1
Дан легко ступал по ветвям, насвистывая бодрую мелодию. Странное ощущение смущало его, и, углубившись в себя, Дан понял, что его беспокоит поведение Леса. Нет, ветки всё так же безотказно раздвигались перед ним, но и только – ничем другим ему путь не облегчали, будто он снова угодил в чужаки.
Вот как, я уже не в фаворе! – удивился Дан. Подразумевается – я не прав? Но это же бред! Я вовсе не против борьбы, но кому на пользу такая безоглядная, безумная атака? Да конечно же, я вполне понимаю Герда и даже завидую накалу его страстей, но участвовать в этом акте отчаяния – увольте! Что? Полагаете, я его предал? Ну и к дьяволу вас, провалитесь вы в Подземелье! В конце концов, я давно добивался статуса наблюдателя, и теперь Лес признал за мной это право. И торопиться больше некуда.
Однако тревога не проходила. Дан вдруг поймал себя на том, что где-то внутри монотонный голос твердит очень тихо, но вполне отчётливо: «Я – огр, я – огр, я – огр…»
Вот так да! Если придётся себя в чём-то убеждать, значит, появились сомнения? Ну разумеется, я – огр, причём не из заурядов, с родословной почище, чем у иных императоров, огр из огров, истинный из истинных, – ну и что? Какая теперь разница? Я – огр, следовательно, запрограммирован на эгоцентризм, и плевать мне на соплеменников и диланов, на традиции, кодексы, принципы, на всё и всех…
Дан недоверчиво фыркнул: умник, нашёл оправдание! Давай, вали всё на предков, на дурную наследственность, на дух нации – не ты первый… А если заглянуть в суть? Ха, да я просто испугался! Ну да. Легко быть смелым, если успех гарантирован. А пойти одному против всех, да ещё когда эта громада маячит за спиной – тут нужно быть Гердом, упорным в бою, в заблуждениях… и в поисках истины? Но ведь её ищу и я! Это моё предначертание, оправдание бытия, источник достоинства, гордости… что там ещё? И я так легко от этого отрёкся? Кто же ты после этого, Дан? Ну да, ты достиг наконец своей мечты – полной независимости ото всех… этого ты хотел? Теперь ты волен парить над миром и созерцать – до отупения, до омерзения… Тебя это радует? Смотри, это же поворотный момент Истории! На свою беду мы раздразнили великана, и уж он-то положит конец нашим бесчисленным и ничтожным дрязгам – как здесь, так и в Империи. А что будет дальше? Это ужасно забавно, Дан, смотри же!..
Дан покривился, как от боли, остановился и, прикрыв ладонью глаза, «вслушался» в Лес. Во всяком случае, гражданства его пока не лишили: из темноты всплыла отчётливая и подробная карта окрестностей, на которой багрово пылали скопления огров: особенно мощно полыхало Логово, будто укрывавшая его роща и в самом деле загорелась от невиданной здесь прежде концентрации ненависти; горсть огоньков была рассыпана по скалам – неподвижных, ждущих; и было ещё несколько всплесков пламени, в преддверии ночи поспешно стягивающихся к лагерю Псов – по всем признакам, с пустыми руками.
Ну? – обратился к себе Дан. Ты видишь, как тёмная злоба огров разжигает древние инстинкты исполина – во что это выльется? Что станет с миром? И наконец – вот вопрос вопросов! – что станет со мной? Успею ли я насладиться ролью наблюдателя, позволят ли мне? Конечно, проще спрятать голову под крыло, но что это даст? Если ты не решишь проблему, то она решит тебя, и вряд ли тебе это понравится.
Но Герд, Герд!.. Да разве сила в безрассудстве? Надо быть кретином, чтобы видеть доблесть во всовывании головы в львиную пасть, – уж лучше тогда под крыло! Если Герду надо перебеситься, то при чём здесь я? Почему я должен участвовать в его сумасбродствах? Лес-всезнайка, скажи!.. Да, Герд нужен мне, и, пожалуй, больше, чем я ему. Если он пропадёт, равновесие в Лесу нарушится – может быть, необратимо. И не окажется ли тогда, что, в конечном итоге, я сморозил глупость? Иногда здравомыслие граничит с подлостью – не перехожу ли я сейчас грань? Может, разумнее как раз подстраховать Герда? Но это же безнадёжно! Из пещер ему не вырваться, даже с моей помощью, – не для того его туда завлекают. Всё, Герда нет, забудем о нём!.. Вопрос: что я могу без него? Что?..
Нет, к дьяволу! Что за манера: возвращаться мыслями к старому спору! Сколько можно пережёвывать решённое? Надо отвлечься, отвлечься… Что меня сейчас может отвлечь? Ну конечно, только прекрасная, чуткая и пылкая женщина – рецепт старый, как мир. Женщину мне! Уж в этом-то диланы мне не откажут? Хотя бы из гуманности…
Дан круто повернул и почти побежал, прыгая с ветки на ветку, по направлению к реке. Путь не оказался слишком долгим.
Когда-то этот могучий поток, видимо, и в самом деле был обычной рекой – пока за него не взялся Лес. Исполин выпрямил его русло, выровнял и укрепил берега, и теперь поток более походил на канал – с ложем из плотного золотистого песка и кристально прозрачной водой. Деревья сплели над каналом сплошной коридор, с потолка которого свисали к самой воде влаголюбивые лианы.
На несколько минут Дан завис над водой, вглядываясь в мелькавшие в глубине быстрые тени – некоторые вполне внушительных размеров. Затем соскользнул по лиане на один из губчатых плотов, нескончаемой флотилией дрейфующих по центру потока, и удобно разлёгся на его покатой поверхности. Куда и зачем плывут эти лепёшки-переростки, Дан не знал – да и только ли это?
Мощная штука – Лес! – думал Дан, шевеля ступнями в тёплой воде. Тот, кто сумеет прорваться сквозь внешние Круги, получит доступ к сказочному обилию данных – а это власть, и немалая! Знать всё про всех – это для начала. И кто ведает, не таятся ли в глубине Системы средства для прямого управления каждым из её элементов? И вот это уже – власть почти абсолютная, безотказная приманка для любого из кандидатов в диктаторы… О Духи, не допустите подобного кошмара! Если это случится, я первый попытаюсь поджечь Лес – при полном моём к нему уважении!..
