Лика рассеянно пробегала глазами затейливую вязь строчек пожелтевших страниц старого пыльного фолианта. Она перечитывала страницу уже третий или четвертый раз, и никак не могла сосредоточиться, смысл витиевато изложенного текста безнадежно ускользал от неё.
«Такожде надлежит пещись со тщанием о поддержании настроя благодатного, всячески возогревая в себе оный и обновляя непрестанно, дабы молитва наша была усердна и дух бодр…»
Она почувствовала, что её веки начинают тяжелеть, буквы расплывались перед глазами, она словно проваливалась куда-то, на дно колодца, от которого веяло сыростью и затхлостью.
«Такожде… надлежит…» — пыталась она сконцентрироваться, но руническая вязь уже исчезла, вместо неё простиралось поле, залитое солнцем, по которому она когда-то любила бегать в детстве с двоюродными братьями и сестрами, только трава была не зеленой, а желтой, совсем сухой…
Чьё-то сдержанное покашливание вернуло её в реальность. Она тряхнула головой и чихнула, подняв облако пыли с разворота книги, лежавшей перед ней на столе.
Подняв голову, она встретилась взглядом с нахмурившимся отцом Оккамом, взиравшем на неё с высоты своего роста, скрестив руки на груди.
— Ваше попечительство, — пробормотала она, отчаянно стараясь выглядеть бодрой.
Судя по выражению лица экзарха, это удавалось ей не слишком удачно.
Покачав головой, дреней протянул руку, и перевернул обложку фолианта, чтобы видеть название.
— «Сад Благочестия» — прочитал он вслух.
Затем он снова перевел взгляд на гномку.
— Дитя моё, — обратился он к ней, — Эту книгу тебе следует изучать с особым рвением, ибо в ней описаны основы твоего духовного пути…
— Я… я изучаю… — пискнула Лика, краснея и пряча глаза.
Отец Оккам покачал головой. — Изучать мало, нужно чувствовать поэзию, сокрытую в глубинах строк, ибо только когда сердце твое станет звучать ей в унисон, ты сможешь постичь смысл написанного…
Он вздохнул. — Мне кажется, я совершил ошибку, дав тебе послушание у брата Склифа…
— Вовсе нет! — горячо запротестовала Лика и осеклась, заметив, как недоуменно вздернулись брови экзарха. — Простите, ваше попечительство… Я хотела сказать, что… что мне очень нравится проходить послушание там…
По лицу отца Оккама промелькнула тень улыбки.
— Ты удивительное дитя, — заметил он. — Многие другие, кого я отправлял на служение в Бараки уже на следующий день просились в любое другое место. Ты же продержалась уже почти месяц! И брат Склиф неплохо о тебе отзывается, что, безусловно, не может не радовать. Однако, я не могу допустить, чтобы послушание там становилось помехой для учебы здесь, в стенах школы. Ты не высыпаешься, и выглядишь усталой.
Лика промолчала. Ей совсем не хотелось признаваться экзарху в том, что накануне она в очередной раз читала братьев Прибамбацких почти до середины ночи. Книгу ей дала Мирта из личной библиотеки брата Склифа, который, как оказалось, был тоже любителем этого жанра.
Экзарх нахмурился. — Надеюсь, тебя не ставят в ночные смены? — спросил он обеспокоенно.
— Н-нет.. — Лика не сразу поняла, о чем идет речь. — Я всегда дежурю в дневное время, свободное от учебы.
— Это хорошо, — кивнул отец Оккам. — И всё же, мне придется поговорить с братом Склифом, чтобы тебе сократили часы.
Покачав головой, экзарх удалился из библиотеки Собора, шурша одеяниями.
Лика непроизвольно прислушивалась к звуку его шагов, размышляя о сказанном. Странно, но за все время, что она провела в Бараках, она ни разу не задумывалась о том, что происходит в них в ночное время…
Атуин, постукивая мотором, катил по мощеной мостовой Старого Квартала. Чао меланхолично пожевывал травинку, уставившись на дорогу почти немигающим взглядом, так, что со стороны можно было предположить, что он дремлет с открытыми глазами (Лика подозревала, что так оно и было на самом деле). Они притормозили около длинного двухэтажного дома, вытянувшегося вдоль переулка. Здание чем-то напоминало Бараки Исцеления, только выглядело более ветхим и неухоженным. Дверей было несколько, напротив ближайшей к ним, прямо на тротуаре играли в пыли несколько чумазых малышей-пандаренов.
Завидя Атуина, они подошли поближе и остановились в нескольких шагах, с любопытством разглядывая необычную конструкцию.
Лика еще не научилась определять на глаз возраст различных рас, но ей показалось, что они были совсем еще маленькими… пандарятами? Медвежатами? Пандамедведятами? «Надо будет уточнить у Чао, как они их называют», — подумала она.
Самый старший из них сосал лапу, наблюдая исподлобья, как пандарен и гномка доставали сумки из телеги.
— А я вас знаю! — объявил он Чао. — Вы к нам уже приезжали, когда у меня болел живот!
Чао заморгал и наморщил нос. — Надеюсь, ты теперь больше не ешь немытых яблок? — спросил он, шутливо грозя лапой карапузу.
— Не-а! — теперь я их мою! Вон там! — доверительно сообщил тот, кивнув в сторону водосточной трубы, под которой еще оставалась небольшая лужица.
Лика прыснула, а Чао, нахмурившись, открыл было рот, чтобы прочитать краткую мораль об основах гигиены, когда из подъезда выскочила (точнее сказать — выкатилась) круглая, как меховой мячик пандаренша с растрепанными волосами, в халате в горошек и фартуке, сбившемся набок.
— Ох, наконец-то! — затараторила она, проворно семеня к ним, — Я уже вся издергалась! Пожалуйста, побыстрее! Чао вздохнул. — Что случи…
— Доктор, умоляю, поговорите с ним! Я так измучилась! Так больше не может продолжаться! Надо что-то делать… Может, вы его заберете? Или сделаете что-нибудь, я не знаю…
Она неожиданно разрыдалась, и Лика, наконец, увидела синевато-черный ободок вокруг левого глаза пандаренки, который поначалу приняла за специфический окрас шерсти.
Чао растерянно глянул на Лику, потом на пандаренку, и мягко коснулся лапой её плеча. — Успоко…
— Да чтоб ему пусто было! Сил моих больше нет, глаза бы на него не смотрели! — выкрикнула она сквозь приглушенные рыдания, размазывая лапой слезы по шерсти.
Лика растерянно хлопала глазами, переводя взгляд с пандаренки на Чао, который, вздыхая, кивал головой, уже не пытаясь вставить слово и, подхватив сумки, топтался, переминаясь с лапы на лапу.
Пандаренка, не переставая причитать, толкнула дверь, со скрипом провернувшуюся на петлях, и, сопровождаемая Чао, стала подниматься по лестнице. Лика последовала за ними, провожаемая взглядами столпившейся пандаренской детворы.
