Под высокими сводами Собора раздавалось негромкое пение.

Его высокопреосвященство, Ректор Академии Света, архиепископ Бенедикт, восседал на краешке трона с высокой резной спинкой. Было жарковато, а плотные служебные одеяния почти лишали тело доступа воздуха. Тяжелая тиара давила на затылок, и, где-то вне поля его зрения, на одной тонкой, пронзительной как зубная боль ноте жужжала муха…

Это жужжание более всего действовало на нервы. Архиепископ неоднократно заставлял служек ловить проклятых насекомых, но никто не мог помешать им влетать и вылетать из собора, когда им вздумается, во время службы.

— И да осенит вас Свет отныне и присно, и да исполнится служэние ваше совершэнства, да укрепит ваши сердца и да будете вы крээпки духооом….

Экзарх Оккам, новый буреградский наставник жрецов Света, проводивший обряд инициации новопослушников, говорил, как и почти все дренеи, с легким акцентом, что особенно проявлялось при растягивании слов там, когда их требовалось пропевать.

Архиепископ слегка поморщился — обладатель безупречного музыкального слуха, он не выносил малейшей фальши в нотах едва ли не больше, чем жужжания мух.

Он обвел взглядом посвящаемых — как обычно, большинство составляли незамужние девушки, преимущественно, из деревень близ Североземского Аббатства и Гольденшира, несколько дородных дворфиек (эти, как правило, из многодетных семей), и пара дренеек, не иначе, как духовные чада брата Оккама.

Взгляд его чуть задержался на последней претендентке — крохотной на фоне дренеек и дворфиек гномке, с коротко стрижеными белыми волосами и огромными глазищами в пол-лица.

Эта-то что тут забыла? У них там в Гномбурге своих жреческих школ, что ли нет? Да и какие из гномов целители — природная страсть к достижениям цивилизации, с одной стороны, делала их слабо приспособленными к аскезе, необходимой для достижения результата на пути Послушания, а любопытство и неуемная деятельность зачастую приводила к опасным экспериментам, несовместимыми с путями Света, что, в целом, делало гномов более склонными к изучению школ магии — вот там им было раздолье.

Глазастая малявка, тем временем, ничуть не смущаясь, беззастенчиво изучала его в ответ, держа голову прямо, в отличие от остальных посвящаемых.

В это время к ней подошел экзарх, чтобы принять присягу и вручить одеяния Адепта.

Его широкая спина загородила гномку и внимание архиепископа снова переключилось на проклятую муху.

Наконец, звон колокола возвестил об окончании службы. Экзарх Оккам прочитал краткое напутствие и выдал всем очередные поручения. Новоиспеченные служители Света по одиночке и группами покидали собор. Служки собирали столы и уносили в ризницы одеяния, книги и утварь.

Оккам уже собирался тоже уходить, когда кто-то потянул его за полу туники.

Обернувшись, он увидел молодую гномку, только что принявшую из его рук посвящение.

Кажется, её звали Лёка…или Лика…

— Чего тебе, дитя моё? — ласково осведомился он.

— Отец Оккам, — начала та, тряхнув чёлкой, — мне нужно, чтобы вы дали мне настоящее послушание!

— Разве я не дал тебе поручение к брату нашему Дугхану, несущему бремя служения в хранимом Светом Гольденшире?

— Да, давали! Но такие послушания я выполнять не хочу!

Экзарх вскинул брови. — Смысл послушания заключается в исполнении его со всяким прилежанием и терпением, дабы исправились пути наши и осияны были Светом…

— Чепуха! — перебила его гномка, снова тряхнув волосами, и сверкая глазами.

Ошеломленный отец Оккам на секунду потерял дар речи.

— Например, — продолжала та, воспользовавшись его секундной паузой, — Какой смысл мне, как будущему целителю, лазить по заброшенным шахтам и отбирать какие-то дурацкие свечи у этих несчастных кобольдов?!

— Кобольды…

— Или, например, охотиться на мурлоков?! Между прочим, они занесены в энциклопедию, как стремительно сокращающийся вид, а ваши крестьяне платят серебром за их плавники!