Сосредоточившись, Дан вызвал Голоса и некоторое время следил за их бесконечным спором. Ну что за прелесть эти Слепки! Сколько их, как долго они живут! А может, бессмертны, как Лес? Если каждый, кто входит в Систему, отпечатывается в её сознании навечно, и каждый такой слепок живёт, развивается, взаимодействует с неисчислимым множеством себе подобных, а затем снова сливается с оригиналом, обогащая его опытом и идеями… Нет-нет, вряд ли Лес снимает слепки со всех – к чему такое расточительство? Хотя… Герд, упрямец, как замечательно могли бы мы с тобой сработаться! Да что там, мы могли бы подружиться, разве нет?.. если я ещё способен на дружбу. Проклятье – пустота внутри! Годами иссушал себя одиночеством, выжигал из себя веру – поправимо ли такое? Может, и в самом деле фанатиком жить лучше? Верить в частности, с кровью (обязательно с кровью) выдранные из целого, а остальное предавать забвению. И умирать за идею, не понимая её корней, и обожать нацию, в упор не замечая людей, и во имя великой цели гвоздить противников до полного истребления народонаселения… Всемогущие Духи, если вы есть, верните меня к первозданной тупости, насколько проще жить слепым!.. и насколько скучнее… Нет, полноценными могут ощущать себя только прирождённые, а лучше – потомственные идиоты, я же вечно буду тосковать по утраченным радостям, никогда мне их не забыть!
Начинало смеркаться, а приютивший Дана плот всё так же неспешно скользил мимо непролазных зарослей. Дана уже слегка лихорадило – может, от раздиравших его мыслей, а скорее от нахлынувшего вдруг нетерпения. Странно: прежде он не испытывал ничего подобного, разве что когда торопился на своё первое свидание – ох, как давно это было! Но теперь-то он вырос, давно и прочно обуздал свои страсти, – откуда же такой пыл? Выходит, Лес всё же влиял на Дана, как тот ни старался увернуться.
Лежать без движения стало невмоготу, и Дан соскользнул с плота, погрузившись в воду с головой. Сейчас же из зеленоватого мрака к нему устремились любопытствующие рыбины и так же быстро сгинули. Потом в глубине проплыло что-то громадное, рыхлое, посверкивающее медленными красками – Дан не смог угадать существо даже приблизительно, хотя в зоологии ориентировался неплохо. Впрочем, наверняка Лес обезопасил себя от океанских чудовищ, а местная живность не была агрессивной. Хотя имелись исключения. Сегодня утром, например, Дан впервые увидел спрутопауков, пронёсшихся мимо с такой неправдоподобной скоростью, что их гибкие ноги сливались в марево. От диланов Дан слышал, что эти жутковатые создания далеко не безобидны, и если уж Лес разбудил их, значит, что-то в нём меняется – уже меняется! Вот так, господа мои…
Когда стемнело настолько, что вода превратилась в непроницаемую черноту, Дан перевернулся на спину и снова отдался мыслям.
Что ж, попробуем и мы разобраться в себе. Что ты есть, Дан, что тобой движет? Животные страсти? В какой-то мере, но чтобы это преобладало?.. Властолюбие? О Духи, нет! – уж это-то я из себя вытравил… Что остаётся – радость познания? Немало, но разве это всё? Будь я абсолютным эгоистом, разве стал бы ввязываться в эту свалку? Мне ведь жаль диланов, действительно жаль. И ради их спасения я даже готов пожертвовать некоторыми прелестями жизни, но не всей же жизнью! А честь, Дан, как быть с этим? Можно сколько угодно насмехаться над собственной щепетильностью, но уж что вложено в тебя – то вложено. Никогда ты не попросишь пощады и унизить себя не позволишь, даже ценой жизни, – значит, эта смехотворная эфемерная гордость, наследие спесивых предков, для тебя важней жизни со всеми её радостями? Что же входит в твоё понятие чести? Ты не прощаешь оскорблений – ну и что? Обычный сословный стереотип – гордость хищника, не более. Но ведь и себе ты не позволишь совершить явную подлость – тебя унижает и это. Ты сам создал себе кодекс, преступить который не смеешь. Так зачем усложнять правила игры – тоже для самоутверждения? А не проще ли поднять планку? Выходит, снова дело не только во мне? Оказывается, напрасно я кичился независимостью: с людьми меня связывают нити, разорвать которые я не в силах… Проклятье, я с ума сойду!.. Герд, Герд, что ты со мной делаешь, зачем ты поставил меня перед выбором?
Дан принуждённо рассмеялся, гася в себе смятение – без особого, впрочем, успеха. И вдруг обмер, вспомнив про ожидавшую его диланку. Неужто проскочил? Ах, дьявол!..
Одним движением Дан забросил себя на плот, распрямился и застыл, вглядываясь в темноту и гоня прочь надоедливые мысли. Отвлечься, отвлечься, только так!.. Где же она? Где?.. Вот!
Чёрная стена зарослей раздвинулась, открыв вход в крохотную заводь, озарённую мягким сиянием, исходившим от распустившегося на воде царственного цветка.
Рефлектирующий Вепрь – это ж додуматься! – хмыкнул Дан. У тебя заворот мозгов от мыслей, сказал бы Образцовый Огр. А потом шваркнул бы тебя по черепу чем-нибудь поувесистее… для твоей же пользы. Не-ет, хватит! Пора кончать с раздвоением, иначе я действительно свихнусь. Ну, что – вперёд, к забвению?
Головой вперёд Дан бросился в воду и поплыл к заводи.
2
Герд с силой потряс решётку, но она стояла, как влитая. Ничего странного: эта трёхступенчатая ловушка была сработана на совесть – у кого-то недурно варили мозги. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.
Рука всё же дрогнула, когда Герд сдёрнул с приманки покрывало, хотя он уже почти не сомневался. В глубине кресла сжалась в дрожащий ком женщина. Она даже не была туземкой – смуглая кожа, пышные формы, неестественная бесстыдная нагота. Искусный грим покрывал женщину от подошв до бровей, кожа лоснилась от благовоний.
– Ну конечно! – вспомнил Герд. – Это же танцовщица Кэролл – предмет вожделения каждого полноценного огра.
– Нравится? – осведомился из-за спины вкрадчивый голос.
– Не мой стиль, – отозвался Герд равнодушно. – Перекормили.
И обернулся. За решёткой стояли двое: Рэй и Чак. Говорил, стало быть, первый, потому что этот голос – звучный, богатый модуляциями – Герд слышал впервые.
– Разумеется, туземки изящнее, – согласился Рэй, – и кожа у них, точно шёлк, – но эта их бледность!.. А для вас я не пожалел любимой наложницы.
Этот верзила на полголовы возвышался над рослым Чаком и сложение имел подобающее. Из оружия – только клинки за спиной, но Герд был наслышан об искусстве этого двумечника. Хотя демонстрировал его Рэй не часто.
– Привет, Чак! – сказал Герд. – Вот и свиделись!
Вожак Вепрей широко улыбнулся в ответ и вскинул на плечо заряженный игломёт. С этим, по крайней мере, всё ясно.
