1. Пора в монастырь

Если судить со стороны, рабочая неделя началась для Вадима как обычно, и с утра до позднего вечера его понедельник прокатился, словно по наезженной колее, – Вадим даже на тренировку сходил, хотя за уик-энд нагрузился достаточно. К сожалению, Юльки там не застал, а впрочем, сейчас ему было даже не до неё. И в лаборатории, укрывшись в персональном закутке, и на пути в зал, стиснутый бормочущими потными телами, и даже ворочая центнеры железа, Вадим не отрывался от своих мыслей, получивших наконец должный разгон. Прежняя суета, служебная и бытовая, теперь окончательно утратила смысл, а отступать перед накатывавшей лавиной событий было уже некуда: дальше – пропасть.

«Я принимаю бой», – твердил Вадим, как заклинание. Этого вы добивались? Даже и один я сумею попортить вам кровь, пусть каплю-другую, – но больше вам не погнать меня по своему кругу! Это хуже смерти, а её, как выяснилось, я опасаюсь не слишком – во всяком случае, не той, которой вы можете мне угрожать. И потом, кто сказал, будто я один? Недовольных хватает, только оглянись. Пусть и не все готовы дойти до края, но даже временный спутник сокращает дорогу – а там, бог даст, пристроятся другие.

Но сперва надо разобраться с тем, что уже знаю: разложить по ящичкам, переварить, – а для этого не мешает слегка потянуть время. Поиграем, поиграем… Вообразим себя глубоко законспирированным агентом (на службе у будущего?), для которого главное – не выделяться. А потому пусть всё течёт пока обычным чередом.

Следя за собой и поглядывая вокруг, Вадим привычным маршрутом вернулся домой, в свою малогабаритную конурку, где у порога его встретил воспрянувший Жофрей, потягиваясь со сна и приветствуя беззвучным мявом. Наскоро Вадим покормил котейку рыбой, оставшейся от обеда, затем проведал на кухне мышь, аккуратно прикрыв за собой дверь, чтоб не увязался новый жилец. Ласковый-то он ласковый, однако потомственный хищник и в подвалах, наверно, не церемонился. Вообще, для полного комплекта здесь не хватает пса позубастей. (А вот про ящеров не будем – насмотрелись.)

Перекусив остатками вчерашнего ужина, Вадим с трудом удержался, чтобы, вопреки обыкновению, не отправиться в гости к Тиму. Старина спец, пользуясь его же терминологией, не обладал значительной «оперативкой», зато мог похвалиться недюжинным «быстродействием», потому Вадим с охотой привлёк бы Тима к нынешним задачкам. Но после двухдневного перерыва, как и ожидалось, тот не замедлил возникнуть сам, оживлённый и насторожённый, торжественно неся коробочку с пирожными, добытыми где-то по большому блату. Впрочем, его торжество поблёкло, когда он увидел миску с отборным печеньем и баночку варенья, сунутыми Вадиму «на дорожку» гостеприимной Оксаной, дочкой лесного колдуна.

– Так это ты с Юлькой запирался? – предположил Тим подозрительно.

– Лопух! – отозвался Вадим. – Тоже мне, разведчик, «особый нюх»!.. Разве не видишь, что печенюшки делались на дому, не говоря о варенье? По-твоему, станет Юлька этим заниматься?

– Чего не сделаешь от большой любви, – с облегчением возразил Тим. И тотчас развалился на диване, не замечая пугливого Жофрея, после первого же звонка укрывшегося за портьерой – от греха. Однако блюдце с остатками рыбы Тим разглядел.

– Ни фига твоя мышь раздухарилась! – удивился он. – На людей ещё не кидается?

– Домовых прикармливаю, – ухмыльнулся Вадим, решив не выдавать кота, пока тот не обвыкнется с гостем. – Уж очень борзеют в последнее время!

Он сходил на кухню поставить чайник, а заодно принёс посуду. Сразу выложил пирожные на тарелку, чтобы гость по рассеянности не прихватил с собой.

– Ладно, а теперь докладай, – нахально потребовал Тим. – Как прошёл выходной?

Хмыкнув, Вадим ответил:

– Хреновей некуда, если честно. Однако с толком.

– Ну? – подстегнул гость. – Я слушаю, слушаю!..

– Ты слыхал что-нибудь о деревенской жизни, Тим? Коровки там, козочки пасутся, птички поют или кукарекают, солнышко блестит… Слыхал? Так этого больше нет.

– Ты побывал за городом? – догадался Тим.

Вадим кивнул.

– Может, даже добрался до границы?

Он кивнул вторично.

– И что?

– Ещё хуже, чем мы думали, – ответил Вадим. – Смотаться отсюда нельзя, разве только превратившись в студень. На Бугре какие-то заморочки – с гравитацией или, того пуще, с пространством. Нарушение пространственной однородности, представляешь? А со всех сторон нас окружает чужой мир, и с каждым днём он подступает всё ближе.

– Чужой – насколько?

– Намного, – снова хмыкнул Вадим. – Как говорит мой приятель-крутарь, «мало не покажется». Одни зверюги чего стоят!.. Хочешь взглянуть?

– Только не надо меня стращать, – попросил Тим, пристально глядя на шевельнувшуюся портьеру. – Ты никого оттуда не прихватил? По-моему, возле окна кто-то прячется.

– Сквозняк, – отмахнулся Вадим, вставляя дискетку в самодельный свой комп. – Погоды-то уже портятся – к ночи. Лучше смотри сюда!

Нехотя Тим отвернулся от портьеры и уставился на экран, где уже проступали фотографии. Брови его медленно поползли вверх, глаза округлились – как и рот. Зато лицо удлинилось ещё больше.

– Откуда это? – спросил он, когда сумел вернуть отвисшую челюсть на место. – Боже, ну и уродины!

– У приятелей переснял, – ответил Вадим. – А ещё нескольких видел живьём и, уж конечно, не в клетке. Попадаются-то самые безобидные.

– Ну да, мотыльки – вроде этих, – кивнул Тим на экран и покачал головой: – Чёрт меня раздери!

– А представляешь, если они станут наведываться в город?

– Если уже не наве…

Портьера снова затрепетала, и из-за неё застенчиво выбрался Жофрей, исподлобья глядя на остолбеневшего Тима.

– Surprise, – пояснил Вадим, довольный произведённым эффектом. – Знакомьтесь, господа!

Внезапно Тим расхохотался, теперь сам напугав котейку – тот опасливо попятился обратно, за спасительную портьеру.

– Так вот он, таинственный разоритель рыбного блюдца! – сказал Тим, вытирая проступившие слёзы. – Уф… Мне следовало догадаться.

Вадим поднял Жофрея к плечам, и тот с удовольствием там разлёгся, прищуренными глазами поглядывая на всех сверху вниз.

– На воротник тебя, мерзавец! – пригрозил Тим, таская его за пушистые щёки. – Так меня перешугать, а?

Однако вскоре оставил кота в покое и снова озадаченно воззрился на экран. Отрывисто спросил:

– Чего ещё узнал?

– Ты скопируй дискетку, – предложил Вадим. – Там есть почти всё.

– А чего там нет?

– Например, моих домыслов. Но они тебе и ни к чему, верно?

– А ещё?

– Я уже говорил: в этом проглядывает система. Кто-то взялся за губернию всерьёз, и касается сие не только горожан. Чтоб ты знал, большинство сёл уже недоступно для наземного транспорта, и чего там деется, не ведают даже крутари! Добавь сюда шуточки с гравитацией: пресловутый Бугор, – затем суперновые плазмо-пушки и вездеходы-ходульники, эти новые материалы, прущие из всех щелей, загадочные вставки в тивишниках…

– Хорошо, и куда всё ведёт?

– Погоди, – сказал Вадим, услышав на кухне свист.

Быстренько смотавшись за чайником, он залил кипятком насыпанную в заварник смесь, тоже подаренную Оксаной.

– Я уверен в одном, – произнёс Вадим затем. – Чтоб удержаться у власти, наши задолизы пойдут на сговор с кем угодно – хоть с дьяволом.

– Ну да, только мистики нам не хватало!..

– А что есть мистика? – сразу спросил хозяин. – Всё, что выходит за пределы наших знаний? Так ведь пределы-то очень тесные!

– А чем не устраивают тебя, скажем, обычные зачуханные марсиане? – спросил Тим. – Ну, или ладно, пусть это будут каллистяне, обставившие нас на сотню-другую лет. Чем они-то тебе не угодили?

– Тоже в детстве Мартыновым ушибся? – усмехнулся Вадим. – «Каллистяне», «Звездоплаватели», эники-бэники… Мало собственных утопий, подавай инопланетные, причём на блюдце! Без пересадки из сумеречного настоящего в солнечное будущее. Ну да, когда-то и я с надеждой вглядывался в небо, – но если мы и дождались, то кого? Уж никак не коммунаров, и я даже не уверен, что из-за облаков.

– Конечно: из-под земли! – огрызнулся Тим так обиженно, будто у него отбирали игрушку. – С рогами и хвостом, да?

– Но ведь что такое каллистяне, подумай! Довольно простенькая, хотя и премилая экстраполяция наших тогдашних надежд – от которых ныне остался пшик, как ни печально. Если коммунизм состоится, то на каких-то иных принципах или на ином материале, качественно отличном от нынешнего.

– На суперменах, что ли? – фыркнул щупляк.

– На суперлюдях, – возразил Вадим, – в которых человечности будет куда больше, чем в теперешних. И связи между ними станут куда прочнее, хотя свободней.

– Всё это лирика, – отмахнулся Тим. – Вечно нас заносит в крайности!.. Пока что даже демократия нам не светит – выбраться б из дерьма, и то ладно.

– Можно подумать, ты знаешь способ!..

– Что упираться надо – ты уже понял, – сказал Тим. – Но перед тем как определить способ, не мешало бы разведать цель, разве нет?

– И заняться этим ты предлагаешь мне, – догадался Вадим. – Для кого ж я буду стараться: для себя, для тебя, – на чью мельницу стану лить? Или, как тот Ихтиандр, буду нырять за жемчугом, а распоряжаться станут другие? Хватит темнить, Тим! Ты ж знаешь: вслепую я не работаю. И плевать на ваши субординацию с конспирацией – накушался этим при прежней и нынешней властях. Пока не состыкуюсь с вашими заправилами, не вызнаю цели, хрен вы от меня чего дождётесь!..

– Погоди, Вадик, ну погоди! – Тим закрестился, ошеломлённо смеясь: – Свят, свят, свят… С чего ты на меня напал? Что ты несёшь, какая организация! Ты чего, Вад?

– Про организацию ты сам сказал, – заметил Вадим. – А я, может, имел в виду вашу лабораторию. Ты кому лапшу вешаешь, суслик?

– «Я не суслик, я барсук», – машинально отозвался Тим и спросил с беспокойством: – Тебе и вправду чего известно? Но я ж никогда…

– Просто я тебя знаю, – оборвал Вадим. – Ты жить не можешь без интриг или заговоров, Тимушка, это у тебя в крови – скажешь, нет? В средние века, при каком-нибудь дворе, тебе б цены не было, и угодил бы ты в графья либо на плаху. Сейчас правила иные, для них ты мало подходишь – вот и маешься. Нынешняя система тебя выдавила – значит, ты непременно станешь под неё копать и, конечно, не в одиночку: ты ж не я. А кто сейчас в оппозиции? Пожалуй, немногие из спецов да вольные творцы – если не считать крутарей. Но последних ты убоишься, а среди прочих тебе самое место. Вопрос в том, на что годятся твои заговорщики?

– Ну чего ты от меня хочешь? – с тоской вопросил Тим. – Злыдень!

– Я? – удивился Вадим, вынимая из компа дискетку. – Абсолютно ничего. При условии, что и ты ничего от меня не ждёшь.

Он спрятал дискетку в ящик, насмешливо наблюдая за напряжённым лицом приятеля. Поинтересовался:

– Думаешь, здесь и оставлю? Ага, разбежался!.. Я ж насквозь тебя вижу, забыл?

Насвистывая, Вадим достал из ящика, будто из ларца с сюрпризами, давешний предплечный брус, снятый с убитого Шершня, и принялся сосредоточенно его разбирать, время от времени поглядывая на Тима.

– Чего это? – воспылал тот, падкий на подобные штуковины, как и любой нормальный мужик.

– Оружие, – ответил Вадим. – Я назвал его игломётом. Пуляет вот этими спицами, по отдельности либо пачками, почти бесшумно. Убойная сила чудовищная: доспехи прошивает, точно картон.

– Дальность?

– Для города – вполне.

– И откуда?

– От верблюда, – отрезал Вадим, – двугорбого. Так и выложу тебе всё!.. Честный обмен, забыл?

– Значитца, так, – решившись, сказал Тим. – Сейчас я дискеточку приберу, да? А завтра, ближе к вечеру, сведу тебя кое с кем. Идёт?

– А не врёшь?

– Слово!

В самом деле, Вадим ощутил его искренность. Беда в том, что завтра Тим с той же убеждённостью сможет пообещать прямо противоположное. Отличная штука – искренность… если уметь ею пользоваться.

Вадим снова достал дискетку, задумчиво повертел.

– Да на, – он бросил дискетку Тиму, – подавись!

– «Вот теперь тебя люблю я», – бодро сказал тот. – А чего станешь делать дальше? Я ж вижу: ты нацелился на что-то!..

Оказывается, за тридцать лет знакомства и он наловчился проницать Вадима.

– Во-первых, пора перестать уповать на забугорного барина, – заговорил Вадим. – На фиг мы сдались ему, сам подумай? Во-вторых, главные события здесь происходят ночами, – значит, придётся менять режим, благо и так почти не сплю. В-третьих, надо разобраться наконец с мясорубками, пока они не захлестнули город.

– Кажись, ты на что-то намекаешь?

– На то, что их становится многовато для одиночек, даже для целой банды маньяков. Но вытворяют это именно люди, хотя и странные. Загородное зверьё тут ни при чём: оно б не оставляло трупов – только кровь да немного костей, самых неудобоваримых. А если убийства массовые, значит, убийц много и с каждой неделей становится больше, словно распространяется эпидемия. Вспомни Варфоломеевскую ночь, когда весь город будто сошёл с ума, превратившись в маньяка!.. Правда, в Париже это случилось сразу, зато и прошло быстро; а наша крыша съезжает помалу – но, видимо, напрочь. Каждый начинает искать жертву по силам, упражняясь пока на девицах да на таких вот бедолагах, – Вадим подёргал задремавшего Жофрея за свисающий хвост. – А что будет, когда шакалы станут сбиваться в стаи? Впрочем, вряд ли им это позволят, – спохватился он. – У них другое предназначение: стадное, – кого-то ведь надо доить? А в сторожа определят нынешних волков.

– Крутарей, что ли?

– Может, их, – согласился Вадим. – А может, они сами накопят силёнок и подомнут управителей. К твоему сведению, эти ребята прекрасно знают, чего хотят, и умеют своего добиваться – в отличие от спецов. Только сперва они разберутся между собой – а похоже, у наших крутарей слишком много гонора и азарта, чтобы договориться мирно. В Чикаго бы это ещё прошло, но не у нас.

– Всё-таки, с чего ты начнёшь? – спросил Тим.

– Как раз с убийств. Помимо прочего они могут вывести на куда более масштабные вещи.

– А самих мясорубок тебе недостаточно?

– Я понимаю: ужасна каждая смерть, – ответил Вадим. – Но даже тут уместны сравнения, хотя бы количественные. Сейчас не до эмоций – нужен беспристрастный анализ этого кошмара. А для анализа мне не хватает данных. Не знаешь, через кого можно разжиться? Наверно, это не так и трудно: вряд ли такая информация засекречена.

– Как понимаю, ты делаешь заказ?

– Только не надо интересоваться оплатой – хватит с меня крутарей!

– Ага, хлебнул! – позлорадствовал Тим. – Не боись, здесь возьмут не звонкой монетой, даже не камушками – натурой. В смысле: тебе – данные; с тебя – выводы. Подходит? Отчитываться будешь каждый вечер. А я стану к тебе наведываться, благо к этому привыкли.

Вадим поглядел на него со снисходительной усмешкой.

– Мне это нравится! – сказал он. – Уже требуешь с меня отчёта. Давно не командовал – соскучился? Хоть маленький, да начальник!

– А вот роста касаться не будем, – отшутился малыш, всё же смутясь. – Рад, что вымахал, да?

– Запомни, Тимка, если ещё не понял: ни в какие организации я входить не собираюсь – я вне любых стай, даже самых возвышенных!.. И что за компашка у вас, если даже за неумёху вроде меня хватаетесь, точно за соломинку? Наверно, сплошные теоретики?

– По-твоему, мы должны объявить набор боевиков? – огрызнулся Тим. – Так они либо в крутари, либо в репрессоры подались – вот там есть где развернуться и чего наварить!.. К нам-то зачем идти?

– А у самих, что ли, кишка тонка? Да уж, это не салонные игры – тут правила жёстче. Не пожалели бы, что ввязались.

– Как будто у нас есть выбор!

– И мне выбирать особенно не из кого, – согласился Вадим. – Сойдёт за неимением.

– Ну, спасибо.

– Да подавись!

Оба одновременно ухмыльнулись, расслабились и наконец приступили к чаепитию. Немедленно пробудившись, Жофрей спустился Вадиму на колени и стал из-под его руки деликатно принюхиваться к пирожному, интересуясь: чем это угощаются тут – без него.

– Ты-то при чём? – проворчал Вадим, однако сунул коту немного крема на пальце. – На, дурачок, травись.

Тот осторожно лизнул, затем неожиданно смахнул всё, щекоча палец шершавым розовым язычком.

– Ишь ты! – удивился Вадим и порцию повторил. Сметя и это, котейка удовлетворился и снова заснул, теперь у хозяина на коленях. Наверно, Жофрей решил лечиться от побоев сном, а также усиленным питанием.

– Что, Юльку с тех пор не видел? – небрежно спросил Тим, прихлёбывая душистый чай.

– Козёл старый, – сказал Вадим, – всё-таки раскатал губу!.. Нет, даже на тренинг не явилась.

– Что ли и мне заняться? – предположил Тим, задумчиво трогая себя за пузико. – Внутри я – Аполлон!

– Да уж никак не Сократ. Думаешь, там мало Аполлонов?

– Так ведь я ж ещё и забавный! Женщины это любят. – Тим вздохнул и добавил: – Как правило.

– Что, очкарик, влип? – позлорадствовал Вадим. – Не всё ж тебе сердца разбивать – походи и сам с разбитым.

– Хорошо быть молодым – а, Вадька? Ты-то как огурчик.

– Хорошо быть здоровым. И умным.

– И красивым, – подхватил Тим. – И сильным. И богатым… Ничего не пропустил? – Он снова вздохнул. – Между прочим, что за чай? – спросил вдруг. – Совершенно необычный букет – никак не угадаю сорт. – Тим мнил себя знатоком чая, а впрочем, действительно разбирался в этом неплохо. – Хотя заваривать не умеешь, – добавил он мстительно. – Учишь тебя, учишь!..

– Из потусторонней травки, – объяснил Вадим и усмехнулся: – В самом деле, я не шучу. Кстати, можешь прихватить щепотку – твоим теоретикам на исследование. Не всё ж им задания раздавать.

– Тебе, пожалуй, раздашь: где сядешь, там и слезешь… Кстати, не слыхал? – сказал Тим неожиданно. – Гога пропал.

– Гога? – вскинулся Вадим. – Ч-чёрт!.. Откуда знаешь?

– Да уж знаю. На работу не вышел, в общаге никаких следов. Всё как обычно.

– А семья?

– Говорят, он отправил своих погостить к жениному дяде, в глухомань. Теперь вряд ли вернутся.

– Сужается круг, а? – спросил Вадим мрачно. – И кто их только наводит!.. Не пора ль и тебе, Тимушка, менять дислокацию?

– Кому я сдался, господи!..

– Ах, Гога, Гога… Как он-то влетел? Ведь просчитывал на десять шагов.

– Может, просто слинял под шумок? – предположил Тим. – А придёт время – снова всплывёт?

– Дай-то бог.

Тим скоро ушёл, умяв две трети пирожных и основательно приложившись к печенью. С собой унёс дискетку, а также образцы чужеродной травы и осколки звериного панциря, отщеплённые пулемётом Гризли. Чёрт знает, может, в той странной компании сыщется хотя бы один приличный биолог? И химик. Конечно, и хороший психолог не помешает. А социологи, экономисты? Господи, отпусти меня на волю!.. Что там сегодня по ТВ?

Итак, что имеем? – размышлял Вадим, механически перекладывая стопки белья со шкафных полок на диван. Странности всё прибывают – чем дальше, тем быстрей. Причём неизвестно, где их больше: снаружи или внутри. Или это связано? Ну вот чем, к примеру, располагаю я?

Во-первых, идеально настроенной и сбалансированной нерво-системой, вдобавок подкреплённой разросшимся мысле-полем (которому отчего-то тесно в рамках мозга – в отличие от нормальных сознаний). Это ещё не внепространственные закоротки, однако реакцию ускоряет едва не вдвое. К тому ж любые подсмотренные движения я усваиваю сразу и накрепко, будто переписываю из чужой памяти – с помощью того же мысле-поля.

Во-вторых, подправленным омоложённым телом, абсолютно здоровым и способным к регенерации – невиданно быстрой, точно у вампиров. При этом к крови меня не тянет, а садизм душу не греет, как полагалось бы.

В-третьих, странной способностью к озарениям: будто время от времени я углубляюсь душой настолько, что ощущаю Абсолютное Знание. Информационные поля, чтоб им…

В-четвёртых, очень похоже, мысле-облако расплывается не только на три измерения, но и во времени – так, что я уже способен проницать будущее, пусть и на чуть. Ах, Эва, Эва, ненаглядная моя ведьма… Конечно, спасибо тебе за подарок, иногда он выручает, – но насколько же с ним трудней жить!

Обнажив в шкафу приборную панель, Вадим включил приёмник и пробежался настройкой по частотам, вылавливая станции, ещё доступные его приборам. Теперь он представлял, почему с каждым месяцем всё меньше становится спутниковых программ и отчего удлиняется мёртвый период на пике ночи, когда не ловится ни одна, – это нарастает крутизна подбугорных склонов. Уже нетрудно прикинуть сроки полного затмения эфира. Здешний климат к тому времени изменится окончательно, а губернией завладеет чужая природа. И что начнётся затем?

Как по расписанию, каналы вырубились, и Вадим со вздохом отключил приёмник. Спрятав приборы за стопками, принялся наводить в квартире марафет, стараясь не слишком скрипеть полом. Но не успел он убрать со стола и вымыть посуду, ссыпав крошки разгулявшемуся к ночи мышонку, – как в дверь опять постучали. Для подтверждения глянув на Жофрея, сейчас и не подумавшего прятаться, Вадим безбоязненно открыл и пропустил внутрь Алису, красавицу губернского масштаба, тоже что-то притаранившую в клюве своим домашним любимцам.

Конечно, Вадиму было приятно видеть её, всегда цветущую и ухоженную, – но не слишком ли она зачастила сюда? Проводить каждую ночь с ведущей дикторшей Студии, наверное, лестно, однако хлопотно. К тому ж Алиса не из тех, кто согласится делить Вадима с кем-нибудь или чем-то, – рано или поздно потребует его целиком. А что он сможет дать?

Однако сейчас за её избыточной живостью Вадим ощутил неладное и отправился ставить чайник, по мере сил разыгрывая из себя радушного хозяина. Потискав котейку, тоже на диво безропотного, Алиса водрузила на столик сумку и принялась раскладывать по тарелкам отборные продукты, будто явилась спасать их от голодной смерти, – при этом не забывая потчевать заинтригованного Жофрея лакомыми кусочками. Кажется, он наконец дождался кошачьего рая – за столько месяцев страданий!

– «Я к вам пришёл навеки поселиться»? – не удержался Вадим, наблюдая за ней с растущим беспокойством. – Или, по-твоему, я выгляжу настолько измождённым? Мать, остановись!.. Я же только из-за стола. И котейку пожалей – куда ему столько?

– Было б о чём горевать, – пожала плечами Алиса, убирая опустошённую сумку на пол, а сама с ногами забираясь на диван. – У нас этого добра!..

– Ну да, «что тут пить»? – качая головой, подтвердил Вадим. – То-то мне приходится так воевать за твои бока.

– Вот и восполнишь калории, – сказала она равнодушно. – А нет, так выбрось.

– «Пропадай моя телега!» – возгласил Вадим. – Ладно, подружка, чего стряслось?

– Марк меня избил, – ответила Алиса тем же спокойным голосом. – Впервые за всё время. Причём, обрати внимание, не тронул ни лица, ни груди – помнил, мерзавец, где служебный инвентарь, всё рассчитал. А как обзывался, ты б слышал! – Чуть помолчав, она добавила: – Знаешь, теперь я его боюсь.

Вадиму сделалось настолько мерзко, будто он провалился в сортирную яму. «Бог мой, – с тоскливым недоумением подумал он, – ну что за дерьмо – вонючее, первостатейнейшее!.. Зачем же они сами в него лезут? Нравится ходить извоженными с головы до пят?»

– И что? – спросил он. – Ты-то чего собираешься делать?

– Что я могу? – безнадёжно сказала Алиса. – Ни квартиры, ни пайка приличного. Я ж только диктор, а за популярность нам не приплачивают. Придётся терпеть.

– Может, поговорить с ним? – предложил Вадим, с отвращением представляя, как станет метелить Марка по сытым скулам, срывая с них кожу, кроша зубы. – Вдруг подействует?

– И думать не смей, – испугалась Алиса. – За ним теперь столько стоит: вся Крепость! Он же «золототысячник», забыл? Только хуже будет – обоим. Тебя прищучат, а на мне Марк потом отыграется.

– Дерьмо! – выругался Вадим, жалея, что не хватает решимости на большее. – И все они там. «Золототысячники», мать их!.. Ладно, ты прихватила свои мази? Давай подлечу.

Выпростав женщину из халата, Вадим разложил её на диване и стал прощупывать синяки, чувствуя, как с пальцев стекает целительное тепло, расплываясь по нежной плоти, растворяя болезненные уплотнения. При серьёзных ранениях это вряд ли бы помогло, но для мелочёвки хватало.

– Помнишь, каким он был после Отделения, когда всё пошло наперекос? – бормотала Алиса примятыми губами. – В подушку рыдал, у каждого прощение вымаливал, в окно бросался. Еле оттащили тогда – окровавленного, скулящего. («Весь израненный, он жалобно стонал», – пробормотал Вадим.) А как в мужья напросился, помнишь? Измором же взял: дождался, пока влетела в трудную полосу и растерялась по малолетству, – тут Максик и случился рядом, приголубил.

– Обычная тактика этих паучин, – поддакнул Вадим. – Главное – не стесняться просить. И давить, давить на жалость, пока не уступят. Вот и достаются им лучшие девы. Зато потом на тех отыгрываются так, что остаются одни оболочки. Встречал я таких.

Он продолжал что-то говорить, рассказывать, вспоминать – безмятежно ровным, даже заунывным голосом. При этом не прекращал обрабатывать её болячки, постепенно, по мере их устранения, переключаясь на обычный массаж, уже потребный Алисе как наркотик. Совершенно обмякнув, она распласталась ничком, даже глаза прикрыла, словно утешилась наконец. А на лице проступало блаженство, почти равное страданию.

– Ей-богу, чтоб испытать такое, не страшно пройти через побои, – разомлевшим голосом пролепетала женщина, когда самозваный лекарь завершил процедуру. – Ты кладезь, Вадик! Это куда круче прежнего. Теперь бы ещё… Чёрт возьми, братик, за столько лет можешь хоть раз сходить мне навстречу! – распаляясь, воскликнула она. – Неужто никогда тебя не попробую?

– Вот мы и снова в форме! – сказал Вадим, шлёпнув по её роскошному заду, чтобы пригасить страсти. – Если б от побоев оставались только синяки… Так чего ты ещё не пробовала, извращенка? Что-то там с «братиком», да? Оч-чень интересно.

Смеясь и всхлипывая, Алиса вскинулась с дивана и побежала в ванную, даже не убоявшись холодного душа. Освежённая и остуженная до гусиной кожи, вернулась в комнату, нырнула в приготовленную Вадимом постель и сразу принялась за чай, уже разлитый по чашкам, ревниво выспрашивая, откуда взялось домашнее печенье да из чего сделано варенье, и заверяя, что сама бы управилась не хуже.

Потом стала жаловаться на изменившиеся Студийные порядки, на прогрессирующий дебилизм передач, которые она, к счастью, не смотрит и не смогла бы смотреть – настолько они смахивают на бредни «развитого социализма», уже тогда отдававшие маразмом. Но сейчас, когда подобный идиотизм должен бросаться в глаза, на Студии в упор этого не замечают, будто забыли всё напрочь, – а может, только делают вид. Самое странное, что и публика не возбухает, словно её приучили к такой отраве, постепенно наращивая дозу, – даже полно восторженных отзывов. И это не официозная статистика: Алиса судит по своим приятелям и знакомым, а им какая выгода врать? Но более остальных оборзел сам Главреж, наша неувядающая звезда, уже перетрахав на Студии всё, что движется («И что вещает с экрана?» – невинно вставил Вадим), включая большинство мальчиков – от сорока лет и ниже. А уж старлетки в его кабинете кувыркаются штабелями, особенно с наступлением ночи. И откуда такая потенция в его возрасте? – похоже, у него не опускается никогда. Кстати… Вадиму-то, конечно, плевать, но ведь и Марк стал домогаться её каждый вечер, перед уходом на службу («Разве не знал? Они теперь работают ночами».), – это Марк, который раньше лишь по праздникам на что-то отваживался!.. И не ухмыляйся, пожалуйста, мне от этого никакой радости: всё равно что на кол надеваться. Он ведь даже не пытается разогреть, – хоть сама загодя смазывайся кремом!.. Ну что ты всё хмыкаешь? Думаешь, приятно, когда тебя используют в качестве раздражителя, вроде ствола с дуплом или пластиковой куклы, – лишь бы отстреляться? Это только противно… и больно. Потом, разве Марк один такой? Да все вокруг будто с цепей посрывались и кинулись метить территорию собственной спермой. Или на них служба так действует? Представляешь, каждую ночь раскручивать эти дурацкие игры: кто там кого и на какой кривой обскачет, – в самом деле можно озвереть!.. Но что поделать: всё равно мужчины должны в это играть – иначе какой смысл?

– Метить территорию? – с усмешкой спросил Вадим. – Верно схвачено, в самую точку. Только это повадки кобелей, а не мужчин.

– Разве есть разница?

– А разве нет? Ты ещё не ощутила её собственным нутром? Или тебя очень тянет на несгибаемый сук Главрежа?

– Бр-р-р, – содрогнулась женщина. – От него в холод «так и кидат». Нет, правда, Вадичек, силы-то в нём, может, много, зато тепла нет совсем. Весь прохладный, точно лягушка, а сук и вовсе ледяной.

– Избавь от деталей, – брезгливо поморщился Вадим. – Ударилась, понимаешь, в воспоминания. Ещё за мемуары засядь!

– Может, у него это возрастное – а, братик? – предположила гостья. – Вот когда ты меня лечил, я ж чувствовала, какие у тебя горячие пальцы. А когда спали рядом, так и полыхал жаром.

– Точно жар-птица, да? – проворчал Вадим смущённо. – «А во лбу звезда горит».

– Я серьёзно!..

– Это не та теплота, – пояснил он, – не градусы. Во всяком случае, не только.

– Потому мне и хочется побывать на твоём суку, – заключила Алиса.

– Для сравнения или чтоб согреться? Боюсь, разочарую.

– А ты не бойся, – вкрадчиво сказала она. – Пугливый какой…

Вадим понял, что пора сворачивать с этой темы, скользкой точно каток, – пока женщина не принялась за него всерьёз. И где гарантии, что на сей раз он устоит? Конечно, Алиса – не его стиль, однако другие варианты ещё хуже (за единственным исключением). А с возрастом на подобные вещи смотришь шире – в смысле, уже не так привередничаешь.

– Ладно, ты напилась? – спросил Вадим грубо. – Давай-ка приберу – баиньки пора.

Собрав на поднос посуду и почти не тронутую еду, он ретировался на кухню. Посуду свалил пока в раковину, а продукты выложил на кухонный стол и принялся было сортировать по срокам хранения, но тут же притормозил, брезгливо сморщась. Посредине стола зацепенел здоровенный, обалдевший от такого изобилия таракан и только угрожающе шевелил усами, видимо, не зная, с чего начать.

Покачав головой, Вадим осторожно ухватил усача пинцетом и уронил за окно, оставив без угощения. Иди-иди, погуляй на просторе – и без тебя хватает иждивенцев. Но те хотя бы братья по классу: млекопитающие!

Разобравшись с дарами и ополоснув чашки, Вадим вернулся в комнату. Алиса дремала, поплотней закутавшись в одеяло, а теплолюбивый Жофрей уже пристраивался под её пышный зад, рискуя оказаться погребённым при первой же смене позы. Прогнав дурашку в ноги, Вадим разделся и с опаской лёг рядом с женщиной, стараясь не разбудить. Однако Алиса, конечно, сразу надвинулась на него, а частью и привалила, будто тянулась к теплу не хуже Жофрея. Или давешних болотных пиявок. Не странно ль, что её соседство навевало на Вадима сонливость?

Но тут в дверь снова стукнули – если костяшками, то очень и очень деликатными, явно не мужскими.

– Чёрт, – пробормотал Вадим. – Чего не терплю, так это накладок.

– Может, не открывать? – спросила Алиса, тотчас проснувшись.

– На такой стук я открываю всегда. А вдруг пришли за помощью?

Сорвавшись с дивана, он натянул шаровары и распахнул дверь, уже предвкушая, кого увидит. В самом деле, перед входом стояла Юлька, вымокшая насквозь, даже слегка припорошённая снегом, – при том, что облачена была в знакомый сарафанчик и босоножки на шпильках. Естественно, трясло её, точно под током, а фразы, которые Юля пыталась сложить побелевшими губами, расшифровке не поддавались. Сейчас она мало походила на того шаловливого прелестного полуребёнка, из образа которого старалась не выходить, – скорее на недоутопленного котёнка.

Молча Вадим втянул её в квартирку, придерживая за локотки провёл на кухню, где тотчас стянул с гостьи мокрое платье и принялся растирать продрогшее тело снизу доверху, не жалея дефицитного спирта, – пока девочка не перестала дрожать. По счастью, спасительный чан, обогревавший его квартирку ночами, уже дымился от пара, а запасов кипятка в нём хватало, чтобы наполнить ванну почти горячей водой. Так что через пяток минут Вадим смог уложить туда девочку для окончательного согревания, повесив отжатый сарафан сушиться над газом.

Затем присел перед ванной на корточки, продолжая и в воде разминать её покорную плоть. Юля глядела на него распахнутыми глазищами, почти не мигая, и от этого растерянного взгляда, вопиющего невесть о чём, хотелось спрятаться.

– Я могу остаться? – внезапно спросила она. – Хотя бы на ночь.

– Что, в ванне? – изобразил удивление Вадим, лишь бы не закряхтеть от неловкости. – А не утонешь?

– У тебя там тётенька, да? – поинтересовалась Юля с ехидцей. – Согревает твои старенькие кости. Ну так второй бок свободен? Мне хватит, я не жадная. Помещусь – тютелька в тютельку, дяденька в тётеньку. А девонька тем временем поучится плохому.

Она пыталась выдерживать обычный тон, однако голос предательски вздрагивал, будто в любой миг мог сорваться в рыдания.

– Ладно, хватит показухи, – сказал Вадим. – Что случилось?

– Ничего, – равнодушно ответила Юля. – Всё прекрасно, маркиза!.. Если не считать, что меня пытался изнасиловать собственный папуля.

Не удержавшись, Вадим присвистнул: «Ни фига себе!»

– А что? – продолжала девочка. – Он ведь такой большой босс-с-сяк, почему не позволить себе – кто ему чего скажет? Вообще, откуда знать, может, он для того меня и зачал? Видел же, наверно, что маменьки надолго не хватит. Я представляю, как потрудилась она для его взлёта, если и меня он уже пробует подсунуть… соратничкам.

– Ты не придумываешь? – осторожно спросил Вадим. – Всё ж отец, какой-никакой.

– Так что же? Надо будет, он ещё настрогает. Сейчас столько бесхозных тёлок – на все вкусы!

– Средневековье какое-то, – пробормотал он расстроенно. – Махровое средневековье, ей-богу.

– Ну почему обязательно средневековье? – возразила Юля. – Мой папенька обожает поминать книжицы про светлое будущее, умиляется тамошним порядкам до слёз, – а себя, по-моему, втайне считает его полпредом в настоящем. Ну не повезло человечку, поспешил родиться!.. Как тебе такой коммунарик, а? Комарик-коммунарик…

У неё опять задрожали губы, словно от холода, и, чтоб не заплакать, девочка принялась хулиганить, брызгая на Вадима водой. Немного успокоясь, добавила:

– Это как у крестоносцев, знаешь? Можно мочить, грабить, насиловать, но если предан Богу, тёплое местечко в раю тебе уготовано. Не Бог, а крёстный отец какой-то, пахан воровской!..

– Ну что, он вот так прямо на тебя набросился, – спросил Вадим, – ни с того ни с сего?

– Вот так прямо, – подтвердила Юля. – Явился среди ночи – лицо чужое, руки ледяные, глаза пылают. И если б не твой презент, от колдовских щедрот… Знаешь, я ведь давно с ним не пересекалась: днём он отсыпается, ночью пропадает.

– И с чего все они заделались полуночниками? – удивился Вадим. – Не иначе сверху моду спустили.

Ему вдруг пришло в голову: а не придумывает ли Юля? Проще говоря, не врёт ли? Сколько б его ни ловили на доверчивости, Вадим продолжал даже заведомую ложь принимать за чистую монету. И только затем, вспоминая о прежних обманах, начинал исподволь прощупывать собеседника. И что за радость: дурить голову такому лоху? Впрочем, истории обеих гостий стыкуются настолько, будто они сговорились, – что вряд ли.

– Ничего, – пригрозила Юля, – он у меня попляшет. Я такое ему устрою!..

– Зачем? – спросил Вадим.

– Чтоб ему было плохо, – повела девочка плечом.

– Зачем? – повторил он.

– А почему я должна спускать?

– Что ты за других переживаешь: как бы кому сделать хуже. Лучше о себе подумай.

– Но если мне хорошо, когда ему плохо? Он ещё заплатит – за всё!

– Ты что, сильней его, – спросил Вадим, – или умнее? Куда ты лезешь?

– И всё равно я ему устрою: ткну харей в собственное дерьмо!..

– Можно быть стервой либо дурой, – попытался рассердиться Вадим. – Объединять в себе обеих – накладно. Когда на тебя разогнался бульдозер, разумней убраться с его пути.

– «Разумненький Буратино», – сказала Юля. – Живёшь тихо, не высовываясь, в своё удовольствие. По ночам трахаешь кого захочешь, благо дурочек вокруг полно, – стоит по головке погладить да мослами потрясти. Ты – кобель, да? Кобелино!..

– «Ума нет – считай калека», – заметил он. – Не понимаешь, что заступила на чужую территорию? Твоя свобода кончается возле моего носа!

– Это самая выступающая твоя часть?

– Если не считать груди.

– Но ведь для избранных ты оттопыриваешь ещё кое-что? И как тогда насчёт свободы?

– Слушай, солнышко, – заговорил Вадим, – я ведь не обязан перед тобой оправдываться, потому что, слава богу, у меня хватило ума… – Он заставил себя притормозить, почувствовав, что избыточно многословен, а значит, именно оправдывается. – Короче, тут нет криминала, – решительно сказал он. – Алиса – давняя моя приятельница, а здесь ночует потому…

– Ну понятно! – перебила Юля. – Почему по старой дружбе не перепихнуться разок-другой? Никому от этого не хуже, а для здоровья полезно. Опять же теплее вдвоём!.. Что, не так? – Она отрывисто засмеялась. – Потрахаться, чайку испить, снова потрахаться, обсудить постановку или передачку, ещё раз потрахаться под задушевную беседу – а всё это вместе называется встречей друзей, да?

– Теперь ты и вправду меня рассердила, – болезненно улыбаясь, сообщил Вадим. – А делать это не стоило: больше я не стану тебя щадить.

– Сейчас уписаюсь с испугу!..

– Я понимаю, тебе плохо, – продолжал он. – Но ты хоть что-то сделала, чтоб избежать неприятностей? Либо как-нибудь их побороть? Ты умеешь только скандалить и ныть. Мечешься от билдеров до воображенцев, вертишь хвостом перед юнцами и стариканами, страдаешь из-за отсутствия смысла – но кто за тебя станет его добиваться? Даже любить по-настоящему ты не умеешь: чуть что – лапки кверху. И все вокруг виноваты – только не ты!..

Старый мудрый… дурак, сказал Вадим – уже себе. Что ты несёшь? Кто и когда хотел знать о себе «всю правду и ничего кроме»? Кому она вообще нужна?

Однако отступать было поздно. И Юлька уже смотрела на него иначе, хотя спрятаться от её взгляда хотелось по-прежнему.

– Ну почему ты такой? – спросила она.

– Собственно, какой?

– Блаженный, что ли. Ты безопасен и надёжен, рядом с тобой расслабляешься. Но остальные-то другие, и каково после тебя возвращаться к ним – ты подумал? Вот если б ты брал под крыло на всё время…

– Я бы, может, и брал, да размах крыльев не позволяет, – сказал Вадим. – И пойдёт ли это на пользу? Во всяком случае, я никому своё общество не навязываю.

– Это что, предложение убираться?

– Ни в коем разе! – испугался Вадим очередной неловко выстроенной фразы. (Сколько раз обжигался!) И что они такие мнительные – слова нельзя сказать, чтоб не извратили! Да ещё из всех мыслимых толкований выберут самое для себя оскорбительное и будут стоять на нём вмёртвую, сладострастно поворачивая воображаемый нож в воображаемой ране, точно завзятые мазохисты. И все попытки выправить ситуацию будут её усугублять, словно им вправду доставляет наслаждение себя мучить, а через себя и его – виновного в неуклюжести, но уж никак не в злом умысле.

А девочка уже выбиралась из ванны, разбрызгивая воду.

– Слушай, прекрати! – потребовал Вадим. – Что за детство, в самом деле?

Не отвечая, она наспех обтёрлась, выскочила в прихожую и стала вколачивать маленькие ступни в босоножки. На всякий случай Вадим перекрыл вход на кухню, где сушился её сарафанчик.

«Всё-таки придётся оправдываться, – подумал он, уже готовый смириться. – Правда, не с моими талантами этим заниматься, и вины за собой особой не вижу, но куда денешься? Эх, грехи мои, грехи…»

Однако Юля не дала ему даже такого эфемерного шанса.

– Я позаимствую твой плащ, – сухо сообщила она, сдёргивая с вешалки дождевик. – При случае верну.

– Ты что надумала? – заволновался Вадим. – Эй, ты куда? С ума сошла – там же ночь!..

Молча она устремилась к выходу. Разведя руки, Вадим попытался её задержать, но Юля попросту отпихнула его в сторону, и конечно, он не решился применить против девчонки силу, хотя мог вздёрнуть её за шиворот, точно котёнка. А Юля уже исчезала за дверью.

«Господи, будет мне покой? – в отчаянии подумал Вадим. – Пора и мне в монастырь, как Ларисе, – вот там смогу наконец предаться раздумьям и творчеству. Чёрт, хоть разорвись!..»

 

2. Охотнички

Метнувшись в комнату, Вадим выдернул из шкафа «семисезонную» куртку, уже облезлую, но, к счастью, не выброшенную, и пару увесистых ботинок на толстых подошвах, тоже заслуженных, оставшихся ещё с той, настоящей зимы. Пока натягивал их, вкратце разъяснил Алисе ситуацию, с ходу отметая её испуганные возражения. Впрочем, оказалось это не просто.

– Как это называется, а? – негодовала она то ли в шутку, то ли на полном серьёзе. – Ты бросаешь меня!..

– За крепкими стенами, в тёплой кровати, – прибавил он успокаивающе. – А каково Юльке под дождём и снегом?

– Какое мне дело до твоей сучки? – огрызнулась женщина. – Да пусть её Мститель слопает – мир не обеднеет!

– Типун тебе на язык, – испугался Вадим. – Знаешь ведь: «не рой яму…»

Затем бросился вон из квартиры, уже на бегу набрасывая куртку и стараясь не слишком топотать. Конечно, Юли не оказалось ни в коридоре, ни на лестнице – по его прикидкам, сейчас она должна миновать проходную. Потом скорее всего поскачет к шоссе, чтоб остановить машину, – а кто сейчас ездит, кроме блюстов да крутарей? Первых ещё можно напугать отцом, но со вторыми придётся договариваться – это в лучшем случае, если согласятся на честный обмен. Однако другой маршрут ещё хуже: напрямик через одичалый парк, мимо брошенных домов и старого кладбища, – и это при разразившейся грозе, вкупе с дождём и мокрым снегом, под завывание ветра и громыхание молний. Да в хилом плащике на голое тело, почти босиком… бр-р-р.

Вадим выбрал второй вариант: уж очень ярко представилась эта картинка – точно видение. Однако через проходную не пошёл – зачем высвечиваться? Спустившись до второго этажа, он повернул, как и вчера, к торцевому окну, без шума спрыгнул на мягкий, припушённый свежим снежком грунт и побежал Юле наперерез, ещё не видя её, но чувствуя. Кроме девушки, поблизости никого не было, и даже дома почти уснули. Так что притуплённые сенсоры Вадима снова ожили, разбрасывая ловчие сети – всё дальше, всё шире. На уши и глаза надежд было мало: слишком много посторонних шумов и слишком мало света, да ещё этот набирающий силу дождь!..

Пригнувшись, Вадим нырнул в мокрые кусты, слепо хлещущие колючими ветками, миновал несколько стволов, натужно скрипевших под ветром, и наконец смог разглядеть Юлю. Запахнувшись в бесформенный плащ, она трусила посредине дорожки, сторонясь подступающих зарослей – как будто это поможет ей в случае чего!.. Неслышно Вадим побежал параллельным курсом, время от времени теряя девочку из виду и прислушиваясь к шлепкам по асфальту, едва прорывавшимся сквозь гул ливневых струй. При таком раздрае Юлиных чувств следить за ней было несложно, но и на глаза попадаться не стоило: последствия непредсказуемы.

Парчок всё не кончался, показавшись Вадиму куда просторнее, нежели днём. И даже живность в нём завелась, судя по трепыханиям Вадимовых сетей сразу в нескольких местах. Конечно, не столь чудовищная, как в глухомани, но и не мелкая, вроде кошек или собак. Пожалуй, ближе к медведям, а? Если они вправду водились в окрестных лесах, а нагрянувшие чужаки вытеснили их в окраинные районы, где днём мишки могли прятаться в пустых домах, а ночами шастать по улицам, подгрызая редких прохожих… Да бред это! – спохватился Вадим. На людей нападают сами люди, больше некому. Мало тебе вчерашних красавцев? И уж мишки насиловать не станут, иначе это не мишки!

Машинально он бросил взгляд в сторону ближайшего трепыхания, происходившего почему-то высоко над землёй, и в этот миг, будто подгадав, небо расколола ветвистая молния, саданувшая по ушам и всему телу ошеломляющим грохотом. На миг окрестности захлестнуло пронзительным светом, и в глубине соседней кроны Вадим с содроганием разглядел оскаленную харю, напоминавшую гориллью маску – из тех, что некогда продавались у частников. «Этого не хватало! – растерянно подумал он. – Гориллы-то здесь откуда?»

Однако молния уже погасла, погрузив город в ещё большую тьму, и теперь Вадим мог отслеживать странных зверей лишь по своим незримым нитям. Было их в парке трое, ещё с пяток бередили мысле-облако на самой периферии. Неслабая стая, если каждый тянет центнера на три, как и положено гориллам. И уж эти способны на насилие, по крайней мере анатомически, – с последующим надругательством, разрывами тканей и прочим.

Вадим двинулся было к Юле, намереваясь предупредить, но та вдруг разметала полы дождевика и со всех ног припустила к ближним домам, тоже что-то почувствовав или увидав, – а по асфальту бежать было не в пример легче. Он крикнул девушке вослед, но если она услыхала Вадима сквозь ветровой вой, то вряд ли узнала и лишь прибавила ходу. Чертыхнувшись, Вадим помчался за ней – сначала наискось, ломясь через кусты, затем по дороге. Бегал-то он куда быстрей, однако фора у Юли оказалась приличной, и она первая вырвалась из парка. Но вместо того чтобы нестись по тротуару дальше, сторонясь тёмных подворотен и воплями отпугивая зверей, девочка вдруг повернула и нырнула в ближайший подъезд, погружаясь в глубины брошенного дома, – а оттуда, теперь Вадим ясно видел, навстречу ей устремился ещё один зверь.

«Господи, – с отчаянием подумал Вадим, – туда-то её зачем понесло? Ищет приключений на свою худенькую попку? Мало ей прежних!..»

Не замедляясь, он влетел в подъезд и понёсся вверх по лестнице, стараясь не потерять слабенькое эхо Юли, задавленное разбуженной яростью чудищ. Близость и доступность жертвы отозвались в них всплеском первозданной свирепости, а может, просто подошло время и полуночные убийцы вступали в права. Бушевавшая в них сила больше не казалась Вадиму странной – она ужасала, точно предвестник смерти.

Всё это живо напомнило ему недавний рейд, только теперь он был вне бэтра, вне доспехов, а к тому же без огнестрела. На бегу Вадим подобрал с захламлённого пола проржавелую стальную трубку – хоть какое-то оружие!..

С разгона он проскочил лишний пролёт. Потеряв след, тут же вернулся на лестничную площадку и по длинному коридору побежал вдоль цепочки светящихся отпечатков, ноздрями ловя знакомый запах. Вступил в одну из квартир, ощущая зверя совсем близко. Только бы не Мститель! – взмолился Вадим. Уж этот заломает любого, и огнестрел бы не спас.

Пронзительный визг… Где?

Через раскуроченный проём Вадим вскочил в соседнюю комнату, просторную, словно дворцовый зал. В сумраке высилась громоздкая нагая фигура метра под два с половиной, несокрушимая, как статуя командора, а в руках её визжала и билась Юлька, тоже вполне голая. Кажется, её целились нанизать на торчащий узловатый сук.

Уронив трубку, Вадим снова прыгнул и с лёта заехал фигуре под ребро. Охнул – кулак словно в камень угодил. Но статуя, мгновенно ожив, отшвырнула девушку и развернулась к Вадиму. Чёрт, снова эта гориллья маска!..

С яростью Вадим врезал носком в пах шутника и едва не взвыл: опять камень. Увернувшись от растопыренных рук, скользнул в сторону, однако насильник не попался на уловку и попятился к Юльке, в истерике катавшейся по грязному полу. Да что у неё, ноги отнялись?

– Беги, дурёха! – сорванно крикнул Вадим, подхватывая осколок кирпича и пугая противника ложными взмахами. – Беги, ну!..

Бесполезно – невменяема!

Вадим швырнул в гиганта кирпич, следом – второй, но так можно было отвлечь его на секунду-другую, не больше. А чтоб обежать этот оживший памятник, подхватить девушку на руки и без помех убраться, требовалось не меньше пяти.

На пружинящих по-кошачьи ногах Вадим двинулся к противнику, расставив закаменевшие кулаки. Утробно ворча, словно трактор на холостом ходу, тот поджидал его, кряжистым телом заслонив девушку. Чёрт знает: может, они и охотились стаей, – однако делиться добычей исполин явно не собирался ни с кем. А чудовищная мускулатура ему вполне это позволяла. На полную гориллу он, правда, не тянул, но на три четверти – пожалуй. Выглядел исполин, как сон билдера. Бёдра казались бы поперёк себя шире, если б не их длина, – и голени не короче, и руки соответствовали. А подпиравшие плечи «крылья» вполне годились для парения. Это были какие-то иные пропорции – титанические. Такого обилия мышц Вадим не встречал ни у одного «химича», разве только…

Провалиться мне в ад, запоздало сообразил он, это ж серк! Только совершенно уже слетевший с катушек, одичавший до полной невменяемости. То-то я принимал его за зверя, пока не увидел воочию. Раньше они теряли контроль иногда, в драке либо под железом, – а теперь свихнулись вовсе. И всё-таки это лишь серк, а значит, с ним вполне можно иметь дело. Трудно, страшно – но можно.

Приблизившись на длину рук, Вадим продолжил своё «порхание бабочки», мгновенными тычками жаля противника в лицо – раз за разом, благо они не слишком рознились ростом… ну, на голову. Зарычав, тот взорвался страшным ударом, однако ожидавший этого Вадим увернулся, хотя впритирку: скорость у гиганта оказалась на изумление. И снова принялся раздражать его болезненными выпадами, подгадывая следующий взрыв, а заодно всё глубже проникая в чужую психику. Теперь Вадим даже не очень волновался, будто занимался привычным, давно освоенным делом. Сознание серка напоминало обычный комп, даже не из самых навороченных, и оставалось лишь разобраться в базовой программе, чтобы послать на вход нужные раздражители и получить предсказанный результат.

