Лика чувствовала глубокую усталость. Казалось, всё тело её было разбито, то ли от бесконечной тряски в Атуине, то ли от потери сил, потраченных на лечение. Всё, происходящее вокруг неё было будто нереальным, словно она была не участником всех этих событий, а лишь смотрела на них со стороны. Её охватило желание зажмуриться, потрясти головой и проснуться, чтобы избавиться от ощущения кошмара, наполнявшего эту ночь. Сидевшая напротив неё дренейка коснулась её руки.

— Ты неважно выглядишь, — прошептала она, — Может, я могу чем-то помочь?

Лика грустно усмехнулась. Хороша целительница, которой впору самой лечиться у своих же пациентов!

— Да ничего, — сказала она вслух, — Это просто… Просто…

— Просто неудачный день? — закончила Элисия, глядя на неё с улыбкой.

Лика фыркнула. — Скорее уж, неудачная ночь.

Дренейка посерьезнела. — Ночь и правда тяжелая, — сказала она, — Полнолуние — это всегда особое время.

— Ты действительно в это веришь? — нерешительно спросила Лика, — Ну, то есть, ты же слышала, что этот человек, Джардет, говорил про воргена?

Элисия помедлила с ответом, зеленые глаза её ярко мерцали в темноте.

— Я не знаю, как это объяснить, — сказала она со вздохом, — Я просто это чувствую. В воздухе, в запахах, в своём состоянии… Есть вещи, которые понимаешь интуитивно, иногда настолько ярко и чётко, что теряется связь с реальностью. Словно вспышка. И тогда я вижу что-то, о чем потом не могу вспомнить. А внешне это выглядит, как… Ну, ты видела.

Лика кивнула. — А… давно это у тебя? — осторожно спросила она.

— С детства, сколько себя помню, — ответила дренейка, — Еще с приюта.

— С приюта?

— Ну да, — дренейка устало откинулась на бортик телеги, — Я росла там, пока мне не исполнилось четырнадцать. Потом сбежала. Хотела тайком уехать на острова, где живет мой народ. Забралась в трюм корабля, стоящего в порту, но меня там быстро обнаружили и сдали властям. Потом старый Пых оформил надо мной опеку, так что, формально, он несёт за меня ответственность.

— Старый Пых… — Лика машинально коснулась браслета, висевшего на её запястье. Несмотря на сумрак, Элисия заметила это и усмехнулась. — Да, он любит дарить такие фенечки. Как он говорит — на счастье.

Лика задумалась. Ей трудно было себе представить, на что могла быть похожа жизнь без родителей, в казенном доме, среди десятков таких же детей, без родных и близких. Возможно, она бы тоже попробовала сбежать. Возможно, ей бы даже удалось спрятаться лучше, чем дренейке…

Внезапно её, словно электрическим разрядом, поразила мысль про Штепселя.

Она совсем забыла про него!

— Извини, — торопливо сказала она дренейке, — Мне надо кое-что проверить.

Цепляясь за натянутые веревки, крепящие тент, она пробралась к той части кузова, где лежал гном. Он по-прежнему выглядел спящим, голова его склонилась набок, веки были опущены, из груди вырывалось хриплое, прерывистое дыхание.

«Что мне с ним делать?!» — пронеслось у неё в голове.

Самым разумным представлялось сообщить о гноме стражникам, но это автоматически означало, что Штепсель окажется в тюрьме, а затем…

Лика смутно представляла себе основы законодательства Буреграда в отношении подобных мятежников, но, после увиденного в порту, у неё не оставалось сомнений насчет того, как поступит с её знакомым генерал Хаммонд Клэй. Перед глазами всплыл образ военачальника с коротким серебристым ёжиком волос и стальным взглядом. «Трибунал!» — словно прозвучали в её ушах слова генерала, обращенные к задержанным.

Конечно, Штепсель натворил немало, достаточно было вспомнить тюрьму, залитую кровью и зверства, учиненные гноллами. Однако, Лика колебалась. Ведь именно Штепсель защитил её тогда в камере, и потом спас от нападения бандитов. Лика закусила губу. У неё оставалось не так много времени до прибытия к баракам.

Оставить его здесь? А если дадут вызов? Дождаться, пока все улягутся и… Что? Перетащить его куда-нибудь? Но куда?

Словно почувствовав её присутствие, гном издал тихий стон и приоткрыл глаза.

— Ты здесь, — пробормотал он, глядя на Лику, — А я думал, ты мне приснилась…

— Ты можешь встать? — прошептала Лика в ответ.

Гном, морщась, пожал плечами. Затем попытался подняться, цепляясь за сундук и веревки. Лика подала ему руку. Штепсель сжал её ладонь, и, с трудом, шатаясь, попытался подняться. Дыхание его участилось; рука, которую по-прежнему держала гномка, ощутимо дрожала.

— Далеко он не в таком состоянии не уйдёт, — раздался голос дренейки за её спиной.

От неожиданности, Лика вздрогнула и обернулась, вырвав руку у Штепселя.

Элисия спокойно смотрела на неё, чуть склонив голову набок. В её глазах мелькнуло нечто вроде сочувствия и понимания.

— Это… Это… — начала Лика и запнулась. — Это не то, что ты думаешь! — выпалила она, сама не совсем понимая, что имеет в виду.

Элисия кивнула. — Я вовсе и не думаю, что этот гном — твой товарищ и один из тех, на кого охотятся медноголовые, — согласилась она. — Но я думаю, у тебя могут быть некоторые сложности с тем, чтобы убедить в этом твоих друзей-дворфов и остальных.

Дренейка внимательно изучала покрасневшую Лику. — Ты не сможешь прятать его здесь долго, — сказала она, — А он слишком слаб сейчас, чтобы выбраться отсюда самостоятельно.