— Дитя моё…

— Я уже не говорю про то, что большая часть поручений этих крестьян заключается в пересказе сплетен и дурацких передачах, которые им самим просто лень делать! Они даже ленятся отойти на десяток метров от своей избы и собрать те же яблоки, или хворост, которые просто разбросаны рядом! Нет, они зовут нас — ведь мы же послушники!

— Да послушай жэ, нэразумный дытя! — потерял терпение экзарх, — Мы все через это проходили! Ведь для того, чтобы стать истинным служителем Света, способным нести исцеление и поддержку, надобна хорошая школа — вы должны быть готовы ко всему! И уметь найти общий язык с крестьянами, и знать повадки кобольдов и мурлоков, и нести ответственность за содеянное, и делать правильный выбор, когда того требует совесть…

Лика вздохнула. — Но неужели нельзя как-то совмещать получение этого опыта с реальной практикой по специальности?

Оккам какое-то время смотрел на неё молча, наконец, тоже вздохнул.

— Каждый из нас идёт своим путём… Очевидно, твой — полон терниев, но это — твой выбор… Что же, я полагаю, в моих силах дать тебе то, о чем ты просишь. Следуй за мной!

Они спустились вниз по широкой винтовой лестнице, ведущей в катакомбы, лежащие под собором. Экзарх извлек из кармана связку ключей на кольце и отворил одну из дверей. В небольшой комнатке находился стол, стул и несколько стеллажей с фолиантами, свитками пергамента и письменными приборами.

Оккам сел за стол, выбрал из груды бумаг на столе чистый лист, и, обмакнув перо в чернильницу, набросал на нем несколько строк. После чего запечатал письмо сургучом, приложив к нему свой перстень.

— Вот твое новое поручение! — сказал он, — Отнесешь его брату Склифу…

Выйдя на улицу, Лика полной грудью вдохнула свежий воздух, пропитанный солнечным теплом и запахом листвы. После духоты собора и затхлого воздуха катакомб, ласковый ветерок, зелень листвы и синева неба над головой казались высшим наслаждением.

Так, что там отмечено на карте? Бараки Исцеления, хмм, это, получается, совсем рядом…

И, действительно, за величественным фасадом собора, на задворках, где располагался небольшой дворик с подсобными помещениями, она обнаружила несколько одноэтажных построек, возведенных друг напротив друга.

Это были одноэтажные каменные здания с плоскими крышами. Перед одним из них стояло несколько машин, которые Лика хорошо знала, и даже частично умела собирать сама — гномские механоциклы, почти раритетные модели. Правда, их состояние оставляло желать много лучшего — часть из них подверглась коррозии, было видно, что надлежащего ухода и регулярного осмотра здесь явно не хватало.

Отдельного внимания заслуживала телега, собранная, по всей видимости, из обломков старых механоциклов, катапульт и боевых колесниц. Выглядела она более ухоженной и новой, чем прочая техника, кроме того, в данный момент из-под неё торчали чьи-то ноги.

Лика осторожно приблизилась. Её настораживал подозрительный шум, издаваемый, по всей видимости, мотором данного средства передвижения, сопровождавшийся также его сотрясанием и дребезжанием. Ноги при ближайшем рассмотрении оказались парой шерстистых лап, обутых в нечто вроде сандалий, владелец которых не подавал признаков жизни.

— Эй! С вами все в порядке? — окликнула она.

Шум на секунду прекратился, чтобы тут же возобновиться с новой силой.

«Да ведь это же храп!» — осенило её.

Словно в подтверждение её слов, откуда-то из-под телеги раздался оглушительный чих, потом звук удара, лапы неожиданно пришли в движение и парой мгновений спустя, с неожиданным для своих размеров проворством, наружу показался средних размеров медведь.

Точнее, не совсем медведь. Лике понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где она видела похожий типаж — конечно, гномбургская энциклопедия, раздел расы, медведи разумные, они же пандарены.

В то время, когда она разглядывала пандарена, тот с не меньшим интересом разглядывал её.

— Эмм…. Алоха? — выпалила она первое, что пришло ей на ум, поскольку понятия не имела, на каком языке разговаривают пандарены.

