Бинго! Эти парни русские! А я-то гадал, кого мне напоминает его акцент…
Программа обучения в церковно-приходской школе подходила к завершению. Учащимся и просто потребителям бутербродов с кофе объявили о неких экзаменах.
В один из дней нам организовали подобие собеседований с работодателями. Каждый учащийся должен был предстать перед одним из преподавателей в качестве соискателя работы и рассказать о своём опыте, ответить на вопросы, как нас этому учили. Этот экзамен я сдал успешно.
Начался сезон массовых летних отпусков. Авиакомпании стали предлагать новые, дополнительные пассажирские рейсы. Особенно много предложений, по сносной цене, в направлении Канады, предлагалось из аэропорта Гэтвик, что неподалёку от Лондона. У меня скопилось немало распечаток из Интернета о рейсах из различных аэропортов Великобритании. Просматривая их дома, в спокойной обстановке, нетрудно было заметить, что дешевле всего мы могли вылететь в Торонто из аэропорта Гэтвик. К тому же, это был ближайший аэропорт, до которого мы могли добраться в любой день поездом, за час с небольшим.
Вова регулярно позванивал мне, интересовался, что нового? Я коротко докладывал ему о своих наблюдениях за ценами на авиа рейсы. Он проявлял стабильную готовность и призывал меня к решительности. Я отвечал, что при всех удобствах, предлагаемых пассажирам в аэропорту Гэтвик, это место едва ли подходит нам. Вова посмеивался над моим занудством и подозрительностью. Называл меня неизлечимым параноиком. Я не обижался. Сам знал, что я и есть таков, и это нормально в моём положении на острове.
За время нашего общения, мы узнали друг друга поближе. Мне импонировало его трезвое восприятие происходящего в Украине и упёртое нежелание возвращаться туда. Я и не заметил, как стал воспринимать его, своим попутчиком-сообщником, которому мне хотелось помочь.
По началу, его кандидатура — человека, совершенно не владеющего ни единым языком, подходящим для голландца, воспринималась мною как совершено неприемлемая и опасная. Теперь же, наши приятельские отношения усыпили мою шпионскую бдительность, и я был склонен игнорировать его слабые стороны. Это становилось моим слабым звеном в задуманном плане.
Однажды он позвонил, и пригрузил меня неизменными вопросами.
— Что нового, Серый?
— Ты о том же? — переспросил я, соображая, чем я мог бы утешить его.
— Ну конечно, ты же знаешь. У нас сейчас затишье на работах, самое время для отпуска.
— Особых новостей у меня нет. Самые дешёвые рейсы предлагаются из ближайшего аэропорта Гэтвик. Но боюсь, это не лучшее место.
— Ты уже говорил об этом. Давай, наконец, поедим в этот аэропорт и там, на месте посмотрим и решим, — предложил Владимир. В его голосе слышалось нетерпение и некоторое раздражение.
— Хорошо. Когда ты хотел бы это сделать, — тянул я с ответом.
— Да хоть завтра, — оживился Вова.
Я не ожидал от него такой решительности. Стал соображать, что меня удерживает от участия в столь быстро развивающихся событиях.
— Завтра!? — снова переспросил я.
Его предложение показалось мне сумбурным, и пришлось мне не совсем по душе.
— А что тянуть? Тебя здесь что-то держит? Так можно бесконечно собираться!
— Хорошо. Давай завтра, — согласился я, желая прекратить разговор, и спокойно обдумать происходящее.
— Договорились! Завтра утром я захожу к тебе с документами и вещами, — взбодрился Вова.
— Звучит по казённому, — нелепо ответил я.
— Не понял. Что ты имеешь в виду? — переспросил Владимир.
— «С документами и вещами»… — повторил я. — Хорошо, подходи завтра утром. Пока.
— Погоди! Сергей, так мы договорились? Завтра выдвигаемся? — хотел услышать моё подтверждение Вова.
— Да-да, заходи завтра, и едим в Гэтвик. В аэропорту всё и решим, — успокоил я его.
Оставшись наедине с неожиданно возникшим планом на завтра, я стал соображать; кто, что и какие дела удерживают меня от задуманного? Никаких очевидных серьёзных препятствий я не находил.
Недочитанная в магазине книга о Битлз, сиротливо останется с моей закладкой на полке. Не получены ожидаемое письмо от Фионы из Южной Африки и обещанный потешный сертификат из церкви, об окончании курсов. Не присвоено Ордена Британской Империи за мои особые заслуги. Не доделано…
В общем-то, рановато и невежливо было вот так покинуть остров. Надо было собрать сумку. Не забыв взять самое необходимое, и не перегрузиться.
Утром следующего дня Владимир прибыл, как штык. При нём была небольшая, полупустая сумка на плече. Всем своим видом он проявлял желание поскорей улететь отсюда и готовность полностью полагаться на меня. Я же, допускал немало ситуаций, в которых от меня мало что зависело. Мой партнёр явно переоценивал меня, и это не нравилось мне.
На железнодорожном вокзале я беспрепятственно взял два билета до Гэтвика. Покупая билеты со скидкой по своему документу, выданному мне компанией Юго-Западная Железная Дорога Англии, я подумал о фамилии Стыцькофф, вписанной в карточку. Это плохо сочеталось с паспортом на имя Siebe Jusper. Но избавляться от действующей карточки я не стал. Подумал, что в случае, не дай Бог, досмотра и обнаружения карточки на имя Стыцькофф, я смогу объяснить это займом у приятеля. Хотя, славянская фамилия на карточке и мой акцент… Я пока отмахнулся от неудобных вопросов.
Пассажиров в вагоне было мало. Ехалось хорошо. Мы могли спокойно разговаривать о своём. Поговорив с Владимиром, я быстро выяснил, что он даже не подозревает о многих особенностях применения чужого паспорта. Именно этой неосведомлённостью и объяснялась его лихая готовность и решительность. Я, так же, узнал, что он так и не попробовал применить свой голландский документ в реальных ситуациях. «Van» Вова не имел понятия ни о стране Нидерландах, ни о городе Утрехте, где он якобы постоянно проживал. Чтобы уличить его в самозванстве, не надо было привлекать кого-то говорящего по-голландски. Достаточно было задать ему простые вопросы, на его же родном украинском языке; об адресе проживания в Утрехте, о самом городе, об имени королевы или премьер министра Нидерландов… Или попросить сказать простые голландские слова — «здравствуйте» и «спасибо»…
Я завёл разговор о том, что некоторые успешно применяют поддельные паспорта для получения банковских кредитов. Что это менее опасно, чем летать на другой континент с поддельным паспортом. Но он не услышал моего осторожного предложения изменить планы в более реалистичное для него направление. Я не стал искушать его подробностями и призывать к этому. Он просто и честно хотел в Канаду.