Лестница привела их на второй этаж, на лестничной площадке которого располагались три двери, одна из которых была приоткрыта. За нею обнаружился узкий коридор, ведущий мимо крохотной кухонки в немногим больших размеров комнату. Проходя мимо кухни, Лика заметила там пожилую пандареншу, дремавшую в углу с трубкой в зубах.
В комнате бросались в глаза беспорядок и теснота, подчеркивающая убогость обстановки. Двое лохматых медвежат возились на полу, играя не то кубиками, не то мячиками.
Из угла в угол комнаты тянулись бельевые веревки, с развешанной на них одеждой.
Чуть поодаль от двери, на вытертой и полинялой циновке сидел весьма тучный пандарен в сером штопаном халате, уткнувший морду в лапы, и раскачивающийся из стороны в сторону.
Чао, окинув взглядом обстановку, покачал головой, кивнул Лике в сторону пандарена и вполголоса заговорил с сопровождающей их пандареншей, о чем-то ее расспрашивая.
Лика в замешательстве остановилась в двух шагах от сидящего перед ней медведя.
— Эмм… — начала она. — С вами все в порядке?
— Да где ж в порядке, где ж в порядке-то! — запричитала за ей спиной круглая пандаренка. — Вы же видите, какой он!
При звуках ее голоса пандарен отнял морду от лап, и уставился на Лику мутным взглядом, налившихся кровью глаз. Казалось, ему трудно было сфокусироваться. — Зараза, — невнятно промычал он. — Что, простите? — переспросила Лика от неожиданности.
— Зараза! — чуть внятней отозвался пандарен, обдав Лику волной запаха перегара, — Х-хозенское от-тродье…
При этом он сделал попытку приподняться, но, не рассчитав усилия, неожиданно чуть не свалился, восстановив равновесие в самый последний момент, словно большая плющевая неваляшка.
Лика, не удержавшись, прыснула; при всей серьезности обстановки это выглядело забавным.
Пандарен снова оказался на ногах, уставившись на улыбающуюся Лику, он нахмурился и вытянул вперед лапу, пытаясь ухватить ее то ли за плечо, то ли за ухо. У Лики не было ни малейшего намерения выяснять это, поэтому она чуть отпрянула назад, слегка стукнув при этом пандарена по лапе рукой.
В глазах медведя загорелся мрачный зеленый огонек. Каким-то неуловим движением он запустил лапу в складки циновки и вытащил оттуда внушительных размеров столовый нож для разделки рыбы.
Лика словно парализованная наблюдала за тем, как нож медленно описывает блестящую параболу, приближаясь к её лицу. Впоследствии она не могла объяснить себе, почему она не пошевелилась, ни издала ни звука; испытывала ли она страх, или какие-то другие эмоции — все было как в тумане, она помнила только эту сверкающую дугу, врезавшуюся ей в память на всю оставшуюся жизнь.
Где-то за спиной она услышала истошный визг, краем глаза она увидела, как пандаренка подхватывает на руки медвежат, кажется, что-то где-то упало; наверное, она зажмурилась.
Что-то большое, мягкое врезалось в неё сбоку, толкнуло её, так, что она отлетела, больно ударившись при падении. Эта боль словно вывела ее из оцепенения, она вскрикнула, вскочила на ноги и загородилась сумкой. Однако, секунду назад угрожавший ей нож теперь валялся на полу в двух шагах от неё, а его лохматый владелец что-то мычал из-под Чао, оседлавшего его сверху, и прижимавшего ему голову лапой. Такого сурового выражения морды Лика у него еще ни разу не видела.
— Вызывай стражу, девочка, — пропыхтел он. — По этому мешку с сивухой она давно плачет! Только поторопись, надолго меня может не хватить…
Лика испуганно кивнула и выскочила в коридор. Никого. Исчезла даже старуха из кухни. Гномка сбежала вниз по ступенькам, во двор, где играла ребятня. Они и сейчас еще были там.
— А вы уже вылечили дядю Сюэня? — поинтересовался у неё карапуз, узнавший Чао.
— Д-да… — выдохнула Лика, в растерянности оглядываясь по сторонам. — А… где тут можно найти стражников?
— Там, за углом, — махнул лапой маленький пандарен. — Там продают пиво и там часто бывают стражники. У них настоящие мечи!
И, безо всякого перехода, поинтересовался: — Что, дядя Сюэнь опять дерется?
— Так и ты это видел? — ахнула Лика. — Карапуз серьезно кивнул. — Конечно! Тетя Суоми с малышами всегда у нас прячутся! Они рядом с нами живут.
Лика, не веря своим ушам, повернула за угол. Место, в котором продавали пиво, оказалось таверной самого низкого пошиба, но рядом с ней действительно находился пост стражи.
Двое стражников, сняв шлемы, расположились за бочонком у входа в неё, с пенными кружками в руках.
Лика опрометью бросилась к ним.
— Пожалуйста, — торопливо дыша, обратилась она к ним, — Там драка! На нас напал пандарен!
Стражники переглянулись. — На кого это на вас? — ухмыльнулся тот, что был повыше, с рыжеватыми длинными усами. — И вообще, что гномы забыли в пандаренском квартале?
— Там Чао! Он не гном, он тоже пандарен! А у того — нож! — скороговоркой объясняла Лика.
Второй стражник лениво зевнул. — Ну, пандарены сами между собой разберутся… Связываться с ними — себе дороже, поди разбери, кто из них хмелевар, а кто — с ветром танцует. Иди домой, малышка.
— Но они дерутся! У того, другого — нож! А Чао без оружия…
— Вот что, малявка, — перебил её рыжеусый, — Ты, вроде, как я погляжу, на пандаренку не похожа, а потому не морочь нам голову! Если у пандаренов очередные семейные разборки, они сами к нам обратятся, когда потребуется, ясно тебе? А сейчас брысь отсюда, ты отвлекаешь нас от наших прямых служебных обязанностей! — и, отхлебнув из кружки, он с довольным видом подмигнул напарнику, отирая с усов хлопья пены.
— Но ведь…
— Брысь! — прикрикнул стражник, для пущего эффекта выпучив глаза.
Лика топнула ногой. Она почувствовала ярость оттого, что в этот момент Чао подвергается опасности, а она ничем не может ему помочь! Точнее, может, но эти двое не желают ее слушать!
Внезапная мысль осенила её, и, прежде чем Лика успела взвесить последствия, она, подпрыгнув, толкнула бочку, на которой стояли кружки с пивом, метнулась вперед, подхватила с земли упавшие шлемы стражников и опрометью кинулась прочь под негодующие вопли служителей порядка и веселое улюлюканье зевак.
— Стой! Ах ты, дрянь мелкая! — неслось ей вслед.
Оглянувшись на бегу, Лика отметила, что стражники погнались за ней, и припустила изо всех сил, надеясь, что она успеет добежать до Чао. На ее счастье, стражники были не настолько проворны, в своих металлических кирасах и с мечами на поясах. Добежав до входа в дом, где несколько минут назад резвились малыши, она перевела дух и, убедившись, что стражники её видят, нырнула в подъезд.
На лестничной площадке второго этажа двери выходивших на неё квартир были приоткрыты. Из-за каждой выглядывали испуганные морды пандаренок и любопытные мордашки их детей.