Но оказалось, Вадим поспешил с выводами. А может, не углядел одну из подпрограмм, внезапно включившуюся. Видимо, прежде этот серк больше баловался борьбой, и когда ему наскучило получать зуботычины, он попросту поймал Вадима за плечо, второй рукой подцепил за штаны и с разворота отправил кувыркаться через всю комнату, едва не своротив дальнюю стену.

Чёрт, здорово он меня! – оценил Вадим, в ошеломлении елозя ладонями по полу. Семь пудов – как котёнка! Красиво я летел…

А серк уже склонялся над оцепеневшей Юлей, на время забыв о поверженном противнике. Под руки Вадиму подвернулась давешняя трубка, легкомысленно обронённая в начале схватки. Ухватившись, он с силой запустил ею в бугристую спину, и железка угодила точно по центру – с жутковатым хрустом. Рыкнув, серк развернулся, мерцающие глаза нацелились на врага. Он походил сейчас на громадного краба с угрожающе расставленными клешнями – характерная стойка серков перед атакой. Избежать её невозможно. Как и противостоять ей.

Серк пригнулся и рванулся вперёд. Мощные ноги рвали пол, с каждым скачком он набирал скорость, наклоняясь всё ниже, – будто живая торпеда в пару центнеров весом. Такой таран прошибал любую дверь, и остановить её обычному человеку…

Стряхнув оцепенение, Вадим устремился навстречу. Прямое столкновение наверняка бы покалечило его, но в последний миг он изо всех сил оттолкнулся и взлетел головой вперёд, пропуская серка под собой, – тот лишь и успел, что взбоднуть шишковатым черепом, наподдав Вадиму по бёдрам. Перевернувшись сверх запланированного, Вадим благополучно приземлился на четвереньки, пару раз кувыркнулся и вынесся на колени – как раз вплотную к Юле. Забросил её на плечо и помчался к выходу, затылком чувствуя настигающее дыхание серка.

На шаг впереди Вадим влетел в проём и тут же метнулся в сторону, пропуская мимо себя преследователя, вновь разогнавшегося до опасного предела. И со всей этой ошеломляющей, убийственной скоростью тот врезался во второго серка, уже раскинувшего лапы для перехвата. Бог знает, как он выследил Юлю (по запаху, что ли?), однако подоспел как нельзя кстати, а Вадим вовремя его засёк, чтоб организовать эту костедробительную встречу.

Второй серк не уступал габаритами первому, но от чудовищного напора опрокинулся на спину, ухитрившись, однако, вцепиться в противника. Беснующимся ревущим клубом они покатились по комнате, круша мебель и снося перегородки, вздымая клубы пыли и трухи, – зрелище феерическое.

Вадим не стал дожидаться, чем закончится схватка раззадоренных монстров, – перехватив удобнее Юлю, он скользнул к лестнице и побежал вниз. Но, спустившись до третьего этажа, замер, вдруг ощутив рядом с домом ещё одного серка, спешившего за своей долей. Затем и увидел его. Склонившись к самой земле, тот грузно трусил по следу, даже и в дождь безошибочно фиксируя запах самки. Хотя сверху серк казался приземистым, в остальном он был подобен двум колоссам, уже поспевшим к раздаче. И столкновение с ним не сулило радости.

Придавив девушку к плечам, Вадим с места скакнул в сторону, чтоб не отвлекать следопыта лишними отпечатками. Тут же нырнул в ближнюю квартиру, бережно опустил Юлю в подвернувшееся кресло и запер дверь на все обнаруженные замки. Потом привалил вход парой шкафов, по возможности стараясь не шуметь, хотя грохот от продолжавшейся наверху битвы заглушал всё. И только затем позволил себе расслабиться, считая ссадины и ушибы – последнее время такие приобретения сделались привычными.

– А если и здесь найдут? – шёпотом спросила Юля, наконец обретя голос.

– Сиганём в окно – делов-то! – пожал плечами Вадим, стараясь не переиграть с небрежностью. – К тому же вряд ли найдут: мозгов не хватит. Они сейчас другим местом думают, если думают. Ты сама – как?

– Не дождёшься, – сказала она, пытаясь усмехнуться. – Ещё тебя переживу, вместе с твоей тётенькой!

– Ноги-то держат?

– Сейчас спрошу.

Спустив их на пол, Юля с трудом поднялась и побрела по тёмному коридору, придерживаясь за стену, словно старушка. Учитывая, что на ней сохранились только босоножки, смотрелось это занятно. А впрочем, много ли надо такой крохе? После недавних выплесков пошла обратная волна – апатия, полный упадок сил.

– Лучше нам забраться глубже и вести себя тихо, – заметил Вадим. – У этих зверей не уши – локаторы!

Не оборачиваясь, Юля кивнула, слишком сосредоточенная на том, чтобы не упасть. Догнав, Вадим под локотки провёл её в дальнюю комнату, весьма кстати оказавшуюся спальней, где уложил на продавленную кровать и завалил тряпьём, обнаруженным в стенной нише. Не очень гигиенично, зато теплей. К тому же здесь и окна уцелели, что удивительно, – наверно, из-за глубокой лоджии, не подпускавшей к стёклам град. Зато самой лоджии досталось крепко – вот и сейчас по дырявым перилам барабанил свирепый дождь.

– Добавила хлопот, да? – вяло спросила девочка. – Старших не слушаю, шляюсь где попало, даже трахаюсь не с теми. А зачем было мешать – тебя просили? Может, как раз это чудище я искала всю жизнь!

– «И не больше, и не меньше»? – хмыкнул Вадим. – Тогда не надо было визжать.

– Может, я от удовольствия?

– Ещё не поздно, – он кивнул на дверь. – Получишь в тройном размере.

– А-а, всё равно не пустишь! – заявила Юля уверенно. – Ты ведь словно тот собак, что «сам не гам». Как ты на него накинулся, а? Чуть не покалечил бедняжку. Кстати, вы не родственники? Уж так похожи, так похожи!..

– Окстись, Юлька! Он тяжелей меня раза в полтора.

– А ты меня – во сколько? – спросила она. – После отличия вдвое начинается «много».

– …сказал мышонок.

– Что ты понимаешь в женской красоте? Тоже, ценитель!..

Она вдруг заплакала, отворачиваясь и сердито шмыгая носом. Смутившись, Вадим неслышно прошёл к окну, выглянул в ночной парк, всё так же секомый ветром и ливневыми струями. Возвращаться в общагу не хотелось – даже если забыть о прочих серках, наверняка не возражавших бы поучаствовать в облаве. Морщась, Вадим отвернулся и снова сунулся в нишу, разыскивая для девушки подходящий балахон – взамен утраченного.

– Полежи со мной, – неожиданно сказала Юля. – Хотя бы здесь – полежи. Так холодно!..

«Нанялся я всех обогревать? – подумал Вадим. – Хотя, по правде, за согрев такой куколки и самому не грех доплатить – вон Тиму только свистни!..»

– Ну иди, – позвала девочка и пригрозила: – Не то опять зареву!

Со вздохом он опустился рядом, предварительно сбросив куртку. Тотчас Юля прижалась к нему дрожащим тельцем, будто и вправду желала только погреться. («Обидно, да?» – усмехнулся Вадим себе.) Обеими руками он обхватил этот хрупкий комочек и, прикрыв глаза, снова разбросал вокруг мысле-облако. Троица серков уже разобралась между собой и теперь озлобленно рыскала по лестнице, изредка удаляясь от Юлиных следов по этажным коридорам. Не дай бог, наткнутся на запертую Вадимом дверь и что-нибудь заподозрят. Сейчас он почти жалел, что, поддавшись порыву, затаился в пыльном ворохе, – не лучше ль было подождать за дверью, пока третий монстр присоединится к двум первым? Затем скатиться к выходу и улепётывать во всю прыть… С Юлькой на плечах и сворой серков на пятках? Далеко бы он убежал!..

– Почему здесь никто не живёт? – тихонько спросила Юля. – Теснятся в своих норах, а тут такие хоромы!.. Запрещают, что ли?

– Да ради бога! – сказал Вадим. – Только здесь ни электричества, ни воды, ни отопления, ни тивишных кабелей. У нас ведь мало чего запрещают впрямую – просто создают условия и настраивают общественность. И втихаря подавляют странников – если те всё же сунутся куда не надо.

– «Если в доме нет воды…» А мне так пить хочется!

– Нет проблем – на балконе, небось, намело. Только чуть позже, ладно? Когда затихнет эта чехарда.

С облегчением Вадим вздохнул, увидев, как серки один за другим потянулись к выходу из подъезда, разбредаясь затем по окрестностям в поисках других жертв. Значит, и на сей раз его не подвела интуиция.

– Но мне хочется горячего! – возразила Юля, острыми зубками покусывая его шею. – Снег топить – бр-р-р, – её передёрнуло. – Ну-ка, где у нас артерия?

– Похоже, согрелась, – заметил Вадим. – Готова к новым подвигам, да?

– Вполне. – Разбросав тряпьё, Юля оседлала его поверх живота да ещё подёргалась вперёд-назад, словно проверяя прочность посадки. – Как, – спросила деловито, – подпруга не жмёт? Похоже, нам тут всю ночь кувыркаться!.. А каково там твоей тётеньке – одной? – Девочка злорадно хихикнула. – В конце концов я даже выиграла, верно? И ты не внакладе. Хотел разобраться с ночными смертями – сподобился. А кто тебя навёл? Цени!

– Ещё скажи, будто планировала это с самого начала, – фыркнул он.

– Важен результат – сам говорил.

– Собственно, в чём он?

– Ведь мы нашли убийц?

– Мы нашли только серков – то есть бывших билдеров, через «химию» достигших предела и заплативших за это безумием.

– Разве не одно и то же?

– Что-то здесь не так, – сказал Вадим. – Серк, конечно, скотина, даже убийца, но не садист. Он не стал бы измываться над жертвой – просто попользовался бы ею, в крайнем случае свернул шею, чтоб не досаждала воплями. Но рвать на части – зачем?

– Он же урод!

– Моральный, хочешь сказать? Конечно, он ненормален, как всякий душегуб, в нём разорваны горизонтальные связи – он только тешит своего Зверя. Но ведь и звери не проливают кровь попусту… если только не кормятся ею.

– Чего? – недоверчиво спросила Юля. – Куда тебя повело?

– Хорошо, начнём с начала. Что есть человек?

– Ничего себе вопросец! – фыркнула девочка. – «Аз есмь царь».

– Ну что, по-твоему, отличает его от зверей?

– Наверное, ум.

– И всё? Но ведь серки не стали глупей – просто животные позывы затмили им разум. Можно быть сколь угодно умным, при этом оставаясь совершеннейшим зверем, к тому же хищным. Значит, что?

– Ладно, сэнсэй, давай без наводящих вопросов. Я сейчас не в том настроении.

– Значит, суть в том, что над чем довлеет: разум над инстинктами или наоборот. Проще говоря, что в человеке главенствует: душа или тело… Ты же веришь в душу?

– Ну, предположим, – нехотя признала девочка. – Во что-то ж надо верить?

– Представь её, как сгусток потусторонних полей, уцепившийся за реальность с помощью тела, запрограммированного на выживание и размножение. Это словно скафандр для чужой планеты… даже не скафандр – планетоход. С автоматизированным пультом управления и бортокомпом-мозгом, с моторами-мускулами, датчиками, средствами связи…

– Повторяешься, проповедник, повторяешься! – пробормотала Юля тихонько, однако Вадим услышал.

– Для разгона, – пояснил он. – Необходимое вступление к следующей теме. Сегодня поговорим о водиле… Так вот, пока душа здорова и сильна, от телесных позывов её защищают мощнейшие энергетические перегородки. И никакие «грехи» с «искусами» не угрожают её «святости», ибо телепатически она замкнута на миллионы, то есть совестлива по определению. К такой душе не пристаёт грязь, хотя б она торговала телом ради пропитания. По завершении жизненного цикла человек всё равно «угодит в рай» или же «возродится на более высоком витке» – кто во что верит.

– «Жизне-сила», да? – вставила Юля, снова демонстрируя обновлённую память. – «Телепатостанции», «Хаос и Порядок», Гога и Магога…

Впрочем, времени с того заседания воображенцев прошло ещё меньше, чем после первой «проповеди» Вадима, – на целый день.

– Но «химия», судя по всему, разъедает перегородку, – невозмутимо продолжил он, – и обесточивает станцию, направляя высвобожденную энергию на предельное развитие плоти. А когда инстинкты проникают в рассудок, у того появляются новые, вполне животные ориентиры, и свою интеллектуальную мощь он направляет совсем в иную сторону. Поначалу человек попросту звереет и принимается навёрстывать недоданное. Но вот затем… И что затем, а?

– Тебе видней, – буркнула девочка. – Ты умный и старый, тебе уж не до женщин – лишь бы навыступаться всласть!.. К чему вам наши совершенства, верно?

Кажется, тема начала ей приедаться. Пора подбрасывать новую.

– Знаешь, Юленька, – сказал Вадим, – а ведь похоже, что на тех бедняжек нападали вампиры.

– Совсем здорово!

– Ну да – из тех, кто благоденствует на чужих страданиях, заряжается энергией, отбирая у других. А кровь им нужна, как аккумулятор Хаоса.

– Ты спятил, Вадичек, – откуда в нашем захолустье вампиры?

– Ну, не относись к ним с таким пиететом, – сказал он. – В конце концов, вампиры начинаются с нарушителей тишины – когда одному плевать на покой тысяч. Может, так они утверждаются? Или мстят? По мне, они смахивают на вздорных шавок, самозабвенно брешущих на всех – лишь бы заметили!..

– Не морочь мне голову, – возмутилась девочка. – «Нарушители», «шавки» – пф-ф!.. Ты ж говорил об энергетических вампирах.

– Как по-твоему, – неожиданно спросил он, – зачем люди трахаются?

– Для удовольствия, конечно, – сразу ответила Юля. – Ещё – для здоровья.

– И всё?

– Разве мало?

– Большинство насильников, чтоб ты знала, не получают от насилия радости. Для них это способ возвыситься – в своём мнении, в глазах жертвы. Они не могут утвердить себя иначе, как втаптывая других в грязь.

– И что?

– А то, что насильники тоже вампиры – на свой лад.

– Господи, опять вампиры!.. У тебя такой пунктик?

– Самое забавное, что у них-то связи с людьми не порушены – лишь искажены. Изменена полярность, понимаешь? Поэтому им тем лучше, чем хуже другим. И наоборот: «зависть иссушает» – помнишь?

– Так ведь это садизм!

– Именно. Но не только. Представь, что жизне-силу у людей можно отбирать. А для этого надо впечатать в них отражение своей сути – ужасом, пытками, унижением, – чтоб образовать между отражением и собой энергоканал. Как бы наложить на чужое сознание собственную матрицу и укорениться там намертво, чтобы затем испить до дна, – или, если хочешь, «наложить заклятие».

– Господи…

– Можно проделать это с единственной жертвой, а можно нагнать страху на миллионы, как вытворяли тираны, от фараонов до Кобы, – эдакие супер-упыри! Можно даже внушить подданным благоговение, принуждая к самоунижению ради выживания, и тянуть, тянуть из них жизне-силу, собирая ручейки в реку, чтоб и после смерти жить в людских сознаниях, зацепившись за свои отражения. Наверно, в этом и есть величие деспотов?

– Спустись на землю, а? – попросила Юля. – Про «заклятие» – это всерьёз?

– Абсолютно. Лично я понимаю его как наложение на душу сторонней матрицы – искусственной либо конкретного индивидуума. Способы бывают разные: от пресловутой «любви» до изощрённого садизма… впрочем, не знаю, что больней. А нужен сей грабёж затем, чтоб максимально задействовать своё тело, – недаром же маньяки такие силачи!.. Это что касается «энергетического вампиризма».

– Ты пугаешь меня, – прошептала девочка. – Есть и другой?

– Пробрало, да? – засмеялся Вадим. – Больше не клонит в сон? Что ж, «давай бояться вместе» – если смелая.

– Жду ответа, – напомнила она.

– Это уже из области фантазий, – предупредил Вадим. – Устроит?

Юля молча кивнула.

– Помнишь, чего наплёл тогда Игорёк про отражения Хаоса и Порядка, в просторечии именуемые душой? – Она кивнула вторично. – Представь их, то есть отражения, как два разноимённых заряда, индуцированных начальными стихиями и заключённых в единый объём. Ну, с Порядком более-менее ясно: он задаёт организму программы. Что до Хаоса, то без него не было б жизни. И развития, ибо это Хаос вносит в организмы изменчивость. И смерти, конечно, – когда изменения, накапливаясь, становятся «несовместимыми с жизнью». Оба заряда концентрируются обычно в пределах мозга, но частицы их разносятся кровью по всему телу.

– Хорошо, – закрыв глаза, сказала девочка, – я представила… Чего дальше-то?

– А теперь убери из души Хаос. Что останется?

– Порядок, – послушно ответила она. – «И» осталось на трубе.

– Ну, не сам Порядок, скорей его отражение – может, даже вторичное или третичное…

– Четвертичное, – буркнула Юля. – Как период.

– К тому ж, не исключено, искажённое. Короче, в душе остаётся только набор программ, более или менее удачных. Изменения в организме прекращаются, он фиксируется на достигнутом рубеже. Лишь устраняются нарушения: болезни, ранения, – причём с волшебной быстротой. Многодиапазоновая телепатостанция, ориентированная на души других, выключается либо преобразуется в лучевой передатчик, подавляющий и подчиняющий чужие сознания (если там найдётся, за что зацепиться). Власть такого человека над другими становится чудовищной, его могущество устрашает, энергетические ресурсы бездонны, он практически бессмертен – венец эволюции, и только!.. Но и жизни в нём больше нет. А сам монстр так же абсолютно подчинён собственному господину, ибо он – лишь ступенька в жёсткой и незыблемой пирамиде, вершиной упирающейся в Подвал, где собраны знания Вселенной.

– Он что же теперь, робот? – обмирая, спросила девочка.

– Вампир, – поправил Вадим. – Причём настоящий, классический.

– И даже кровь хлещет? Господи, но зачем?

– Чтоб зацепиться за наш мир. Раньше его удерживало равновесие между отражениями Хаоса и Порядка либо разветвлённая корневая система, проросшая в души других. Теперь для выживания ему необходимо вводить в себя недостающий заряд, иначе его попросту выдавит в родственную среду. А что является лучшим разносчиком Хаоса? Свежая, парная кровь!.. Ещё можно выгрызать у живых мозг, но технически это сложней. И чем необузданней, вольнолюбивей жертва, тем слаще её соки. Вообще я полагаю, что «охоту на ведьм» во все времена организовывали именно вампиры. Ибо у ведьм обратный перекос и Хаос в них прямо бурлит. А уж если к вампирам угодит истинный, цветной маг!..

Юля ощутимо содрогнулась, и Вадим тут же замолчал, пристыженный. Кажется, он увлёкся настолько, что потерял «контакт с аудиторией».

– Похоже, ты псих, – сообщила девочка. – А ведь у меня сразу закрались подозрения. Вампиры, надо же! Ясновельможное вампирство как высшая стадия человечества. «Мы наш, мы новый мир построим!..» Больше ничего не придумал?

– Да разве только вампиры? – усмехнулся Вадим. – Здесь такой рассадник нечисти!.. Кстати, никогда не подглядывала ночью за отцом?

– Точно, у тебя крыша поехала! – убеждённо сказала Юля. – Конечно, спасибо тебе за жизнь, я с ней как-то свыклась, но, может, не стоит обхаивать моих родичей? До сих пор я и сама с этим неплохо справлялась.

– Ладно, не впечатляйся, – отступил он. – Я предупреждал: это фантазии. Может, я параноик, однако безобидный – сама знаешь. Если хочешь, могу рассказать ещё: и про оборотней, и про зомби, и про могущественных чёрных колдунов, обосновавшихся…

– Как тебе моя попка? – перебила Юля и даже продемонстрировала, извернувшись. – Правда, сладкая?

– Не знаю, – вздохнул он, – не пробовал.

– Так в чём же дело? Доступ к телу открыт. Давай, пробуй!..

Она легла на Вадима всем туловищем и на минуту затихла, наслаждаясь его жаром и энергичным массажем, прокатившимся по её тылам от ягодичек до шеи, будто у него включился рефлекс – довольно странный для мужчины в такой ситуации. Конечно, девочка ждала от Вадима большего, но, видно, рассудила, что для начала сойдёт и это. По крайней мере, холод ей теперь не грозил.

– А зачем на свете люди? – пробормотала Юля ему на ухо и сама же ответила: – Чтоб их жрали вампиры. По-моему, так!

И хихикнула, довольная шуткой. Чуть погодя потёрлась носом о его плечо и попросила:

– Дяденька, научи плохому.

– Где уж мне, – хмыкнул Вадим. – Это молодым у нас – дорога.

– «Дорога ложка к обеду», – сказала Юля. – Но ты любишь меня?

– А чего б ты хотела: развесистой лапши на ушах или правды?

– Наверно, лапши, – со вздохом призналась она. – Ну хоть немножко – любишь?

– Понемножку я люблю многих – это ещё не повод слагать серенады, – возразил Вадим. – Вот если б я возлюбил тебя сильнее, чем себя!.. Но ведь настолько и ты никого не любишь?

– Что я, псих? А впрочем, может, и псих.

– Ты о чём?

– «Что-то с памятью моей стало», – пожаловалась Юля. – Как раз после твоей обработки мозжечка. Попёрли воспоминания, вплоть до самых давних, – и все такие яркие!.. Кстати, чего ты трындел насчёт наладки борто-компа? Может, ненароком саданул по блоку памяти?

– Что-нибудь ещё? – помолчав, спросил Вадим.

– Ещё стала считать не хуже калькулятора. Только задумаюсь – дырк, и выскакивает ответ! Это какой блок?

– Расчётный, – буркнул он. – Даже не блок, а ма-аленькая такая программка, организующая ячейки особым образом. Понятия не имел, что это затронется, – извини.

– Чего там, даже удобно. Знаешь, мне теперь часы не нужны: всё время тикает чего-то в мозгах – и в любой момент, только спроси!..

– Сколько? – быстро спросил Вадим.

– Два часа сорок одна минута, – ответила Юля голосом телефонной дикторши. – Дырк!

– Смотри-ка – верно.

– Ага, значит, ты тоже?

– А как насчёт оперативной памяти?

– А это чего?

– Это – количество данных, коим способен оперировать, – объяснил Вадим. – Чем выше ОП, тем сильнее склонность к системному мышлению, тем большие проблемы можно охватить за один присест.

– Ну, это я не знаю, – сказала девочка. – И скучна мне твоя ОП, так что не приставай. Без того на душе мерзко.

– Хочешь, утешу?

– Хочу, – сразу ухватилась девочка. – Даже знаю – как. Главное, тебе ничего не придётся делать…

– Я о другом, – оборвал он. – Твой «папуля»…

– Ну?

– …вовсе не отец тебе. Даже не родственник.

– Класс!.. Это ты сейчас допёр, да?

– Это я в тебе откопал, в твоей памяти. Сама ты забыла.

– Ага, – сказала Юля после паузы. – А мать?

– Мать настоящая.

– Ну хоть что-то. Хотя бы покойников у меня не отбираешь.

– Бог с тобой, Юленька, я-то при чём?

– При том, что ты это выдумал! – выпалила девочка. – И знаешь зачем?

– Ну?

– Чего «ну»?

– Ну, не знаю, – усмехнулся Вадим.

– Чтоб подкрепить себя ещё и этим. Как же: сиротка, бедненькая, деточка!.. Разве такую можно тронуть?

– Но ты и вправду малолетка – подсудное ж дело!

– Очень колышут тебя суды – кому другому напой!.. Между прочим, по законам шариата я уж года три как могла выскочить замуж.

– Во-первых, я не мусульманин.

– Это в-третьих, – гневно перебила Юля. – Во-первых, ты меня не хочешь.

– Тогда мне бы не потребовались подкрепления, – возразил Вадим. – Уж если я кого не хочу, то… извини.

Попрепиравшись ещё с пяток минут, девочка заснула, согретая его теплом и укутанная мысле-облаком. Чуть погодя расслабился Вадим – даже вроде задремал. Однако вскоре проснулся, сквозь шум непогоды различив знакомое гудение.

Осторожно он приподнял голову, вслушиваясь. Но сейчас же очнулась и Юля, будто на время сделалась его продолжением.

– Чего? – спросила с беспокойством. – Не серки, нет?

– Господи, – пробормотал Вадим, – он меня достал!..

– Кто?

– Да «ворон» этот: опять разлетался. Каждую ночь – что твой серафим!.. Теперь-то по чью душу?

Прошлёпав к балконной двери, он скользнул наружу и опустился коленями в сугроб, положив руки на перила, а подбородок на руки, чтобы не слишком маячить. Спустя минуту на балкон впорхнула Юля и привычно оседлала Вадима, распластавшись на его спине, точно лягушка, а поверх закрывшись одеялом. Чуть впереди них, вдоль балкона, уже вовсю мела метель, заслоняя далёкие дома и соседнюю рощу. Однако вблизи было тихо, только сыпал густой снег, пушистыми хлопьями оседая на одеяло. А воздух даже не казался морозным – наверняка внизу, на ещё тёплой земле, было слякотно, как обычно. Похоже, холод подступал сверху – и с каждой ночью всё ближе.

– Что-нибудь видишь? – шепнула девочка на ухо. – Я – полный ноль!

– Угу, – откликнулся Вадим.

– Глазами?

– Глазами тоже – в инфрасвете. Хотя с трудом.

Действительно, он уже пробыл в темноте достаточно, чтобы включилось тепловидение – хоть какая-то зрительная привязка. Иначе пришлось бы целиком переключаться на мысле-облако, устремив его за сотни метров – неизвестно куда, по искажённым звуковым ориентирам.

– И что происходит?

– Охота.

– Снова? – ужаснулась Юля. – Господи, помоги дичи!..

– Теперь, кажется, обоюдная, – уточнил он. – Стая на стаю, хищники против хищников. Погоди-ка.

Вадим тепловидел и видел настолько мало, что ситуацию приходилось додумывать. Он мог различать только расположение и перемещение участников странного действа, благо приручённая свирепость Шершней разительно отличалась от ярости диких серков. Последние не убоялись бронированной вертушки, хотя наверняка предполагали на ней пулемёты. А отступали (к домам или к деревьям) больше для того, чтобы надёжней подобраться к летающей крепости. И что затем: свернуть ей винт, оторвать хвост? Закопать в огороде на чёрный день?

Однако «ворон» не стал дожидаться от серков решительных действий. Метнувшись за одним из них, он на мгновение завис и вдруг круто взмыл, потащив за собой серка, словно на гарпуне. Но Вадим не ощутил в последнем ни агонии, ни боли – только слепое бешенство угодившего в ловушку зверя. Потом серка втянули внутрь вертолёта, и его сознание померкло, будто выключилось. А «ворон» устремился за новой добычей, и процедура повторилась с отработанной до автоматизма точностью.

Зато с третьим серком вышла загвоздка. Только «ворон» захватил его, как двое других гигантов подскочили к канату и слаженно дёрнули. Даже их суммарного веса оказалось недостаточно, чтобы поколебать могучую машину, однако Шершни тотчас сбросили канат и погнались за следующей целью. Оставив спелёнатого товарища, раззадоренные серки кинулись следом.

– Так, – негромко сказал Вадим. – Теперь я оставлю тебя минут на пять.

– Я с тобой! – вскинулась девочка.

– Это может быть опасно, – предупредил он, – и холодно.

– Лучше опасность, чем страх, – рассудила Юля. – А против холода есть испытанное средство – мужчина. – Соскочив со спины Вадима, она плотней закуталась в одеяло. – Пошли, что ль?

– Ужель тебе жизнь не дорога?

– Ну умру и умру, – отмахнулась малявка. – «Значит, нам туда дорога».

Вообще, и у него возникло ощущение, что из дома лучше убраться, – будто на подходе новая угроза, круче прежних. Уж не грядёт ли сюда Мститель, пальцами раздирающий плоть?

Подхватив девочку на руки, Вадим пронёсся через квартиру, сбежал по ступеням. Нырнув в проём подвального входа, бережно сунул ценный свёрток в кабину двуколёсника, припрятанного здесь со вчерашней ночи. («Может, неспроста я выбрал этот подъезд? – подумал мельком. – Не прорываюсь ли я в будущее куда дальше, чем на пару минут, – хотя бы подсознанием?») Затем вытолкал машину из подъезда, разгоняя по ступенькам оседлал и на малой скорости покатил к поверженному серку, сразу натягивая над собой тент, чтоб укрыться хотя бы от ветра со снегом, если не от мороза. Впрочем, внизу воздух и вправду оказался теплей – это вам не подбугорные склоны!

Вылавливая остатки стаи, «ворон» улетел далеко, почти скрывшись из виду, – мелькал где-то за домами и вряд ли собирался вернуться в ближайшие минуты. Однако Вадим уже знал, сколь цепко тот умеет держать след, а потому не задержался ни на миг: ухватил спелёнатую рычащую тушу за отступающие кое-где жгуты и единым махом зашвырнул в багажник, едва там уместив. Потом снова сел за руль и погнал колёсник прочь от облавы и в сторону от нового убежища, постепенно набирая скорость.

– Делаешь запасы на зиму? – полюбопытствовала Юля, обхватив его талию гибкими ногами. – Будешь отрезать по кусочку и смаковать, смаковать. И радоваться: неужто всё моё? Мяса-то сколько, мяса!..

– Не хочешь его в домашний зверинец?

– Боже упаси! – содрогнулась девочка. – Уж лучше крокодила.

– К утру серк оклемается, я уверен.

– Аккурат до следующей ночи, да?

– Наверно, – согласился Вадим. – Потребуется хорошая клетка. Думаю, он и сам не станет возражать, если придётся выбирать между тобой и Шершнями.

– Если придётся выбирать, – хмыкнула Юля, – он слопает всех!.. А ты что, настолько не любишь Шершней? Интуитивно, да?

– Экстрасенсорно, – сказал Вадим. – Могу я себе это позволить или подо всё должен подводить базис?

«А ведь Шершней, если по правде, благодарить надо, – подумал он. – Уничтожают маньяков-убийц, вылавливают серков. Санитары каменных джунглей, чтоб им!.. Ладно, теперь я узнал и такой их охотничий приём, а кто предупреждён, тот, понятное дело, вооружён. Лучше бы, конечно, станковый плазмомёт – это уравняло б шансы, хотя не полностью».

– Как думаешь, твой «папенька» уже убрался на службу? – спросил Вадим.

– Хочешь сбагрить меня родичам? Фиг вам!

– Тоже, индианка нашлась – «фигвамы рисует»!.. Ты понимаешь, что «ворон» вернётся за добычей, лишь только покончит с остальными?

– И что?

– А то, что он берёт след получше иных собак! Чёрт знает, сколько должно пройти времени, прежде чем заметёт наше остаточное тепло.

– Есть и ещё сюрпризы?

– А что он плюётся шаро-молниями, знаешь?

– Подумаешь! – с презрением сказала Юля. – В тебя-то он точно не попадёт.

– Мне бы твою уверенность, – проворчал Вадим.

Однако спорить не стал – тем более, она снова прижалась к его спине и стало чертовски трудно отделять девочку от себя. Вот и ещё девиз: «Не прислоняйся!»

– Такой вопрос: к чему Шершням живые серки? – сказал Вадим. – Насколько знаю, «химия» исходит от Роя, а серки – конечный продукт этой гадости. Выходит, их специально готовили под некую задачку, пока нам не ведомую?

– Ничего себе – продукт! Вправду, что ль, их пускают на мясо?

Теперь Юля подумала об этом всерьёз, и Вадим ощутил её отвращение. Кажется, она даже слегка пожалела своего недавнего обидчика: как известно, «волкодав прав, а людоед – нет». Впрочем, хари в крови у обоих.

– Тогда проще было бы серков отстреливать, – возразил Вадим. – Видимо, их всё же приручают – только как? – Он покачал головой: – Представляешь боевичка: в пару центнеров весом, с силой и реакцией гориллы, по ноздри заправленного боевыми рефлексами!

Вадим оглянулся на чёткий след двуколёсника, жалея, что тот не способен летать подобно «ворону», – фиг бы тогда его страшили Шершни! На самой периферии мысле-облака Вадим ещё ощущал их, по-прежнему занятых отловом серков, но, видимо, уже последней пары. Упрямцы засели в одном из брошенных домов и выжидали момент, чтобы сигануть на чёрную кабину вертушки, – действительно, они не боялись ничего. И Шершни, похоже, сменили тактику, выцеливая в окнах мелькания серков, чтобы всадить в них что-то усыпляющее – иголки, что ли?

Судя по всему, охота затягивалась, и это было Вадиму на руку, укрепляя надежду, что нестихающая метель, сквозь которую они уносились, всё-таки затушит их полыхающие в инфрасвете следы. На сегодня уже хватит приключений – с Вадима и тем более с Юльки. А устраивать гонки между колёсником и вертушкой, да ещё с односторонней пальбой (про запасённый в бардачке огнестрел он старался не думать), – на любителя. Конечно, попасть в Вадима непросто, как и загнать в глухой тупик: такой водила немногим по зубам, – но кто знает, не запасено ли у Шершней ещё сюрпризов?

Своим тепловидением Вадим углядел впереди два крупных пятна, наплывавших по стиснутой заборами дороге, и поспешно перенацелил мысле-облако на новые объекты. Ими оказались колёсники блюстителей – в каждом по паре. Катили они навстречу не спеша, зато в боевом строю, будто затеяли перехват. Да ещё растопырили над самым асфальтом заточенные серпы, перегородив всё шоссе. Сдурели они, что ли? – удивился Вадим. Раньше на крутарей без повода не наезжали, а уж тем более не пытались подсечь шины. С чего блюстов обуяло служебное рвение? Вот когда вправду нужны – поищи их!..

Машины неотвратимо сближались – заворачивать было некуда, тормозить глупо, таранить ещё глупей: колёсники у блюстителей много массивней, хотя поплоше. Вдобавок эта легальная банда нравилась Вадиму ничуть не больше Шершней. А посему вперёд и прямо по центру, не страшась!..

– Ну-ка держись, – предупредил он Юлю. – Идём на прорыв.

Мощным рывком Вадим вздёрнул колёсник на дыбы (благо багажник утяжелён), пропуская встречные машины с боков. Опустившись, ударил передним колесом по серпам, сминая их вниз, затем попытался подбросить заднее колесо – хотя бы слегка. На крутом крене блюстительские колёсники вильнули к центру, будто нацелились протаранить наглеца, но тот уже вырвался из западни – впритирку, со скрежетом и протяжным визгом, – и машины врезались друг в друга. Затем разлетелись и на боках закружили по дороге, от стены к стене, вспахивая серпами асфальт. А Вадим, даже не снижая хода, покатил себе дальше, между уводящими в снежную пелену заборами, – практически без потерь, если не считать царапин на багажнике. Ещё один его финт увенчался успехом – так и зарваться недолго. Сколько нахалюг на этом погорело!..

– Всего-то? – с пренебрежением спросила Юля. – А я уж изготовилась к протяжному и сладостному визгу.

– Не навизжалась ещё?

Вадим оглянулся назад. Шершней уже не было слышно, зато блюсты бушевали вовсю. Впрочем, без особой причины: их даже не расшибло всерьёз, ни одного из четырёх. А не мешало б, наверно, – в другой раз поостерегутся задевать крутарей. Вадим хмыкнул без весёлости: хорошо жить в стае, да не все умеют. В любом случае блюсты помогли замести следы – хоть какая-то польза.

 

3. Раз-молвка, два-молвка…

Коридор наконец кончился, стены раздвинулись. И Вадим обнаружил себя в знакомом районе, хотя ехал, в общем, наобум – лишь бы подальше от облавы. Похоже, этот путь он тоже выбрал по наитию, ибо здесь помещалось ближайшее из его укрытий – подпольный билдерский храм.

Попетляв по заснеженным переулкам, вокруг старинных домов, сращённых торцами или заборчиками и постепенно проседающих в землю, они скатились по узкой лесенке в тёмный подвал и меж невидимых для заурядов колонн проехали к знакомой двери. Здесь Вадим выключил натруженный мотор, сияющий инфрасветом точно тепловая люстра, и выбрался из колёсника, с неохотой отстраняясь от тела Юли, полыхавшего не хуже мотора.

– Ужель мы здесь кому-то сдались? – поинтересовалась она, слепо крутя головой. – Грамодяне, прымайте сводну команду!

– Хорошо быть ветераном, – откликнулся Вадим. – За годы узнаёшь многие секреты, даже если не числишься в жрецах.

Наклонившись, он извлёк ключ из-под неприметного камня, одного из многих на захламлённом полу, и отпер дверь – столь же невзрачную и по виду хилую, однако подкреплённую слоем стали. Затем распахнул багажник и с натугой взвалил спелёнатого зверя на плечи, сторожась его клыков и когтей. Впрочем, тот даже не заворчал, будто его свирепость пошла на спад. И Юля мужественно помалкивала, только напряжённо прислушивалась к шорохам.

– Прошу, сударыня, – позвал Вадим, включив на входе свет. – Только не спешите уж слишком, поберегите ножки. Такие жалко сбивать.

– Любые жалко, – возразила девочка, – если свои.

И на цыпочках вступила внутрь, завёрнутая в драное одеяло, словно в тогу. Но в следующую секунду Юля спустила его до локтей – в зале оказалось на удивление тепло. Раскочегаренный почитателями, местный бойлер согревал помещения круглые сутки, а где-то наверняка хранились запасы горячей воды, дожидаясь утренней службы.

Протопав в угол зала, Вадим свалил груз на сложенные маты и только теперь смог разглядеть перехваченную у Шершней добычу. Серк оставался по-звериному насторожён, однако прежнее буйство в нём утихло, и на Вадима он поглядывал без особенной злобы, будто обострённым чутьём не улавливал в пленителе угрозы. Чёрт знает его, этого серка, – кажется, он пялился на Вадима даже с ожиданием. И что ему требовалось теперь: сырое мясо, чаша с кровью, самка… может, бог? Что за чушь!

– А ведь он красив, – заметил Вадим, – для тех, кто понимает. Смотри, какой!

И вправду, в развитии плоти серк, кажется, достиг отмеренного природой предела, за которым кончается человек. Огромный его костяк поражал соразмерностью; рельефные массивы мышц, увитые чётким узором вен, походили на полированные валуны; натянутая матовая кожа – на тонированный мрамор. Даже лицо оказалась молодым, безупречно правильным, прекрасной и мощной лепки. И пахло от, него, даже «пыхало», непоколебимым абсолютным здоровьем. А ещё – сутью могучего самца, на которую безотказно откликалась любая самка.

Но самое замечательное, что при всём том серк вовсе не поглупел. Наоборот: успокоясь, его мозг функционировал как часы, отменно решая свои нынешние, звериные задачи.

– По крайней мере, это не тот, который за тебя подержался, – сообщил Вадим девочке. – Уже легче, да?

Хотя и тот, кто был на очереди вторым, добавил он мысленно. Но про это Юле лучше не знать, иначе не сумеет снизойти. Конечно, приручать можно даже людоедов, но уж не тех, что питались твоими родными.

Вадим присел рядом со зверем на корточки, разглядывая свисающий с массивного плеча предмет, смахивающий на разбухший и облепленный вычурными наростами пластиковый брандспойт. Из его горла, видимо, и выплеснулась эта прорва тонких жгутов, за мгновение превратившая грозного серка в беспомощный тюк. Вадим даже повертел штуковину в руках – с предельной осторожностью, чтобы случайно не выпустить зверя на волю: не настолько тот присмирел.

– И долго ждать, пока он обретёт человечий облик? – с нетерпением осведомилась Юля. – Может, к нему даже вернётся речь?

– Поговорить с ним можно прямо сейчас, – откликнулся Вадим. – Только что он расскажет – свою биографию? Она больше не играет роли.

– А что играет?

– Он зверь, Юля, – негромко сказал Вадим. – И с этим ничего не поделать. У него больше нет бога внутри. Но для наружного ещё осталась лазейка, и сейчас важно, кто даст ему этого бога – Шершни или мы.

– Мы? – испуганно спросила девочка. – Что ли, серьёзно?

– Ты, – с ухмылкой уточнил Вадим. – Он из жёнопоклонников.

– Совсем здорово! А где я возьму бога, ты подумал?

– Поройся в себе, – предложил он, – авось сыщешь. Теперь от тебя зависит не только собственная благодать. Ты же добрая, Юля! И всегда мечтала заиметь персонального зверя, почитающего тебя за богиню. А чем плох этот – слишком умён, да? Слишком опасен? Тем почётнее им повелевать, и тем нужней ему якорь на стороне, чтоб было кому сдерживать его дикость!..

– А сам чего ж? Твой якорь втрое против моего – по массе.

– Я не умею повелевать, – объяснил Вадим, – в меня это не заложено. Во-вторых, тебя он вознесёт куда выше, я чувствую. В-третьих, я-то сумею за себя постоять, а вот тебе не помешает второе тело – уж это разорвёт за тебя любого!

– Ну хорошо, а что для этого требуется? – спросила девочка. – Не стану ж я кормить его грудью!..

– Пока просто посиди рядом. Малыш ещё не созрел. Только не касайся тросомёта – боже тебя упаси!

– По-моему, он перезреет скоро, – пробурчала Юля, однако послушно подсела к серку, с опаской поглядывая то на него, то на Вадима, удалявшегося от обжитого угла к зеркальной стене. – Лишь бы свалился не на меня.

По центру стены мостился старенький телефон, служивший для экстренной связи со жрецами. По совместительству он исполнял роль номерного замка: вполне нетривиальное решение и достаточно надёжное – если б не острое зрение Вадима. Как бы часто жрецы ни меняли здешний пароль, протирать кнопки перед уходом они не додумались. Потребовалось лишь разглядеть, на каких кнопках осталось меньше пыли, и перебрать с дюжину вариантов. Затем створки разъехались, и – не без трепета – Вадим впервые шагнул в билдерское зазеркалье.

– Эй, а про меня не забыл? – позвала сзади Юля. – Могу я на минуту оставить эту гориллку без присмотра?

– Ладно, двигай сюда, – разрешил он.

Зашуршало сбрасываемое одеяло, и топот голых пяток возвестил приближение девочки. Нырнув в проём, она тотчас обхватила руку Вадима, прижавшись к ней грудью, и с любопытством оглядела священную комнату, где жрецы, по их словам, предавались медитации и раздумьям. Было здесь довольно неряшливо, даже со стола не удосужились убрать: огрызки, пятна, крошки, пара бутылок, благоухающих медовухой, – хотя от подопечных требовали идеального порядка, а полы в залах скоблили через день сами же билдеры. Всё-таки в закрытости есть свои минусы: даже уборщицу не пригласишь!..

– Так и пойдём? – спросил Вадим, оглянувшись на девочку.

– Ага, – радостно подтвердила она. – Ты мне не мешаешь.

Усмехнувшись, он повлёк Юлю в глубину комнаты, к упрятанному в стене шкафчику, запертому с избыточной основательностью. Немного повозившись, открыл его, пробежался взглядом по полкам. Вадим и сам не слишком представлял, чего тут ищет, однако почти сразу наткнулся на странность.

– А вот про это я не знал, – сказал он, снимая с полки пузатый тюбик и аккуратно отщёлкивая крышку. – Видишь?

– Чего это?

– «Химия», – ответил Вадим. – Та самая, пресловутая! Просто втирается в мышцы для преимущественного роста, а прочее прилагается, включая неизбежное озверение. Ай да жрецы, и они не устояли перед соблазном!.. Или на них надавили Шершни? То-то в последнее время стало тяжелее дышать – даже здесь. Правда, мне-то жрецы не предлагали: всё ж хватило ума.

Брезгливо, однако с дотошностью он обыскал остальные полки, оставляя в памяти зарубки, и так же аккуратно закрыл шкаф, впрочем, прихватив тюбик с собой – как улику. Затем с Юлей под руку прогулялся по здешним закуткам, довершая осмотр. Составив мнение, направился в ванную, не забывая сквозь стену присматривать за неподвижным, но отнюдь не дремлющим серком: зреть тому, не перезреть.

Ванная оказалась в зазеркалье единственным местом, вызвавшим у Вадима благоговение. Впрочем, он всегда относился к ванным с пиететом, ибо там властвовали нагота и чистота, – а здешняя была лучше многих, с несколькими водными режимами и компьютерной регулировкой температуры. Уж не тут ли отправляли билдерские жрецы свои загадочные обряды?

Как следует отдраив обширное эмалированное корыто, оплетённое многими трубами, словно венами, Вадим на полную раскрутил медные краны, и в днище с шумом ударила обильная струя, толщиной с запястье, рассыпая вокруг горячие брызги. Сейчас же Юлька отлепилась от его руки и привольно разбросалась на бурлящем мелководье, стеная от наслаждения, – благо снимать ей было нечего. Судя по размерам ванны, жрецы устраивали здесь групповые омовения и даже могли приглашать девочек – из числа особо доверенных. Но тогда в зазеркалье должен быть предусмотрен второй вход, и забывать об этом не стоило. В конце концов, отчего жрецам не поиметь с секты личную выгоду?

Да, но вот «химия» – это уже перебор, господа, такое прощать нельзя!

– Если этот зверь – мой… – внезапно заговорила Юля.

– Ну?

– …наверно, для начала его следует отмыть?

– Юля, это ведь не игрушка, не собачка – это хищник!

– А в чём разница? – заупрямилась девочка. – Раз уж я для него богиня, то он для меня – кто?

– Твоё право, – неожиданно согласился Вадим. – Дерзай.

Вернувшись в зал, он накрепко стянул запястья и щиколотки серка обычными верёвками и только затем снова взгромоздил на себя. Доставив к Юле, осторожно сгрузил в ванну. Потом туда же забрался сам и принялся методично прощупывать тросомёт – пока под пальцами что-то не поддалось и жгуты с коротким шипом не втянулись обратно, наконец отпустив добычу. Но и тогда серк не шелохнулся, хотя вполне мог распрямиться. А девочка, встав на колени рядом, уже поливала его из душевого раструба, одной рукой с трудом удерживая дёргающийся шланг, а во второй зажав шершавую губку, которой она шуровала по напружиненным литым глыбам с такой непринуждённостью, будто драила личное авто.

Дымящимися мутными струями с исполина стекала грязь, накопленная за часы ночного буйства, с клокотаньем низвергалась по стоку. Сложение у него и вправду было на зависть – вплоть до кончиков пальцев и формы ногтей, словно у античной скульптуры; а юным серк оказался даже сверх ожидания: вряд ли старше семнадцати. Похоже, мальчик погнался за большой силой – чего не натворишь по малолетству!.. Всё к лучшему: щенки лучше поддаются приручению, даром что вымахивают с матёрых самцов. И к Юльке серк куда ближе – не то что некие «старпесы», которых и поминать к ночи не стоит. Уж этому юнцу она вряд ли покажется подростком – скорее полноправной девицей, только что не в совершенных годах.

Неизбалованный ласкою серк слабо лучился – если не благодушием, то удовольствием, будто его впервые гладили по шёрстке. Но вот надолго ль хватит его миролюбия – пока не возжаждет чего покруче? А ведь если малец раздухарится, совладать с ним будет непросто, даже со связанным. Так не поторопились ли мы отпускать вожжи? И всё-таки: «как он красив, как он хорош – он на меня чуть-чуть похож!»

Увлёкшись, Юля принялась расчёсывать перепутанные патлы серка здоровенным гребнем, будто специально припасённым вблизи корыта. Кажется, как и Вадим, она ощутила вкус к бескорыстному обхаживанию чужого тела – конечно, молодого, красивого и непременно иного пола. Было в этом нечто от скульпторских потуг, но угодить в Пигмалионы тут намного проще.

Он зверь! – напомнил Вадим себе. Великолепный, совершенный, башковитый, но зверь. С предельно суженным кругом подобия, включающим очень немногих – может, и никого. Надо исходить из этого.

– Слышала такой термин: «опускать»? – сказал Вадим. – Насколько понимаю, примерно так с серками и поступают. Только тут не обходится вульгарным унижением – серков действительно под себя подминают, как ни странно, и внедряются в них намертво!

– Трахают, что ли? – простодушно спросила Юля.

– Откуда мне знать? – пожал он плечами. – Гадать можно всяко, а как проверишь? Не через тебя же его пропускать?

– Подумаешь, сложность! – фыркнула девочка, с почтением покосясь на восставший жезл исполина. – Одним больше!.. Почему не попробовать? – И ехидно добавила: – Конечно, если тебе всё равно.

– Проблема в следующем, – объяснил Вадим. – Если ты его в себя пустишь, он посчитает тебя добычей, в лучшем случае – подругой, самкой, продолжательницей рода. Но вовсе не богиней, как задумано. А вот как тебе внедриться в него? Анатомически сие не предусмотрено.

Досадливо Юля повела плечиком: мол, «догадайся сам», – напоследок намылила серка ещё раз и тут же схлестала с него всю пену, являя на свет телеса, сияющие чистотой и упругостью. Обращалась с юнцом она без опаски, совершенно забыв свои недавние страхи либо полагаясь на защиту Вадима. «Тоже к лучшему, – подумал он. – Зверь не должен чувствовать в укротителе боязнь, иначе снова может включиться свирепость».

Ополоснув ванну, девочка закупорила сток широкой пробкой, затем, словно по наитию, переключила струю на третий режим, для которого, собственно, и требовался такой сумасшедший напор. Вода принялась фонтанировать из многих дырчатых дисков в бортах, стремительно заполняя ритуальную ванну.

– Смотри-ка, морская соль! – обрадовалась Юлька, снимая с полки пакетик, и посулила зловеще: – Ща вам устрою!

«Океанская среда, именно! – внезапно осенило Вадима. – Колыбель жизни на Земле, первородный аналог крови. Вот что нас объединит. Ай да жрецы!..»

Протянув руку к пульту, он с точностью до десятых установил температуру и притушил свет, сколько возможно. А Юлю предупредил:

– Не переусердствуй, хватит пакета. Здесь всё отмерено.

– Что-то придумал? – догадалась она, словно читая с его лица. – Блеск!

– Во всяком случае, попытаться стоит. Только…

– Что?

– Придётся его развязать.

– Что ж, давай, – без восторга поддержала девочка. – Похоже, он стал другим – «совсем чистым».

– Что мне в тебе нравится: не боишься пробовать, – похвалил Вадим. – А то знаешь, как у некоторых творцов: ежели нет гарантии, что разродишься шедевром, – значит, и браться не стоит. Бедняги настолько боятся неудач, что сами делают себя неудачниками… Но учти, – продолжал он, – последствия я представляю не слишком. Наверняка ты обретёшь многое – даже и то, что вряд ли хотела, – но кое-чем придётся поделиться.

– Ответственности бежишь? – усмехнулась Юля. – Все вы, добрячки!.. Наверно, и от девственниц шарахаешься?

– Уж лучше превратить девицу в женщину, чем…

– Во что?

– В ведьму.

– Даже так? – удивилась она, затем решительно тряхнула головой: – Ладно, согласная я – причём на всё. Расписку дать или хватит слова?

– Сейчас это и опасно, понимаешь? Я не уверен, что даже сия зверюга сумеет тебя защитить.

– А-а, всё равно пропадать! – через силу девочка хмыкнула, видимо, вспомнив «папеньку». – Ну, чего задумал?

– Ты станешь его повелительницей, станешь!.. Но одной тебе серка не удержать: корневая система слабовата – от его силы пойдёшь вразнос. И унесёт тебя в такие дали!.. Нужен триумвират, триединство – вот тогда нас не свернуть.

– И втроём мы сольёмся в экстазе, – подхватила девочка. – Ты гений, Вадичек!

– Всего лишь подражатель, – скромно признался он. – Я уже проходил через такое – лет двенадцать назад. К тому ж это вовсе не то, что ты, развращенка, вообразила… Ну-ка, обними меня сзади.

Юля с готовностью повиновалась. Вода уже поднялась серку по грудь, волнуясь вблизи неё, словно штормовые волны вокруг утёса. Наклонясь к юнцу, Вадим твёрдой рукой и со всей возможной для себя властностью взял его за подбородок и рывком повернул к себе, глаза в глаза. В то же мгновение взгляд серка напрягся, затвердел в ощутимый энерго-луч, силясь проникнуть в обнажившееся сознание Вадима, чтобы подавить его своей мощью. И неожиданно провалился туда, не встретив сопротивления, – словно вломился в открытую дверь. И заметался в чужих просторах, отыскивая врага, но всюду натыкался на непроницаемые перегородки, мягко гасившие любые наскоки. А на себе ощущал давление тысяч и тысяч внимательных, сочувственных глаз, безмолвно за ним наблюдавших. Серка это смутило – он не отступил, но присмирел, зацепенев в центре нового логова, куда более вольготного, чем собственное, и, кажется, безопасного.

