит, надеюсь, мы найдем без проблем.

— Вы желаете поговорить с соседями? — догадалась сообразительная сотрудница справочного бюро.

— Хотелось бы, раз уж мы приехали сюда.

— Тогда я посоветовала бы вам обратиться к мистеру Кельвину Паркинсу. Когда господин Барсуков поселился в нашем городке, он вначале завязал дружбу с ним. Их виллы располагались рядом.

— Мистер Паркинс живет там и сейчас?

— Конечно, куда же ему деваться. У него никогда не было русских драгоценностей, на которые можно разъезжать по всему миру.

Грей стрит оказалось одинаковой улицей со всеми другими в городке, с чистенькими тротуарами и палисадниками с цветущим кустарником за невысокими заборчиками из сетки-рабицы. Первый же прохожий указал на дом Паркинсов, стоящий на перекрестке сразу за светофором. Путешественники подкатили к воротцам и вышли из машины, Мария нажала на кнопку звонка, прикрепленную на одной из стоек с табличкой под ней. Немного подальше от виллы высился почти такой же особняк из двух этажей с выходящим на улицу маленьким балконом. Разница была лишь в том, что на одной его стене красовался нарисованный красками советский военно-морской флаг со звездой и якорем на нем, да перед входом в дом висела начищенная до блеска корабельная рында. Мария переглянулась с мужем, но промолчала. В это время на присыпанной щебенкой дорожке показался высокий человек плотного телосложения, он был в пижаме, в брюках и в шлепанцах. На вид ему было не больше сорока лет и внешность его говорила о том, что он занимается кролиководством в домашних условиях. Не доходя до калитки метров трех, мужчина остановился, пристально вгляделся в потревоживших его покой молодых людей и спросил:

— Господа, вы кого-то ищете?

— Нам хотелось бы познакомиться с мистером Паркинсом, — откликнулась Мария. — Вы не подскажете, где его можно увидеть?

— Это я, — после недолгой паузы отозвался хозяин виллы. — Что вам от меня понадобилось?

— А к вам нельзя пройти? — заторопился с просьбой Серж. — Разговарить через забор, простите, как-то неудобно.

Мистер пожевал губами, по его полноватому лицу забегали неясные тени, видно было, что он почему-то насторожился. Наконец он вскинул голову с коротко подстриженной рыжеватой шевелюрой и поинтересовался?

— Позвольте вас спросить, кто вы и откуда? По вашей одежде и по автомобилю можно судить, что вы приезжие.

— Это правда, мистер Паркинс, мы только что приехали из Франции, — покосившись на супруга с осуждением за его поспешность, сказала Мария. — Если позволите, у нас к вам всего несколько вопросов.

— Задавайте.

— Прямо с этого места, где мы стоим?

Мария почувствовала, что ее с мужем не желают впускать даже во двор, она поняла, что за странным поведением хозяина кроется не английская чопорность, приправленная доброй порцией собственничества, а какая-то тайна, не слишком приятная для всех троих, и в первую очередь для них, решивших напроситься в гости к Паркинсам. Краем глаза она вдруг заметила, что на другой стороне улицы, невдалеке, остановился американский "Форд" с затемненными стеклами. Пассажиры дорогой машины не спешили покидать салон, они даже не заглушили двигатель. Примерно так-же вел себя хозяин особняка, не торопившийся принимать окончательного решения. Наконец мистер покривил маленький рот, как у всех истинных англичан, с невыразительными губами, и пробурчал:

— Чтобы перейти к более тесному с вами контакту, я должен знать, что привело вас ко мне.

Мария покосилась на супруга, он тут-же показал ей глазами, что пора открывать цель своего приезда в этот английский городок. Серж тоже заметил автомобиль с американскими номерами, подкативший поближе к ним, и понял, что русский Барсуков интересовал не только их. Скорее всего за бывшим советским моряком охотилась вся американская мафия впридачу с итальянской коза нострой. Они приехали сюда если уж не из сицилийского Палермо, то из Нью-Йорка точно, из самого гангстерского его района Брайтон Бич. Мария перевела дыхание и как можно вежливее сказала:

— Нас интересует ваш сосед по улице, господин Барсуков, — она заспешила, заметив, как подобрался после этих слов мистер Паркинс. — Мы хотели бы узнать, где его можно найти, а если он поменял место своего жительства, то по какой причине это сделал. И как давно.

Но последний вопрос оказался звуком, посланным в никуда, хозяин особняка отмахнулся от него как от осы и заторопился обратно в свой дом. Широкая спина его как-то странно ужалась, весь он стал похож на человека, которого забросали тухлыми яйцами.