Тот вопросительно уставился на неё.

— Эээ… Ишну ала? — продолжила Лика, мобилизуя в памяти обрывки фраз на иностраных языках, которые ей доводилось встречать в книгах, — Аркенон порос? Хау а ю?

Пандарен озадаченно почесал затылок. Потом стукнул себя лапой в грудь и объявил: — Чао!

«Прощается, что-ли?» — подумала Лика.

— Пока-пока, — ответила она вслух, и потихоньку стала пятиться, отступая к баракам. Медведь наблюдал за ней, склонив голову набок.

— Осторожно! Не наступи на карбюратор! — вдруг сказал он.

— Ой! — вырвалось у Лики, — Так вы… понимаете?

— Ты бы еще спросила, умею ли я разговаривать, — проворчал медведь, — Вы что там у себя в Гномбурге, кроме дворфов и троггов вообще никого не видели?

— Ну… у нас есть еще лепрогномы… Но в том месте, откуда я родом, даже их почти не бывает, — призналась Лика.

— Откуда же ты тогда выучила эльфийский и дренейский языки?

— По разговорнику…. Из библиотеки. — Лика умолчала о том, что все её познания в иностранных языках ограничивались вышеизложенными фразами.

— Ясно, — медведь зевнул, — А сюда-то чего забрела?

— Я ищу брата Склифа… Вы, случайно, не знаете, где его можно найти?

— У себя! — медведь кивнул в сторону бараков, — А тебе он зачем?

— Я к нему с письмом от экзарха Оккама! — не без гордости сообщила Лика.

— Вона что… Ну, сходи, конечно… — пробормотал пандарен.

— ???

— Ты ведь без этнических предрассудков?

— В каком смысле?

— Ладно, сейчас сама все поймёшь…

В тускло освещенной комнате внутри барака стоял длинный стол с остатками еды. Пара кувшинов, тарелки, надломленный каравай хлеба, засохшие ломти сыра на тарелке и миска с кусками сырого мяса.

Спиной ко входу, на грубо обтесанной скамье, за столом сидел человек с широченной спиной, в кожаном жилете, с густой нечесаной шевелюрой.

Человек с аппетитом вгрызался во что-то, отдаленно напоминавшее кусок окорока.

— Брат Склиф! — окликнул его пандарен.

Человек повернулся и в следующий миг Лика едва не взвизгнула от ужаса.

Вместо человеческой головы, тот, кого называли братом Склифом имел самую настоящую волчью голову, покрытую густой шерстью, которую изначально она приняла за густые волосы.

— Ой… — только и могла прошептать она.

— Эмм… Тебе, значит, не сказали, что брат Склиф — ворген? — догадался медведь.

— Н-нет…

— Оф, пфостите, лефи! — то ли из-за особенностей строения звериной гортани, то ли из-за набитой непрожеванным мясом пасти речь воргена звучала невнято.

Брат Склиф поднялся из-за стола, отложив в сторону окорок, и вытер клыки полотенцем.

— Вижу, мой образ вас смущает, — прорычал он уже более внятно, глядя на неё мутными, налившимися кровью глазами, — сейчас постараюсь уладить это маленькое недоразумение!

Он отвернулся, издал невнятное приглушенное рычание, а когда вновь обернулся, перед обмершей Ликой уже стоял обычный, чуть худощавый мужчина средних лет, с аккуратной бородкой, несколько бледным лицом и длинными черными волосами схваченными кожаной полоской.

— Приветствую вас, сестра! — обратился он к Лике, склоняясь в слегка чопорном поклоне, — Что привело вас к нам?

— П-поручение… — пробормотала Лика, еще не вполне пришедшая в себя.

— Вот… — и она подала ему письмо от экзарха.

Брат Склиф сломал печать и пробежался взглядом по письму.

— Хм… Так-так-так… Значит, ты хочешь идти по пути Света кратчайшим путем? — он искоса взглянул на гномку.

— Нуу… Да! — согласилась Лика. — Просто, понимаете, у брата Дугхана такие скучные поручения… — добавила она, набравшись храбрости.

Пандарен хмыкнул, а брат Склиф посмотрел на Лику как-то странно.