В огромном зале аэропорта Гэтвик в этот летний день 20 июня 2001 года было многолюдно. Ко многим кассам тянулись длинные очереди.
Рассматривая вывески компаний и направлений, я вскоре отыскал компанию Virgin Atlantic, которая предлагала рейсы в северную Америку. Там не наблюдалось очереди и суеты. Я решил поинтересоваться, что они предлагают на сегодня?
Компанию представляли несколько молодых парней и девушек. Они не были заняты, и охотно уделили мне внимание.
— Возможно ли, сегодня вылететь в Канаду? — задал я им простой вопрос.
— Куда именно, вы хотите? — вежливо отозвался парень.
— Торонто. Желательно, — коротко ответил я.
— В Торонто. Есть билеты на ближайший прямой рейс, через три часа, — ответил он, не отрываясь от монитора.
— Цена?
— Эконом класс — 403 фунта в оба конец, без возможности сдачи билета, — озадачил он меня.
— Пока, спасибо, — ответил я, и отошёл от стойки.
Я был неприятно удивлён ценой. Ибо знал о рейсах, ценой до 200 фунтов.
— Ну что там? — спросил меня Володя, заметив моё недовольство.
— Предлагают вылет в Торонто через три часа, за 403 фунта, — ответил я, соображая, насколько это подходит нам.
— Нормально! Сергей, это то, что нам надо, — одобрил Володя, предлагаемый рейс.
— По-моему, это дорого. Пока есть время, надо поинтересоваться в других компаниях, — предложил я, и принялся снова осматривать в зале представительства компаний.
К билетным кассам другой авиакомпании, предлагающей рейсы в северную Америку, стояли длинные очереди. Приблизившись, я стал искать, к кому можно обратиться с вопросами. Вдоль очереди потенциальных пассажиров ходил какой-то мужик со служебной карточкой на груди и обращался к каждому с какими-то вопросами. Меня удивило, что они предъявляли ему свои паспорта. Понаблюдав за этой процедурой, я понял, что это некая предварительная проверка.
Наконец, я заметил женщину, представляющую эту авиакомпанию. Она не была занята и находилась в досягаемом месте. Я поспешил обратиться к ней.
— Не подскажите, есть ли у вас сегодня рейсы в направлении Канады? — спросил я её.
— Одну минутку, — отозвалась она, и задала кому-то мой вопрос по радио связи.
Ожидая ответа, я стал высматривать того служебного типа, пристающего к пассажирам, выкупающим или регистрирующим билеты. Но он где-то затерялся среди людей.
— Вам нужен один билет? — обратилась ко мне женщина.
— Два.
На сегодняшние рейсы в Канаду, в данный момент, двух свободных мест нет. Но в любое время могут быть отказы от забронированных билетов. Спрашивайте.
— Можете сказать цену на билет эконом класса до Торонто?
— Цена зависят от многих моментов, определится на момент продажи, — рассеянно ответила мне служащая.
В этот момент передо мной возник тип, которого я потерял среди пассажиров. Он подошёл к нам, и что-то сообщил женщине, которая отвечала на мои вопросы.
Пожилой мужчина был обозначен, как служба безопасности авиакомпании. Я соображал, что ещё я хотел бы спросить. Заметил, что мужик взглянул на меня, и обратился к своей коллеге.
— Какие-то проблемы? — устало спросил он женщину, занятую мной.
— Нет. Интересуются двумя местами на сегодняшние рейсы в Канаду, — ответила она.
Я уже решил оставить их. Но этот тип неприятно удивил меня своим служебным вниманием.
— Какое ваше гражданство? — вдруг, обратился он ко мне. При этом, довольно бесцеремонно рассматривая меня. Сам вопрос и казённая интонация, с которой он задал его, неприятно насторожили меня. Первое, что мне захотелось ответить ему, было грубое; не твоё дело! Я не с тобой разговариваю.
— Нидерланды, — вместо этого, коротко ответил я.
Он продолжал оценивающе посматривать на меня. На какой-то момент мы встретились взглядами. Мне показалось, что он хотел ещё о чём-то спросить.
— На сегодня пока свободных нет. Есть на завтрашние рейсы, — пояснила ему женщина.
Возможно, её замечание переключило его ход мыслей относительно меня, и он воздержался от следующего вопроса. Поблагодарив женщину, я оставил их. Унося с собой обострившееся чувство опасности. «Очередь в кассы, хмурые копы…»
Мои опасения подтверждались; предъявление здесь паспорта влечёт массу вопросов, касающихся твоей личности. Смотрят не только твой паспорт, также рассматривают и слушают и тебя самого.
— Ну что там? — спросил Владимир, когда я вернулся к нему.
— У этих, на сегодня билетов в нашем направлении нет. И что-то мне не нравится здесь, — ответил я, осторожно наблюдая за типом, интересовавшимся моим гражданством.
Но тот продолжал разговаривать с коллегой. Не дождавшись его возвращения к пассажирам, чтобы понаблюдать за его работой, мы ушли оттуда в более спокойное место.
— Сергей, чего ещё искать? Берём эти билеты по 403 фунта, и уже сегодня всё определится, — предлагал Владимир.
— Погоди, Володя. Дай мне ещё осмотреться. Что-то меня здесь напрягает.
— Что тебя смущает? Пока ты будешь осматриваться, закончат продажу и тех билетов, — ворчал Владимир.
— Смущает меня здесь контроль и возможные вопросы к пассажирам. Смотри сколько здесь полиции, — кивнул я в сторону проходящих по залу двоих, вооружённых автоматами, полицейских.
— Ну и что? Это обычное явление в любом международном аэропорту. Ну что такого страшного нам грозит?! В самом худшем случае; вычислят, отберут паспорта и не пропустят на самолёт? Если обращать внимание даже на полицейских, то мы никогда никуда не вылетим, — недовольно рассуждал Владимир.
— Предлагаешь, просто купить билеты и сделать шаг? — неуверенно спросил я.
— Ну, а что тянуть?! У тебя есть какие-то иные варианты?
— На данный момент, мне нечего предложить, — рассеянно отвечал я, продолжая думать обо всё замеченном здесь.
— Так идём брать билеты. Если они там ещё есть, — призывал Владимир.
— Хорошо. Идём брать. Если нас здесь разоблачат, возможно, наши потери не ограничатся паспортами и деньгами, потраченными на билеты, — бурчал я на пути к представительству Virgin Atlantic.