Герд опустился в кресло, рывком притянул к себе женщину, и она прижалась к нему покорным жарким телом, всхлипывая от страха.
– Ну? – спросил Герд резко. – Я жду!
Рэй одобрительно улыбнулся, удобно опёрся локтями о решётку.
– Поговорим? – спросил он.
– Ещё один! – проворчал Герд. – А ты-то, Чак, чего молчишь?
– Успеется, Герд! Наговоримся ещё.
– Ну и ладно, – пригревшись возле Кэролл, Герд сонно прикрыл глаза. В самом деле хотелось спать – эти Голоса, чтоб им…
– Предлагаю дружбу, – сказал Рэй. – Как?
Не открывая глаз, Герд засмеялся. Терпеливо переждав этот приступ весёлости, Рэй продолжал:
– Понимаю, я для вас исчадие Подземелья, корень всех бед и зол, но послушайте, Герд…
– Короче! – сказал Герд. – И попроще – мы не в Империи.
– Что ж… Герд, я не отрицаю, что травил тебя Псами – было, было. Ты мешал мне, очень мешал, иначе мы бы подружились – правда! Ты симпатичен мне.
«Сказано огром и для огра, – оценил Герд. – Чего же тут не понять: пока ты полезен мне – мы друзья, ну, а если мешаешь – извини, вынужден убрать».
– Чем же я тебе не угодил? – спросил он.
– Лес, Герд, – всё дело в нём! Впервые за миллионы лет он попал в противоречие, разрешить которое может только с помощью посторонней воли – воли бойца. Но не среди диланов же её искать.
– Дальше!
– Я тоже боец – и недурной, смею заметить. Но Лес почему-то выбрал тебя. Не мог же я терпеть соперника?
– А диланы-то чем тебе помешали? Или так ты разжигал в Лесе ненависть?
– Именно! Она должна быть в его памяти – ему же сотни миллионов. Когда-то и он боролся за выживание, как и мы. Это диланы пришли на всё готовое.
– Ты понимаешь, куда ведут эти игры, Рэй?
– Игры опасные, я знаю. Но где были бы сейчас мы, огры, если бы щепетильность задавила в нас предприимчивость? Существовали бы мы вообще?
«Вот! – понял Герд. – Этим ты будешь меня покупать – величием целей».
– Я никому не желаю зла, Герд! Я же нормальный человек, не садист. И у меня временами ноет сердце – не веришь?
«Ты – нормальный огр, и только. А нормальный огр никому не желает зла – это верно. Но и добра он хочет только себе. Кого ты пытаешься обмануть, Рэй?»
– Мир огромен, Герд, – невообразимо огромен! Но порядка в нём нет. И только здесь, на земле диланов, Лес установил гармонию, но какой ценой? Да, он стряхнул нас, будто муравьёв, но затем сам испугался содеянного. Лес утратил боевой дух, Герд!
«Ужасно! Только зачем он здесь нужен вообще – этот самый боевой дух? Диланам-то он к чему?»
– Я не заботился бы об этом, если бы дело касалось лишь Второго материка. Но подумай, Герд, какие перспективы открывает перед нами Лес! И что нам мешает тогда дотянуться и до Империи?
«Тебе, Рэй, – тебе дотянуться. Откуда такая скромность – „мы“?.. Как же всё это старо и скучно!»
– Не хочу никого пугать, но в Империи сейчас такой…
– Я знаю.
– Да? Тем лучше! – воскликнул Рэй. – Ну и видишь, к чему приводит безвластие? Посмотри на людей, Герд, много ли среди них настоящих? Одни служат лишь собственному брюху, другие погрязли в разврате, третьи помешались на власти… И ты предлагаешь дать им свободу?
«Знаю одно: никому я не позволю думать и решать за себя. Теперь – никому. И не позволю, чтобы отучали думать других… А забавно: похоже, Рэй не относит себя к властолюбцам!»
– По-твоему, я ничем не лучше других? Но ведь я добиваюсь не власти, нет, – лишь справедливости. Да воздастся каждому по заслугам! И разве я не превосхожу почти всех по силе и уму?
«Так на дыбу тебя! Сейчас там место для лучших – ты сам установил этот порядок».
– Оглянись вокруг, Герд, – кого ты увидишь?.. Ну вот Чак, к примеру, – отличный воин, незаурядная личность. Но разве он ровня нам?
«Чёрт возьми! – едва не вырвалось у Герда вслух. – И Чак это проглотит? С его-то комплексами…»
Чак проглотил.
– Есть только ты и я, Герд, – торжественно произнёс Рэй. – Я и ты. Единственные, кто может навести порядок в этом бедламе. Лес выбрал тебя – что ж, проверка подтвердила его правоту. Теперь и я готов помогать тебе в меру возможностей, а их у меня немало!
«А если не возьму тебя в подручные? Тихо уйдёшь? Ах, Рэй, Рэй… Что, Лес тебя отверг? Прими соболезнования, но с чего ты решил, будто я соглашусь стать ширмой для тебя?»
– Нет, Герд, нет: я необходим тебе, поверь! Лес – это сила, но тебе не обойтись без исполнителей: без солдат, без Вепрей, даже без Псов, – а управляться с ними я умею лучше других. Мы нужны друг другу!
– Будем править вдвоём?
– Герд, ты не понял! – Рэй даже руками всплеснул от возмущения. – Я не предлагаю тебе власть: не настолько я глуп! Власть над миром – это же пошлость и примитив, и добиваются её лишь маньяки с гипертрофированным инстинктом самоутверждения, пытающиеся главенством обеспечить своё продолжение в потомстве… Нет, Герд, тут задачка поинтересней: вообрази себе общество, в котором место каждого полностью соответствует его достоинствам.
– И кто же будет их оценивать?
– Сама система – да-да, Герд, никто конкретно, иначе неизбежна предвзятость! Без Леса это было бы утопией, но ведь Лес – это и есть Система, действенная и всеохватная. Он лишён амбиций и не отделяет себя от других, ибо он – это все, и руководить, стало быть, будут все. Это ли не народовластие?
«Ну, молодец! – с невольным уважением подумал Герд. – Перестроился на ходу. Действительно, Рэй лучше многих – по огрским меркам».
– Всё сказал? – спросил он.
– А разве что-нибудь не ясно?
– Ты же знаешь, зачем я сюда пришёл.
Рэй развёл руками:
– Честное слово, Герд, об Уэ знаю не больше твоего – я лишь воспользовался ситуацией.
– Здесь я тебе верю.
Сняв со стены факел, Герд стал неторопливо взбираться по решётке. Рэй наблюдал за восхождением с интересом, зато Чак немедленно нацелил на Герда игломёт. Добравшись до самого верха, где прутья уходили в камень, Герд небрежно ткнул факелом в тугой узел лианы, обвивавшей одним концом решётку. Расчёт оказался точен: сократившись, лиана вырвала решётку из креплений.