— Значит, тебе нужно больше практики? Правильно понимаю?

— Именно! — обрадовалась Лика, — А… чем вы занимаетесь?

Брат Склиф пожал плечами, — Всем понемногу. В основном, работа разъездного характера, но, бывает, приходится госпитализировать…

— Госпита… Что?

— Ну, класть больных в бараки, на лечение.

— Класть? — Лика не могла понять, о чем идет речь, — Но зачем? Ведь можно обратиться к силе Света, и сразу исцелить раненого!

Брат Склиф и пандарен переглянулись между собой.

— А что я тебе говорил? — сказал медведь, — И это только первые ласточки! А ведь я тогда был против такой подачи информации! Реклама-рекламой, но зачем дискредитировать солидное учебное учреждение…

Брат Склиф раздраженно вздохнул. — А я-то что? Это же была идея ректора — нужно больше пиара, кафедра нуждается в инвестициях… Привлечение кадров, инновации — нужны новые проекты под привлечение королевского бюджета и финансирования… Чао, ну ты же не первый год в Буреграде!

Тут они заговорили вполголоса, и Лика окончательно перестала понимать что-либо.

В это время на улице раздался шум, тарахтение и гул мотора.

— Двое из ларца вернулись! — заметил Чао.

— Что-то рано… — взглянув на часы пробормотал Склиф.

Они вышли во двор, где взгляду Лики предстал несколько громоздкий старомодный чоппер, рассчитанный на водителя и двух пассажиров.

В данном случае экипаж состоял из двоих дворфов, по всей видимости, близнецов, так как отличить их друг от друга было можно исключительно по цвету рубашек.

Оба низенькие, коренастые, лысые, и, что поразило Лику более всего, виденного раньше — безбородые.

Одинаковые носы картошками, цвет глаз, кожаные жилеты, широкие ремни и сапоги.

Единственное, что их отличало — цвет рубашек. У того, что слева она была красная, справа — зеленая.

— Билли! — представился дворф в красной рубашке.

— Вилли! — в синей.

— Лика… — прошептала Лика, не сводя изумленного взгляда с голых дворфийских подбородков.

Дворфы, очевидно, заметили её замешательство, так как переглянулись, и заулыбались, подталкивая друг друга локтями.

— Не боись, сестренка! — сказал Билли.

— Мы традиционные дворфы, не какие-нибудь там дворстеры! — поддержал его Вилли.

— Все дело в том, что бороды у них были разные, — пояснил Чао, — А, поскольку длина бороды для дворфов — один из основных источников самоутверждения, у них постоянно возникали стычки на эту тему, пока, наконец, брат Склиф не решил, так сказать, задачу радикально…. Такой вот теперь у нас теперь дресс-код.

— Да и работать борода только мешает! — заметил брат Склиф, — Это в соборе ей трясти хорошо, грешников вразумлять, а тут, на бригаде… Одна морока!

Его перебил странный писк, раздавшийся откуда-то из окна одного из бараков.

— Ну вот, заскочили на обед, называется, — вздохнул Билли.

Чао лишь развел руками, — Мне еще работы на часа два минимум!

— Двое из ларца, принимайте вызов! — рыкнул брат Склиф.

Дворф, которого звали Вилли порылся в карманах и извлек оттуда крупный кристалл фиолетовой формы, издававший загадочное свечение.

Подняв его над головой он вгляделся в него, кивнул головой и пробасил: — Принято!

Сразу после этого писк, доносившийся из окна пропал.

— Знаешь что? — сказал брат Склиф, — А поезжай-ка ты с ними, на вызов… Познакомишься с ребятами поближе, заодно представление о работе получишь. Места тебе должно хватить.

Лика еще только хлопала глазами, когда один из дворфов (кажется, это был Билли), подхватил её и усадил в люльку чоппера, после чего уселся позади своего брата, заводившего мотор, и обхватил его руками.

Вилли вдавил педаль, чоппер взревел и, выплюнув облако дыма, понесся с тарахтением по вымощенной камнем мостовой.

— А куда мы едем? — прокричала Лика, стараясь пересилить ветер, шумящий в ушах.