— Ерунда! Серёга, просто, у тебя очередной приступ паранойи. Покупаем билеты и вперёд, — подбадривал меня Вова.
Мы вернулись к авиакомпании Virgin Atlantic и стали у стойки их офиса.
— Чем могу? — обратился к нам парень, с которым я разговаривал полчаса назад.
— Мы хотели бы купить два билета эконом класс до Торонто, — заявил я.
— Минутку, — оживился тот и обратился к компьютеру. — Итак, билет туда и обратно, сегодня, на рейс в 14:55, цена — 403 фунта, без права сдачи или обмена, начало регистрации — через час. ОК?
— ОК, — согласился я, скрепя сердце.
— Ваши паспорта, джентльмены?
Мы передали ему свои документы. Я знал, что здесь не станут рассматривать паспорта, им лишь бы побольше продать билетов.
Он сосредоточился на оформлении билетов. Мы ожидали.
Ввёл данные паспортов в компьютер и снова обратился к нам.
— Как будете платить?
Я, молча, выдал ему банковскую карточку на имя S. Jasper.
— За два билета? — спросил он, приняв карточку.
— Володя, имеешь 403 денег? — спросил я рядом стоящего van Vova.
— Да-да, — достал он из кармана джинсов наличные и, отсчитав нужную сумму, передал мне. Я выложил деньги перед ожидавшим сотрудником компании.
— Благодарю! — принял он наличные, быстро пересчитал, и занялся моей карточкой. Сняв нужную сумму с моего счёта, он вернул мне карточку.
Закончив с нашими билетами, вложил их в паспорта и передал нам.
— Благодарю, джентльмены! Всего вам доброго!
До начала регистрации ещё оставалось немало времени. Эскалатором мы поднялись на второй этаж и расположились в Интернет-кафе.
Это оказалось одно из Интернет-кафе, «E-internet exchange» которые я посещал в Лондоне и Саутхэмптоне. Я был их членом? 1 015 145, с апреля 2001 года.
Володя обрадовался отведённому для курения месту, и торопливо прикурил сигарету.
— Наконец-то! — жадно затянулся Вова.
Пока он сосредоточено курил-молился, я обратился к скучающему дежурному парню-администратору. Просто предъявил ему свой членский билет, и присел за компьютер. Проверил почту, коротко ответил на сообщения. Дежурный парень сделал отметку в моём членском билете, а я оплатил услугу.
Вернулся к Владимиру.
— Что скажешь? — спросил я его.
— Мандраж есть, но, покурив, стало лучше.
Мимо, не спеша, оглядывая всех и всё вокруг, прошли трое полицейских. Они были наряжены в бронежилеты и с укороченными автоматами на плече.
— Нас уже ищут! — прокомментировал я.
— Серёга, не шути так, а то мне снова захотелось курить, — серьёзно реагировал Вова, и потянулся к сигаретам.
— В нашей ситуации меня утешает лишь один момент. То, что мы покидаем их страну, и поэтому, я надеюсь, что они будут смотреть на нас сквозь пальцы.
— Как будет, так и будет! — отмахнулся Вова и снова закурил.
Нетрудно было заметить, что душа у него не на месте. Мы оба пребывали в заячьем состоянии, от которого следовало бы как-то избавиться. Адреналин переполнял нас.
— Блин! Определил же кто-то, кому, куда можно, а кому — нельзя. Гражданам Украины — никуда нельзя! Так кто-то решил. И сейчас мы пытаемся обойти чьи-то уродливые правила, а поэтому, формально, считаемся преступниками, — успокаивал я себя ворчанием, вместо курения.
Чтобы чем-то отвлечься, я стал рассматривать свои билеты. Это была компания Virgin Atlantic, рейс VS 47, 20 июня 2001 года, билет на обратный рейс Торонто — Лондон был на 10 июля, в 20:30 местного времени.
Объявили о начале регистрации на наш рейс. Ещё за несколько минут до этого, на пути к нашему коридору, ведущему к регистрации, я заметил двоих долговязых, одинаково одетых парней. Они неуклюже топтались на одном месте, ожидая чего-то. По наличию у них рации и прочим мелочам, я понял, что они работники аэропорта. Их функции мне стали понятны, когда появились первые пассажиры, направляющиеся к регистрации на наш рейс.
Они останавливали их и о чём-то спрашивали. Пассажиры предъявляли им документы. Кто бы они ни были, нам предстояло испытать на себе их внимание.
— Володя, посмотри на тех двух типов внизу, — указал я на стоящих парней.
— И что? Уборщики? — спросил Вова, не увидев в них ничего особого?
— Фильтровщики, — поправил я.
— Не понял, — пожал плечами Вова.
— Погоди, сейчас появится кто-нибудь из пассажиров, посмотришь, — пояснил я.
Вскоре, прибыл мужчина с чемоданом на колёсах, который направлялся к регистрации, не обращая внимания на двух неуклюжих парней, стоящих на проходе. Но те обратились и к нему. Он остановился и рассеяно что-то ответил. Затем достал документы с билетом и протянул им. Он задержался с ними лишь на минутку. Получил свои документы обратно, и прошёл далее к коридору.
— Ну и что? — пожал плечами Владимир.
— Ничего. Нам предстоит так же пройти через это, — ответил я, гадая, какие вопросы они могут задать нам?
Пассажиров на наш рейс прошло совсем мало. Парни нелепо стояли без дела, но своего поста не покидали.
— Думаю, что уже ничего не изменится. Можно идти на регистрацию. Как ты, готов? — обратился я к Владимиру.
— Я давно готов! Идём. Сидеть здесь, уже сил нет, снова тянет курить, — поднялся Вова и взял свою сумку.
Спускаясь эскалатором на первый этаж, я подумал; может, следует подождать, когда появятся и другие пассажиры, чтобы проходить не одним. Тогда контролёры, не желая задерживать людей, проделают своё дело на скорую руку. Но кроме нас никого не появилось, и мне не хотелось предлагать Владимиру, снова чего-то подождать. Как обычно, мне не хотелось досаждать кому-то. Хотя, в душе у меня было не спокойно. И несовершенство нашего импровизированного плана, и суетливая поспешность в действиях, и висящая в воздухе подозрительность, всё более усиливали во мне гадкое чувство дискомфорта. Подавляя раздражительность, и настраивая себя на вынужденный, вежливый разговор с двумя служебными типами, я неохотно шагал к ним на встречу. Хотя, ещё оставалось достаточно времени, чтобы подождать в сторонке, понаблюдать за прохождением других пассажиров, и подгадать момент, когда появится кто-то перед нами и за нами, то есть, оказаться в гуще очереди. Сумбурно думая об этом, и угождая попутчику, я оказался в поле зрения охранников. Приблизившись к двум парням, я услышал их негромкое обращение к нам.