За мгновение до рывка Рэй вдруг пригнулся и метнулся в сторону. Чак замешкался, успев только выпустить стрелу, и решётка его накрыла.
А Герда бросило далеко – в самую глубину зала. Сгруппировавшись, он кубарем выкатился в один из ходов, не потеряв скорости, поднялся на ноги и побежал.
3
Вблизи цветок ошеломлял размерами и ароматом. Ухватившись за край исполинского лепестка, Дан вытащил себя из воды, заглянул внутрь. И улыбнулся умиротворённо: на фоне светящегося цветочного дна чётко обрисовывалась изящная фигура. Диланка лежала на спине, вольно закинув руки за голову и плавно покачивая приподнятыми коленями. Лицо её улыбалось, глаза были закрыты: она приглашала любоваться собой, ибо – действительно – посмотреть было на что.
Внутри цветка висело бледно-розовое сияние, и само тело диланки словно светилось изнутри – высвечивалась каждая неровность, каждая складка безупречно упругой плоти, каждая вена или жилка под гладчайшей прозрачно-тонкой кожей. Ни одной неверной линии, ни намёка на ошибку – смотреть на такое совершенство было невыносимо. Дан ощущал, как изнутри взбухает нечто громадное и могучее, с чем он мог не совладать. Но странно, странно… Если вдуматься, не должен он так остро реагировать на эту чужую красоту, расцветшую в тени вечного Леса. Миллионы лет исполин оберегал диланов от забот и болезней, от холода и ветра, и вывел породу людей прекрасную, как цветок, и столь же хрупкую, ничем не застрахованную на случай бедствия – даже подкожный жир отсутствовал у диланов изначально. Да, странно: диланы мало соответствовали огрским критериям красоты, и всё же всякий раз у Дана кружилась голова от источаемой туземками свежести, рядом с ними он ощущал себя монстром, грубым и грязным насквозь. Безнадёжно, неотмываемо грязным, ибо невозможно для огра достичь абсолютного здоровья диланов…
Дан усмехнулся: ещё один комплекс – мало мне других! Всё же Лес нашёл во мне лазейку: всегда я питал слабость к красоте, а что может быть прекраснее женщины? А если она ещё и умна, и добра – это уже колдовство, в прежние времена за такое затаптывали конями…
А ведь внешне эта диланка неотличима от других – все они будто двойняшки, во всяком случае, на взгляд огра. Каждый раз я словно встречаюсь с одной и по уши влюблён именно в эту, единственную. Надо быть Гердом, чтобы из всех выделить Уэ – как он отличает её от других? А главное, зачем?
– Ну, иди! – хрустально пропел её голос, и Дан послушно перевалился через лепесток и скатился на упругое дно, погрузившись в умопомрачительное благоухание. Женщина живо перевернулась на живот, заглянула в его лицо.
– Мы встречались раньше? – спросил он, хотя был уверен в обратном. – Как тебя зовут?
Вопрос дурацкий: ему ли не знать, что диланы не нуждаются в кличках – куда проще идентифицировать себя через Лес.
– Я буду звать тебя Ли, – сказал Дан, подумав: так, в императрицы её! – а чем мы хуже Герда?
– А сколько тебе лет? Вы, кстати, не бессмертны?
Диланка покачала головой, продолжая вглядываться в его лицо. Ну хватит! – хотелось ему взмолиться. Не усугубляй мои комплексы, детка! Неужели это так страшно?
Женщина рассмеялась – будто серебряные колокольчики зазвенели – и погладила Дана по щеке нежной ладонью.
– Глупыш! – сказала она ласково. – Ты же великолепен!
– Как зверь?
Фыркнув, диланка небольно дёрнула его за ухо.
– Ты так думаешь или чувствуешь? – продолжал допытываться Дан.
– Разве не всё равно?
– Ну что ты! Мы, например, чувствуем одно, думаем другое, говорим третье, а уж делаем-то!.. Ну, объясни, зачем я вам?
– А сам не знаешь?
– Я хочу услышать от тебя.
– Ладно. – Она взяла в свои ладошки большую руку Дана. – Во-первых, – начала она загибать его пальцы, – мы такие жадюги – ты же знаешь! Узнавать новое, невиданное – это так… Ты слушаешь?
Заворожённый мельканием розового язычка между жемчужными зубами, Дан очнулся и кивнул. Диланка прыснула и продолжала:
– Никогда раньше не встречались мы с таким обилием новизны, и потому с радостью идём на сближение – понимаешь?
Да уж куда ближе! – ухмыльнулся Дан не без смущения. Даже по огрским меркам это считалось бы развращённостью, но разве могут эти потрясающе добрые существа не быть чистыми? Да и к чему нормировать поведение человека, обречённого на альтруизм?
– Ладно, – сказал он. – Во-вторых?
– Во-вторых, – кивнула Ли, загнув ему ещё один палец, – диланы должны подружиться с ограми, разве нет?
– Вот это да! – Дан рассмеялся. – Выходит, наши свидания служат великой цели?
– Почему же нет? Разнополым иноплеменникам договориться легче – было бы желание.
Гм… Как раз с желанием у огров всё в порядке! Дан представил, как бы этот лесной зверёк ощущал себя в Империи, примерил к Ли разнообразные декорации, вплоть до самых великолепных… Нет-нет, не стыкуется, нет. А уж одежда-то на ней!..
– И в-третьих, – заключила диланка серьёзно, – мы хотим вам помочь.
– Вам настолько нас жаль?
– Нет, не то. Жалость унижает, да? Жалеют свысока, а мы на равных. Мы разделяем вашу боль, нам плохо вместе с вами. Это сочувствие.
Дан вздохнул: он пришёл сюда развеяться и отвлечься, но… не получалось.
– Послушай, моя прелесть, – заговорил он. – Вот ты лежишь со мной рядом – тебе не противно? Я даже не имею в виду внешность, хотя… – Дан покосился на свою ладонь, узкую, аристократическую, с ухоженными овальными ногтями, – рядом с пальчиками диланки она казалась лапой зверя, созданной разрывать плоть. – К дьяволу это!.. Но загляни внутрь меня – я же огр до омерзения, такой же, как и Псы! Но их вы отвергаете, а ко мне снисходите – почему?
– Ну чего ты? – Ли погладила его по голове, словно ребёнка (что она там толковала про равенство?). – Конечно, ты – огр, такой же, как Герд, и куда больший, чем Псы. Но каждому своя мера – не требуй от себя слишком много.
– Слишком – это сколько? Не предавать – это слишком?
– Да никого ты не предавал – просто отошёл в сторону. Герд знает об этом и не в претензии. Ну не всем же быть героями!