— Мистер Паркинс… — попыталась Мария остановить мужчину. — Мистер, у нас нет никаких дурных мыслей, всего два слова…

Но господин уже скрылся в дверях виллы, слышно было, как громко щелкнули мощные запорные замки. Серж взял жену за руку и повлек ее к машине, припаркованной к бордюру, он кожей почувствовал, что за всеми их действиями неотрывно следят люди, находившиеся в салоне "Форда" с тонированными стеклами

Когда "пежо" выкатился за окраину города и на широком автобане набрал скорость, сидящий за рулем Серж повернулся к жене:

— Ты ничего не видишь позади нас, Мария? — спросил он. — С моей стороны зеркало заднего вида покрылось серой пеленой.

— Нет, дорогой, я тоже не вижу ничего, — откликнулась супруга, она оглянулась, заднее стекло оказалось затянутым синеватым дымком от разницы температур внутри салона и за бортом автомобиля. — Но я знаю наверняка, что те парни на "Форде", которых мы видели возле виллы Паркинса, идут за нами след в след.

Некоторое время было слышно лишь шмелиное гудение мотора, работавшего как часы, стеклоочистители исправно разгребали влагу, на несколько секунд открывая взору мокрое полотно дороги впереди. Фары, включенные на ближний свет, отражали лишь косые струи дождя, конца которому не было видно. И какое время суток успел растворить в себе этот бесконечный дождь — день ли, вечер, а может быть раннее утро — сидящим в автомобиле было уже все равно, потому что это все отражалось в одном темно-сером цвете. Лишь часы на передней панели бесстрастно отщелкивали красной секундной стрелкой деление за делением, неторопливо спихивая за спину черной своей подруги и сами цифры.

Позади "пежо" остались Райгот, за ним Тонбридж, но картина вокруг не менялась. В какой-то из моментов показалось, что американцы решили пойти на обгон, они вырвались из пелены дождя и замигали фарами. Серж прибавил газу, он решил испытывать судьбу до конца, чтобы ни ждало его с женой впереди. На почти безлюдном шоссе помощи ждать не приходилось ни от кого. И мощный "Форд" отстал, снова растворился за спиной в сером безмолвии.

— Может быть нам следует предупредить местную полицию о погоне за нами? — Мария вытащила из сумочки сотовый телефон, повертела его в руках. — Как ты считаешь?

— Ты думаешь, что эта штука сработает и здесь? — с сомнением похмыкал супруг. — Мне кажется, он настроен только на нашу страну.

— Эта связь спутниковая, с помощью этой коробки я смогу дозвониться хоть до Америки.

— И кого ты призовешь к нам на помощь, американских копов? — заставил себя улыбнуться Серж. — Я не уверен, что в Англии полицейские участки успели снабдить сотовыми телефонами. Пока ими пользуются только избранные.

— К тому же, я не знаю их номера…

На одном из крутых поворотов американцы снова стали приближаться к беглецам. Мимо "пежо" прогрохотала парочка безразмерных трейлеров, обдавших машину валами брызг. Стеклоочистители заработали с удвоенной энергией.

— Только бы этим недоумкам не пришло в голову устроить нам аварию. Места здесь безлюдные, а дорога скользкая, — снова решила Мария поделиться с мужем не слишком веселыми своими мыслями. — Для них это пустяковое дело.

— Перестань фантазировать. Насмотрелась американских боевиков и вообразила себе черт знает что, — пробурчал Серж, не отрывая взгляда от дороги. — Ты подумала о том, что сейчас сказала?

— Тогда разъясни мне, пожалуйста, зачем они увязались за нами? — в глазах женщины появился тревожный блеск.

— Затем, чтобы узнать, кто мы такие, откуда приехали. И почему заинтересовались русским Барсуковым.

— Но мы к вилле этого Барсукова не подходили.

— Зато имели контакт с его другом.

— Хорошо, а что же дальше?

— Они отстанут от нас, как только мы приедем в Дувр и погрузимся на паром, — пояснил Серж, добавив в голос мягкости. — Прежде чем устраивать нам аварию, им надо убедиться, что мы этим людям не являемся прямыми конкурентами.

— Но если бандиты за нами увязались, значит, они так и думают.

— Не уверен. Сначала им надо это доказать…

До самого Дувра неизвестные люди из автомашины, пристроившейся в хвост Сержа с Марией, больше не пытались их обгонять, не говоря о том, чтобы устроить им аварию. А спустя пару недель, когда молодая женщина снова находилась в кабинете своего супруга, просматривая лоты, выставленные на аукционе "Сотбис", зазвонил сотовый телефон. Она долго пыталась выяснить, кто набрал ее номер, но трубка упорно молчала. И тогда Мария поняла, что угроза, исходившая от незнакомцев, притормозивших возле особняка Кельвина Паркинса в английском городке Эпсоме, которую они с Сержем почувствовали шкурой, не собирается исчезать бесследно. Она лишь ждет своего часа, чтобы нанести упреждающий удар по ним, проявившим нежелательный кому-то интерес к диадеме работы итальянского ювелира Николо Пазолини. Мария посмотрела на портрет знаменитого деда, висевший на стене напротив, и еще крепче сжала зубы. У нее тоже был галльский характер, не уступавший в упорстве достижения цели казачьему характеру ее мужа.