— Ничего, — прохрипел гном, — Я отлежусь… Совсем немного…

— У тебя же грудь пробита, — заметила Элисися, — Я вообще удивляюсь, как ты можешь стоять и разговаривать. Хотя… — Она кинула на Лику внимательный взгляд, — Если бы я думала иначе, возможно, могла бы решить, что кто-то тебя уже немного подлечил.

Лика ощутила, как Атуин начинает сбавлять скорость.

— Кажется, приехали, — прошептала она, в растерянности переводя взгляд с дренейки на гнома.

Элисия тряхнула головой и энергичным движением запустила руку в один из многочисленных карманов её жилета.

— Есть один способ, — сказала она, усмехаясь.

Лика недоверчиво уставилась на крохотный стеклянный флакончик в руке дренейки. — Что это? — спросила она.

— Очень полезное в хозяйстве зелье, — загадочно ответила дренейка, — Только если обмолвишься Пыху о том, что видела его у меня, он мне голову оторвёт.

С этими словами он поднесла флакон к губам снова осевшего на пол Штепселя.

— Пей! — велела она, — Быстро!

— Лика! — кто-то из братьев отдернул полог и просунул голову внутрь, — Где ты там? И где дренейка?

— Мы здесь! — отозвалась Лика, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Что-то случилось? — это был Вилли, — У Эли опять приступ?

— Со мной все в порядке! — тут же откликнулась дренейка, пряча пустой флакон обратно в карман.

— Тогда что вы там делаете? Выходите скорее, мы на месте!

— Эмм… — только и могла выдавить из себя Лика.

Она, раскрыв рот, смотрела на зелёное, как лягушка, существо, с длинными ушами, большими глазами, и тонкими ручонками, лежавшее на месте гнома.

Элисися толкнула её локтем в бок. — Перестань на него так таращиться! — прошипела она.

Телегу качнуло — это Вилли, пыхтя и отдуваясь, топал к ним.

— Ну чего вы тут застря… Мать честная! — дворф вытаращил глаза, — Где вы взяли гоблина?!

— Эмм, — повторила Лика, беспомощно глядя на Элисию.

— Случайно нашли, — безмятежно улыбнулась дренейка.

Лика чувствовала, что клюет носом над огромной деревянной кружкой с горячим чаем с медом, который сделала ей Мирта.

— Может, я всё-таки, останусь? — без особой надежды на успех спросила она.

Но пандаренка отрицательно покачала головой. — Ты же знаешь — тебе надо быть в школе на занятиях! Я бы на месте Чао задала тебе хорошую трепку прямо там, в порту, а потом добилась бы у Сэмуэльсона персонального эскорта, чтобы отправить тебя в Собор!

— Ну, Мирта… — вяло пробормотала гномка.

— Вот тебе и Мирта! Это еще брат Склиф не знает о твоих похождениях…

Брат Склиф! Лика ощутила укол беспокойства.

— Он уже вернулся? — спросила она.

— Не так давно. За час до вашего приезда.

Мирта нахмурилась. — Допивай чай, я сама тебя провожу! А то еще опять спрячешься где-нибудь. От тебя только и жди!

Пандаренка покачала головой.

Скрип двери возвестил о появлении на кухне Зебория. Дворф проследовал к столу, подмигнул Мирте, и, дождавшись, когда та принесет ему с кухни кружку, сделал глоток, поморщился и отставил её в сторону.

— А что, в ночное время пива в этом заведении не подают? — поинтересовался он.

— Нет, — отрезала Мирта, — Только чай!

— А ты точно из Пандостана, дочка? — недоверчиво хмыкнул целитель.

— Шучу, шучу, — поспешно добавил он, глядя на грозно подбоченившуюся пандаренку.

— Как там… Как там гоблин? — поспешно спросила Лика.

— Гоблин? А что с ним будет? — хитро прищурился Зеборий, — Всё у него в порядке, дорогая. А что, ты за него переживаешь?

— Нуу… — Лика почувствовала, что краснеет, — Он просто был в очень тяжелом состоянии, я пыталась помочь ему, но у меня не очень получилось, — сбивчиво пояснила она.

Зеборий понимающе покивал.

— Не так уж и не очень, — ободряюще улыбнулся он, — Тебе удалось залатать дырку в его легком и остановить кровотечение, что само по себе уже не мало. Еще пара-тройка дней понадобится для того, чтобы легкое расправилось, и восстановить силы, а там твой зелёный дружок снова сможет посещать всякие злачные места и прятаться от стражи по телегам.

Лика впилась глазами в посмеивающееся лицо Зебория, но так и не смогла понять, шутил ли дворф, называя гоблина её «дружком».

— Так, или иначе, тебе пора, — подытожил старый целитель, поднимаясь из-за стола, — Ребята тебя проводят.

— Сиди, Мирта, — добавил Билли, появившийся из-за двери, ведущей в палаты, — Мы с Вилли прогуляемся — на улицах сейчас беспокойно.

Мирта отмахнулась. — Это с Гракхом-то?

— Ого! — ухмыльнулся Вилли, — У нашей хозяюшки, кажется, появился кавалер?

Он едва успел увернуться от полотенца, просвистевшего над его головой.

В ночном небе горели звезды.

Билли зевнул. — Что-то Чао задерживается, — пробормотал он, — Надеюсь, у него там все хорошо.

— А вы съездите да проверьте, — предложила Лика.

Вилли махнул рукой. — Если что — у него есть кристалл, — рассудительно сказал он. — А нам надо восстановить силы. Он-то, во всяком случае, с утра отоспится.

— Не удивлюсь, если он и посреди пожарища нашел себе укромное местечко, чтобы вздремнуть, — согласился Билли.

Они подошли к ограде внутреннего двора Собора. Врата, конечно, были уже заперты, но Лика знала лазейку и отговорила братьев от попыток разбудить привратника.