— Торговый Квартал! Ювелирная Лавка! — проорал ей в ответ кто-то из близнецов.

Поскольку поддерживать разговор на такой скорости было трудно и даже небезопасно, Лика не стала более задавать вопросов, прячась от ветра за стеклом и наблюдая, как мимо проносятся деревья, прохожие и вывески, сливаясь в одну сплошную полосу.

Ехать было недалеко и всего через несколько минут чоппер лихо затормозил напротив импозантного бутика, со сверкающей вывеской, на которой были изображены золотые кольца, размером с обручи от бочек.

«Ювелирный магазин Денманов» — гласила надпись.

Встречавшая, по всей видимости, их, стройная брюнетка на высоких каблуках кинулась к ним навстречу.

— Ну, наконец-то! — воскликнула она, картинно заламывая руки.

— Леди Изабель, — пропыхтел Вилли, слезая с сидения.

— Ой, я прошу вас, побыстрее! Госпоже Терезе это доставляет массу беспокойства!

— Опять Терранс? — поинтересовался Билли, раскуривая самокрутку.

— Опять… Вы представляете?! Это уже переходит всякие границы!

— Ну, так вызовите стражу и сдайте его! У них разговор короткий — уже вечером будет хлебать баланду с Хоггером…

— Ах нет, вы издеваетесь! Для госпожи это неприемлемо! Вы же не можете не понимать пикантности ситуации!

Лика пока еще ничего не понимала, но её уже начинала раздражать эта манерная брюнетка с её дурацкими каблуками при безупречных пропорциях.

— Где он? — без интереса спросил Билли.

— Там же, где и в прошлый раз — на газоне, прямо напротив boutique. Сейчас как-раз должны подойти серьезные клиенты, а тут… Может быть, вы его все-таки, заберете?

— Ну куда, куда мы его заберем? — рассердился Билли.

— Ну, у вас же есть эти, как их… Бараки!

— Для больных!

— А он, по-вашему, здоровый?!

Билли плюнул в сердцах на тротуар.

— Пошли, Вилли! — сказал он и зашагал в сторону набережной, где, как только теперь заметила Лика, на траве под деревом лежало тело мужчины, без видимых признаков жизни.

Мужчина был высокого роста, он лежал на спине и потому Лика имела возможность рассмотреть его спереди. Лицо было не лишено изящных черт, но многодневная щетина и свалявшиеся, испачканные в грязи волосы придавали ему неопрятность и портили впечатление.

Одежда тоже была грязной и местами рваной, хотя носила признаки когда-то дорогого костюма.

Человек был явно без сознания — глаза были закрыты, и она не замечала движений грудной клетки.

Билли и Вилли остановились в паре шагов от тела, переглянулись.

Вилли вздохнул. — Вы не принесете нам воды? — обратился он к сопровождавшей их девице.

— Что? Ах да, конечно… Сейчас посмотрю в салоне… — нелепо размахивая руками, словно пытаясь сохранить равновесие на булыжниках мостовой, брюнетка удалилась.

Лика переводила взгляд с одного дворфа на другой — ей было непонятно, отчего они медлят?

Человеку явно была нужна помощь, возможно, даже реанимация — почему эти бритые карлики стоят и смолят свои дурацкие цигарки?!

Не выдержав, она подскочила к распростертому на земле телу и, расстегнув засаленную рубаху, приложила ухо к груди. Сердце билось! Слабые, но ритмичные удары.

Она возложила руки на спутавшиеся волосы человека, как учили её на курсах и уже открыла рот, чтобы произнести слово Света, как чья-то маленькая, но крепкая рука ухватила её за плечо и поставила на ноги.

— Ты что, чумичка? Белены объелась? — изумленно сказал ей Билли.

Вилли, согнувшись, хохотал, держась за живот.

— Нет, ты видал целительницу? С таким клириком мы весь Буреград на ноги поставим! Вот это практиканты, а?

— Угу. Отбоя от желающих не будет приобщиться благодати Света, — пробурчал Билли и сплюнул.

