А еще Робе очень хотелось получить медаль. Настоящую. У деда было целых два ордена, причем один иностранный и три медали, в том числе «За победу над Германией». Дед, оказывается, умудрился еще и повоевать, о чем никогда не рассказывал. И пА успел еще до флота заработать медаль «За трудовые заслуги».
Из наград у Робы были две медали: за второе и за третье места в шахматных турнирах. Но они были не всамделишными, из какого-то легкого сплава, почти невесомые, правда, на красивых красных ленточках. Он подозревал даже, что эти кругляки сделаны из пластмассы и лишь покрыты серебряной и бронзовой красками. Можно было проверить — так ли это, поцарапав по их поверхности, например, булавкой. Но тогда медаль утратит свою красоту, и Роба не стал этого делать.
На орден Роба, разумеется, не рассчитывал. Это что же надо совершить, чтобы тебя наградили настоящим, по возможности боевым, орденом? По меньшей мере, где-то повоевать и совершить ратный подвиг. Но для армии Роба был еще мал, а с оружием обращаться пока не умел. Максимум его боевого опыта составляли стрельба из рогатки (но это еще почти в младенческом возрасте) и в тире из воздушки, то есть из винтовки, выплевывающей маленькие свинцовые пульки под воздействием сжатого воздуха. И то результаты были, скажем так, не очень. Один раз сбил самолет, да еще раз попаданием в цель запустил старинный хрипучий граммофон с песней про какую-то дубинушку. А пулек израсходовал десятка полтора.
Могли ли дать медаль без участия в военных действиях? Могли. Роба специально изучил этот вопрос. Например, требовалось спасти тонущего человека. Но в плавании Роба был слабоват, и операция по спасению утопленника могла закончиться печально — приземлением спасателя на дне водоема рядом, а то и в обнимку, с этим самым утопленником. Вариант с пожаром был получше. Вытащить, скажем, ребенка из пылающего дома Роба мог бы запросто. Здесь бы и волшебная пластинка помогла избежать опасности сгореть самому. Но поди-ка дождись этого пожара, да еще с дитем впридачу. Сейчас, судя по сообщениям эмчэсовцев, горят, в основном, пьяные в постелях, забывшие потушить сигарету. Никакой романтики. Да совершить в мирное время подвиг трудно, почти невозможно.
И все же, если очень хочется, то невозможное случается… Тем более, что мечты, которые в принципе возможны — это уже не мечты, а наброски плана действий.
Весь день Робе в школе не везло. Учителя, словно сговорившись, отчего-то вызывали его к доске на каждом уроке. Он не смог блеснуть даже по тем предметам, в которых считал себя докой.
Домой они возвращались своей дружной четверкой, поскольку Маринка назначила очередное заседание Юного Дозора для подведения итогов и перспектив на будущее. Приближались длинные летние каникулы и следовало определиться, то ли сделать перерыв, если все разъедутся отдыхать, то ли продолжить работу в полном или усеченном составе.
Вдали возле двухэтажного здания детского садика мелькали красно-синие милицейские сполохи и толпился кучками народ. Детсад стоял обособленно и находился в глубине парка, окруженный деревянным, раскрашенном веселыми мультяшными картинками, заборчиком.
— Что-то случилось…, - встревоженно сказала Маринка.
— Пожар? — предположила Светка.
— Нет, — уверенно возразил Роба, — не видно дыма и пожарные машины отсутствуют.
— Может несчастный случай? — продолжила гадать Светка.
— Айда, посмотрим, — предложил Генка, любивший наблюдать экстремальные ситуации и норовивший поучаствовать в них, если получится.
Ребята подошли поближе. Здание садика было оцеплено по периметру забора спецназовцами с овчарками на поводках. Вокруг стояли несколько милицейских автомобилей с включенными мигалками. Возле ворот центрального входа стояла необычная автомашина с закрытым металлическим кузовом темно-серого цвета и вращающейся радиоантенной на его крыше. Рядом с машиной и несколько поодаль переговаривались возбужденные люди в милицейской и военной форме. Здесь же, неподалеку, кучковались немногочисленные зеваки. Все смотрели в сторону здания.
