«Дорогие мама и папа!Целую, ваша дочь, послушница Лика».
У меня всё хорошо, я окончила курсы, успешно сдала первые экзамены, и теперь я называюсь послушница. Конечно, мне еще предстоит многому научиться, пока я стану настоящей целительницей, но я уже прохожу самую настоящую практику. У меня есть наставник, брат Склиф, он очень добрый, хотя и ворген, но строгий. Еще мне помогают братья дворфы (они бреют бороды! Правда!) и медведь-пандарен Чао. Здесь всё совсем по-другому, не так как у нас. Я по вам очень скучаю. Передавайте от меня привет дядюшкам и тетушкам, и всем кузенам и кузинам!
Лика поставила на пергаменте точку, уронив при этом жирную кляксу, и, нахмурившись, старательно промокнула ее специальной бумагой. Затем сложила лист бумаги треугольником, накапала на него немного воска и, подождав, пока печать затвердеет, написала на конверте адрес.
Выходя на улицу из келейного крыла собора, она бросила конверт в специальный ящик, откуда раз в неделю изымались письма и рассылались по адресам.
Небо было затянуто облаками, кое где среди листвы уже были заметны желтые листья.
Лика пересекла внутренний дворик Собора и оказалась у Бараков Исцеления.
Как и в прошлый раз, во дворе она обнаружила медведя Чао, рядом с полуразобранной (или полусобранной?) конструкцией из разных технических средств передвижения.
Чао дремал, прислонившись спиной к конструкции, сложив лапы на округлом пушистом животе. Рядом валялись разбросанные инструменты.
Билли и Вилли нигде не было видно, равно как и их чоппера.
Лике было интересно, здесь ли брат Склиф, и чем он занимается, но заходить в бараки одной ей было немного боязно. Поэтому, она решила подождать, пока проснется Чао, предполагая, что, задремал он наверняка ненадолго.
Однако, время шло, из бараков не доносилось ни звука, а Чао продолжал дремать, словно Дунь-Творогский медведь в своей зимней берлоге.
Не зная, куда себя деть, Лика подошла поближе к конструкции и стала разглядывать её. Как уже было замечено ей ранее, последняя представляла собой что-то вроде крытой телеги, с колёсами от механоцикла, к которой спереди крепилась передняя часть чоппера. Над ней располагалось некое подобие козырька, предназначавшегося, по всей видимости, для защиты сиденья от дождя и солнечных лучей. Судя по всему, двигатель должен был крепиться где-то под телегой, и Лика, движимая любопытством, не удержалась от того, чтобы заглянуть туда.
Мотор там действительно присутствовал, но, почему-то, на земле и в разобранном виде. Лика невольно усмехнулась, представив, что сказал бы сейчас отец, увидев такое. Она подобрала несколько гаек, валявшихся рядом, почистила их и прикрутила туда, где им полагалось быть. Потом закрепила два гоблинских поршня и уже собиралась заняться турбокомпрессором, когда кто-то постучал по борту телеги.
От неожиданности, Лика подскочила, ударилась головой о дно кузова, ойкнула и поспешно полезла из-под телеги, уткнувшись прямо в чьи-то сапоги.
Подняв голову, она встретилась глазами с братом Склифом, созерцавшим её с высоты своего роста, слегка недоумённо нахмурившись.
— Д-доброе утро! — поздоровалась Лика, отчаянно пытаясь не краснеть.
Брат Склиф ничего не ответил, ограничившись лишь небольшим кивком головы.
Затем он повернулся к медведю, продолжавшему безмятежно дремать, и, кажется, даже начинавшему похрапывать.
— Чао!
— А! Уф… Эмм… Пандарен распахнул глаза и затряс головой. — Ааа, брат Склиф! А мы тут как-раз беседуем с нашей новой послушницей…
— Я вижу, — многозначительно произнёс брат Склиф тоном, от которого Лике стало немного не по себе. — Ты, кажется, уверял меня еще вчера, что Атуин уже почти готов?!
— Нуу… Так и есть, — признался Чао, отчаянно потирая лапой нос, — Просто… всё дело в некоторых деталях… Понимаешь, очень старые модели, сейчас такие почти не найдёшь… Да… Наверное, мне стоит наведаться на Гномбушку в Ремесленный Квартал…
На его морде было написано такое искреннее отчаяние, что Лика не удержалась и прыснула.
Брат Склиф хмыкнул, а Чао бросил на неё немного укоризненный взгляд.