Лика успела заметить краем глаза среди них растрепанную Суоми, что встречала их у подъезда.
Дверь в квартиру, куда вызывали их с Чао оставалась открытой, оттуда доносились звуки потасовки. Топот стражников уже раздавался на лестнице, и она шмыгнула в коридор.
В комнате царил еще больший (насколько это было возможно) беспорядок; лохматый пандарен, размахивая ножом, преграждал Чао выход, стараясь достать его неуклюжими выпадами, от которых тот с легкостью уворачивался; в очередной раз промахнувшись, пандарен потерял равновесие и пошатнулся; Чао воспользовался этим и неожиданно бросился ему в ноги кувырком, дебошир перелетел через него, растянувшись и выронив нож, отлетевший куда-то в угол, Чао снова плюхнулся на пандарена сверху, тяжело дыша. Тот заворочался, пытаясь его скинуть, но в этот момент в комнату ворвались запыхавшиеся и разъяренные стражники. Рыжеусый подлетел к Лике и схватил ее за шиворот. — Ну, мелочь! — выдохнул он, зло глядя на Лику. Второй стражник, отдуваясь, остался в дверях.
— Я не собираюсь убегать! — запальчиво выкрикнула Лика, брыкая в воздухе ногами, — Я хотела, чтобы вы вмешались в драку! Вот!
Чао слез с притихшего пандарена и оглядел стражников. — Вообще-то, офицер, это я её послал, — проговорил он, неуверенно обращаясь к тому, что держал Лику. — У наст тут произошел небольшой инци…
— Сюэньчик!!
Пухлая пандаренша стремительно протискивалась в комнату мимо стоявшего в дверях стражника.
— Всё в поря… — начало было Чао, но та, не слушая его, отпихнула его в сторону и кинулась к лежащему на полу и кашляющему пандарену.
— Сюэньчик, что с тобой?! Ты живой?! Что он с тобой сделал?! — тормошила она его, — Скажи мне что-нибудь, слышишь!
Лика от изумления даже перестала брыкаться, повиснув в руке стражника и открыв рот.
— Да ведь вы сами… — ошарашенно проговорила она.
— Что сами? Что сами?! Моему мужу была нужна помощь, а вы его чуть не убили! Этот медведь его чуть не задушил! Целители, называется…
Чао растерянно заморгал.
— Таак… — зловеще протянул стражник с рыжими усами и слегка кивнул своему напарнику, — Ну-ка, Берт…
Стражник, которого звали Бертом, шагнул к Чао и ухватил его за лапу.
— Да вы что! — возмутилась Лика, которую, наконец-то поставили на пол, — Это же он, Сюэнь, то есть, нападал на нас с ножом!
— Каким еще ножом?! У него и ножа то никакого нет! — запальчиво огрызнулась пандаренша.
Сюэнь, смирно сидевший на полу, при этих словах поднял голову и согласно закивал.
— То есть, вы подтверждаете, мадам, что эти двое ворвались в вашу квартиру и напали на вас? — поинтересовался Берт, извлекая откуда-то из-под кирасы моток веревки.
— Вот именно! — шмыгая носом, кивнула пандаренша, кинув на остолбеневшую Лику косой взгляд.
— Именем короля, вы оба — арестованы! — объявил рыжеусый стражник.
— Но…как же?! — Лика едва не поперхнулась, — Вы… Мы… — она не могла подобрать слов, лишь разевая рот и хватая им воздух.
Чао лишь вздохнул и покачал головой. — Спокойно, детка, — обратился он к гномке, поворачиваясь спиной к Берту и подставляя ему лапы, на которые тот намотал веревку. — Это недоразумение должно будет скоро разрешиться…
— Ты тоже! — рявкнул рыжеусый, подталкивая Лику в спину. Прежде чем та успела сообразить, он обвязал ее вторым концом веревки, так, что они с Чао оказались связанными вместе.
— Не боись, Том, — усмехнулся стражник, которого звали Бертом, — Больше она от нас не сбежит!
С пылающими, как факел ушами, Лика спускалась с лестницы, провожаемая взглядами пандаренов, под невнятный гул голосов.
— Куда они нас поведут, Чао? — шепнула она.
Пандарен снова вздохнул. — Боюсь, малышка, что явно не в таверну… К моему большому сожалению, поскольку мы так и не успели пообедать…
Высящиеся стены древнего форта нависали над мостовой, бросая тень на караул стражников, вытянувшихся во фронт перед массивными деревянными дверями, перекрывавшими вход в крепость. Ведший Лику стражник, которого звали Томом, предъявил офицеру патрульной службы свой жетон, после чего тот посторонился, сделав знак помощникам, чтобы те отворили врата.
— Опять гномы, — покачал он головой, — А пандарен что натворил? С пивом перебрал?
— Типа того, — пробурчал Том, — Похоже, работает в одной банде с этой малявкой. Капитан разберется…
Офицер хмыкнул, провожая глазами негодующую гномку и невозмутимого пандарена.
— Понаехали, понимаешь… — сквозь зубы пробормотал он им вслед и сплюнул.
Вопреки ожиданиям Лики, из полутемного караульного помещения их повели не вверх, а куда-то вниз по сырым осклизлым, крошащимся от старости ступенькам. В воздухе стоял запах плесени, факелы, укрепленные в стенах больше чадили, чем освещали коридор.
В конце его обнаружилась еще одна караулка, в которой за грубо сколоченном деревянным столом сидело несколько стражников, перекидывавшихся в кости. Один из них, с черной повязкой на глазу и лицом, покрытым шрамами, прищурясь, поднялся им навстречу.
— Том, ты, что ли? — окликнул он. — Кого еще ты нам припёр?
— Здоров, Телвотер. У нас тут гномка… И пандарен! Эта белобрысая обвиняется в нападении на стражу и воровстве, а громила в вооруженном разбое…
— Позвольте, офицер, — вмешался Чао, — Если уж вы вменяете мне разбой, то, по крайней мере, я был безоружным…
— Будешь говорить, когда тебя спросят! — рявкнул одноглазый. И, снова обращаясь к рыжеусому, спросил: — Обыскивали?
— Не до того было, — пожал плечами тот.
Одноглазый кивнул и махнул рукой другим стражникам, сидевшим за столой. С явной неохотой двое из них поднялись и, подойдя к Чао, ощупали его головы до пят, вывернув карманы.
— Вот это было у него при себе, — прибавил стражник, которого звали Бертом, кладя на стол сумку с медикаментами, которую носил Чао.
Лика на секунду задумалась, что сказала бы мама, если бы видела её в этот момент, когда двое стражников подвергли её аналогичному досмотру, правда, более поверхностному.
Телвотер тем временем перебирал на столе связки трав, нюхая пучки, рылся в бинтах и пытался просмотреть склянки на свет.
— Хмм… — пробурчал он.
— Это просто лекарства, мы же целители! — не выдержала Лика.
— Помолчи! — вскинулся тот, — Еще успеешь высказаться, когда придет капитан!