— Просим прощения, джентльмены. Одну минутку, — сделали они пару шагов нам на встречу.
Мы приостановились. Про себя я сочно выругался в адрес всех и всего, и в свой адрес особенно.
— Ваши билеты и паспорта, пожалуйста, — пробубнил один из них. Другой стоял рядом, молча, поглядывая на нас.
Я тоже рассмотрел их. Оба были высокие, худые, нескладные, и, как мне показалось, неуверенные. Я почувствовал себя немного лучше.
Достав свои документы, я протянул их одному из них. У Владимира документы принял другой. Они принялись изучать наши паспорта. Открыв первую страницу, они стали сравнивать нас с фото.
— Как давно вы в Англии? — спросил тот, который проверял мой паспорт.
— Около шести месяцев. Работа, — ответил я, ожидая вопроса, почему мы не летим в Канаду из Голландии?
Тот лишь кивнул головой, и стал рассматривать билет.
— Ну, давай же, заканчивай! Ты же видишь, перед тобой транзитный субъект, покидающий вашу страну, без намерений возвращаться сюда, — мысленно поторапливал я, наблюдая за его медленными действиями.
— Вы вместе? — спросил другой проверяющий Владимира.
Володя, вопросительно посмотрел на меня.
— Да, мы вместе, — ответил ему я.
— Я спрашиваю вас, — снова обратился тот к Владимиру, проигнорировав мой ответ.
Владимир, пожал плечами, дав ему понять, что не понимает вопроса.
— Он что, не понимает английский? — задал безадресный вопрос, проверяющий Владимира. Его коллега, рассматривавший мой билет, поднял голову, и взглянул на Вову. Возникла неловкая пауза. Парни обменялись взглядами. Мол, такое может быть?
— Он не говорит по-английски, — заполнил я затянувшуюся паузу.
— И не понимает?! — удивился тип с моими документами, продолжая рассматривать смутившегося Владимира.
— Этот джентльмен из Утрехта, ему 34 года… И он не говорит по-английски, — продолжая изучать паспорт, и покачивая головой, проговорил контролёр, выражая своё сомнение вопросительной интонацией и гримасой недоверия.
— Мы ещё не встречали граждан Нидерланд, не понимающих по-английски, — обратился ко мне долговязый, держащий в руках мои документы. Он уже сложил их, закончив рассматривать, но мне пока не возвращал. Весь переключился на вопрос, касающийся Владимира.
— Да в Нидерландах полно людей, не владеющих английским языком, — заявил я.
— Возможно. Но не его возраста, и не проживающих в таких городах как Утрехт, — уверенно не согласился со мной тип, рассматривающий паспорт Владимира.
Я заметил, что его интонация изменилась. Вежливости поубавилось, в голосе зазвучала фамильярность. Парни почувствовали, что с нами можно не церемониться. Они перестали называть нас джентльменами. Я тоже отвечал им, не скрывая своего раздражения. Мы стали разговаривать подобно выпившим парням, случайно встретившимися на улице.
Я понял, что мы теряем статус уважаемых пассажиров.
Наши документы находились в руках двух долговязых, сутулых, коротко остриженных парней. У того, что не спешил возвращать мой драгоценный паспорт с билетом, были большие оттопыренные уши. У другого — прыщавое лицо. Оба — молодые, в возрасте до тридцати. Едва ли из Лондона. Вероятно, ещё не определившиеся, к кому полу их больше влечёт. Им наверняка не раз приходилось слышать в свой адрес традиционное английское — wanker.
Это были типичные бесцветные, неловкие английские wankers. Кого в детстве неохотно принимали в дворовую футбольную команду, а у попов они не вызывали обычной похоти.
Парни задумались, как им быть?
— Если вы считаете, что мы не достаточно хороши, чтобы быть клиентами этой авиакомпании?.. — начал я, чтобы прервать снова возникшую паузу.
— Мы просто должны всё выяснить, — перебил меня озадаченный тип, держащий в руках раскрытый паспорт Владимира, и вопросительно взглянул на своего коллегу. Мол, как быть?
Мелькнула мысль, обратиться к другому, удерживавшему мои документы. У меня уже висела на языке заготовленная фраза; если у вас больше нет ко мне вопросов, то позвольте мне пройти на регистрацию.
Но тот взялся за свою рацию, и к кому-то обратился. Ответил ему мужской голос. Парень неуклюже ссутулился над микрофоном, отвернулся от меня, и, заговорив, отошёл от нас на пару шагов.
— Ситуация начала усложняться. Они подключают к нашему вопросу ещё кого-то, — подумал я.
— … Не говорит… И не понимает… — расслышал я. — Нидерланды… Он не один, их двое… Хорошо… — докладывал он по радио, оставаясь спиной ко мне, в стойке вопросительный знак.
Я взглянул на второго. Тот нетерпеливо топтался, осторожно посматривая на Владимира.
— Одну минутку, — примирительно кивнул он мне, заметив мой нетерпеливый взгляд в его сторону. И снова уткнулся в паспорт Вовы, якобы он занят. Моё нетерпение уже сменилось неприязнью к этим заторможенным типам.
Закончив говорить, его коллега вернулся к нам.
— Он сказал, подождать, — пожав плечами, ответил он коллеге на его вопросительный жест.
Я заметил, что им было неловко беспокоить кого-то, но они всё делали по инструкции.
— Надо подождать. Ещё есть время, — повторил он, уже для меня, продолжая удерживать мои документы.
— Плохо дело. Они окончательно усомнились в нас. Пригласили кого-то поучаствовать в нашем вопросе. Возможно, это будет коллега, владеющий голландским или немецким языком. В этом случае, нас разоблачат обоих, — размышлял я.
Вскоре прибежал пожилой мужчина с пластиковым бэйджиком на груди, обозначавшим его, как шефа службы безопасности авиакомпании Virgin Atlantic. Он скользнул по нам взглядом, и обратился к своим подчиненным.
— Что здесь у вас? — спросил он их, тоном занятого человека.
— Эти голландские парни с билетами на рейс в Торонто, — указали подчинённые на нас. — Мы задали им обычные вопросы, но один не говорит по-английски. Мы усомнились. Решили, что надо бы проверить… — неуверенно доложил, тот, который вызвал шефа.
Начальник снова посмотрел на нас, и взял у них наши документы. Раскрыв один из паспортов, он стал внимательно рассматривать и ощупывать фото, поверхность и края ламинированной страницы. Затем, проделал тоже самое и со вторым паспортом.