Не отпуская его взгляда, Вадим распустил узлы на вымокших верёвках, затем плавным нажимом прислонил серка к бортику и отодвинулся. Вода набралась уже до краёв и с монотонным гулом устремилась по желобкам к полу, стекая затем в широкую дыру. Ощущать её можно было лишь по щекотанию струй, похожих на касания невидимых рук, – значит, теплотой она равнялась крови. И пахло от неё горькой свежестью, будившей в памяти нечто столь древнее, будто это хранилось в генах. Прикинув мощность струи, Вадим вывел примерные сроки для подбрасывания новых порций соли, затем сказал Юле:

– А теперь сядь рядом и смотри ему в глаза.

– Дистанционный секс? – жалобно спросила она. – Всю жизнь мечтала!..

Однако послушалась. По самые скулы трое погрузились в воду, циркулировавшую между ними, словно общая кровосистема, исподволь объединявшую их ощущения, желания, даже мысли. Не отвлекаясь на тяжесть и холод, словно бы воспарив в подводной невесомости, они теперь слушали только друг друга. («Что является лучшей средой для прохождения звуковых волн? – с усмешкой спросил себя Вадим. – А электротока? А телепатем?») Вдобавок они, все трое, переплелись в ванне ногами, сомкнувшись ещё и напрямую.

Триединство! – думал Вадим, глядя в закаменевшие глаза серка, а боком чувствуя прильнувшее тело Юли. Триумвират, триада!.. Инициатива, упорство, совесть. Как тогда, с Эвой и Адамом. Возможно ли? Пройти по этому пути ещё раз – но тогда-то меня вели, да и способ был иной. К тому же нынешняя инициатива больше смахивает на шило в Юлиной попке, а совесть – на страх навредить. И даже насчёт силы не уверен: в достатке ли?

Он ощущал, как мысле-поле сгущается вокруг соседних сознаний почти до видимой плотности. Поставляемые водой впечатления облегчали ориентацию в чужих «потёмках» – примерно как знание пропорций помогает художнику видеть формы. И всё-таки с отвычки пришлось поплутать.

В девочке обнаружилось куда больше разрушительного, убийственного Хаоса, чем он подозревал. Похоже, Юля направляется прямиком к собственной гибели или безумию – если не принять должных мер. Неосознанно она даже хотела этого и мучила тех, кого любила, поскольку слишком мало любила себя.

А вот серк словно бы весь состоял из могучих животных позывов, определявших его поступки с жёсткостью компьютерных программ. В нём-то Хаоса почти не ощущалось: чтобы решиться на «химию», требовалась фанатичная, почти маниакальная целеустремлённость. Но поскольку и перегородок в сознании не осталось, обе стихии сцепились в серке напрямую, выплёскиваясь наружу убийственной яростью. Нетрудно было предугадать, которая победит – особенно когда на поддержку явится господин. А телепатостанций в нём оказалось даже две, хотя, как и полагал Вадим, очень узкой, кинжальной направленности. Отдельно: передатчик с дюжиной каналов, посылающий властную энергию вдоль взгляда, словно плазму вдоль ионизирующего луча; и приёмник с фиксированной частотой, причём сигнал со входа мог поступать прямиком на все выходы, – образцовый полуфабрикат для будущей нежити!

«Мне не нужна абсолютная, рабская подчинённость, – разбираясь в чужих сплетениях, бормотал Вадим (может, и вслух). – Если не обойтись без вертикалей, пусть это будут отношения вассала и сюзерена, слуги и господина – со взаимными обязательствами, подкреплёнными любовью. Пусть вертикали сочетаются с горизонталями, для вящей надёжности. Я замкну ваши властные лучи в Кольцо – через себя, ибо во мне теряются перепады высот, – и разведу стихии на дистанцию, где они смогут взаимодействовать, не враждуя. И само расстояние заменит перегородку… Что я наделал! – вдруг испугался Вадим. – Теперь они повязаны меж собой жизнями, а вдобавок замкнуты на меня. Если я погибну, что станет с ними? Удержатся ли в этом мире, зацепившись Юлиными корешками, или будут дрейфовать к одной из первородных стихий? Пока не «сорвутся вдвоём» в невообразимую бездонную пропасть – всё равно, Хаос это будет или Порядок…»

Погружённый в три сознания (считая собственное), Вадим не увидел, как позади него, из серого проёма, выступил широкий силуэт, неслышный за шумом воды. Затем сумрак взрезала бледная вспышка, и, скрюченный болью, Вадим упал лицом в воду…

Спокойно! Через секунду он уже был на ногах: от боли ведь тоже можно отстраниться.

Но ещё раньше из ванны катапультировалось другое тело, взрывая воду в фонтан. Оглянувшись, Вадим увидел, как всей тяжестью серк обрушился на врага, смяв его, точно тряпичную куклу.

– Он вступился! – торжествующе крикнула Юля, сама едва не выброшенная волной – в последний миг Вадим придержал её за тонкое бедро. – Он с нами, он мой!

Но самого Вадима порадовало другое: надёжно обездвижив напавшего, серк не попытался его сокрушить в кровавый ком или разорвать на части, как сделал бы раньше. У него появились тормоза!

– Не трогать, – на всякий случай добавил Вадим, закрепляя рефлекс. – Фу, зверь!.. Кстати, как тебя зовут?

Но вместо серка нежданно откликнулся другой.

– Так это ты, Лось? – просипел он из-под двух центнеров закаменевшей, угрожающе ворчащей плоти. – А я уж подумал!..

Злодеем оказался билдерский жрец, по каким-то своим надобностям наведавшийся сюда в неурочное время. Откуда ему было знать, что в родном храме поджидает такая встреча?

Это же тотчас сообразила Юлька, а может, попросту считала с сознания Вадима, воспользовавшись сближением.

– Ага! – зловеще произнесла она, с видом царевны присаживаясь на бортик. – А вот теперь, любезный, ты расскажешь нам всё: и про ваши сношения с Шершнями, и про поставки тюбиковой дряни, и про свою клиентуру – до последнего придурка… Или желаешь продолжить знакомство с нашим крошкой? Тогда сам скажи ему: «Фас!»

Конечно, жрец без особенных колебаний выложил, что знал, и посчитал за счастье, когда ему наконец позволили вдохнуть полной грудью. Правда, знал он немного. Зато, облегчив совесть и уверовав в спасение, жрец сразу воспрянул духом и с восторгом уставился на изящные прелести девочки, выставленные напоказ, и на титанические пропорции серка: всё-таки билдеры понимали в таких вещах толк.

Оставив Юлю на попечение приручённого исполина и гостеприимство покаявшегося жреца, Вадим выбрался из подвала и покатил по снежку домой, уже не надеясь застать там Алису. А потому решил заглянуть к новому приятелю, торгашу Эмилю, – благо это оказалось по пути.

Дверь в его лавчонку оказалась заперта, а за стеклом висела табличка: «closed». Вадиму это не понравилось. Конечно, время позднее, особенно по меркам Крепости, но и Эмиль не из тех, кто разбрасывается даже единичными клиентами. Тем более, у крутарей сейчас самая суета.

Напрягшись, Вадим просочился мысле-облаком внутрь и обеспокоился ещё больше: не многовато ли посетителей? Может, расчётный день? Но для сбора дани хватило бы одного крутаря, зачем вваливаться сворой?

Обойдя дом, Вадим вошёл в подъезд. На первом этаже, возле запасного входа, стену подпирал флегматичный крепыш с пустыми глазами, механически провожавшими каждого, кто поднимался по лестнице. Он ни о чём не думал, ничего не вспоминал, не чувствовал, – просто сторожил, как автомат. И потому Вадим обнаружил его только сейчас. Но стоило обозначить движение к двери, как крутарь словно включился.

– Закрыто, – объявил он, заступая проход. – Понял, да?

– И бог с ним, – сказал Вадим. – Я по личному.

– Перенеси, – пожал плечами крепыш. – Хозяин занят.

– Не для меня.

Вадим надвинулся вплотную. Оттолкнувшись спиной от двери, крепыш пихнул обеими руками его в грудь. Но угодил в воздух, против воли шагнув вперёд. И тут же, на сайд-стэпе, Вадим поймал его за шею и добавил инерции, вынудив пробежаться вниз по ступеням. Затем вступил в дверь и сразу её запер, чтоб избежать новых возражений. Миновав тёмную кладовку, бесшумно возник в торговой комнатке.

Здесь было спокойно. С безупречно радушным ликом Эмиль восседал в уголке, задвинутый единственным столиком, – сложив худые длинные конечности как богомол и втянув голову в узкие плечи. Он не заискивал, не лебезил, но хамские выходки спускал гостям, как издержки воспитания. А что ему оставалось?

Напротив Эмиля расположился нескладный субъект с расхлябанными членами, отёчными чертами и многими шрамами на мятой физиономии. По сторонам от субъекта помещались двое: плотный коротыш с круглой головой, щетинистой от подбородка до макушки, и длинный гибкий парень – похоже, из бойцов. Ещё один выжидал в сторонке, равнодушно листая книгу, наверно, в поисках картинок. Пятый сторожил вход, изредка выглядывая за шторку.

А обслуживала компанию худощавая тёмненькая девушка, не красавица, но милашка, чем-то похожая на юную надсмотрщицу Руфь из Вадимового КБ, – по-видимому, дочь Эмиля. Её выдержки едва хватало на ледяную мину, сквозь которую явственно проступала брезгливость.

Похоже, разговор происходил не из приятных, а гости явно не входили в число званых. Что за публика? Если крутари, то не из истинных – падальщики: «шакалы», «гиены», «вепри»? Скорее последние, судя по ухваткам. А среди малых стай «вепри» – самые гадостные. Собственных тормозов у них нет – только страх. И потому им так нравится пугать других.

Мяторожий главарь как раз принялся перечислять беды, грозившие торгашу, буде тому вздумается брыкаться. Голос у него звучал сипло и неряшливо, гармонируя с внешностью. Пока что гость держался в рамках, но в любой миг готов был окатить собеседника помоями: голосок вполне для этого подходил. Ещё Вадим чувствовал, как зудят у «вепря» ладони – шлёпнуть курсирующую вблизи девушку по узкому заду (это для начала). И чешутся костяшки на кулаках – тут же отоварить папашку, наверняка бы за неё вступившегося. По всему видно, главарёк был небольшого ума, зато дело своё знал досконально и подбить на скандал мог любого. Эх, сюда б того, кто навешал ему эти шрамы! – как говаривал крестьянин в «Великолепной семёрке».

– Всем привет! – громко сказал Вадим. – Эмиль, забыл? Договорено же!

Взгляды разом обратились на него, и, как всегда, Вадим ощутил себя неуютно в перекрестии многих лучей. Однако пренебрёг, отстранился, без спешки приблизился к столу и небрежно облокотился о стойку рядом с Эмилем, ибо свободных стульев не оставалось. Впрочем, оба гарда готовы были вскочить и ждали только команды. Либо повода.

– В чём дело, бычара? – враждебно спросил помятый. – Мы ж разобрались с Вольтом!..

– Это Аркан, наш новый пастух, – быстро вставил Эмиль. – Оказывается, власть переменилась – снимай штаны опять! Почтённый Валет распродаёт деревеньку: десяток душ туда, десяток – сюда… Проигрался, что ли?

– Заглохни, говорун! – мрачно велел вожак, не сводя мутного взгляда с Вадима. – Так чего надо, а? Говори живей или выметайся: у нас каждая минута на вес золота.

– Как и у нас, – хохотнул Вадим. – Братаны, кажись, вышла неувязка!.. Валёк и вправду оставил заведение, да только передал его росичам, а не вам. Иначе зачем бы я припёрся?

– Чего лепишь? – рявкнул Аркан, и его подручные разом напряглись, готовясь броситься. – Кто ты вообще? Коз-зёл!.. Скажешь, росский сборщик?

– Скажу, – подтвердил Вадим, сужая глаза в бойницы. – Не веришь? Спроси у Брона. Или хочешь разобраться со мной? Смеху-то будет!..

Расправив плечи и откинув голову, он и вправду будто стал больше, тучей нависая над столом. Не от триады ли подарок? Закрутилось колечко!

– Да мать твою!.. – взорвался падальщик, срываясь на привычный текст. Однако кидаться на противника не спешил и свою свору пока придерживал. Кажется, опять начинались эти игры: кто там и кого на что спровоцирует.

– Придержи язык, Арканчик, – строго сказал Вадим. – Здесь всё же дама. И место для разборки неподходящее. Может, выйдем на улицу?

Оценивающе он оглядел свору, спокойно кивнул: ничего, отмахаюсь!.. Вадим и впрямь ощущал в себе мощь серка, переданную по Кольцу. Наверно, его уверенность почуял и Аркан, иначе бы не медлил.

– Грубишь, да? – спросил он. – Здоровый очень?.. Сопля, хоть понимаешь, на кого наехал!

– Или наступил? – уточнил Вадим. – Вообще я смотрю, куда ставлю ногу, – ведь не дай бог!..

Против ожиданий, главарёк оценил намёк – может, оттого, что его и прежде часто макали. А наглецов он привык опасаться: кто ж полезет на рожон, не обезопасив тылы? Но демонстрация не помешает.

Вспомнив давний фильм, Вадим проворчал: «Душновато здесь, а?» – и огляделся, будто в поисках окна. Затем прикрыл на секунду глаза, концентрируясь, наливая кисть воображаемым свинцом, обволакивая стальной бронёй, – и с разворота саданул кулаком в ближнюю стену, проломив дырищу на улицу. Удовлетворённо вздохнул полной грудью, словно такие выходки были для него делом обычным. Детство, конечно, – зато как эффектно!..

– Ещё б вони убавить! – сказал он грозно. – Чегой-то дерьмом потянуло…

– Думаешь, я сам буду с тобой разбираться? – спросил Аркан, натужно осклабясь. – Ещё поглядим, чья стая шибче!.. Помяни моё слово, соколик: сдадут тебя. И тогда поглядим, чего запоёшь, – когда станут в асфальт закатывать!.. Ты понял меня, бычара?

Ну очень хотелось ему оставить за собой последнее слово. И пусть – жалко, что ли?

– Вполне, – сдержанно ответил Вадим. – Ещё будут напутствия?

Он действительно понимал главарька прекрасно. Чего ж тут не понять: всё на поверхности, – а пахнет-то как!..

Поднявшись, Аркан махнул рукой, и «вепри» потянулись к выходу, отступая на заготовленные позиции. Лавочка опустела.

– Ну вот, поиграли в мушкетёров с гвардейцами, – посмеиваясь, заметил Вадим. – Чаем меня здесь напоят или опять я только усугубил?

– На этот счёт не волнуйся, – откликнулся Эмиль, делая знак дочке. – Да я скорее в наймиты перейду или вовсе вернусь в Крепость, чем лягу под такую гниль. И кто их вынашивал, а? Ещё Софочкой вздумали пугать, мерзавцы!..

На его лице проступила гадливость, ещё добавив сходства с дочерью. Н-да, что у взрослого на уме… Бережно Эмиль вынул из-под мышки вспотевший кулак со стиснутой в нём гранатой и вздрагивающими пальцами принялся вставлять чеку на место, будто нитку вправлял. Ого! – подивился Вадим. Кажется, ради спасения душ, своей и Софочки, торгаш готов заплатить жизнью!.. У многих ли наберётся столько решимости?

– Горяч ты, старина, – словно не пуган! – сказал Вадим. – А у меня от таких разборок каждый раз колени трясутся. – Он опустился на стул, с облегчением вытянув перед собой ноги, и усмехнулся: – Только на опережение и работаю.

– Тебе-то чего бояться? – Эмиль кивнул на пролом. – С такими кувалдами!..

– Тоже купился на этот фокус? Ну, старина!..

– Какой фокус, ты что?

– По-твоему, я и впрямь могу прошибать бетонные плиты?

– А это разве не бетон?

– Там была полость, – ухмыляясь, объяснил Вадим. – Я только пробил её стенки. Другое дело, что распознать пустоту сумеет не всякий. И удар, конечно, был не слаб – но отоварить так человека у меня не хватит пороху. Я блефовал!

– А про Брона не выдумал? – сейчас же спросил торгаш. – Ты правда к нему вхож? Это б сейчас пригодилось!

– С князем проблем не будет – но вот что стряслось с Валетом?

– Н-да, я было посчитал его за человека: такой обходительный, улыбчивый… С ними нельзя расслабляться, верно?

Софочка уже расставляла по столу угощение – куда более щедрое, чем для предыдущих гостей. Поднявшись, Вадим с охотой принялся ей помогать, хотя, судя по смущению девушки, здесь это было не принято. А может, так она реагировала на нового знакомца, о котором наверняка слышала от отца.

– Как хочется высказать этим ублюдкам всё! – мечтательно сказал Эмиль. – Но за ними столько дрынов, ножей, огнестрелов, а за мной только Софочка с Иолой. И другим крутарям не пожалуешься – тут же укоротят язык: не холопье, мол, дело, заглохни!.. Сословная солидарность, а как же? Поливая мерзавца из авторитетных, посягаешь на основы. Знать бы, на чём зиждется их авторитет: на числе судимостей, на количестве жертв?

– Ну-ну, дружище, остынь, – улыбнулся Вадим. – Зачем обобщать? Имеет место дальнейшее расслоение на породы – теперь уже крутарей.

– Хорошо, – решительно сказал торгаш, – я даже готов терпеть сословное неравенство – пусть!.. Пусть его введут снова, пусть законом установят правила общения с крутарями. Но почему они сами себя не уважают, почему нарушают слово?

– Страх, – коротко ответил Вадим. – Крутари тоже ему подвержены. И вот я хочу знать: что напугало Валета? Вообще он не из робких.

С удивлением он вдруг приметил на полке, среди антикварной рухляди, молдавский флуяр, один из любимых своих инструментов, и тотчас ухватился за него, взглядом испрашивая у Эмиля разрешения. Конечно, здесь уместнее было б сыграть, скажем, на скрипке, но сердцу не прикажешь. Правда, для начала Вадим выдул из флуяра именно «хаву ногилу», но публика не выказала энтузиазма. Тогда, добавив к флейте банджо, он отчебучил на этой гремучей паре такую залихватскую мелодийку, что пронял оба поколения.

Затем пили чай – под воздушные пирожные и легкомысленную болтовню. Не сговариваясь, мужчины всем видом старались убедить Софочку, что ничего особого не случилось: ситуация под контролем, броня, как водится, крепка, да и граната – наготове. Порассказать обоим было чего, потому девушка слушала, затаив дыхание, а тягостные воспоминания живо вытеснялись у неё свежими впечатлениями, радужными и весёлыми. Оказалось, и при Советах была жизнь, а если опустить некие частности, так и вовсе – Золотой Век. Беда в том, что опускать пришлось бы слишком много.

Скоро девочка убралась, проявив недюжинный такт, ибо уходить ей совсем не хотелось. Но воспитание – такая штука… Вообще Вадим замечал, что в удачных семьях даже звери не доставляют лишних хлопот – тем более не закатывают истерик. И угождают хозяевам вовсе не из страха.

– «Скажи-ка, дядя», – сразу сменил пластинку Вадим, – а чего в вашей буржуйской среде думают о Мстителе? Наверняка ж вы про него наслышаны!

– Лучше не вспоминать, – поморщился Эмиль. – У меня дочь в самом опасном возрасте – вдруг на неё выпадет? Я ж ночей не сплю!.. А что я могу здесь? Только уповать.

– «Адская лотерея», да? «Невесты дьявола»? – Вадим хмыкнул. – Уж торгашам положено быть ближе к реалиям!

– А разве это не реалии? Крутарям «мясорубки» до лампочки, и в мистику они не верят, – но многие частники обеспокоены. Даже провели собственное расследование, наняв кое-кого из бывших сыскарей… кстати, недурных – тебе не надо?

– И что?

– Да ничего хорошего. Косвенный портрет и впрямь выстраивается в демона: когти, зубы, мощь чудовищная… чуть ли не крылья. Однако есть другая версия.

– Ну-ну, уже легче! – подбодрил Вадим.

– Будто никакого Мстителя в природе не существует, а есть лишь секта мясорубов, так обставляющая свои ритуальные убийства, что создаётся полная иллюзия вмешательства потусторонних сил… А, – спросил торгаш, – как тебе? Эти мерзавцы по горло в крови, к тому ж резоны у них имеются: устрашение, реклама, привлечение новых уродов, очарованных размахом злодейства. Притом эта угроза конкретная, и от неё мы вправе требовать защиты у крутарей.

– Потребовали?

– Обратились. Даже известили о месте, где были замечены мясорубы, – спасибо сыскарям.

– И?

– Крутари с охотой разогнали гадюшник, а парочку даже выловили – уж это они умеют. Дальше опять вступили мы, привлекли для допроса гипнотизёра.

– Ух ты!..

– Дурость, конечно, – однако сработала. То ли по молодости, то ли из-за тупости, но гадёныши покорно впали в транс и выболтали всё.

– О Мстителе?

– Они видели его, – уныло подтвердил Эмиль. – Собственными глазами. Расписали в таких подробностях!..

– В каких?

– Рост три метра с гаком – масса соответствует. Прямоходящий, но больше похож на льва. Покрыт костяной бронёй вперемежку с шерстью, когти как крючья, пасть и вовсе кошмарная. – Торгаш пожал плечами: – Может, им внушили, как думаешь? Раз это так просто с подобными идиотами…

– Вряд ли, – сказал Вадим. – Не было надобности.

– Так ты что ж, и сам встречался с Мстителем?

– Пока нет. Но мог сравнить его работу с подделками мясорубов.

– Большая разница?

– Меня не обмануть, уж поверь. Мститель существует – именно такой, каким его описали, и хорошо, если один. Бороться придётся с ним, а не со стаей жестоких придурков – в общем, легко истребляемой.

– «Хочу быть смелым», – вздохнул Эмиль. – Помоги нам бог!

– Хочу быть добрым, – возразил Вадим. – Смелым быть проще: надо лишь не позволять себе бояться.

– И всё, да? Действительно, как просто! – Торгаш даже посмеялся, хотя с горечью. – А знаешь, что Мститель слывёт не только монстром, но колдуном? Будто на расстоянии он завораживает людей, приказывая являться к себе на расправу: этого – на ужин; ту – на завтрак.

– «А можно не приходить?» – поинтересовался Вадим, цитируя анекдот.

– «Можно, – кивнул всезнающий Эмиль, – вычёркиваю!..» Только кто ж о таком спрашивает? У нас привыкли к послушанию… А ещё Мститель якобы повелевает машинами и механизмами, даже атмосферой – помнишь, как в фильмах про полтергейст: хлопающие двери, взрывающиеся окна, хлещущие разряды, взбесившийся ветер…

– Подумаешь! – фыркнул Вадим. – Одного такого давеча заломали в глухомани. Правда, на Мстителя не похож и жар загребал чужими руками – так ему их поотсекли, теперь с ними Брон разбирается. Может, и найдёт применение?

Заодно Вадиму вспомнился лесной колдун Михалыч со своей симпатичной дочуркой-ведьмой. Тоже ведь из немногих счастливых семей, хотя неполная. До них Мститель ещё не добрался? Дай-то бог. Им и с тамошним зверьём хватает хлопот – один Хозяин чего стоит!.. Интересно, кто там кого в итоге подмял?

– А заправляет мясорубами некто Серафим, старец праведный и благочестивый, – продолжил торгаш. – Вот кого бы я задушил собственными руками! Не так страшен Мститель – он просто злобен и голоден…

– К несчастью, ещё и силён.

– Но эти мерзавцы, что жируют на чужом горе!.. Там ведь не только маньяки. Не понимаю: у них что, своих детей нет?

– У Серафима? – небрежно спросил Вадим. – Была – дочь. Старик сам её и кончил – за то, что совратила его в малолетстве.

– Кого совратила? – с омерзением уточнил Эмиль. – Отца?

– А внучок у него людоед, – добавил Вадим. – Этого порешила маменька, правда случайно, – такая вот преемственность.

– Господи!..

– Думаешь, остальные мясорубы лучше? – свирепея, спросил он. – Охотнички, чтоб им!.. Кому-то недодали женской ласки, кого-то обидели – тем, что оказались сильнее, умнее, даровитей. А виновны, конечно, ведьмы… исчадия ада, сосуды греха. Значит, надо разбить сосудов поболе – чтоб не собрать потом, вдребезги!.. Вдобавок это приятно. Как и сатанисты, мясорубы нашли отличное оправдание собственной злобе.

– Надо облаву на них устроить, – упавшим голосом сказал торгаш, – как на бешеных псов. Их не может быть много!

– Собственно, почему? – возразил Вадим. – Не будь у тебя дочки, ты и сам бы не шибко расстраивался. Сколько любителей зверья с аппетитом уплетает бифштексы – разве это так далеко от людоедства? Дело в традициях и привычке, а сии материи непрочны… А те гуманисты, что производят оружие, – скажи им, что из него станут убивать людей, они ж посмотрят на тебя как на идиота. Так почему ради благой цели не пошерстить десяток шлюх? Только свистни!..

– Ах, боже мой, – вздохнул Эмиль, – вот теперь я поверил в твой возраст!.. В юности больше любишь людей.

– Не столько любишь, сколько придумываешь, – парировал гость. – Куда сложнее любить настоящих.

– Например, мясорубов?

– Ну, это для гурманов, – согласился Вадим, поднимаясь. – Спасибо за чай.

Всё же насколько транспорт сжимает пространство, удивлялся он, тихонько катя меж спящими домами. Неделю назад город казался огромным, точно страна, и с одного конца на другой пришлось бы добираться едва не сутки, минуя границы, обходя блюстительские посты. Губерния и вовсе представлялась ойкуменой, а уж что там, за Бугром, – может, край света? Зато теперь расстояния съёжились на порядок, и все горожане вдруг сделались мне соседями: крутарь Брон, торгаш Эмиль, панночка Юлька, – даже глухоманцы оказались не за горами: часик-другой хорошего ходу. А что будет, когда прогресс снова поднимет нас в воздух? Давненько я не летал…

Мысли переключились на Мстителя, этого ночного урода с когтями и клыками гигантской кошки и «чуть ли не с крыльями», без напряжения сигающего на дюжину метров. Если Убийца так могуч, прикидывал Вадим, не бегает ли он быстрей, чем я езжу? Лучшие из людей не разгоняются выше сорока километров, рекордсмены среди зверья не выбегают из ста двадцати. Но вдруг наш гепард Мстителю не указ? Конечно, колёсник можно загнать и под двести – хватит ли этого, чтоб унести ноги? Лучше не проверять… Вообще на крупное зверьё сподручней охотиться с вертушек, как это делают Шершни. А на Мстителя, похоже, только так и можно – если жизнь дорога…

И тут рассуждения Вадима без церемоний прервали: в сознании явственно зазвучал сторонний голос, впрочем знакомый. Столько лет он не слышал триадного Зова и даже не ожидал, что Юлька освоит новый трюк так быстро и без всяких подсказок. Кажется, у ведьмочки большое будущее – если не надорвётся.

Судя по представленной картинке, Юлька опять забралась в бурлящую ванну, а грозный серк теперь остался за бортом, преданно охраняя купание госпожи. Жрец тоже присутствовал, восторженно созерцая, – наверно, сам и пригласил, по-хозяйски.

Вадим мог отмолчаться, однако сказал: «Слушаю», – мысленно, конечно.

«Всё же мы недоговорили», – резво начала она.

«Недоругались», – пробормотал Вадим, предвкушая.

Господи, она уже менялась!.. Девочка ощутила в себе свежие страсти и новые возможности, не чаянные прежде, а к этому добавились повышенные запросы, подкреплённые всей мощью триады – гремучая смесь.

«Вот что мы сделаем завтра…»

«Погоди, – прервал Вадим. – На завтра у меня свои планы, и поменять их вряд ли удастся».

«Не напрягайся: отныне буду решать я, – раз мы вместе, – твёрдо заявила Юля. – Прежде всего разберёмся с папенькой и его сворой».

«Послушай…»

«Втроём мы такое устроим!.. Он думал, за меня вступиться некому».

«Вот сейчас всё брошу и примусь за твои проблемы, – хмыкнул Вадим. – По-твоему, нет ничего важней? И потом, у тебя уже есть защитник».

«Ты ревнуешь! – обрадовалась Юлька. – Конечно, рядом со Зверем даже ты кажешься задохликом, и трахается он, наверно, как… зверь. Но вот беда: после этих дел мне хочется поболтать, а о чём можно толковать с серком? Так что я выбираю тебя – к тому ж и привыкла… Вообще, почему бы мне не перебраться к тебе, точно рябине к тополю?»

Эфирный её голос звучал иначе: насыщенней, выразительней, – как слышала его сама Юля. Теперь девочку не сдерживала неразвитость связок, и она могла смоделировать любой букет частот. Со временем таким же сделается и голос её тела, подправленного Текучестью.

«В общагу? – спросил Вадим. – После твоих роскошеств прессоваться в моей каморке… Милая, ты в своём уме?»

«Ты что, дурак? Если прижать папулю, он нам такие хоромы отгрохает!..»

«Надо жить по средствам, – назидательно молвил он, – и не разевать роток на чужое. Почему тебя должны содержать – разве ты лучше других?»

«Лучше, – уверенно сказала Юля. – И ты – лучше. Мы над всеми, над заурядами, мы – элита!.. А от папашки не убудет».

«При чём тут он? Твой папа и сам трутень отъявленный. – С усилием Вадим притормозил: – Я не навязываю, ради бога!.. Ты с пелёнок привыкла на готовом, но я хочу отрабатывать свой хлеб. А насколько у меня получается, пусть решают те, кому нужны мои дела».

«Господи, какой зануда!.. Думаешь, от твоего чистоплюйства что-то изменится?»

«Зато я – непричастен».

«Значит, не хочешь меня выручить?»

«Я мало тебе помогаю? – спросил Вадим. – Или чего-то недодал? Что за претензии, я не пойму!»

Тут же Юля пришла к новому заключению, крайне оригинальному:

«Ты не любишь меня!»

«Вопрос формулировки, – откликнулся он. – Вообще, эта тема требует длительного развития, и сейчас её лучше не поднимать».

«Не увиливай! – прикрикнула девочка. – Скажи уж прямо: да или нет?»

«Когда как, – прямо сказал Вадим. – Временами чудится, что да, а иной раз так бы и загрыз!.. Сейчас – не знаю».

«Это не ответ».

«Знаешь, я стреляный воробей и опасаюсь признаний. Слишком дорого они стоят».

«Жалко сказать „да”?»

«Просто я научен жизнью. Сначала спрашивают, любишь ли. Затем, когда проявишь слабость, интересуются: а почему тогда не женишься?»

«И почему?»

«Молодой ишо».

«Ну да, как раз в деды годишься!»

«Вот и я о том».

Вадим ещё сдерживался, но из последних сил. Самым неприятным в Кольце была невозможность отмолчаться: наглухо закрыться самому и не влезать в дела других. Вадим и прежде избегал вранья, зато волен был не говорить, чего не хотел. Здесь такой номер не проходил: можно лишь разорвать Кольцо, что ещё хуже. Вот ведьма могла уйти в любой миг, как и появиться, – за ней инициатива.

«А вот я люблю тебя!» – отважно выпалила девочка.

«Так берегись любви моей? – усмехнулся Вадим. – Ты любишь, чтобы брать, – а как насчёт пожертвований? Или согласна на честный обмен?»

«Чего ты хочешь, ну скажи!»

«Я? Ничего. Живи себе».

«Шиш!.. Тебе не отделаться от меня так просто».

«Ну вот, я же говорил…»

«Из-за тебя я порвала со всеми, сбежала из дома!..»

«Из-за меня?» – Он пожал плечами: такие вот новости.

«А теперь в кусты, да? Причём один».

«Каков мерзавец! – поддержал Вадим. – Не позволяет сесть на шею – а ведь так хочется!»

«После подобных твоих заявлений…»

«Чего бы я ни наговорил, решать тебе, – возразил Вадим. – Слова недорого стоят. К тому ж, как ни называй наши чувства, я отношусь к тебе много лучше, чем ты ко мне».

«Ты что, дружбу мне предлагаешь? – вспыхнула она. – Идиот!.. Я живу втрое меньше и то знаю, что дружить можно после, но никак не до».

«А как насчёт родства?»

«Душевного? Это не имеет касательства к слиянию тел! Не путай божий дар…»

«Родство и само стоит немало, разве нет?»

«Но я хочу быть с тобой!» – упрямо сказала девочка.

Вот это уже прямое цитирование – может, бессознательное. Кто-то цитирует книги, кто-то – фильмы… а кто и песни.

«Девочка, я ведь не смогу дать, что ты хочешь. Мне жаль».

«Me too».

«Чего бы я ни испытывал к тебе, толку не будет. Сколько б я ни давал, ты потребуешь всё. А ведь есть другие, которым тоже от меня что-то надо. Как совместить?»

«Какое мне дело до других!»

«А какое им – до тебя? Как аукнется…»

«Плевать на них! – крикнула Юля. – Тебе что, трудно помочь?»

«Не следует помогать тем, кто не выкладывается, – это развращает. Уайльд, помнится, призывал за это наказывать».

«Ты самодостаточен, как гермафродит, – неожиданно сказала Юля. – Тебе не нужна ни служанка, ни любовница, ни жена. Вот если б тебе отрезало ноги!..»

«Ну спасибо, – хмыкнул Вадим. – Кто ж тогда на меня позарится? Кстати, жена – это когда дети, – добавил он. – А ты сама ещё ребёнок».

«Во всяком случае, перетрахалась я не с одной дюжиной, – мстительно сообщила она. – А у тебя какой счёт?»

«Не числом, говорят, но умением…»

«Меня даже насиловали, и не раз, – похвасталась девочка, – потому что я так хотела. Они думали, что подавляют, а ведь всё было подстроено. Это я ловила кайф, а они якобы возносились – но потом с размаху влетали рожей в асфальт!.. Кретины – ими так просто управлять, и нитей у них всего ничего: захочешь, не напутаешь».

«Так ты ещё и мазохистка?»

Впрочем, чего странного?

«Да, – гордо признала Юля, – я столько уже испытала!.. „Эх, полным-полна коробочка”!»

Кого там называли «изумительным эгоистичным чудовищем» – Челлини, кажется? Восторгаться такими феноменами лучше на расстоянии, а вот столкнуться носом к носу…

«Мне что, обязательно макать тебя в это самое? – спросил Вадим с досадой. – Разве нельзя обойтись? Почему я должен напоминать тебе, на каком свете живёшь!.. Думаешь, много радости ты доставляешь? Да от тебя больше хлопот и огорчений, не говоря про потери!»

«А чего же ты хотел от „ребёнка”?»

«Ты существуешь за чужой счёт и при этом изнываешь от скуки. Ещё бы! Ты принимаешь жизнь в узеньком диапазоне – что выпадает из него, уже неинтересно, уже бессмысленно. Твои вкусы, опыт, воззрения умещаются в крохотный кружок – но ведь ты считаешь его Вселенной и кроешь почём зря!.. Ты – готовый маленький паразит, взращённый Крепостью. Что сделала ты для людей (ему опять вспомнился Данко), чем отплатила за иждивенчество? Что ты вообще можешь, кроме как ныть да мотать другим нервы? Разве тебя то возмущает, что папуля делает тебя разменной монетой, – нет, тебя не устраивает цена!.. Ты готова продаться, но – дороже».

Какая мука быть правдолюбцем! – добавил Вадим мысленно. К чему мне этот крест? И зачем Юльке такая обуза? Порхала себе по жизни, как мотылёк… Вот к чему приводит лишняя близость. Может, не поздно ещё…

«Without you I just can't go on, – медленно сказала Юля. – Sweet darling».

И замолчала, отключилась напрочь – эффектный уход. Кажется, и цитирование на сей раз было умышленным. Отдавало театральностью, зато пробирало до нутра. Вадим даже прослезился, как над душещипательной киношной сценкой. Вообще, с возрастом он становился сентиментальнее.

Может, не принимать всерьёз? – думал Вадим. Дети ведь переменчивы, как мартовский ветер, и отходчивы на диво, стоит их отвлечь… или приласкать. Ведьмы, правда, не столь управляемы, и предсказать их реакцию совсем не просто. Так чего ждать?

Мотая головой, он прибавил скорость, чтоб успеть выспаться к завтрашнему дню. Отлично началась неделя, лучше не бывает!.. И утешение под стать: «то ли ещё будет, ой-ёй-ёй», – как сказала бы Юлька.

 

1. Почти что Юстас

День не заладился с утра.

Для начала сломался транспорт, на котором Вадим ехал в КБ, и ему, вместе с дюжиной таких же бедолаг, пришлось пройти через унизительные объяснения на проходной – тем более абсурдные, что масштаб ночных событий становился уже несопоставимым с крепостными реалиями. Давно следовало послать эти реалии подальше, «отряхнуть прах», однако набранная за годы инерция неумолимо влекла Вадима дальше. Требовалось, видимо, нечто более весомое (ещё?), чтобы вышибить из накатанной колеи.

И сама служба прокатилась сегодня вкривь да вкось да через пень колоду, словно Вадима уже вовсю мотало по этой самой колее. А в конце дня его неожиданно вызвал Управитель и сообщил:

– Вот что, Смирнов, в главк тебя требуют – срочно. Такие, понимаешь, дела.

– Зачем ещё?

Управитель пожал плечами. Был он мужчиной пожилым, болезненным и в подробности вдаваться не любил. Ну вызвали и вызвали – ему что? Лишь бы самого не трогали.

Вадим прислушался к себе: ехать не хотелось.

– Куда сейчас? – спросил он. – Скоро отбой. Мотор, что ли, брать?

Конечно, это была шутка. Вообще частные колёсники по Крепости мотались, но, как говорится, «не про нашу честь». Однако Управитель смотрел на подчинённого без улыбки, будто у него снова прихватило печень.

– Права с собой? – Вадим машинально кивнул. – На, – Управитель уронил на стол связку ключей. – Потом пригонишь ко мне.

Щедрость была из ряда вон, и это насторожило Вадима ещё больше. Он не любил странностей: обычно те имели неприятные последствия.

Спустившись ко входу, Вадим повернул на служебную стоянку, высматривая управительскую машину, но вдруг оцепенел, услыхав властное: «Эй!» – и оглянулся на голос.

Неподалёку, через дорогу, был припаркован двуколёсник, а к нему прислонилась приземистая фигура поперёк себя шире, слепленная из тяжёлых глыб, – Николь собственной персоной, ближний гард росского князя, крутарь из крутарей. В гардии росичей он был едва ли не самым старшим и всегда отличался апломбом – Вадим знал его по секте билдеров, где коротыш начинал. И запомнился Николь агрессивной манерой поучать новичков: «Ты что, совсем тупарь, ни хрена не петришь?!»

А караулил он Вадима, хотя тот мог возникнуть из проходной на час позже. Более того: остановив спеца окриком, крутарь сам же к нему и направился, будто опасался, что Вадим ускользнёт. Красуясь ловкостью, Николь перемахнул стояночный парапет, вразвалку приблизился. Цедя слова, зарокотал:

– Князь велел передать…

– Брон, что ли? – перебил Вадим, откровенно дразнясь. – Королёк ваш?

На секунду крутарь прикрыл глаза, будто пережидая приступ гнева, затем начал снова, столь же размеренно:

– Князь велел, чтобы ты ни в какие разборки не встревал. Ежели надо, мы сами утрясём. Ты ни фига в этом не смыслишь, понял? А мы собаку съели.

– Вкусно было?

– Слушай, умник, будешь выпендриваться!..

В переводе это значило: «Ах, ты не боишься меня – такого сильного, уважаемого? Так я тебе устрою!»

– Кто ты такой вообще? – добавил крутарь, искренне недоумевая.

Вадим ухмыльнулся, едва не тявкнув: «А ты кто такой?» Кажется, Николю очень хотелось сквитаться с «умником». Хотя делить вроде нечего.

– Ежели невтерпёж, можешь приступать, – подбодрил Вадим. – Правда, я давно не выясняю отношений на кулаках.

– Твоё счастье, – проворчал Николь, отступая. – Не было указаний.

– И ладно, – покладисто сказал Вадим. – Всё?

Он втиснулся в начальническую малолитражку – всего и достоинств, что четыре колеса, – и выехал на серую улицу, с обеих сторон сдавленную унылыми домами. Внезапный вызов не предвещал хорошего: с чего вдруг о нём вспомнили? По слухам, общение с отраслевым Главой могло обернуться чем угодно – вплоть до мордобоя и кутузки. Конечно, Вадим сумел бы на это возразить, но он ненавидел скандалы. Правда, до Главы ещё надо добраться…

Кативший навстречу грузовик, громадный и кряжистый, как стегозавр, внезапно вильнул на полосу Вадима. Мгновенным взглядом он выхватил из сумрака кабины нацеленное лицо водителя и понял, что тормозить тот не станет, сомнёт малолитражку, точно картонку. Не раздумывая, Вадим крутанул баранку влево, чудом увернувшись от надвигающегося таранного буфера. Его кроху едва не вынесло на тротуар, но она снова вильнула и пошла метаться по шоссе, распугивая редкий транспорт. Обуздав колёсник, Вадим ударил по тормозам, оглянулся.

Грузовик уже скрывался за поворотом. В нарушение всех правил Вадим развернулся и ринулся в погоню, пылая негодованием. Нырнул в тот же переулок и затормозил, удивлённый: железный стегозавр смирно застыл у тротуара. Кабина, разумеется, была пуста.

Только сейчас Вадима стала трепать дрожь, прорвавшись сквозь отстранённость. Он представил, что случилось бы, не успей он обогнуть эту махину. Или, того хуже, вылети на тротуар, заполнявшийся прохожими. Кошмар!.. Хорошо, успел разглядеть лицо убийцы, – хотя с него какой спрос? Тоже чей-то Адам, даже внешне похож.

Но, граждане, это уже серьёзно! Ясно как день: меня хотели убрать – в лучших традициях киношных боевиков. («Меня, мою бессмертную душу» – у-у-у!..) И кого мог так раздразнить скромный служащий захудалого КБ? Разве только Юльку с Алисой, но ни одна из них не стала б меня убивать. Правда, имеются ещё Шершни, но этим что, ночей мало? Зачем выходить на охоту днём и так близко от Центра – к чему такой риск? Или кто-то решил им подсобить… Но кто? Слишком многие подпадают под подозрение: этот внезапный вызов, невиданная щедрость Управителя – как складно всё подгадали!.. Да полно, уж не мания ли у меня? – спохватился он. И у меня тоже, хм… Этого не хватало!

Однако ехать в главк Вадиму расхотелось окончательно. Конечно, вряд ли его порешат прямо в кабинете, однако вывеску могут испортить. И всё ж ему повезло. Полезно быть слегка размазанным по времени – ещё не прорицатель, однако жить помогает. Фиг бы он выскочил из-под колёс, не будь настороже!..

Решившись, Вадим стронул машину с места и порулил домой. К дьяволу всё начальство губернии, пора пойти рутине наперекор. Кто бы за ним ни охотился, вряд ли они так быстро среагируют на неудачу. Время ещё есть, но лучше не тратить его попусту.

Поднявшись к себе, Вадим озабоченно оглядел квартирку с порога. «Знать бы, что искать, – подумал он. – Хорошо, барахла осталось немного».

Не сразу, но вышел навстречу Жофрей, и выглядел он перешуганным, даже не мявкнул, как обычно. Кто-то побеспокоил бедного котейку, причём недавно, – хотя у этого «кого-то» хватило ума не оставить видимых следов. А у Жофрея не спросишь.

Методично, клочок за клочком, Вадим принялся обыскивать комнату, помогая себе внутренним видением, и к исходу часа наткнулся на инородное вкрапление. Микропередатчик, укрытый внутри безжалостно загубленной книги, с выведенным наружу крохотным датчиком. Оч-чень занятно.

Вадим наконец опустился в кресло. Истомившийся ожиданием Жофрей сейчас же запрыгнул ему на колени, а затем взобрался на плечи, где и разлёгся, умиротворённо мурлыча, будто отыскал самое безопасное место на свете. Чтоб он не расслаблялся, Вадим подцепил к пушистому хвосту прищепку, и озадаченный кот принялся исследовать загадочную связь между подёргиванием хвоста и подскоками ожившей прищепки, заодно пытаясь приструнить нахалку когтистой лапой.

«Ну вылитый я! – подумал Вадим, с усмешкой наблюдая его забавные потуги. – Осталось выяснить, на который из хвостов мне сели и кто тут в роли прищепки. Вариантов полно: от крутарей до репрессоров. Правда, последние вполне могли забрать меня сразу – оснований довольно, никто бы и не возбухнул. Из крутарей тоже неизвестно, кто подсуетился: дружественный мне Брон или злокозненные Шершни. И зачем надо подслушивать, если всё равно решили прибить? Или это разные ведомства расстарались?»

«В общем, – заключил Вадим, – домыслам просторно – в условиях ограниченной видимости. А что можно сделать, и вовсе не ясно».

Остаток вечера Вадим посвятил переезду – конечно, частичному. Всю предосудительную технику он разобрал и по частям перенёс на новую базу, обнаруженную прошлой ночью. Затем не поленился и разыскал в подвале вентили, перекрывавшие воде и газу доступ наверх. Не без труда разблокировал их, предварительно проверив краны по всей линейке, чтобы не случилось беды, – а заодно подбирая себе мебель поудобней. Под конец даже прибрался в квартире сколько успел, невольно позавидовав простору и достатку, некогда услаждавшим здешних жильцов, – сам Вадим успел от такого отвыкнуть. От прежней благодати сохранились лишь пустые каменные коробки, больше напоминавшие надгробия.

В общем, денёк выдался ещё тот. Но самое паскудное: за всё время Юлька ни разу не дала о себе знать, хотя могла это сделать в любой миг. Конечно, Вадим делал поправку на её всегдашнюю безалаберность, на обиду. Но почему б ей хоть раз не поберечь его нервы? В конце концов, это ещё и глупо: а вдруг девочке потребуется помощь?

Ближе к ночи, как и обычно, нагрянул Тим. Только на этот раз явился не один, а привёл обещанного «кое-кого»: парня вдвое себя крупнее, упитанного и флегматичного, чем-то похожего на прибалта, – в котором Вадим без удивления признал давешнего предводителя воображенцев. Завидя хозяина, тот усмехнулся и молча покачал головой, подтверждая знакомство. Звали воображенца Юстиан, почти Юстас, – хорошо, не Штирлиц. И был он, судя по всему, научником – то ли физик, то ли астроном. Пожав его большую мягкую руку, Вадим пригласил обоих в комнату и для начала, следуя традиции, налил всем чаю (фирменного, колдовского), а в тарелку вывалил остатки дарёного печенья – как говорится, чем богаты.

Тим сразу погрузился в привычное кресло, обхватив чашку ладонями и приопустив набухшие веки. На обезьяну он походил сегодня больше обычного и вообще смотрелся помятым и старым, обычная живость испарилась напрочь.

– Где тебя валяли? – полюбопытствовал Вадим. – Выглядишь, как после запоя.

– «Меня сегодня муза посетила», – нехотя признался Тим. – З-зараза!.. И чего она повадилась – шляться по ночам?

Втихаря от кабэшных сотрудников Тим кропал стишата, почему, наверно, и прибился к творцам – вполне независимо от Вадима. А так как собратья по касте вряд ли одобрили б такое отступничество, сокровенным Тим делился с очень немногими и то – с большой опаской. Конспиратор!

– Сегодня отоспишься, – посулил Вадим. – Если позволят.

– Чего? – с подозрением спросил коротыш. – Это прогноз?

Вадим пожал плечами: он и сам толком не знал – так, свербило что-то в самой глубине сознания.

– К сожалению, – сказал он уже Юстиану, – не могу гарантировать конфиденциальной беседы. Не знаю, кто здесь побывал, однако мне подбросили эту штуковину, – Вадим уронил на столик крохотный передатчик. – Так что примите к сведению.

– А где сейчас безопасно? – пожал плечами воображенец. – Эту комнату хотя бы проверили.

– Вы настолько беспечны? – поинтересовался Вадим. – Или тоже поняли, что бояться поздно?

– Почти все мы дилетанты, – признался Юстиан. – И если за нас возьмутся профи, даже местного разлива, – сами понимаете. А прочих мы постараемся обскакать: всё же мозги у нас не худшие.

– И чего вы добиваетесь? Можно в двух словах.

– В двух не получится: слишком широко расходятся цели. Проще сказать, против чего мы.

– Ну?

– Против нынешних порядков, ведущих в тупик, если не в пропасть. У кого хватает смелости это уразуметь, а не прятать голову в песок, как до сих пор поступает большинство, – примыкают к нам.

– Ведь это не единственная пропасть?

– Зато самая близкая. Пока главное: общими усилиями отвернуть от неё, – затем можно подумать о выборе пути.

– Насколько «общими»? – спросил Вадим. – Вместе с крутарями?

– Как раз по этому вопросу у нас разногласия, – сказал Юстиан. – Никак не договоримся.

– Ясно, – кивнул Вадим. – И на краю пропасти продолжается грызня?

Воображенец только повёл плечом.

– А чем вы занимаетесь – вообще? – снова спросил Вадим и сам же принялся перечислять: – Копите сведения, проводите анализ, разбрасываете листовки, взрываете мосты, кромсаете женщин на улицах… Что?

– Вадичек, не гони волну! – вяло вступился Тим. – Чего напал? Мы делаем, что можем.

– Так я и хочу понять, чего вы можете, кроме как ворчать по кухням да саботажничать на службе, – последним, впрочем, сейчас заняты все… Ах да, ещё вы обмениваетесь рукописями!

– А вам бы хотелось, чтоб мы вышли на баррикады? – поинтересовался Юстиан. – И свергли ненавистный режим, так?

– Да не выйдете вы – даже если бы в этом был толк, – отмахнулся Вадим. – Вы умеете только клеймить и брезговать, иначе не утвердиться. И собрали вокруг себя пугливых спецов-белоручек, до сих пор валяющих дурака за счёт государства, либо оставшихся не у дел управленцев, привыкших загребать жар чужими руками… Я не прав?

– Вряд ли такие определения сохраняют смысл, – возразил гость. – Что толку вспоминать старые клише и навешивать прежние ярлыки?

– Но люди-то, носители ярлыков, остались теми же! Или, по-вашему, они не захотят воссоздать прежние порядки, при которых так благоденствовали?

– Давайте сначала избавимся от нынешних, – предложил Юстиан. – Ибо сейчас «везде у нас дорога» только глупцам, а таких, будьте уверены, мы к себе не пускаем. У вас неприязнь к бывшим аппаратчикам? У меня тоже, но ведь и среди них есть умные люди. Что до порядочности, то как её проверишь?

– Однако крутарей у вас не приемлют. Неужто теперешние бандиты настолько хуже тогдашних чинодралов? Какая разница, кто нас грабит: криминалы или «слуги народа»? Важен масштаб грабежа. Или вы опасаетесь их силы: как бы потом, при делёжке, крутари не оттяпали кусок пожирней?

– А что помешает им слопать всё? На то они и бандиты, чтоб не стеснять себя в средствах.

– Да уж, конечно, не божьи коровки!.. Но если выбирать между одной бандой и многими, лично я предпочту второе, ибо нет хуже монополии – особенно в политике.

Спохватившись, Вадим подлил гостям чая.

– Послушайте, Юстиан, – снова заговорил он. – Ну хорошо, я готов признать, что вокруг вас сплотились люди неглупые и умелые, а лично к вам я отношусь даже с симпатией. Вы сами и многие у вас наверняка знаете больше меня. Так неужели вы не видите, что поздно рядиться и колебаться, поздно даже бояться, ибо самое страшное – что грядёт, что уже на подходе, пока вы договариваетесь и делите портфели. Вам не надоели эти игры?

– Если признаёте, что мы знаем больше, – поинтересовался Юстиан, – отчего так уверены в своей правоте?

– Потому что имел случай в ней убедиться. Чтобы правильно решить задачу, не обязательно знать всё – довольно некоего минимума. Сколько раз бывало, начиная со школы, когда лобастые очкарики, пространно рассуждавшие на элитные темы и сыпавшие неведомыми мне терминами, оставались у меня за спиной, как только дело доходило до решения задач – всё равно каких: по алгебре, психиатрии, социологии…

– Стало быть, вы интуитивист? – улыбаясь, спросил Юстиан.

– Вам обязательно навесить ярлык? А что такое интуиция, вы определили? Может, я предвижу будущее – это ясновидение или интуиция? Хорошая штука теория, нужная, даже необходимая, однако рано или поздно приходится браться за дело. А кто за вас станет марать руки – я, что ли?