— Так пусть приходит! — огрызнулась Лика, — Мы не воры и не грабители, мы — целители!
— Целииители… — протянул Телвотер и засмеялся отрывистым лающим смехом.
— Что смешного? — рассердилась Лика, не обращая внимания на отчаянно строящего ей гримасы Чао. — Я, например, учусь в Школе Престижа, при Соборе Света, а Чао — работает в Бараках Исцеления…
— Ну, а документики у вас соответствующие имеются? — поинтересовался одноглазый, усмехаясь и склоняя голову набок.
— Конечно! — выпалила Лика и, внезапно, осеклась, вспомнив, что её сумка со свитками и свидетельством, подписанным экзархом Оккамой осталась в комнате у буйного Сюэня.
Телвотер, видимо, по-своему истолковав её паузу, усмехнулся, и потёр руки.
— Нуте-с, довольно… У тебя, гость столицы, я полагаю, документов тоже никаких? Разрешение на проживание и работу, э? Да ты еще и нелегал…
И, повернувшись к стражникам, скомандовал: — Увести!
— Начальник, а эту куда девать? — подал голос кто-то из стражи.
— В камеру, разумеется, куда же еще! — огрызнулся одноглазый, — Туда же, куда и остальных мелкозадых…
И вдруг, подобравшись, резко прянул в сторону стражников. — А ну, стоять!
Подскочив к одному из тех, что обыскивали Чао и Лику, он вытянул руку ладонью вверх.
— Сдать! Немедля!
Стражник засопел, и, опустив глаза вытащил из-за пазухи кристалл, светившийся желтым цветом.
Телвотер выхватил его у него из рук и, оскалившись, покачал головой. — С ними туда же на гауптвахту захотел? — поинтересовался он.
Стражник молчал, потупившись.
«Это же наш кристалл», — промелькнуло в голове у Лики. «Значит, он был у Чао…»
В это время стражники отворили решетчатую дверь в глубине караулки, и один из них подтолкнул Лику в направлении коридора, в котором уже скрылся пандарен.
Здесь было еще темнее, факелы располагались реже, освещая покрытую белесоватым налётом каменную кладку стен и темные проёмы проходов по бокам коридора, в глубине которых виднелись прутья металлических решеток. Воздух был спертым и отдавал плесенью.
Стражник, ведущий Лику, дернул её за веревку и свернул в левый проход, Чао в сопровождении двух других проследовал дальше по коридору.
Ключ провернулся в замке, лязгнул засов, и металлическая дверь захлопнулась за Ликой.
Камера, в которой она оказалась, была достаточно просторной для того, чтобы углы её, до которых не достигал свет факелов, висевших у двери по ту сторону решетки, скрывались в темноте.
В полумраке были различимы низкорослые фигуры, расположившиеся на полу на кучах тряпья. Небольшая группка в центре камеры образовала кружок на полу, бросая игральные кости.
Появление Лики заставило их оторваться от своего занятия, несколько фигур поднялись с пола и приблизились к ней. С изумлением, граничащим с отвращением, она опознала в них гномов. Бритые наголо, с неухоженными бородами, торчавшими неровными клоками и каким-то диким блеском в глазах, заключенные гномы обступили её полукругом.
— Кого это к нам подселили? — хриплым голосом осведомился гном с крупным шишковатым носом и странного вида татуировкой на шее.
— Никак, бурреганка, — словно нараспев протянул второй, похожий на хорька, с каким-то нездоровым блеском в глазах.
Лика машинально попятилась и уткнулась стеной в холодный металл прутьев решетки.
— Смотри-ка! — хохотнул первый, — Ей, кажется, не нравятся наши манеры! Видали, ребята?
И он разразился булькающими смешками, от которых у Лики почему-то пробежал холодок по спине.
Второй, хищно улыбаясь приблизился к Лике и, наклонив голову, вгляделся в её лицо.
— Ишь, белобрысая, — ухмыльнулся он, — Ну, подойди-ка, поздоровайся с соплеменниками!
— З-здравствуйте, — робко пролепетала Лика, затравленно переводя взгляд с одного гнома на другого.
Кривые усмешки на грубых скалящихся лицах отнюдь не прибавили её уверенности.
В этот момент она искренне раскаивалась в том, что поддалась сиюминутному порыву, когда решила спровоцировать стражников, как и в том, что была недовольна послушаниями, которые давал ей экзарх Оккам и вообще в том, что решила приехать в Буреград.
— Да что ты там жмешься! Выйди сюда, покажись, мы ведь не кусаемся! — просипел носатый и цапнул её за руку.
Лика резко выдернула запястье из его пятерни, чем вызвала вспышку хохота, а носатый, криво скалясь, ухватил её за плечо и сильно дёрнул. Она едва не потеряла равновесие, но ухватилась другой рукой за прутья решетки и удержалась. Носатый надвинулся на неё, так что она ощущала гнилостный запах из его рта и почувствовала тошноту. Упершись обеими руками в его грудь, она толкнула его, что было сил и отскочила в сторону, натолкнувшись при этом на кого-то.
Гномы разразились хохотом.
— Румпель, кажется, ты ей не нравишься! — выкрикнул кто-то. — Носом не вышел! — отозвался другой.
Гном которого называли Румпелем, сплюнул и ощерился улыбкой, в которой не хватало нескольких зубов. — Ничего! — проговорил он, не сводя с Лики глаз, — Нам просто нужно познакомиться поближе, узнать друг друга получше…
Лика почувствовала, что внутри у неё всё похолодело. Ей хотелось закричать, но она была уверена, что на её крики никто не придёт — стражники далеко, да и вряд ли им будет дело до её криков. Она впервые в жизни оказывалась в ситуации, когда она была совершенно одна среди враждебно настроенных незнакомцев и абсолютна беспомощна.
Именно это ощущение беспомощности её пугало. Она затравленно огляделась по сторонам, шаря по полу взглядом, в надежде найти хоть что-то, что могло бы служить оружием…
Кто-то подтолкнул её сзади в спину. Лика сжала кулаки и взглянула ухмыляющемуся гному в глаза, исполненная решимости, по крайней мере, лишить его еще хоть одного зуба.
— Отвали, Румпель! — раздался вдруг чей-то голос за её спиной.
От неожиданности, Лика вздрогнула. Румпель, тоже не ожидавший вмешательства, скривился и сплюнул сквозь зубы.
— Кто это там раскомандовался? — угрожающе поинтересовался он.
— Это я тебе говорю, — гном оттеснил Лику в сторону и встал перед Румпелем, глядя на него снизу-вверх, — Отвали от неё, понял?
Лика изумленно уставилась на него. Коротыш даже по гномским стандартам, бритоголовый гном стоял перед возвышающимся перед ним Румпелем, превосходившим его в размере плеч почти в полтора раза.
Однако Румпель как-то сразу съёжился, словно сдулся и даже отступил на шаг назад.
— Ты, это, Штепсель, — процедил он, — Краёв не потерял? Какого болта ты за неё вписываешься?
Коротышка хрустнул пальцами. — А тебе что-то не нравится? Хочешь поспорить?