– Отличная мысль! И что же остаётся этим «не всем»?
– Но если не веришь в успех, зачем рисковать?
– И позиция удобнейшая! – восхитился Дан. – Не верить и поэтому не участвовать – риска никакого! Пусть другие набивают шишки, а я, хитроумный, на это погляжу… Замечательно!
– Но ведь шансов-то почти нет!
– Шансов мало, но моё неучастие действительно сводит их почти до нуля. Это неконструктивная позиция, увы.
– Но должен же быть смысл! Ради чего рисковать?
Она повторяет мои доводы, вдруг понял Дан. И в её исполнении они уже не кажутся убедительными, хотя девочка вполне искренна, не может быть иной.
– Чтобы остаться человеком, – ответил Дан. – Это не так мало, верно?
Он приподнялся и сел, привалившись спиной к мясистому лепестку. Притянул к себе Ли, ткнулся лицом в нежную грудь, затрепетав от сладостной боли, разбуженной этим чудесным существом.
– Что, милая, не получается переспорить? – спросил Дан грустно. – А как хорошо было бы нам вместе!
Диланка только вздохнула и снова погладила его по голове.
Отодвинувшись, Дан встал, улыбнулся на прощание – не слишком весело – и отбыл. Этот райский уголок готов был его принять, но… грехи не пускали.
4
Не сбавляя скорости, Герд мчался по тоннелю. Темнота была абсолютной, но каким-то образом Герд не терял ориентации, будто видел сверху все эти каменные коридоры, а внутри них и себя, и неясные пульсирующие тени, стягивающиеся к нему со всех сторон, выстраивающиеся в неровную цепь. Теней было много, и наверняка это были солдаты Рэя – больше некому. Место для ловушки выбрали с умом: здесь они могли перекрыть Герду все пути, – но в суматохе солдаты не успели распределиться по ходам равномерно, и даже сейчас у Герда оставался выбор. Прорвать эту тонкую завесу будет несложно. Он переиграл Рэя – теперь это было очевидно, а подробности мало заботили Герда. Он возвращался мыслями к разговору с Верховным и усмехался снисходительно.
Умник Рэй, думал он, ты так красиво всё изобразил, да только мне это не подходит – ты плохо меня смоделировал. Даже если бы я соблазнился благородством и величием цели – с тобой, Рэй, нам не по пути. Может, иногда цель и оправдывает средства, но не здесь, Рэй, не здесь. Ибо существует неразрешимое противоречие: истинный гуманист никогда не сможет переступить через трупы невинных, а тот, кто на это решится, вряд ли сумеет вывести других к свету. Потому что истоки его поступков вовсе не в человеколюбии, как он всех убеждает, а всё в той же эгоистической страсти самоутверждения. Нельзя любить человечество, презирая людей. И никогда тебе не смыть кровь диланов, Рэй!
Из десятков коридоров, ведущих к поверхности, Герд без колебаний выбрал тот, по которому навстречу ему двигался единственный солдат, и теперь они стремительно сближались. Остальные огры скоро стали разворачиваться, наверняка направляемые оператором страж-системы, но и это не тревожило Герда – слишком большая у него была фора.
Наконец впереди забрезжил свет, а чуть позже Герд услышал гулкие шаги. Навстречу ему, озарённый прыгающим пламенем факела, неторопливо бежал исполин, перегораживая фигурой проход.
Вот так встреча – это же Кебрик! И судя по тяжёлым дуэльным мечам и стальным латам, он специально готовился к поединку. Выходит, Рэй предусмотрел и такой вариант?
Герд круто затормозил, озираясь. Укрыться было негде, отступать – поздно. А одолеть в считанные минуты эту закованную в металл глыбу – невозможно. Ах, Рэй, Рэй!.. Сколько же ступеней в твоей ловушке?
Завидев Герда, гигант удовлетворённо хрюкнул и остановился, вставляя факел в трещину стены. Затем обнажил клинки и сделал шаг назад, приглашая атаковать. Дыхание его было мощным и ровным – Кебрика нисколько не утомила пятиминутная пробежка. Он был полон сил и злобы, но не торопился. Время работало на него – на это чудовище с кошмарной харей полуживотного.
– Ну ты, образина! – сказал Герд, вынимая мечи. – Рад встрече.
Конечно, можно было попытаться заманить Кебрика в темноту, где у Герда резко повышались шансы, – но времени на манёвры не оставалось.
Они сошлись, клинки со звоном столкнулись, и Герд поразился проворству гиганта: в скорости тот уступал ему самую малость, с лихвой возмещая это чудовищной силой и безупречной техникой. Это была идеальная машина разрушения: громадные мышцы мгновенно откликались на сигналы бездумного, высокоавтоматизированного мозга, движения были экономны и рефлекторны, а нервы, кажется, отсутствовали вовсе. Впервые Герд встретился с равным противником, но отнюдь не в равных условиях: сам он мог только защищаться – удары же Кебрика были сокрушительны и нацелены на убийство. Гигант рубил сплеча и без пауз, но сил у него не убывало, наоборот – с каждой минутой его атаки становились мощнее. Глаза под тяжёлыми надбровиями разгорались звериной яростью, Кебрика охватывало боевое безумие, но на расчётливости движений это не сказывалось никак. Ни разу Герд не получил и тени шанса обогнуть противника.
«Ну что за прелесть! – думал Герд отстранённо, будто не его сейчас намеревались изрубить в лапшу. – Как хочется ему отнять у меня жизнь! А может, сделать ему такой подарок? Ох, какая машина!..»
Одержимость Кебрика нарастала, делая его сильнее и опасней, а Герд всё не мог зажечь себя боем, хотя прежде такая драка вызвала бы у него восторг. Скоро равновесие нарушилось, и мечи Кебрика стали проникать в оборону Герда всё глубже, оставляя отметины на его обнажённом теле. Вид крови привёл колосса в исступление, и удары посыпались на Герда градом, бросая его от стены к стене, высекая снопы искр из камня, добавляя Герду порезов. Но пока Герд ухитрялся оберегать себя от серьёзных ранений.
Теперь он знал, что Кебрика ему не одолеть, даже при избытке времени. Но и довести единоборство до конца им вряд ли позволят: с полдюжины Псов уже набегали на Герда сзади, в то время как остальные обтекали место схватки по соседним тоннелям, перекрывая пути отхода и лишая Герда последнего шанса.
Краем глаза Герд уже видел сзади мерцание факелов, но приближаться вплотную Псы не торопились. Герд отчётливо ощущал их страх, причём непонятно было, кого из двоих они боялись больше. Продолжая отбивать бешеные наскоки Кебрика, Герд всеми своими обнажёнными нервами сконцентрировался на Псах, следя, как выстраиваются они в цепь для залпа, как нацеливают игломёты… Вот сейчас!