– А разве нет?

– Ну и я, конечно, – без энтузиазма согласился Вадим. – Только много ли я осилю – один? Не Тима же запрягать: от него больше трескотни.

– Но-но! – встрепенулся помянутый. – Кто бы говорил!..

– Ага, проснулся, – ухмыльнулся Вадим. – Чего отмалчиваешься? Или по-прежнему не смеешь прекословить начальству?

– Хотите знать, чем мы занимаемся? – спросил Юстиан. – Кое-что вы уже видели.

– Секта воображенцев?

– Это лишь одна из полулегальных форм нашей деятельности – то, что впрямую не запрещено. Мы пытаемся дать людям альтернативу – хотя бы в сфере развлечений. Понятно, рукописи не расходятся широко – однако надо же поддерживать огонёк хоть как-то? Книги сохранились сейчас у немногих, сами знаете, – он кивнул на полки, – да и сколько можно их перечитывать?

– Ну, здорово! – хмыкнул Вадим. – Альтернативное развлечение как форма революционной борьбы. Есть чем гордиться.

– А вы не задумывались, почему на развитом Западе, где между творцами и поклонниками не стоит государство, первые нередко становятся мультимиллионерами?

– Ну как же: от зависти чего не передумаешь!..

– Человек так устроен, что потребность в зрелище стоит в нём едва не следом за голодом, – за избавление от скуки он готов щедро платить.

– Если найдётся чем, – вставил Вадим.

– Или если не вмешается государство, на безрыбье подсунув гнилой, зато идеологически выдержанный товар. И куда деваться тогда?

– Ну, при мне державу крыть не обязательно, – Вадиму вспомнились слова Юльки. – С этим я и сам справляюсь – худо-бедно.

– Конечно, наши потуги – капли в море, однако и капли долбят камень.

– Только не в самом море, – возразил Вадим. – А сами вы смотрите тивишник?

– Боже упаси! И никто из наших. Если хотите, это непременное условие.

– Из-за пластиковых вставок?

– Из-за них тоже. Уже набрана немалая статистика, и тенденции обозначились явственно: под влиянием Студийных программ люди деградируют с катастрофической быстротой. Этого не объяснить обычной массированной пропагандой – это сродни гипновнушению, только ещё сильней и куда прочнее. На удивление быстро население города превращается в покорное стадо.

– А люди – в баранов? – спросил Вадим. – Помните заклятие Цирцеи?

– Вроде того, – кивнул Юстиан. – Только там, по-моему, фигурировали свиньи.

– Ещё круче… Кстати, крутари почти не смотрят тивишных программ. По вечерам у них самая суета, и других развлечений хватает.

– Зато все они потребляют «химию» – без этого не выжить. А знаете, откуда она вышла?

– Из Института?

– Скорее всего. А если так, какой в этом прок властям? Не может ли «химия» оказаться ещё одним арканом, наброшенным на общество?

«А если так, при чём здесь Шершни? – подумал Вадим. – „Это жжжжжж – неспроста!“ Оч-чень занятно…»

– Во всяком случае, люди звереют как от тивишников, так и от «химии», – подтвердил он, – только по-разному. А зверьём управлять проще, даже и буйным. Между прочим, что вы знаете про «воронов»?

После секундного недоумения Юстиан усмехнулся:

– И вам пришла на ум эта аналогия? Увы, известно немного. Забирают только спецов, но без видимой системы и не самых беспокойных, как вытворяли сталинские «воронки». Так что это мало походит на репрессоров – если допустить, будто они втихаря, под покровом ночи, закручивают гайки. Правда, все пропавшие, насколько известно, не смотрели ТВ. Но это характеризует скорее уровень их интеллекта, чем нелояльности.

– Разве это не связано?

– Не напрямую, скажем так. Необходимое, но не достаточное условие. В любом случае, такие мозги разумнее использовать, нежели уничтожать.

– Для этого, как минимум, требуется упомянутая вами разумность.

– Или рассудочность, если быть точным, – одна из составляющих разума.

– Не самая важная, верно?

– Согласен.

– И что, никаких следов? – спросил Вадим. – Пропали-то, наверно, десятки.

– Если не сотни. Увы, не вернулся ни один, зато и трупы пока не всплывали. Мы пытались вшивать кандидатам маячки в одежду, некоторым даже вживляли в тело – без толку, хотя нескольких «меченых» уже прихватили.

– А на что вы надеялись? – Вадим пожал плечами. – Тому может быть масса объяснений: от весьма вероятного экранирования до почти неизбежной, при таком охвате, утечки… Ладно, – сказал он, – а как вы объясняете новшества последних лет? По всем законам любое замкнутое общество должно отставать от прочего мира – тем быстрей, чем меньше численность. А мы, наоборот, кое в чём даже «впереди планеты всей». Не Институт, а прямо питомник гениев!

– Кто может знать, Вадим? Ничего запредельного Институт не выдавал: всё могло быть уже придумано – где-нибудь, кем-нибудь. Единственная сложность: доставить сюда.

– Через Бугор? – осведомился Вадим. – Вы видели тамошних зверюг?

– Да-а, – неопределённо протянул гость, – уж эти нам звери!..

– Существуют как бы два входа, – сказал Вадим. – Через один к нам попадают новинки, сквозь другой проникает зверьё. А почему сию гипотетическую пару не объединить в единственную дверь, через которую и прёт всё это вместе? Добавьте сюда явное превышение потребления над производством, полную фантастичность пресловутого Бугра, вопиющие отклонения подбугорных чудищ от земной фауны… Знаете, на что это смахивает? На вторжение!.. Простите за банальность, но сколько ещё можно избегать этого слова? Будто кто-то внушил на него стойкую аллергию.

– Пограничный барьер и вправду необычен, – согласился Юстиан, – однако, повторяю, не запределен. Кто-то вполне мог додуматься до него и на Земле. А звери – что же, побочный эффект.

– Может, и «побочный», – не стал настаивать Вадим. – А насчёт «эффекта» поинтересуйтесь у селян – уж они его оценили.

– К тому ж, о каком вторжении идёт речь? Об инопланетном, из параллельного мира, о потустороннем? А может, кто-то из наших по нечаянности распахнул дверцу в отдалённое, ещё дочеловечье, прошлое? – На секунду Юстиан запнулся, будто сболтнул лишнее, затем всё же добавил: – Почему нет? Как можно по немногим найденным костям судить о тех эпохах, если даже в знаниях о современной фауне полно пробелов!

Вадим вгляделся в гостя с любопытством.

– Кажется, вы намекаете на працивилизацию, – предположил он. – Есть и такая гипотеза?

– Среди прочих, – нехотя подтвердил Юстиан. – Кстати, наличие двери объясняет и отсутствие всяких следов предшественников по разуму – к чему было усмирять тогдашнюю буйную природу?

– Когда теперешнюю разложили на все лопатки, – заключил Вадим. – И что она им – при их мезозойской либо кайнозойской закалке! На один зуб… А между прочим, тогда не водились вампиры? Скажем, ящерные аналоги наших летающих кровососов, только крупнее и опасней?

– Тогда могло водиться всё, – убеждённо повторил Юстиан. – До нас дошли крохи, к тому ж не самые важные. И всё, что вы видели нового, уже могло существовать на Земле.

– Включая технику?

– По-вашему, за сотни миллионов лет от неё могло что-то уцелеть? Я сомневаюсь. Может, через тысячу-другую лет этот замечательный пластик рассыплется в прах?

– А как насчёт бластеров? Посылать взамен пуль мощнейшие сгустки энергии!.. До такого мы ещё не доехали.

– Это вовсе не означает, что пришельцы из мезозоя обставили нас в целом, – возразил Юстиан не без азарта, будто сам и выдвинул эту гипотезу. – Если помните, в те времена климат изобиловал грозами, а значит, мезозойцы куда теснее людей контактировали с электричеством – было где поднабраться. К тому же многих тамошних зверюг не усмирить иначе как молниями. Стало быть, изобретать порох мезозойцам было незачем: слишком медленный путь, – когда ещё они додумаются до современных нам взрывчаток и реактивных носителей!

– Насчёт «помните» – это вы в точку, – пробормотал Вадим. – Хотя не думал, что выгляжу настолько древним.

Но в общем версия показалась занятной. По крайней мере, не столь заезженной, как вариант «пришельцы из космоса». Раса мезозойских вампиров – жизнестойких, могущественных. И совершенно безжалостных к людям, ибо те настолько выпадают за их круг подобия, что годятся разве на корм. «А зачем на свете люди?» – вспомнил Вадим. Н-да, устами младенцев…

– Может, дело не только в этом? – добавил он, поневоле вовлекаясь в сотворчество. – Может, они не способны «додумываться», а умеют только копировать – природу, творения других? Может, они формалисты похлеще японцев, а вдобавок обладают исключительной способностью к мимикрии?

– Бластер – ни фига себе! – наконец пробудился Тим. – И где, интересно, его могли скопировать?

– А ты представь бластер как некий гибрид шаровой и линейной молний, – предложил Вадим. – Слышал, что говорил Юстиан, – а, засоня? Если шаровики вьются вокруг точно мухи, не так сложно постичь их механизм, чтобы затем воссоздать искусственно.

– Сколько я в жизни падал, – возразил коротыш, – а механизма гравитации не постиг.

– Ты реже приземляйся на голову, – с ухмылкой посоветовал Вадим. – Может, тогда озарит.

– А сам-то, сам!..

– Но я ж не падаю.

– Голова, что ли, лёгкая? – съязвил Тим. – Не перевешивает?

– Для головы важен объём, – пояснил Вадим. – Вес больше характеризует толщину черепа: мозги-то легче костей.

– А почему вы заговорили про мимикрию? – заинтересовался Юстиан. – Способ выживания, да?

– Скорее охоты. Если они вправду кровососы, им не обойтись без умения затесаться в любое подходящее по габаритам стадо, чтобы затем втихаря накрыть жертву. Мимикрия на уровне оборотней – каково?

– Меня настораживает терминология: вампиры, оборотни… Вы не съезжаете в мистику?

Вадим коротко рассмеялся: господи, ещё один!

– Поверьте, я обращусь к ней, лишь перебрав прочие варианты, – сказал он. – Когда станет совсем уж некуда деваться. Как и у вас, у меня к мистике иммунитет, привитый фантастикой. Однако, если припрёт… Абсолютных истин не бывает, верно? И что есть мистика, как не выпадение из сферы, очерченной современными науками? Ещё не познанное, однако вполне постижимое. Как те же путешествия во времени.

– Но почему вы так упорно приписываете пришельцам вампиризм? Что-то умалчиваете, да?

– Как и вы, – подтвердил Вадим. – И что вам до моих построений? Вас же интересуют факты. Впрочем… есть признаки, что пришельцы нацелены именно на сапиенсов и только кровь «братьев по разуму» обеспечивает им полноценное питание. Стало быть, в своём мезозое (или откуда они) вампиры были не единственной расой. И если вы разрабатываете версию всерьёз, нелишне иметь это в виду: вдруг нам повезёт на союзников?

– Похоже, мы отвлеклись, – Юстиан покосился на Тима, видимо, вспомнив, что находится не на сходке воображенцев. – Какое «всерьёз», что вы!.. Обычная гимнастика ума.

– Уже испугались – собственной гипотезы? – Вадим укоризненно покачал головой. – Конечно, и я предпочитаю легковерию скептицизм…

– Чего-чего, а гипотез хватает, – усмехнулся гость. – И ни доказать их, ни опровергнуть. Например, один предположил, будто мы и вовсе в другом мире, а стоит подняться над слоем туч, как увидим под собой купол клубящегося тумана – с краями, обрывающимися в пустоту.

– Не проходит, – сказал Вадим. – Тогда бы не принимались спутниковые программы. Пока что Земля рядом.

– Предлагаю ещё вариант, – вступил Тим. – Пришельцы из «тёмного» будущего!.. Почему нет? Сам же говорил, сколько нового высыпало: бластеры, материалы, эти фокусы с пространством. А на службе у них киборги-терминаторы – чудовищной силы и без всяких нервов. Кто ещё смог бы сотворить с людьми такое?

– Ну ты фантаст! – усмехнулся Вадим. – И похищают людей тоже киборги?

– Конечно. Потому всё у них и проходит без сбоев: громадный разрыв возможностей!..

– Ты забыл: я-то отбился.

В изумлении Тим уставился на приятеля и неожиданно выпалил:

– А ты тоже киборг! Я давно подозревал, даже высказывал – помнишь? Только из иного будущего, из «светлого». Может, даже коммунистического.

– Ну, спасибо тебе, Тимушка, – Вадим изобразил подобие поклона. – Из коммунизма, говоришь? Тоже, выходит, «ориентирован на добро» – запрограммирован неведомыми умниками?

– Как видите, версий много, – сказал воображенец, – и все исключают друг друга. А значит, нет ни одного объяснения. Факты нужны, факты!..

Снова подлив всем чаю, уже остывшего, Вадим произнёс:

– Юстиан, как я говорил, вы мне симпатичны…

– Вы мне тоже, – улыбнулся тот. – Нет, правда: сочетание воли и ума – большая редкость. А если добавить к этому совесть…

Поморщась, Вадим отмахнулся: куда мне столько – одному? Это уже триада, значит, и делить надо на троих.

– Наверно, среди спецов вы из лучших, – продолжал он. – Может, у вас даже хватит рассудочности, чтоб оценить себя трезво.

– Может быть, – согласился Юстиан, выжидательно на него глядя.

– Мне вообще приятны спецы: как технари, так и гуманитарии, – в конце концов, я сам из них.

– Из которых? – хмыкнул Тим.

– Из всех. Мне нравятся их сообразительность, ироничность, фантазия. Конечно, пропорции этого рознятся – в каждой профессии свой оптимум. Но кое-чего спецам не хватает.

– Чего же? – вежливо спросил Юстиан.

– Как раз силы – имею в виду не физическую. Чтобы верно рассуждать, мало интеллекта – нужен сбалансированный крепкий характер, не позволяющий возобладать эмоциям. Пока задачка абстрактна, спецы ещё способны ворочать мозгами, но не дай бог наступить им на мозоль!.. Вообще, спецы, почти поголовно, напоминают мне больших и трудных детей, обожающих выдавать грёзы за реальность.

– Что ж, ваша точка зрения не слишком расходится с официальной, – заметил Юстиан. – Крепостники охотно выдают спецов за деток, не готовых к самостоятельной жизни и потому нуждающихся в опеке.

– А разве это не так? – грустно спросил Вадим. – Дай им сейчас волю, многие ли обрадуются? И не попросится ли большинство обратно, в тёплые и сытые клетки?

– Пусть сперва дадут, – возразил гость. – Там посмотрим.

– Ну да, «главное – ввязаться в бой»!.. И вам не жаль «деток»?

– Но если это единственный способ повзрослеть?

– Пусть так, – согласился Вадим. – Однако нынешний режим в их взрослении не заинтересован, иначе зачем он станет нужен. Вот я и думаю: а не сделали ли спецов такими искусственно?

– Ну, ты хватил! – воскликнул Тим.

– А заодно им привили презрение и ненависть к силе, – продолжал Вадим. – Что, впрочем, оказалось не сложно, ибо как ещё оправдать свою слабость? Ненавидят, чего боятся, презирают – чему завидуют. Чтобы признать это, тоже требуется сила – а где её взять?

– Не у крутарей же? – улыбнулся Юстиан.

– Почему нет? Ну да, у них культ тела и непомерная тяга к власти, а кобели они ещё те – сродни «золототысячникам»!.. И всё-таки крутари для вас именно то, что именуется естественным союзником, ибо и они сейчас противостоят Крепости, а может, так же являются её жертвами.

– Ничего себе – жертвы! – снова хмыкнул Тим.

– Полагаете, их перекос тоже создан искусственно? – сообразил Юстиан и задумался.

– «Ищи, кому выгодно», – напомнил Вадим. – И ещё: «разделяй и властвуй». Что может быть выгоднее для властей, чем разделение ума и силы? Да чего они стоят – порознь!

– Ну да, а ты вроде как этого избежал, – обиженно вставил Тим. – И нашим и вашим, верно? «Миров двух промежность».

– Во всяком случае, полностью я не принадлежу ни к кому – а потому на всех могу глядеть со стороны. Очень выигрышная позиция.

– «Моя хата с краю», да? Причём ото всех.

– Ещё пришей нехватку кастовой солидарности! – усмехнулся Вадим. – Кстати, раньше она звалась «классовой». Такое же «прибежище негодяев», как патриотизм, на поверку чаще оборачивающийся шкурничеством.

– Выходит, ты космополит?

– Скорее индивидуалист – если тебе не хватает табличек. «Моё» (и твоё тоже, Тимка, не плачь) для меня выше «нашего», как ни зови его: общиной, державой или Крепостью, – ибо там слишком много прилипал. Вот для чинуш нет греха страшнее, чем «измена» государству – кое, по сути, и есть они. А как можно изменить государству – это что, любовница или брат? Даже чинуши, в общем, не люди – так, некие функции, призванные облегчать гражданам жизнь. Ну можно ль изменить канализационной сети?

– Вернёмся к крутарям, – предложил Юстиан.

– Вернёмся, – кивнул Вадим. – Что невыгодно режиму, выгодно нам, разве нет? А потому не лучше ли заключить с ними союз?

– Чтоб они нас подмяли? – снова спросил гость. – Вы так уверены в их благородстве?

– Я верю в их здравый смысл. И в то, что у них есть чему поучиться. И в то, что другого пути сейчас нет – ни у вас, ни у них.

– «Вместе – победим», да? – кисло осведомился Тим. – Заветы Ильича, ну ещё бы!.. Конечно, если он вправду это изрёк.

– Чего вы боитесь – собственной слабости? – спросил Вадим. – Поймите, они заинтересованы в вас не меньше. Безусловно, подмять вас попытаются, на то и крутари, – так не будьте же слабаками! Здесь игра на равных – не то что с Крепостью.

– По-моему, крутари немногим лучше. В такую первозданную дикость опасно ввергаться. Только ослабнет давёж управителей, как крутари компенсируют его с лихвой, а методы у них куда жёстче. Предлагаете «из огня в полымя»?

– Им придётся договариваться – с вами, между собой: иначе не выживут. Это хоть какое-то продвижение.

– Очень мизерное, вам не кажется? – спросил Юстиан. – По-моему, вы романтизируете крутарей. У большинства сила лишь средство – для достижения богатства, власти. Для самоутверждения, наконец, – за чужой счёт.

– Но есть и такие, кто устремлён к доблести или славе… даже красоте. От вас зависит, какую долю они составят. Как правило, крутари простые парни, и в жизни им требуются вешки, чтоб не заплутать, – так дайте же их!.. Или за вас это сделают другие, и вот тогда – не обессудьте.

– По-вашему, нам удастся поладить? А если да, то надолго ли?

– На длинном пути к свободе неизбежны временные союзы, – сказал Вадим. – У каждого здесь собственный предел. И после каждого перегона некоторые из сподвижников будут превращаться во врагов, потому как большего им не надо, а лишних вольностей они страшатся и станут бороться против них всеми способами. Кто-то отстанет раньше, кто-то – позже.

– И только ты пойдёшь до конца, – съязвил Тим. – «В абсолютной темноте».

– Я-то пойду, – согласился Вадим, – поскольку в себе уверен. Однако, не скрою, хотелось бы хорошей компании.

– Сплошь «гуси», а не «свиньи», да? А теперь, товарищи, всей стаей и полетим!..

К счастью, по третьему кругу разговор не пошёл, и скоро поздние визитёры убрались, предоставив Вадима себе. Выдвинув из глубины шкафа монитор, он положил клавиатуру на колени и принялся раскручивать на экране сведения с принесённой гостями дискетки. Оказалось их не много, но уж побольше, чем знал он сам. А вместе с личными его накоплениями вырисовывалась занятная картина.

Во-первых, если верить набранной статистике, в большинстве по ночам гибли девушки, в возрасте от двенадцати до двадцати (любимая пища драконов, если доверять и сказкам). Вряд ли дело заключалось в том, что именно они чаще разгуливают по тёмным улицам, – статистика задержаний утверждала обратное, к тому же многие девицы гибли дома. Конечно, как жертвы они казались наиболее уязвимыми, если не считать совсем уж детей, но при этом вполне подходили для секса. Попутно выяснилось, что ни одна из погибших и ещё пригодных для осмотра девиц к роковой для себя ночи не сохранила девственность (а тут приходят на память единороги). О чём это говорило: о раннем пробуждении женственности, о распущенности, о своеволии, о безоглядности чувств? Вадим подозревал, что причина в ином, то есть и в ином тоже: в их насыщенной Хаосом крови. Кому-то очень её недостаёт. Кстати, сюда же вполне вписываются похищения – ведь что есть упомянутая Юстианом «нелояльность», как не избыток Хаоса, побуждающий выламываться из рамок? Можете считать это паранойей, господа, но тогда подбросьте идейку получше!..

Хорошо, что имеем из прочего? – спросил он себя. Подбугорные странности, зловещие тивишники, а к ним чудесные латы, пробиваемые лишь не менее чудесными стрелами. Не слишком ли много чудес? Наверно, все они и вправду разновидности одного чуда.

А что под рукою сейчас? До Бугра далеко, латами не запаслись, зато тивишная вставка – вот она, в наличии!.. И что с ней можно сотворить, сверх прежнего? Прибавился у нас инструментарий? Но для начала всё же запустим шарманку.

Без особенной охоты Вадим включил тивишник – единственный кроме компа прибор, оставшийся после переезда, – и тут же притушил звук и яркость до минимума, чтоб не отвлекали. Конечно, содержание передач могло играть в этом роль, но вряд ли первостепенную. Главную исполняла сама вставка, а запускалась она при общем включении – хоть это было ясно. Что же дальше?

Как и всегда, Вадим ощутил исходящую от экрана угрозу, словно оттуда хлестало жёсткое излучение (не обнаруженное пока никакими датчиками). И на что это похоже, а? – напрягся он. Я вас спрашиваю! Где я уже чувствовал этот чужой, враждебный аромат? Ну да, на подбугорном склоне… и вблизи Шершней… а ещё, совсем недавно, во взгляде пойманного серка… Луч власти, да! – внезапно понял Вадим. Что и требовалось доказать, ибо подозрения возникли давно. Искусственный аналог заклинающего вампирского взгляда, к тому же дополненный Студийной бурдой и размноженный по тысячам квартир. Он и открывает загадочные ворота. По крайней мере, с той стороны.

Поспешно Вадим выключил тивишник, чтоб удержаться от искушения впустить в себя властный луч, как вытворял вчера с серком. Но теперь мощности его перегородок могло не хватить – во всяком случае, не стоило испытывать себя на прочность, пока не перепробованы иные средства.

«А ведь это многое объясняет! – подумал Вадим. – Если они (мезозойцы, вампиры?) принялись за пространство всерьёз, почему не использовать открытие на всех уровнях, от глобальных закороток между мирами до латных покрытий, непроницаемых для любых предметов, кроме подобных: стрел или, скажем, мечей? Эдак по-простому, без затей, развернуть пространство на пол-оборота – чёрта лысого тогда сквозь него продерёшься!.. Но как всё-таки устроен Бугор? И что случится, когда сфера непроницаемости накроет нас полностью? Скакнём всей губернией на миллион веков назад или окажемся в иной Вселенной?»

«А если против одного тивишника поставить другой, что произойдёт? – внезапно заинтересовался он. – Обычное зеркало вряд ли сработает: наверняка те, кто это затеял, застраховались от случайностей. Однако наткнуться рядом на такой же экран – это уже не случай. И что затем? Два идентичных глаза уставятся друг на друга, пытаясь подмять, проникая один в другой, открывая вход в Зазеркалье. Словно зеркальная дорожка, по которой гулял Калиостро. Недаром с зеркалами связано столько сказок – надо лишь уметь их открывать!.. Фу, кажется, меня опять заносит, пора делать перерыв».

Который раз за сегодня Вадим попытался вызвать Юлю – скорее от безысходности, чем действительно на что-то надеясь. В прежние времена, с Эвой, это удавалось, но только когда общения хотели оба. К тому ж Эва в таких делах куда изощрённей – и, конечно, не только в таких. Юлька лишь похвалялась опытностью, а истинные ведьмы болтают мало, зато играючи разносят вдрызг и жизнь, и психику. Выдерживают единицы, но отношение к этим шалуньям определяют не они. А нарываться на скандалы ведьмы умеют – ещё б научились соизмерять силы… «Чёрт побери, что же случилось с Юлькой? – волновался Вадим. – Или подумала-подумала и решила обидеться насмерть? С женщинами такое сплошь и рядом. Хорошее забывается, остаются претензии. Она, понимаешь, к нему со всей душой, раскидав пошире коленки, а он, мерзавец эдакий, её в сестрёнки записывает! Или во внучки? „Добрый дедушка Мороз, он подарки нам…“ Во кретин-то!»

Закрыв глаза и расслабившись, отстранившись от тела, от среды, от места, Вадим устремился по едва ощутимым нитям как можно дальше – к самым крючочкам, вживлённым в чужое сознание. И наконец это получилось, будто на другом конце перестали препятствовать, утомлённые его занудством. А может, дело было в еженощном затмении, только сейчас накрывшем город. Как известно, лучше всего чары действуют ночью, когда большинство людей отходит ко сну и эфир очищается от сумбура. Или в солнечном спектре есть и телепатические волны?

В окружившем его тумане Вадим различил аскетичное бесстрастное лицо, размеренно вещавшее (голос тоже пробивался словно сквозь вату):

– …а в предзакатные часы указанными субъектами овладевает неодолимое беспокойство, и зуд делается нестерпимым, и голод сводит с ума, будто разрываются в сознании старые связи и формируются новые. И меняются они не только обликом, но и сутью. И нет у них больше ни родичей, ни друзей – лишь единый Хозяин, коему обязаны они Силой и самой жизнью. А стоит спустить означенных зверей с привязи, как устремляются они на охоту. И нет у них ни жалости, ни пощады к загнанной дичи, ибо для зверей она еда и пуще того – угроза, поскольку вольно или нет готовит им гибель. Кто смог бы удержаться на месте зверей и что смогло б его удержать? Немыслимо противиться сути, разве вначале. Но тогда это кажется пустяком…

Затем странный лик сгинул, вместе с голосом, а Вадим будто вынырнул на поверхность – мокрый от пота, хватая ртом воздух. Чёрт, что это было? – недоумевал он. К чему я прикоснулся? Вообще я к Юльке попал или заблудился?

Переводя дух, Вадим покачал головой: называется, отвлёкся. Кто мог знать, что это потребует столько сил! Может, меня всё же не хотели впускать?

 

2. Гнездо

Из коридора тихонько постучали.

– Да-да, – сказал Вадим рассеянно, хотя за шагами следил едва не с верхнего этажа. – Сейчас.

Затем он поднялся и открыл дверь, пропустив внутрь Алису.

– Ну что, котяра, нагулялся? – первым делом спросила она, привычно, будто подчиняясь уставу здешнего монастыря, сбрасывая халатик на спинку стула, а на сиденье опуская неизменный пакет.

– Да уж, – с ухмылкой подтвердил Вадим. – Не приведи бог!..

Сегодня на Алисе оказалось поменьше металла и каменьев, однако до полной наготы было ехать и ехать. Как ни старалась женщина угодить Вадиму, что-то ей мешало – интересно, что? Как тут насчёт соотношения Хаоса и Порядка? И какова ситуация с совестью – вообще, какой у Алисы круг подобия? Слишком она всеядна, а ублажить каждого довольно сложно – почти всегда это кончается плачевно.

Однако внутрь себя красавица не звала (если опустить анатомию), а заходить без спросу Вадим не решался. И побаивался, если честно: кто знает, чего могло там скопиться?

– Как дела сегодня? – спросил он. – «Что у нас плохого?»

– Сегодня – замечательно, – похвалилась женщина без видимой радости. – Марк даже не возникал. Заработался отче наш, слава Всевышнему!

– А на службе как? – продолжал допытываться Вадим. – У многих ты сидела на коленях?

Не ответив, Алиса забралась с ногами на диван – как и обычно, не сбрасывая туфелек. Порнофильмов, что ли, пересмотрела? Там даже ванны принимают в обуви, будто самое непристойное, что у человека имеется, – его ступни.

Рассеянно женщина подняла со стола оставленную Тимом дискетку, повертела в руках. Только сейчас Вадим заметил, что к золотым колечкам, продетым через её соски и пупочную складку, добавились ещё два, подвешенные совсем уж в непотребном месте. А он удивлялся, откуда в перезвоне, сопровождавшем каждый Алисин шаг, возникли новые тона!..

– Тошно мне, – сообщила гостья со вздохом. – Может, съела чего? Ты поройся в пакете – к чаю и вообще.

– Скандалов недобрала, – предположил Вадим. – Наверно, за этим и снизошла?

– С тебя-то здесь какой прок? – фыркнула Алиса. – Ещё меньше, чем в постели. Лось, называется!

– Тогда зачем?

– Как всегда: за массажем и помывкой. Или свой ненаглядный чан ты для соплячек бережёшь?

– Для одной, – уточнил Вадим. – Но эту теперь есть кому ублажать. И уж у неё проблем с водой не бывает.

– Да? – вскинула бровь женщина. – Кажется, тебя бортанули наконец? Это радует.

Впрочем, она и сама в это не верила. Смотавшись на кухню, Вадим поставил перед гостьей дымящуюся пиалу – с тем же ароматным колдовским чаем, заваренным загодя. Потом принялся раскладывать по тарелкам дань самой Алисы, уже становившуюся ежевечерней.

И тут по потолку гулко протопали, словно бы пробежала лошадь, – так, что задребезжали стёкла в окне и качнулась люстра.

– Господи, что это? – вздрогнула Алиса.

– Так мы живём: друг у друга на головах, – усмехнулся Вадим. – И едва не пихаемся локтями во сне, ибо кровати стоят вплотную, разделённые хилой перегородкой, – и кто знает, кто лежит рядом?

– Ах ты, кобель!..

– А когда из-за стены доносятся ахи да стоны – это ж песня! Кто на сытом Западе такое помнит?

– То ли ещё будет, когда переселят в людятник! – пригрозила она. – Допрыгаешься ты.

– Это называется социальное расслоение. Кому-то становится лучше, но большинству – хуже. И если бы воздавалось по заслугам!..

– Вадичек, я тебе нравлюсь? – сменила Алиса тему.

– Сегодня меньше, чем вчера. Опять прибавила кило.

– Это называется целлюлит.

– Расскажи тому, кто тебя не знает! Если б ты вкалывала в полную силу да ограничивала себя хоть в чём…

– Может, хватит болтать?

– А?

– Займись наконец делом.

– Как скажешь.

Пододвинув столик к диванному изголовью, Вадим уложил женщину на спину, а сам присел у неё в ногах, всё-таки решившись Алису разуть – она не возражала. Потом принялся её разминать, как и обычно, начав с дальних подступов.

– Осторожней! – с внезапным раздражением прикрикнула она, а когда Вадим отдёрнул руки, добавила мягче: – Больно же, дурачок!

Он и сам ощутил, как по пальцам хлестнуло разрядами. Ни фига себе! Такого перепада меж ними ещё не случалось.

– Ты где была сегодня? – спросил Вадим, настораживаясь. – В какую грязь опять влетела?

– Что ты выдумал!..

– Хватит, Алиса, шутки кончились! Думаешь, я смогу вечно удерживать тебя на краю? Если сама себя не бережёшь…

– О чём ты, Вадичек?

– О том, что с каждым днём ты уходишь всё дальше. Сколько сил я ни трачу на тебя, они проваливаются точно в прорву, ибо кто-то, на стороне, забирает у тебя ещё больше. Бог мой, Алиска, ведь ты закрылась от меня наглухо!

– Разве? – со странной улыбкой спросила она и слегка раздвинула колени: – А так?

– А так ещё больше, – ответил Вадим. – Ты старательно демонстрируешь открытость, но лишь играешь её, как одну из Студийных ролей.

– Вот как? – Улыбка застыла на её лице, как приклеенная, – впрочем, при такой практике это не требовало от Алисы усилий. – А зачем? По-твоему, я заряжаюсь у тебя жизне-силой, как прочие твои «дружки»? – Она пожала плечами. – Если и так – подумаешь! Одним нахлебником больше.

– Да мне не жаль – упейтесь. Но ведь ты берёшь не только энергию?

– Не только? – эхом отозвалась Алиса, наконец перестав улыбаться.

– Ну да, я только сейчас сообразил. После тебя мне каждый раз делалось легче – не то что после других. Потому, наверно, и зачастил к тебе.

– Эгоист!

– Все – эгоисты, – согласился он. – Не все признаются. Но странно, правда? Если б ты забирала жизне-силу, мне становилось бы хуже, потому что мысле-облако лишалось бы последних покровов. Но ведь ты не обычный энерго-вампир.

– Кто же тогда?

– Ты забираешь у меня Хаос, – сказал Вадим. – Разряжаешь моё облако. Оттого оно и ноет меньше, что теряет чуткость: падает разница между ним и средой… Зачем тебе, Лисонька, – что ли, по служебным надобностям? Но ведь на Студии вы рождаете только мёртвых!

– «Зачем нам, поручик, чужая земля»?

– Именно. Вы умеете только копировать – и то по верхам.

– Потому что свою уделали, – ответила женщина, словно бы себе. – Очередь за чужой.

– Чёрт возьми, Алиса! – воскликнул Вадим. – Ты хоть понимаешь, что значит отнимать Хаос? Бог с ней, с жизне-силой, – если её не станет, умрёт только тело. А душа просто покинет сей мир, продолжив скитания в иных сферах. Но без Хаоса гибнет именно душа – при живом теле, представляешь?

– Разве Хаос не ведёт к разрушению?

– Переизбыток – да, прямая дорога к безумию. Необходимо равновесие.

– Так, может, я просто снимала излишки?

– Я что, похож на психа? – осведомился Вадим. – Сама ж говорила: «тяжело здоровый человек». Да меня б хватило ещё на столько, я тут такого бы насозидал!.. Алиска, – вдруг спросил он, – ты не подосланная?

– Всё же ты псих, – вздохнула она, – хотя и «тяжело здоровый». Мания величия, да? Или преследования? Да кому ты сдался вообще, кроме меня и той соплячки!

– У меня не может быть мании, – возразил Вадим. – Распад личности – куда ни шло. Просто я логичен. Раз каждый вечер ты черпала из моего источника, то давно бы переполнилась, если б не растрачивала Хаос на творчество (это в Студии-то?) либо не делилась награбленным.

– Опять умствуешь? – спросила Алиса. – Гимнастика ума, да? – И погрозила пальцем: – Смотри, гимнаст, не заиграйся. Один такой уже висит – на кресте. Я-то тебя знаю, но ведь кто-нибудь может всерьёз отнестись.

– Вот и отнесись, – предложил Вадим. – Всерьёз.

– Ты вправду этого хочешь?

– Какие шутки, когда в воздухе отчётливо пахнет кровью! Мы уже столько с тобой дружим, что не худо бы познакомиться. А вдруг тебя приставили специально, чтоб я не слишком буйствовал?

– Не проще ли было тебя изолировать? Даже убить!

– Вроде проще, – согласился он. – Но ведь я могу не всё знать?

– Как ты неправ, Вадичек! – сказала женщина и снова засияла улыбкой. – Дело-то совсем в ином. Совершенно.

– Да неужто?

– Просто я решила остепениться. И посвятить себя Богу.

– В монастырь, что ли, пойдёшь? – изумился Вадим. – Уже открывают? Ах ты, господи… А ты ни с чем его не перепутала?

– Не кощунствуй!

– Вот так: думала-думала – и решила? – спросил он. – Или домашний пастырь надоумил? – Вадим покачал головой. – Накопила грехов вдоволь – теперь пора замаливать? Или усугублять? Представляю, какой может проклюнуться монастырчик – при таких-то пастырях!..

– Ты что, ревнуешь меня к Богу?

– Да нет там никакого бога! – рассердился Вадим. – И вряд ли был. Просто очередная «группа товарищей» узурпировала лёгкие подступы к вере, а прочие объявила ведущими в ад, но вовсе не «к Храму». А что там, за перекрытым церковниками перевалом, – может, сам дьявол?

– Не желаю слушать! – заявила Алиса. – Думаешь, я предпочту тебя Всевышнему? Или его помазаннику на земле?

– Или помазку, – буркнул Вадим. – Где уж мне, даже не претендую!.. А кстати, кого ты считаешь здешним «помазанником» – не Первого же? – Он рассмеялся: – «Нет бога, кроме Основателя, а Первый – пророк его». Чёрт возьми, ну и ересь!

– Что – Первый! – фыркнула женщина. – Есть и повыше.

Всё же традиционный массаж состоялся, хотя начинать Вадиму пришлось с самых нейтральных участков и только затем, по мере взаимного привыкания, переходить на другие. Зато Алиса завелась сегодня куда быстрей и взлетела выше прежнего, словно их разнополярность предполагала такие бои местного значения, с которыми не сравнились бы никакие любовные сцепки. Конечно, тут недоставало тепла, зато был восторг, упоенье – «бездны мрачной на краю». И звуковое сопровождение не подкачало, так что соседи могли вообразить здесь сценку покруче, вплоть до садо-мазохистской (и не слишком бы промахнулись).

И сам Вадим неприлично распалился – на одних тактильных ощущениях, фонтанирующих от ладоней. Это было вовсе не то, что он переживал с Юлей, но впервые Вадим обнаружил томительную сладость в боли, в судорогах, от кистей разбегающихся по телу, – даже в удушье, когда спазмы схватывали горло. Правда, ни боль, ни судороги не достигали настоящей силы: Вадим контролировал их, балансируя на грани, и пытался разобраться, в чём тут всё-таки дело.

Безусловно, они с Алисой оказались по разные стороны нейтрали, причём женщину занесло уже далеко («а те далече» – это про неё). Между ними не могло быть единения, зато вполне мог разразиться роскошный поединок, яростный и беспощадный, – если б Вадим находил в таких вещах вкус. Вдобавок их тела, эти запрограммированные природой оболочки, тянулись друг к другу, точно магниты, – по закону дополнения или в силу биологической совместимости, когда и формы и запахи будто взывают: вот оно, твоё! И верилось, что это так. Хотелось вбрызнуть в здешнюю лунку семя, поддаться наваждению, даже если потом разнополярные души будет воротить друг от друга. Но кто заглядывает так далеко? Разве только «блаженные».

Повернув голову, он обнаружил рядом Жофрея, возбуждённо трущегося пушистыми щеками о подушку. Бедняга – и он завёлся. И то: сколько ночей по девочкам не гулял!

– Как дополняем друг друга, а? – хрипло пробормотала Алиса. – Взялся бы за меня, Вадичек, – может, я не «совсем пропащая».

– Как взяться-то? – спросил он грустно. – Силу, что ли, применить?

– Хотя бы… Ласки не оценю – поздно.

– Чтоб сделать из тебя человека, самому придётся озвереть, – сказал Вадим. – А это, как понимаешь, нонсенс.

– Ты ограничиваешь мою свободу, – пожаловалась женщина. – Каждый волен выбирать себе хлыст.

– Но у меня нет хлыста!

– Так заведи! Во-первых, «клиент всегда прав»; во-вторых, «если женщина не права, надо попро…»

Вадим вдруг накрыл ладонью её рот и вскинул голову, слушая. «Ах, дьявол, – подумал он, – опять этот гул! Неужто за мной? Подкачало моё чутьё».

Вскочив с дивана, Вадим метнулся к окну и слегка приоткрыл, не выпуская из внимания дверь. Шелестящей тенью «ворон» наплывал на его дом, даже вроде бы на его этаж, но целился на другую квартиру, ближе к дальнему углу. Приблизясь к стене, застыл, почти беззвучно вращая лопастями. Перегнувшись через подоконник, Вадим высунулся наружу, пытаясь рассмотреть сегодняшнюю мишень. Кажется, второе окно от угла. Или третье? Бог мой, это же Тим!

Уже не колеблясь, Вадим ринулся к выходу, по пути прихватив заготовленный дрын, ураганом пронёсся по тёмному коридору и с разбега ворвался в Тимову конуру, благо дверь оказалась отворена. Возле распахнутого окна высился силуэт давешнего ночного гостя. Слегка отклонившись назад, он удерживал трос, по которому уже скользил к чёрной кабине безжизненный свёрток.

Понимая, что опоздал, Вадим с трудом дождался, пока свёрток исчезнет в «вороне», затем безмолвно прыгнул на похитителя и единственным выверенным ударом уложил на месте, не тратя время на рыцарские заморочки. Подхватив трос, Вадим в секунду привязал его к паровой батарее и снова бросился в коридор, к торцевому окну, надеясь хоть на пару минут форы. Без церемоний рванул за ручку, с корнями выдрав створку из рамы.

Вертолёт уже был напротив, как и обычно, норовя сразу улизнуть за угол, – только на сей раз его не пускал зацепившийся трос. Кренясь, «ворон» набирал обороты, однако с места не двигался. Впрочем, сорваться мог в любой миг: мощности у него было в избытке. Выискивая слабину, он то поднимался чуть, то опускался, и тогда смертоносные лезвия с шелестом рассекали воздух возле самого окна, будто предупреждали Вадима не соваться. И потоки воздуха толкали его назад – к тому ж шестой этаж! Трусливое тело вопило об осторожности, но разве когда-нибудь Вадим его слушал?

Так что? – спросил он себя. Вот и дошло дело до проверки. Способен ты ради друга на безрассудство? «Что сделаю я для людей!..»

Отступив в глубь коридора, Вадим оцепенел в шатком равновесии. И в этот момент из квартиры Тима донёсся протяжный скрежет: кажется, первой не выдержала батарея. Вертолёт вздрогнул, и тотчас Вадим отчаянно рванулся к окну, больше не позволяя себе рассуждать. Руками вперёд он нырнул в дыру, обмирая от ужаса пролетел несколько метров бушующей пустоты и со всего маху ударился грудью о «вороний» хвост, вблизи оказавшийся неожиданно громадным. Елозя конечностями по гладкому металлу, Вадим заскользил вниз, уже холодея в предчувствии того, как сорвётся и понесётся, кувыркаясь, к далёкому асфальту. Но тут пальцы зацепились за скобу, судорожно сжались. Мгновенным рывком Вадим оседлал толстенный цилиндр, сдавив его, точно обручами. А в следующий миг вертолёт сорвался с места, наконец освободившись от якоря, и понёсся прочь, наклонясь вперёд и всё круче забирая вверх.

По счастью, сопла «ворона» оказались достаточно разнесены, чтобы не хлестать струями прямо в Вадима, а кабина прикрывала его от встречного потока, – иначе он не продержался бы долго. Но и нисходящих вихрей вполне хватало, чтобы за минуты вымыть тепло из голого тела, ободранного в кровь о вертолётные заклёпки. Хорошо, хоть эти беззадые, почти условные трусики он не снял, как ни настаивала Алиса!..

Смотреть вниз Вадим избегал и вообще старался меньше думать о высоте, запуганный собственными снами, в которых рушился столько раз. А ещё в своих снах Вадим частенько оказывался на улице нагишом – словно в далёком детстве, босоногом и голопузом. Но тогда на нём хотя бы трусы оставались, зато в снах – ничего, почти как сейчас. Да полно, уж не снится ли это?

Судорожно стискивая и нехотя разжимая руки, Вадим по редким скобам подобрался вплотную к кабине, обнаружив здесь подходящую выемку, и всем телом приник к чёрной броне, разогретой от близости мотора. И снова зацепенел, не зная, на что решиться. То ли попробовать забраться внутрь «ворона» и там, уж как выйдет, разобраться с экипажем. То ли удерживать занятые позиции до посадки. В обоих вариантах шансы на успех представлялись мизерными, а потому Вадим остался в укрытии, самой пассивностью выбирая полёт. Странно, но проникнуть сознанием в кабину он не мог, сколько ни пытался, – будто её накрыли экраном. А может, сами Шершни зашторили души настолько, что больше не будоражат мысле-облако? Или он был прав насчёт Алисы, и у него недостаёт сейчас Хаоса для таких фокусов? Женщина-вамп, надо же! Разрядила организм напрочь.

В конце концов, сконцентрировавшись до звона в ушах, Вадим сумел пробиться вглубь, однако так и не смог разобрать, сколько Шершней там засело. Пожалуй, в сумме они тянули на двух-трёх, не больше.

А «ворон» уже забрался в такие выси, откуда земля казалась далёкой, а потому и безопасной, точно картинка. Назад уносились игрушечные дома, улицы, площади, парки, много раз виденные Вадимом с земли, но теперь узнаваемые с трудом. Не разжимая сведённых пальцев, он отклонялся сколько мог в сторону и вдобавок вытягивал шею, пытаясь разглядеть, куда уносит громадная стрекоза, – однако цели не разгадал. Во всяком случае, летела она к окраине либо ещё дальше – «за тёмные леса». К этому способу транспортировки Вадим успел приноровиться, даже согрелся в железном закутке, куда почти не задували ветра, буйствующие вокруг. И вибрация оказалась на диво слабой, хотя моторы старались вовсю, а скорость была приличной. Сюда бы привязные ремни да стюардессу с напитками – тогда порхайте хоть до утра!

Город давно остался позади, а они мчались всё дальше, и теперь Вадим наблюдал внизу только бесконечную череду рощиц, полян, топей, изредка разрываемую запущенными дорогами и тесными заболоченными полями. И что там водилось ныне, не хотелось думать.

Внезапно вертолёт пошёл на снижение, опасно кренясь, и Вадим снова стиснул пальцами скобы – до побелевших костяшек. Будто пытаясь его стряхнуть, «ворон» заложил крутой вираж и одновременно ухнул вниз, как подстреленный. Но ближе к земле снова ухватился за воздух и по наклонной скользнул под навес, открывшийся меж деревьев. Мягко коснулся опорами бетона и успокоенно замер, продолжая по инерции шуршать лопастями.

Из кабины выбрались трое Шершней – все крупные, массивные, в шипастых скафандрах и шлемах с забралами, – сноровисто побросали длинные свёртки в подъехавшую тележку, загрузились туда сами и укатили по тёмному наклонному тоннелю. Вспомнив о своей наготе, Вадим скрипнул зубами от досады: хорош же он будет в одних трусах против этой бронированной своры! Как видно, Шершней действительно отбирали по габаритам, а может, ещё доращивали до требуемого стандарта. Конечно, это не серки, прошедшие весь путь, однако доспехи, которые даже Вадиму показались «на вырост», этим здоровякам годились вполне.

А из «ворона» уже вываливался четвёртый Шершень, наверное пилот, – тоже не маленький и в скафандре. Подобравшись, Вадим изготовился упасть ему на спину, чтобы завладеть популярной здесь формой, но тут на бетон спрыгнул ещё один – штурман или стрелок.

«Ёлы-палы! – в смятении подумал Вадим, шарахаясь обратно в тень. – Хорошо, не сунулся тогда в кабину – вот была б им потеха, пятерым-то! Всё-таки бережёт меня судьба».

За экипажем, безмолвно слонявшимся по площадке, скоро приехала вторая тележка – а может, та же самая, только успевшая обернуться. Молча латники втиснулись на переднее сиденье, рядом с верзилой-водителем, оставив кузов пустым. Будто подхлёстнутый изнутри, Вадим сорвался со своего насеста, в несколько летящих скачков догнал тронувшуюся тележку и, легко перемахнув бортик, тут же укрылся под широкой лавкой. Переводя дух, покаянно качнул головой: похоже, ещё один его выверт остался без последствий. Эдак недолго и авантюристом заделаться.

Тележка уже катилась под уклон, почти не задействуя мотор. Прикрыв глаза, Вадим следил за дорогой, на своей внутренней карте отмечая немногие повороты, чтобы не заблудиться при возвращении. Пожалуй, больше всего Вадима смущал вопрос: а если его застукают под этой лавкой – голым, в странной позе? Идиотизм!

Наконец тележка остановилась, и Вадим тут же забился в самую глубь своей щели, ощутив приближение нескольких сумрачных сознаний. Впрочем, они только заглянули в кузов и сразу повернули обратно, вполне равнодушно. Либо ничего не заметили, либо такой пустяк, как Вадим, их не заинтересовал. Сосредоточась, он разбросал вокруг незримые сети, и в них немедленно угодило с дюжину чужих разумов, на удивление инертных. Среди всех выделялись Шершни, уже знакомые Вадиму своей укрощённой свирепостью, в любой момент готовой выплеснуться взрывом, – остальные не показались ему опасными. Напрягшись ещё, он обнаружил спящее сознание Тима, по первому впечатлению благополучное, и пяток других засонь. Подождав, пока грозные латники уберутся, Вадим осторожно выглянул из тележки.

И едва сдержал истеричный смешок, вдруг обнаружив себя словно бы на нудистском пляже, в окружении таких же голышей, как он сам. Даже ещё более голых, поскольку паховая гроздь у них отсутствовала напрочь, будто снесённая рубанком местного папы Карло, – так что и прикрывать было нечего. Кожа у всех оказалась по-южному оливковой, кое-где сгущаясь до синевы, да и лица не местной лепки. Вдобавок сложение у большинства озадачивало женственностью, будто бедняг оскопили в раннем детстве и с тех пор они так и не оформились в мужчин. В любом случае на выкраденных спецов голыши походили мало, зато затеряться среди них Вадиму было значительно проще – конечно, если не присматриваться к его распираемому естеством мешочку и шнуркам на ягодицах. Он и сам был немногим светлее здешних смугляков, а по габаритам некоторые даже превосходили его, несмотря на женственность.

Затем Вадим обратил внимание на здешнюю архитектуру – точнее интерьер, поскольку речь шла о помещениях, вырытых глубоко под землёй. Окружавший его зал оказался просторным на удивление – с высоким сводчатым потолком, подпёртым резными колоннами, и мерцающими чёрными стенами, сложенными из полированного мрамора. Этот помпезный стиль, с его мрачным величием и деспотическим выпендрёжем, в самом деле походил на восточный. Но если его почитатели принадлежали к горцам, то уж никак не к кавказцам. Скорее Памир, ещё лучше – Тибет, ибо здесь ощущалась культура изощрённая, древняя, далёкая до жути – то ли персидская, то ли индийская, то ли китайская, то ли всего вперемежку. (Может, и вовсе ацтекская?) Бог знает, откуда принесло эту экзотику и что за люди её насаждали, но меньше всего Вадиму хотелось в неё углубляться – как бы и самого не оскопили, для общего единообразия. Ничего ужасного, конечно, однако он привык к своей «грозди гнева», жаль было б лишиться.

Вообще, это смахивало на муравейник. Здешние солдатушки уже набедокурили чего надо и убрались на заслуженный отдых. А за дело принялись бесполые работяги, сортируя безжизненную добычу, пока что в беспорядке сваленную на пол, неподалёку от тележки. По двое они подхватывали ближайший свёрток и уносили в одну из трёх дверей, распахнутых в дальней стене. По какому принципу шла сортировка, Вадим не понял – во всяком случае не по весу. Судя по всему, никто грузчиками не руководил и впрямую за ними не надзирал, хотя под потолком Вадим ощутил бдящее око страж-камеры, – просто каждый был нацелен на работу и монотонно её исполнял, особенно не заботясь об эффективности.

Очередной раз решившись, Вадим вымахнул из тележки и смешался с голышами, отчего-то уверенный, что те не обратят на него внимания. «Восток – дело тонкое», стучало в голове, пока он пробирался между безмолвно снующих фигур. А рвётся, где тонко. И откуда он взялся здесь, этот Восток?

К россыпи свёртков Вадим подоспел как раз вовремя, чтобы оттеснить одного из бесполых, уже готовившихся поднимать Тима. Без возражений тот переключился на соседнее тело, а Вадим, на пару со вторым голышом, понёс Тимку к дверям – в холодильник, что ли, на мясной склад? Однако выяснять это не стал, как ни любопытно, а сразу за входом, чуть углубясь в сумеречный коридор, подбросил свёрток себе на плечо и отпихнул напарника: шагай, мол, обратно, управлюсь без тебя! И снова наткнулся на безропотное согласие, более подобавшее автомату.

Дождавшись, когда бесполый удалится, Вадим затрусил по коридору, свободной рукой тычась во все двери, пока наконец не угодил в незапертую. Сейчас же нырнул внутрь и замер в кромешной тьме, прощупывая её мысле-облаком. Особенного не обнаружил: обычная кладовка – довольно тесная, загромождённая, затхлая. Последнее, впрочем, не странно, учитывая назначение комнатки, хотя в целом вентиляция работала на диво – не хуже, чем в прежнем метро.

Ощупью он распаковал Тима, уложив на подходящий ящик. Затем попытался разглядеть в стенах проводку, однако не преуспел, как будто кладовку обесточили снаружи или проводов не было вовсе, – значит, придётся и дальше обходиться без света. Огорчаться не стал, тем более в темноте обострялись прочие его чувства, включая диагностический дар. Стараясь не отвлекаться на снующих по коридору голышей, Вадим наскоро обследовал приятеля.