Оттуда вдруг неожиданно бабахнул выстрел. Милиционеры и военные инстинктивно пригнулись, а все гражданские врассыпную бросились в сторону улицы, но вновь остановились и стали вновь группироваться и возбужденно обсуждать происшедшее.
Маринка, Светка и Генка побежали с расспросами к одной из таких группок, чтобы выяснить ситуацию. Многоопытный же Роба решил получить информацию, что называется, из первых рук. Он примостился возле милицейского микроавтобуса, из которого доносились обрывки переговоров по громкоговорящей связи. Возле задней глухой стороны кузова никого не было, и Роба, сделав вид, что осторожно выглядывает из-за автобуса в сторону здания, прильнул ухом к холодной обшивке кузова. И сразу оказался в курсе происходящего, так как кто-то из милицейских чинов докладывал сложившуюся ситуацию своему начальству.
— … пока точно неизвестно, товарищ генерал, — послышался голос докладывавшего, — по предварительным данным в садике взята в заложники группа детишек ясельного возраста, в количестве одиннадцати человек и с ними воспитательница. Они на первом этаже. Все остальные дети и персонал детсада заперты на втором этаже. Преступник вооружен двуствольным обрезом и произвел из него четыре выстрела по фонарю и верхушкам деревьев…
— Какие меры уже приняты? — голос генерала был четким и сухим, но чувствовалось немалое скрытое возбуждение, — мне через пять минут докладывать министру.
— Садик оцеплен нашим спецназом с овчарками. Вызван также взвод армейских саперов. На близлежащих деревьях вокруг садика расположена группа снайперов…
— Они его видят?
— Так точно. Через довольно большое окно.
— Могут поразить цель?
— Могут, товарищ генерал, но это очень опасно. На заднем плане за ним сидят малыши, прямо на горшках, он не позволяет им вставать. И, если снайпер промахнется…
— Не надо многословия, — в голосе почувствовалось раздражение, — неужели я не понимаю. Где воспитательница?
— Она сбоку у окна. Преступник, почти вплотную, за ее спиной.
— Его личность установлена?
— Пока нет, товарищ генерал, но люди над этим работают и некоторые результаты уже есть…
— Хорошо, об этом потом. Он выставил какие-то требования?
— Так точно. Выбросил через форточку пустую бутылку с запиской, которую мы подобрали.
— И каковы же они?
— Сейчас зачитаю… Вот. Первое — подогнать к садику бронированный микроавтобус с водителем, одетым только в плавки. Второе — в автобусе должен быть ящик водки, сто ампул морфия в заводской упаковке и шприц также в упаковке. Третье — дорожная сумка с пятьюдесятью тысячами долларов, двадцатидолларовыми купюрами не новыми, без банковской упаковки.
— Странноватые требования, — в голосе генерала почувствовалось облегчение, — похоже, он не профессионал.
— Мы тоже так считаем, скорее всего, обычный ранее судимый наркоман.
— Это уже лучше. Ну, а дальше то куда он намерен податься?
— На военный аэродром, где его должен ждать двухместный учебный вертолет с веревочной лестницей.
— Учебный вертолет? Это еще зачем?
— Там две кабины раздельных — одна за другой расположены, чтобы пилот ему не смог помешать. И вертолет не смогут преследовать военные истребители, ввиду громадной разницы в скорости. Ну, а веревочная лестница…
— Да, понятно с лестницей! За рубеж он улетать видно не собирается. Где-нибудь в глухом лесу на полянке приземлиться и скрыться, вот его намерения. В фантазии и выдумке ему не откажешь. Что еще предпринято?
— Ему сообщено через мегафон, что условия приняты — готовится все им затребованное.