— Ты вот что, сестра, — добавил он ей уже тише, беря её под локоть, — ты пока вот тут в сторонке постой, посмотри, поучись…

— Но ведь он без сознания! Ему нужна срочная помощь! Почему вы бездействуете?! — запротестовала Лика, пытаясь высвободиться.

Билли вытаращил на неё глаза. — Да ну?!

— А, по-моему, ему очень даже неплохо — сыт, пьян и спит в тепле, чем лично я, например, похвастаться не могу!

— Но ведь… — начала была Лика и осеклась.

Вилли, тем временем подошедший к распростертому телу, пошевелил его носком ботинка, и из-под правого плеча лежащего на траве, внезапно, выкатилась бутылка солидного объема, с остатками жидкости на донышке.

Вилли подмигнул Лике. — Видишь? Вот и весь его диагноз!

Дворф пошевелил бездыханное тело носком сапога еще раз. — Подъём! — рявкнул он и, нагнувшись, несколько раз энергично дернул его за ухо.

Тело неожиданно зашевелилось, и, издав невнятный стон, село, мутным взглядом уставившись на Вилли.

— Тыхххта? — выдохнул спасённый, вместе с облаком перегара, которое достигло носа Лики, даже на расстоянии.

— Дедушка Зима! — рявкнул Вилли. — Вставай, Терранс! И иди домой, нечего тут валяться.

Бродяга, которого назвали Террансом, какое-то время пытался сфокусировать свой взор на Вилли, потом неуверенно начал шарить по земле в поисках опоры. Подняться на ноги ему удалось далеко не с первой попытки, наконец, с помощью дерева, ему удалось достичь относительно устойчивого вертикального положения.

Вилли наблюдал за ним с легкой гримасой отвращения.

— Ну что ты за человек, Терранс? — сказал он, — Ну, не можешь не пить — пей, хотя бы, дома!

Человек угрюмо молчал.

— Зачем пьянствуешь здесь? Зачем хулиганишь? Бутылки бьёшь? Ругаешься, супруге своей жизнь портишь…

При этих словах человек вскинулся, и в глазах его, до этого момента ничего не выражавших появился мрачный огонёк.

С неожиданным для его состояния проворством, он замахнулся и нанёс дворфу короткий удар в челюсть.

С не менее неожиданной быстротой, дворф уклонился, так что удар пришелся вскользь, оставив на выбритой щеке красное пятно.

Терранс снова размахнулся, но Вилли уже заскочил ему за спину и, перехватив руку, ловко вывернул её, одновременно дав пинка дебоширу под колени. Тот рухнул на них, дворф навалился сверху, придавив его к земле.

Терранс яростно мыча что-то, пытался схватить дворфа свободной рукой, затем неожиданно нащупал пустую бутылку, и, извернувшись, обрушил её на голову Вилли.

Лика вскрикнула, Билли выругался и бросился к сцепившимся дворфу и человеку. Его спина загородила Лике обзор, когда же он повернулся, Вилли сидел верхом на Террансе, выкрутив ему руку до неестественного положения, а Билли прижимал буяну голову коленом к земле.

Терранс уже не сопротивлялся, только хрипел. Вилли тяжело отдувался, по его лицу текли струйки крови.

Лика стояла, словно парализованная.

Она, конечно, видела пару пьяных драк в Гномбурге, но там они скорее, напоминали детские потасовки, чем подобную кровопролитную борьбу.

За её спиной раздался вскрик — это вернулась с бутылкой воды красавица Изабель.

— Всё в порядке, — пропыхтел Вилли, конфликт уже улажен, правда, Терранс?

— Терранс, ты слышишь? — проговорил Билли, не убирая колена с головы бродяги.

Тот прохрипел что-то и обмяк. Билли медленно встал, отряхиваясь. Вилли, посопев, отпустил руку и слез с Терранса, оставшегося лежать в той же позе на земле.

— Послушайте, мальчики, — заговорила, волнуясь, Изабель, — Я вас очень прошу — заберите его куда-нибудь! Ну, вы ведь можете… Леди Тереза договорится, если надо с братом Склифом — пусть полежит у вас недельку-другую! И вам тоже будет очень благодарна…

При этих словах она, словно невзначай, протянула Билли небольшой кожаный мешочек.