Как и предполагалось, Тима усыпили, однако проделали это странным способом, даже обойдясь без лекарств, – попросту вогнали иглу в подходящий нервный узел. (Кстати, вполне в духе Шершней.) Соответственно и привести спеца в чувство труда не составило: лишь Вадим выдернул иголку, как похищенный зашевелился.

– Только не спрашивай, где ты, – вполголоса сказал Вадим, накрепко зажав ему рот. – Хотя бы сейчас обойдись без банальностей. Ну, ты вменяем?

С трудом Тим кивнул, сейчас же получил свободу действий и ошалело закрутил головою по сторонам.

– Не пугайся, ты не ослеп, – добавил Вадим. – Просто здесь темно.

– Хорошо, а где тогда ты? – сипло выдавил Тим. – Остальное как-нибудь домыслю.

– Мыслитель! – фыркнул Вадим. – Был бы умный – не угодил сюда.

– Это мудрые не попадают в ситуации, умные – с блеском из них выпутываются.

– С треском, – буркнул Вадим. – Мы у Шершней, понял? И в сотне метров под землёй. Пока нас не хватились, а снаружи толкотня, но при некотором везении можно добраться до транспорта.

– Это в одних-то трусах? Представляю!

– А вот твои семейные придётся снять, – решительно сказал Вадим. – Вместе с цветами. Чтоб ты знал, здесь не принято носить даже гениталий, – но твой гвоздик ещё разглядеть надо!

– Погоди, – растерянно попросил Тим. – Чего-то не поспеваю… Там что, одни кастраты?

– Сейчас – да. Им всё до лампочки, но за ними приглядывают сверху, так что сам понимаешь… И шевелись, ладно? Если не слиняем сейчас, потом случай вряд ли представится.

Несколько раз Тим глубоко вздохнул, успокаивая нервы, затем сел, спустив ноги на пол. В сомнении затеребил просторные трусы, спросил:

– А ты не валяешь дурака? Сейчас выйдем, а там… Юля.

– Снимай, снимай, – подстегнул Вадим. – Сдался ты ей!.. Лучше оставить здесь трусы, чем их содержимое.

Поднявшись, Тим покорно разоблачился, и тотчас Вадим повёл его к выходу, держа за локоть. Выждав, приоткрыл дверь и скользнул наружу, лёгким рывком преодолев последние сомнения приятеля. Один за другим они зашлёпали в сторону зала, а навстречу уже брела понурая пара бесполых, неся на плечах очередного похищенного. Тим чуть замедлил шаг, изумлённо вглядываясь, но Вадим тотчас щёлкнул языком, поторапливая, и коротыш снова прибавил, стараясь не отставать от рослого спутника. Видимо, загадочный облик голышей его впечатлил.

В зале мало что изменилось, только из тюков на полу остался один, а предпоследний уже уносили двое кастратов, и больше тут не было никого.

– Делай, как я, – шепнул Вадим, направляясь к мешку и при этом неотрывно следя за реакцией надзирающего «ока». Одним движением друзья забросили куль на плечи, размеренно зашагали к тележке, так и оставленной на виду, – будто у них что-то засбоило в программе. Опустили его в кузов и так же неспешно, с обеих сторон, забрались на переднее сиденье.

– А вот теперь держись! – сказал Вадим, срывая машину с места.

И вовремя, потому что в следующую секунду под сводом раздалась очередь, а позади беглецов камень вспахали пули.

Натужно воя, тележка понеслась вверх по тоннелю, с каждой секундой наращивая скорость, – как выяснилось, резервов у неё хватало. Дорогу Вадим запомнил накрепко, и его мысле-облако помогло – иначе б он вмазался в стену на первой же развилке, поверив голографической ловушке Шершней (на поверку оказавшихся не такими беспечными). Когда Вадим направил разогнавшуюся тележку на то, что казалось несокрушимым монолитом, Тим только и успел, что обречённо ахнуть, как видно, прощаясь с жизнью. Зато потом, когда они влетели в новый, нежданно открывшийся тоннель, долго чертыхался, изумлённо оглядываясь.

И перекрёстков здесь обнаружилось много больше, чем показалось Вадиму из-под лавки, – вообще это походило на громадный запутанный лабиринт, пробраться через который неподготовленному человеку вряд ли бы удалось. Каких трудов и скольких затрат стоило его вырыть да ещё выложить изнутри гранитом, которого в губернии не так много, и мрамором, которого нет вовсе, а вдобавок оборудовать страж-системой, сюрпризами и странными светильниками, помещёнными у самого пола!

Очередной раз Вадим повернул за угол и едва не затормозил, увидев поперёк тоннеля три зловещие фигуры в шипастых латах и с громоздкими огнестрелами в руках. Разом они вскинули стволы к плечам, разом нажали на спусковые крючки – огнестрелы застрочили, Тим запоздало вскрикнул, – а тележка уже неслась дальше, пронизав латников, точно мираж. Впрочем, они и были миражом, как определил Вадим на второй, более пристальный взгляд, – ещё одна ловушка, устроенная предусмотрительными Шершнями.

Затем путь преградило бронированное чудище, распахнув чемоданную пасть, утыканную неправдоподобными зубами (такого красавца Вадим не видал даже на фотках крутарей); потом – бушующее пламя, готовое за секунды сожрать любого; следом – разверзшаяся сразу за поворотом бездна, из которой клубился сизый дымок. Тим уже не вскрикивал и не охал потерянно, только жмурился да сильнее стискивал поручни, когда они пронизывали новый мираж, а затем долго озирался, будто сравнивал свои впечатления с разных ракурсов.

– Знаешь, – вдруг заявил он, едва разжимая вздрагивающие челюсти, – похоже, эти ребята не сильны в красках. То ли плохо их чувствуют, то ли не умеют воспроизвести. Зато формы безупречны!

– Полагаешь, это устроили дальтоники?

Тим воззрился на приятеля с изумлением.

– А чего, – ответил он чуть погодя, – вполне может быть. Ну не полные, конечно, – просто спектр поуже, как у неисправного тивишника. И всё равно о подобном уровне голографии я даже не слышал! Вообще, не находишь, что наше отступление смахивает на погоню Кощея за Иванушкой и Василисой?

– Только у тех задницы не были голыми, – хмыкнул Вадим. – Хотя – кто знает! Как известно, «русской литературе свойственно целомудрие» – может, при записи причесали и сказку?

– На твоих чреслах хоть что-то сохранилось, – с завистью сказал Тим. – А каково мне?

– В морге все голые, – успокоил Вадим. – Сначала выберись.

– А там кто? – Тим ткнул пальцем за спину. – Может, глянем?

– Пожалуй, пора.

– Ну да, а то вдруг он задохся! Зачем нам выкладываться из-за покойника, верно?

– Он-то живой, будь спокоен. Только…

– Что?

– Только это не он, – заключил Вадим. – Ты взгляни.

Растерянно покосясь на приятеля, Тим перебрался в кузов, распахнул свёрток.

– Чёрт, девица! – пробормотал он. – И тоже – нагишом.

– Ты против?

– Да нет, ей идёт… Только что она вообразит, когда очнётся и увидит рядом нас, особенно меня?

– А на тебе особенном – его, красавца, – усмехаясь, продолжил Вадим. – Да уж, тут-то тебе не отбиться!

– Как бы в истерику не ударилась или в бега? Только и забот сейчас, что за ней гоняться!

– А потому – пусть себе спит. Не такая она тяжёлая.

– Даже я унесу, – подтвердил Тим. – Славная у нас подбирается компашка, а? Сейчас бы на пикничок, да ещё Юльку прихватить – для симметрии.

– Сейчас тебе устроят пикник, – пообещал Вадим, настораживаясь. – Ложись-ка, Тимчик, на дно.

– Чего? – удивился тот. – Это ещё зачем?

– На днище, живо!.. И подружку придержи – сейчас помотает.

Торопливо Вадим откинул сиденье к самой спинке и втиснулся в открывшуюся внизу щель, почти усевшись на пол. На виду остались только руки, вращающие руль, а ориентироваться он мог и вслепую.

И тотчас тележка вырвалась из тоннеля на посадочную площадку, со всего разгона устремившись к «ворону». А тот уже поджидал гостей, нацелив на тоннель носовую пушку. По счастью, его лобовое стекло оказалось для мысле-облака более проницаемым, чем тыловая броня, и Вадим в точности подгадал момент, чтобы дёрнуть руль в сторону. Вплотную к тележке прошелестела молния, затем другая, и тут Вадим, накрепко прилепившись к чужому сознанию, принялся «качать маятник» в лучших традициях, не спеша появляться у стрелка на виду. Слава богам, тот не сообразил встретить беглецов пулемётом, увернуться от которого было б сложней. Каждый раз, за миг до выстрела, Вадим вилял машиной вбок, пропуская мимо губительный заряд, и снова гнал тележку вперёд, почти не сбавляя скорости. Весь путь от лабиринта до «ворона» уложился в секунды, зато и в себя вместил множество манёвров, из-за этого показавшись втрое длинней.

Потом стрельба прекратилась, и они влетели под вертолёт, едва успев затормозить. В следующий миг Вадим вымахнул из тележки, торопясь проскочить в незапертую дверь салона, а из тёмной кабины на него уже надвигался шипастый силуэт, размахивая конечностями. Но Вадим по-прежнему был настроен на Шершня «всеми фибрами» и от ударов ускользал так же легко, как от молний, угадывая в зародыше, и заманивал противника всё ближе к дверце, пока не оказался вплотную к ней. Латник кинулся снова, Вадим опять увернулся, подхватывая за разящую руку и упираясь в спину. Затем мощным рывком вышвырнул Шершня наружу, отправив кувыркаться по бетону. И тут же склонился над тележкой, принимая безвольное тело девушки, с натугой поданное Тимом. Следом в салон впрыгнул сам Тим, сразу захлопнув за собой дверцу. А Вадим уже пробирался к пульту, оставив девицу на полу, благо здешнее покрытие напоминало роскошный ковёр.

– Править-то умеешь? – поинтересовался Тим так небрежно, будто не хотел огорчать себя ответом. – Вообще знаешь, как эта штука летает?

– Теоретически, – ответил Вадим. – А у тебя есть другие идеи?

Тим только вздохнул и, пока Вадим запускал двигатель, перенёс девушку во второе кресло, накрепко спеленав ремнями. Отдуваясь, оглядел её с обычным нахальством, на этот раз, за ненадобностью, не раздевая взглядом. А посмотреть было на что: пропорции у малышки оказались на зависть, а мускулы плотные и упругие, точно у билдерши, – и это при изящном костяке топ-модели. На неприручённом Западе она вполне могла бы пробиться в мировую элиту по категории «figure»: атлетичность, женственность, красота, – в крайнем случае «fitness». (Но уж, конечно, не «muscular» – упаси бог!)

– Секс-экипаж к полёту готов, – пробормотал Тим. – Бесштанная команда, это ж надо! Даже стюардесса есть. А кто я – штурман, что ли?

– Органическое удобрение, – сказал Вадим. – Сейчас будем разбрасывать над полями.

– Лучше над городом… Как считаешь, – спросил Тим, – уже стоит её будить? Небось теперь не убежит!

– Пусть поспит ещё. Гробиться лучше во сне.

– Ну да, ну да… Лучше, конечно, не гробиться.

Винт слился над их головами в мерцающее марево, наполняя кабину ровным гулом, «ворон» подрагивал, едва удерживаясь на земле, а Вадим всё не решался его отпустить. Как бы эта его авантюра (которая по счёту?) не оказалась последней.

– Да не тяни ты! – не выдержал Тим. – Хуже нет – ждать. Или рассчитываешь на прощальный салют вдогонку?

– «Он сказал: поехали, – процедил сквозь зубы Вадим, очень плавно наращивая давление на рычаги, – он взмахнул рукой…»

– Ага – щас! – огрызнулся Тим. – Двигай же!

«Ворон» наконец оторвался от площадки, плавно выплыл из-под навеса – в разгулявшуюся к середине ночи пургу – и тут же принялся метаться и скакать под порывами свирепого ветра.

– Чёрт, – тоскливо вскричал Тим, – этого не хватало!..

– «Небось, небось», – вспомнил Вадим присказку крутаря Гризли и уверенней взялся за рычаги. – Поздно пугаться.

Вертолёт круто взмыл в вышину, где мотало не меньше, зато можно было маневрировать, не рискуя на что-нибудь налететь. И сразу лёг на обратный курс, будто в нём включился автопилот.

 

3. Кира

– Что я говорил! – пробормотал Вадим, вцепившись в рукояти с избыточной силой. – Меня любят звери, женщины, машины…

Из осторожности он не стал зажигать огней – ни снаружи, ни внутри. Сумрак кабины рассеивала только приборная панель, уютно мерцая многими циферблатами и экранами, дружелюбно подмигивая цветными лампочками. Да ещё в салоне тускло горели, словно угли остывающего костра, несколько аварийных светильников.

– Кстати, о женщинах, – Тим кивнул на обнажённую красотку, сладко прикорнувшую в кресле. – Давай!.. А чего?

И цинично подмигнул, уже успокоенный, уже уверовавший в пилотный талант приятеля, – ещё раньше, чем тот поверил в себя сам. И забывший про свою наготу.

– Только не размахивай перед ней своим сокровищем, ладно? – усмехнулся Вадим. – Прибереги этот сюрприз на потом.

Смутившись, Тим отступил за спинки кресел. Даже присел, чтобы спрятаться надёжней, – он всегда был смелее на словах.

– Ну, теперь можно? – спросил из укрытия. – Куда там положено целовать спящих царевен – в «сахарные уста»? И где они есть – то бишь в которые?

– Закатай губу обратно, прынц хренов. Вон, – на миг высвободив руку, Вадим указал на иглу. – Выдерни.

– Всего и делов, да?

Осторожненько Тим потянул за иголку, и девица тотчас открыла глаза – весьма симпатичные, надо признать, как и всё у неё. Плавно повела ими по сторонам, словно не желая выдавать пробуждение, – Вадим наблюдал за ней с любопытством. Заметив его взгляд, девушка уже в открытую покрутила головой по сторонам, вызвав на лице Тима приветственную улыбку, впрочем довольно бледную. Внимательно оглядела пульт, будто запоминала показания приборов, потом вдруг протянула руку и слегка сдвинула регулятор обогревателя, добавляя кабине тепла. Так же сосредоточенно осмотрела сквозь лобовое стекло окрестности, едва проступавшие за кружащим снегом, – даже, кажется, оценила ситуацию в целом. Лицо при этом оставалось у неё строгим и серьёзным, как у монашки при общении со всевышним.

– Меня зовут Кира, – внезапно сообщила она, – если интересно.

– А меня – Тимофей, – немедленно откликнулся Тим и уточнил: – Тимофей Филимонович, когда в штанах. А вот это – Вадим. И как раз он нас вытащил – если интересно.

– Да уж, конечно, не ты, Геракл засушенный! – с пренебрежением сказала Кира. – Чёрт, и надо ж было так напиваться, – пробормотала она затем. – Сейчас уписаюсь.

Выпростав из ремней своё мускулистое стройное тело, она без тени смущения проследовала в глубь салона, бесстрашно распахнула дверь, впуская клубы снега, и присела на корточки у самого края, далеко выдвинув в дыру голый зад и отвечая на удивлённые взгляды мужчин надменной улыбкой.

– Может, поддержать? – предложил Тим, возбуждённо хихикая. – А то могу и…

– Заглохни, трепло! – велел Вадим. – А вы, милая дамочка, в следующий раз попробуйте обойтись без эпатажа – тут и так довольно жарко.

– Правда? – удивилась Кира. – По мне, так наоборот. Кто бы согрел, а? Перевелись мужики!

Привстав, она энергично потрясла ягодицами из стороны в сторону, словно собака хвостом. Потом аккуратно закрыла дверь и, растирая ладонями озябшие бёдра, вернулась в насиженное кресло. И даже в нём развалилась не без вызова, забросив напедикюренные ноги к самому стеклу.

– Итак, – спросила небрежно, – куда нас угораздило? Ведь это были Шершни, я права?

– Всегда и во всём, – галантно поддакнул Тим, ещё стесняясь своих запущенных членов и оттого скрываясь за спинками. – Мы побывали в самом Улье. И еле унесли ноги… гм. – Невольно он покосился на её изящные коленки, выставленные на общее обозрение вместе с прочим богатством, и сипло добавил: – Все шесть.

– Чего ж не прихватили ещё парочку? – поинтересовалась Кира. – А к ним – язычок подлинней. Или слишком торопились задать дёру?

– Вторую пару мы бы вряд ли осилили, – мягко возразил Вадим. – А ваша нам приглянулась больше, уж извините.

Всё-таки она смутилась и поспешно встряхнула короткой гривой, чтобы спрятать порозовевшие уши. Собственно, и выпендривалась Кира, наверное, со стыда – если не за свою наготу, так за дурацкую ситуацию, в которую угодила. Похоже, она не любила проигрывать, а к пассивным ролям не привыкла вовсе. Так что за спасение, конечно, grand merci, но лучше б вы, судари, носов не задирали!.. Или чего там у вас?

– Что-нибудь разузнали про них? – деловито заговорила Кира, решив, видно, попридержать эмоции. – Мне это важно, имейте в виду.

Девушка даже заелозила ногами, будто прикидывала, не помешают ли они серьёзному разговору и не задвинуть ли их подальше. Но уловила сожаление, тут же проступившее на лицах мужчин, и оставила ноги на прежнем месте – к общему удовольствию. Похоже, и самой Кире одобрительные взгляды спутников были не безразличны, сколько б она ни демонстрировала обратное.

– И вправду, Вадичек, – поддержал её Тим, – не пора ли тебе выложить всё?

Пожав плечами, Вадим вкратце, без лишних домыслов и самокопаний, на одних голых… гм… фактах, обрисовал свои ночные приключения, начиная с того момента, как заслышал рокот «ворона», и до пробуждения Тима, – предоставив тому рассказывать дальше. Спец подключился с энтузиазмом, и уж он не пожалел ни эпитетов, ни красок, время от времени провоцируя Вадима на возмущённое ворчание.

– Не слабо, а? – сказала впечатлённая Кира, когда Тим наконец закончил. – Парень, да ты профи!

– Тогда уж везунчик, – возразил Вадим. – Профи должен предвидеть развитие событий, чтоб избегать эксцессов, а мне каждый раз приходилось кидаться в них очертя голову! Тут рано или поздно, однако нарвёшься.

– И всё-таки: сигануть из окна на вертушку! – Она озадаченно покачала головой, видимо, примеривая такой прыжок на себя.

– Вообще я скорее труслив, – признался Вадим. – Запуган собственным воображением. Однако труса праздную редко.

– Уж я думаю!.. Только чего ж того стрелка не кончил? Разве это было не проще, чем выкидывать из салона?

– Надо знать Вадима! – назидательно молвил Тим. – Он бы ещё и мат подстелил, чтобы тот не ушибся.

– Я сейчас тебя им покрою, – предупредил Вадим. – Трёхэтажным.

– Думаешь, не видел, как ты подправлял его полёт? – не унимался спец. – Чтоб он, не дай бог, не грохнулся на голову!

– Шутишь? – не поверила Кира.

В ответ Тим снисходительно усмехнулся.

– Ладно, – вмешался Вадим, мысленно кляня приятеля за трепливость. – У нас не много времени, а высказались не все. Почему вам так важно узнать про Шершней – а, Кира?

Девушка замялась, явно не зная, на что решиться.

– Милая, так дела не ведутся, – укоризненно заметил он. – Мы выложили, что знали, – теперь ваша очередь. Справедливо?

– Да ведь мне ничего про них не известно, – возразила Кира, словно оправдываясь. – Сами знаете: всю дорогу я провалялась в мешке колодой.

– В каком мешке? – невинно уточнил Вадим. – Насколько помню, он остался в тележке. Или вас сначала запихнули туда, а потом усыпили?

Кира с досадой поморщилась. Её уши уже скрывались под волосами, зато по скулам проступили красные пятна. Всё-таки она была слишком юной для полновесного вранья, а может, характером не удалась.

– Должен предупредить, – сказал Вадим. – Не хотите говорить правду, лучше молчите. А ложь я чувствую – вон Тим знает!

– Спрашивайте, – сдавленно предложила девушка. – Постараюсь ответить.

– Где вас захватили?

– На вечеринке у… в общем…

– У Первого?

– Да, – подтвердила она нехотя. – Вряд ли я перебрала, скорее мне что-то подмешали. Я расслабилась!

– Скорей – подкололи, – мягко поправил Вадим, а Тим тут же продемонстрировал усыпляющую иголку. – По-видимому, вы с кем-то уединились перед отключкой. Не помните – с кем?

– С… – Кира оборвала себя. – Нет, этого сказать не могу.

– Похоже, вы работаете на кого-то, – предположил он. – И неплохо подготовлены для подобных заданий. Не желаете развить тему?

– Нет.

– Но вам поручено разузнать про Шершней больше, так?

– Да.

– Видимо, рассудили, что женщине проникнуть к ним будет проще. Однако узнали вы не так много, прежде чем вас сдал кто-то из ваших же работодателей либо из вашего руководства.

– С чего ты взял?

– Мы с Тимом «страшно далеки» от верхов, но даже мы знаем, что на вечеринку к Первому может попасть только избранный круг. Чтоб забрать человека оттуда, у Шершней должны быть очень длинные руки… или что там у них – жала, жвалы? А вы не из тех, кто работает на шушеру, – по нашим меркам у вас даже слишком приличная подготовка.

– Только не говори больше, что ты не профи, – проворчала Кира. – А как узнал про мою подготовку?

– По походке, – улыбнулся Вадим. – По сложению, по рефлексам, по жестам, по разговору. Даже по тому, как просто вы разрешили проблему туалета… Не бойтесь, мыслей я пока не читаю. И не думайте, будто меня подослали к вам, чтобы всё выведать, – это было б чересчур сложно. И много ли вы знаете, если честно? Наверняка о вашей конторе Шершни осведомлены лучше вас. Вы же только исполнитель, верно? Даже операции не планируете, не говоря про общее руководство.

– Всё так, – подтвердила она. – Хотя насчёт планирования можно поспорить. И хватит об этом, ладно? – Девушка обольстительно улыбнулась: – Как тебе нравятся мои ножки? Ты что-то начал про них говорить… А грудь?

Кажется, мнение Тима её заботило мало – снова бедняге не подфартило, а он-то уж слюны напустил!..

– Я же говорю: подготовка на уровне, – подтвердил Вадим. – И оформление отменное – от педикюра до причёсок. Вот только оценят ли это Шершни? Похоже, у них иные вкусы.

Он вдруг насторожился, рыская глазами по дисплеям. Сразу и Кира подобралась, пряча соблазнительные ноги под себя. Затем, ткнув пальцем в экран, коротко сообщила:

– Вижу цель.

– Сразу и цель, – огорчённо пробормотал Вадим. – Мадемуазель желает пострелять?

Ему так не хотелось, чтобы подтвердились худшие опасения, напрягавшие его с самого старта. Однако, если верить локатору, к ним приближался некий летун, явно устремившийся «ворону» наперехват. По его настрою Вадим чувствовал, что легко он не отвяжется, и скорость у летуна была на зависть. Вадим сомневался, что из своей вертушки сможет выжать такую же – с его-то полётным опытом. До сих пор он только старался поддерживать курс да оберегать пассажиров от лишней тряски, – но устраивать здесь «вороньи» гонки!..

– Лучше стрелять, чем быть подстреленным, – резонно заметила Кира, поднимаясь в своём кресле на ноги. Прежде чем Вадим успел удивиться, она отмеренным рывком выдвинула из потолка складное сиденье и тут же взобралась на него, упёршись ступнями в предусмотренную над лобовым стеклом дугу, а туловище втиснув в открывшееся пулемётное гнездо – сродни тому, какое обживал Гризли в недавней загородной прогулке.

– Замечательно, – буркнул Вадим. – Вот со стрелками у нас никогда проблем не возникало!

И всё-таки дышать стало легче: теперь он не чувствовал себя таким уязвимым. Всегда приятно, когда кто-то другой берёт на себя грязную, хотя и неизбежную работу.

– А ты что залип? – спросил он у притихшего Тима. – Сокровища стережёшь? Кресло-то освободилось!

Косясь на стройные ноги Киры, вкрадчиво переступавшие по опорной дуге, тот поспешно перебрался вперёд, поспешно же пристегнулся.

– Вот твой инструмент, – показал Вадим на лазерную пушку. – В действии ты его видел. Разберёшься?

Тим молча кивнул.

– Только не пуляй без команды… Слышите, Кира? – сказал Вадим наверх. – По возможности сдерживайте азарт. Главное для нас – уйти.

– А это как повезёт, – приглушённо откликнулась она. – Близко они? Ага, вижу!

И сам Вадим разглядел длинное тело, стремительно проступавшее сквозь снежную пелену, и на предельном ускорении рванул «ворона» прочь, больше не страшась ни тряски, ни вьюги, ни грозы, – все прежние страхи отодвинула новая опасность. Чужак приблизился ещё чуть, затем скорости уравнялись и действительно началась гонка, к счастью, пока бескровная – тем более, Кире и Тиму стрелять назад было сложно. Но и Вадиму стало нелегко сквозь все перегородки ощущать преследователей. Всё же он разобрал, что погоня продлится недолго – пока Шершни не убедятся, что «ворон» угнали не такие уж лохи, и не собьют его к чертям, лишь бы не достался врагам. Стало быть, стрельбы не избежать.

– Не подставляй им хвост, – посоветовала Кира, на удивление спокойная. – Это ж вертушки, а не собаки!.. Думаешь, долго они будут принюхиваться?

– Ща кэ-эк саданут! – не смолчал и Тим, опасливо ёжась. – «И никто не узнает, где могилка»-то!..

– Пусть сперва попадут, – процедил Вадим, пробуя машину на манёвренность. – Сейчас покажем высший пилотаж – такого они ещё не видали… Ну-ка, держитесь!

Крепче стиснув зубы, он повернул «ворона» кверху, будто взбирался на отвесную гору, и чужак последовал за ними как привязанный, не желая отступать. Но Вадим забирал всё круче, пока вертолёт не стал заваливаться на спину. И тут Шершни растерялись, пытаясь вывалиться из петли, уже затягивающей их машину, но опоздали, на секунды потеряв опору о воздух, и закувыркались к земле, отчаянно стараясь выправить вертушку, – всё ниже, ниже, пока не скрылись за снежными вихрями. А Вадим плавно замкнул петлю и полетел дальше, с замиранием прислушиваясь к удаляющемуся кипению Шершневых страстей. Кажется, они всё-таки ухитрились посадить машину – однако взлетят, бог даст, не скоро.

– Чёрт тебя подери! – раздельно произнесла Кира. – Что это за выкрутасы?

– Эффектный трюк, правда? – усмехнулся Вадим, понемногу расслабляясь. – Дело в том, что данный тип вертолётов позволяет крутить «мёртвую» петлю, – но Шершни, видимо, об этом не знали.

– А ты сам – знал?

– Я надеялся, – со вздохом признался Вадим. – Однако это был единственный способ разойтись без пальбы, а с таким стрелком, – он кивнул на Тима, до сих пор намертво вцепившегося в подлокотники, – мы б имели не много шансов против тамошних умельцев.

Угрюмо Тим покосился на приятеля, но промолчал, словно не смог пока разжать челюсти. Хорошо, хоть сердце у него крепкое.

– Значит, мне уже спускаться? – спросила Кира, беззаботно болтая ногами. – Так и не дали пострелять, сволочи! – Опершись ступнёй о плечо Вадима, девушка ловко соскользнула ему на колени, привольно расселась. – Не помешаю тебе, нет? Моё-то место занято – вот им, – она легонько пнула зацепеневшего Тима в бедро. – Не обделался, герой?

– Если подопрёт, – выдавил тот, наконец отпуская подлокотники, – я уже знаю, что делать. Давеча показывали некоторые.

– Хотела б я посмотреть! – засмеялась Кира, откидываясь Вадиму на грудь и щекоча ему лицо шелковистыми локонами. – Только не забудь привязаться, иначе посыпешься следом.

Словно невзначай она провела нежной ладонью по щеке Вадима, с сожалением вздохнула, будто после удачно завершённой акции не прочь была душевно оттянуться, хватанув отборнейших удовольствий. «Делу – время, потехе…» Но без потехи и дело теряет смысл – по крайней мере, для профи. Ради чего выкладываться-то? Хотя иногда удаётся совместить акцию с актом.

Очередной раз поддавшись наитию, Вадим развернул машину и по наклонной направил вниз.

– В чём дело? – сразу спросила Кира. – Хочешь подставиться под их пушку?

– Эй-ей-ей, ты чего! – всполошился и Тим. – Ещё не накувыркался, Вадька?

Он не ответил, напряжённо вслушиваясь в себя. Где-то неподалёку витал знакомый дух. А может, не дух это был, но аромат истинной магии, который Вадим не обонял столько лет!.. О том невероятном отрезке своей жизни он старался не вспоминать и уж тем более избегал это обсуждать, чтоб не прослыть психом. Но сейчас ему почудились отголоски давнего безумия. Боже мой, откуда это – сейчас, здесь?

Вадим уже дотянулся мысле-облаком до Шершней, только теперь они звучали иначе, будто заснули либо затаились, зацепенели по своей осиной манере, надеясь обмануть ушлого противника. Потом из снегопада выступила бугристая поляна, поросшая редкими кустами, а на ней – обездвиженный вертолёт с поломанными опорами, зарывшийся в сугроб парой чёрных лопастей. И никого рядом. Ни огоньков, ни шевеления – ничего. Действительно, затаились. Даже плазмомёт безжизненно уткнулся шипастым дулом в распаханную землю.

– По крайней мере взлететь им будет непросто, – удовлетворённо заметила Кира. – Не хочешь садануть по ним молнией?

– Зачем?

– Хотя б увидим пушку в действии.

– Я не бью лежачих, – нахмурясь, ответил Вадим. – Такой вот предрассудок, простите старика.

– А за Шершнями бы не заржавело.

– Это их проблемы, – сказал он. – Что до действия, так я нагляделся. Ну, взрывается – ну и что?

Вадим спустил машину ещё ниже, на всякий случай держась в стороне от павшего «ворона», и завис над самой поляной, своими винтами добавляя позёмке ярости. Качало здесь крепко – как бы самим лыжи не обломать.

– Хочешь приземлиться? – снова спросила Кира. – Их там трое, не меньше. Да ещё скафандры.

– Да огнестрелы, – прибавил Вадим. – Нет, садиться не будем, не дураки, – к чему подставляться, верно?

Он ещё раз оглядел поляну и снова не заметил странного. Даже аромат магии почти развеялся, словно бы «вороньими» винтами. Может, дело в Шершнях? – вяло предположил Вадим. Да нет, у них-то откуда!.. Там ведь другой перекос.

– Однако взлететь они смогут, – возразил он, наконец посылая машину вверх. – Надо только поставить машину ровней. Если втроём не справятся, дождутся подмоги.

– Потому и следует по ним садануть, – мстительно сказала девушка. – Чтоб не дождались!

В последний миг Вадиму почудился за деревьями промельк стремительного тела, но спускаться второй раз он не решился. К тому ж это мог быть и зверь. Не сейчас же за ним охотиться?

На мгновение приспустив веки, Вадим устремился мысле-облаком к подозрительному месту и будто увидел перед собой чёрные стволы, торчащие из белой земли как берёзки на негативе. Картинка мигнула и пропала, лишь только он открыл глаза, – а далеко бы он улетел с закрытыми-то? До первой приличной горки.

Впрочем, откуда здесь горы? «Ворон» уже нёсся над городскими окраинами, в пылу погони проскочив добрые две трети дистанции.

– Подлетаем, – сообщил Вадим. – Конечно, мы неплохо друг к другу притёрлись, без штанов-то, – однако в городе могут этого не понять. Куда ж рулить?

– Во всяком случае, не ко мне, – быстро откликнулась Кира. – Там ещё долго придётся разбираться и лучше – днём.

– И ко мне могут нагрянуть, – сказал Тим. – Если уже выяснили, кто сбежал. Незасвеченный только ты, Вадя.

– Так и у меня они побывали, – нехотя напомнил Вадим. – Может, как раз сейчас вычисляют по видеозаписям – наверняка же в Гнезде снимали.

– Вот так: летели, летели – а куда, зачем? – посетовал Тим. – Что ж нам, так и порхать всю ночь? «Летучий голландец» губернского масштаба!

– Ну да, разлетался! – хмыкнула Кира. – «Наш орёл»! – И кивнула на панель: – Горючего едва хватит на полчаса.

– Стало быть, мы тут посовещались, и я решил, – веско сказал Вадим. – Летим к общаге, но в сам дом соваться не будем – переждём неподалёку. Я знаю подходящее место… Только уговор, Кира, – добавил с нажимом. – Координаты не выдавать даже любимому начальству. Согласны или как?

– Или где? – снова засмеялась девушка. – А куда мне деваться? Не бежать ведь голышом через весь город!

Сюрпризов больше не встретилось, и Вадим благополучно посадил «ворона» в центре знакомого парка, такого же пустынного и вымокшего, как в прошлую ночь. Долго прислушивался, отыскивая серков или что похуже. Но, видно, вчера Шершни выловили-таки стаю, а новая, взамен её, ещё не образовалась. Так что можно было выбираться наружу, не опасаясь ничего, кроме собачьего холода. Конечно, такую машину жаль оставлять, но не дожидаться же, пока за нею явятся хозяева?

– Сматываемся? – деловито спросила Кира, распахивая дверцу. – Лучше не тянуть, по-моему.

– «Но сурово брови мы насупим», – промямлил Тим, с отвращением взирая на кружащий снег. – Нам туда, что ль? А это обязательно?

– Ходу! – скомандовал Вадим, первым ныряя в пургу.

Не напрягаясь, он побежал к знакомому дому, а следом шлёпали по слякоти двое голышей – картинка нелепая до крайности, учитывая, что происходит сие в жилых кварталах, весьма оживлённых в дневное время. С самого начала эта череда авантюр напоминала не слишком связный сон, и завершалась она в том же стиле. Не хватало лишь толпы добропорядочных горожан, изумлённо наблюдающих за нудистской пробежкой «моржей». Впрочем, наверняка реакция была бы круче – тут вам не «дикий Запад»!.. Хотя и там моралистов хватает.

Взбежав по лестнице, Вадим повернул к облюбованной квартирке, похоже, становившейся его постоянным прибежищем. Пропустив спутников внутрь, тщательно запер дверь и повёл их в спальню, уже вполне обжитую, где все трое зарылись в груду тряпья, «не остывшую» после предыдущей ночи. Дрожащую девушку с обеих сторон обложили мужчины, но сама она развернулась к Вадиму, обхватив всеми конечностями, а уж свои аппетитные тылы предоставила обхаживать Тиму. Впрочем, согрелись они быстро.

– Ну хорошо, – сейчас же заговорила Кира. – Здесь не так плохо, признаю, в подобном свинстве даже есть своя прелесть, – однако что же нам делать дальше?

– Ближе к утру разживёмся какой-никакой одёжкой, – уклончиво ответил Вадим, – обмоемся талой водицей и разбежимся.

– Совсем?

– А не хочется?

– Нет, – сказала она искренне. – Совершенно.

– Мне тоже, однако мешаются опасения.

– Например?

– Как бы ваши личные симпатии не вступили в противоречие с вашим служебным долгом. И как быть тогда?

– А почему тебе не сотрудничать с нами? – спросила Кира. – Что мешает-то?

– Я ни на кого не могу работать, а вы этого не поймёте. Конфликт?

– Все работают на кого-то, – уверенно возразила она. – Вопрос в цене.

– Ну, я же говорил! – усмехнулся Вадим. – Вы не поймёте.

– Чего ж делать?

– Ладно, есть вариант, – сказал он. – Запомнили квартирку?

– Ну?

– Если вы… лично вы и никто больше… пожелаете со мной свидеться, достаточно с вечера завесить здешнее оконце… скажем, простынёй… и ждать меня после отбоя. Но предупреждаю: если рядом окажется кто-нибудь из вашей братии, я не появлюсь. Профи я или нет, однако на это меня хватит, не сомневайтесь. И сидите здесь как мышка, если не желаете на свою голову новых радостей.

– Это каких же? – с вызовом спросила Кира, и Вадиму пришлось рассказать ей про серков. – Ни фига себе! – сказала девушка и прижалась к нему плотней.

– «Но это ещё не всё», – продолжал он, войдя во вкус. – Не занималось ваше ведомство «мясорубками»?

– Да к нам это никаким боком!..

– К жирному боку Первого, может, нет, но к вашему персональному бочку… «Не ложися на краю», – напомнил Вадим народную мудрость. – Эти придурошные мясорубы и сами мразь редкостная, а если присовокупить их кровожадное божество… Тоже ведь предвестник новой эры, радетель за справедливость: чтоб наши девы давали всякому или ж не давали вовсе!.. Вы-то хоть верите в Мстителя?

– А ты?

– Ну, впрямую с ним не сталкивался, но «себе уже всё доказал».

– Хорошо, а при чём тут я?

– Были б вы профи до мозга костей, он бы на вас вряд ли польстился, – пояснил Вадим. – Однако против натуры не попрёшь.

– Женской, что ль? – фыркнула Кира. – Так я научилась держать её в узде!

– Просто она не разыгралась ещё в полную силу. Вы – дамочка пылкая, а на таких и клюёт Мститель.

– Я пылкая не в большей мере, чем требуется для дела, – не уступала девушка, задетая за живое. – Иначе не сумела б сыграть это при надобности.

– Ладно, бог с ним… Лучше расскажите про «надобности».

– Я не разговариваю о службе в постели.

– Инструкция?

– Принцип.

– Конечно, когда уже туго соображаешь, над страстями должен главенствовать инстинкт, врождённый или воспитанный. Однако тут скорее бивак, чем постель. Значит, и ваш замечательный принцип можно придержать, разве нет?

Похоже, Кира всеми силами культивировала в себе холодную рассудочность, а потому могла купиться на этот довод, внешне выглядевший логичным. Опасаясь переусердствовать, Вадим спокойно ждал, выдерживая паузу, точно отъявленный интриган. Ощущать себя таковым было неловко и лестно одновременно.

– Что тебя интересует? – наконец спросила девушка. – Предупреждаю, это не должно касаться Первого. Служебные тайны блюдём свято!

– К дьяволу Первого – подумаешь, фигура!.. Куда занятней Венцеслав Гедеонович Мезинцев, иначе известный как Основатель.

– А что Основатель? – удивилась Кира. – Я его даже не помню.

– Наверняка ж вы знаете об этом больше прочих?

– Господи, о чём?

– О том, что стало с Мезинцевым после Отделения и как здешним паханом заделался Погорелов, он же Савва Матвеевич, он же Первый – среди Глав.

– Договаривались же: Первого – не трогать!

– Хорошо, ограничимся Славой, – отступил Вадим. – Что болтают о нём в вашем поднебесье – а, «high-life girl»?

– Ладно-ладно, сейчас положением начнём считаться!..

– Итак? – спросил Вадим.

– Слышала, что мужчиной он был видным и сильным, одарён многими талантами, считая творческие…

– Ещё один «кремлёвский мечтатель», что ли?

– …даже пробавлялся фокусами, гипнозом например. Кого угодно мог уболтать, и ходили за ним толпами, какую бы ахинею ни нёс.

– Ещё бы! – поддакнул Вадим. – Нести ахинею легче сообща, что и делается испокон. Однако гипноз с магнетизмом – штуки эфирные, подтвердить сложно. Может, он просто умел убеждать массы? Много ли им надо, широким-то!.. А поконкретнее ничего нет?

– Ещё говорят, он был потрясным медиумом, только вызывал не духи умерших, а чудищ, – со шкодной ухмылкой поведала Кира. – Как тебе такой фактец?

– Во всяком случае, к спиритизму это вряд ли относится. Скорей попахивает демонологией.

– Один чёрт! – фыркнула девушка.

– Не скажите. Духи могут наделять лишь информацией, демоны – могуществом.

– И большим?

– Зависит от того, какого демона захомутаешь. И сколько согласен ему отвалить.

– Судя по всему, за Отделение Мезинцев заплатил полной мерой, – принимая игру, сказала Кира. – Пожертвовал не только собой, но и семьёй. По слухам, у него было трое, не считая жены. Все пятеро пропали бесследно.

– Вот те на! – удивился Вадим. – А как же известная гробница?

– Я ж говорю: слухи, – пожала она плечами. – Хочешь верь, хочешь нет.

– Не иначе он вызвал дьявола! – мрачно заметил Вадим. – Судя по результатам. А может, ему попросту влили яд в ухо?

– Как это?

– Как Гамлету-пэру – с приветом от братца! Ведь Погорелов, кажись, Мезинцеву родич?

– Договорились же! – снова напомнила девушка. – Разве так трудно из всех правителей не трогать одного?

– Но ведь он – Первый, – возразил Вадим. – Главный хряк в здешнем скотнике. Если разбираться детально, без него не обойтись.

– Так, закрыли тему! – решительно сказала Кира. – Поговорим лучше о бабах – например, обо мне. Какие тут у нас проблемы?

– Эй, вы про меня не забыли? – расслабленно поинтересовался Тим. – А в общем, можете не обращать внимания: всё равно меня в сон клонит. Старый стал, наверно, замотался. «А помнишь, какой я был?» – Он вздохнул и неожиданно вправду уснул, пригревшись возле горячей Кириной спины. Оглянувшись, она тихо хихикнула, однако будить не стала.

– Действительно, ночка выдалась ещё та! – шепнула Вадиму. – Меня и саму разморило в твоём жаре. А тебе как?

– Привык. И потом, я мало сплю.

– Тогда проявил бы инициативу – а, партнёр? Нет, в самом деле! Что ты отодвигаешь меня своим «выканьем»? У нас же с тобой полная телесная совместимость, разве не чувствуешь?

– А ты умненькая, – со смешком заметил Вадим.

– Ну наконец – «ты»! – обрадовалась девушка. – Громадный шаг навстречу! Осталось только вступить.

– И деловая на редкость, – добавил он. – Хотела б работать со мной в паре?

– Спрашиваешь!

– А не убоялась бы лишних эмоций? Партнёрами ведь приходится жертвовать – для пользы дела.

– Все под богом ходим, – рассудительно заметила Кира. – Так что же теперь, не жить?

– Надо быть оптимистом, верно? В конце концов, до худшего может не дойти.

– Всё-то ты усложняешь, умник! – осторожно, чтобы не разбудить Тима, она поводила по животу Вадима упругим бедром, будто погладила. – Стоит ли наворачивать столько вокруг того, что кто-то втиснет свой затвердевший сучок в чьё-то намокшее дуплецо и с полчаса потыркает им туда-сюда? Всё! И оба получат от этого кучу удовольствия. Это же так просто, элементарно!

Вадим усмехнулся. «Межполовое пожатие», ну да, – слышали, знаем!

– Не я усложняю – жизнь, – возразил он. – По-твоему, достаточно телесной совместимости? Кстати, что это – анатомия, физиология? А как насчёт обоюдного желания?

– Можно подумать, тебе не хочется!..

– Мужчины хотят всегда, – наставительно сказал Вадим, – но не всегда могут. И если меня держат за неизбежное дополнение к тому самому… «сучку» или за тот моторчик, который им… «тыркает» (тут Кира смешливо и слегка конфузливо фыркнула), то меня сие как-то не вдохновляет. Ведь и желание ещё не всё – это лишь взаимная тяга двух запрограммированных природой оболочек, в которых люди, вообще говоря, только проживают.

– Ага, тебе уважение подавай, – съязвила она. – Или эту самую… любовь! И чтоб за жизнь поговорить, да? И в жилетку поплакаться.

– А что, никогда не хотелось? – спросил Вадим. – Врёшь, подружка, – мне-то зачем? В тебе слишком много от женщины, и уж это не вытравить дрессировкой. Можешь вырубать мужиков порознь и пачками, можешь пользоваться ими, точно бесплатной обслугой, дёргать за их рефлексы, как за марионеточные нити, – всё равно тебе не обойтись без той жилетки, куда плачутся. И кто у тебя за исповедника – твой ближайший начальник?

– Я показалась настолько слабой?

– Сколько живу, не встречал ни одной по-настоящему сильной. Тут уж приходится выбирать – либо женщина, либо сильная. Не мной сказано: «Ваша сила в слабости». Другая организация, да? А может, другой биологический вид.

– Ты меня уболтал, – пожаловалась Кира. – Намеренно, да? Вместо того, чтобы получать удовольствие, хотя и в таком хлеву, – мы с тобой треплемся чёрт-те о чём!

– Если б не трепались, ты давно бы заснула, – посмеиваясь, сказал он. – Будто не чувствую!.. А ещё ты не отказалась бы перекусить, верно?

– Была бы я в форме да рядом ванна, а в идеале, твоя правда, ещё и выпивон с хорошей закусью, – фиг бы ты от меня отделался! Почему, думаешь, я отдала инициативу? – Она смущённо зевнула, поцарапала мерцающими ноготками его плечо. – А вот завтра, после захода, я буду ждать тебя здесь – одна, не пугайся, но с инструкциями от шефа, свежевымытая, надушённая, на свежих простынках… Ты же чистюля, верно? И вот тогда посмотрим, что за ключик у эдакого шкафа!

А это уже прямая цитата! – удивился Вадим. В каких инкубаторах взращивают нынешний молодняк?

Кира снова зевнула, затем поёрзала щекой на его груди, устраиваясь удобней, и легко отключилась, следом за Тимом проваливаясь в сон. А Вадим снова остался один – хотя, как и вчера, лежал в обнимку с премилой девицей, пусть и слишком старавшейся доказать, что уж у неё точно нет комплексов.

Потом, значительно позже, заснул и он.

Однако, как всегда, спал мало, проснувшись задолго до рассвета. Осторожно высвободясь из жарких объятий Киры, прошлёпал к окну, выглянул в парк. «Ворон» стоял на прежнем месте, в плотном окружении деревьев, – судя по всему, никем пока не обнаруженный. Вид он имел вполне несчастный: намокший, запорошённый снегом, с поникшими лопастями.

«Чёрт меня дери! – внезапно подумал Вадим. – Надо ж так сглупить? Прилежно подбираю каждую мелочь: игломёты, тросомёты, образцы, – а великолепный дрындалёт, оснащённый бластерами, поглотителями шумов и молний (ещё и преобразующими их в полезную энергию), инфракамерами, локаторами, прочими прибамбасами, спокойно передаю в руки управителей. И это в лучшем случае – если раньше „ворон“ не заграбастают Шершни!.. Наверно, я слишком старался сбежать, раз забыл про такое. Но выбирать, конечно, не из чего: придётся одолжить машину росичам – до лучших времён. И почему сразу в голову не пришло? Инерция, инерция мышления… Такого подарка Брон не забудет, а открытый кредит у него дорогого стоит – авось самого меня не закроют раньше».

Распахнув шкаф, Вадим торопливо облачился в крутарский наряд, припасённый тут со вчерашнего дня, – всё время ощущая на себе зашторенный взгляд Киры, искусно притворявшейся спящей.

– Вернусь через час, – сообщил на прощанье. – Побереги Тима, ладно?

Не открывая глаз, девушка улыбнулась – тому ли, что Вадим так легко её раскусил, или что он всё же вернётся.

– А воду я уже подключил, – добавил Вадим. – Так что насчёт талой шутил. Можешь согреть её на газе – испить чайку и вообще.

Он вправду рассчитывал обернуться быстро и, чтоб не зависеть от милости крутарей, подцепил к «ворону» свой двуколёсник. А долетел к ним и вовсе в два счёта.

Как ожидалось, в посёлке росичей бурлила жизнь, будто они уже подстроились под распорядок Крепости, – а посему прибытие «ворона», нахально опустившегося перед самыми гаражами, никого не разбудило и даже особенно не обеспокоило. Несколько гардов, правда, сноровисто окружили вертушку, но, узнав в пилоте Вадима, сразу же разошлись. На смену им живо прикатил Брон, могучий глава росичей, по счастью оказавшийся в городке, и Вадим поимел с ним недолгую беседу, выпросив, в частности, «крышу» для Эмиля (раз уж Валет бросил честного торгаша), но главное – рассказав о самом свежем, что распирало его сейчас: посещении Шершневой базы. Конечно, князеньку это заинтересовало, и он потребовал бы полного отчёта, если б Вадим так не спешил. К удовольствию гостя, Брон не усомнился ни в одном его слове, а значит, и впрямь разбирался в людях.

– Вот «папашка» в это вряд ли поверит, – посетовал князь. – Слишком вольготно живёт, отъелся как кабан! Пока пыльным мешком не отоварят, Гош не зачешется. А одним нам не потянуть – хотя заманчиво, заманчиво… Н-да, что же делать?

– Брон, вы ведь взрослые люди! Умеете просчитывать варианты, не даёте воли страстям… Зачем сами создаёте себе сложности? – Пожав плечами, Вадим добавил: – А может, дело не в вас? Словно бы кто-то старается всех рассорить, и каждая стая говорит на собственном языке, не понимая других. Слыхал про Вавилонскую башню?

– Конечно, Дим, ты – редкий умница, – усмехаясь, признал росич. – Но при этом настолько человек, что с трудом просекаешь заморочки «волков», не говоря о прочем зверьё. Ты слишком правильный, понимаешь? А крутари… Знаешь, что творилось здесь лет пять тому?

– Да слыхал.

– Такая бойня была, столько народу положили!.. Кажется, чего проще: встретились, обсудили, договорились. Так нет – пока не прощупали друг друга до ливера, не угомонились. Зато теперь, поделив сферы, сосуществуем мирно, а возникающие трения устраняем без эксцессов. Установилось равновесие, к этому привыкли. И пока всерьёз не прижмёт, никто на танки не полезет.

– Но ты сам проникся? – спросил Вадим. – Это серьёзно, Брон. Если Шершни развернутся, вас просто сметёт: крутарей, частников, торгашей, – всех! Может, и сейчас поздно, но хоть приглядите за «вороньём» – надо узнать о них, сколько успеем. На это-то у вас хватит сил?

– Это – потянем, – милостиво кивнул князь. – Сейчас и займусь.

– И пилотов готовь, благо вертушку я пригнал. Найдутся же в губернии умельцы?

– «В Греции всё есть!»

– И с «мясорубками» пора разобраться, – прибавил Вадим, решив не терять разгона. – Может, Мститель не такой псих, каким кажется? Может, он снюхался с Шершнями?

– Конечно, это меняет дело, – подтвердил Брон, проницательно усмехаясь. – Премию, что ли, объявить за его поимку? Всё лучше, чем с ордынцами вздорить. Кстати, и тех можно на это подбить – пусть попробуют нас обойти. Опять же, премия!

– Как бы Мститель сам не принялся за твоих удальцов, – испугался Вадим. – Не хватало, чтоб какой-нибудь идиот вышел против него с мечами!.. Ты не пробовал сцепиться со смерчем? Эффект будет тот же.

– Чего ж ты хочешь?

– Продуманной массированной кампании. На Мстителе и так много крови – нечего играть с ним в поддавки!..

Обговорили и условия, на которых Вадим передавал «ворона» в пользование, сохраняя собственность за собой. Много он не просил, князь тоже не жадничал, потому уместились в несколько фраз. Вообще, приятно иметь дела с теми, кто понимает партнёра и видит перспективу.

– Между прочим, – сказал Брон затем, – Гризли раззвонил, как ты наладил ему нервы. Теперь он стреляет не хуже иудеев, и сила прёт, как на дрожжах, – другим не угнаться. Ты со всеми так можешь?

– За отдельную плату, – подтвердил Вадим. – Но кое-кого отбракую – Николя, например.

– А этот чем проштрафился? – удивился князь. – Не слишком ли ты строг, Димушка? Или у тебя предубеждение к коротышам?

– Не хочу, – решительно заявил тот. – Не хочу и не буду. Имею право.

Напоследок Вадим выцыганил у росича пару тивишников, удобно поместившуюся у него под мышками, загрузил их в двуколёсник и поспешил отбыть. Помимо прочего ему не терпелось проверить свежую идейку, от которой его так некстати отвлекли в начале ночи.

Следуя аккуратными улочками, Вадим с любопытством поглядывал по сторонам. Изнутри росский городок и вправду походил на селение древних греков, как Вадим его представлял. К одним творцам росичи всё же благоволили – к скульпторам, специализировавшимся на обнажённой натуре. Гипсовые фигуры людей искусно вплетались в оформление многих домов. Другие статуи, мраморные и особенно удачные, скрывались в глубоких нишах – от непогоды, но не от взглядов, являя прохожим совершенство форм и пропорций, благо тут хватало ценителей. На компактных площадях разбили уютные фонтаны с такими же изваяниями, сияющими от воды и мягкой подсветки, а центр городка занимал крытый амфитеатр с просторной ареной, где проводились местные турниры и ристалища. Вообще, с культурой тела здесь был порядок. Как насчёт прочих жанров?