— Чем угрожал, в случае отказа? Взрывчатки у него нет?
— Он молчит. Возможно, боится быть опознанным по голосу. По взрывчатым веществам у нас информации нет. Только стреляет. Дробью. Образцы дроби подобраны. Калибр мелкий, на бекаса…
— А что можно сказать по его почерку? Графологи уже исследовали?
— Так точно. Утверждают, что записка написана женской рукой. Возможно, продиктовал, кому-то из персонала детского сада.
— Что сделано и делается уже фактически?
— Автобус найден, под его самым задним сплошным пятиместным сиденьем будут находиться два спецназовца.
— С этим осторожно, он может взять с собой в автобус детей.
— Это для подстраховки, на всякий случай. Заметить их невозможно. Если будет один, то они вступят в дело, а если…
— Понятно. Что еще?
— Деньги готовы. Морфий тоже. Водка готовится на ликеро-водочном заводе «Кристалл», в каждую бутылку будет помещена порция снотворного… Забыл название… Действует через три минуты — полный сон.
— Связь со вторым этажом пытались установить?
— Телефоны не работают, там их два, на каждом этаже, и, похоже он обрезал все провода. Номера мобильников персонала садика нам установлены, но они также не отвечают, возможно, террорист их отобрал.
— Каков план по его задержанию?
— В дорожную сумку будет вмонтирован специальный датчик. Мы будем отслеживать все его передвижения. Ну, и по обстановке…
— Добро. Оставайтесь на связи. Доложу министру и подъеду к вам на место.
— Есть, товарищ генерал!
Голоса стихли. Роба огляделся. Обстановка вокруг мало изменилась. Милиция и военные находились на своих местах. Людей заметно прибавилось, но они по-прежнему толпились в отдалении.
— Есть возможность отличиться! — возбужденно решил он. — Вот он случай, где можно заработать медаль, а то и орден. Спасение детишек — дело нешуточное… Только, как обезоружить террориста? Может стрельнуть на любой подозрительный звук, и никакая невидимость не поможет. Дробь, небось, разлетается так, что и не увернешься. Но там посмотрим, как говорил командир спецназа — по обстановке. А пока, надо думать, как туда проникнуть…
Роба еще раз присмотрелся к окружающей ситуации. Включить режим невидимости и перелезть через забор труда не составляет. Однако, вокруг забора через каждые десять метров дежурят со своими проводниками прекрасно обученные собаки. Учуют чужого и бросятся… Они ж по нюху работают, им невидимость побоку.
Роба представил, как ему в мягкое место впиваются здоровенные собачьи клыки и содрогнулся. Мало того, что операция сорвется, еще и очень больно будет. А, главное, он будет полностью разоблачен со своим чудесным прибором. Нет, через забор — вариант отпадает. Остается через центральные ворота, которые приоткрыты, и где собак нет. Но они высокие и через них без специального снаряжения не перелезешь, а искать его некогда. Сам вход перекрыт этой машиной с антенной. Они боятся, что у террориста есть сообщники и пытаются отследить его связь.
Роба еще разок внимательно всмотрелся в пейзаж с машиной и воротами. Посадка у нее низковата, еще и не пролезешь под ней. Но следует иметь в виду, как вариант. Вплотную к воротам автомашина стоять не может, должен быть какой-то промежуток. Тем более, кто-то из спезназовцев, судя по докладу их командира, заходил на территорию за бутылкой с запиской. Значит, проход есть. Да только он закрыт тремя здоровенными ребятами в пятнистой униформе, которые прижались к этим приоткрытым воротам и будучи невидимыми для преступника, готовы ворваться на территорию, в случае необходимости.