— На самом деле, — заторопилась Лика, — Я могла бы помочь, там несложно…
И умолкла под пронзительным взглядом брата Склифа. Пандарен немного оживился: — Правда? Это было бы очень здо…
— Чао! — перебил его брат Склиф, — У тебя время до двух часов пополудни! Даю тебе последний срок! Чтобы к обеду машина была готова — если двое из ларца опять будут вынуждены работать во вторую смену, объясняться будешь с ними!
— А потом — со мной, — добавил он, заметив прояснившуюся морду медведя.
— А ты… — он снова повернулся к Лике, — приведи себя в порядок, вымой руки и лицо и зайди ко мне!
С этими словами ворген развернулся и зашагал в сторону барака.
Лика виновато посмотрела на пандарена.
— Простите… Мне, наверное, надо было вас разбудить?
— Да пустяки, девочка, — махнул лапой Чао, — Немного отдыха работе еще никогда не вредило… Брат Склиф просто очень уж ревностно относится к дисциплине. Ну, работа у него такая, сама понимаешь, опять же, перед начальством ему отчитываться, и шишки собирать. Буреград — такое место, все куда-то спешат, торопятся, иногда и позавтракать-то не успевают. Суета, суета…
— Впрочем, — спохватился он, — ты иди, иди, а то он не любит, когда его заставляют ждать. Там внутри есть рукомойник и чистое полотенце…
Лика кивнула и заторопилась в дом. Переступив порог, она оказалась в просторном холле, где уже побывала накануне. Длинный деревянный стол на это раз был пуст и застелен грубой полотняной тканью.
В угу комнаты находился упомянутый Чао рукомойник, и Лика потратила несколько минут, стараясь оттереть с лица пару невесть откуда взявшихся черных масляных пятен. Наконец, оглядев себя в начищенном медном тазу, висевшим рядом на гвоздике, она окинула взглядом холл еще раз, пытаясь определить, в каком направлении ей двигаться дальше.
Собственно, у неё было три варианта — по обе стороны от входной двери холл оканчивался дверями, ведущими, по-видимому, в разные крыла бараков, соединенных с основным зданием.
Кроме того, имелась еще одна дверь позади стола, неподалеку примерно напротив входа. Она была чуть приоткрыта, и, судя по всему, вела в подсобные помещения, в том числе — на кухню, так как оттуда доносился шум и запахи готовящейся еды. Однако, в каком из крыльев находился кабинет брата Склифа, она не знала, а Чао забыл об этом упомянуть, посчитав, это, разумеется, общеизвестным фактом.
Она уже собиралась выйти и уточнить у него, когда дверь, ведущая на кухню, отворилась и на пороге появилась почти точная копия самого Чао. Лика во все глаза смотрела на симпатичную пандареншу, держащую в руках полотенце. Она, действительно, была очень похожа на Чао, только формы ее были более округлые и плавные, а глаз — более выразительными, с большими пушистыми ресницами. Образ дополнял белый фартук, разрисованный бамбуковыми листьями.
— Привет! — сказала она, улыбаясь, — Так это ты та самая новая стажёрка? А я-то думала, это Чао!
С этими словами она подошла и протянула Лике полотенце. — Возьми чистое! Я как-раз собиралась менять…
— Спасибо, — вежливо поблагодарила Лика, беря в руки пахнущий свежестью кусок льняной ткани.
— Меня зовут Мирта, — пандаренка улыбнулась, и на её пушистых щеках появились ямочки, — Вообще-то, моё полное имя звучит иначе, но здесь все зовут меня так, для удобства.
— Здесь? — переспросила Лика.
— В Буреграде, — пояснила Мирта, — Я приехала сюда не так давно — всего два года назад.
— Аа… — Лику распирало любопытство задать ей целую кучу вопросов, но она боялась выглядеть бестактной.
Наверное, это было слишком заметно, потому что Мирта рассмеялась.
— Чао — мой двоюродный брат, он здесь уже давно, помогает брату Склифу. А мне всегда хотелось посмотреть Большой Мир, и когда Чао написал про свою работу и про приют, я решила тоже попробовать найти себя здесь. Меня, конечно, отговаривали, но, видимо, дух странствий у нашей семьи в крови. Вот и брат Склиф говорит…
— Ой! — пискнула Лика, внезапно вспомнившая слова Чао, — Он ведь меня ждёт! Брат Склиф! Уже пять минут точно!
— Пять минут! — Мирта снова рассмеялась, — Ну, за это он тебя точно не съест!
В глубине души Лика не так уж была в этом уверена, но беззаботность и добродушный настрой пандаренки передались и ей тоже.
— А… как мне пройти в его кабинет? — спросила она.
— А, так ты же еще у нас тут ничего не знаешь, — спохватилась Мирта.
«Хоть кто-то об этом подумал!» — мысленно поблагодарила её Лика.