Через шелестящий заснеженный лес Вадим пронёсся с ветерком, хотя места были угрюмые, и в город въехал без проблем, не встретив никого. Только пара колёсников мелькнула в отдалении, скорее всего росских. Затем начались странности.

Сперва Вадим увидал впереди треколёс, по ветровое стекло влетевший в витрину и, кажется, увязший накрепко. Заглушив мотор, он тихо подрулил к чужой машине, не без опаски глянул внутрь. «Предчувствия его не обманули».

Рядом с распахнутой дверцей восседал Аркан, нахлобучив по самые глаза потешную, едва не женскую шапчонку, и в полной прострации пялился в зеркальце, будто пытался вспомнить своё имя. (Вадиму даже захотелось подсказать.) Как ни странно, был он один: охрана, верно, потеряла хозяина, не успев среагировать на одну из его пьяных импровизаций. Адский водитель, ну ещё бы!..

Наконец что-то сообразив, Аркан поднял трубку рации и, натужно хмурясь, стал тыкать в кнопки корявым пальцем.

– Груздь, слышь? – гнусаво позвал в микрофон. – Груздь, мать твою, помощничек сраный, забери меня отседа, понял, да? – Он помолчал, раскачиваясь, затем переспросил: – Где?.. А пёс его знает, где! В губернии!

Аркан стал озираться в поисках ориентира и уткнулся взглядом в Вадима, тоже смотревшего в упор. Секунд пять узнавал его, бормоча что-то под нос, затем с такой поспешностью шарахнулся в глубь кабины, что едва не вывалился с другой стороны. Казалось, главарь «вепрей» перетрусил настолько, что готов был покончить с собой, лишь бы не угодить в лапы убийц. Господи, что ж он такой дёрганый? Да кому он сдался вообще!

Впрочем, это не было простым испугом: от Аркана исходил застарелый, изнуряющий страх, будто вонь от давно не мытого тела. Может, и пил он «для храбрости». И что могло так напугать ушлого падальщика? Будто по его душу явился Мститель и строго сказал словами старой юморески: «Шляпа, ты мне не нравишься. Буду тебя бить».

Но нет, от полуночного чудища «вепрю» ничего не грозило: оно охотилось на ведьм, а Аркан явно был по другую сторону. Вадим даже ощутил в нём тревожные чёрные сгустки, словно бы кто-то зацепился за его сознание крохотными крючками и только дожидался случая, чтобы притянуть намертво.

– Выпить не осталось? – спросил Вадим, вспомнив про мёрзнущих товарищей. – Слышь, «джельтмен удачи»?

– А? – ошалело откликнулся Аркан. – Че? Ты ж мёртв!

– Щас! – хмыкнул Вадим и сделал падальщику «козу»: – Ы-ы!..

– А-а-а!! – заорал тот благим матом.

И заелозил ногами по сиденью, пытаясь просочиться в закрытую дверцу. «Человек проходит сквозь стены» – был такой фильмец, вполне забавный. Но у Аркана это получалось не смешно, точнее не получалось вовсе. А вот неприятность с ним, кажется, произошла.

Брезгливо морщась, Вадим поторопился убраться, пока этот псих и впрямь чего-нибудь не натворил. Правду говорят: не тронь дерьмо. И всё-таки жаль, что Аркан его узнал – или с кем-то спутал. (Бог знает, что ему померещилось!) Спьяну он мог много порассказать: на чём Валета прищучил, на кого сам пашет, то да сё, – такие любят плакаться, когда раскиснут. Они лишь прикидываются крутыми – та же мимикрия, Вадиму ли не знать!..

Однако притормозить Аркана придётся, ибо собственные тормоза у него полетели. Ладно, совести нет – сейчас этим многие грешат. Но он вдобавок дурак, а это опасно для всех. Что Аркан плохо кончит – его проблемы. Хуже, что такие фекалии разбрызгиваются широко и смердят долго. Очень не хочется применять для остановки гранату, но что ещё сможет убедить падальщика?

От дальних домов на Вадима повеяло магией – не совсем чужой, скажем так. Опять Юлька колобродит? Он вздохнул: поди проверь! Впрочем, как и в первый раз, ощущение скоро пропало. Напоследок посетило видение: смеющаяся девчушка на плечах юного исполина, мчащего через ночь с резвостью «бегового йога». Но ведь могло и почудиться?

Боже, он не видел малышку сутки, а уже грезит о ней! Что это, наваждение? И зачем Юльке такой проржавелый якорь, скрипящий об умеренности? Уж теперь она развернётся – с поддержкой серка. А занести её может чёрт-те куда. Даже ведьме нелишне оглядываться, но осторожность приходит с опытом – если успеет накопить. А если нет?

Вадим сбросил газ, ощутив невдалеке пару сознаний, уже знакомых ему уродливым эхом: мясорубы. «Эти прогулки становятся всё занятней, – подумал он. – Кого только ни встретишь на узкой тропке!..»

Заглушив мотор, Вадим повернул колёсник к ближнему сектанту и покатил под уклон, разбрасывая мысле-облако всё шире. Он ожидал наткнуться ещё на двух-трёх, однако обнаружил не меньше семи. Показалось даже, будто уловил ауру Серафима, наконец научившись её различать. Что-то давненько старец не всплывал – пора, пора. Но почему они расположились вдоль шоссе: уже на колёсники охотятся? Так лучше б я вам не попадался!..

Нагнувшись, Вадим извлёк из-под сиденья тросомёт и положил ближе, чтоб не сплоховать при случае. (Об остальном арсенале старался не думать – и без него полно экстремистов.) Правда, Вадим плохо представлял, что станет делать с пойманными мясорубами. В зверинец, что ли, сдавать или отвозить куда подальше, в глухомань?

А что у них запасено, интересно? Пока Вадим разглядел лишь серые капюшоны, мелькающие за заборами или кустами. Сектанты то появлялись, то исчезали: не только из виду – из мысле-облака. Потом возникали в другом месте, с непонятной быстротой проскакивая большие отрезки, дразня новыми повадками. Тоже пересели на колёсники? Так ведь моторов не слышно. Что за фокусы, куда они проваливаются? И вообще ведут себя странно, будто завлекают. Не пора ли притормозить, пока не вошёл в раж? Охотничек из меня, надо признать… Сюда б крутарей!

Несмотря на расплывшееся мысле-облако, Вадим не заметил вблизи никого, пока «гром не грянул». Он даже смотрел в другую сторону и только краем глаза углядел тёмную массу, летящую на него с крыши обгорелой одноэтажки. Не успев испугаться, Вадим крутанул газовой рукоятью до упора, и вздыбившийся колёсник на предельном ускорении рванулся вперёд, стеная покрышками. По капоту скрежетнуло когтями, Вадим ощутил, как содрогнулась почва под ударом тяжёлых лап, – и тотчас зверь прыгнул вдогонку, вновь не достав едва-едва. Набирая скорость, он промчался за колёсником ещё сотню метров – хотя Вадим уже разогнался до полной, – затем резко скакнул в сторону и сгинул за забором. Мигом позже зачихал, закашлял старенький мотор – будто до сих пор его поддерживали лишь отчаянные понукания Вадима. Да, но раньше-то он не барахлил?

Сбавив обороты, Вадим устремился вслед чудищу мысле-облаком, но опять ничего не почувствовал. Насколько он разглядел, очертаниями и ухватками странный зверь походил на льва, однако в последнем прыжке вдруг напомнил громадного человека, перемахивающего препятствие, – к примеру, наподдал о верхушку забора совершенно так же. Но даже если это был не лев и не монстр, а какое-нибудь из подбугорных чудищ, всё-таки забредшее в город, – почему он не проявился в мысле-облаке?

Остановившись на безопасном удалении, Вадим сошёл с колёсника и осмотрел свежие царапины, оставленные вместо сувенира. Боже, ну и плуги!.. Опять на излёте его догнал страх, наполнив нутро дрожью: а если б Акела не промахнулся? Сейчас бы ошмётки «беспечного ездока» усеивали шоссе, и даже отскребать было б некому. Достойное завершение каскада авантюр.

«Граждане, а ведь это был Мститель! – внезапно понял Вадим. – Всё совпадает: размеры, повадки, следы когтей… Только я-то на кой ему сдался? До сих пор он жаловал лишь девиц. Наверно, и двигатель захлебнулся неспроста. Очень удобно на голой воле тормозить проходящий транспорт – помнится, подбугорный Хозяин и не такие номера откалывал. Правда, у того мысле-туча ощущалась за километр, а этого в упор не разглядишь – прямо невидимка! И всё равно фокус не сработал: „я в ответ на твой обман…“ Да, но мясорубы при чём? Они теперь у Мстителя кто: наводчики, загонщики, приманка?»

Закрыв глаза, Вадим попытался припомнить детали мелькнувшего кошмара («ночная кобыла», вот именно), но в сознании всплывали только грузные формы, смазанные невероятной быстротой. Вообще, это больше походило на смерч, случайно увязавшийся за колёсником, а уж что там Вадиму почудилось – его проблемы.

«Удачный выдался денёк! – уныло подумал он. – Начался с наезда, продолжился налётом, кончился наскоком… впрочем, ещё не кончился».

Однако дальше Вадим ехал без происшествий и домой вернулся как обещал – через час с небольшим. Подкатив ко входу, он заволок колёсник на прежнее место, снова подхватил тивишники под мышки и поднялся в квартиру. Рассевшись на постели, Кира с интересом наблюдала, как Вадим устанавливает приборы на тумбе, друг против друга, затем подключает к сети.

– А как насчёт антенн? – спросила девушка. – Сюда-то кабели не подведены.

– Не требуется, – откликнулся он, сбрасывая куртку. – Думаешь, я приволок их для развлекухи?

– Для обогрева, – предположила Кира, зябко ёжась.

Хмыкнув, Вадим присел на постель, и тотчас девушка прижалась к его спине, охватив тугими руками торс и стиснув коленями бёдра. Её близость не будоражила Вадима, как недавние касания Алисы, обжигавшие космической стужей. От Киры, наоборот, веяло теплом, и это было удовольствием иного порядка, почти мистическим. Последняя стариковская услада: прикорнуть на персях юной девы, понежиться вблизи горячих кровяных потоков.

– Ну, – предупредил Вадим, – готовься к худшему.

– К самому?

– Вообще, рисковые эксперименты лучше проводить в одиночку, – сказал он. – Однако сейчас требуется свидетель – вдруг у меня поехала крыша?

– А что здесь опасного?

– Может, и ничего, – пожал плечами Вадим. – Если б я всерьёз чего-нибудь страшился, сперва выставил бы отсюда тебя и Тима.

– А чего Тим? – вдруг отозвался тот, поднимая голову. – «Чуть что – сразу Косой, Косой!..»

– Спи, страдалец, – посоветовал Вадим. – Помнишь же: «гробиться лучше во сне».

– «Лучше, конечно, не гробиться», – подхватил Тим. – Собственно, из-за чего шум?

– Да вот, наш умник полагает, будто тивишники передерутся, стоит их поставить носом к носу, – ответила Кира. – Или что они сработают вроде атомной бомбы, превысив критическую массу.

– Между прочим, напрасно зубоскалишь! – заметил спец, поворачиваясь на бок и прижимаясь пузиком к её оттопыренному заду. – Вадичек редко ошибается, если уж с чем выходит на люди. Он у нас – интуитивист!

– Сейчас ты объявишь: «а ручки – вот они!» – фыркнула девушка. – Эй, нахалёнок, не пристраивайся, слышишь?

– Холодно же, – пробурчал Тим, нехотя сдвигаясь. – Ну, чего там?

– Сейчас кэ-эк шандарахнет! – посулил Вадим, включая тивишники.

И ничего не случилось – в первую секунду. Только сам Вадим ощутил, как в пространстве между экранами будто вскипел воздух, наливаясь нездешней сутью. Потом раздался протяжный всхлип, и со всех сторон к экранам устремились воздушные потоки, взметая пыль и мусор. А затем отовсюду: от батарей, от розеток, из окон, даже из стен (от арматуры?), – туда выплеснулись огненные струйки, охватив комнату сияющей сетью. К счастью, ни одна из них не зацепила троицу, съёжившуюся на постели. Впрочем, дело было не столько в везении, сколько в мысле-облаке Вадима, накрывшем всех троих защитным куполом. Конечно, мощи его оболочки далеко было до прочности экранов, однако отклонить разряды она сумела. Растём-с!..

Внезапно в оконной раме лопнули, словно взорвавшись, последние стёкла, брызнув в комнату колючим залпом. И снова людей защитило облако, отразив летящие осколки. Вот на пули б его не хватило… или на мечи.

– Ч-чёрт, – растерянно выдохнул Тим, сжимаясь вокруг Киры колечком. И на сей раз девушка не возразила, но сама прижалась плотнее к Вадиму, положив подбородок ему на плечо. Трогательное единение перед лицом… собственно, чьим?

– «То ли чудится мне, то ли кажется», – произнёс Вадим раздумчиво. – Или всё же не чудится?

– Чтоб тебе всю жизнь так чудилось! – огрызнулся Тим. – Ты чего тут устроил?

– Кира, как? – спросил Вадим. – Ты у нас самая выдержанная, веришь только глазам.

– А если сунуть туда руку? – предложила та.

– Или ногу, – добавил Тим. – Или попу… Ребята, вы чего?

Между тускнеющими экранами, словно в камере, разрастался огненный шар, заливая комнату мертвенным светом. «Ничего себе лампочка! – подумал Вадим. – Покруче „ильичёвской“ будет. И та обошлась дорого, а чего ждать от этой?»

– Ладно, теперь тихо! – предупредил он. – Медитировать буду.

Опасливо Вадим протянулся мысле-облаком к «лампе», пытаясь просочиться мимо неё в открывшийся проход и уже ощущая за ним множество сознаний – так близко, рядом!..

И тут шар взорвался точно вакуумная бомба, ибо Вадима швырнуло лицом к столу, – и теперь его не защитила магическая оболочка. Всё же он успел спружинить руками, а Кира удержалась у него на спине, стиснув словно обручами. Зато Тим обрушился с кровати и покорно закатился под стол. Тивишники судорожно скакнули друг к другу, смыкаясь сумеречными провалами перед самым лицом Вадима. Но за миг до встречи снова возникли экраны, и столкнулись уже они, устроив второй взрыв.

– Шандарахнуло, – удовлетворённо заметил Вадим. – Я ж обещал?

– Ты обещал, что опасно не будет! – вылез с претензиями Тим, потирая ушибленную ягодицу. – Подрывник хренов!

– Тут я ошибся, – кротко признал Вадим. – Так ведь никто и не пострадал? Давайте уж досыпать, сколько осталось.

 

1. Выставка пород

– Давай, давай, Тим, поворачивайся! – подстегнул Вадим. – Нынче будет трудный день – не то что давеча.

– Куда спешить-то? – расслабленно возразил тот, жмурясь на пробивающиеся сквозь шторы тёплые лучи. – Я должен принять ванну, выпить чашечку кофе, – на звуке «ф» он даже присвистнул, – переодеться.

– «В морге тебя переоденут», – в тон ему сказал Вадим. – Хватит Гайдаевских мотивов: Кира всё равно не оценит! Это мы, старпесы, о них ещё помним.

– А что такое «старпесы»? – поинтересовался Тим.

– Старые песочницы.

– А-а… Это греет.

В дверях спальни возникла Кира – в кружевном фартучке на голое тело, словно булгаковская Гелла, и в детских сандалиях взамен тапок. Никогда Вадим не любил униформ, но против такой и он бы не возражал.

– Сеньоры чайку не желают? – осведомилась она, изящно прислонясь к косяку. – Как понимаю, с кофе тут напряжёнка, не говоря про бекон с яйцами.

– Вот о таком я мечтал всю жизнь! – объявил Тим, восторженно её озирая. – Можно даже без чая. Что до яиц… н-да.

Бочком он стал выбираться из постели, при свете снова застеснявшись своей наготы.

– Обживайся, женщина, обживайся, – сварливо добавил Вадим. – На кухне тебе самое место!

– Ты забыл про постель… Значит, вам чаю?

– А другого ничего нет, извини.

С достоинством Кира развернулась – сзади её наряд впечатлял ещё больше, что было подмечено классиком. «А может, и читала, – подумал Вадим, – кто знает? Или видела – одну из экранизаций. Как же пропустить такой эпизод!»

– Да, – разглядывая себя в зеркале, заметил Тим, – с возрастом волос на теле становится всё больше, а вот на голове – меньше. Сползают, что ли?

– Матереешь, – откликнулся Вадим. – Готовишься к трудной зиме.

– «Зиме» – в переносном смысле? – уточнил Тим и вздохнул: – Старость, старость… Скоро и на женщин у меня будет подниматься только шерсть. Биноклем, что ли, обзавестись?

– Домкратом, – сказал Вадим, прислушиваясь к себе. Отчего-то на душе было скверно – отчего? Себя он знал: без причины расстраиваться не станет. Только причину не сразу сыщешь – тем более, иной раз она таится в будущем, опережая собственное следствие. И к чему готовиться теперь? К засаде прямо на дому?

В общагской квартирке Вадима действительно поджидали, однако никакие не Шершни, а вполне легальные сыскари, знакомые по недавней заварушке у соседей. Немудрёное его имущество, судя по всему, они уже перетрясли и теперь от нечего делать глазели по тивишнику утреннюю программу, в точности повторявшую вечернюю. Мысленно Вадим поздравил себя, что не поленился самое предосудительное перетащить на новую базу.

– Бог в помощь, парни, – сказал он, озирая комнату в поисках Жофрея. – Я не помешал? А то ведь могу зайти и позже.

– Юморист, да? – проворчал старший сыскарь, упитанный и низкорослый, с покатыми округлыми плечами и выпирающим животом. – Умный очень? Позже он зайдёт – щас!

– А котяра твой сбежал, ага, – сообщил второй, высокий и худощавый, однако похожий на первого, точно младший брат. – Фр-р-р в окно, потом на дерево – только и видели!.. Нарушаем помаленьку, брат жилец?

– Какой котяра? – преувеличенно удивился Вадим. – Наверно, в окно и забрался – пока меня не было.

– Может, и окно сам открыл? – поинтересовался молодой. – Тоже, видно, умник – в хозяина.

– А вот насчёт окон указа не было, – возразил Вадим. – Ненаказуемо.

– Ещё и грамотный, – заметил старший. – Во жильцы пошли – лучше нас права знают, так и шпарят!..

– За знаниями, что ли, пришли? Так это надолго.

– Грамотный, точно, – гля!.. Ну, тебе щас роги обломают, готовься.

– Уж не вы ли?

– Зачем мы, – вступил младший, – расследователь! Он тоже ба-а-альшой любитель языки чесать. Вот ему пой чего хочешь.

Вадим насторожился, теперь забеспокоившись всерьёз.

– А в чём, собственно, дело? – спросил он. – Что-нибудь стряслось?

– Стряслось, вот именно, – усмехаясь, подтвердил сыскарь. – Ещё как!.. Подружку твою замочили – до сих пор по частям собирают. Уж не ты ль постарался, умник?

– Кого? – выдавил Вадим сквозь сведённое горло. – Имя – как?

– Конечно, у тебя их девать некуда – первых-то городских краль!

– Алиса?

– Ну! – обрадовался молодой. – А я уж думал, как с котом будет: «первый раз слышу». Весь город её знает, а ты вроде и тивишник не смотришь… Пошли, что ль? Расследователь заждался.

– Только переоденусь, – бесцветным голосом сказал Вадим. – Не идти же к нему вахлаком?

– Спокойный – гля! – заметил старший. – Всё ему пофиг. Видно, не впервой, а?

Промолчав, Вадим распахнул шкаф, тоже, кажется, перетрясённый до самых глубин, быстро поменял одежду, вяло сожалея, что душ принять ему точно не дадут, и всеми силами стараясь не сорваться в слепую ярость, совершенно бесполезную сейчас, даже опасную. Алиса, ах Алиса! – стучало в голове. Как же я тебя упустил? Должен был предотвратить, должен!.. хотя бы пришлось разорваться.

Затем его сопроводили в квартиру Марка, где, к счастью, уже не оказалось упомянутых сыскарями «частей», зато хватало свеженашлёпанных и едва подсохших бурых пятен, – по коврам, стенам, даже на потолке. Однако Вадим уже взял себя в руки, надёжно отстранившись, и фантазии воли не давал: смотрел на это именно как на пятна. Пока хватало иных забот, а переживать будем потом – если позволят.

Расследователь скромно притулился на кухне, отгородясь от входа столом, и сосредоточенно строчил отчёт, обложившись листками экспертов. Завидев Вадима, он произнёс зловещее: «Ага», – с готовностью отложил перо и указал задержанному на стул, установленный по центру комнатки. Вадим молча сел, стараясь не терять из виду обоих сыскарей, притормозивших возле двери.

– Стало быть, вы и есть тот самый Вадим Александрович Смирнов, – заговорил расследователь, – так сказать, друг семьи?

– Скорее Алисы, – сухо поправил Вадим.

– Выходит, с мужем потерпевшей у вас были натянутые отношения? – тут же ухватился допросчик.

– Скорей прохладные.

– Что, так ни разу и не повздорили? Трудно поверить!

– Тем не менее.

– А с потерпевшей вы тоже не ссорились?

– Никогда.

– Мне говорили, она была женщиной импульсивной, несговорчивой, даже скандальной…

– Разве? Не замечал.

– Значит, вы с нею ладили?

– Вполне. Я вообще предпочитаю ни с кем не воевать.

– Что, такой ангельский характер?

– Просто умею себя контролировать.

Расследователь пристально вгляделся в Вадима, явно подражая «рентгеновскому» взору репрессоров.

– Когда видели её в последний раз?

– Вчера, вечером.

– Вы были у неё?

– Да, – нехотя соврал Вадим.

– Во сколько ушли?

– Около двенадцати.

– Цель визита?

– Просто зашёл… поговорить.

– Вы её любовник? – в упор спросил расследователь.

Вадим усмехнулся краем рта: собственно, почему я – её, а не она – моя? Как занятно иногда проявляется разница в статусе!

– Нет, – ответил он. – Мы дружили.

– Дружили-дружили, а затем раз – и убили?

Тем же отрепетированным взглядом расследователь впился в лицо Вадима, ловя смятение. Следовало бы разыграть гнев или недоумение, однако врать было противно.

– Нет, – сказал он вяло.

– Что – нет?

– Не убивал.

– Врёте! Вы хотели склонить её к сожительству, но она воспротивилась, и тогда вы надругались над ней – зверски. Затем вспороли ей живот, измочалили груди, отрубили кисти и ступни, а уж после всего задушили и оторвали голову.

Вадиму снова сделалось душно: к чему такие подробности – хочет меня ошеломить? Или в самом деле решил навесить убийство на первого кто подвернулся?

– Чего молчите?

– А вы ничего не спросили.

– Когда вы узнали о её смерти?

– Странный вопрос.

– Почему?

– Вы ведь уверены, что это я её убил? Убийце положено узнавать о смерти жертвы в момент убийства.

– Вы тут не умничайте, – вспылил чиновник, – а отвечайте на поставленный вопрос!

– Только что, – ответил Вадим. – От ваших сыскарей.

– Выходит, вы вообще тут ни с какого бока? – недоверчиво усмехнулся расследователь. – А кто ещё, по-вашему, мог бы её убить?

– Откуда мне знать? У Алисы обширный круг знакомых… был. И почти ни с кем я не пересекался.

– Ну да, «я не я, и хата не моя». На вашем месте, подследственный, следует быть разговорчивей, иначе не пришлось бы потом кусать локти!

– А что вы хотите знать? Мне лично Алиса не мешала жить. Тем более я не стал бы над ней измываться, даже если б собрался насиловать. Это сделал больной либо мститель, а я не подхожу ни под одну категорию.

– Намекаете на мужа? – поинтересовался допросчик. – Конечно, у него-то была причина для мести!..

– Намекаете на меня? – спросил Вадим. – Причины не было, разве подозрения. Но позавчера он её поколотил, а по-вашему, может нормальный мужчина избить женщину?

– Собственную-то жену? – хмыкнул старший сыскарь. – Ещё как!

Обернувшись, Вадим внимательно в него вгляделся.

– А убить? – спросил он вкрадчиво. – К тому же зверски?

– Ладно-ладно, – заволновался расследователь. – Не увлекайтесь, подследственный!

– Ну конечно, вопросы здесь задаёте вы.

– Именно. – Он пошелестел на столе бумагой. – Хорошо, пока это оставим – есть и другие вопросы.

– Я слушаю.

– При обыске у вас обнаружены фант-книги.

– Не из числа запрещённых.

– Но программа, программа!.. Они ж туда не входят?

– И что?

– Как? – удивился чиновник. – Разве не ясно?

– Насколько понимаю, вы должны доказать нарушение закона? – предположил Вадим. – Так покажите тот закон, который я нарушил хранением этих книг. По моим сведениям, его ещё не издали.

– Во даёт! – не сдержался толстяк, явно злорадствуя над допросчиком.

– Похоже, Смирнов, вы ещё не прониклись серьёзностью положения, – нахмурясь, заговорил тот. – Злодейски убита ведущий диктор Студии, один из рупоров народной власти. При этом выясняется, что её близкий сосед и, так сказать, приятель находится в скрытой оппозиции к строю, хранит и даже пропагандирует не одобряемые властями опусы, посещает подозрительные секты, ведёт, судя по всему, распутный образ жизни, слоняется где-то ночами, а иногда и вовсе пропадает на день-два. Знаете, на что это походит?

– На то, что коварный сей «приятель» более пятнадцати лет, с первого дня знакомства, лелеял мысль заткнуть упомянутый рупор, год за годом кружил вокруг, втираясь в доверие, и наконец отчебучил это – совершенно по-идиотски, не позаботясь об алиби. Очень убедительно, правда? Можно даже психо-базу подвести: мол, ежели слишком долго чего-то желать, не мудрено и сорваться, наломать дров, – по-человечески это так понятно!.. Кстати, я не оставил подходящих улик, вроде кровавых отпечатков или кухонного ножа?

– Довольно! – сорвавшись с тона, расследователь хлопнул ладонью по столу. – Я вижу, вы тот ещё фрукт! Как говорится, «враг матёрый и опасный» – так пусть вами и занимаются репрессоры.

Подмахнув заготовленную бумаженцию, он резко подвинул её на край стола, затем ткнул пальцем в «подследственного» и распорядился:

– Сопроводить!

– Наверно, и при старом режиме вы очень старались, – поднимаясь, заметил Вадим, – раз теперь такой идейный. Кажется, я даже наблюдал вас – в агитаторах. Желаю, чтобы вам воздалось по заслугам!

– Увести! – крикнул чиновник.

Сыскари подобрались, по виду став и вовсе близнецами, несмотря на разницу в сложении, – и тут же принялись за дело. Старший, по-прежнему злорадно скалясь, шагнул к Вадиму и сноровисто прищёлкнул к его запястью стальной браслет, намереваясь, видно, как более массивный, поработать при нём каторжанинским ядром. Второй, как менее ленивый, прогулялся к столу за сопроводиловкой.

– Ты и дальше будешь умником, верно? – пробурчал первый доверительно. – И не наделаешь нам лишних хлопот?

– Может, вас отнести? – огрызнулся Вадим. – Тогда я же и сдам вас репрессорам, идёт? Им-то без разницы, лишь бы больше!

– Хо-хо…

Всё-таки в глубине души Вадим, наверно, питал иллюзии насчёт неких высших законов справедливости, благодаря которым безвинного человека нельзя закопать совсем – конечно, если он сам не сломается. Потому, а также из болезненного любопытства (надо ж поглазеть на этих деятелей вблизи!) он позволил себя впихнуть в душную каталку сыскарей да ещё с обеих сторон стиснуть потными, дурно пахнущими тушами и так доставить на печально известную базу репрессоров, из коих он уже знал нескольких и даже имел случай лицезреть их легендарного босса, некоего Бондаря – громадного ражего мужика, весьма нелепо смотревшегося в парадном кителе.

Последнее время эта весёлая организация быстро набирала силу, всё больше смахивая на инквизицию либо на приснопамятный НКВД, тоже не стеснявший себя в выборе средств. Самое забавное, что даже в терминологии репрессоры взяли на вооружение эту словесную эквилибристику: от «козней пособников дьявола» до «происков врагов народа». И теперь стало не очень понятно, на кого, собственно говоря, они ополчились: на пресловутых поработителей-федералов, как задумывалось вначале, или на мифического Врага всех людей, злоумышлявшего по своей природе. Мало-помалу в разоблачительные речи репрессоров всё гуще вплеталась мистика, и эта белиберда, как ни странно, никого не удивляла, будто горожан уже излечили от естественного недоверия к властям, а критически поглядывать наверх умели теперь считанные единицы.

Ощущая сквозь одежду плотные массивы Вадима, сыскари чувствовали себя неуютно и с преувеличенным оживлением обменивались впечатлениями о вчерашней попойке, на которой, судя по всему, они недурно взбодрились, а заодно и просадили едва не по недельному окладу, полагавшемуся каждому блюсту в добавление к пайку. Через замызганные окна Вадим безразлично поглядывал по сторонам, прибавляя сыскарям беспокойства. То ли они опасались его приятелей-крутарей, о которых могли вызнать через обширную сеть осведомителей, то ли ожидали, что сам Вадим попытается разорвать их голыми руками, как сотворил со своей злосчастной подружкой.

-Ах, Алиса, Алиса! – снова нахлынуло на него. Предупреждал же: якшайся с разбором!.. И вновь Вадим подавил тоску, отстранился, хотя с трудом и не сразу. Не до переживаний сейчас – самому б выкарабкаться.

Несмотря на страхи сыскарей, их дребезжащий колёсник благополучно докатил до унылого серого здания (так и прозванного – Серым Домом), которое большинство горожан старались обходить за квартал, и через сумрачную подворотню, после недолгого объяснения с привратными, въехал на просторный брусчатый двор, неожиданно пустынный и голый.

Сюда-то крутари вряд ли б сумели прорваться, даже если бы очень постарались, – однако у сыскарей не прибавилось спокойствия, скорее наоборот. Теперь они старались говорить вполголоса и уж лишнего не болтали – только по делу. Торопливо вытолкали Вадима из машины, подвели к одному из внутренних подъездов, перед которым тоже пришлось объясняться с угрюмой стражей. Внутрь сыскарей не пустили, да они и не стремились, с явным облегчением передав задержанного паре молчаливых верзил в униформе, на чьи физиономии даже Вадим не мог взирать без содрогания, – и тут же ретировались от греха.

А уж местные Хироны (больше смахивающие на Церберов) увели жертву в глубины этого огромного сумеречного дома, будто населённого тенями – так пусто и тихо было в его бесконечных тусклых коридорах, на бесчисленных лестницах со стёртыми за годы ступенями. По сторонам уплывали назад двери – десятки, сотни их! – и что творилось за ними, знать не хотелось. Лучше не заглядывать туда, лучше и вовсе никуда не приходить – так и брести по пасмурным переходам день за днём, раз уж нельзя вырваться к свету.

Но, конечно, зверомордые конвоиры в конце концов доставили Вадима по назначению, покинув его в просторной комнате, столь же пустынной, как прочие помещения, и со многими стульями, расставленными вдоль голых стен. Может, Вадима хотели потомить перед грядущим допросом, а может, и вправду репрессорам было не до него. В любом случае он даже обрадовался передышке, позволявшей привести в порядок мысли и слегка пригасить чувства, чтоб не мешали жить.

Потом открылись другие двери, ведущие если не в ад, то, уж наверно, в чистилище, и двое столь же звероподобных, будто из одного питомника, громил, однако без униформы и с проблесками разума в глазах, слаженным кивком пригласили Вадима внутрь. Он послушно вошёл и в глубине строгого кабинета за стандартным столом узрел первого ведьмодава всея губернии, главаря здешней банды, самого Верховного Репрессора.

Бондарь и сидя выглядел громадным – даже по нынешним меркам Вадима. Плечи у него были на полстола, костяк могучий, точно у серка. А вдруг в самом деле? Прищурясь, Вадим вгляделся в его костистое лицо и усомнился: в глубине глаз, правда, вспыхивают зловещие огоньки, но это мало походит на дремлющее безумие серка. Зато властности во взгляде репрессора хватило бы на троих таких зверюг.

– Вот наконец мы и встретились, Вадим Александрович, – произнёс Бондарь голосом звучным, обволакивающим и улыбнулся не без приятности. – Вы ведь тоже меня знаете, правда?

Однако в пристальные глубокие глаза его смотреть по-прежнему не хотелось, и недаром, видно, про главного репрессора ходила слава второго Распутина. Он умел подчинять людей – если не удавалось их расположить.

– Видел как-то, – подтвердил Вадим, усаживаясь в жёсткое кресло. – Вам не очень идёт форма – вы знаете?

Бондарь негромко рассмеялся, щуря глаза, – будто от удовольствия.

– Как видите, сегодня я в штатском, – ответил он. – Так лучше?

– Намного.

– А вы со всеми такой искренний? – осведомился репрессор. – Нет, поймите правильно: лично я приветствую!.. Но ведь в большинстве люди такие обидчивые, злопамятные, просто глупые. Не боитесь?

– Что делать? Против натуры не пойдёшь.

– Если её не сломают, – возразил Бондарь и опять приветливо улыбнулся. – Обстоятельства, проблемы, мерзавцы, коих немало, – короче, то, что называется жизнью.

– Это ещё не повод, чтоб самому же себя насиловать, – ответно усмехнулся Вадим. – И без того найдутся желающие, верно?

– Это да, да…

Разговаривая, хозяин смотрел на него в упор, словно пытался сразу подмять либо хотя бы отыскать уязвимые места в обороне гостя. Давящий этот взгляд отвлекал, сбивал с мыслей – Вадим старательно избегал его, будто в рассеянности озирая кабинет. Самое странное, что сам он совершенно не чувствовал собеседника – впервые за много лет. Похоже, Бондарь и впрямь фигура незаурядная.

– Для того мы и поставлены, чтоб этим желающим укорачивать руки, – продолжал репрессор. – Чтобы честный, законопослушный крепостной мог спокойно заниматься своим делом.

– Ну да, нечто похожее я уже слышал, – не сдержался Вадим. – От крутарей.

– И вы можете сравнивать? – укорил Бондарь. – Такое даже оспаривать неловко.

– Извините, я не хотел вас огорчать.

– Да ладно, будто вы первый! – отмахнулся тот, словно не заметил иронии. – Во все времена народ не жаловал карающие органы – в общем, это нормально… хотя обидно.

– Карательные? – переспросил Вадим, не понимая, что за бес его дёргает. – Простите, я не расслышал.

В ответ Бондарь лишь покачал головой – по-отечески снисходительно. «А в самом деле, сколько ему лет? – подумал Вадим. – Чёрт его знает – человек без возраста. Но не настолько же старше меня?»

– Беда в том, что доброго отношения люди не понимают, – посетовал репрессор. – Их, точно бестолкового щенка, приходится время от времени тыкать в собственное дерьмо, чтоб не слетали с нарезки и помнили своё место. Вот отпустили народец недавно и чего добились? Вспомнить же жутко!.. Да и сейчас немногим лучше.

– «Же-жу», – повторил Вадим едва слышно, словно пробуя звуки на вкус.

– Что? – не разобрал хозяин.

– Один мой приятель любит повторять: тружусь как пчёлка – жу-жу-жу.

– Это вы к чему?

– Так просто… Продолжайте, я слушаю, – попросил Вадим с искренним любопытством. И правда, от подобных типов можно узнать столько неожиданного!

– Страха нет, – сказал Бондарь с сожалением. – Страха! Всем наплевать на всё. Не осталось ничего запретного, надо всем потешаются, про Первого анекдоты травят, даже про Основателя!.. Нет уважения, нет веры, нет стыда.

– По-вашему, всего можно добиться через страх? – спросил Вадим. – А по-моему, он рождает лишь ненависть. – Заметив внезапную напряжённость во взгляде репрессора, он с простодушной улыбкой добавил: – Ведь мы пока беседуем, правильно?

Не объявлять же, что он прекрасно чувствует, как с самого начала репрессор пытается пробиться сквозь его психозаслоны – на манер колдуна Михалыча из железобетонной избушки, только куда мощнее и напористей. Где он набрался этого, интересно? И как далеко зашёл?

– Замечательно, что вы такой открытый, – похвалил Бондарь. – Как говорится, душа нараспашку. Значит, и по другим темам проблем не возникнет.

– Давеча я проходил собеседование в КБ, – доверительно сообщил Вадим. – Наверно, вы уже затребовали результаты у режимников?

Бондарь усмехнулся.

– Эти дурни полагают, будто детектор не обмануть, – сказал он. – Но ведь мы с вами – люди умные, верно?

Вадим скромно промолчал.

– Вы ведь интересовались историей? – продолжал Бондарь. – Представьте, я тоже. И обнаружил там массу полезного. Оказывается, и века назад люди боролись за правду. А средства для добывания истины…

– Для выбивания, – пробормотал Вадим себе под нос, однако на этот раз Бондарь услышал.

– Можно сформулировать и так, – кивнул он. – Хотя термин «выбивание» слишком узок. Существовали ведь и пытки огнём, под ногти там чего-то загоняли… Негуманно, согласен, – так ведь не надо врать!

– Пытливые люди.

– Что?

– Пытливые – от слова «пытка».

– Это про нас? – Бондарь рассмеялся. – Что ж, рад за вас: вы ещё способны каламбурить. Хотя в вашем положении…

– А ещё пытали током, – добавил Вадим. – И удушьем, и бессонницей, и на темя капали… Вы хорошо изучили вопрос?

– У вас будет случай в этом убедиться, – сказал репрессор, – если не прекратите упрямиться. Когда желаете приступить?

– Да защемить ему яйца в дверях, – проворчал один из охранников. – Сразу запоёт!

Вадим прикрыл глаза, пытаясь справиться с дрожью – отстраниться. Сейчас это получалось хуже обычного, будто страх перед Крепостью уже засел в генах. Не только у него – целый народ изувечили! Взрастили, называется, новую общность – холуёв. А самое страшное, что большинство вполне этим довольно. Спрашивается, к чему дёргаться?

Боже мой, поразился Вадим, эти сволочи только грозятся, а я уже трясусь. Что станет, когда они приступят к делу? Смогу я отстраниться от такой боли? И если не смогу, что поможет мне вытерпеть – гордость? А уж что со мной сотворит «анализатор»!.. Ведь почти никто не выдерживает, если репрессоры принимаются всерьёз. Самые удачливые сходят с ума, остальные признаются во всём, тянут за собою других, ломаются на всю жизнь. Побеждают герои, но ведь я не герой. Сколько я смогу продержаться на своей гордости – неделю, две? Но здесь ломают людей месяцами!.. А может, ускорить?

– Похоже, вы не доверяете нам, – огорчённо произнёс Бондарь. – Я понимаю, последнее время вам пришлось несладко – одни покушения чего стоят!.. Но вы не обратились за помощью ни к блюстителям, ни к нам, – взялись разбираться самостоятельно. И чего добились? Лучший друг бесследно исчез, давнюю подружку зверски убили, а сами завязли по уши: крутари, контрабанда, запретные каналы, странные гуляния в разгар комендантского часа, эти нескончаемые гости, повадившиеся отовсюду… Не многовато ли для одного? («Откуда они вызнали столько? – удивился и Вадим. – Хоть это у нас умеют».) Вы же буквально толкаете нас на крутые меры – на экстремально крутые!..

Украдкой Вадим глянул из-под ресниц, оценивая плечищи и бицепсы репрессора. Скольких он уже – этими руками? Ну и рычаги!

Бондарь вдруг усмехнулся, словно что-то понял, и качнулся вперёд – совершенно неожиданно. Его молотообразный кулак метнулся к Вадиму. Рефлекторно тот закрылся плечом, но удар всё же сбросил его с табурета, хотя не оглушил. Вскочив, Вадим отпрянул от стола, и тут на его руках повисли охранники, о которых он успел забыть. (Это он-то!) Стряхнув их с себя, Вадим отскочил к самой стене, готовый к драке: один – против всех. Ну, подходите!..

– Оставьте его, – внезапно сказал Бондарь и указал на табурет. – Присаживайтесь… пока.

Недоверчиво озираясь, Вадим снова сел, поджав под себя ноги, чтоб успеть вскочить в любой миг. И как он прозевал атаку? Действительно, на Бондаря мысле-облако не реагирует, даже не ощущает его присутствия. Вакуум, полный вакуум!.. Но из вакуума к Вадиму тянулись жёсткие щупальца, словно у того подбугорного спрута, настойчиво выискивая прорехи. Что за трюки?

– Кто к тебе ходит? – рявкнул репрессор. – Говори, живо!

Вадим вздрогнул, но не удивился: о таких поворотах он тоже наслышан. Тут главное – не суетиться.

– Что, мы уже на «ты»? – помолчав, спросил он.

– Хватит ваньку валять! – Бондарь бросил на стол пачку фотографий. – Видишь? Мы всё про тебя знаем!.. Кто они?

Наклонившись вперёд, Вадим аккуратно разложил фотки. Бог мой, вот так сюрприз! В самом деле, они отлично информированы: набор почти полный. И не лень же было? Столько лет пасти жалкого специшку… Пяток кадров они даже ухитрились снять через окно, сколько он ни завешивался. Или через стену? Не в рентгеновских же лучах? Фантастика!

– Ну, кто это? – Репрессор ткнул в одну из фотографий длинным пальцем. – Отвечать!

– По-моему, Эва.

– Кто такая Эва, откуда?

– Может, вы расскажете?

– Отвечать по существу!

– Понятия не имею.

– Ложь!

– Вы сами видите, что нет, – возразил Вадим, слегка открываясь. – Я даже в имени её не уверен.

– Ты что же, намерен говорить правду? – удивился Бондарь.

– А почему нет?

– Хорошо… Где ты её встретил?

– На улице.

– Она сама подошла? – Вадим кивнул. – Отчего именно к тебе?

– У Эвы спросите, – предложил он, – если сыщете.

– И долго вы встречались?

– Недели три. Может, с месяц.

– Затем?

– Затем она исчезла.

– Куда?

Вадим пожал плечами:

– В ночь. Больше я ничего о ней не слышал. Ни разу.

– Она что-то рассказывала?

– О чём?

– О чём-нибудь, болван!.. О себе, о прошлом, о знакомых, о стране.

– Ничего существенного, насколько я помню.

– Что, мог и забыть?

– Это ж когда было! – Вадим указал на дату, аккуратно проставленную в углу фотки. – Даже странно, что вы вспомнили, – очень странно, до абсурда. Уж не ждёте ли её возвращения?

– А сам ты – ждёшь?

– Разве это относится к делу?

– Что ты можешь знать о наших делах!..

– Действительно, – усмехнулся Вадим. – Наивно было б думать, что вас заботит благополучие граждан. Главное, их подавлять – как это следует из названия.

– Ах да, ты ж полиглот! – осклабился репрессор. – Как там у тебя: «врагов надо знать». Собственно, это о ком?

– О врагах.

– Народа?

– Человечества, – поправил Вадим.

– Уж не о нас ли?

– О вас?

Наконец он и сам посмотрел на Бондаря в упор: плевали мы на твой гипнотизм, Распутин хренов! Кажется, Вадим даже уловил призрачные очертания репрессорской сути.

– Пожалуй, все эти убийства, похищения вам даже на руку, – сказал он. – Помогают держать горожан в узде и от лишних хлопот избавляют. Неудивительно, что вы не слишком усердствуете в раскрытии!

– Собственно, зачем? – насмехаясь, спросил Бондарь. – Всегда находятся умники, которые влезают туда по уши. И кто поверит, что они проделывают это с лучшими намерениями? Люди судят по себе, а почти все в глубине – звери. Либо скоты. Им проще заподозрить ближнего в подлости, чем в благородстве. Вот и готов обвиняемый. А сделать из него осуждённого проще простого – под бурные аплодисменты этого самого «народа». Не согласен?

– «Народ – это сброд»? – откликнулся Вадим. – Почитай Фирдоуси, светлейший, у него эта тема уже поднималась. И обрати внимание на участников диспута.

– Зачем нам посторонний, к тому ж перс? – возразил репрессор. – Речь-то о тебе. Это ты замешан в ужасной гибели прославленной на всю губернию красотки и зловещей пропаже другой, девственно юной, но жутко сексапильной!.. Публика обожает такие истории и очень оскорбится, если первая оживёт, а вторая сыщется.

– Вторая – это Юля? – решился спросить Вадим.

– Точно! – весело подтвердил репрессор. – Она ведь заявлялась к тебе позапрошлой ночью? А затем убежала, маленькая, вся в слезах. Утром, правда, возникла у себя в блоке – вместе с неким громилой, едва одетым. Крутенько переговорила с отцом (бедняга до сих пор отлёживается) и снова сгинула – уже совсем. Где она теперь, что с ней!.. Случайно не знаешь?

– Вам что, потребовался новый Джек-Потрошитель? – рассердился Вадим. – Так ведь после меня убийства не прекратятся!

– И не надо – пригодятся, чтоб без лишнего шума укоротить ещё кого-нибудь. Зачем дразнить гусей, верно? Пока не подошло время их резать, пусть верят в справедливость. Страшны ведь не убийцы – бог с ними, в конце концов, – страшны потрясатели Крепостных основ.

– Вроде меня? Это льстит… А о чём Юля спрашивала отца?

– Ага, – ухмыльнулся ничего не забывающий Бондарь, – значит, всё-таки «спрашивала»!.. И о чём, как думаешь?

– Наверно, о том, откуда он, собственно, взялся?

– Откуда берутся дети, мы знаем, – рассмеялся хозяин. – А вот откуда отцы!

– Я угадал? – Постепенно, «фибра» за «фиброй», Вадим настраивался на собеседника, вытесняя из себя его настойчивые щупы. Теперь он бы почувствовал ложь. Однако Бондарь не ответил.

– Интересно, чего ж ты с ней сотворил? – задумчиво молвил он. – Такая славная была малышка!

– «На коленях качал», да? – съязвил Вадим. – А с родителями что сделали? Имею в виду настоящих.

Репрессор посмотрел на него пристальнее, будто прикидывал: сейчас зашибить наглеца либо поиграться чуток? Взгляд был как у акулы, только весомей – в буквальном смысле. Если бы Бондарь глянул так на размякшее масло, там наверняка б осталась вмятина.

– А что ещё знаешь? – сквозь зубы сказал он. – Ну-ка выкладывай!

– Спрашивай, – с дерзкой усмешкой предложил Вадим. – Если хватит ума правильно поставить вопрос. В конце концов, в этом же главное ваше предназначение.

– Чьё? – настораживаясь, спросил Бондарь.

– Репрессоров, расследователей, режимников… А разве не в этом, светлейший?

Вадиму показалось, что тот слегка расслабился, будто опасался иного. Чего, интересно?

– Или вам больше нравится подавлять людей тихой сапой, облучая с тивишных экранов? И что вы с ними вытворяете, а? Подавляете волю, программируете? Накладываете заклятие?

Говорить этого не следовало, но Вадим уже закусил удила. Он желал наконец добиться правды… Это здесь-то, у репрессоров? Действительно, блаженный!

– Ладно, ты хотел драки? – Не спеша Бондарь выбрался из-за стола. – Ну покажи, чего умеешь!

Как оказалось, ростом он превышал Вадима не намного, зато был неимоверно широк и массивен, точно медведь. Или как тот же серк – ну, почти. Пуда два форы, прикинул Вадим. И бить умеет профессионально – первый удар был хорош. И скорость, господи!.. Уж не быстрее ли он даже меня? Что ж, поглядим.

Подобравшись, он двинулся навстречу.

– Не мешать! – бросил Бондарь охранникам, и в его руках возникла пара полицейских тонфа, до сих пор виденных Вадимом только в кино. Вот так, сказал он себе, сейчас из тебя сделают отбивную. А ты надеялся на честную схватку – один на один, равным оружием? Романтично-то как, в лучших традициях рыцарства!.. А вот Бондарь чужд предрассудков.

Они сблизились на середине кабинета и закружили друг против друга, неслышно скользя по паркетному полу. Репрессор явно понимал в единоборствах не меньше Вадима, а к тому же владел арсеналом, неведомым простым смертным. И проникать внутрь него было куда сложней, чем в серка или Шершня, – Вадим скорее угадывал, чем предощущал его манёвры, хотя и это могло помочь.

Раз за разом Бондарь атаковал – слишком медленно, чтобы достать, но слишком быстро, чтобы Вадим успел пристроиться к выпаду и провести контр-приём. Пару раз он даже схлопотал тонфа по руке, однако боли не почувствовал, как и всегда в горячке боя. Но если попадёт в голову, мало не покажется, – там уж чувствуй, не чувствуй, а с катушек слетишь.

Вадиму вспомнилось, как гарды Брона гоняли по рукам воображаемые «ядра», и что сказал сам князь об «отсроченной смерти» в исполнении ордынцев. Огненные сгустки Хаоса… «Огненные ядра»! Почему не попробовать? Кому как не мне?

Бондарь снова бросился вперёд, с разворота рубанул массивным предплечьем, усиленным тонфа. Мотанув по плечам жаркое «ядро», Вадим выбросил навстречу ладонь и непроизвольно напряг пальцы. Удара он не ощутил, но тонфа вдруг отлетела, как от скалы, – Бондарь даже поморщился. И сразу ударил снова. Недоумевая, Вадим повторил приём – ещё уверенней, даже жёстче. Этого Бондарю хватило: кажется, репрессор поверил в противника раньше него самого.

Отступив, Бондарь скомандовал:

– Фас, волкодавы!

Вперёд ринулись застоявшиеся охранники, сноровисто размахивая дубинками, знакомыми Вадиму столько лет. И приёмы против них он вызубрил едва не со школы. Уж этих красавцев Вадим раскрутил за минуту, лишив дубинок и опоры, причём последней – много раз, так что тем надоело падать, тараня на кувырке стены. И скоро «волкодавы» тоже попятились, бессильно ворча.

– Ладно, – сказал Бондарь самым обходительным из своих голосов. – Идите, братец Смирнов, – пока. Надеюсь на скорую и приятную встречу. Конечно, если вы не будете против.

Опасаясь очередного подвоха, Вадим не поверил в это нежданное великодушие, пока та же пара униформенных образин не выпроводила его из мертвенного здания, больше похожего на кладбищенский подвал. И даже оказавшись на тихой улице, уже раскалённой полуденной жарой, он ещё долго прощупывал окрестности в поисках «хвостов» – едва выдерживая напор многих сознаний, кишевших вокруг. Однако Бондарь действительно выпустил жертву – во всяком случае, «пока». Странно, что он не попытался навесить убийство на столь удачно подвернувшегося спеца и даже выспрашивал вовсе не про Алису. Словно бы главному репрессору Крепости не надо было ни перед кем отчитываться. Или же он надеялся оправдать себя тем, что охотится на более крупную дичь. Любопытно, на какую?

Лишь Серый Дом скрылся за поворотом, к Вадиму плавно подкатила приземистая машина, а из-за тонированного, слегка приспущенного стекла окликнул вкрадчивый голос:

– Подвезти?

Молча, даже не оглянувшись, Вадим распахнул длинную дверцу и опустился в упругое кресло, больше похожее на лежанку. С удовольствием развалился в здешней кондиционерной прохладе, озирая элегантный салон, плавно сужающийся к корме. Фактически машинка была двухместной, но сзади было запасено ещё одно кресло. А между передними помещалась компактная рация – весьма модерновая, судя по дизайну.

– А говоришь, профи, – проворчал он затем. – Какой тут, к чёрту!.. Как меня выследила, хитрюга? Наверняка ж это был «жучок», да? Только где ты припасла его у себя – при полной-то наготе?

– Зачем тебе вникать в наши хитрости? – улыбнулась Кира. – Просто прими к сведению, что мы тоже не лаптем хлебаем, да и не щи вовсе.

С утра она разительно изменилась, наново наведя марафет по всему телу, от тоненьких ноготков до пушистых ресниц и алых губок, совершенно иначе уложив светлые волосы, облачившись в изящное платье и ажурные туфельки. Теперь Кира смотрелась безупречной светской дамой, и странно было вспоминать в ней то растрёпанное существо, голышом шлёпавшее по заснеженным лужам, запросто управлявшееся с пулемётом, а после ластившееся в ворохе тряпья к такому же одичалому самцу. Даже вела себя она сейчас по-иному, будто набралась лоска от изысканного оформления.

– Наверное, стоило устроить тебе обыск, – вздохнул Вадим. – Прощупать до самых глубин, да?

– Наверно, стоило, – согласилась она. – А как с тобой обошлись репрессоры?