Эта старая ищейка отличалась от своих вялых молодых подопечных некой собачей суетливой активностью. Он сразу не понравился мне. Этот должен был принять решение в отношении нас, и ничего хорошего я от него не ожидал. Приготовился к неудобным вопросам.
— Итак, парни, — обратился он к нам, — вы вместе. Один из Амстердама, — взглянул он на меня, — другой из Утрехта. И вы решили лететь в Канаду из Лондона. Я не могу поверить, что гражданин Нидерландов совсем не говорит по-английски, там все дети школьного возраста легко владеют английским и немецким. Поэтому, мы вынуждены проверить вас более тщательно, — говорил он неким особым английскими, и внимательно рассматривал нас.
Избегая его взгляда, я уставился на служебный собачий номерок у него на груди. Peter J. Pletchette. Security superviser.. прочёл я.
— Француз? Сейчас он заговорит с нами на каком-нибудь лающем фламандском языке, и мне останется лишь послать его на х… на русском языке, ибо ничего иного, я ответить ему не смогу, — подумал я.
Возникла пауза. Он ожидал, что мы скажем на его замечание.
— А что, тех, кто не знает английского языка, вы не допускаете на рейсы? — спросил я.
— Допускаем, если уверены в личности пассажира. В отношении вас, у нас есть сомнения. Вот ты тоже говоришь не как голландец, уверенно заявил он, — и таки встретился со мной взглядом. — У тебя акцент не голландца, скорее поляка, — взялся он за меня, продолжая смотреть мне прямо в глаза.
— Мой акцент имеет длинную историю. Чтобы объяснить происхождение этого акцента, мне придётся вернуться к событиям Второй мировой войны. Мы что, должны пройти тест на знание и произношение английского языка? — выплеснул я, не скрывая своего раздражения. Хотел заметить, что он тоже говорит с акцентом, но сдержался.
— Хорошо-хорошо, — примирительно приостановил он меня. — Имеете ли вы ещё какие-нибудь документы? — обратился он ко мне.
Я пожал плечами, достал из кармана бумажник и вынул оттуда банковскую карточку и абонентскую карточку лондонской библиотеки, обе на имя S. Jasper. Передал их ему. Он взглянул, и вернул мне.
— Это всё выдано здесь, в Англии. Я хотел бы увидеть какие-нибудь голландские документы; водительские права, удостоверение личности, карточки голландских банков… — загонял он нас в тупик.
— Мы в Англии уже несколько месяцев. Из документов мне здесь нужен был лишь мой паспорт, — объяснил я.
— Можно увидеть какие-нибудь документы, кроме паспорта, другого джентльмена, — спросил он меня.
— Документы, — коротко обратился я к Владимиру, хотя знал, что ни хрена у него нет.
— Паспорт, — ответил Володя, и указал на свой паспорт в руке ожидающего цербера с французской фамилией.
— А банковская карточка? — спросил тот Вову.
— Ноу бэнкинг карт, — самостоятельно ответил ему Владимир.
— В Канаду, и без денег? — удивился старший.
— Покажи ему деньги, — тихо сказал я Вове.
Ищейка навострила ухо, пытаясь расслышать сказанное мной на чужом языке.
— Мани, — хлопнул Владимир ладошкой по карману Джинс.
— Нет, парни! Всё это очень странно. Вы собрались в другую страну, и не имеете при себе, никаких других документов, кроме паспортов. Ни водительских прав, ни кредитных карточек, ни дорожных чеков. Такого я ещё не встречал. Я не могу пропустить вас. Предлагаю вам пройти со мной для проверки, — довольно уверенно прокомментировал тот свои наблюдения.
— Эта страна не желает отпускать меня. Я ещё нужен Её Величеству! — подумал я, и ничего не ответил ему.
— Следуйте за мной джентльмены, скомандовал французский цербер, и направился в противоположное направление от места регистрации. Мы взяли свои сумки, и пошли за ним.
— Куда он нас ведёт? — тихо спросил Владимир.
— Полагаю, он хочет отправить нас в продолжительную прогулку по пустыне, предоставить нам возможность подумать о том, кто мы есть и куда нам надо, — ответил я, пытаясь отгадать, какая проверка нас ожидает.
Охранник с нашими паспортами и билетами торопливо шагал впереди нас, через многолюдный зал.
— Поторопитесь, джентльмены, если ещё хотите успеть на свой рейс, — оглянулся он назад.
— По-моему, он даёт нам возможность сбежать, — предположил я.
— Что будем делать? — спросил Володя.
Я оглянулся назад. В нескольких шагах за нами, плёлся один из долговязых контролёров.
— Не знаю. Боюсь, что сбежать уже не получится. Возможно, они и ожидает от нас попытки бегства. Пойдём далее, может ещё обойдётся? — рассуждал я.
Владимир ничего не отвечал и не предлагал.
Я лихорадочно оценивал ситуацию; можно ли, разойтись в разные стороны, и попытаться скрыться, растворившись среди людей? Возможно, они и не станут отлавливать нас, избавившись от сомнительных пассажиров.
Пока я думал, что и как делать, мы вышли из многолюдной части аэровокзала. Впереди идущий шеф безопасности остановился у двери какого-то служебного помещения, оглянулся, убедившись, что мы ещё здесь, и открыл дверь. Жестом пригласил нас войти.
Мы вошли в небольшое служебное помещение. За нами туда зашёл и молодой охранник, следовавший за нами. Посреди комнаты стоял длинный стол.
— Поставьте, пожалуйста, свои сумки на стол. И присаживайтесь, — указал нам шеф безопасности на стол среди комнаты и стулья вдоль стены. Мы послушно выполнили его указания. Из соседней комнаты, отгороженной перегородкой, вышел молодой сотрудник, обозначенный таким же номерком на груди.
— Осмотрите их вещи, — приказал шеф своим подчинённым, и скрылся с нашими паспортами за перегородкой.
Парни неохотно открыли наши сумки и заглянули в них. Моей теннисной сумкой занялся всё тот же долговязый. Мне показалось, что он неохотно взялся за эту работу. Просто был вынужден выполнять указания.
За перегородкой их шеф заговорил по телефону. Говорил он не громко, я не мог ничего расслышать. Полагал, что он делает запрос по двум голландским гражданам.
Долговязый вытащил из моей сумки теннисную ракетку и уставился на неё с недоумением.
— Смотри, — призвал он коллегу, взглянуть на свою находку. Тот оторвался от Вовиной сумки, посмотрел на ракетку в руках коллеги, и, пожав плечами, стал выкладывать на стол вещи Владимира.