Скользнув между отогнутых прутьев, за древними раскидистыми деревьями, она пробиралась по дорожкам ко входу в сестринский корпус. Благополучно миновав пост с дремлющей дежурной сестрой, она вскоре оказалась в своей келье. Сбросив тунику, она нырнула под жесткое тонкое одеяло на топчан и почти сразу заснула.

Во сне она видела дом, кур, разгуливающих по двору, отца с трубкой, почему-то хмурившегося и качавшего головой. Лика пыталась объяснить отцу, что ей нужен аннигилятор, но вместо этого у неё в руках оказалась рогатка. Петух, разгуливавший неподалеку, грозно зарычал, и Лика увидела, что это не петух, а гнолл. Она выстрелила в него из рогатки, и гнолл превратился в гоблина, который опрометью кинулся через огород, к забору и в поле. За всем этим наблюдал ворген в очках, стоявший у калитки.

Она проснулась от яркого солнца, бившего ей в глаза через окно. Судя по высоте его стояния, утреннюю службу в Соборе она уже пропустила, и теперь уже опаздывала на занятия.

Едва ополоснув лицо, Лика выскочила из своей кельи и торопливо побежала по полупустым каменным коридорам, к залам, где проходили уроки послушниц.

Вопреки её ожиданиям, в небольшой аудитории, служащей для проведения занятий, их ждал не отец Оккам, а пожилой брат Бенджамин, опирающийся на деревянный посох.

Лика подавила вздох сожаления. Несмотря на то, что она опасалась заслуженного нагоняя от экзарха, его уроки всегда были интересны и сопровождались практическими упражнениями в целительстве, в то время, как брат Бенджамин, добродушный и немного рассеянный, в основном, давал им письменные упражнения, которые обычно сводились к монотонному переписыванию столбцов текста из пыльных, обтянутых пахнущей плесенью кожей фолиантов.

«Не отворачивайся от Света, дитя моё», — можно было слышать от него чаще всего в ответ на любой вопрос, — «Возможно, когда-нибудь, он спасёт тебя!».

Вот и сейчас все послушницы получили по увесистому книжному тому, листу пергамента и сидели за столиками с чернильницами, скрипя перьями и выводя на пожелтевших страницах буквы.

Лика зевнула. Доставшийся ей фолиант выглядел особенно пухлым. На обложке было старинными буквами выведено: «Особенности естества общностей существ, расами именуемых, такожде и хвори им присущие».

Ей потребовалось несколько раз перечитать заглавие, прежде чем стал понятен его смысл.

Открыв книгу, Лика чуть не закашлялась от облака пыли, взметнувшегося в воздух. Слипшиеся страницы едва не расползались под её пальцами. Тем не менее, книга привлекла её своими причудливыми картинками, автор которых обладал определенно яркой фантазией.

С разворота тома на неё суровым взглядом сузившихся глаз смотрел медведь, облаченный в подобие ночной рубашки, украшенную затейливыми иероглифами.

В лапах медведь держал наперевес деревянную трость, на заднем фоне были изображены бочки.

«Медведи разумные, сиречь, пандаренами именуемые», — прочитала Лика.

«Раса сия, по свидетельствам очевидцев, по морю зело путешествующих, отлична от прочих обликом медвежьим, однако же, подобна существам разумным, прямоходящих и речью владеющих, равно как и к напиткам хмельным пристрастие велие имеющая. Понеже убо токмо устные упоминания о сих тварях встречаются, следует полагать существование таковых домыслом сомнительным, однако же упоминания достойным».

Лика фыркнула, представив, что сказал бы Чао на утверждение, что он является «домыслом сомнительным» и, покачав головой, перелистнула еще несколько страниц.

По-видимому, фолиант состоял из нескольких частей, подшитых в разное время, так как некоторые страницы были более яркими и новыми, и стиль изложения в них явно отличался.

Вдруг сердце её замерло и учащенно забилось. На очередной картинке был изображен почти портрет брата Склифа, в его волчьем образе.

«Воргены», — прочитала Лика, — «Или волкоглавцы, суть существа, две ипостаси бытия имеющие — едину людскую, и едину — волчью. В образе людском имеют те же свойства, что и человецы суть, отличаясь токмо складом телесным крепким, в ипостасе волчьей же имеют свойства звериные, как-то ндрав дикий, хищный, повадки волчьи, слух и обоняние острые.»

Лике вспомнилось, как брат Склиф объяснял ей преимущества курения трубки в волчьем обличье.

«Различать следует», — продолжала она читать, — «Воргенов, по природе сущих, от принудительно таковыми ставших вследствие укусов отравленных. Ведать надлежит, что отрава сия в крови воргена содержимая, способна собой кровь человеческую заразить и тем самым в подобие свое обратить жертву оного. Известно достоподлинно, что от отравы сей нет избавления, а токмо средства, способные подавить на время действие её, и тако природе человеческой восторжествовать над звериной вспоможествовать».

Лика задумчиво уставилась в одну точку. Получалось, что быть воргеном — это болезнь?

Но брат Склиф не производил впечатления больного, или нездорового — если бы она не увидела его в первый же день в образе волка, она бы никогда не догадалась, что имеет дело с воргеном.

Текст ниже был написан другим почерком и, судя по всему, был добавлен совсем недавно.

«После падения великой стены», — гласил он, — «Королевство Гиль'Нэйас столкнулось с угрозой нашествия воргенов, призванных из другого измерения с помощью демонических сил. Государство было обречено на гибель, а народ — на вырождение, вследствие эпидемии заражений, распространяющейся, как огонь. Несмотря на энергичные меры, принятые королём Хенном, их было недостаточно для того, чтобы остановить повальное обращение людей в воргенов. Лишь благодаря уникальной вакцине, создатель которой остается неизвестным по сей день, удалось остановить разрушительное действие вируса ликантропии, и наладить процесс реабилитации с последующей социализацией зараженных им людей.»