– Бережно. – Машинально Вадим потрогал ноющий висок. – Притом, что знали почти всё – за вычетом нашего возвращения. Кстати, Тима они считают пропавшим, так что лучше ему не возникать.

– Ты так уверен, что я пойду против них?

– Зачем же – против? Просто ты из другой конторы, а здесь ваши интересы не совпадают. Как только Тим попадёт в поле зрения репрессоров, он перестанет быть полезным вам.

– Играешь на межведомственных разногласиях?

– А что остаётся «маленькому человеку»!.. Конечно, есть риск угодить меж двумя жерновами.

– И о ком тебя спрашивали, кроме Алисы?

– Не о тебе, успокойся, – Вадим помрачнел снова. – И про Алису-то разговора почти не было.

– Не хочешь рассказать всё?

– Чего-то они ждут, – сказал он. – Чего-то опасного для себя, а я для них вроде приманки. Потому и выпустили. Но, может, они ошибаются? В том смысле, что не такой я пустячок.

– Да уж, такой пустячок рухнет на темечко… Лучше б, конечно, на другое место.

– А как ты? – полюбопытствовал Вадим. – Уже связалась с любимым начальством и получила нагоняй по мягким частям… или поощрение, или инструкции?

– Всего понемногу. Во всяком случае, тобой заинтересовались, а базу Шершней, как понимаешь, взяли под наблюдение.

– Много они разглядят – снаружи! – фыркнул он. – А внутрь вас не пустят. При крайности подорвут лабиринт и станут пользоваться запасными ходами. Там ведь такой муравейник!..

– Откуда знаешь? – с подозрением спросила Кира. – Судя по вашим россказням, вы не заглядывали дальше прихожей.

– Не хочешь – не верь, – отрезал Вадим. – А за свои слова я отвечаю! – Спохватившись, виновато улыбнулся: – Что-то строг я сегодня. У ведьмодавов, что ли, набрался?

– Ты был привязан к Алисе, да?

Он пожал плечами:

– Мы ведь знакомы много лет. Это как близкие родичи, перед которыми не надо из себя никого строить, – они примут тебя, какой есть, и не станут любить меньше. Знаешь, каково потерять сестру?

– Знаю, – подтвердила Кира, – и сочувствую.

Вадим молча кивнул, принимая.

– Что собираешься делать дальше? – спросила девушка.

– Не знаю. – Он устало растёр ладонями лицо. – Столько злопыхателей вокруг – обложили, точно медведя в берлоге!.. Или тебе симпатичней образ крысы, загнанной в угол?

– Разве я не звала присоединиться к нам?

– Тоже мне, «бойцы невидимого фронта»! – хмыкнул Вадим. – И долго вы сможете соперничать с нынешними монстрами – даже при таком прикрытии? Ещё неизвестно, кого раньше прихлопнут: меня или вас. Или вашего работодателя.

– Ну, ты хватил!..

– Историю надо знать, – наставительно сказал он. – Вот Бондарь бы тебе много поведал… Правда, у него к прошлому интерес специфический – скажем, профессиональный.

– Но ты же хочешь найти убийцу?

– Безусловно. Кем бы он ни оказался.

– А кстати, что ты думаешь о серках?

– Кстати к Алисе или вообще? Думаю, в убийстве они не замешаны – это попросту не их стиль, как я уже толковал тут одной прелестнице. А в общем, мне кажется, серки – промежуточный продукт некоего глобального процесса, который ещё шандарахнет по всем нам, если мы и дальше собираемся спать. Исчерпывающе?

– Не слишком.

– Не хочешь – не верь, – повторил Вадим мягче. – Доказать пока не могу, но интуиция меня редко подводит… Слушай, – внезапно спросил он, – а куда мы направляемся – не на вашу ли конспиративную квартиру?

В самом деле, приплюснутый колёсник уже набрал приличную скорость и теперь привольно катил по безлюдным в эти часы улицам, явно устремившись к некоей цели.

– В точку попал, – подтвердила Кира. – Надо же где-то перекантоваться. Не беспокойся, засады там нет. Не веришь?

– Почему? Я верю всем – до первого обмана.

– А если первый окажется последним? – рассмеялась Кира. – Рискуешь!

– К тому ж вам нет резона меня захватывать. Ничего нового я не расскажу – пока опять во что-то не вляпаюсь.

– Приятно иметь дело с умными людьми, – заметила она. – Дураки всегда боятся впрок, не доверяют с запасом – и всё равно пролетают.

– Думаешь, я не попадался? Сколько раз!

– Но ведь не бросился в другую крайность! А почему?

– Противно, – пожал Вадим плечами. – Всё-таки здесь лучше «пере», чем «недо», – не так стыдно потом.

– Эстет, – девушка наморщила симпатичный носик. – Вдобавок и моралист! Какой ты после этого профи?

– Разве я претендую – ты вспомни. Сама напридумывала, а теперь с претензиями!

Перед перекрёстком Кира резко притормозила, пропуская по перпендикулярной улице с десяток бронированных двуколёсников, кативших в плотном строю, словно банда свирепых байкеров, давно канувших в лету.

– Ещё новость! – удивился Вадим. – Эти-то откуда?

– Отряд Боевых Псов, – пояснила Кира то ли с гордостью, то ли с насмешкой. – «Наш ответ Чемберлену»! Надо ж как-то бороться с ночной угрозой? И крутари последнее время разнуздались – что им прежние патрули!

– Чёрт меня раздери, – пробормотал он, – вот и овчарки подоспели!

– Что?

– Складывается картинка-то, – сказал Вадим. – Дивное полотно! Пастыри и овечки уже имелись, сейчас добавляются псы. «Пся крэв», как говаривал Тим, – и теперь я понимаю, что это значит! А волки – конечно, крутари. Или коршуны – как?

– Что тебе до этих кубоголовых? – откликнулась девушка. – Разве тебя там оценят?

– Уже, – хмыкнул он. – Вообще, у меня столько «порочащих связей»! Думаешь, ты всё про меня знаешь?

– И всё равно ты нам нужен.

– Уж эти мне стаи! – вздохнул Вадим. – Сказала бы лучше: «мне». Или у тебя личное на втором плане? Как говорится, «тебя я люблю, но бизнес есть бизнес».

– Откуда это?

– Из одного голливудского фильма – как раз про таких деловых.

– Звучит подходяще.

– Ещё бы – чем не кредо этих самых «профи»! Долг выше любви, выше совести, верно? А честь – и есть долг… для вас. Эх, Кирочка, тебя бы в самураи!

– Это комплимент?

– Как поглядеть. Меня бы он не порадовал.

– Разве ты не человек чести?

– Пока она не расходится с совестью. А дальше нам не по пути, извини. Как говорят те же профи своим жертвам: «Тут ничего личного».

– Но сейчас мы попутчики?

– Естественно, раз едем в одной машине.

Впрочем, они уже заворачивали в укромный дворик, густо заросший кустами сирени. Раздвинув ветки, колёсник скользнул к обшарпанной кирпичной стене, затем и дальше – в нежданно открывшийся проём. Не успела Кира затормозить, как ворота позади них встали на место, погрузив гараж в сумрак, рассеиваемый только парой настенных фонарей. Однако даже их хилого света хватило Вадиму, чтоб оценить строгий уют и безукоризненную чистоту этого места, вполне подходившие к нынешнему облику Киры. Приоткрыв дверцу, девушка грациозно выпорхнула наружу, сияющим пальчиком поманила Вадима за собой. И что ему оставалось?

 

2. Кое-что в придачу

Вдыхая дразнящие ароматы, он следом за Кирой поднялся по узкой винтовой лесенке, через низенькую дверь вступил в затенённую комнату и сразу уткнулся взглядом в сухощавого невзрачного человека, угнездившегося в глубоком кресле. Укоризненно покачал головой, хотя почуял того ещё со двора.

– Это не засада, – быстро возразила Кира. – Я же обещала!

– Насколько я разбираюсь в шефах, – предположил Вадим, – это один из них. Наверно, твой самый любимый, непосредственный? – Он вздохнул: – Всё же решили меня дожать? Ну, бог в помощь.

Оглядевшись, опустился на диван, столь же комфортный, как прочая здешняя мебель, разбросал руки по спинке и вытянул ноги. Везёт мне сегодня на начальство! – отметил с лёгкой усмешкой. Правда, после Бондаря это, пожалуй, шажок вниз.

– Итак, – бесцветным голосом заговорил шеф, видимо, продолжая играть в невидимку, и вдруг улыбнулся с внезапным обаянием: – Итак, вы и есть тот самый Вадим, «одним махом семерых побивахом»?

– Вам видней, – сдержанно откликнулся «тот самый». – Затем у вас и подчинённые, чтобы докладывать.

С любопытством, но не впрямую он разглядывал хозяина, заодно просвечивая, словно рентгеном, своим мысле-облаком. Помимо прочего под одеждой обнаружилась пара компактных огнестрелов, неприметных снаружи. И тело у гардейца оказалось редкой тренированности, хотя снаружи не скажешь. Похоже, боец он классный.

– А меня можете звать Алексом, – разрешил шеф.

Усмехнувшись, Вадим пробормотал:

– А где же тогда ваш Юстас?

– Простите? – не расслышал тот. Или сделал вид, что не расслышал, поскольку чуткость имел редкостную, почти запредельную – тоже из доморощенных экстрасенсов.

– Так, пустяки, – сказал Вадим. – И что желаете, Алекс? Рассказать сказочку про доброго государя, окружённого злыми боярами?

– Зачем упрощать? – возразил тот, с завидной лёгкостью включаясь в дискуссию. – Однако почему его не сравнить – с теми же репрессорами, например?

– Да уж, рядом с ними кто угодно покажется голубком! Не за этим ли их и держат, а?

На секунды удалившись на кухоньку, издали похожую на симпатичную декорацию, Кира вернулась с просторным подносом, гружённым фруктами и напитками. Похоже, хозяева имели представление о вкусах гостя – ни лишних градусов, ни калорий, не говоря о мясе. А может, их вкусы совпадали: боевую-то форму всем надо поддерживать.

«Кстати, – подумал Вадим, – а как попадают сюда эти плоды, как выдерживают бугорные перегрузки? Не из старых же запасов черпают?»

– Недурно вас снабжают, – заметил он вслух. – Прямо с барского стола?

– Во всяком случае, перекупить нас трудно, – ответил Алекс. – Вообще, в Крепости можно жить, если имеешь что продать заправилам. Хотя это не самое важное.

– Теперь по сценарию мне нужно спросить: а что же тогда «самое»? – предположил Вадим. – Этого вопроса вы ждёте? Допустим, я его задал.

– Допустим, – с улыбкой согласился хозяин. – Насколько понимаю, главное для вас – предельно ослабить управительский давёж, верно? Так вот, в нашей системе вы будете подотчётны лично мне, и у меня нет резона слишком на вас нажимать. А надо мной, сами понимаете, только Первый. Если нельзя вовсе избавиться от пирамид, почему не выбрать самую простую – пока ещё можно выбирать?

– А что, уважаемый, – вдруг спросил Вадим, – «сексот» – это и вправду «секретный сотрудник»? – И процитировал зачем-то: – «Я с детства не любил овал!»

– Ты бы не придуривался, милый, – попросила Кира, разливая чай, клубящийся забытыми ароматами. – Серьёзный же разговор!

– «О, – вскинул Вадим палец, – начинается!..» На самом-то деле я не подчинён сейчас никому, – продолжил он уже другим, доверительным тоном, – поскольку никто меня по-настоящему не нанял – то есть не получил моего согласия, искреннего и добровольного. Я не включён ни в одну из пирамид, понимаете? Все они властны лишь над моим телом, но вы желаете заполучить душу, ведь так?

– А почему не вернуться к реалиям? – сказал Алекс, прихлёбывая оранжевый сок из запотевшего бокала. – Я не расположен сейчас говорить о душе. Это же надолго, верно?

– Хорошо, – кивнул Вадим. – К примеру, я не собираюсь исповедоваться – ни богу, ни начальству. Ну нет у меня такой потребности! Доложиться по службе – это одно, а…

– А большего не требуется, – вставил хозяин.

– Ну да, – не поверил Вадим, – у вас же там, в губернаторской гардии, как в небольшой, зато дружной семье? Вы всем словно отец родной, а перед трапезой положено помянуть молитвой Первого, благодетеля и кормильца. Но если кто подпадёт под подозрение или просто попробует обособиться, ему тут же устроят родительскую субботу, и хорошо, если обойдётся без летального исхода. Знаю я вас, фанатов высокой цели! Ради пользы можно в крови выкупаться и лучшего друга порешить, а грехи потом отпустите вы либо боссик повыше.

– Вы что же, против любых организаций?

– Ну почему – «против»? Я вне их, сам по себе. Кому от этого хуже?

– Но теперь вас взяли в оборот репрессоры. Не пора ли прибиться хоть к кому?

– Не очень на это напирайте, – предостерёг Вадим, прохладно улыбаясь, – не то решу, будто вы же меня и подставили, чтобы затем использовать. Как понимаете, от таких домыслов доверия не прибавится. Кого можно завербовать, предварительно загнав в угол? Только будущих предателей!

– Но ведь что-то вы можете предложить, – сказал Алекс. – Иначе к чему разговор?

Вадим пожал плечами: «Как будто это я его затеял!»

– Сотрудничество, – ответил он. – Взаимовыгодное, основанное на совпадении интересов. Не скрою, кооперируюсь не только с вами.

– Ну да, ещё с крутарями, – щегольнул информированностью гардеец. – И с воображенцами – тоже, конспираторы!.. Но почему я должен вам верить?

– А вы не должны, – сказал Вадим. – Как и я вам. Однако ваше враньё я почувствую, будьте уверены, а сам привык вести дела корректно. Если не переусердствуете с подозрительностью, в накладе не останетесь. Но попробуете из глупой жадности заглотнуть лишнее… – Он снова пожал плечами: мол, не взыщите. – Не устраивает?

– Всё равно вас придётся зачислить в штат, – заметил Алекс. – Даже поставить на довольствие – как тайного агента. Иначе репрессоры не отвяжутся. Тогда в чём разница?

– В самоощущении. Вы оплачиваете мои услуги, если хотите, но я остаюсь себе главным начальником. И никогда долг не задавит во мне совесть, и сами вы воздержитесь от наездов.

– Тогда давайте говорить предметно, – не стал затягивать Алекс. – У вас есть что подбросить нам прямо сейчас? Вы же знаете, что нас интересует.

– Ищете татей, злоумышляющих против Первого? – Вадим усмехнулся. – Думаете, вам позволят играть в суперменов? Не видите, что происходит вокруг: общее расслоение! Скоро губернцев поделят на сорта – не формально, по существу. Людей переиначат до самых глубин. Кто-то угодит в овцы, кто-то – в овчарки, кто-то – в пастухи. Но вот кто станет хозяином, вы не задумывались? Первый-то явно не тянет. И что сможет противоставить этому горстка гардейцев, пусть сверхумелых?

– Допустим, вы правы, – сказал Алекс. – Что делать тогда?

– Определиться, чего вы хотите – для себя, для Первого, для людей. И что вы можете – сами. И какая помощь требуется от других. Вы же должны быть информированы лучше меня!.. Не решаетесь переварить факты? Чёрт возьми, обратитесь к аналитикам – среди спецов такие не перевелись.

– Например, вы?

– Я – интуитивист, – возразил Вадим. – Никто не обязан доверять моим прозрениям. Вы же трезвые люди, Алекс!

– Но сами вы доверяете им?

– Приходится. Пока что они не подводили.

– Значит, вопрос в том, насколько мы доверяем вам.

– Я не бог и не требую слепой веры. Это – ваши проблемы.

– И мы будем их решать, – кивнул Алекс. – Вместе с другими.

– Только надолго не откладывайте. Времени – в обрез.

– Вы в этом уверены?

– Ну хорошо, – сказал Вадим, – задвинем мою интуицию подальше, обратимся к фактам. Вам интересно?

– Даже весьма!..

– Факт первый: лет двенадцать тому кто-то неведомый, но, видно, могучий взял да запихнул нас в здоровущую чашу и с каждым годом всё наращивает стенки, чтобы надёжнее отгородить от мира. Не знаете, кто?

– Не наш профиль, – отказался Алекс, пожав плечами. – Мы занимаемся охраной.

– Факт второй, – продолжил Вадим. – С той же поры губернию принялись перестраивать в подобие скотофермы – с разными породами, от тягловой до кормовой. Даже хищников на нас спустили, чтобы не расслаблялись. Причём на сей раз не просто втискивают людей в несвойственные им роли, из которых те рано или поздно выломаются, – а приводят в полное соответствие с ролями, чтоб люди вписались в них как влитые. Для этой эпохальной задачи используют разные средства: от тивишных вставок, облучающих всякой гадостью, до пресловутой «химии», превращающей в зверьё. Опять не ваш профиль?

– Как это скажется на безопасности Первого?

– Никак – если это исходит от него. А если нет?

– Ну хорошо, – сказал Алекс. – Что-нибудь ещё?

– А как вам нравятся суточные перепады взбесившейся погоды? А ночные убийства? А жуткие чудища, заполонившую губернию?

– Но ведь я не синоптик и не зоолог!

– Но вы же гардеец! – в тон воскликнул Вадим. – Или гард? И любой такой фактик может оказаться важным для ваших дел. Откуда проникает зверьё, где этот канал, кто его установил? Тоже, полагаете, Первый? А может, кто-то раскручивается за его спиной и беднягу сковырнут, лишь только пропадёт в нём нужда? И как тогда будете выглядеть вы, доблестные охранители его особы? По-моему, бледно. Это вас не волнует?

– Волнует, конечно. Потому и требуется ваша помощь.

– Не только моя. Я ведь что пытаюсь вдолбить: эта проблема слишком масштабна, чтобы решать её вашей квалифицированной, но слишком узкой компашкой. Рано или поздно придётся пойти на сговор – с противниками Крепости и вашими естественными союзниками. Правда, для начала не худо выяснить, что вам важнее: благополучие Первого или процветание Крепости?

– Ну, понимаете, – с улыбкой сказал Алекс, – это довольно трудно разделить.

– Ну да, «Ленин и партия – близнецы-братья»!.. И всё ж одним из сиамцев придётся жертвовать – иногда такие операции проводят.

– Пока я так не считаю, извините, – столь же мягко, словно больному, возразил хозяин. – Однако над вашими словами обещаю подумать.

– По-вашему, я злокозненно пытаюсь «вбить клин»? – ухмыльнулся Вадим. – Может, и так, но что это меняет? Во всяком случае, не факты.

– Кстати, о фактах, – сказал Алекс. – Что за эксперимент вы проводили прошлой ночью?

– Имеете в виду последний, с тивишниками? – уточнил Вадим. – А что вас интересует?

– Сумеете повторить?

– Повторить не проблема, любой сумеет. Труднее уцелеть.

– Потому и обращаюсь к вам. Что это было?

– Может, тот самый проход? – с улыбкой спросил Вадим. – Только прогуливаться по нему ещё рано.

– Вы ребус загадываете или делитесь информацией?

– Хорошо, – сказал Вадим и, потянувшись, развернул к себе приёмник. – Что это, по-вашему?

– Тивишник, – терпеливо ответил Алекс.

– То-то, что не телевизор. По тому мы лишь глядели, чего дозволят, а этот сам смотрит на нас. Помните надзирательные зеркала?

– Полагаете, он работает как телекамера?

– Хуже – как заклинатель. Всё увязано в этом паскуднейшем из миров, нашей губернии, – от пресловутого Бугра до тивишника. А откуда скопировано, знаете? Из наших же душ… Ну, может, не вполне наших, однако во Вселенной души, видимо, мало рознятся… Заметили, Алекс, – хмыкнул Вадим, – мы опять вернулись к душе? Иногда без неё не обойтись. Ибо, заглядывая по ту сторону экрана, попадаешь в миры не столь отдалённые, как хотелось бы, а там такие понятия в порядке вещей. И оттуда проникает к нам всякое, в том числе редкостная мерзость, – пока лишь взглядами, но кто знает, что воспоследует?

– Например?

– Например, будет ваш старикан клевать перед экраном тивишника, по обыкновению наклюкавшись бренди, а оттуда вдруг протянется лапа с полированными коготками тигра и сомнёт ему череп, словно перезрелый помидор. То-то будет для вас сюрприз!.. И не говорите тогда, что я не предупреждал. Кстати, любой из вас от этого не застрахован.

– Намекаете на инопланетян? – спросил Алекс.

Вадим рассмеялся.

– На иномирян! – сказал он. – Вам хорошо: вы не объелись фантастикой, и вас от такой версии не мутит, – а потолкуйте об этом с воображенцами!.. Может, и «зелёные человечки», не знаю, – Вадим пожал плечами. – Только вряд ли на летательных тарелках – к чему плавсредства, когда имеется мост? Всё равно что переплывать Ла-Манш над самым тоннелем.

Алекс вскоре ушёл, решив, видно, что для первого сеанса его присутствия довольно и теперь клиента надо ублажить – не одной беседой или гурманской снедью, а чем-нибудь покруче. Тем более, остался он в хороших руках.

– Ну-с, – произнесла Кира, распахивая в стене неприметную дверцу, – приступаем к водным процедурам.

Изнутри брызнуло тёплым светом, дохнуло горькой влагой, даже донёсся ласковый манящий плеск. Словно открылось оконце в южные моря.

– Господи, опять ванна! – обречённо сказал Вадим. – Это как рок. Когда-нибудь меня в ней утопят.

– Сам разденешься? – спросила девушка. – Или помочь?

– Не дождётесь!..

Через минуту, постанывая сквозь зубы, Вадим уже блаженствовал, размякнув всеми членами в душистой жидкости, словно в невесомости, и отгоняя прочь сторонние мысли, заботы, воспоминания – отстраняясь. Здешняя ванна оказалась не слишком объёмной, зато формой и покрытием напоминала створку исполинского моллюска. А выложенные розовым кафелем, усеянные мерцающими ракушками фигурные стены и перламутровый пол, залитый бурлящей водой, усиливали сходство комнатки со сказочным гротом, из которого только недавно вынесли сокровища. А вот горячей воды осталось в избытке – она упруго струилась из многих щелей чудесной ванны, не позволяя Вадиму совсем уж разомлеть и приятно будоража. Правда, кой-чего здесь всё же не хватало – привычного, обязательного, неизбежного… Чего?

Словно отвечая, дверь приоткрылась, и внутрь скользнула нагая Кира. Тихонько шлёпая по мелководью, она подкралась к ванне и забралась в воду, непринуждённо разместившись у Вадима в ногах. Насколько он разглядел, ухоженным у неё стало не только лицо, но всё тело: ни лишнего волоска в укромных местах, ни заусеницы на сияющих ноготках – кожа будто отполирована. «Всё для фронта, всё для победы»?

Вздохнув, Вадим укоризненно посмотрел на своего меньшого наперсника, от таких ракурсов беззастенчиво воспарившего к поверхности, и туда же с усмешкой глянула Кира, пробормотав, как подумав: «А ничего ключик, соответствует!»

– Надо снять вчерашний стресс, – добавила она затем. – Имеем право?

– Да? – насторожённо откликнулся Вадим. – И каким способом?

– Давай тебя поскоблю, – вкрадчиво предложила девушка. – Могу даже помассировать – я умею, не сомневайся!

– Ещё про «живое мыло» расскажи, – проворчал он. – Слышали, знаем!.. У вас всех так готовят?

– Как?

– Э-э… разносторонне.

– Ведь ты ещё не пробовал?

– Верю на слово. Тяжёлая у тебя служба, да?

– Не сейчас. Иногда удаётся сочетать пользу с кайфом.

– Ну да, «коня и трепетную лань». Ты всем это говоришь?

– Всё-таки не веришь?

– Да нет, это я так отбиваюсь, – признался Вадим, – из последних сил.

– Господи, зачем? Это ни к чему тебя не обяжет, даже жениться не обязательно! – Кира хмыкнула. – Может, ты монах?

– Да, – с готовностью подтвердил он, – и уже дал обет безбрачия! Теперь ты меня отпустишь?

– Ещё чего! Только раззадорил.

Наклонившись, Кира принялась разминать его расслабленные голени, затем переключилась на бёдра. Непривычно податливый, Вадим наблюдал за ней с опаской, но и с любопытством. Действительно, технику этого дела девушка постигла до тонкостей, словно смежную специальность, к тому ж и задатки присутствовали. Может, не вполне пока реализованные, однако и такого хватало, чтобы любого клиента довести до кипения. Ну-ка, подбавь парку!..

– Пора мемуары писать, – пробормотал Вадим. – В каких только ваннах за последнее время я не побывал, а главное – с кем! Так недолго и свихнуться – на ванной-то почве… Эй, ты чего там разглядываешь?

– Какие нежные у тебя подошвы, – заметила Кира. – У других – такие копыта! Педикюр, что ли, делаешь?

– Спроси ещё, не завиваю ли волосы. Кто я, по-твоему?

– Даже ногти не полируешь?

– На ногах? Кошмар!

– Но ведь странно: ступни, точно у ребёнка…

– Что ли, и детей ублажала? – Вадим вздрогнул, вдруг ощутив касание, якобы нечаянное. Конечно, можно было отстраниться, но… не хотелось. – Слушай, коллега, – всё-таки воззвал он, – не пора ли притормозить? Глупо же доказывать, кто тут сильней.

– Ещё упорствуешь? – с неудовольствием спросила девушка. – Может, хватит ломаться – а, дурачок?

– Нечто подобное я уже слышал сегодня, – ухмыльнулся Вадим, – то ли от расследователя, то ли от Бондаря. То ли от обоих.

– Хорошо, а что делать мне? – осведомилась она. – Не щадишь себя, подумай о других. Я ведь уже завелась!

Всё-таки нашла, чем ущучить. Вот так: «горя другим…»

– Так быстро? – спросил Вадим.

– Ну да, – с сарказмом воскликнула Кира, – ещё и суток не прошло!.. Ты хоть представляешь, насколько к тебе тянет? Слыхал про магнетизм?

Не только слыхал – испытывал, с невольной дрожью вспомнил Вадим. И тоже совсем недавно.

– Только не надо делать из меня Распутина, – запротестовал он. – Тоже, «russian love machine»! И на Калиостро я не тяну. Девочка, ты же профи – разве похож я на властителя душ?

– Зато умеешь к себе располагать. И тогда «душам» самим хочется тебе угодить – из симпатии.

– За Бондарем я этого не заметил.

– Может, у него и души нет?

– По крайней мере, я в нём души не чую, – с усмешкой сказал Вадим. – Или «не чаю»? Ладно, предлагаю компромисс.

– Ну?

– Лучше я сам сделаю тебе массаж – как умею. И если не дойдёшь при этом до пика, предоставлю свободу действий.

– Ловлю на слове! – поспешно вставила Кира.

– Только играть честно, договорились? Будешь мешать – останешься при своих.

Неожиданно она рассмеялась, затем спросила:

– Тебе самому не смешно? Господи, ну не всё ли равно, на какой из пальцев меня насадишь: большой или чуть поменьше! Или это будет язык?

– Никаких пальцев – только ладони, – заверил Вадим. – Если интересно, не войду в тебя и на столько, – он обозначил сантиметр. – Представь, что ты девственница.

– Ты кому-то хранишь верность? – сообразила она. – Бедняга!.. Кто бы ради меня пошёл на такие жертвы?

– Ну-ну, не притворяйся, – со вздохом возразил он, – не настолько ты жестокая. И кому нужна моя верность?

Разложив Киру под поверхностью, в перекрещении тёплых струй, Вадим принялся за дело, тоже начав продвижение с самой периферии. Закрыв глаза, девушка честно вслушивалась в себя, а может, не поверила обещанию и хотела урвать по максимуму. Постепенно её тело наполнялось дрожью, хотя Вадим ещё не приблизился к туловищу. Кажется, она умела заводиться не хуже Алисы, хотя по-иному. И опять ванна, господи!..

Вадим содрогнулся: вот и опять прорвалось воспоминание, сколько он ни стерёгся. Слишком свежи впечатления. Снова захотелось выть от смертной тоски, а такая роскошь сейчас не для него.

С усилием Вадим отстранился (который раз за сегодня?), вернувшись мыслями к Кире. И опять ощутил, как сильно к ней влечёт, причём на всех уровнях. Действительно, обоюдное притяжение, как и положено в природе. Собственно, это и настораживало. И опасался он не слияния тел: подумаешь, «сучок в дуплецо», – разве в этом измена? Но чем могло обернуться слияние душ, дополняющих друг друга настолько? Вон, поддался на Юлькины уговоры – и где она теперь?

«Я приношу людям несчастья, – покаянно думал Вадим. – Притягиваю их, точно одинокое дерево – молнии. Но от моей дублёной шкуры они отскакивают и рикошетом поражают ближних. Что ж мне, поселиться в лесу, как Михалычу, и никого не принимать?»

Однако Кире досталась от него полная мера – тем более, она и впрямь оказалась «на взводе». Раз за разом девушка взлетала на гребень, стеная и плача, и сил у неё хватило надолго, прежде чем волны пошли на спад – и то благодаря искусному дирижированию Вадима, словно бы разливавшему по ним масло. Если бы не это, Кира могла войти в резонанс, когда жизне-сила стекает в разверзшуюся яму, точно в прорву, – и тогда неизвестно, спасли бы гардейку редкое здоровье и профзакалка.

Затем он перенёс обессиленную девушку в постель, уже разложенную на диване, и лёг с нею рядом, уступая настойчивым рукам.

– Ну хорошо, – пробормотала она, засыпая, – за сегодня ты отработал. Но вот завтра!..

Завтра, усмехнулся Вадим. Что будет завтра – продолжение этого затянувшегося на годы сна? А не пора ль проснуться? Всё ж не Илья Муромец – по тридцать лет на печи сидеть. Что-то в мою конструкцию забыли вставить… может, фитиль?

Он и сам прикорнул, однако недолго, – эта потребность становилась у него всё слабей, теперь Вадим возрождался с быстротой полуночного вампира. К тому же рядом – слишком близко, слишком в обнимку, – дышало распахнутое сознание.

«Начинается! – подумал он с недовольством. – Уж помассировать нельзя, чтобы не влезть в душу. Оно мне надо? Вообще хоть кому-то? Бедная девочка! Ей так хочется казаться профи».

– Послушай, – позвал он негромко. – Кира, ау!

– Ну? – сквозь дремоту промямлила та. – Чего тебе, а? Непокойный…

– Откуда ты взялась – знаешь?

– Чего? – повторила она уже внятно. – Ты о чём?

– Ну, кто твои родители?

– Детдомовские мы, – отрезала Кира. – Спи!

– Уверена?

Отстранившись, она подняла голову, глянула на Вадима в упор.

– В чём дело, партнёр? – спросила с прохладцей. – Может, бумагу показать?

– Успокойся, тебе я верю. Но…

– Ну что?

– Доверяешь ли ты сама своей памяти?

– Господи, Вадим! Меня забрали из детдома лет в пять. Не в семью, нет – в спецшколу, где дрессировали до недавних пор, точно какого-то ниндзю. И вся биография! Много ты сам помнишь о том нежном возрасте?

– Я – много. Но это мои проблемы.

– По-твоему, у меня ложная память? А с чего ты это взял, интересно?

– Ты расслабилась, – объяснил Вадим. – До самых глубин, даже перегородки поплыли. А я был настроен на тебя – ну, во время массажа. И потом, наш телесный контакт… Тут не захочешь, а услышишь.

– И что?

– Вообще, не люблю соваться в чужие дела…

– Ну дальше, дальше! Хватит оправдываться.

– У тебя на памяти блокировка, – решился он. – Знаешь, как в компах: «доступ к секретным файлам ограничен». А может, и вовсе закрыт – не разобрал. По-моему, это касается первых твоих лет.

– Выходит, ты различил за блоком хоть что-то? – спокойно заметила девушка. – Ну давай, верзила, пали!

– А не боишься?

– Собственно, чего? Как говорится, терять – нечего. Вот если б я была законной наследницей Первого… Вдруг и вправду? – оживилась она. – Вот был бы финт – как в глупейших Студийных сериалах!

– Нет, – прикрыв глаза, возразил Вадим, – с Первым ты не в родстве. Хотя некая связь ощущается.

– С чего бы? – хихикнула Кира. – Уж не на него ли я работаю? Провидец, ну!

Кажется, её это забавляло – или делала вид. Сейчас Вадим больше зондировал собственную память, куда записал недавние впечатления. Да и Кира уже проснулась, успев восстановить оградительные перегородки.

– Я ведь имею в виду первые годы, – напомнил он. – Или ты в сексотах с пелёнок?

– Хорошо, а кто тогда мой отец? Не видишь?

– Такое чувство, будто знаю его. Точнее, знал – давно. Может, и вспомню, когда переберу всех.

– Мать?

– По-моему, её уже нет. Мне так кажется.

– Не густо, – вздохнула девушка. – Что-нибудь ещё?

– Похоже, у тебя имелась сестра. И брат… как будто. Или вторая сестра – не разберу.

– Они-то живы?

– Я ж не волшебник, – с извиняющейся улыбкой сказал Вадим. – Учусь только. Понимаешь, у каждого человека свой круг подобия…

– Дальше не продолжай – наслышана.

– Но есть и другой круг – внутренний. Круг любви, где бушуют главные «страсти господни». Где за каждого готов жизнь отдать или, по крайности, ею рискнуть.

– Таких не осталось, – уверенно сказала Кира. – То есть по долгу службы я, конечно, рискну, но при чём здесь любовь? – И тут же съехала на прежнее: – А хочешь, попробуем с тобой?

– Вообще, дилеммка занятная, – произнёс Вадим. – Что выше: долг или любовь? Я не спрашиваю, что победит, – у каждого это решается по-своему, в зависимости от прочности связей.

– А вот ежели слон схватится с китом, – тоненьким голоском вставила она, – кто переборет?

– Именно, – усмехнулся Вадим. – Но если сыщется кто-нибудь из твоих родичей, проблема может всплыть. Или кто-то из круга подобия переберётся в ближний.

– И я его «возлюблю»? – хмыкнула девушка. – Или довольно дружбы?

– А ты видишь разницу?

– Родство душ, да? Превосходно!.. Тогда ещё вопросик, из свежих: может ли девушка дружить с парнем? И в каких пределах?

– Сама решай.

– Интересно, как – опытным путём?

– Кстати, есть и такие, у кого круг подобия совпадает с внутренним, – добавил Вадим. – Но это уже святые – не по назначению церквей, по сути. Или наоборот, полное зверьё – когда подобие ограничено родичами.

– У тебя на попов зуб? – поинтересовалась Кира.

– Не терплю чинуш и формалистов. А когда это вместе… Знаешь, церковники неоригинальны даже в заблуждениях. Как они возводят свои знания в абсолют, так и Порядок стремится утвердить себя навечно… Ещё не терплю монополий, на божественное в том числе. Это развращает одних и осложняет жизнь прочим.

– Слушай, – внезапно спросила девушка, – а что было у тебя с Эвой?

На секунду Вадим опешил, затем вспомнил: маячок, ну конечно! Оказывается, то была не просто пикалка, и все откровения у Бондаря уже записаны куда следует. И прослушаны, и проанализированы. Чтобы в нужный момент выстрелить в размякшего клиента, исторгнув из него новые признания.

– L’amour, – сказал он небрежно. – Или amor. Или love. В общем, сплошное безумие.

– Внутренний круг? – уточнила девушка. – Что ли, вправду с катушек слетел – это ты-то? Не верю!.. А кто она?

– Ведьма, – ответил Вадим. – Причём без кавычек.

– Шутишь?

– Даже не думал. Врагу не пожелаешь такого переплёта!

– И что было потом?

– Было и есть: пожинаю последствия. Что-то я подцепил у неё – посерьёзнее СПИДа. Впрочем, винить некого: знал, на что шёл.

– Так уж и знал?

– Ну, не всё, – признал Вадим и усмехнулся: – Однако если бы пришлось начать сызнова…

– И она действительно возникла вдруг? Ни с того, ни с сего…

– …раскроила мне череп, – заключил он, кивая. – Если я и молился о ком, то не о ведьме – уж никак! До сих пор не понимаю: почему я? Из всех миллионов… Иногда мне кажется, что здешние заморочки – следствия её пришествия. И отчего так раздухарились репрессоры: опасаются второго?

– А ты, небось, наоборот: надеешься?

– Знаешь, что я натворил прошлой ночью? – спросил Вадим. – Устроил Эве замену, породил новую ведьму. Ещё один триумвират – съехать можно! Нашей губернии только его не хватало.

– Господи, Вадим, хватит! – не выдержала девушка. – Тут и без мистики голова кругом.

– Может, оттого и кругом, что без мистики? – засмеялся он. – Что тебя в ней пугает? Это не так уж страшно – вблизи. И ведьмы, если разобраться, вовсе не исчадия ада, как твердят самозваные святоши, «пастыри» с «отцами», а обычные женщины, только с избытком Хаоса в крови. И сжигать их не обязательно – они сами сгорят до срока, если не найдут, за что зацепиться. Им нужен стержень – всего лишь. В себе либо снаружи. И тогда они смогут подняться до святости – только они, заметь! А ты думала, мадонны проклёвываются из беспорочных монашек, зомбированных церковью? Те не грешат лишь потому, что спрятаны от жизни, чуть ли не закопаны, – а мадоннами не могут стать по определению. «Невесты Христа», как же!.. Хоть бы его, беднягу, спросили: а нуждается ли он в таком гареме?

– Ну ты, «парадоксов друг», – жёстким кулачком Кира пнула его в живот. – Ты развлекаешься или мозги пудришь? Так и поверю сейчас: в чудеса, в волшебников, в «зелёных человечков»!..

– И не надо, – сказал Вадим. – Думаешь, хочу убедить?

– Конечно, ты выше этого!

– Мне нужен скептик. Вот и держись образа – только не в ущерб логике, ладно? Иначе не смогу тебя слушать. Но ведь ты девочка умненькая?

– Или сообразительная? – спросила она. – Или мудрая?

– Уже навели обо мне справки! – усмехнулся Вадим. – Наверно, и о перегородках наслышаны? С ними-то у тебя порядок – значит, ты не просто соображаешь, ты думаешь. Но вот для мудрости тебе не хватает предвидения, увы. А ещё – воображения, умения ставить себя на место других.

– А сам-то, сам!.. Выпутываешься с блеском, но зачем попадать?

– Попадают-то чаще другие, а мне приходится выпутывать, разве нет? Хотя на всех моего предвидения не хватает, это верно. К тому же постоянно вставляют палки в колёса – надоело!

– В колёса ли? – хмыкнула девушка. – Кто бы мне вставил.

– Не веришь?

– Ещё про Судьбу расскажи!

– Тоже, думаешь, «мистика»? А ведь это одно из наименований того же Порядка. Другое дело, он только эскизно прочерчивает судьбы, иначе жизнь потеряла бы смысл. Но не прочь, видимо, и прорубить их в скале, словно тоннели, а многие ему в этом помогают либо потворствуют.

– Но не ты?

– Не я, – согласился Вадим. – У меня туннелефобия. И знаешь что…

– Ну?

– Всё думаю: чего ж я столько времени спал, точно куколка? Вчера будто забрезжило, но тут этот налёт… Пся крэв! – вдруг воскликнул он.

– Что ещё? – забеспокоилась девушка.

– Прошлой ночью я сдуру, как водится меж честными людьми, выложил свои подозрения Алисе: ну, что она откачивает у меня «живую воду», дабы не буйствовал, и сбывает на сторону, неведомым сообщникам. В общем, ничего ужасного – мало ли кто мной пользуется? Но к утру Алисы не стало – её убрали, обрубили ещё одну нить! «Как мне обрывки их соединить»?

– Да ты поэт!

– Не я – Шекспир.

– Полагаешь, её подослали?

– Теперь уверен – недаром же у Бондаря мои фотки аж с тех времён! Только сама Алиса о том не ведала, иначе б я раскусил её куда раньше.

– Может, её всё-таки не убили? – предположила Кира. – Или, точнее, убили не её? Не вижу смысла.

– Может быть, может быть…

Вадим почувствовал, как отпускают грудь незримые обручи, и только сейчас оценил, насколько они мешали дышать. Не то чтоб он совсем поверил в гибель Алисы… Впрочем, в её спасение тоже верилось слабо.

– Кто-то использовал меня в роли дойной коровы, – сказал он, – а заодно подсадной утки. Но в последние дни я сделался слишком активен, и за меня принялись всерьёз, равно как и за моё окружение. Пару раз я сорвался с крючка, а сегодня Бондарь вдруг сам меня отпустил – на развод, что ли? Или рассчитывает изловить на меня рыбку крупней? Что-то изменилось с позавчерашнего дня – что? И почему он допытывался про Юльку? Чёрт, надо разыскать её – срочно!

Отодвинувшись от девушки, он поднялся с постели и стал одеваться, с опаской прислушиваясь к себе. Что-то бурлило в глубине сознания, грозя вскорости разродиться – прозрением либо чем похуже.

– Я с тобой! – сейчас же вскинулась Кира.

Вадим глянул на неё с сомнением:

– А потянешь?

– К твоему сведению, – сообщила она, тоже хватаясь за одежду, – от этих игр у нашей сестры только прибавляется сил. Недаром восточные немцы использовали секс вместо допинга.

«Но лишь для спортсменок! – подумал Вадим. – Другое дело, где черпают девицы эти силы. Ничего ведь не приходит из пустоты».

– Да, но тебе-то зачем влезать? – сказал он вслух. – Кто знает, куда я влечу теперь! Правоверным гардейцам лучше избегать моих разборок.

– Считай, я просто возвращаю долг, – предложила Кира. – К тому ж до утра я вроде как в отпуске.

– Ну, как знаешь.

Почти бегом они спустились по винтовой лестнице в гараж, снова загрузились в машину. Только теперь за руль сел Вадим.

– Пристегнись, – попросил он. – Покажу, как ездят крутари.

– Напугал! – сказала Кира, однако повиновалась, признавая за ним главенство на эту ночь. – Куда сейчас?

– Ко мне – для начала.

Ворота разъехались. На предельном ускорении колёсник прорвался сквозь хлещущие ветви, сразу повернул, чисто вписавшись в арку, и выскочил на тихую тёмную улочку.

Как быстро прошёл день!

– Выпендриваешься? – спросила девушка.

– Испытываю, – возразил Вадим. – Ничего машинка! Шины цепкие, мощи хватает, шумит не слишком.

– Конечно, это не «ворон», – ревниво заметила Кира.

– Да уж конечно! – хмыкнул он, снова вспомнив Гайдая – прямо современный фольклор. Впрочем, уже не вполне современный, не для Киры. Но его «И.В.» – это был класс!..

И добавил, со значением подняв палец:

– «Дальше – тишина».

– Опять Шекспир? – блеснула эрудицией девушка. А может, просто угадала.

– Точно. Но теперь в интерпретации Лозинского. Всё же вольготно жилось Вильяму! – позавидовал Вадим. – Почти все сюжеты он брал из истории либо из преданий, а то и вовсе заимствовал. Зато потом делал из них такие конфетки!..

– Я молчу, – напомнила Кира.

Умолкнув тоже, Вадим на полной скорости принялся кружить по пустынным улицам, проверяя себя на «хвостатость». А мысле-облаком обследовал все закутки шустрой машины – занудливая процедура, однако насущная. В повороты влетал не тормозя, и тогда обоих мотало на ремнях, но страховка оказалась надёжной.

Лишь уверовав в отсутствие слежки, Вадим направил колёсник к цели, разбрасывая щупы пошире: не дай бог, прицепится кто. Наверняка же Бондарь просчитал ближайшие шаги поднадзорного и учёл его повышенную чуткость. Правда, он мог ошибиться в оценках – на этом и стоит сыграть.

– По-моему, мы направляемся не к тебе, – негромко заметила Кира.

– А что я там потерял? – откликнулся Вадим. – Ляпнул, что в голову пришло, – лишь бы не разочаровывать гаражных слухачей. И колёсник мог быть напичкан электроникой.

– Нет? – удивилась она. – Ты проверил?

Вадим усмехнулся:

– Похоже, Алекс меня оценил и с машиной решил не глупить. Так что осталась ты, милая, без прикрытия!.. Впрочем, ещё не поздно сойти. «Остановить жизнь» или как?

– Жди! – фыркнула Кира. – Уж если доверила тебе самое дорогое: девичью честь…

– Ты служебную доверь, – сказал Вадим. – Эти мне самураи, князеньки, сюзерены с вассалами!.. Детство человечества.

– Раз нельзя без игр, достойней играть по этим правилам, – примирительно возразила девушка. – Или ты знаешь лучшие?

– Лучше подрасти и начать взрослую жизнь. Это не так скучно, как кажется.

– Об этом после расскажешь, ладно? Сейчас объясни, куда мы едем.

С сожалением Вадим пожал плечами: какими прагматичными бывают женщины!

– Помнишь, как замельтешил я возле подбитого «ворона»? – спросил он. – Ведь я там Юльку учуял – больше некого. Сколько б она ни пряталась от меня, разве такую магию скроешь!

– Опять за своё? – возмутилась Кира. – При чём здесь магия? Давай придерживаться фактов, как и раньше, – твоя ж идея!

– Так меня, так, – одобрительно закивал Вадим. – Только я ведь и говорю о факте. Ну чую я магию, что поделаешь? И если сей факт мы отринем за неправдоподобие, дальше не сдвинемся.

– Господи, Вадим!.. Ты все уши прожужжал мне про Порядок да Хаос – ладно, куда ни шло, сойдёт за мировоззренческую концепцию. Но магия?!

– Милая, дальше и вовсе просто: магия есть процесс созидания, и происходит он, когда Порядок закорачивается на Хаос. Это как пробой в конденсаторе, знаешь?

– «Порядок на Хаос», – гнусаво передразнила она. – И всё, да? Какая прелесть!

– Ну ты же слышала байку про «живую» и «мёртвую» воды? «Мёртвая» – это концентрат первородных программ, восстанавливающий повреждённые тела по изначальному образцу; а вот «живая»…

– Это рассудок у тебя повреждённый! – перебила Кира. – Куда мы всё-таки едем, мучитель, ты можешь сказать?

– К нашему «ворону», конечно, – ответил Вадим. – Без него теперь не обойтись… И не говори, что женского в тебе недобор! – хмыкнул он. – По-моему, в самый раз – судя по аргументации.

– Зачем тебе Юля? – строго спросила девушка. – Ты во что меня втравил, признавайся! Личные делишки обстряпываешь?

– И это тоже, – не стал оспаривать он. – Но главное: в здешнем временном потоке наметился узел, и приходится он аккурат на крошку Юлю. Поворотные моменты Судьбы – слыхала про такие?

Это заявление озадачило Киру – на некоторое время. Пока она распутывала фразы, не слишком понятные самому Вадиму, колёсник покинул скученные довоенные постройки и вырвался на широкий проспект, стрелой убегавший к окраинам. И тут Вадим выжал из машины всё, соревнуясь с летящими по небу тучами.

Погода уже напоминала позднюю осень, и даже снежок принимался сыпать раз за разом, словно для пробы. Чёрные тучи нависали сегодня особенно низко, едва не касаясь крыш высотников, однако Вадим с тревогою озирался, высматривая вертушки – Шершней или блюстов… или репрессоров. На этих просторах скрыться от них будет трудно. А ну как вынырнет из облаков парочка «воронов»!

Впрочем, великолепная машина, разогнавшись, уже и сама неслась по шоссе со скоростью вертолёта. Теперь Вадим чувствовал её, как собственное тело, и лёгкими движениями рук плавно водил от края к краю асфальтового полотна, выбирая наилучший путь. Редкие патрули блюстителей, приткнувшиеся на обочине, даже не пытались за ней пристроиться и только провожали гонщиков напряжёнными взглядами, словно потенциальных самоубийц. Затем блюсты наверняка извещали по рации кого следует, так что скрытничать дальше смысла не было. По счастью, на дороге не встретилось ни одной своры Боевых Псов, которые вполне могли устроить заслон, не поглядев на гардейские эмблемы.

– А интересно, что Юлька затеяла? – заговорил Вадим снова. – «Папеньку» она тряханула крепко – видно, в самом начале ночи, когда тот ещё набирал силу, зато уже имел чего рассказать. Конечно, если бы спрашивал кто другой, не ведьма, – осклабясь, он покосился на Киру, – фиг бы этот прохвост поплыл! Но Юлька вполне могла его раскрутить – недаром же Бондарь так всполошился? И вот теперь начинается гонка: кто найдёт её первым, – прям как в кино.

– Ты печёшься о девчонке, будто её отец, – заметила Кира то ли с осуждением, то ли с ревностью… то ли с завистью. – Но разве может профи быть порядочным человеком?

– И что, по-твоему, порядочность?

– Ну, хорошим, добрым… душевным.

– Опять некорректно: для кого хорошим, что такое доброта? А душу и вовсе лучше не трогать!

– Тогда ещё вопрос, – состроила гримаску девушка, – может ли хороший человек не быть занудой?

– А ты видала таких?

– Мне ведь и зануды до сих пор не попадались. То есть обычных-то навалом, но чтоб и человек приличный!..

– А что, селянка, – весело спросил Вадим, – «хочешь большой, но чистой любви»?

– Кто ж её не хочет? – откликнулась Кира, и опять он не понял, то ли девушка видела фильм, то ли попала случайно. – Только нам это по статусу не положено. «Первым делом – самолёты», верно?

Отстегнув ремни, она без церемоний стянула с себя платье, перебросив назад. Затем извлекла из-под сиденья плотный тёмный комбинезон, бронированный тонким пластиком. Сбросив и туфельки, принялась в него втискиваться, конечность за конечностью, словно кисть в тесную перчатку, – пока снаружи не осталось только лицо. Хотя Кира и оделась, выглядела скорее голой. Похоже, эта ткань из тех, что наносятся прямо на кожу, а высыхая, превращаются в эластичную оболочку. Довершили наряд изящный, как её головка, шлем с массивными, напичканными электроникой очками да сложная сбруя из прочных ремней – с ножнами, кобурами и прочими причиндалами. Через пяток минут Кира была полностью экипирована для ночных приключений – не то что сутки назад, когда из всех средств у неё сохранился лишь крохотный передатчик, запрятанный невесть куда. Нарядная бабочка преобразилась в хищную личинку, вдобавок упакованную в непробиваемый кокон. «Метаморфозы, метаморфозы» – туда, обратно.

– Недурно, – одобрил Вадим и поинтересовался: – Наглядная агитация или вправду куда собралась?

– Шутник!

Он засмеялся:

– Нет, в самом деле, Кирочка!.. Мне б только до крутарей добраться, а там я тебя отпущу, идёт? Кто знает, как повернётся дело: может, придётся выбирать между Юлькой и Первым.

– Тогда мой прямой долг увязаться за тобой, – заявила девушка. – Конечно, помешать вряд ли смогу, но хоть чаши весов попытаюсь уравнять. Не совсем же я тебе безразлична?

– Ты настолько любишь Первого? – удивился Вадим. – И есть за что?

– Должна ж я кого-то любить! – пожала она плечами. – Если хочешь, он вместо отца. А Алекс как старший брат. Понимаю: замена неравноценная, – но ведь другой нет?

– Занятно, – пробормотал Вадим. – Вот к чему приводит незаполненность внутреннего круга!.. Как же продраться сквозь твои блоки, янычарка? И кто их понаставил, хотел бы я знать.

– А уж я-то! – поддержала Кира. – Только не сейчас и не здесь, ладно? Подождём следующего сеанса. Ты ведь его проведёшь?

– Если доживу, – буркнул он уже совсем тихо, для себя.

По бокам уплывали назад последние дома, сплошь тёмные и пустые, за начинающейся пургой больше похожие на грозди прибрежных скал. А раскинувшийся за кольцевым шоссе лес смахивал на штормовое море, расступавшееся перед летящей машиной по велению пророка.

– Не слишком ты гонишь? – небрежно спросила Кира. – Дорожка уже не та. А ну звезданёмся!..

– У меня абсолютная координация, – успокоил её Вадим. – И почти такая же чуткость. Не заметила?

– Тебе видней, – признала она, однако снова пристегнулась, чтобы не искушать судьбу, – истинный профи.

Но заснеженный, непролазный лес скоро раздвинулся, и взглядам предстал аккуратный посёлок, освещённый экономно, но без скупости, и с плёночной Крышей, растянутой над центром и постепенно продвигавшейся к окружной Стене. Поневоле и крутарям приходилось подражать Крепости – тем более, за городом превратности загубленного климата ощущались сильней.

– Сюда и пристроил нашего «ворона»? – догадалась Кира и с сомнением поджала губы. – Думаешь, вернут?

– У каждого своя честь, – ответил Вадим. – Крутари, к примеру, не разевают роток на чужое. Что моё – то моё.

– Ну да, пока сам ты нужен им больше «ворона», – хмыкнула девушка. – А потом покажут, кто здесь хозяин!

