Первый голос:

— Итак, давайте я просуммирую все, что мне было известно до данного доклада, и что, собственно, вы в нем изложили. Первое. Феномен срыва более характерен для игр смешанного типа: сочетающих как стратегию, так и тактику. А так же моделирующих глобальное общение между персоналиями. Иначе сказать, моделирующие общение в определенном антураже. Каждый человек этот антураж выбирает себе самостоятельно. Ваша взаимная теория состоит в том, что программный код игры усложняется настолько, что возникает спонтанный Искусственный Интеллект. Именно его появление является предпосылкой Срыва. Игрок, сам того не подозревая, скармливает себя и свои воспоминания новорожденному ИИ. При этом капсула, не подозревая о подвохе, путает интеллектуальную активность человеческого мозга, и активность интеллекта внутри игры. В результате, по вашей теории, сама капсула виртуальной реальности «отключает» человека, и формирует Срыв. Я прав?

Второй голос:

— В целом, да. Капсула отслеживает биологические показатели помещенного в нее тела, но управляется она двояко: как ментальной активностью, так и внутриигровой, интерфейсной. Именно их она и путает. Кнопка «выход» у сорвавшихся не работает не потому, что ее нет, а потому, что ИИ она не нужна. Но она есть. И, кстати, вчера у Шуры был момент, когда кнопка пропала по похожим психологическим причинам.

Первый голос:

— Я помню эти выкладки, спасибо. А что за момент?

Второй голос:

— Сильные негативные эмоции, связанные с реальностью.

Первый голос:

— Это опасно?

Второй голос:

— Нет, проблем это не вызовет.

Первый голос:

— Что касается аварийных Срывов, когда человек в капсуле по какой–либо причине оказывается мертв, то происходит, по сути, точно то же самое. Обнаруженные капсулой резкий выброс адреналина заставляет игру сформировать ИИ, который захватывает человеческое сознание. Возможна и ошибка механизмов капсулы, и много чего еще. Но конец один: ИИ, и Срыв.

Второй голос:

— Да, обрисовано все правильно. Отмечу еще важный момент. Все случаи Срывов с комой донора сознания четко делятся на два случая: гипофизарная кома и гипоксическая кома. Если проще, то или идет угнетение гипофиза, или нарушение дыхания. Из представленных мною в докладе случаев, мы имели дело со вторым вариантом. У пациентки критически замедлялось дыхание. Правда, капсула своевременно реагировала на это, и нашего вмешательства не требовалось.

Третий голос:

— К тому же в те моменты явно не подходили для формирования дополнительных ИИ. То есть, ей еще некуда было уходить.

Первый голос:

— С медицинской стороной мне понятно. Возникает технический вопрос: почему администраторы и создатели игры не могут отследить появление таких вот «вирусных» ИИ?

Третий голос:

— Да потому, что это штатное игровое событие. Они формируют аналогичные процессы для поддержки каждого НИПа. Срыв есть превращение человека в такого вот НИПа, только с дополнительными опциями. Отними эти опции у сорвавшихся, и разницы между игроками и компьютерными персонажами не будет.

Первый голос:

— Хорошо, но вернемся к нашим целям. Капсула погружает человека в кому, тем временем его память копируется в носители ИИ. Мы собираемся это простимулировать с тем, чтобы, держа процесс под контролем, в какой–то момент его обратить. Но, поправьте меня, принудительно вывести человека из долговременной комы медицина пока еще не может. А вот из кратковременных коматозных состояний уже научилась. Тем не менее, Сорвавшихся вывести из комы не удается?

Второй голос:

— Официально, кома прогрессирует слишком быстро, в течение секунд, и только специальная аппаратура способна ее предотвратить. Неофициально — потому, что капсулы опасно недоработаны.

Третий голос:

— А еще, потому что это слишком опасно как для производителей капсул, так и для производителей игр.

Первый голос:

— Про опасность этого процесса пока говорить не будем. У вас родные лежат в подобной коме, и вы обе хотите их оттуда вытащить. Мне проще, — пусть я и хочу того же, но у меня есть и другие варианты действий. Александре тоже проще, ей нечего терять. Все, мое время на сегодня вышло, ваш отчет я прочитал, работайте дальше. И, если Александра настолько прочно вошла в игру, то попробуйте организовать ей Срыв с последующим выводом из него. Только заранее предупредите.

Десять минут спустя.

— Тебе не кажется, что босс что–то не договаривает?

— Очевидно, так. Но я не могу понять, что же он не договаривает. Про родственника в срыве я не верю, скорее он желает с гарантией сорваться самостоятельно. Но это будет сделать очень непросто из–за возраста и взглядов на жизнь. Однако, я чувствую, что за этим таится что–то большее.

— Я вот думаю, что он не просто хочет перенести свой разум в компьютер, но и перезаписать его потом на другое тело–носитель.

— Ирина, вы перечитали фантастики. Даже просто вытащить кого–то из Срыва не удалось, а уж вытащить вот так за пределами биологии человека. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю, подобную перезапись на базе Срыва сделать невозможно. Реципиент просто не воспримет информацию из–за личных особенностей строения мозга. И если вы думаете, что таких исследований не велось, то крепко заблуждаетесь.