Далее шло описание проявлений заражения, изменений личности, образа жизни, привычек, вкусов и различных симптомов, среди которых указывались светобоязнь, жажда крови, непроизвольные вспышки гнева и агрессии.

Отдельный абзац привлёк её внимание.

«Также отмечается», — говорилось в нём, — «Наличие определенных циркадианных ритмов, связанных с временами суток и фазами Луны. Особенная активность у ликантропов отмечается в ночное время, а пик её приходится на полную луну.»

Лика почувствовала холод внутри. Прочитанное ею в книге полностью соответствовало событиям минувшей ночи и рассказу, поведанному Джардетом.

Звон колокола возвестил начало перерыва, и Лика, вернув брату Бенджамину почти чистый лист пергамента, полная противоречивых мыслей, направилась во двор.

Экзарх Оккам со стоном разлепил тяжелые, будто налитые свинцом веки.

Лучи солнца били ему в глаза, но пробуждение, обычно всегда начинавшееся для дренея с радости встречи с новым днём и воздаяния хвалы Свету, сейчас было мучительным и тягостным.

Голова гудела, словно колокол, во рту стоял привкус металла, губы и язык были сухими и непослушными.

Подавив стон, он поднялся со своего узкого ложа, подошёл к рукомойнику и подставил лицо струе воды. Потом прополоскал рот и сделал несколько долгих глотков. Стало немного легче, хотя голова все-равно продолжала болеть.

Оккам подошел к окну, распахнул створки и вдохнул полной грудью воздух, насыщенный ароматом листвы и распустившихся на клумбах цветов.

«Светлые Наару, зачем же я позволил себя уговорить вчера этому дворфу?» — задался он риторическим вопросом.

Экзарх плохо помнил события вчерашнего дня и, особенно, вечера. Приют, Зеборий, обрывки теологического диспута. Определенно, они не сошлись во мнениях по поводу одного места из «Трактата Светоносного Утера».

Внезапно, в его пробуждающемся мозге вспыхнула тревога. Утренняя служба! И занятия с послушницами… Он умудрился проспать всё!

Дреней обхватил голову руками. За всё время его служения он не мог припомнить ни одного раза, чтобы он пропускал утреннюю службу. С какими глазами теперь он будет смотреть в лицо владыке Бенедикту?

Кто-то поскрёбся в дверь. Экзарх вздохнул.

— Свет Наару да осенит тебя, брат! — откликнулся он на звуки за дверью.

— Доброе утро, отец экзарх! — плутоватая щербатая улыбка сияла на лице Томаса, — Вот, ваша утренняя газета, свежий выпуск. Вас не было в Соборе, и отец Джошуа велел отнести её вам лично в келью. И узнать не надо ли вам чего…

Отец Джошуа. Ну, конечно, скромный и тихий клирик отслужил всю службу за него, и принял это, как должное.

Оккам еще раз вздохнул и принял газету из рук служки.

— Благодарю тебя, Томас, — сказал он, — Передай отцу Джошуа, мою признательность. Иди, и да пребудет с тобой Свет.

Когда дверь за Томасом закрылась, экзарх снова поднёс ладони к вискам. К сожалению, сила Наару могла передаваться через него лишь как посредника, что означало невозможность исцеления самого себя. Идти же за помощью к кому-либо из братьев экзарху не позволяла совесть.

Чтобы отвлечься от боли, он развернул «Вестник Буреграда», и сразу же зацепился взглядом за кричащие заголовки.

«Забастовка в Ремесленном Квартале»

«Беспрецедентная акция протеста, устроенная буреградскими дворфами набирает обороты. Со вчерашнего дня прекращена работа крупнейших цехов Буреграда, приостановлено действие королевских контрактов и процессов поставок товаров. Нам не удалось получить официальные комментарии тана Митраса Железногора, равно как и остальных танов. Движение на улицах ремесленного квартала перекрыто. По неофициальным источникам, таны намерены добиваться выполнения своих требований по отмене новых налогов, снижению торговых пошлин, а также пересмотра торговых соглашений, заключенных при короле Вардане. Главнокомандующий гарнизоном Буреграда, генерал Хаммонд Клэй в настоящее время также отказался от комментариев, однако, судя по увеличивающейся активности перемещения боевых армейских подразделений, он не исключает силового варианта решения конфликта.»

Оккам перелистнул страницу.

«Нападения гноллов на фермерские поселения!»

«Тревожные вести поступают из западных земель, где активизировались стаи диких степных гноллов, чей ареал обитания до недавнего времени считался ограниченным резервационными зонами. Зафиксированы нападения на дальние фермерские поселения, а также атаки на продуктовые фуры, направляющиеся в Буреград. По предварительным данным, вспышки активности и централизованный характер нападений могут быть связаны с фактом освобождения из городской тюрьмы бывшего предводителя степных племён гноллов, известного, как Хоггер. Королевский суперинтендант лорд Вишлок комментировать информацию о возможных перебоях с поставками хлеба отказался, назвав их непроверенными слухами. Нам также не удалось выяснить, будут ли предприняты какие-либо меры в отношении угрозы гноллов. Судя по всему, генерал Хаммонд Клэй в большей степени сосредоточен на ведении боевых действий в черте города, предавая одни кварталы огню и осаждая другие. Но, пока военные и государственные чины закрывают глаза на собственные промахи, в городе растет спрос на продукты питания и товары первой необходимости. Господин Фитч любезно согласился предоставить комментарий по поводу торгов, и, по его прогнозам, уже к сегодняшнему вечеру ожидается резкий подъем цен на основные продукты».

Экзарх ошеломленно покачал головой. Что происходит в Буреграде?