Спорить Румпелю явно не хотелось, поэтому он, что-то неразборчиво проворчав под нос, сплюнул еще раз и отошел. Штепсель обвёл глазами остальных. — Бурреганку не трогать, — сказал он, — Кто не понял, тому объясню лично.
Гномы, что-то бормоча, снова разбрелись по камере, игроки вернулись в свой круг, остальные — на свои лежанки.
Штепсель повернулся к Лике, и та, наконец, вспомнила его. Именно его она видела на площади в Квартале Дворфов в день, когда там была драка. Тогда он был скручен веревками и его взвалили на лошадь, словно тюк.
Гном, по всей видимости, тоже помнил их встречу, потому как хитро подмигнул Лике голубым глазом.
— Вот уж не думал, что повстречаюсь с тобой в таком местечке! Ты как тут оказалась, подруга?
Лика вздохнула. — Долго рассказывать! — призналась она, ощутив внезапно сильнейшую усталость.
Штепсель, очевидно, заметил это, и подхватив её под локоть потащил в сторону.
— Вот, садись, — кивнул он ей на покрытый тряпьём топчан в углу.
— Спасибо, — Лика присела и вдруг взвизгнула и подскочила. — Что-то пробежало по моим ногам!
— А… Так это — крысы, — махнул рукой Штепсель. — Их тут полно!
— Ох… — Лика почувствовала, что вот-вот расплачется, — Всё как-то так глупо получилось…
Штепсель хмыкнул. — Это Буреград, подруга. Привыкай!
— Я не могу привыкнуть, — устало призналась Лика, — У нас в Гномбурге всё было совсем по-другому… Тут все какие-то злые, ожесточенные… А я… Я просто хотела стать целительницей. А теперь вот оказалась здесь, и Чао тоже!
При воспоминании о Чао ей стало еще горше, так как она чувствовала себя виноватой в том, что произошло. Она вкратце рассказала Штепселю историю их ареста.
— Да, не повезло тебе, — подытожил гном. — Надо же было додуматься, утащить у меднолобых их шапки! — и он расхохотался, хлопая себя кулаками по бокам.
— Думаю, — добавил он, посерьезнев, — Ты тут ненадолго. Завтра придет начальник стражи, свяжется с твоим начальством и вас отпустят, в крайнем случае, под залог…
— А ты? — настала очередь Лики проявить любопытство, — Ты тут из-за той драки, да?
— Ну, и из-за той драки тоже, — уклончиво отвечал Штепсель, — Но надолго не задержусь…
Он усмехнулся. — У меня тоже есть кое-какие друзья по ту сторону решетки.
В это время в коридоре раздались торопливые шаги, послышались голоса и заиграли отблески факелов.
Двое стражников и какая-то незнакомая женщина приблизились и остановились перед решеткой, один из стражей начал возиться с замком, остальные вглядывались в камеру через прутья.
— Бурреганка! — крикнул стражник. — Сестра Лика! — позвала женщина.
— Хех! Похоже, твои друзья порасторопней моих, — ухмыльнулся Штепсель.
— Я тут! — отозвалась Лика и сердце её взволнованно забилось.
Металлическая дверь с лязгом отворилась. — Выходите, сестра! — позвал стражник.
Лика вскочила на ноги и заколебалась. — Удачи, подруга! — подмигнул ей гном.
— Спасибо… Спасибо вам! — смущенно сказала Лика.
— А, ерунда, — махнул рукой Штепсель. — Еще увидимся, надеюсь, в более приятной обстановке!
Лика заторопилась к освещенному светом факелов выходу, чувствуя на себе взгляды гномов.
— Следуйте за нами, сестра! — сказал ей стражник. — С тобой все в порядке? — взволнованно спросила женщина, — Надо же мне было отлучиться в этот самый момент! У Телвотера последние мозги отшибло, ему бы пивом торговать, а не гарнизоном командовать! Как можно было так ошибиться…
Лика почувствовала, как её переполняет чувство облегчения и восторга, наконец-то все начинало становиться на свои места.
Пройдя по коридору, по которому её недавно вели, она вновь очутилась в уже знакомой ей караулке, и тут её эйфория разом улетучилась. У деревянного стола в центре комнаты стоял брат Склиф в своём человеческом обличье.
Рядом с ним с суровым выражением лица стоял офицер стражи, в сверкающей кирасе с эмблемой льва, перед ними вытянулся в струнку Телволтер, чуть поодаль переминались с ноги на ногу Том, Берт и еще несколько стражников, из тех, что были ранее в караулке.
Лицо офицера показалось Лике смутно знакомым. При виде её он нахмурился.
— Так это та самая сестра, которая любит лезть в драки до прибытия стражи, — прокомментировал он появление гномки. — Помнится мне, она и в прошлый раз вела себя агрессивно по отношению к моим людям, — он усмехнулся.
Брат Склиф кинул на Лику взор, не предвещавший ничего хорошего.
В это время снова заскрипела решетчатая дверь и в караулку ввалились еще двое стражников, в сопровождении Чао, растиравшего лапы, в местах, где они были скручены веревками.
— Чао! — ахнула женщина, которая забирала Лику из камеры.
— Сестра Лилиан, — чопорно поклонился пандарен.
Лике представилась возможность разглядеть женщину получше, чем в слабом свете факелов в подземелье. Она выглядела молодо, но в уголках глаз притаились морщины. Густые каштановые волосы были собраны в безыскусный пучок, одета она была в простую белую блузу и синюю юбку до пят.
— Итак, Телвотер, — обратился офицер к тюремщику, — Можете вы мне объяснить, какого демона вы упрятываете за решетку наших городских целителей?!
— Ваш-блаародие, — оправдываясь, залебезил Телвотер, — Я выдал предписание о помещении под стражу, основываясь на рапорте патрульных капралов, задержание производили они! К тому же, у подозреваемых не было при себе никаких документов…
— Почему не известили меня сразу? Почему не связались с руководителем целительской службы? — чеканил офицер, недовольно постукивая кулаком по столу в такт словам.
— Виноват-с, капитан! Имел основания сомневаться в правдивости показаний подозреваемых…
— Официальный рапорт мне на стол к утру! С-саргерас знает, что такое… А если руководство школы узнает, что вы задержали и поместили в камеру одну из их учениц?! Из-за вас мне пришлось бы отчитываться перед архиепископом!
Телвотер выглядел совершенно подавленным, на его лбу выступили крупные капли пота.
— А вы?! — капитан повернулся к Лике и Чао. — Что за муха вас укусила, сестра, зачем вам понадобилось похищать обмундирование капралов, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей?!
— Вообще-то, — вспыхнула Лика, — Они пили пиво, а не исполняли никакие обязанности! А я просила их пойти со мной, потому что на Чао напал пандарен, и я испугалась… А они лишь посмеялись надо мной и не хотели меня слушать!
— Это правда?! — капитан развернулся к понурившимся Тому и Берту, поглядел на них, прищурившись и велел: — Продолжайте!