Как их отвлечь на несколько секунд? — Роба задумался недолго, — а, ведь ребята могут в этом помочь…
И он возвратился к друзьям. Посвящать полностью в свои планы он их, конечно, не стал. Не говоря уже о невидимости, о которой они и не догадываются, друзья не дадут ему рисковать своей жизнью — это очевидно. Сочтут его план неисполнимой авантюрой. Но и здесь есть выход. Просто придумает для них, что получил задание от командира спецназа: покричать погромче возле ворот, чтобы отвлечь террориста, пока специалисты не провернут свою какую-нибудь операцию.
Сказано — сделано. Друзья приняли его предложение без возражений и даже с воодушевлением. И поверили сразу. Ведь он не зря торчал возле той самой машины, вот и получил задание… На детские крики преступник не среагирует сразу стрельбой, сначала присмотрится, что там происходит.
Быстро обсудив некоторые детали, четверка сосредоточилась вместе и внезапно разом бросилась к воротам. Перед этим Роба, конечно, включил прибор на режим ускорения, но двигался за всеми не спеша, не обгоняя.
— Стой! Куда? — это среагировал командир спецназа, выпрыгивая из машины.
Но это придало лишь правдоподобие робиной выдумке о задании, и через пару секунд они были уже возле ворот.
— Дяденьки! Дяденьки! — заверещали Маринка со Светкой, под неразборчивое, но громогласное бубнение Генки, — пустите нас туда — у нас там братик! Ему плохо будет, мы его вынесем оттуда! Он же совсем маленький!
Нельзя сказать, чтобы спецназовцы сильно опешили, хотя неожиданность была полной. После секундной заминки каждый из них схватил в охапку по подростку и все они, пригнувшись на всякий случай, бросились в сторону улицы. Террорист на это никак не отреагировал. Ну, а что же Роба?
Он был уже невидим и в суматохе проскользнул за ворота. Однако, дверь, ведущая внутрь здания, была заперта изнутри. Окна также были закрыты. Роба стал обходить здание вокруг, в поисках запасного хода и, наконец, наткнулся на небольшую дверь, которая, судя по своему невзрачному виду вела в какую-то подсобку. Она оказалась незапертой, и Роба бочком осторожно проник внутрь. Помещение оказалось кухней, посреди которой стояло два широких стола с газовыми конфорками, уставленными большущими кастрюлями и прочей кухонной утварью. Здесь никого не было, и он двинулся дальше.
Внутренняя дверь кухни также оказалась незапертой, и Роба, сориентировавшись, вышел в коридор, который по его расчетам должен был вести в помещение ясельной группы. В коридоре было тихо и пусто. Вообще во всем здании стояла странная противоестественная для детского учреждения тишина. Роба объяснил это боязнью персонала разозлить вооруженного преступника, который, вероятно приказал обеспечить тишину.
— Вообще-то слабый террорист какой-то…, - подумал он, имея в виду то обстоятельство, что бандит даже не проверил наличие незапертых дверей, и спецназ мог этим воспользоваться и начать штурм.
Но тут ему пришла мысль, что штурм затевать как раз и нельзя, потому что вокруг детишки, которых могло зацепить в ходе начавшейся перестрелки. И прав ли он, вмешавшись в ход событий, вероятно спрогнозированных уже специалистами, прорабатывавшими ход операции по спасению заложников? Вдруг все пойдет не так, как надо и не дай бог появятся жертвы? Тогда посадят за решетку самого Робу. И поделом.
— Но я же могу и не вмешиваться, — успокоил он себя, — просто посмотрю, что здесь происходит и вернусь назад. А добытые мной сведения могут пригодиться тем, кто планирует освобождение заложников.