Следующий заголовок заставил его забыть про головную боль.

«Кто стоит за распространением спайса в городе?»

«Минувшие дни ознаменовались печальными событиями, повергшими в шок многих горожан. Неожиданное распространение смертельно опасных курительных смесей приняло в Буреграде масштабы эпидемии. Так, зафиксированы случаи тяжелых отравлений в квартале магов, массовые отравления в старом квартале, вспышки интоксикаций в квартале пандаренов. Кульминацией развития эпидемии стало попадание в список жертв одного из наиболее уважаемых дворфийских танов, старейшины Гриманда Элмора, который, по слухам, находится сейчас при смерти. Мы умышленно не затрагиваем сейчас ни вопроса о том, кто и как распространял спайс в городе, ни причин, по которым королевская стража на протяжение всех этих дней не предоставила сколь-нибудь убедительных результатов эффективности своей работы. Однако, от источника в городской целительской службе, мы получили шокирующую информацию о том, что на сегодняшний день в свободной продаже отсутствует ресурс, необходимый для изготовления противоядия от данного вида спайса. Нам не удалось получить официального подтверждения от представителей аукционного дома Буреграда, но расследование, проведенное частным лицом, показало, что за массовой скупкой ресурса стоит организация, имеющая самое непосредственное отношение к королевскому двору, а именно — королевская служба безопасности. Если это действительно так (а у редакции нет оснований сомневаться в объективности источника), то возникает вопрос, откуда в ведомстве господина Маттиаса Шоу стало известно о распространении эпидемии едва ли не до её начала, отчего не было принято никаких мер по её предупреждению, и почему целительская служба в самый критический момент оказалась лишена жизненно необходимого сырья?»

Отец Оккам медленно перевёл дух и уставился в одну точку.

«Источник в городской целительской службе, в объективности которого не приходится сомневаться…»

Экзарх, в отличие от редакции «Вестника», имел для сомнений более, чем веские основания.

Лика проскользнула между прутьями решётки и оказалась в переулке, между оградой школы и Собором. Поглощенная своими мыслями, она не сразу услышала, что кто-то зовёт её по имени.

Обернувшись, она увидела дренейку, направляющуюся к ней.

— Так и знала, что встречу тебя тут, — сказала она, словно они каждое утро встречали друг друга в этом самом переулке.

— Как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросила Лика.

Элисия (или Оппи), беспечно отмахнулась. — Что со мной сделается? Это не первый и не последний мой приступ!

И всё же Лике показалось, что дренейка выглядит несколько бледной, насколько можно было говорить о бледности, учитывая естественную синеву её кожи.

— Слушай, — Элисия посерьёзнела, — Я не успела предупредить тебя накануне, да и не до того было — действие зелья трансмутации ограничено. Я дала гному довольно большую дозу, к тому же он сам по себе мелковат, но…

— Насколько должно хватить? — Лика встревоженно глядела на дренейку.

— Обычно, хватает на сутки, иногда чуть меньше… Думаю, до наступления ночи ему точно хватит, но к утру он будет уже в своем прежнем облике.

— Ясно, — Лика вздохнула, — Надеюсь, к тому времени он будет в состоянии… Она запнулась, поймав себя на том, что понятия не имеет, что Штепсель собирается делать дальше и, самое главное, как себя вести ей. Ясно было одно — укрывать в бараках главного бунтовщика Буреграда после захода солнца станет решительно невозможно.

Элисия понимающе смотрела на неё. — Если понадобится помощь, — сказала она негромко, — Ты знаешь, где меня искать.

Лика кивнула. Дренейка подмигнула ей и, тряхнув чёлкой, направилась в сторону перекрестка дорог, по направлению к Торговому Кварталу. На половине пути она развернулась.

— Чуть не забыла! Я сказала всем, что мы нашли его в этой вашей телеге без сознания. По-видимому, бедняга залез в неё, надеясь получить помощь, пока вас не было и там отключился. Что, в общем-то, наверное, недалеко от истины?

Не дожидаясь ответа, Элисия усмехнулась и двинулась дальше.

Проводив её взглядом, Лика направилась к зданиям Бараков, видневшихся в конце улочки.

Во дворе она встретила таурена, подметавшего листья. Он приветливо кивнул Лике и промычал что-то, очевидно, приветственное. Или опять разыгрывал её. Из-под тента Атуина доносились звуки храпа, так, что Лика уже могла безошибочно определить, где находится Чао.

Братья также отыскались неподалёку — сидя под раскидистым деревом они были настолько увлечены игрой, что, казалось, не замечают вообще ничего вокруг.

Лика улыбнулась. Этот двор, залитый осенним солнцем, стал ей уже почти таким же родным, как её собственный, в котором она выросла, и где сейчас, наверное, отец возится за верстаком, а мать опять ворчит на него, и развешивает белье во дворе, или хлопочет по хозяйству.

Взбежав по ступеням, она потянула ручку двери и нырнула в холл.

Тяжелая дверь хлопнула, и Мирта выглянула из кухни на звук.

— Уже! — усмехнулась она при виде гномки, — Что-то быстро ты сегодня отучилась! Что сказал отец Оккам?

— Эмм… — Лика замешкалась, — Он… он был слишком занят и сказал, что поговорит со мной позже, — выпалила она первое, что пришло ей в голову. Собственно, это было почти правдой. Мирта лишь покачала головой.

— Смотри Лика, — сказала она полушутливо, — Как бы тебя не отчислили за прогулы и неуспеваемость.

— Не отчислят, — убежденно заверила её гномка, — У меня хорошие отметки, и, к тому же, экзарх сам дал мне послушание сюда!

— О чём, наверное, не раз пожалел, — усмехнулась пандаренка. — Ладно, у меня полно дел на кухне. Ты есть не хочешь?

Литка помотала головой.