Лика рассказала про то, как она опрокинула бочку, схватила шлемы и побежала обратно к Чао, а также о том, что случилось после. Капитан слушал её, покачивая головой. Телвотер разводил руками, как бы говоря «Вот видите, я тут совсем не при чём!», Том и Берт сопели, глядя в пол.
— Хороша история… — протянул капитан.
— Я полагаю, Сэмуэльсон, — вмешался доселе молчавший брат Склиф, — Что каждая из сторон сделает необходимые выводы и проведёт… профилактическую работу с персоналом.
Он слегка поклонился капитану, а тот кивнул в ответ.
— От лица городской стражи, приношу извинения за доставленные неудобства.
— От лица городской целительской службы помощи выражаю благодарность, капитан, за проявленное содействие. А также прошу извинить моих сотрудников за поведение, выходящее за рамки служебных обязанностей.
Брат Склиф снова отвесил легкий полупоклон и обратился к пандарену:
— Чао! Атуин ждет у ворот.
Пандарен кивнул и обратился к Телвотеру:
— Не могли бы вы вернуть нам вещи?
— Конечно, конечно, — закивал головой тюремщик, — Сейчас все принесут!
Он сделал знак стражнику, который скрылся в коридоре и через минуту появился вновь, таща в руках сумку Чао.
Брат Склиф протянул руку Телвотеру, вытянув ладонь вверх.
— Кристалл, пожалуйста, — напомнил он.
— А? Да-да, конечно! — Телвотер покрылся красно-бордовыми пятнами, когда, под пристальным взором капитана Сэмуэльсона и брата Склифа полез за пазуху и извлек кристалл, светившийся синим цветом.
— Гауптвахтой попахивает, а? — вполголоса шепнул ему брат Склиф, усмехнувшись.
Телвотер слегка позеленел.
— Ну, а теперь, когда с формальностями, полагаю, покончено… — проговорил ворген, берясь за цилиндр, лежавший на столе.
— Прощу прощения, коллеги… — девушка, которую Чао назвал сестрой Лилиан, смутилась.
— Дело в том, что… я бы хотела попросить вас о помощи… Точнее сказать — небольшой консультации…
Брат Склиф приподнял брови, Чао вопросительно поглядел на Лилиан.
— Понимаете, — заметно волнуясь проговорила девушка, — есть один заключенный, я бы хотела, чтобы вы его посмотрели…
Телвотер закатил глаза. — Лилиан, только не говори, что ты опять про этого кобольда! Еще не хватало забивать головы господам из целительской службы всякими кляузниками…
— Помолчите, Телвотер! — одернул его Сэмуэльсон, — Вы уже, по-моему, достаточно наговорили на сегодня.
Тюремщик замолчал, подавленно покачивая головой, всем своим видом излучая участие и сочувствие.
— Продолжайте, сестра Лилиан, — подбодрил её ворген.
— Да, это кобольд, — покраснев, с вызовом подтвердила девушка, — Но он такой же заключенный, как и все, и, следовательно, имеет такие же права…
— Да какие, в бездну, права! — не выдержал вновь Телвотер, — Он же всю королевскую канцелярию скоро завалит своими жалобами!
— Телвотер, — произнес капитан ледяным тоном, — Если вы еще раз позволите себе перебить сестру Лилиан, я отправлю вас на гауптвахту сию же самую минуту! Вам ясно?!
Телвотер окончательно стушевашийся, молча кивнул.
— Извольте продолжать, сестра, — буркнул Сэмуэльсон.
— Да, он часто жалуется, — призналась Лилиан, — По его мнению, у него имеется почти полный перечень известных заболеваний, и неизвестных в том числе, и он утверждает, что я не имею достаточной компетенции для оказания ему квалифицированной помощи…
— Иными словами, — подытожил ворген, — Вы хотите, чтобы мы выступили в качестве, так сказать, независимых экспертов?
— Ну… да, — кивнула Лилиан. — На мой взгляд, ничего особенного в его состоянии нет, тем более такого, что требовало бы специализированных условий, но, поскольку он настаивает и постоянно пишет жалобы… Я просто хотела бы заручиться вашим заключением, так как, если с ним действительно что-нибудь произойдет, это может иметь весьма неприятные последствия.
— Кобольдская диаспора… — кивнул Чао, почесывая голову лапой, — Эти растрезвонят на все королевства, о притеснении их прав и угнетении нацменьшинств вследствие политики Буреграда… Выглядеть будет очень нетолерантно.
При этих словах пандарена капитан Сэмуэльсон поморщился, а Телвотер скривился, словно разом проглотил целый лимон.
— Что ж, леди, — вздохнул брат Склиф, — Разумеется, мы готовы оказать вам всяческое содействие. Брат Чао осмотрит вашего подопечного…
— И я! Я тоже хотела бы помочь! — пискнула Лика, для которой прогулка по казематам казалась гораздо более привлекательной альтернативой, нежели объяснения наедине с братом Склифом.
Ворген нахмурился, но Чао опередил его. — Мне кажется, присутствие при осмотре выпускницы школы ПРИСТижа сделает заключение более достоверным. Да и свежий взгляд не помешает.
— Она далеко не выпускница, а только учащаяся, — проворчал ворген, — И нечего её выгораживать, Чао! Впрочем, если она считает осмотр заключенных в тюрьме более безопасным, чем мое общество, будь по-твоему. Только имей в виду — второй раз вытаскивать вас оттуда я не собираюсь, пускай хоть его высокопреосвященство за ней лично приходит!
— Не беспокойтесь, шеф, — улыбнулся Чао, — Я за ней прослежу!
— Мои люди проводят их в камеры и потом до ваших бараков, — добавил Сэмуэльсон, — За безопасность ваших сотрудников, господин Склиф, я вам лично ручаюсь.
Ворген кивнул. — Постарайтесь не задерживаться, — сказал он, надевая цилиндр и беря в руки трость. — Мирта, между прочим, там чуть с ума не сошла.
Чао озабоченно покивал.
— Идёмте, госпожа! — сказал он, обращаясь к сестре Лилиан.
Лика задержала на мгновение дыхание, когда они снова перешагнули границу между караулкой и коридором, уводившим во тьму подземелья. На секунду ее снова коснулся страх, что она может остаться здесь навсегда, но вид слегка косолапящего Чао и уверенно движущейся Лилиан несколько подбодрил её. Двое стражников несли масляные светильники, дававшие куда больше света, чем дымные факелы.
Проходя мимо коридора, ведущего к камере гномов, ей захотелось заглянуть к ним, поблагодарить еще раз Штепселя и, возможно, чем-нибудь помочь ему, но она не представляла, чем именно, да и спутники её следовали далее прямо по коридору.
Проходя мимо одной из камер, Лика вздрогнула.
Прильнув к стальным прутьям решетки за ней следило несколько пар глубоко посаженных хитрых маленьких глазок гиеноподобных гуманоидов с оскаленными клыкастыми пастями и топорщащимися ёжиками щетинистых грив волос. Она слышала про них, когда проходила послушание в Гольденшире — о свирепости этих существ, живущих в стаях на Диком Западе и терроризировавших тамошнее население ходили мрачные легенды. В гномбургской энциклопедии эта раса называлась гноллами.