Отчаянным усилием Герд раздвинул клинки Кебрика и ввинтился между ними. Тотчас гигант рефлекторно сомкнул страшные руки, стиснув Герда в захвате, разорвать который не смог бы ни один огр. Но Герд и не собирался этого делать. Мощно рванув корпусом, он развернул громадное тело Кебрика, подставив под стрелы его незащищённую спину. Колосс содрогнулся, и сам Герд ощутил пронзительную боль, словно иглы достигли и его плоти.
Обмякли руки-клещи, гигант взревел глухо и растерянно, но упал не сразу, напоследок подарив Герду несколько драгоценных секунд. Пригнувшись, Герд рванулся прочь, в темноту, ускоряясь с каждым шагом и слыша, как шуршат вдоль стен стрелы. Но когда Кебрик наконец повалился, Герд уже достиг поворота.
Теперь у него не оставалось ни секунды форы – он «видел», как параллельно ему мчатся по коридорам десятки Псов, свежих и злобных. Единственное, на что он мог рассчитывать, – это достигнуть конца тоннеля раньше, чем его закупорят Псы.
Он успел. Но сразу за коридором начиналось пространство, изъеденное ходами, как муравейник, и Псы вырвались туда первыми. Герд «видел» их всех, и это помогало ему уворачиваться, но слишком их было много. На полной скорости он проскакивал короткие извилистые ходы, избегая тупиков и ежеминутно меняя направление, но натыкался на Псов постоянно, а при виде его они стреляли не задумываясь, навскидку. По сложной траектории Герд всё же продвигался к поверхности, хотя силы были уже на исходе.
Один раз темнота рядом вдруг сгустилась и выбросила из себя громадную тень – странно, но внутренним своим «зрением» Герд в этот миг никого рядом не наблюдал. Растопырясь в классической стойке двумечника, тень стремительно сблизилась с Гердом – последовала яростная вспышка встречных ударов, и фигура отступила, снова растворившись во тьме.
Герд уже почти прорвался, когда бок вдруг опалила боль: чья-то пущенная наудачу стрела всё же нашла его. Герд пошатнулся, но не остановил бег. Зажав рукой рану, он устремился к близкому уже выходу, соревнуясь с цепочкой теней, мчащей наперерез.
Герд опоздал совсем немного. Он уже пересекал последний зал, сумеречно освещённый внешним светом, когда из бокового прохода вырвалась четвёрка солдат и перегородила ему путь. Герд яростно оскалился, узнав Вепрей.
Итак, определилось! Сквозь строй Вепрей ему не прорваться – во всяком случае, со стрелой в боку. Но чтобы на Вепря охотились Вепри!.. Куда катится мир?
Наконец-то Герд сумел разозлиться. Не замедляясь, он врезался в живую стену, бешеным каскадом приёмов руша чёткий строй и вынуждая врагов отступать, раздвигаться. Но ему противостоял слаженный восьмирукий механизм, и исход боя был предрешён – Герд знал это. Сил почти не оставалось, ресурсы на нуле…
– Братья! – воззвал вдруг из тьмы знакомый голос. – Не обделите вниманием – я иду!
Взявшийся невесть откуда, Дан стремительно надвигался на Вепрей с тыла, будто танцуя на длинных напряжённых ногах и вращая мерцающими клинками с устрашающей быстротой.
– Возрадуемся, братья! – бушевал он. – Ну, кто тут солирует в пляске смерти? Ты? Х-ха!..
Дан шатнулся, отмахиваясь от набегающего сбоку Пса, и бедняга осыпался на каменный пол, разваленный почти надвое. Без промедления Дан прыгнул на Вепрей, и те брызнули по сторонам – уж они-то помнили Дана отлично!
И Герд не упустил момент. Взорвавшись напоследок, он корпусом сбил с ног одного из Вепрей, круговым ударом ноги опрокинул второго и прорвался. Оглядываясь на Дана, тяжело побежал к выходу. Отогнав свою пару Вепрей, Дан неторопливо трусил сзади. Вместо мечей в его руках уже покачивались два заряженных под завязку игломёта – Дан умел быть осмотрительным.
5
Рэй разрядил злость ударом кулака о подлокотник и расхохотался: ушёл-таки – ну, Герд!.. А этот Дан – он-то откуда взялся? Из мёртвых воскрес? Я же его искал…
– Преследование прекратить, – распорядился он в микрофон. – Тург, ко мне!
Преследование! – Рэй фыркнул. Какое там! Псы вшивые, им бы только диланов пытать!.. Да и Вепри хороши!
Рэй покачал головой: всё же он злился. На кого? Сам виноват, нельзя требовать от слуг чрезмерного. А главное – ты ошибся в Герде, он оказался неуправляем. Ты разливался перед ним соловьём, а он мудро молчал и изучал тебя. А выяснив всё, встал и ушёл. И ты не смог его задержать. Никто не смог.
Рэй пробежал пальцами по клавишам пульта, озирая свои подземные владения. Задержался на камере, показывающей тело Кебрика. И всё-таки это было великолепно! – вспомнил он. Какой бой! Кебрик – единственный, кто меня не подвёл, но Герд переиграл и его. Кебрика жаль, его мне будет не хватать…
За спиной скрипнула дверь, и Рэй развернулся вместе с креслом, холодно прищурясь на приближающегося Турга. Вряд ли в неудаче следовало винить Вожака Псов, но не ждать же, пока начнут обвинять тебя?
– Поздравляю! – Рэй кивнул на экран. – Твои олухи превзошли все ожидания!
– Эта темень… – удручённо пробормотал Тург. – Кебрик не единственный, среди солдат тоже…
– Сколько?
– Трое убитых, пятеро ранено тяжело, ещё трое…
– Вояки! – сказал Рэй. – Ладно, подготовь всё к выходу – даю тебе час.
– Раненые…
– Оставить здесь, не до них. Безнадёжных добить.
– И Чака?
– Не зарывайся, Пёс! Иди. И пусть приведут ко мне Кэролл!
Кретин! – беззвучно шевельнул губами Рэй, глядя в квадратную спину Турга, исчезающую в проходе. Чак должен умереть сам, не хватало мне осложнений с Вепрями!..
Он наклонился к пульту и произнёс негромко:
– Вепри – в рубку!
Рэй встретил их сердечной улыбкой. Жестом пригласил к экрану и нажал клавишу, предоставив Вепрям посмотреть в записи, как их достославного комбата накрыло решёткой, будто зазевавшегося мышонка. Пусть не думают, будто тот пал жертвой интриг Верховного.
– А теперь это.
Вепри увидели на экране себя, ожесточённо наседавших на Герда, – затем своё позорное, почти паническое отступление.