— Ну, смотри, — Мирта улыбнулась, — Иди уже проведай своего гоблина. И где только вы его подобрали…

Лика почувствовала, что краснеет, подыскивая ответ, но, к счастью, пандаренка уже скрылась на кухне.

В палатах было тихо и светло. Лилиан в своём старом платье, выстиранном и отглаженном все той же заботливой Миртой, склонилась над кроватью с единственным пациентом.

Услышав шаги Лики, она подняла голову, откинув с лица прядь каштановых волос, отливавших золотом в лучах солнца.

— Добрый день, сестра Лилиан! — Лика старалась, чтобы голос её звучал непринуждённо, — Как хорошо, что вы окончательно поправились!

Лилиан улыбнулась. — Спасибо отцу Зеборию, — сказала она, — Здравствуй, Лика. Рада видеть тебя.

— Как он? — спросила гномка, кивая в сторону койки, на который лежал Штепсель в гоблинском зелёном обличье.

— С ним всё будет хорошо, — отозвалась Лилиан, — Похоже, бедняга перенёс сильный стресс — его всё время клонит в сон, и он почти не разговаривает. Но раны затянулись, жара нет, и это — хороший знак. Думаю, что через пару дней он будет в полном порядке. Где вы его нашли, Лика? Элисия что-то говорила вчера насчет Атуина, будто он залез туда, пока вас не было…

— Да… — Лика уже заранее сочинила ответ, — До того, как он потерял сознание, он успел сказать, что на него напали гномы, которые приняли его за шпиона. Он едва сумел спастись от них, и увидел нашу телегу, в которой решил спрятаться.

Лилиан покачала головой. — Эти гномы… Они просто безумны! Особенно этот их главарь — Штепсель! Это он сбил первый замок с камер гноллов.

Лике показалось, что зеленое тельце дернулось под одеялом.

— Конечно, безумны, — согласилась она, чуть повысив голос, — Эти… бурреганцы! У нас в Гномбурге все живут в мире, и я даже представить себе не могла, что гномы могут быть такими… такими жестокими!

Лилиан вздохнула. — Отец Зеборий еще не появился? — спросила она, меняя тему.

Лика помотала головой.

— Что-то долго они, — заметила девушка, — С самого утра обсуждают что-то вместе с братом Склифом. Ладно, пойду помогу Мирте.

Она прошуршала юбкой, улыбнувшись Лике на прощание еще раз.

Оставшись наедине с гномом-гоблином, Лика вперила в его лицо гневный взгляд.

— Я знаю, что ты не спишь! — заявила она обличительным шёпотом.

Гоблин открыл глаза и приподнялся на локтях, уставившись на Лику.

Выражение его лица, с оттопыренными ушами, крючковатым носом и зеленой кожей было настолько непривычным и забавным, что Лика едва не прыснула.

— Что вы со мной сделали? — даже голос Штепселя изменился — теперь он говорил писклявым фальцетом, — Я что теперь, навсегда останусь гоблином?!

— Было бы только справедливо, — заметила Лика, — Или ты бы предпочел, чтобы мы сдали тебя Сэмуэльсону?

Штепсель помотал головой, не сводя с Лики жалобного взгляда.

— Как вы могли… — гномка поперхнулась от негодования, — Как вы могли напасть на людей и выпустить гноллов? Этот Хоггер едва не убил Лилиан! Нескольких стражников они попросту разорвали в клочья!

Гоблин потупился. Некоторое время он молчал. Потом, не поднимая глаз, заговорил.

— Ты многого не знаешь…

— Я там БЫЛА! И я ВИДЕЛА, что вы натворили!

Лика осеклась, встретившись взглядом со Штепселем. Во взгляде гоблина была неподдельная мука.

— Мы не подписывались на это! — тихо сказал он, — Была договоренность, баш на баш. Мы освобождаем своих и помогаем тем, кто организует нам для этого условия. Гноллы не должны были ввязываться в драку — планировалось быстро покинуть тюрьму. Но когда они почувствовали кровь…

Лика покачала головой. — На что вы рассчитывали? Там было полно стражников, они не могли выпустить вас без боя!

Штепсель вздохнул. — Поначалу всё шло по плану, — сказал он, — На удалось довольно быстро захватить сторожку на внешнем периметре и проникнуть во внутренний двор крепости.

— Потом вы использовали дымовые шашки, — кивнула Лика. — Лилиан рассказала мне, — пояснила она, в ответ на приподнятые брови гоблина.

Штепсель кивнул. — В них даже не было особой нужды — Теволтер в тот день получил неплохое вознаграждение и на радостях проставил выпивку караулу. Пока мои ребята отвлекали на себя внимание тех, кто был трезв, я успел проникнуть в катакомбы, выпустить своих и добежать до гноллов. Там пришлось повозиться, так как замков было больше, и они были сложнее, чем в наших камерах. К тому времени уже подняли тревогу по всей крепости, но у нас еще было время скрыться, если бы Хоггер не начал бойню.

— Он искал Лилиан! — заметила Лика.

Штепсель кивнул. — Её и Теволтера — с ним у него особые счёты.

— Подожди… — Лика нахмурилась, — Ты сказал, что Теволтер получил вознаграждение — он что, тоже был в курсе нападения и был с вами заодно?!

— Нет, — Штепсель отрицательно качнул головой, — Как бы этот старый выпивоха не любил деньги, на такое он бы не пошел ни за что. Гонорар ему полагался за небольшую услугу — он оформил без лишних проволочек и печатей магистрата освобождение под залог одного человека заказчика. Точнее, не совсем человека.

Лика вдруг почувствовала неприятный холодок внутри. — Не совсем человека? — переспросила она, — Может быть, кобольда?

— А ты откуда знаешь? — удивился в свою очередь Штепсель.