Гноллы облепили решетку, пожирая глазами гномку и её спутников, жадно принюхиваясь.
— Гномка! — прохрипел один из них, с крупными чёрными пятнами на морде, и хищно оскалился.
— Свежее мясцо! — хохотнул другой, тощий, с оборванным ухом и нездоровым блеском в глазах.
Остальные гноллы разразились тявкающими смешками, толкаясь и отпихивая друг друга от решетки.
Лика предпочла держаться подальше от камеры.
— Лилиан! — прорычал вдруг чей-то голос из-за спин гноллов.
Те разом смолкли, передние ряды их раздвинулись, пропуская вперёд массивного гнолла, превосходившего соплеменников размерами на голову, возвышавшегося над ними, словно исполин.
Мускулистый торс был покрыт татуировками, шерсть на шее свисала длинными лохматыми пучками, пожелтевшие клыки размером с ликино предплечье выдавались из-под отвисшей нижней губы.
Фыркнув, гнолл приблизил свою морду к прутьям и втянул ноздрями воздух.
— Лилиан, — прорычал он снова.
— Хоггер? — сестра Лилиан остановилась, оглянувшись.
— Нам нужно свежее мясо, Лилиан, — гнолл ощерился в хищной ухмылке. — Мы хотим мяса!
Лилиан вздрогнула и продолжила путь. Лающий хохот гнолла несся им вслед.
Они миновали еще несколько проходов и свернули направо. Круг света, излучаемый светильниками выхватил из темноты стальные прутья решетки.
— Ай, кто это? — раздался откуда-то из глубины камеры надтреснутый старческий голос. — Почему бы вам не оставить уже в покое старого Фикса? Ему не так уж долго осталось в этом сыром и промозглом бункере, так дайте бедному старому кобольду спокойно умереть, не беспокоя его бесконечными проверками!
— Господин Фикс, это я, Лилиан! — позвала его сестра.
Стражники занялись замком, в это время в ореоле света светильников показалась сутулая фигура, закутанная в нечто, напоминавшее потертое и дырявое матерчатое одеяло, сшитое из разных лоскутов. Длинный торчащий из складок одеяла нос, пара блестящих глаз-бусинок, мелкие острые зубы — Лика видела перед собой кобольда, с которыми она уже была знакома не только по картинкам энциклопедии, но и благодаря практике, проходимой в Гольденшире.
— Господин Фикс, эти господа — мои коллеги из городской службы целителей, а также выпускница школы ПРИСТижа при кафедральном Соборе Света, — обратилась к нему Лилиан, — Если вы не возражаете, они осмотрят вас и проконсультируют…
— Проконсультируют, — скрипучим голосом передразнил её кобольд, — Чего стоят эти консультации, когда даже последнему гноллу ясно, что в моем случае необходимо полноценное обследование в условиях стационара! Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что сочетание болезней, имеющихся у меня с рождения, полученных во время детства и юности, проведенных на рудниках и приобретенных тут, в этих абсолютно невыносимых условиях неминуемо приведут меня к гибели! Впрочем, кому есть какое дело до старого кобольда…
Он закашлялся.
— Послушайте, Фикс, — в голосе сестры Лилиан зазвенел металл, — Вы хотите, чтобы вас осмотрели специалисты, или я могу поблагодарить их за уделенное время и проводить на выход?
— О какой такой благодарности может идти речь, если они даже не выслушали меня?! — возмутился кобольд, — Имейте в виду, я отказываюсь подписывать какие-бы то ни было бумаги…
— Фикс, да, или нет?
— А у меня есть выбор?
— Позвольте, сестра, — вмешался Чао, — Мы, наверное, приступим…
Кобольд насторожился. — Пандарен? Почему пандарен? О, паучьи коконы, вы бы еще подослали ко мне огра!
— А при чем тут огры? — искренне удивился Чао, — Какое они имеют отношение к моей расе?
— Ровно никакого, молодой пандарен, равно как и вы — к медицине! Или вы всерьез полагаете, что я доверюсь специалисту с далекого материка, аборигены которого славятся исключительным пристрастием к хмельным напиткам, а болезни лечат уколами иголок?! Да вы хоть представляете, где у кобольдов, скажем, находится сердце?
— Слева? — предположил Чао.
— Слева, молодой пандарен, находится дверь в которую я вас сейчас попрошу выйти! — кобольд гневно затряс носом.
— Ну, коли вы так желаете… — пожал плечами Чао, — Идем, Лика! — сказал он, обращаясь к гномке.
— Что значит — идём, позвольте? — встрепенулся Фикс, — а как же, простите, мой осмотр?!
— Вы же не захотели, чтобы я его проводил, — терпеливо заметил Чао.
— Я не захотел, чтобы его проводил дилетант, вроде вас, но, как меня тут заверяли минуту назад, здесь есть выпускница аккредитованного учебного заведения, доверия к которому у меня таки имеется чуть больше, чем к вашему народному знахарству!
Чао вопросительно поглядел на Лилиан, та закатила глаза и кивнула. — Будет быстрее и проще если с ним не спорить, — вздохнула она.
— Да какие же тут споры, разве я так многого прошу? — не унимался Фикс, — Если старому кобольду приспичило пожить еще немного, исключительно ради того, чтобы иметь возможность обнять свою бедную жену и брошенных на произвол судьбы без кормильца малюток-детей, это, по-вашему, предмет спора?
— Иди уже, — шепнул Чао, вытаскивая из сумки пучок травы и отправляя его в пасть.
Лика перешагнула через порог камеры, стражники последовали было за ней, но Фикс категорически этому воспротивился. — У меня очень слабый иммунитет, — объяснил он, — А ваши люди не имеют привычки одевать маски и одевать сменную обувь, таскаясь по всему Буреграду. Они непременно занесут инфекцию!
— Можно подумать, в ваших шахтах всё стерильно, — возмутилась Лика.
— Дитя моё, — страдальчески воскликнул кобольд, извлекая из-за пазухи огарок свечи и зажигая его от огня факела, — Если бы вы могли себе представить, сколько сил и здоровья отняли у меня эти проклятые рудники!
Он снова закашлялся, бросил быстрый взгляд на стражников и Лилиан, негромко беседующую с Чао, цепко ухватил маленькой костлявой ручонкой ладонь Лики и засеменил в глубины камеры, увлекая её за собой.
К удивлению Лики, камера оказалась гораздо ухоженней, чем та, в которой она сидела с гномами.
Топчан в углу был застелен еще одним одеялом, рядом располагалась тумбочка, на которой лежали очки, какая-то книга и миска, и даже на каменном полу лежал потрепанный коврик.
Фикс установил огарок свечи в миску и повернулся к гномке.
— Вы знаете, — перешел он на доверительный шепот, — Ваше лицо мне почему-то сразу внушило доверие! У меня старшая дочка как-раз примерно вашего возраста, я вам скажу, она такая умница, такая умница…
— Фикс! У вас десять минут! — крикнула им Лилиан, — Не давай ему слишком много болтать, дорогая! — это уже относилось к Лике.