– Но ведь я им нужен, верно? Сейчас и потом. И так же нужны им частники, иначе найдут другую Крышу. А сделать из них крепостных – что ж, пример перед глазами! К нашему счастью, Брон не дурак.

– Ну, дай Бог…

Подняв с рации трубку, Вадим переговорил с дежурным вожаком и через главные ворота беспрепятственно проехал к ангару, наскоро сработанному из парочки гаражей. По соседству с ним велись такие же работы, будто Брон вознамерился обзавестись воздушным флотом – далеко идущие выводы из единственного удачного приобретения. Но здешний Глава всегда глядел вдаль, и это было не худшей из его черт.

Распахнув ангарные ворота, Вадим забрался в вертушку и сразу запустил моторы. К тому времени, когда «ворон» стронулся с места, влекомый турбинными струями, Кира уже сидела рядом и сосредоточенно разбиралась в управлении, словно готовилась подменить пилота. Мельком взглянув на приборную панель, Вадим убедился в том, что уже чувствовал: вертолёт заправлен под завязку. И только тот выкатился на площадку, как дрогнули и стали разгоняться винты, вздымая снежные вихри. А через минуту «ворон» взлетел – почти без шума, как и всегда.

 

3. Метаморфозы

Сейчас же Вадим направил его вверх, пряча от любопытных взоров, и пошире разбросал мысле-щупы, чтобы не столкнуться в облаках с высотником или другой вертушкой. С этим вполне справлялись локаторы «ворона», но вряд ли стоило на них отвлекаться.

– Куда теперь? – осведомилась Кира, собранная как перед прыжком. По крайней мере, самодеятельности здесь можно не опасаться. И бабских истерик, и лишней болтовни. Профи!.. При надлежащем тренинге их отстранённость ничуть не уступала Вадимовой.

– Вверх, – ответил он и, протянув руку, выключил локаторы – всё.

– Ты настолько уверен в себе? – только и спросила девушка.

– Trust me, – ухмыльнулся Вадим. – Сейчас нам лучше не возникать.

И света в кабине не стал зажигать, довольствуясь мерцанием пультовой панели. Вокруг мелькали свинцовые клочья тумана, кружась в случайных вихрях либо проваливаясь вниз, будто «ворон» всплывал из океанских глубин. Изредка сверкали разряды, наполняя воздух сухим треском, – к счастью, пока не опасные. На полной мощности вертушка поднималась всё выше, минута уходила за минутой, и казалось, она достигнет своего потолка раньше, чем границы этого нескончаемого облачного слоя. Но ещё раньше «ворон» переключился на горизонтальный полёт, взяв направление к городу. А затем начал плавное снижение, будто соскальзывал с пологой горы.

– Какова всё-таки цель? – поинтересовалась Кира. – Теперь, наверное, можно объяснить?

– Поиски, – ответил Вадим. – Видишь ли, потерялась девочка. Заблудилась в тёмном-претёмном лесу, где водятся звери.

– Ко всем порокам ты ещё и обольститель, – сказала девушка. – Влюбил в себя малолетку… Нет, правда: тебе не совестно?

– Не думаю, что она влюбилась.

– Чего ж она являлась к тебе раз за разом?

– Сперва из любопытства. Юля ведь выросла в странной среде, где ничего нельзя достичь без скандала или насилия, где обычен торг, даже собой, а враньё – универсальный приём, облегчающий выигрыш и защиту.

– Чего тут странного? – удивилась Кира. – Это скорее норма.

– Когда ты на задании, среди потенциальных врагов, – может быть. Но с партнёрами или начальством так себя не поведёшь, верно? А для Юльки жизнь борьба, другого стиля она не знает. И все хождения в народ не прибавили ей уважения к людям: как правило, они поворачивались к девочке не лучшей стороной – «как аукнется», говорят. И вдруг Юля налетает на субъекта, который не подбирает, что плохо лежит, а врать не способен в принципе. Который не хочет её подмять, а даже пытается помочь. При этом вроде не идиот, не слабак, комплексами не отягощён, – так почему не хапает по максимуму? Понятно, когда «виноград» кроет импотент, но отчего им не обжирается полноценный! Вот на это, скорее всего, Юля и купилась.

– Думаю, не только она, – вставила Кира. – Такой приём может смутить кого угодно.

– «Приём» – в каком смысле? – осведомился Вадим, подняв брови. – Как «способ при осуществлении»? Мне ведь и вправду от неё ничего не нужно.

– Так это опаснее всего: искренность! Не дурочка же она?

– А в прошлый раз я обошёлся с ней грубо – трудно сдержаться, когда попадаешь в Кольцо. Но разве объяснишь это детям?

В облачном слое наконец появились прорехи, сквозь которые виднелся пригородный лес, угрюмый и тёмный. Но «ворон» продолжил спуск, оставляя тучи над собой, и всё теснее жался к колышущимся верхушкам деревьев, чтобы не маячить. А на горизонте уже вырастали дома, каменными столбами подпирая небо.

– Женщины рано взрослеют, – заметила Кира. – Как у неё со зрением?

– Глазаста до безобразия – это точно, – подтвердил Вадим. – И с особым смаком высвечивает пороки. Но иногда хочется расслабиться, верно? Ощутить себя в безопасности, защищённой – «за каменной стеной». Из «мира животных» перейти к человеку. Я её приручил, понимаешь?

– И потому отвечаешь за неё?

– Бедная девочка приняла это за любовь. Может, ей не хватало опеки в детстве, может, неосознанно она примеряла меня на роль отца?

– Во всяком случае, ты волнуешься за Юлю, словно за дочь.

– А ты сочувствуешь ей, точно сестра, – парировал Вадим. – Родственные души, да?

– Зато ты – положительный человек. В смысле: где положат, там и лежишь чушкой. А как себя ценишь, с ума сойти!

Он усмехнулся: последнее слово всё же осталось за Кирой. Действительно, одна порода.

Вертушка теперь скользила над плоскими крышами домов, до Отделения звавшихся новостройками. Вообще под облаками летелось куда приятней. В прежние времена Вадим пару раз прокатился на вертолёте, но там впечатления были иные: гул, тряска, вонь, – при том, что тогда Вадим не отличался особой чуткостью. Сейчас это больше походило на парение, а бронеколпак казался фиолетовой дымкой, лишь за спиною теряя прозрачность, – пилоты словно неслись по воздуху в одних креслах, придерживаясь за рычаги мерцающего пульта.

– Хорошо, – вновь заговорила Кира, – чего ж она бесится?

– Юля? Наверно, её обижает моя отстранённость. Я не подпускаю к себе близко, а ведь ей хочется слияния, хотя самой станет от этого хуже. Она из тех, кто любит общаться, однако не очень умеет.

Пейзажи внизу сменялись с волшебной быстротой. Если колёсники сокращали расстояния вдесятеро, то вертушка – ещё раз в пять. Теперь город и вовсе казался маленьким, а облететь его можно за минуты.

– Понимаешь, я – кладезь, – сказал Вадим. – Или же свалка, как посмотреть. В моей памяти собрано столько навыков, что, «если тут чего-то нет, значит, тебе это не нужно». Главная проблема: из всего арсенала выбрать самое подходящее. Конечно, в идеале выбор должен происходить рефлекторно, но, видимо, я ещё не вполне приспособлен для такого массива, а посему раскрутка требует времени. Самое занятное, что я могу наделять этим знанием других – если постараюсь. А триумвират – такая штука… вроде колхоза. Помнишь: «всё вокруг колхозное, всё вокруг моё»? Впрочем, тебе-то откуда… Так вот, серк, конечно, силён, и по первости мне крепко досталось. Но рефлексами он не перегружен, и при второй встрече я бы нашёл, чем его удивить. Однако Кольцо уже закрутилось, а тут каждому есть чем поживиться. Уже сегодня я сильнее, чем вчера, и серк перенял у меня долю навыков, и Юля прибавила устойчивости – зато сама тянет нас в авантюры.

– Как вчера, например? – вставила Кира. – Или как сейчас?

– Она решила разобраться с Мстителем – не откладывая на завтра, как люблю делать я. К тому ж у неё, видимо, личный интерес. Но без меня это дело не провернуть. Чёрт знает как, но Юлька вышла на гада, и теперь «колобки идут по следу». Впрочем, – добавил он, – чего ж странного? Если Мститель имеет на ведьм «особый нюх», то и те должны чувствовать убийцу издали.

Он по-прежнему не слышал Юли, однако, напрягаясь, ощущал направление, по которому невидимые нити стремились к крючочкам, зацепившимся за чужое сознание. И уж их юная ведьма не сумела бы с себя сбросить, не растеряв Силы. А кто из посвящённых решится на такое?

Окраинные новостройки остались за спиной, вместе с разделявшими их парками и холмистыми пустырями, удобными для Дикой Охоты. Но впереди начинался обширный лабиринт Старого Города, столь же подходящий для здешних минотавров: крохотные дворы, стиснутые облезлыми стенами; бессмысленные заборы, ограждающие невесть что; а между ними и домами извивались каменные ходы, как ущелья, – куда даже солнце редко заглядывало.

И вот тут Вадим различил в себе сторонний голос. Строго говоря, это не было Зовом; однако Юлька больше не ограждалась от него всеми силами, как делала вчера. Похоже, ей наконец понадобился Третий.

Улицы оказались столь узкими, что и колёсник едва бы протиснулся, не только вертушка. Но Вадим не собирался по ним летать: его влекло дальше. «Ворон» скользнул меж островерхими крышами и завис над перекрёстком, похожим на старый захламлённый двор. Либо на крохотную площадь в городе мёртвых, окружённую осиротелыми зданиями. Либо на кладбище – где-то очень далеко, в чужом мире, где покойников замуровывают в стены, а не прячут в землю. (А это видение откуда всплыло?)

Но сейчас место не было пустынным. По центру метался знакомый серк, где-то разжившись Шершневыми доспехами и вовсю применяя навыки, заимствованные у Вадима. Сцепился он будто с вихрем, и только немногие углядели бы там мелькание когтистых конечностей, от которого громадного латника мотало точно игрушку. Юля обнаружилась неподалёку: засев на верхотуре, она обстреливала живой вихрь из игломёта, пуская одну стрелу за другой. За двое суток она так и не удосужилась одеться, только набросила на плечи мохнатую бурку да обула высокие нарядные кроссовки. А по верхушкам заборов и карнизам крыш к ней подкрадывались серые фигуры, завёрнутые в бесформенные плащи.

Без промедления Вадим включился в триаду, будто и не рвались связи. Тотчас Юля и серк получили к своим обзорам новую картинку, а заодно ощутили противников… да что там: врагов. Ибо те, как один, алкали чужой плоти, настроясь в унисон с загадочным своим кумиром. Действительно, мясорубы отыскали Мстителя раньше других, хотя не располагали и крохами экстра-чувств, – что значит искреннее почитание! (Или они сами вызвали чудище, раскручивая кровавые обряды?) Теперь сектанты следовали за Мстителем, как прилипалы за акулой, и, кажется, это не вызывало у того возражений. Выходит, и ему хочется поклонения? Или мясо фанатиков Убийце пресно? Лев не охотится на гиен… разве обрядить их в овечьи шкуры.

Вадим на собственных рёбрах испытал ужасающую хватку серка, но всё же тот оставался человеком. А ему сейчас противостояло чудище, сродни подбугорным, – неукротимое, свирепое, подавляющее. И если бы не доспехи…

– Он, случаем, не йети? – сдавленно спросила Кира.

– Который?

– Вон тот… исчезающий.

Вадим покосился на девушку: ишь, тоже кой-чего разглядела. Что делает с людьми тренинг! Или у неё врождённый дар?

– Не обижай снежника, – сказал он. – Тот, скорее всего, всеяден, как человек. А этот – предатор, из самых кровожадных. Прошу жаловать: Мститель! «Неуловимый» и едва видимый – почти Невидимка.

Осторожно Вадим направил вертушку вниз, к вращению живого вихря добавив могучий смерч, на который «ворон» опирался, точно на столб. Убийцу это не обеспокоило, он видел только серка и всё напирал, напирал в своей стихийной, почти божественной ярости – пока его не оплело пластиковой сетью и не вознесло ввысь, словно угодившую на крюк рыбину.

Однако Вадим не стал затаскивать добычу в «ворон» (не получил бы тот несварения!), а на середине зафиксировал трос, поспешно набирая высоту. И всё равно опоздал. Беснующийся куль не успел взмыть и на сорок метров, когда прочнейшие жгуты лопнули, не выдержав ураганных рывков, и вертушка содрогнулась, ощутив потерю немалого веса: рыбина сорвалась.

Затормозив машину, Вадим угрюмо наблюдал падение Мстителя на скат подвернувшейся крыши, жалея, что тот не угодил меж домов, – тогда ему ещё могло бы достаться. Ну хоть паршивенький перелом…

Нет! Монстр безошибочно приземлился, спружинив чудовищными ногами, и тут же снова взмыл в воздух, нацеливаясь на карниз соседнего здания. В этот миг, как раз на пике прыжка, в него угодила шипящая молния, расчётливо пущенная Кирой. На мгновение Вадим ослеп, углядев лишь пылающие цветные брызги, расплескавшиеся вокруг Мстителя как при взрыве фейерверочной петарды. Затем снова различил неистребимый силуэт, по нисходящей скакнувший на вершину короткого забора, где, на свою беду, залёг мясоруб. Под громадными ступнями явственно хрястнуло, но исполин вновь оттолкнулся и полетел дальше, спускаясь на привычную землю, уже по другую сторону от перекрёстка. Кажется, чудищу стало неуютно здесь, а выживание входило в число его приоритетных программ.

Сцепив зубы, Вадим послал «ворона» вдогонку, высматривая мелькания смутной тени в каменных теснинах, заставленных проржавелыми контейнерами и остовами старых колёсников, по ободья утонувших в асфальте. Ещё не раз Кира пыталась достать Мстителя плазменным выплеском, но тот с лёгкостью уворачивался, будто заранее чувствовал, куда обрушится заряд, а длинных прыжков избегал. К тому ж метаемые порции, похожие на скоростные шаро-молнии, не были мгновенными, и Мститель вполне мог их опережать. Вадима подмывало запретить эту опасную игру, но вспоминались несчётные жертвы нынешнего беглеца и он удерживал себя. За ними уже занимались вялые костры, подбирая, что не сгорело раньше.

Как и при первой встрече, Мститель почти не проявлялся в мысле-облаке, сколько Вадим ни тянулся к нему, – будто не был вполне живым либо принадлежал к иной жизни, более чуждой, чем даже подбугорная. Скоростью Мститель не уступал хорошему колёснику, однако вряд ли тот пробрался бы сквозь здешние завалы, а монстр будто не замечал их – мчал, как по ровному. Всё ж убежать от вертушки было непросто даже ему, и Вадим гнал убийцу неотступно, сколько тот ни пробовал оторваться в подъездах, – пока Мститель не сообразил нырнуть в сточную систему, провалившись в распахнутый люк. Оттуда было рукой подать до лабиринтов заброшенной подземки, однако вряд ли монстр обитал именно там – на его месте и Вадим повторил бы тот же трюк, как ни страшился бы крыс.

Для острастки Кира послала в люк последнюю молнию, и пару минут «ворон» следовал за ускользающей добычей, повинуясь чутью Вадима, с трудом пробивавшемуся сквозь грунт. Затем отказало и оно, будто Мститель ушёл на глубину, и ловить стало некого. Покружив ещё с минуту, «ворон» нехотя развернулся и лёг на обратный курс.

– Что это было? – спросила Кира, словно не она гвоздила по этому «что» раз за разом. Нормальный рефлекс гардейца: сначала стреляй – потом выяснишь.

– Слыхала про мясорубов? – откликнулся Вадим. – Теперь увидела.

– Разве мясорубы не обычная секта?

– Как взглянуть. Может, это ростки новой церкви, коя со временем возобладает? Во всяком случае, их бог действенней прочих, а уж бегает как!..

– Ты о нём? – Кира кивнула вниз.

– Именно.

Озадаченно помолчав, она спросила:

– И не претит тебе гоняться за богами?

– Для меня он людоед – значит, априори не прав. А неподсудных тут не бывает: «ни бог, ни царь и ни герой». Давить, давить гадов!.. – Вадима ещё трясло от возбуждения, как ни старался он задавить дрожь.

– Всё-таки с богов иной спрос.

– Чем больше дано, тем спрос больше, – отрезал он. – Вишь, моду взяли: на ведьм охотиться!

– Ведьма – которая с игломётом? – уточнила Кира. – Наверно, это и есть твоя Юля? А кто рубился с Мстителем – оживший памятник? Или тот громила, о котором поминал Бондарь? Он и замыкает вашу троицу?

– Средоточие силы, упорства, напора, – подтвердил Вадим. – Без него Юлька так и болталась бы в проруби, несмотря на благие порывы. Но тем труднее приходится мне: не захочешь – станешь совестливым. Иначе всей командой загремим в тартарары, «под фанфары». Если бог не выдаст, так уж свинья точно съест!

– Значит, отсюда твои запреты? Господи, чего не напридумают люди от избытка ума! Уж лучше не копать глубоко, жить реалиями.

– Разве ума бывает избыток? – удивился он. – Вот не знал!

– А заумь, по-твоему, что?

– Нечто сродни придури.

Больше Вадим не чувствовал Зова, но за отсутствием лучшего вернулся к перекрёстку. Конечно, не застал там ни Юли, ни серка, и даже мясорубы успели сбежать. Кроме одного – раздавленного Мстителем. Капюшон с него сорвало, словно скальп, и открылась обширная лысина, заляпанная кровью. Неподвижное лицо обрамляла окладистая борода, белая от седины. Выделялся мясистый нос, будто прилепленный к костистому черепу.

Для уверенности Вадим снизился, зависнув в десятке метров от смятого тела, всмотрелся. Надо ж, и вправду «отец» Серафим – свиделись наконец. Какие люди уходят!.. Оказывается, даже врагов терять жаль.

– «Так проходит земная слава», – пробормотал Вадим, – толком не начавшись. Интересно, кто займёт «свято место»? Или всё держалось на его энтузиазме?

– Что, знакомый?

– Встречались разок. Он и сплотил маньяков в стаю. Затея интересная, хотя не новая. «И принял он смерть от коня своего!»

Вадим снова направил «ворона» вверх, поднимаясь к облакам.

– Удивительно, до чего расплодилось сект, – добавил он, насторожённо озираясь. – От билдеров до мясорубов – неслабый диапазон! Может, это неизбежно при переходе от единомыслия к вольностям – как считаешь? Или из сект, точно феникс, снова возродится единомыслие? Или это компромисс, на который готовы идти власти, лишь бы не растерять овечек вовсе? То есть передали во временное пользование, чтоб было от кого востребовать назад.

– Всё умничаешь? – прервала Кира. – Хотя бы снял Убийцу на видео?

– Конечно. Я запасливый!

Вадим вывел на экран недавний поединок, запечатлённый нижней камерой, включил замедление. И сам воззрился на монитор с изумлением, время от времени останавливая на нём кадры – из самых эффектных. Да уж, зрелище не для нервных. Громадные конечности, намного превосходящие человечьи… неохватный бугристый торс… тяжёлая голова со львиными чертами, такими же гривой и пастью… двухдюймовые когти на крючковатых пальцах… плотная тусклая шерсть, проступающая по всему телу сквозь одёжные прорехи… Или то была не одежда, а участки ороговелой кожи, чередующиеся с растительностью? Во всяком случае, на волка чудище не походило – иной масштаб, иные формы.

– Это не человек, – сквозь зубы сказала Кира. – Какой-то гибрид.

– Метис, что ли?

– Нет, тут скрещивали виды, как у Мериме в «Локисе».

– Если скрещивали, – прибавил Вадим со смешком.

– Ты о чём?

– А вдруг Мститель – тот самый Зверь, который живёт в каждом? Только здесь он вырвался наружу.

– Хочешь сказать, вот в это превращается человек, когда из него уходит душа? Это и есть его земное естество? – Кира недоверчиво засмеялась.

– Это то, во что превращается тело, когда в него вселяется дьявол, – поправил Вадим. – Вынуть душу – половина задачи. Так образуются серки… или зомби. А это оборотень, подружка. И уж его не отыскать днём.

– Ещё лучше! – фыркнула девушка. – Без мистики никак?

– У меня не получается – попробуй сама. А заодно объясни, почему из всех он убивает только девиц определённого сорта.

– Шлюшек, что ли?

– Ну, если ты относишь к ним и себя…

– Так почему?

– Чтобы выжить. Ему ведь тоже нужно равновесие. Потому-то любителям пирамид не обойтись без Хаоса, который они черпают в чужой плоти.

– Пирамид? – ухватилась Кира. – Значит, над Мстителем кто-то есть?

– Наверняка. Вот на него и надо выйти, чтобы покончить с Дикой Охотой. Или это тоже «не ваш профиль»?

– Смотря за кем охота. А если за Первым?

– Ну да, кто о чём.

Очередной раз он прислушался к себе и опять ничего не услышал. Похоже, Юлька вспоминает о нём лишь при крайней нужде: например, когда вытащит рыбку не по силам. А если к следующей Вадим не поспеет?

– Хорошо, что нас заправили под завязку, – пробормотал он.

– Значит, ты решил продолжить травлю? – сейчас же спросила Кира. – Оп-ля!

– Собственно, решаю не я, – возразил Вадим. – И не будет Убийца скрываться всю ночь – его гонит Голод. До утра он должен насытиться, иначе…

– А по-моему, ты хочешь отплатить за Алису, – сказала девушка. – Ты ж пытался его убить, скажешь нет? Тоже мне, святоша!

– Трудно рассуждать здраво, когда болит, – согласился он. – Кто из нас без греха? Однако я вправду не вижу, как остановить его, не убивая.

– Влюби в себя, – предложила Кира. – Как эту бедную малышку, как Тима или Брона. Тогда Мститель сам войдёт в клетку.

– Невозможно. У него атрофирован этот орган, он даже себя не любит – так: функционирует, подчиняется позывам. Но пуще всего – Хозяину. Ибо «обязан Ему силой и самой жизнью». Кстати, от кого Юлька это слышала? Не от папашки ли?

– Ещё та кроха! – одобрительно заметила девушка. – Хватка от бога.

– От дьявола, – буркнул Вадим. – Только и думаешь, как не отстать. А ну, ежели оторвётся от тылов! Один на один с Мстителем – нет желающих?

Он вдруг замолчал, вслушиваясь в себя, затем воскликнул:

– Этого я и боялся!

– Чего?

– Она решила приманить Мстителя собой. – С досадой Вадим стукнул себя по колену: – Дурочка, вечно её заносит! Что она хочет доказать? И кому?

– Может, тебе? – предположила Кира. – Ну достал ты её!

– И «вороном» они разжились. Неспроста мне чудилось копошение возле сбитых Шершней… Вот что, – сказал он, – прими управление.

Поднявшись от пульта, Вадим открыл потайной шкаф и принялся облачаться в резервный скафандр, удивляясь, как ладно тот его облегает – не то что недавно. А любопытно, втиснется ли сюда Мститель? Вот серк поместился, хотя с трудом.

Всё же хороша оснастка у Шершней! – который раз позавидовал Вадим. Откуда это: вертушки, лазеры, доспехи? Если б Шершни захотели, давно изловили бы Зверя. Разве не найдётся у них сетей попрочней? Или игломётов с усыпляющими стрелами, или дальнобойного гипнолуча… или ещё какой невидали. Другое дело, на кой сдался им Мститель? А может… может… Как интересно всё складывается!

– «Все дороги ведут» к Шершням, – пробормотал Вадим. – Даже подозрительно.

– Они-то при чём?

– Сама прикинь: зачем они засеяли «химией» билдеров? Наверно, чтобы собрать урожай серков. А серки им на что?

– Ну как же, – хмыкнула Кира, – такие мясные туши!..

– Эти ребята раздули мускулы до предела, поставленного человеку природой. Дальше начинается новое качество: сверх-естество, экстра-сила, – и достичь его можно лишь изнутри, выстраивая тело по иным, нездешним принципам: по законам иного мира. Тут даже масса не сохраняется, о чём ты говоришь!

– Я молчу, – тихонько вставила девушка.

– Мне это не нравится, – продолжал Вадим. – Поднимается ещё одна, чудовищная пирамида, рядом с которой наши осатанелые деспоты покажутся мотыльками, – пирамида Силы! Если Хозяин наделяет ею Мстителя – представляешь, каким должен быть он сам? Или они. А если у них свои Хозяева? И кто тогда над всеми?

– Боже, храни Первого! – вздохнула Кира.

– А ведь Мститель даже не особь, – неожиданно сказал Вадим. – Не-ет!..

– Что? – удивилась Кира.

– Он – личинка. Может, его вывели из серка, запрограммировав особым образом. А затем отпустили нагуливать Хаос, пока не достигнет критической массы. И что произойдёт тогда?

– Понятия не имею.

Действительно, ей-то откуда знать?

– Ну, – произнёс Вадим, снова садясь за пульт, – похоже, вынырнул наш приятель! Начинается второй раунд.

Повернув «ворона», он понёсся над самой землёй, едва не задевая опорами кусты, – будто на колёснике катил. Кажется, Вадим скрывался так от сенсоров Зверя, вряд ли уступавших его собственным, – а может, не только от них. Закрывая на секунду глаза, Вадим видел: теперь Мстителя гонят Юля с серком, как недавно Вадим с Кирой, и так же пуляют в него зарядами для пущего правдоподобия – хотя попасть в такую мишень можно лишь случайно. К тому же монстр чувствовал ведьму не хуже, чем та его. Зато Вадима в её тени не ощущал, и это давало охотникам шанс. Следовало только поточнее рассчитать время, скорости, расстояния и свести переменные в точку, – а считать они с Юлькой умели.

И когда, спасаясь от погони, Зверь повернул за очередной угол, то увидел перед собой силуэт другого «ворона», от которого уже тянулась к его груди жгучая струя плазмы. И тут же на Мстителя обрушилась вторая молния, захлестнув оцепенелую фигуру огнём.

– Умойся, гадёныш! – крикнула Кира, а Вадим лишь болезненно съёжился, ощутив ужасающий жар. Господи, и надо было в это влезать!

Почерневшее и обугленное, чудище всё же ухитрилось скакнуть в сторону, укрывшись в подъезде. Тотчас Вадим послал «ворона» к самым дверям, надеясь не прозевать атаки, буде такое взбредёт Мстителю в голову; а другая вертушка перемахнула здание и зависла с другой стороны, ожидая подранка. Не позавидуешь ему: оказаться меж двух огней. Насколько проще охотиться с вертушек – даже на такого… гм… нестандартного зверя.

А ведь забавно! – Вадим прищурил глаза, сравнивая. Как серки не выходят за человечьи пределы, так и Мститель, похоже, ограничен возможностями земного зверья. Быстр, словно гепард; прыгуч, точно кенгуру; силён, будто лев… глуп как пробка.

Всё же у Зверя хватило сообразительности выскочить через боковое окно и попытаться улизнуть по узкому переулку, скрываясь в тени покосившегося забора. Против заурядов это сработало бы, но Вадим с Юлькой тотчас пустили «воронов» следом, готовясь зажать беднягу в плазменные клещи. Он был уже не так проворен, даже опустился на четвереньки, помогая охромевшим ногам верхними конечностями. Теперь монстр и вовсе смахивал на льва, правда изрядно деформированного и скособоченного, а вдобавок покрытого странными латами.

Какие б сомнения ни грызли Вадима, «вороны» не медлили, заходя на совместную атаку, – и всё равно опоздали. За миг до залпа Мститель вдруг исчез, словно утонул в выщербленном асфальте, и обе молнии угодили в пустоту. Какие-то шорохи Вадим ещё различал, даже сквозь гул моторов, но смотреть было не на кого: переулочек обезлюдел («обеззверел»).

В растерянности «вороны» повисли друг против друга, и Вадим даже различил за тонированным колпаком две разнокалиберные фигуры, сомкнувшиеся плечами. А Юля, наверно, видела его с Кирой, однако вряд ли восприняла это так же спокойно. Конечно, свято место не пустует! – злилась она. Ещё и наворачивала вокруг лишнего. Хотя с чего юной прелестнице быть такой мнительной?

– Идиот, – внезапно сказал Вадим, – это ж голограмма!

Действительно, только вчера он любовался редкой коллекцией подобных же картинок, имитировавших ложные стены и несуществующие коридоры (не говоря о чудищах и засадах). Но кто мог ждать этого здесь?

Вадим напрягся, призывая на помощь мысле-облако, и сквозь унылый пейзаж, сквозь имитацию пустоты разглядел странную конструкцию, похожую на хищный цветок, выдвинутую из потайной шахты среди асфальта и раскрытую в ожидании жертв. Всё ж охотился Мститель не на обычную дичь, безропотную и почти ручную, но на ведьм. А те могли взбунтоваться, вырваться и побежать прочь, оглашая окрестности воплями. И устремиться в укромный переулок, предвкушая близкое спасение, – и провалиться в заготовленную ловушку.

Второй «ворон» круто пошёл на снижение, спускаясь на крышу приземистого сарая. Как ни странно, сарайчик выстоял, и прежде, чем застыли винты, из тёмной кабины возникли две знакомые фигуры, тут же спрыгнули с крыши и погрузились в мираж. Торопясь, Вадим приземлил свою машину по другую сторону тропинки, вплотную к забору.

– Ты уверен, что без тебя не обойтись? – спросила Кира. – Подумаешь, серк!

– Не-ет, так нельзя, – возразил Вадим, неловко улыбаясь. – Он мне вроде брата, хотя дикий. Профи этого не понять: у вас лишь долг и толика чести, а родственные души вам по статусу не положены.

Он выскочил из машины, в одно касание перемахнул забор и со всех ног побежал по переулку, лишь бы не опоздать к ожидаемой раздаче плюх. Не то чтоб он очень по ним скучал, но не уступать же свою долю другим? Протиснувшись меж гигантскими лепестками, покорёженными нечаянным залпом, Вадим спрыгнул на каменные плиты, быстро огляделся.

Это был странный тоннель. Его словно прожгли в земной толще единым выплеском чудовищного луча, в котором испарились камни и глина, причём сотворили проход недавно – во всяком случае, после Отделения. И опять Вадим ощутил сходство с Шершневым Гнездом. Вообще, всё выстраивалось одно к одному: «вороны», стопоходы, лучемёты, выжженные ходы, война с крутарями, похищения спецов, отлов серков, охота на ведьм, мясорубы, ночные убийцы… Наверно, сеть таких же коммуникаций поджимала снизу весь город, дополняя или дублируя подземку, и знали о ней лишь Мститель с подручными да Шершни – «месс-мендовцы» недоделанные! Где же набрались они такой технологии?

Сейчас здесь было пусто, если не считать Мстителя и явившейся незваной троицы, – лишь в отдалении мысле-облако раздражал пяток чужеродных тварей, смахивавших на давешнюю крысу-переростка, только приручённую и выдрессированную для охраны подземелий. Воистину, «комнатные собачки» – дьявола!.. А где ж он сам?

Торопясь, Вадим проскочил короткий коридор, повернул за угол и только здесь догнал Юлю. Теперь на ней не оставалось ни нитки, ни колечка, ни даже грима, как и положено при ворожбе; и врага юная ведьма ощущала всей кожей – точнее, всей обнажённой душой, уже занявшей её тело до самых пяточек. Прошло лишь двое суток с их последней встречи, но за этот срок Юля словно бы рассиялась каждой чертой, вплотную приблизясь к телесному совершенству, хотя и подростковому. В компании с серком, будто вышедшим из греческих мифов, это смотрелось сногсшибательно. Кажется, даже пыль, по которой она ступала босыми ножками с умилительно крохотными пальцами, к ней не приставала. Прежде Юля была прелестной, теперь стала чарующей – что значит Текучесть! Конечно, она уже не выглядела «нимфеткой», воспетой Набоковым, и груди её вовсе не походили на почки, а узкие бёдра сочетались с тонкой талией вполне женственно.

Но от «нимфетки» Юля ушла недалеко: на годик-другой, – и на Вадима смотрела хмуро.

– Опять ты, – констатировала она. – Чего увязался?

– «Just relax, – ответил Вадим словами песни. – Take it easy».

– Проваливай к своей крале! Уже пошёл по рукам, да?

– «А по по не по?» – вкрадчиво спросил Вадим. – В смысле: по попке.

– А по морде? – откликнулась Юля, сейчас же окрысясь (впрочем, ей шло и это). – Видали мы таких!

Судя по воинственному настроению, отговаривать её от авантюры было бесполезно, – хотя предчувствия не сулили хорошего. И «на кого бог пошлёт» в этот раз?

Вадим усмехнулся:

– Вырастил на свою голову!.. Рада, что вымахала, да? Но сейчас лучше не вздорить. Оставим разборки на потом – если выживем. Впрочем, – добавил он небрежно, – как хочешь.

И обойдя её, точно колоду, направился по тоннелю дальше – уверенный, что Юлька не заставит себя ждать. И вправду, растерянно поглядев Вадиму вслед, она бегом устремилась за ним, сопровождаемая невозмутимым серком.

Распрямившись под потолок, Мститель ждал в конце тупика, оцепенев точно статуя, – двух-с-половиной-метровый серк был ему по грудь. Прошло немного времени, но монстр уверенно опирался на покалеченные ноги, будто регенерация уже началась, и только старался не переступать без нужды – хоть какое-то послабление для охотников (собственно, иначе б его не догнали). Зато страшные руки не пострадали, и Вадим следил за ними как заворожённый, без особенного успеха пытаясь отстраниться. Вот этими лапищами Зверь в клочья разрывал свои жертвы, и даже на скафандре серка остались метины.

– Ради бога, Юленька, – сказал Вадим, – не суйся «попэрэд батьки», ладно? Если вправду любишь.

На отчуждённое лицо девочки он старался не смотреть, чтобы не потерять ощущение родства, помимо её воли крепившее триадный Круг. Только на это сейчас и стоило надеяться.

В нынешней своей фазе Зверь казался беспросветно диким, необученным даже азам современного боя, однако наверняка в нём жило древнее знание, опасное не меньше любых наворотов. Порывшись в памяти, Вадим извлёк совсем уж странную систему, ориентированную как раз на четыре меча и столько же шипастых ног, и поспешно зарядил оба комплекта мышц свежими навыками. Теперь они с серком стали одним телом, связанным мысле-облаком. А где-то на периферии, вторым эшелоном, присутствовала Юля, готовая включиться, если придётся совсем худо.

– Итак, – пробормотал Вадим, – грядёт третий раунд!

Изготовив мечи, они синхронно надвинулись, и Мститель разом включился. Его ноги словно окаменели, но выше пояса закружился вихрь, выхлёстывая гудящие рукава. Люди встретили их сомкнутыми мечами, уводя вскользь тела, – точнее, это с грехом пополам исполнил серк и попытался сделать Вадим. Ощущение было, словно он вздумал парировать летящую балку: чудовищным ударом его смело в сторону, едва не выворотив руки, – вся расчудесная их система в первую же секунду пошла прахом, не выдержав испытания стихией. Куда там льву – это же носорог, слон!..

И всё-таки кинжальные когти не достали Вадима. Кувыркаясь, он отлетел прочь, задохнувшись, от столкновения, будто в самом деле угодил в смерч; а бестрепетный серк остался один против подавляющего противника, поневоле переключаясь на прежние рефлексы. Уж ему было плевать: смерч тут или вихрь, – потребуется, и с ураганом схлестнётся. Другое дело, по его ли это силам? С каждым ударом Мститель подбирался ближе к последним рубежам силача, норовя вспороть латы. Казалось, серка вбивают в камень ударами полутонной бабы.

Как же они сражались – там, наверху? – успел удивиться Вадим. Или чудище лишь играло с серком? Или пыталось захватить его живьём, чтоб доставить своим хозяевам? Но сейчас-то оно дерётся за жизнь!..

– Кольцо раскручивай, Кольцо! – выкрикнул Вадим непонятно кому. – Передай брату, что имеешь.

Вскинувшись на ноги, он бросился вперёд – чтобы напороться на похожий удар и опрокинуться вверх тормашками. Это становилось утомительным, даже скучным. Однако Вадим опять поднялся и двинулся на Мстителя – уже осмотрительнее, задавая мышцам новую программу.

Сила здесь без пользы, во всяком случае человечья, – потребна магия. Мысленно Вадим потянулся за помощью к ведьме, и теперь она не замедлила откликнуться, потрясённая избиением обожаемого зверя. Как при стычке с Бондарем, Вадим вызвал из сознания жаркую волну, сжимая её внутри груди в огненный шар, похожий на свёрнутую молнию. Затем сгустил мысле-облако вдоль нервных каналов, до предела разгоняя сигналы. И только переключившись на новый временной ритм, снова втиснулся в схватку.

Теперь, по крайней мере, Вадим ясно различал когтистые лапы, хлещущие вокруг Мстителя, точно взбесившиеся питоны. И даже мог от них уворачиваться. Пару раз Вадиму это удалось, но третий удар его догнал, и пришлось срочно катануть навстречу «ядро», чтобы погасить хоть часть инерции. Конечно, Вадима шатнуло в сторону, однако на ногах он устоял. Следующий взмах накрыл сверху, и тут Вадим ощутил, каково угодить под чугунную бабу. Волна тяжести прокатилась от подставленных мечей к самым ступням, и только огненный каркас, выстроенный в теле за миг до атаки, не дал Вадиму расплющиться в лепёшку.

Не бог весть какие достижения – подумаешь, выдержал пару атак! – но Мстителя они распалили, будто Зверь приходил в ярость от самой близости Хаоса. А может, его ожоги поджили достаточно, чтобы включить ноги. Внезапно одна из них пропорола воздух и врезалась серку в грудь – одновременно со сдвоенным ударом кулаков. Как ни был тот тяжёл и могуч, его снесло точно лавиной и с ужасающей силой швырнуло о стену. А Мститель уже надвигался на оглушённого юнца, грозя расплющить следующим пинком. Хуже нет, чем угодить меж молотом и наковальней!..

Забыв осторожность, Вадим со всей приобретённой быстротой метнулся наперерез, кляня отстающие мышцы – им не хватало мощности для таких темпов. Конечно, он опоздал: чудище успело к серку раньше и, взгромоздясь на ногу будто на столб, тремя прочими конечностями готовилось добить беднягу, распластанного по стене. Но и ему не хватило мига. В последнем броске Вадим вытянулся в струнку, а «шаро-молния» словно взорвалась в его груди, жгуче прошелестев по рукам, и с разгона выплеснулась в мечи. Будто пущенные катапультой, они устремились вперёд, рвясь из ладоней, и вонзились Мстителю в бок. С рёвом тот осел на вторую ногу и развернулся, выворачивая у Вадима мечи. А занесённые для атаки лапы ударили в новую цель.

Время остановилось. Медленно отстраняясь, Вадим глядел на летящие к нему конечности, мощью и толщиной похожие на паровозные шатуны, вдобавок увенчанные десятком смертоносных крюков, и лихорадочно повторял: этого не может быть!.. только не со мной… Нет!..

Удар настиг его точно взрыв, расплескав боль по всему телу и отшвырнув далеко прочь, будто матерчатую куклу. Кажется, из продавленной груди выдохнулся крик, постыдно жалкий. Сквозь захлестнувшую глаза пелену Вадиму почудилась юркая фигурка, отчаянно метнувшаяся чудищу в ноги. Но тот лишь наступил на малышку всей тяжестью, и Вадима окатило новой мучительной волной – даже валом, на котором его бессильное тело дёргалось, словно в припадке. А исполин уже наклонялся, протягивая к Юле лапищу, словно готовился разорвать её пополам.

Превозмогая слабость, Вадим катанулся вперёд, почти вслепую рубанул перед собою мечом, вложив в усилие остатки магического «огня»: не для себя ведь – для Юльки! Наверно, помогло то, что ополоумевший от голода монстр видел лишь вожделенную девичью плоть, сфокусировав на ней взгляд; может, наитие сработало, – но Вадим не только дотянулся до его запястья, а угодил по единственному месту, где лезвие не встретило ничего, кроме связок и хрящей. Даже сквозь это клинок прорвался с трудом, однако прорвался. Вадим словно куриную ножку рассёк – точно по суставу.

Рушась на камень, он успел заметить, как отпала когтистая кисть, провожаемая хлещущей кровяной струёй, и как сбоку на монстра бросилась рычащая тень, единым взмахом вонзив в него оба меча. Затем Вадима поддело лапой, взмывшей со смятой фигурки, – и он пушинкой взлетел в воздух, цепляясь за громадную ступню. Помогло ли это завалить Зверя, Вадим не увидел, потому что встреча с потолком вышибла из тела последние крохи сознания и милосердная тьма растворила страдальца в себе, погасив боль.

Кажется, сквозь сгущающийся мрак к нему прорвалась вспышка, но было ли это в прежней реальности или так его встретила вечность? Затем ему почудился детский плач, испуганный и горестный. И хотя мысли Вадима уже ворочались медленно и трудно, будто плавали в свинцовом тумане, он удивился: кому рыдать здесь? Юльки-то больше нет… нет… Или то оплакивали Мстителя его жертвы? Бред!.. И этой своей оценке Вадим тоже удивился – ещё одним слоем гаснущего рассудка. Что за странная судьба: сохранять отстранённость даже на пресловутом одре!..

Когда в глазах снова забрезжило, первой Вадим ощутил боль, словно бы в грудные пласты вогнали десяток раскалённых прутьев, едва не прорвавшись за рёбра, и по всей спине тесали камни, и затылок налили свинцом, – прочее наблюдалось сплошным саднящим фоном. Затем Вадим почувствовал отвратную слабость, какой не помнил в жизни, а перед глазами плыло и качалось, будто он угодил в шторм, – Вадим даже не решился бы сесть при таких выкрутасах предавшего тела.

Впрочем, он как раз сидел и довольно прочно, прислонившись (или прислонённый) спиной к стене. Вокруг был тот же сумрак и те же голые стены с протянутыми поверху кабелями, а рядом терпеливо ждала Кира, экипированная по всей форме. Между её колен помещался станковый плазмомёт, наверняка заимствованный у «ворона». Массивный ствол девушка направляла то в одну, то в другую сторону тоннеля: зависело от того, где ей чудились шорохи, – но вот как она дотащила сюда батареи? Неподалёку распластался обезглавленный труп (с трудом поведя глазами, Вадим обнаружил и голову, вполне человечью), в сторонке валялась пара обугленных щетинистых туш. Больше в тоннеле не виделось никого. И не ощущалось. Тишина – мёртвая.

С трудом разомкнув уста, Вадим просипел:

– А дэ… Юля?

Кира метнула на него внимательный взгляд.

– Гляди-ка, живой! – констатировала хладнокровно. – А поначалу ведь не дышал.

– Где? – повторил он упрямо.

– Понятия не имею, – ответила девушка. – Я поспела только к разбору шляп, на чуть опередив милых зверят. Судя по этому, – она кивнула на труп, – чудище её уволокло. Только зачем оно раздело вашего приятеля – доспехи, что ли, приглянулись? И почему не тронуло тебя?

– Кто плак… плакал?

Вадим уставился на неё так, будто пытался заглянуть под инфракрасные очки. Не глядя на него, Кира покрутила возле виска пальцем: мол, сам разбирайся со своим бредом.

Хрипя и цепляясь за стену, Вадим стал подниматься. Проклятое тело едва слушалось, будто ко всем бедам ему перешибли хребет. Он весил сейчас впятеро против обычного и вставал словно бы с полутонной на плечах. («Первый раз, что ли, – давай!..») От боли Вадим старался отстраниться, насколько возможно. Однако в висках пульсировало с такой силой, будто колотили в тамтам.

– Чем-то помочь? – поинтересовалась Кира. – Ты не стесняйся, инвалид!

– Запаску не прихватила? – проворчал Вадим. – Мне бы ноги поменять.

В нынешнем состоянии он не чувствовал ни удивления, ни благодарности, что девушка всё же пришла за ним, не убоявшись кошмара здешних ночей (не говоря о крысах), и не бросила сразу, хотя Вадим казался мёртвым. А заодно он не испытывал настоящего горя – пока. Будет ещё время навыться, укрывшись от всех, разбить кулаки о стену… даже голову. Но не сейчас – позже, позже… До утра ещё далеко.

По стеночке Вадим засеменил к трупу, вжимаясь в камень при особенно сильных наплывах головокружения. Что ж это такое, господи! – сердился он. Это не моё тело – моё б не стало так подводить… меня подменили!

– Может, тебе принести эту голову? – заботливо предложила девушка. – Зачем так напрягаться?

– Оставь, ради Христа, – буркнул Вадим брюзгливо и кивнул вдоль тоннеля: – Вон ещё крыса!

Крутанув лучемётом, Кира всадила в мелькнувшую тварь скупую молнию, уложив рядом с товарками. Тут же проверила оставшийся заряд.

– На пяток плюх ещё хватит, – сообщила она. – А что потом?

Вадим чуть не ляпнул: «Суп с котом», – благо в тему. Но смолчал, дошлёпал-таки до покойника, осмотрел с пристрастием. Судя по массивам мышц и могучему костяку, это и вправду был серк, только не тот, не Юлькин. В груди и боках зияли развороченные раны, ноги обожжены, правая кисть отсечена напрочь. Черты мёртвого лица резки, грубы, зрелы. Этот самец заматерел давно и приручению вряд ли бы поддался – во всяком случае, такому.

– Это Мститель, – сообщил Вадим. – Только в человечьей своей фазе, вернувшись в неё ввиду безвременной кончины.

– Да? – насмешливо откликнулась Кира. – А по-моему, вы набросились на первого, кто подвернулся. И уж этого разделали под орех, лишь бы не связываться с тем.

– Да? – передразнил Вадим. – А что, интересно, скажешь на это?

Чтоб не наклоняться, он бухнулся на колени и вытащил из-под изувеченного тела нечто тяжёлое, шерстистое, когтистое – радуясь, что берёт кошмарный останок не в голые руки. Сказал:

– Недурной сувенир, а? Хотя бы это он нам оставил, а то б не отбрехались. Но почему голова не сохранила прежний вид – выходит, сначала его убили?

В общем, кое-что прояснилось. Совместными усилиями они заломали-таки чудище, а затем серк, единственный более или менее уцелевший, отсёк Мстителю голову (сам додумался?), подобрал Юльку и убрался, посчитав Вадима покойником либо оставив на попечение Киры.

Неизвестно, что стало с девочкой – и, бог мой, я даже боюсь это выяснять! Что за полоса такая? Сплошные потери!..

– Надо уматывать отсюда, – деловито сказала Кира. – Сам доковыляешь или придётся тащить?

Похоже, такая перспектива её не слишком пугала.

– Или катить, – буркнул Вадим. – Или кантовать. Щас!.. Как-нибудь доплюхаю.

Он вправду ощущал себя скорее живым, не то что десяток минут назад. Если его и убили здесь, то, как говорится, не до смерти, – значит, к утру оклемается. Вот Мстителю повезло меньше.

– Всё-таки прихвати его голову, – со вздохом попросил Вадим, зная, что сам на это вряд ли решится. – К утру здесь не останется даже костей.

Ещё придерживаясь за стену, он подошёл к девушке, рывком взвалил плазмомёт на плечо, на второе повесил батарею и шатко затопал по тоннелю, кивками направляя Киру перед собой. Она и впрямь не побрезговала вздёрнуть отрубленную башку за торчащие космы и теперь несла её, помахивая словно мячом в авоське. Ни фига себе, трофеи! – думал Вадим, с опаской поглядывая то на человечью голову в её руках, то на звериную лапу, которую тащил сам, гадливо отставив от себя. У норманнов, что ли, научились? А теперь поди докажи, что оба обрубка принадлежат одному!..

Качаясь, он упрямо переставлял ноги и больше злился не на забытую слабость, налившую тело тяжестью, а на пот – обжигающий глаза, стекающий под скафандром множеством щекотных ручейков. При этом Вадима ещё и знобило – куда девалась его хвалёная термостойкость!..

Крысы больше не досаждали, получив доступ к вожделенным останкам, а может, убоявшись бледного света, пробивавшегося в тоннель. Вообще никто не встретился им на пути, да и кому придёт в голову шастать по таким местам? И рядом с «вороном» никого не застали. Вокруг было столь же тихо и ещё более пустынно, ибо вторая вертушка исчезла – вместе с пассажирами.

С облегчением Вадим запихнул страшную лапищу поглубже в шкаф, подождал, пока туда уляжется голова Мстителя, затем опустился в кресло и наконец позволил себе поддаться слабости, снова накатывавшей на него морским валом. Вадим не умирал – наоборот. Однако процесс воскрешения был тоже мучителен. «Ох и трудная это работа» – регенировать!.. Но лучше, когда это занимает часы, а не месяцы, как у других.

– А что теперь? – спросила Кира. – «Мы убили комара».

– Да уж, комарик был не хилый, – промямлил Вадим сквозь подступающую истому. Затылок уже не так болел, зато всё сильнее ныли виски, будто пресловутый свинец растекался по всему черепу.

– Не стоило в это втягивать Юльку, – сказал он, словно очнувшись. – Чёрт меня дёрнул!

И дрёму словно ветром сдуло. Правда, сил не прибавилось.

– Всё-таки Мстителя вы заломали, – осторожно напомнила Кира.

– Ну да – одного. А сколько осталось?

– Такой опыт дорого стоит.

– Только применять его некому. Предлагаешь выйти на охоту в одиночку?

– Может, девочка не так плоха? – предположила Кира. – Чего ты выдумал!.. Первый раз, что ли, она сбегает?

– Он наступил на неё, представляешь? Сколько может весить этот урод в фазе Мстителя, если даже серки тянут на два центнера? Уж никак не меньше полутонны. А его лапищи ты видала? Это всё равно что попасть под колёсник с шипастыми шинами. Много ли такой крохе надо? А главное, я больше не чувствую её! Нити провисли… Если она жива, то вне досягаемости. А если и появится здесь, то не в ближайшие дни.

– Можно ведь повторить процедуру? – заметила девушка. – Организуешь новый триумвират.

– Например, с тобой и Алексом – да? – сардонически хмыкнул Вадим. – Милая, это всё-таки ближний круг! Пробовала ты «организовать» новую семью? Где я найду вторую Юльку и второго серка, ещё не заматеревшего в безнадёжное зверьё? Мне повезло, понимаешь, – невероятно!

– Пожалуйста, не кричи, – поморщась, сказала Кира.

– Разве я… Прости, я не на тебя злюсь – на судьбу. Теперь я понимаю: это была отчаянная попытка удержаться на краю, породив в губернии магию. И дался нам этот Мститель! Больше я вряд ли на такое решусь, и заграница не поможет – это точно. Спасти нас может лишь чудо – настоящее, без дураков.

– Господи, что за ересь ты несёшь?

Помедлив, Вадим спросил:

– Сколько сейчас времени?

– Два с копейками, – откликнулась Кира, глянув на запястье.

– «Час быка», надо же! – хмыкнул он. – Иначе – демона. Говорят, Алису порешили в это же время. Выходит, за сутки я лишился обеих подружек – и кого в этом винить?

– Ну да, «кто виноват»! – фыркнула Кира. – Оригинален, как всегда.

Вадим вдруг уставился на девушку с таким вниманием, будто пытался разглядеть её будущее, скрытое за пеленой (хорошо бы лет, а не дней или даже часов).

– Держись от меня подальше, – посоветовал он, – если не хочешь стать следующей. Мало на мою душу угрызений!

– Ты серьёзно?

– Лучше нам погулять врозь – хотя бы в ближайшие дни. Вокруг меня становится скользко и сквозняки гуляют.

– По крайней мере, ты больше не выглядишь умирающим, – заметила Кира. – Значит, и до надежды очередь не дошла. Вот завтра тебе станет лучше…

– Завтра я буду в порядке, – перебил Вадим. – Но это ничего не изменит. Я ведь могу предощущать развитие событий и сейчас вижу впереди мрак.

– То есть не видишь ничего?

– Вижу, – повторил он упрямо, – но мрак. Если не случится чего-нибудь из ряда вон, всех нас ожидает выгребная яма. И сидеть нам в дерьме вечно!

– Тебя подменили, что ли? Куда девался твой оптимизм?

– «Мне некуда больше спешить», – сказал Вадим. – Триада разрушена, не успев набрать силу, и даже если б успела – толку!.. Чтоб остановить Шершней, надо собрать всех, а этого не сможет ни Брон со товарищи, ни Эмиль с кумпанством, ни Юстиан с творцами, ни тем более я. И что остаётся – ждать, пока Шершни подомнут всех, «и на обломках самовластья» поднимется новая Крепость?

– Выжить можно при любом строе, – сказала Кира. – «Если ты храбрый и сильный» и не стоишь за ценой.

– Что? – переспросил Вадим. – Выжить любой ценой? Это в нас кричит плоть, смертная и трусливая. А что она в перспективе, как не прах и тлен? Важнее сохранить душу. – Он усмехнулся, но добавил: – Иначе нам прямая дорога в вампиры.