За этими мыслями Роба обнаружил впереди себя и несколько правее открытую настежь дверь, из-за которой доносился слабый неясный шум. Подкравшись на цыпочках, он осторожно заглянул вовнутрь. Да, это была, как раз та комната, где засел вооруженный террорист. Детишки смирно сидели на своих горшках, дружно посапывая носами и, возможно, не понимая еще, что творится неладное. Силуэт воспитательницы чернел на фоне окна. Сам бандит, прячась за ее спиной, держал в правой опущенной руке обрез охотничьего ружья. В его левой руке была зажата почти полностью опустошенная бутылка дешевого вина. Пахло перегаром, противным кислым потом и еще чем-то неприятным. Позже, оценивая события, Роба понял, что это был общий запах страха. Боялась воспитательница, страшился возможного беспощадного возмездия сам налетчик и, наверное, что-то нехорошее инстинктивно чувствовали притихшие малыши.
Террорист стоял спиной к Робе и, согнувшись, выглядывал в окно на улицу через плечо воспитательницы. На светлом фоне окна трудно было определить его телосложение, но, судя по громадным жилистым ручищам, которые Роба видел отчетливо, хилостью он не страдал.
— Чем бы таким увесистым трахнуть его сзади по башке? — с этой мыслью Роба стал исследовать содержимое детской комнаты.
Несмотря на ее обширные размеры, каких-либо тяжелых и одновременно компактных предметов, могущих послужить орудием оглушения здоровенного детины, он не обнаружил. Видимо это было предусмотрено соответствующими инструкциями по безопасности детей, которые могли нанести себе травмы подобными предметами.
В это время залился плачем один из малышей, и бандит раздраженно оглянулся.
— Ну-ка, иди и быстро заткни этого кутенка! — злобно прошипел он воспитательнице, — и, чтоб ни звука мне! Усекла?
Та испуганно закивала головой и бросилась к ребенку. Террорист выхлебнул оставшееся хмельное зелье и поставил бутылку на пол.
— Треснуть его бутылкой? — Роба с сомнением оглядел пустой сосуд, — нет, таким пустяком его не оглушить…
Бандит, тем временем, взял обрез обеими руками наизготовку и спрятался за простенок, выглядывая наружу одним глазом. Затылок у него был коротко острижен и бугрист, переходя сразу в шею, как у кабана. И здесь Роба вспомнил, что видел на кухонной плите огромную сковороду.
— То, что надо! — обрадовался он, — такой посудиной и быка зашибить можно…
Сковорода оказалась чугунной и неимоверно тяжелой. Правда, Роба обнаружил на столах еще кучу различных по размеру и формам ножей. Конечно, врукопашную, с ножом он и не собирался лезть на бесноватого громилу, однако ножик размерами поприличнее заткнул, на всякий случай за пояс.
В детской почти ничего не изменилось, лишь малыш престал уже хныкать. Воспитательница сунула ему в рот пустышку и гладила рукой по головке, успокаивая. Бандит находился в той же позиции, лишь еще более согнувшись у подоконника.
— Ну, была — не была! — Роба с трудом поднял над головой тяжеленную сковороду и со всего маху врезал по ненавистному затылку.
Бандит рухнул на пол, как подкошенный. Ружье брякнулось рядом с ним, и Роба им мгновенно завладел, сразу же отпрыгнув назад. Сковороду он отпустил сразу после удара, и она грохнулась на пол с тяжелым чугунным стуком. Малыши ответили на происшедшее дружным испуганным ревом — упавший дядька произвел изрядный шум, дополненный грохотом громадной посудины. Воспитательница смотрела на упавшего налетчика большущими непонимающими глазами.
— Пора выходить из тени! — решил Роба, выскакивая в коридор и доставая из кармана заветную пластинку, — еще очнется — вон какой здоровенный…
Материализовавшись с помощью чудесного прибора, он побежал к центральному выходу. Дверь была заперта на ключ, торчащий из замочной скважины, а дверная ручка еще и заклинена массивным деревянным табуретом.
Вначале Роба предусмотрительно выбросил на крыльцо бандитский обрез. Выходить наружу с огнестрельным оружием он не собирался — еще подстрелят, как бандитского сообщника. Затем он распахнул дверь настежь и медленно вышел из здания, разведя руки широко в стороны. Это тоже, по его мнению, была не лишняя предосторожность — у кого-то из снайперов могли не выдержать нервы, а палец нажать на спусковой крючок.