Следующим предметом в моей сумке, привлекшим внимание охранника, оказалась пластиковая папка с бумагами. Он стал всё выкладывать из папки на стол.
Там всё было на имя S. Jasper. Банковская чековая книжка и пачка листов бумаги с распечатанными письмами-приглашениями от различных спортивных и религиозных организаций в Канаде, извещающих Сибе Джаспера об условиях пребывания гостей в их летних лагерях.
Охранник сначала посмотрел чековую книжку. Затем стал изучать распечатанные письма на электронный адрес S. Jasper. Не желая копаться в моей одежде, как это брезгливо делал его коллега рядом, тот решил, что надо показать свои находки шефу.
— Мистер Плетчете! — позвал он своего начальника.
Тот вышел из-за перегородки.
— Что у вас? — раздражённо спросил он долговязого.
— Вот, посмотрите, — вяло протянул он шефу мою чековую книжку и письма.
Начальник быстро оценил находки.
— Продолжайте искать. Осмотрите всё хорошенько! — недовольно буркнул шеф, вернул ему бумаги и скрылся за перегородкой.
Настроение шефа мне не понравилось. Он закусил удила. Я гнал от себя даже мысль о возможном личном досмотре. В моём бумажнике, в кармане брюк, как обычно, хранились полученные ещё во Флориде, удостоверение личности, водительские права и карточка социального страхования на моё истинное имя. Там же, и британский студенческий билет на имя Стыцькофф. Я самонадеянно не допускал, что дело может дойти до личного досмотра, и не оставил дома все эти, конфликтующие с паспортом, документы.
Озабоченный нашими акцентами и прочими несоответствиями, шеф безопасности, испытал бы служебный оргазм, узнав о документах в моих карманах. А пока, он сам парился, и грузил кого-то по телефону, диктуя по буквам наши голландские имена и прочие паспортные данные.
Наконец, долговязый охранник, осматривающий мои вещи, сосредоточился на какой-то мелочи, извлечённой из сумки. Когда мне удалось разглядеть в его руках предмет, заинтересовавший охранника, я вспомнил о завалявшемся в сумке атласе мира.
Это было издание ещё советских времён, удобного карманного формата, и, конечно же, на русском языке.
Книженция в добротном твёрдом переплёте нравилась мне своим содержанием. Кроме политических карт, там приводились данные о площадях, численности населения стран и прочие официальные данные.
Озадаченный непонятным и даже неизвестным языком, охранник, насупившись, перелистывал мелкие страницы, рассматривал флаги стран. Это занятие ему нравилось больше, чем рыться в сумке.
Их начальник снова вышел из-за перегородки. Вид у него был озадаченный, видимо, на текущий момент у них ничего основательного на нас не было. Время подперало, он должен был принять решение.
— Что у вас? — раздражённо рявкнул он на долговязого, рассматривающего картинки.
Его коллега добросовестно разложил на столе все Володины вещи и прощупывал их, как его учили. Другой же, не торопился, он увлёкся маленьким атласом. Поэтому, недовольный начальник обратился именно к нему. Долговязый встрепенулся, оторвался от атласа, и протянул его начальнику. Тот выхватил у него атлас и стал рассматривать. Я заметил, что находка заинтересовала его. Он стал жадно и торопливо изучать атлас. Вдруг, на его лице появилась гримаса удовлетворения. Он хлопнул себя ладошкой по лбу, как человек, наконец, разрешивший головоломку, занимавшую его.
— Бинго! Эти парни русские! А я-то гадал, кого мне напоминает его акцент, — взглянул он на меня со злорадной улыбкой. — Это же русский язык! Здесь всё на русском, — победно поднял он руку с атласом, Это не их паспорта! Быстро, позови полицию, — приказал он долговязому.
Тот вышел из помещения. Начальник, молча, посматривал на нас, на часы, и снова разглядывал наши паспорта.
— Зачем вам задерживать нас и тратить столько времени и внимания, ведь мы покидаем вашу страну? — спросил я его.
— А дело в том, парни, что между авиакомпанией и миграционной службой страны, куда компания доставляет пассажиров, существует договорённость. В случае если компания доставит в другую страну нелегала, то все расходы, связанные с ним, возлагаются на авиакомпанию. Поэтому мы и фильтруем своих пассажиров, — подробно ответил он, вполне приятельским тоном человека, успешно разгадавшего задачку.
В помещение вошёл полицейский и вопросительно взглянул на начальника, затем на нас и вещи, разложенные на столе.
— Я подозреваю, что эти парни приобрели билеты на поддельные паспорта. Далее, разбирайтесь с ними и решайте, как быть, — коротко пояснил он ситуацию, и вышел из помещения.
Полицейский безразлично взглянул на нас. Я пожал плечами. Тот флегматично заговорил с кем-то по радио связи. Я понял, что он призвал кого-то.
— Прилетели, — сказал я рядом сидящему Вове.
— Я понял, — тихо ответил он.
Полицейский, уже немолодой, худощавый мужчина, закончив переговоры, присел на стул у двери.
— Придётся подождать, — спокойно пояснил он.
— Здесь туалет есть? — спросил я его.
— К сожалению, в этой комнате туалета нет. Подожди, пожалуйста, несколько минут, — вежливо ответил он.
Я заметил, что полицейский вовсе не воспринимал нас, как опасных преступников.
Вскоре, в комнату вошли ещё двое полицейских. Сразу за ними — начальник охраны. Они бегло обменялись приветствиями. Охранник передал им наши паспорта и доложил о своих подозрениях в отношении нас. Он уверенно заявил, что мы не голландцы, а наши паспорта следует тщательно проверить.
Полицейские, слушая его, поглядывали на нас.
— Хорошо. Разберёмся, — вздохнул грузный коп, дав понять охраннику, что далее они как-нибудь сами. — Спасибо, — вяло сказал другой полицейский, вслед уходящему неспокойному охраннику. Прозвучало это, как «благодарим за доставленные нам хлопоты».
— Привет, джентльмены, — обратился к нам старший по званию, и больший по размеру, полицейский. — Это ваши вещи? — кивнул он на стол.
— Да, — коротко ответил я.
— Пожалуйста, парни, выложите всё из карманов, — без энтузиазма попросил он нас.
Мы встали, и принялись доставать из карманов и выкладывать на стулья, всё, что имели при себе. Володя выложил немалую сумму наличных. Я достал бумажник.
— Всё? — спросил он.
— Да, — ответил я.
— Позвольте, — они бегло прощупали сверху донизу нашу одежду. Ничего не обнаружили.
— Присядьте, — предложили нам.