– Четверо против одного, – сказал Рэй. – Да ещё своего же, да ещё раненого!.. Это перебор, господа, – по всем меркам. Ваши этого не поймут: они ведь так не гибки! А тем более, вам не простят поражения.
Вепри угрюмо молчали: видимо, эти тезисы не встречали у них возражений. И, кажется, они уже догадывались, куда клонит Верховный.
– Держитесь за меня, ребята, – самый беспроигрышный вариант, – заключил Рэй. – А пока займитесь Чаком – может, он ещё жив.
Так и не промолвив ни слова, они ушли, а Рэй вернулся к разбору своего разговора с Гердом. Он вспоминал его дословно, фразу за фразой, вглядываясь в непроницаемое лицо Герда на экране. Ошибки, конечно, были, но в мелочах. В целом же Рэй выглядел убедительно. Жаль только, что Герд этого не оценил.
Привели наконец Кэролл, по горло укутанную в плащ. Движением кисти Рэй отпустил сопровождающих, затем ткнул пальцем в пульт, и поперёк прохода опустилась стальная плита, сделав комнату неприступной.
Рэй поманил девушку. Она приблизилась – без задержки, но и без поспешности. Брови нахмурены, губы поджаты, смотрит в сторону – демонстрация обиды. Усмехнувшись, Рэй привлёк Кэролл к себе и усадил на колени – честь, которой он удостаивал её не часто.
– Ну хватит! – сказал он ласково. – Скорее я тебя задушу, чем отдам другому.
Он лгал, и оба это знали. Но кто же не любит сладкой лжи.
Осторожно Рэй скользнул рукой под плащ и пробежал пальцами по её напряжённому телу, пристально за женщиной наблюдая. Он изучил её досконально, чувствовал каждый её нерв и мог сыграть на этом капризном инструменте любую мелодию. Сохраняя отстранённое спокойствие, Рэй умел доводить Кэролл до безумия, до затемнения, до обморока – и наслаждался своим могуществом, своей властью над нею. Может быть, за это он и ценил её больше всего.
Но сегодня ему нужно было от Кэролл иное. Это потребовало времени, потому что женщина не забыла ещё свои ночные страхи и сначала следовало снять возбуждение, затормозить все её реакции, чтобы затем разогнать их снова – уже в другом направлении. Но Рэй был терпелив.
Чуткими ладонями он ощущал, как уходит из нежной плоти затверделость, как расслабляются и опадают мышцы, как отчуждённость женщины растворяется в неге.
Наконец Кэролл прерывисто вздохнула и закинула руки за голову, уронив с себя накидку, прогнулась и разжала колени, открыв всю себя его ласкам. И тотчас руки Рэя стали настойчивей и уверенней, тонизируя размягчённые мышцы, заряжая их энергией и жаждой движения. Кэролл зашевелилась бесцельно и сладострастно, из приоткрытого рта вырвался тихий стон. Широкими круговыми движениями Рэй стал втирать в её тело флюоресцентный грим, ощущая, как нарастает под ладонями дрожь, будто он гладил птицу, рвущуюся в полёт. Не глядя, Рэй протянул руку к пульту, и в комнате зазвучала музыка.
И тогда это произошло.
Женщина поднялась с его колен – статная, крутобёдрая, лёгкая в движениях – скользнула к центру комнаты и закружилась в медленном танце, сверкая многоцветной кожей в лучах фонарей, направленных на неё Рэем. В хорошенькой её головке замерли сейчас все мысли – теперь там жила только музыка с её настойчивым, тревожным, ускоряющимся ритмом. Кэролл чувствовала музыку каждой клеткой, мелодия струилась по её ожившему, расцветшему телу. Вне всякого сомнения, Кэролл была великой танцовщицей, огры сходили с ума целыми батальонами – не столько по её формам, сколько по бесподобному совершенству движений.
Видел бы её сейчас Герд! – подумал Рэй, заворожённо впитывая зрелище. Хотя танцы диланок… это… н-да…
Он откинулся в кресло и смотрел на Кэролл, не отрываясь. Только на неё. На эту материализовавшуюся, ожившую музыку. Больше вокруг не было ничего – только божественное слияние музыки и танца Кэролл. Музыка и Кэролл, постепенно превращающаяся в гипнотическое мелькание бликов. И ещё текст, который Рэй повторял, будто заклинание. И образ, реальный как жизнь, хотя и выдуманный Рэем от начала и до конца.
Он конструировал этот образ долго и тщательно. Несложно было придать ему внешнее сходство и заставить повторять нужные слова, но обмануть этим Лес?.. Нет, ты построй характер из глубины, от искренней веры, – вот тогда каждый жест, каждая интонация, каждая пауза станут правдой. Это искусство, это магия. Такое под силу единицам.
Когда танцовщица упала в изнеможении на ковёр, Рэя уже не было в комнате. Здесь оставалось только его тело – груда костей и мышц, отброшенных владельцем за ненадобностью.
6
– Ах, дьявол! – бормотал Герд, прижимая к боку ладонь: боль нарастала, вгрызалась вглубь, становилась злобной, яростной. – Ходу, Дан, ходу!..
Его качало, голова кружилась, но он упрямо продолжал бег, включившись в автоматизм движений. Остановить его теперь могла только потеря сознания… или жизни. По сторонам Герд не смотрел и не оглядывался, доверившись Дану, – внимания хватало только на то, чтобы не спотыкаться.
На бегу Дан сорвал с ветки «одеяло» и перебросил Герду. Растение прилипло к телу, захлюпало с жадностью. Сразу стало легче, боль пошла на убыль.
– Ну что, удостоверился? – не удержался Дан. – Говорил же тебе – не суйся!
– Что в Лесу? – выдохнул Герд. – Новости?
Ветви расходились перед ними и тут же смыкались сзади, образуя непролазные дебри. Погони можно было не опасаться, и всё же Герду хотелось убраться подальше: сзади была смерть.
– Молчит Лес, – ответил Дан. – Не пойму: он будто играет с нами.
Герд заметил громадную мохнатую ветвь, склонившуюся почти до травы, и охотно вскочил на неё, продолжив бег по восходящей, торопясь в обжитые уже верхние ярусы. Дан следовал вплотную, готовый поддержать, но координация пока сбоев не давала. Перепрыгивая с ветки на ветку, они вознеслись на десятки метров, и только тут Герд позволил себе остановиться и перевести дух, прислонившись к стволу. Рассеянно он наблюдал, как разрушается тропинка, соединившая ненадолго верхние ярусы Леса с дном.
– Ищи, Дан! – потребовал Герд устало. – Где Уэ? Ну, где?..
– Успокойся, Герд. Она найдётся в нужный момент, не раньше.
– Нужный – кому?