— Смотри, всё просто. Вон та дверь, что справа от входа, ведет в палаты, там у нас лежат больные (когда они есть). А дверь слева — в диспетчерскую, комнаты отдыха, склад и кабинет брата Склифа. Он в самом конце!
И она подбадривающе улыбнулась Лике.
— Спасибо, Мирта! — искренне поблагодарила Лика, всё больше проникаясь симпатией к этой пушистой и добродушной пандаренке. — Я тогда побегу…
— Конечно, милая! У нас еще будет время поболтать! — кивнула Мирта.
…и не бойся брата Склифа, он совсем не кусается! — донеслось гномке вслед.
Коридор был достаточно длинный, справа и слева на всем его протяжении располагались какие-то двери, но Лика торопилась и успела только заметить через приоткрытую слева дверь в комнату, выходившую окнами во внутренний дворик, огромный кристалл, полыхающий фиолетовым огнём, и издававший негромкое ровное гудение.
Она мимолетно задалась на бегу вопросом, что бы это могло быть, но решила, что выяснит это позже.
Последняя дверь в конце коридора была расположена справа. Сбитая из грубо отесанных досок и снабженная массивной медной ручкой, она вполне соответствовала, по мнению Лики, образу хозяина кабинета.
Вдохнув и выдохнув несколько раз, Лика набралась храбрости и робко постучала.
Ответом было рычание, донесшееся из-за двери, при звуке которого у неё моментально вспотели ладони. Ругая себя за трусость, она, зажмурившись, нажала ручку и толкнула дверь.
Брат Склиф возлежал в огромном кожаном кресле черного цвета, закинув ноги на стол.
Точнее, лапы.
Он снова был в своем волчьем облике, на этот раз в серой, бесформенной тунике, вроде тех, что были распространены среди братьев ордена Света.
В огромных покрытых шерстью лапах он держал газету, внушительных размеров челюсти сжимали трубку с длинным мундштуком, из которой вился слабый дымок.
Кроме того, он был в очках с непомерно толстыми линзами.
Массивный стол, возвышавшийся перед Ликой был завален бумагами и свитками; отдельно высилась пачка газет, сверху которых лежали «Буреградские ведомости».
Вдоль стен располагались шкафы, полки которых были заставлены всякой всячиной, включающей коллекцию трубок, статуэтки из разных материалов, шахматную доску, несколько моделей часов, кубки причудливых форм и еще какие-то непонятные устройства.
Отдельный стеллаж занимали книги, названия которых на корешках Лика не успела рассмотреть, так как брат Склиф отложил газету (она успела заметить сетку кроссворда) и уставился на неё в упор.
— Что, уже не так сильно боишься воргенов? — поинтересовался он.
— Эмм… — выдавила Лика, отчаянно пытаясь придумать хоть какой-то вменяемый ответ.
— Да расслабься уже, — махнул трубкой ворген, — твоё сердце так стучит, что тебя было слышно еще из холла, задолго до вашего разговора с Миртой. Но запах страха всё же значительно слабее, чем в прошлый раз, когда у нас состоялась незабываемая встреча на кухне. Ты привыкнешь. И это, кстати, в твоих же интересах, так как менять каждый раз облик ради твоего бесценного душевного равновесия в мои планы не входит и не входило. Терпеть не могу дурацких условностей…
Лика гадала про себя, откуда он мог слышать, как она разговаривала с Миртой, учитывая, что разговор проходил за двумя закрытыми дверями на другом конце коридора.
Видимо, это было написано у неё на лице, потому что брат Склиф усмехнулся (точнее было бы сказать — хищно оскалился).
— Органы чувств волчьего облика значительно отличаются от человеческого, — пояснил он, — это одна из причин, по которой я предпочитаю именно его. Рецепторная чувствительность кардинально меняется, — прибавил он, затянувшись дымом. — Вот только к чтению, к сожалению, глаз волка приспособлен значительно хуже… Ты любишь читать, дитя?
— Люблю! — пискнула Лика, — я перечитала все книги дома, и еще целую кучу из гномбургской библиотеки, и теперь вот здесь, в Соборе. Отец Оккам даже обещал дать мне послушание в Североземском Аббатстве…
— Ну, про твои успехи на поприще выполнения послушаний я наслышан, — фыркнул ворген.
Лика покраснела.
— Как тебе наши двое из ларца?
— Нуу, — Лика замялась, — я немного по-другому представляла себе практику…
Брат Склиф собирался что-то сказать, как вдруг замер, его ноздри хищно раздулись и задрожали.