Билли как-то странно покосился на лежащего на земле Терранса и, также невзначай, протянул руку, после чего мешочек плавно перекочевал в его карман.

— Грузим его, Вилли! — буркнул Билли, и они разом взялись за руки и ноги безвольно лежащего на земле Терранса.

Протащив его мимо все еще стоящей на месте Лики, они закинули его в люльку, после чего Билли сел за руль, а Вилли занял свое место на сидении позади него.

— Барышня! — окликнул Лику Билли, — Вам требуется особое приглашение? Или вы еще не всех тут исцелили?!

Лика вздрогнула и побежала к чопперу. Около люльки она остановилась в нерешительности — Терранс занимал почти всё место.

— Ну, чего застыла? — рявкнул Билли, — сама в чоппер залезть не можешь? Каждый раз тебя туда закидывать ничьих спин не напасешься — заведи себе для этого специально обученного огра!

Лика вспыхнула и, вскочив на подножку, перемахнула в люльку.

Чоппер затрещал и понесся по мостовой. Леди Изабель смотрела ему вслед с бутылкой воды в руках.

Дворфы о чем-то переговаривались на ходу.

Лику трясло и побрасывало на ухабах и поворотах, от стоявшего запаха перегара её мутило, её новенькие жреческие одеяния успели замараться о грязные сапоги Терранса, почти упиравшиеся в неё. Она постаралась отодвинуться как можно дальше, вжавшись в каркас чоппера.

Терранс застонал и заворочался. Места для него было явно мало, и всё, чего ему удалось добиться, это занять полусидячее положение, так, что теперь его голова была прямо перед Ликой.

Всматриваясь в пряди седины на его висках, морщины, висящую мешками под глазами кожу и свежие ссадины на лбу, Лика почувствовала, как её первоначальный испуг испаряется, уступая место жалости. Губы мужчины шевельнулись.

— Голова, — пробормотал он и скривился.

Под действием неожиданного порыва, Лика положила ему ладони на лоб и задержав дыхание, сконцентрировалась на его боли. На какой-то миг окружающий мир перестал существовать, и тогда она произнесла Слово.

Она ощутила, как волна духовной энергии прокатилась по её рукам, достигла кончиков пальцев и влилась в плоть под ними. Исцеление при непосредственном физическом контакте было самой простой формой целительства, ему обучали послушниц на первых занятиях.

Торренс снова застонал, но на этот раз его голос звучал не так глухо.

— Приехали!

Лика открыла глаза.

Они были в уже знакомом ей Старом Городе, где-то недалеко отсюда находилась стена, где она, казалось, сто лет тому назад, встретила шамана Пыха.

Она недоумевающе посмотрела на братьев, вытаскивающих Терранса из люльки.

— Разве мы не в бараки его должны были везти?

— Какие еще бараки, — отмахнулся Вилли, — он тут живет вон в том доме — дойдет, проспится, протрезвеет, поправится… Да он и сейчас уже почти как огурчик!

И, действительно, Терранс стоял достаточно прямо, почти не шатаясь.

Взгляд его прояснился, он потирал вывернутую дворфом руку.

— Дойдешь сам до кровати, Терранс? — спросил его Билли.

Тот не глядя кивнул, и сделал неуверенный шаг вперед.

— Куда, болезный? Дом не помнишь в какой стороне? — захохотал Вилли.

Но Терранс, не обращая внимания, сделал еще один шаг и посмотрел прямо Лике в глаза.

— Сп-пасибо вам, госпожа… — еле слышно прошептал он. На секунду Лике показалось, что грязь, оборванные одежды и запах перегара куда-то пропали, осталось только лицо и грустные глаза.

Мгновением спустя Терранс ссутулился и неровной походкой побрел в сторону дома.

— Вот, — удовлетворенно сказал Билли. — Эк тебе досталось сегодня, братишка!

С этими словами он достал откуда-то из-под сиденья промасленную тряпицу и начал протирать от запекшейся крови лысину брата.

— Дайте я посмотрю! — пискнула Лика, — Так нельзя, тряпка же грязная!