— Да так, — прошептала Лика, — Значит, заказчик…

Она оборвалась, не в силах поверить в тот вывод, который сейчас стал для неё очевиден.

— В общем, ему удалось каким-то образом послать весточку, и в тот же день его освободили.

Лика молчала. Весточка! Перед её глазами стоял старый Фикс с его умоляющим взглядом и струйкой крови, сбегающей по губам.

— Я откинулся раньше, тем же утром, — продолжал Штепсель, не замечая Ликиного замешательства, — Без гроша в кармане и каких-либо планов. А, буквально, вскоре после встречи с тобой там, на пустыре, на меня вышел… еще один представитель заказчика.

— Хмырь?! — ахнула Лика.

Гоблин разразился коротким смешком. — Скажешь тоже! Хмырь — просто вечно голодный пацан, который пытается стать карманником, но пока ему это не очень удаётся. Тебя не очень шокирует, если ты узнаешь, что это тоже был гном?

Лика почувствовала, что ничего не понимает.

Штепсель посерьёзнел. — Шпакль предложил дельце, с его слов, простое и с хорошим вознаграждением. План был уже готов, и мне он понравился, при определенной удаче, всё получалось красиво и быстро. У них была информация о сменах караула и раскладе сил, у нас были неплохие шансы, особенно, учитывая, что Теволтера уже хорошо подогрели.

— Шпакль… — Лика хмурила брови, припоминая, — Это же гном из «Забитого ягненка»!

Штепсель согласно кивнул.

— И он работает на Фитча! — продолжила Лика, глядя на Штепселя в упор.

Гоблин прищурился. — Этого я тебе не говорил!

— Я догадалась, — тихо прошептала Лика.

— Интересно, как, — начал было Штепсель и вдруг остановился, — Сумочка! Я еще тогда поразился, откуда она у тебя — это линейка только для особых клиентов дона Фитча.

Лика подавленно молчала.

Штепсель посмотрел на неё и вздохнул. — Что будем делать? — спросил он.

Лика пожала плечами. — Я… я не знаю, — призналась она, — Получается, что это Фитч стоит за распространением спайса?

Теперь руками развёл гоблин. — Про это я честно ничего не знаю, — признался он, — Мне иногда перепадала работенка от него, но это были, в основном, заказы на погром конкурентов да саботаж в дворфийком квартале…

Лика раздумывала. Определенно, ей нужен был чей-то совет. Вариантов было не так много.

Отец Оккам будет в шоке и, скорее всего, больше не выпустит её в Бараки. Мирта, Чао, братья-дворфы наверняка предложат рассказать всё брату Склифу. Есть еще отец Зеборий, но он, похоже, далёк от всей этой политики и городских новостей.

Остаётся ворген, тем более, что Лика уже давно испытывала желание поговорить с ним.

Она вздохнула. Придётся сделать это сегодня.

Гоблин внимательно наблюдал за ней. — Что решила? — спросил он негромко.

— Нужно рассказать обо всём брату Склифу, — решительно сказала Лика, — Он умный и у него связи — если кто и сможет во всем этом разобраться, то только он. Не волнуйся, — прибавила она, глядя на Штепселя, — Я не выдам тебя. Но тебе придется покинуть Бараки сегодня до вечера — действие зелья скоро закончится.

Штепсель согласно кивнул. — Это и к лучшему, — проговорил он облегченно, — А то я уж всерьез начал опасаться, что мне придется ходить до конца дней с этой мерзкой зелёной рожей.

— Можно подумать, твоя намного красивее, — фыркнула Лика, — Даже бороды нет!

Лицо гоблина приобрело фиолетовый окрас и Лика неожиданно поняла, что Штепсель ярко покраснел.

Она открыла было рот, когда до неё донесся шум и гул голосов из холла. Гоблин и гномка уставились друг на друга. Оба отчётливо расслышали зычный голос капитана Сэмуэльсона.

Просторный холл Бараков был полон. Помимо Мирты, Лилиан и братьев-дворфов, присутствовал капитан Сэмуэльсон в окружении нескольких солдат, какой-то незнакомый Лике напыщенный человек с густыми бровями и королевским символом, висевшем на его груди на внушительных размеров цепи. Кроме них был еще старик в заношенных до дыр лохмотьях, с густой нечёсаной бородой и сальными космами жидких волос, выдававших в нём бродягу.

Из-за спин стражников выглядывала заспанная недоумевающая морда Чао, за которым высилась фигура таурена.

— Прошу прощения еще раз, — капитан Сэмуэльсон кашлянул, скрывая неловкость, — Нам необходимо видеть руководителя этого лечебного учреждения…

— Вам нужен отец Зеборий? — Мирта с недоверием и тревогой глядела на мрачные лица солдат, — Я сейчас его позову — он в данный момент у брата Склифа.

Сэмуэльсон, казалось, хотел что-то добавить, но человек с королевским символом на груди придержал его за локоть и что-то негромко сказал, склонившись к его уху.

Мирта направилась к двери, ведущей в служебный коридор Бараков, но та отворилась ей навстречу и в дверном проеме возникла невысокая фигура дворфа, за которым стоял брат Склиф в своем человеческом обличье.

Лицо его было бледно, чёрные круги под глазами придавали ему зловещее выражение.

Он был одет в свой выходной костюм, в руках держал трость и черный цилиндр.

Он оглядел собравшихся, затихших сразу после его появления.

— Чем могу быть полезен, господа? — осведомился Зеборий, окидывая взглядом фигуры королевского служащего и капитана, — У вас ко мне какое-то дело?

— Не к вам, уважаемый отец, — Сэмуэльсон, казалось, тщательно подыскивает слова, — Мы бы хотели переговорить с господином Склифом…

Мирта вскрикнула.

— Я к вашим услугам, господа, — ворген отвесил легкий церемонный поклон, и Лике показалось, что она заметила тень горькой усмешки, пробежавшую по его лицу.