— Болтать… — прошептал кобольд, и его морщинистое лицо исказилось в гримасе, а на маленькие глазки навернулись слёзы. — Вы видите, какое тут отношение к больным?! Как по-вашему, есть ли у меня хоть малейшие шансы выжить в этом резервационном режиме?
— Простите, — Лику разбирали одновременно жалость и любопытство, — Но… почему вы здесь оказались?
— Вы не поверите, но по какому-то чудовищному недоразумению! — покачал головой кобольд, — Всё, что у меня есть в жизни — это моя дорогая жена и детишки, семеро прекрасных, любящих сердечек! И если пожилой кобольд, отдавший лучшие годы на труды во имя процветание Гольденшира, на склоне лет и из накопленных за всю его жизнь средств приобретает небольшой свечной заводик, это преступление, как по-вашему? И, если исключительно ради прокорма семьи, пытается хоть как-то свести концы с концами, разве не может королевская налоговая служба иметь небольшое снисхождение к некоторым погрешностям в его счетах?
Он покачал головой и схватился за грудь, мучительно скривившись, дыхание его стало тяжелым и свистящим, губы приобрели синюшный оттенок.
— Что с вами? Вам плохо? — взволнованно спросила Лика.
Кобольд затряс головой и помахал рукой, опираясь на тумбочку, медленно опустился на кровать, тяжело дыша, струйка крови сбегала из уголка его рта.
— Всё… всё образуется, — просипел он, не выпуская руку гномки. Лика, немало взволнованная, оглянулась назад, колеблясь, не позвать ли Чао и Лилиан, но Фикс заговорил снова.
— Проклятые рудники… Вы знаете, это астма, а у меня еще больное сердце, врожденный порок…
— Я могу оказать вам помощь! Сейчас, погодите… — она уже хотела возложить руки на голову кобольда, но тот замотал головой.
— Не стоит тратить ваши внутренние ресурсы, дорогая моя! Поверьте, я вам очень признателен! Вы — единственное существо, которому есть дело до того, что происходит со старым Фиксом… Но всё это будет бесполезно, если я и далее останусь здесь, это я вам говорю со всей ответственностью. Я много повидал и хорошо знаю свою болезнь — таких как я было много на наших рудниках, и многих из них уже нет. Да, старый Фикс многое повидал…
Он вздохнул и Лика обратила внимание на золотой зуб, сверкнувший у него во рту.
— Вы видите, сестра Лилиан, конечно, по-своему, приятная в общении девушка, но она слишком самоуверенна! И никогда не признает, что в чём-то может быть неправа, особенно, если это касается старого, выжившего по её мнению из ума, кобольда… А я знаю, что мои дни сочтены, если я не сменю этот ужасный климат! Вы — молодой специалист, к вам они, может быть прислушаются, но есть более простой и надежный способ!
Кобольд перешел на лихорадочный шепот, глаза его блестели, словно у него был жар.
— Меня могут выпустить под залог, но мне нужен поручитель… Нет-нет, не подумайте, что я прошу об этом вас — я бы никогда не посмел! Но есть человек, который имеет кое-какое отношение к моему бизнесу и мог бы ссудить мне необходимую сумму и предоставить необходимые гарантии — нужно лишь передать ему крохотную записочку — всего несколько слов…
Прежде чем Лика успела что-либо возразить, Фикс сунул ей в ладонь маленький кусочек бумаги, свернутый в трубочку.
— Спрячьте его у себя, если хотите — можете прочитать, или выкинуть, но, ради моей семьи и оставленных детей, прошу — передайте его адресату! Вы — добрая душа, я это сразу понял, более того, вы — моя единственная надежда!
Кобольд смотрел на неё такими умоляющими глазами, что Лика просто не могла сказать ему нет. Она машинально сжала записку в кулаке, но все еще колебалась.
— Лика! Время! — позвал её Чао.
Фикс снова закашлялся и сплюнул сгусток крови на пол. — Умоляю… — прохрипел он.
Лика решилась. — Ладно! — прошептала она и, развернувшись, направилась в сторону выхода из камеры.
— Ну, сестра, что скажете? — поинтересовалась у неё Лилиан, когда они шли по коридору в обратном направлении.
— Честно говоря, мне показалось, что у него не все благополучно со здоровьем, — осторожно заметила Лика.
Лилиан вздохнула. — Конечно же, задыхался, кашлял и плевался кровью?
— Д-да… — удивилась Лика, — Но…разве это не симптомы болезни?
Лилиан устало покачала головой. — Эти симптомы появляются и исчезают всякий раз, когда ему это удобно… У него в самом деле есть некоторые проблемы с легкими, но не настолько тяжелые, как он пытается представить.
— Но ведь он кашляет кровью! — возмутилась Лика.
Сестра Лилиан пожала плечами. — Именно это и странно. Если бы это было действительно так, он бы сейчас уже едва ли мог бы общаться с нами. Но эти приступы возникают лишь в чьем то присутствии и потом также бесследно исчезают. Мне кажется, он нарочно прикусывает губу, чтобы было чем плевать…
Лика задумалась. С одной стороны, рассуждения сестры Лилиан выглядели обоснованными, с другой — она вспоминала лицо кобольда, когда он говорил про детей, и ей не верилось, что он был неискренен. Она решила пока ничего не говорить про записку.
— Возможно, он немного преувеличивает, — сказала она вслух, — Но мне кажется, что подземелья для него не самое лучшее место.
— Поговорю с Телвотером, — вздохнула Лилиан. — Посмотрим, что можно сделать.
Когда они вышли на улицу, в небе уже горели первые звёзды.
Чао запрокинул морду вверх и рассмеялся.
— Чему ты веселишься? — удивилась Лика.
— Знаешь, — сказал пандарен, — Ты удивительная гномка. За неполный месяц пребывания в Буреграде ты умудрилась дважды ввязаться в драку с участием стражи, побывать в тюрьме, получить обвинение в вооруженном мятеже, нападении на стражу, воровстве, хищении казенного имущества, участии в разбойном нападении… Знаешь, мне иногда кажется, что это не тебе, а брату Склифу дали послушание.
Лика фыркнула и тут же посерьезнела.
— Что мы ему скажем? — взволнованно спросила она.
Чао пожал плечами. — Он и так уже все знает, — сказал он, заводя мотор Атуина.
— Но откуда? Как он узнал, что мы — в тюрьме и так быстро? — поразилась Лика.
Чао усмехнулся. Во-первых, кое-кто из тех пандаренов, что жили в том доме знакомы со мной, — сказал он, — Думаю, что именно они отогнали нашу машину и предупредили Мирту, а та, в свою очередь, брата Склифа. И потом, ты забываешь про кристалл! С его помощью достаточно легко узнать наше текущее местоположение. Геопозиционрование называется. И вот еще что, — Чао хитро подмигнул ей, — Думаю, экзарху Оккаму необязательно знать обо всех этих твоих приключениях…
«Да уж», — подумала Лика, глядя на звездный небосвод, — «Вряд ли он одобрит дежурство в ночную смену».
Атуин взревел и с тарахтением понесся по мостовой.