Старший взглянул на деньги, принадлежавшие Володе, затем на мой бумажник. Взяв его, он стал заглядывать во все отделения. Найдя там карточки удостоверения личности и лицензию водителя на понятном ему английском языке, он сосредоточился на них. Затем, взглянул на меня, сравнил с фото восьмилетней давности. Тяжело вздохнул и покачал головой.
— Так вы, парни, оказывается, тяжёлый случай. С вами ещё и придётся разбираться, — устало комментировал он, укладывая мои документы обратно в бумажник.
Наши карманные вещи сложили в отдельные пластиковые пакеты.
— Соберите все свои вещи обратно в сумки, — скомандовал он.
Пока мы упаковывали сумки, они присматривали за нами. Туда же положили и пакеты с нашими карманными вещами.
— Хорошо, парни. Как вы понимаете, мы вынуждены задержать вас, для установления ваших личностей и выяснения прочих обстоятельств. Берите свои сумки и следуйте за нами. Вопросы есть? — флегматично пробубнил старший.
— Как насчёт туалета? — спросил я.
— Проводи, — обратился он к молчаливо стоявшему полицейскому из аэропорта, а сам, вздохнув, присел на стул.
Вежливый молчаливый полицейский жестом пригласил меня следовать вперёд. Выйдя из помещения в общий зал, я автоматически стал оценивать ситуацию и возможность сбежать. Полицейский следовал в метре за мной.
Ориентировался я в этом новом для меня пространстве плохо. Туалет оказался служебный и поблизости. Никаких шансов. Сделав своё дело, на обратном пути, я заговорил с ним.
— Чего нам следует ожидать? — спросил я полицейского.
— Обычная процедура установления личности, а затем, как правило — депортация, если таковое возможно, — безразлично ответил он.
Как только мы вернулись в помещение для досмотра, ожидавшие нас полицейские неторопливо встали.
— Теперь, парни, возьмите свои сумки и следуйте за нами, — устало командовал старший коп.
Мы оказались между тремя полицейскими. Старший шагал впереди, и двое позади нас. Вышли из вокзала и направились к служебному автомобилю, припаркованному неподалёку. Нам предложили места в задней части салона, отделённой со всех сторон решётками. Наши сумки поставили в отдельный отсек.
По дорожным указателям я понял, что нас везут в южном направлении, противоположном от Лондона. — Возможно, в курортный город Брайтон, — подумал я.
Мы оказались с Володей снова рядом, с возможностью свободно разговаривать. Но говорить нам не хотелось. Факт нашего позорного провала, потерь и неизбежных последствий был очевиден. Каждый задумался о своём. Вдобавок ко всему, я невольно чувствовал себя ответственным за случившееся.
— Нас могут посадить на какой-то срок? — заговорил Владимир.
— Если предъявишь им свой украинский паспорт, то они быстро избавятся от тебя, отправив на родину, — предположил я.
— Возвратиться домой в таком положении — для меня тоже наказание, — грустно комментировал Вова.
— Если хочешь задержаться в Англии, проси о предоставлении политического убежища. Но на свободу они тебя едва ли выпустят, будут содержать в каком-нибудь зоопарке для беженцев. Уж лучше домой.
— Что бы просить о политическом убежище, надо рассказать им про какие-то факты преследования, — не то констатировал, не то спрашивал Владимир.
— Самое простое в этой ситуации — это назваться голубым, которому на Украине невозможно самореализоваться. Хотя, и такое смешное заявление они могут подвергнуть проверке. Покажут тебя местному голубку-эксперту, тот обнюхает тебя, и выдаст заключение, что ты лже гэй, — вернулся я в привычную роль консультанта-сказочника.
— Спасибо, Серёга, за реалистичную картину! — немного взбодрился Вова. — Может, вместе назовёмся голубками и попросим пощады. Серёга, если ты войдёшь в роль, то сможешь убедить и голубого эксперта и миграционную службу в том, что мы голуби мира, нуждающиеся в защите, — разошёлся Владимир.
— Такой ты мне больше нравишься! Однако, мне лучше воздержаться от новой роли. Мне предстоит объяснить им происхождение многих документов на три разные имя. При мне действительные документы, выданные в Америке на моё истинное имя, и студенческий билет колледжа Саутхэмптона на вымышленное беженское имя. Ну, и голландский паспорт, и банковская карточка. К тому же, я уже просил у них убежища, как беженец из Белоруссии… Заявить теперь, что я ещё и украинский гомик. Разве что, объяснить такую трансформацию почти двухгодичным проживанием в Англии, — размышлял я вслух.
— Во! Ты начинаешь соображать. Решайся, Серёга, — ожил Вова.
— Не думаю, что мне поверят. Тебе лучше попробовать это самому. Фортуна совсем отвернулась от меня. И ты, держись подальше. Мне следует действовать в одиночку. Полагаю, возвращение в Украину для меня будет не самым плохим вариантом.
— Если имеешь сбережения, и есть где причалить? — добавил Вова.
— Это тоже вопрос! Несколько тысяч фунтов имеется, но они на банковских счетах местных банков, а карточки теперь уже не у меня. Очень надеюсь, что мои скромные трудовые сбережения не вызовут у них интереса.
— Блин! Говорю же тебе, давай закосим под голубых, может ещё выпустят, — призывал Владимир.
— Нет, это будет перебор. Извини. Хочу домой, отсидеться и зализать некоторые раны. Но со своими трудовыми сбережениями. Володя, если тебе нужна поддержка, скажи им, что ты украинский гонимый гэй, приехавший к сэру Элтону Джону.
— А это кто?
— Это некто типа местного Бориса Моисеева. Только этот чувак действительно, ещё и музыкант и композитор. В 70–80-е годы он сочинил и исполнил немало хорошей музыки, — увлёкся я новой темой.
— Так ты с ним знаком? Можешь позвонить ему, если эти позволят? — с надеждой спросил Вова.
— Я знаю его лишь заочно. Неплохо знаком с его музыкой 70-х годов. Последние годы он больше озабочен немузыкальными увлечениями. Предпочитает, чтобы его называли не «сэр», а «мадам». Во всяком случае, он известный и уважаемый британский гэй, — рекомендовал я Володе нового, более удачливого, товарища.
— Жаль, Серёга, что ты решил сойти с дистанции. Подумай. В Украине — безнадёга Давай ещё поборемся, — увещевал Владимир.
Автомобиль остановился у какого-то административного здания. Мы прервали разговор, пытаясь разглядеть, куда нас привезли. Открылись металлические ворота, и мы проехали в закрытый двор. Ворота тут же сомкнулись, и мы оказались в изолированном пространстве. Это была территория полицейского участка городка Кроули, графства Саррэй.