— Эмм… — Сэмуэльсон замялся, — Возможно, мы могли бы переговорить в отдельном кабинете? — спросил он, смотря при этом на своего спутника.

— Я думаю, в это нет нужды, — брат Склиф положил цилиндр на стол, — У меня нет секретов от моих коллег, и я полагаю, что мы можем обсудить всё, вас интересующее прямо здесь.

Королевский служащий согласно кивнул.

— Господин Склиф, — обратился он к воргену (Лика отметила, что голос у него был скрипучий и неприятный), — Мы бы хотели уточнить, где вы находились этой ночью в период с одиннадцати вечера до трёх часов утра?

Ворген помедлил секунду перед ответом.

— Я был в городе, — сказал он, — У меня были дела.

— Позвольте уточнить, где именно и какого рода дела вы имеете в виду?

Брат Склиф пожал плечами. — Я был в разных местах, — сказал он, — Что касается моих дел, то в данный момент я не готов обсуждать их с вами.

Служащий покивал головой. У него были редкие волосы, едва прикрывавшие темя и такая же жидкая борода, росшая неровными клочьями. Глаза его были водянистые, неопределенного цвета. Он смотрел на воргена с каким-то странной улыбкой на бледных тонких губах.

— В таком случае, — сказал он, прошу вас, господин МакНабб, внимательно посмотреть на господина Склифа и вспомнить, не его ли вы видели накануне.

Бродяга, до сего момента испуганно жавшийся к стражникам, вздрогнул и робко уставился на воргена.

— Да подойдите ближе, не бойтесь! — человек приветливо помахал ему рукой, — Господин Склиф ведь не кусается, хе-хе!

Топпер МакНабб сделал пару неуверенных шагов и воззрился на брата Склифа, глядящего на него сверху вниз с бесстрастным выражением лица.

— Ну, любезный? — наклонился к нему королевский служащий, — Что скажете? Этого человека вы видели вчера у каналов?

— Я…Я не уверен, ваша честь, — выдавил из себя перепуганный и дрожащий бедняк, — Понимаете, было темно, и…и…

— И что же вы видели? — человек хищно навис над бродягой, нацелясь на него носом, словно клювом, — Расскажите нам, что вы рассказывали сегодня всем на площади!

Бродяга сглотнул, пытаясь отклониться от лица королевского представителя.

— Я видел волка, — признался он.

— Когда?

— Точно не помню… Кажется, часы пробили первый час пополуночи.

— Так. Хорошо! Он был один?

— Нет… То есть, да…

— Так да, или нет?

— Он был один, но на улице была еще женщина…

— Какая женщина? — королевский представитель буквально впился глазами в мокрое от пота и красное лицо бродяги. В холле стояла гробовая тишина, только Мирта чуть слышно всхлипывала, поднося к покрасневшим глазам платок. На лице брата Склифа не шевелился ни единый мускул.

— Ну, та… Которую потом нашли убитой… — бродяга говорил всё тише.

— Так! Вы, стало быть, видели её незадолго до смерти?

Топпер кивнул.

— Что было дальше?

— Я видел, как женщина свернула в переулок, а волк проследовал за ней.

— Дальше!

— Я постоял еще немного… Потом хотел пойти лечь спать, когда волк появился снова.

— Из того же самого переулка?

— Нет, ваша честь, из соседнего.

— Он вас заметил?

— Не знаю, ваша честь, — бродяга пожал плечами, — Полагаю, ему было не до того, он был ранен…

— Как вы это поняли?

— Ну, — бродяга почесал затылок, — Он хромал на переднюю лапу…

— Вот как? Интересно! Кто же его, по-вашему, ранил?

— Понятия не имею, ваша честь, — пролепетал бродяга, испуганно глядя на человека, смотревшего на него, как удав на кролика.

— Ну, хорошо, что же было потом?

— Потом… — бродяга замялся, — Он вроде как превратился…

— Ну, ну!

— …превратился в человека, — выдохнул МакНабб, не глядя на брата Склифа.

— Таак! И вы могли его разглядеть? Подумайте хорошенько! Ведь ночь была лунной, а рядом с каналом полно фонарей!

— Я…Я правда, не помню, ваша честь! — взмолился Топпер, — Он вроде как отвернулся, да и небо было в тучах, я заметил только, что он прошел по мосту в направлении Собора…

Воцарилась тишина.

Человек с жидкими волосами пристально глядел на бродягу, шевеля губами. Капитан Сэмуэльсон выглядел мрачнее тучи, он, казалось, не знал, куда деть свои руки, то теребя эфес меча, то складывая их на груди. Напряжение в комнате достигло апогея.

— Вы, кажется, сказали, — нарушил внезапно молчание чиновник, — Что тот человек был ранен?

— Волк, с вашего позволения, ваша честь…

— Неважно! Вы же только что говорили, что он превратился в человека! Говорили, или нет?

— Г-говорил…

— Так что с раной? Человек хромал?

— Н-нет…

— Значит… — королевский представитель неожиданно резко повернулся к воргену.

— Не могли бы вы снять ваш фрак, господин Склиф? — с преувеличенной вежливостью обратился он к нему.

Ворген коротко кивнул и едва уловимым движением сбросил с себя верхнюю часть костюма.

На этот раз вскрикнула не только Мирта. Белая льняная рубашка брата Склифа была пропитана кровью в области правого плеча.

Губы королевского представителя растянулись в тонкой улыбке.

— Полагаю, капитан… — начал он, выразительно глядя на Сэмуэльсона.

Словно деревянный, капитан отчеканил шаг и остановился напротив спокойно глядящего на него воргена.

— Аргуин Редъярд Седогрифф, именем королевского закона Буреграда, вы арестованы! — глухо проговорил он.