— Ох, неймется же тебе, — вздохнул Вилли.

— Ничего, здоровее будет, — усмехнулся брат.

Лика развернулась и пошла прочь. Пройдя несколько шагов, она села на траву, кусая губы.

Экзарх Оккам, наверное, решил поглумиться над ней, отправив её сюда, к этим твердолобым остолопам, которые от искусства врачевания были еще дальше, чем ленивые крестьяне Голденшира…

Правы были родители — не нужно было ей никуда ехать… Сейчас бы читала книжку, сидя на крыльце, пила бы молоко и гоняла петуха из рогатки…

Она почувствовала предательское пощипывание в глазах.

Чья-то рука опустилась на её плечо. Билли (или Вилли?) сел рядом. Она не оборачивалась.

— Понимаешь какие дела, сестренка… — сказал дворф.

— Этот малый, ну, Терранс… он ведь не всегда был таким. Когда-то он был хозяином той ювелирной лавки… Он ведь классный мастер, это я тебе как дворф говорю, его шедевры даже в королевском дворце есть… Ну а его супруга — леди Тереза, она из благородных. Уж не знаю, какими молотами и наковальнями их угораздило пожениться, но только ничего хорошего из этой затеи не вышло. Поговаривают, что она его не очень-то любила, а он шибко переживал, что не было детишек… Он так-то мужик хороший, добрый, этот Терранс, вот только когда стал закладывать, как у нас говорят, за бороду…

Дворф помолчал.

— В общем, у леди Терезы связи при дворе, еще со времен правления леди Катарины, драконихи, то бишь… Развод ей удалось оформить быстро, так поговаривают. А Терранс стал пить всё больше, сильно горевал, пытался её вернуть, да так и оказался, в конце концов, на улице, а лавкой теперь владеет бывшая супруга. Такие вот дела.

— Но… как же… — Лика уже забыла о своих внутренних терзаниях и обидах на дворфов, она обернулась и встретилась глазами с Билли.

— А вот так, — грустно ответил дворф, глядя ей в глаза. — И никакой, даже самый топовый целитель-хил тут не поможет… А таких, как он, в Буреграде очень много. И даже хуже.

— Тогда зачем же нужны вы?! Если даже, как ты говоришь, самые искусные врачеватели…

— Но ведь кто-то же должен, а? — усмехнулся подошедший к ним Вилли.

— Кому еще оказывать помощь беднякам и тем, кому не находится места даже в королевской тюрьме? Господа целители из вашей школы заниматься такими не хотят — профита никакого, честь — сомнительная, а расходы маны требуют сил для восстановления… Ты и сама это скоро почувствуешь — я ведь заметил, что ты его того… Ну, типа хильнула чутка! — и дворф хитро подмигнул ей, точь-в-точь, как это делал отец.

— Работка — высший класс! — одобрительно причмокнул Билли, — Малый еще не врубился, как ему подфартило, завтра встанет как заново родившись — ни головной боли, ни похмелья… Повезло!

— Так зачем же вы тогда…. — Лика почувствовала, что ничего не понимает, — зачем же вы тогда помешали мне полечить его прямо там?!

— Затем! — строго сказал Билли, — Что ты сама еще не понимаешь, что творишь, и какова цена твоих усилий. Отец Оккам просил приглядывать за тобой, а брат Склиф сказал, что откусит нам остатки бород вместе с головами, если с тобой что-нибудь случится! А у него, знаешь ли, весьма специфичное чувство юмора, я бы даже сказал, что чаще наблюдается его полное отсутствие. Пойми уже, что Буреград — это не сказочный город из твоей дурацкой энциклопедии, а весьма опасное место! Так что пока ты еще не набралась уму-разуму, сиди в люльке и помалкивай, если не хочешь, чтобы в следующий раз бутылкой по голове досталось тебе. Или можешь отправляться в Голденшир к брату Дугхану и продолжать отнимать свечи у кобольдов. Ясно?

— Ясно, — вздохнула Лика, а про себя подумала: «Если уж мне и достанется бутылкой по голове, меня, по крайней мере, утешит тот факт, что этим дворфам будет в таком случае о чем поговорить с братом Склифом…»