— Пространство сужается, изоляция крепчает. Возможно, я больше никогда не увижу Владимира, и уж точно, нам больше не позволят разговаривать. Нас разведут по разным камерам, — подумал я под звук открывающейся дверцы.
— Выходите, джентльмены, — скомандовал полицейский, распахнув двери.
Мы вышли из автомобиля. Второй полицейский прихватил наши сумки, и нас провели в помещение.
Это было некое приёмное отделение. Где-то там, я потерял из виду своего попутчика, а меня и мою сумку передали двум полицейским, которые тут же приступили к процедуре оформления моего поступления в участок.
Один из них стал заполнять анкету, а другой принялся разбирать и описывать мои вещи.
Я честно ответил на формальные вопросы; имя, фамилия, дата рождения, гражданство… Тот закончил с анкетой и присоединился к своему коллеге, стал составлять список личных вещей задержанного.
К этому моменту, полицейский, роющийся в моей сумке, уже сосредоточился на теннисной ракетке.
— Взгляни! — взмахнул он ракеткой, как полицейской дубинкой. — Уимблдон! — радостно выкрикнул объект Её Величества.
Его коллега тоже заинтересовался находкой.
— Ну-ка, дай мне, — попросил он, отложив бумаги в сторону.
Пока тот рассматривал странную находку, другой обнаружил в сумке теннисные мячи, и потребовал ракетку обратно. Однако, держащий ракетку, отказал ему. Если бы у меня оказалась пара ракеток, то они бы поиграли.
— Дай-ка мне мяч! — азартно призвал он, протянув к нему ракетку.
Тот набросил мяч своему коллеге на ракетку. Полицейский, закусив нижнюю губу, неловко принял мяч, подбросил его пару раз и потерял. Мяч упал на пол, нелепо и грустно скакнул на полу и покатился. Коллега быстро поднял его, вырвал у товарища ракетку, и тоже попробовал поиграть с мячом. Мяч быстро оказался на полу. Но служивые остались довольны своей игрой в мячик.
Вспомнив обо мне, они, добродушно улыбаясь, взглянули на задержанного. Их улыбки слиняли. Вероятно, я наблюдал за ними, не скрывая свою грусть, неприязнь и брезгливость.
Они свободно рылись в моих личных вещах, едва замечая меня, стоящего рядом. Поняв, что я не разделяю их спортивной радости, они вернулись к службе.
Записав ракетку и мячи в список, они приступили к пакету с предметами, изъятыми из моих карманов в аэропорту. Тщательно прощупывая бумажник, полицейский вынимал из него банковские карточки, удостоверения личности и прочие мелочи, раскладывая всё на столе. Найдя смятую квитанцию о текущем банковском балансе, выданную мне автоматом при снятии наличных, он разгладил её и стал изучать. Я знал, что это сегодняшняя квитанция, и, что остаток на этом счету составлял три с чем-то тысячи фунтов. Я снова пожалел, что не уничтожил бесполезную бумажку, а халатно оставил в кармане. Теперь, этот неандерталец в форме, приоткрыв рот, сосредоточенно изучал её.
— Том, Глянь! — протянул он квитанцию коллеге, ведущему запись, а затем, посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Моё беспомощное и зависимое положение арестанта начало выводить меня из себя. Захотелось грубо ответить на его испытывающий любопытный взгляд: Что ты пялишься на меня!?
— ОК, так и запишем; квитанция о банковском балансе, банка RBS от 20–06–2001, банкомат Саутхэмптон… — сделал тот своё рутинное дело.
Закончив с описью всех вещей, они упаковали их в специальные пластиковые мешки и опечатали. Меня же, препроводили в другую комнату, похожую на лабораторию.
— Привет! — встретил меня там пожилой полицейский. — Приступим? — предложил он, и взялся за фотоаппарат Полароид.
— Привет, — ответил я, оглядывая служебное помещение.
— Так, приятель, для начала, надо сфотографироваться. Стань-ка, пожалуйста, вот здесь, — указал он мне специальное место у стены.
Я расположился, как было указано. Тот ловко прицелился и ослепил меня вспышкой.
— Теперь, повернись в эту сторону, пожалуйста, — продолжал он своё дело.
Я сделал, как он просил. И меня ещё раз сфотографировали, теперь уже в профиль.
— Отлично. С фотографией закончили. Далее, поработаем с твоими пальцами, — комментировал полицейский, готовя нужные для процедуры бумаги. Я наблюдал за его неспешными действиями и соображал — надолго ли я влип в эту казённую волокиту?
Я предоставил ему отпечатки своих пальцев и ладоней. Он смазывал мои пальцы и ладони чёрной краской и аккуратно размещал отпечатки на специальном бланке, в котором, указаны места для каждого пальца и ладоней. Закончив, полицейский поблагодарил меня за сотрудничество, и выдал салфетку, смоченную моющим раствором. Я вытер руки.
— И последнее. Нужен ещё и образец твоей слюны, — пояснил он, вскрывая новый пакет с необходимыми приспособлениями.
— Хотите иметь в своём архиве мой ДНК? — поинтересовался я.
— Точно. Такова процедура идентификации личности. Извини приятель.
Он вручил мне пластиковую палочку с ватой на конце, и показал жестами, где и как мне следует извлечь образец слюны. Я послушно принял палочку и провёл ватой под верхней, нижней губой, а так же за щеками.
— Никто ещё в этом мире не имеет столько моих данных, как ваш полицейский участок, — отметил я факт, передавая ему палочку.
— Возможно, — улыбаясь, ответил полицейский. — Узнаем, когда введём твои данные в компьютер. Твои данные будут доступны не только для этого полицейского участка, а для всей полиции Великобритании. Возможно, не только для полиции, — объяснял он, тщательно смазывая стёклышки, полученной от меня слюной.
— Я начинаю чувствовать себя важной персоной. Или, по крайней мере, человеком, которым хоть кто-то интересуется. Теперь я полноценный объект Её Величества, — комментировал я, наблюдая, как он подписывал и упаковывал добытый материал в специальный пластиковый контейнер.
— Точно, парень! У тебя есть шанс послужить Её Величеству! — посмеиваясь, согласился со мной полицейский.
— Теперь вы имеете моё фотоизображение со всех сторон, отпечатки пальцев и ладоней, мазки слюны для определения ДНК, — рассеянно комментировал я происходящее.
— Вам осталось имплантировать в меня микрочип, чтобы слышать и видеть моими глазами, отслеживать меня во времени и пространстве, читать мои мысли и программировать моё поведение. Стереть из моей памяти серп с молотом, украинский тризуб, веру в Бога и способность радоваться музыке, — подумал я.