– Лесу, разумеется, – не нам же? Забудь на время об Уэ, сейчас куда важнее разобраться с Псами.
– При чём здесь Псы?
– Герд, опомнись! Почему, ты думаешь, Лес благоволит к нам – из-за наших мускулов? У Псов они немногим меньше, а у Кебрика…
– Кебрик мёртв.
– Тем лучше.
– Я понимаю: мы нужны Лесу.
– Именно! Каждый дилан – альтруист до нелепости, но Система должна быть жизнестойкой, и если для выживания ей потребуется жестокость… Пока мы защищаем диланов и Лес, мы включены в Систему.
– Да на что мы сейчас годны – беззубые?
– Герд, Герд!.. Отвлекись от ремесла, здесь неуместны военные мерки!
– А разве это не война?
Герд сполз спиной по стволу, присев на корточки, закрыл глаза. Боль отпускала, от раны разливалось по телу усыпляющее тепло. Он чувствовал себя почти сносно, а через пару часов, скорее всего, окончательно войдёт в норму, но это не утешало. Внутри по-прежнему было пусто и безнадёжно. Все его поступки – безумные, машинальные – с каждым часом становились или казались нелепей. Он растерял ориентиры, и всё, что он ценил прежде, теперь потеряло смысл. Вепрь-одиночка, никогда и ни от кого не зависевший, – теперь он ощущал себя изувеченным обрубком, безмолвно вопящим от тоски. Уэ, девочка моя, где ты? – снова позвал он мысленно. О, дьявол!..
Морщась, Герд сказал:
– Какой Лесу от нас прок? Многим ли мы теперь отличаемся от диланов? Во мне даже ненависти не осталось!
Дан пожал плечами, огляделся и спросил:
– Ну, ты отдохнул?
– Надо идти?
– Недалеко. Встаём?
– Погоди. По-твоему, это Лес взял Уэ?
– Надо же было как-то вывести тебя из ступора, заставить оглядеться? Так мне кажется.
– Дан, а как же гуманность?
– Ты снова пытаешься приравнять Систему к диланам – напрасно. Система нечто большее и – другое. Диланы только верхушка айсберга, а какими тёмными инстинктами может руководствоваться вся махина – я лично не представляю. Даже диланы вряд ли знают всё.
– Ладно, пошли.
Ветки с готовностью расступились перед ними, и Герд вдруг осознал, что уже принимает предупредительность Леса как должное, словно весь этот грандиозный механизм был частью его тела, чем-то вроде руки или ноги… Герд усмехнулся: мания величия в чистом виде. Скорее уж я стал частью Леса, его покорным придатком, его рабом. Пусть! Впервые я готов продаться, цена подходящая – Уэ.
Дан вывел его к толстенному корявому стволу, изуродованному наростами и дуплами, в одном из которых они разжились ещё одной парой игломётов, и уступил лидерство Герду. Почти бегом они вернулись к скалам и расположились на ветвях против главного входа. Ждать пришлось недолго: спустя примерно час из пещеры показался отряд. Сейчас он стал поменьше, чем сутки назад, – недоставало Чака, Кебрика и с полдюжины Псов. Зато бедняжка Кэролл передвигалась теперь своим ходом, опекаемая парой Вепрей. Имперцы не торопились и не скрывались, но держались собранно, страхуясь от случайностей.
– Не знаю, чего мы этим добьёмся, – негромко сказал Герд, – но лучше отрезать их от Логова.
Дан кивнул и лёг поудобнее, нацеливая игломёт. Ветви пришли в движение, точнее, в их постоянном шевелении обозначилась цель: они выстраивали заслон на пути отряда. Сверху это просматривалось отчётливо.
После минутного замешательства отряд перестроился. Во главе встали несколько рубщиков, и Псы начали вгрызаться в Лес – медленно, но безостановочно.
Дан ругнулся вполголоса и послал первую стрелу, прошив руку одному из рубщиков. Мгновенно отряд рассыпался, укрывшись за стволами, но вряд ли они успели заметить, откуда их атаковали. Герд встретился взглядом с Даном, тот подмигнул и прошептал:
– Погнали в болото?
Герд покачал головой. Рэй – мастер многоходовых комбинаций. Как только поймёт, что Лес их не пропустит, сразу вернёт отряд в пещеры – там безопаснее.
– Ну и что? – спросил себя Герд. Допустим, мы сможем продержать их в изоляции сколь угодно долго, но что это даст? Даже если мы прикончим Рэя, Псы не перестанут убивать диланов, а надолго ли тех хватит? Нет, опять мы делаем что-то не то… но ведь что-то делать надо?
– Это отсрочка, Дан, – сказал он вслух. – Всего лишь.
Дан кивнул:
– Всё верно! Они угодили в собственную ловушку – это справедливо!
Герд вздохнул и пустил новую стрелу – в неосторожно высунувшегося Пса. Он не надеялся попасть, но постарался обмануть свой страх убийства возможно полнее. В результате Пёс оказался пришпиленным к дереву за капюшон – кажется, Герд даже ухитрился оцарапать ему кожу. В панике рванувшись, Пёс укатился за кусты. Секундой позже в ствол, за которым укрывался Рэй, с устрашающей силой ударил дротик. И снова стало тихо.
– Хватит демонстраций, Герд! – разорвал тишину звучный голос Рэя. – Мы отходим.
Остерегаясь, но с полным самообладанием имперцы ретировались в пещеру.
– Запереть так же и Логово, что ли? – задумчиво спросил Дан. – Н-да, но вот масштабы… Да и Лес там уже не тот – захирел.
Герд нацелил игломёт в тёмный провал входа, но выстрелить не смог: а вдруг там кто-то стоит? Не хочу, подумал он с тоской, ничего не хочу! Я потерял себя. Что мною движет сейчас – инерция? Ну что все в меня вцепились? Грохнуться бы сейчас с высоты… Как же, так тебе Лес это и позволит! Ты ведь нужен ему… зачем-то. Ну хорошо, даже если мы изолируем всех Псов, что это даст? Псарню!
Герд поднялся и, не скрываясь, зашагал в глубь Леса, краем глаза наблюдая за скалой. Но стрелять по нему не стали – видимо, не заметили.
– Как твои болячки? – спросил Дан, догоняя его.
Пожав плечами, Герд бросил взгляд на «одеяло» – растение набухло и полиловело, но отлепляться не спешило: значит, рана пока не зажила. Но его она не беспокоила, и слава Духам!
– Ты можешь созвать всех? – спросил Герд. – Кстати, много нас?
– С полсотни я наберу, – Дан зевнул, прикрыв рот ладонью. – А что, ты уже нашёл им применение?
– Ты зови! А там посмотрим.
– Тоже верно. – Дан снова зевнул. – Эх, выспаться бы!