Он разом подобрался и, миг спустя, оказался на задних лапах, шерсть на его загривке стала дыбом, глаза засверкали зелёным огнём.
Лика, только было начавшая успокаиваться, похолодела внутри. Разительная перемена, произошедшая с воргеном, мгновенно вызвала в её уме вереницу ярких образов из страшилок, которыми в детстве пугали маленьких гномов, про страшных кровожадных оборотней, глотавших детей живьём. Кажется, на этот раз именно к этому все и шло.
— АГРРРРХ! — прорычал ворген, дико вращая глазами, и с его клыков упали несколько капель тягучей слюны. Он судорожно втягивал воздух и, казалось, впадал от этого в еще большее исступление.
— АГРРРХ! Судорога пробежала по его морде, тело напряглось словно пружина, передние лапы вспучились бугристыми мускулами, так, что шерсть на них стала почти незаметной, и стала видна змеистая сеть вздувшихся вен.
— БОРРРЩ!
С этим последним воплем, уже гораздо больше близкому к человеческому крику, чем звериному рычанию, черты его звериного обличья окончательно растворились и, секунду спустя, перед Ликой стоял брат Склиф в своем человеческом образе, босиком, впившийся ладонями в столешницу, прикушенной губой и страдальческим выражением лица.
— Прости, сестра, — выдохнул он, вытирая лоб рукавом, — к сожалению, некоторые базовые инстинкты чрезвычайно сильны, а когда у тебя две формы жизнедеятельности, бороться с ними бывает порой чрезвычайно затруднительно…
— Так вы…Вы… — пролепетала Лика.
— Что? Ах нет, дитя, разумеется, я могу себя контролировать… В чем-то. Но аромат готовящегося борща — это выше моих сил, увы… И, предвидя твой вопрос, могу уверить, что запах сырого мяса или боящихся гномок отнюдь не вызывает во мне подобных эмоций, — прибавил он, усмехнувшись.
В это время откуда-то из коридора раздался уже знакомый Лике громкий писк. Брат Склиф раздраженно нахмурился, натягивая сапоги.
— Так и знал… — пробормотал он. — Пошли! — бросил он Лике на ходу.
Писк доносился из той самой комнаты, в которой Лика видела фиолетовый кристалл.
Только сейчас он полыхал ярко-алым цветом и издавал пронзительный прерывистый звук, от которого начинали зудеть зубы и ломить виски.
— Двое из ларца, код — алый, ремесленный квартал! — рявкнул брат Склиф, вглядываясь в кристалл, и тут же проворчал: — А, проклятье Элуны!
— Что случилось? — пискнула было Лика, но ворген, не слушая её, уже несся по коридору. Она едва поспевала за ним.
— Чао! — рявкнул брат Склиф, выскочив во двор.
— Я не сплю! — моментально отозвался пандарен, выглядывая из-за телеги, — потихоньку продвигается, шеф! Скоро Атуин будет на ходу!
— К Саргерасу твоё «скоро»! У нас массовая драка в ремесленном квартале! Живо седлай что угодно и мчи туда что есть духу — братья уехали в Гольденшир, я не могу до них добраться!
Чао растерянно заморгал, но, без лишних слов потрусил к одному из чопперов, припаркованному у стены.
— И послушницу с собой возьми! — прорычал брат Склиф ему вслед, кивая Лике головой в сторону пандарена.
Лика, хотя и ничего не понимала, тоже не заставила себя ждать и опрометью кинулась к чопперу, запрыгнув на сиденье позади Чао, уже заводившего мотор. Чоппер затарахтел, рванулся с места и в этом шуме потонули слова брата Склифа, что-то кричавшему им вслед.
Лика зажмурившись, крепко держалась за пандарена, обхватив его, насколько это было возможно, руками. Чоппер подскакивал на камнях мостовой, лавируя на скорости между повозками, прохожими и деревьями. Чуть приоткрыв глаза, она едва успевала замечать проносящиеся мимо неё фасады домов, после чего Чао делал очередной резкий поворот и сердце уносилось куда-то вниз, а она снова зажмуривалась. Они пересекли мостик через канал и погрузились в облако густого смога, стоящего над Ремесленным Кварталом, после чего Чао несколько сбавил обороты. Узкие улочки, переулки, вывески мастерских. Наконец, они выехали на просторную площадь, где пандарен, наконец, затормозил.
Здесь было относительно больше света, однако, именно тут были расположены кузни и плавильни, служившие основным источником дыма, словно пеленой покрывавшего квартал.
Где-то неподалеку отсюда находился вокзал, с которого началось знакомство Лики с городом.
Однако сейчас эти места ничем не напоминали ту идиллическую картину, которая так радовала её в день прибытия.