— Я его оглушил! — Роба кричал во всю мощь своих легких, чтобы его услышали, — он лежит на полу без памяти!
На мгновение все замерло. Затем, то ли следуя плану, то ли, повинуясь команде, двор почти мгновенно наполнился вооруженными короткими автоматами людьми в пятнистой униформе и черных шапочках с прорезями для глаз. Здание было взято в плотное кольцо, а внутрь забежали те трое, которые прятались за воротами рядом со спецмашиной.
Еще буквально через несколько секунд двое спецназовцев уже волокли обмякшее тело террориста, ухватив его под руки, скованные спереди стальными браслетами. Его бугристая голова безвольно болталась из стороны в сторону…
— Как ты там оказался? — командир спецназа, похоже, был здорово взбешен, однако сдерживал свои эмоции.
— Я… Я пробежал в дом сквозь охранение, — Роба поежился от возникшего вдруг страха, — я хотел спасти малышей…
— Ты, хоть понимаешь, чем ты рисковал?
— Я за себя не боялся, а…
— Вот, именно, за себя! А за других ты думал? Это же ясельники, совершенно беззащитные существа, всякое могло случиться!
— Но ведь все в порядке и…
— Задержать его и доставить в ГУВД, — эта команда уже была адресована стоявшему рядом подчиненному, — там сразу к следователю — пусть допросит подробнейшим образом!
— Пошли, герой…, - и Робина рука попала в крепкие клещи, из которых не вырваться.
А, прозвучавшая горькая ирония в слове «герой» была совершенно неожиданной и до слез обидной.
— Вот те раз! — ошарашенный Роба поплелся рядом с крепко державшим его за руку спецназовцем, — еще и за решетку посадить могут! За что?
На его глаза навернулись слезы, а друзья-соратники из тайного ордена испуганно наблюдали за происходящим издали. Кто мог знать, что все так обернется? К тому же они даже не подозревали, что Роба попытается прорваться в здание, захваченное вооруженным бандитом.
— Что делать? — в машине Роба лихорадочно обдумывал свои дальнейшие шаги, — надо попробовать сбежать… Но как?
Роба покосился на своего конвоира. Тот выглядел вполне доброжелательно, однако внимательно следил за пленником.
— Без помощи пластинки мне не уйти…, - Роба сделал вид, что поправляет рукой рубашку и пощупал пластинку.
Чудодейственный прибор был на месте. Но для того, чтобы им воспользоваться, нужны были обе руки. Другая Робина рука по-прежнему покоилась в могучей ладони спецназовца. Он попробовал осторожно ее высвободить.
— Даже и не думай! — с той же доброжелательностью произнес сопровождающий и легкой усмешкой добавил, — знаю я вас пострелят, сам таким был.
— А ведь меня будут наверняка обыскивать! — вдруг с ужасом представил себе Роба, — и пластинку найдут и изымут. Отдадут ее экспертам, а те доподлинно разберутся, что к чему. Может надо незаметно от нее избавиться?
Но Робе было жаль расставаться с удивительной вещицей, на которую он возлагал еще столько надежд. Выбросишь — кто-то подберет и с концами, Роба больше ее не увидит…
— Буду держаться до конца, — решил он, — потяну время, потребую адвоката, присутствия родителей… Может, что и удастся сделать, может, еще выкручусь.
К счастью, обыску задержанного мальчишку в милиции не подвергли, а завели сразу в кабинет к следователю. Следователь оказался, в годах, круглолицым и с виду добродушным, но глаза у него были профессионально цепкими, а вопросы лаконичные, но требующие точного обстоятельного ответа. Конвоир сказал, что подождет его распоряжений за дверью и вышел.
Пока Роба добросовестно удовлетворял профессиональное любопытство следователя, события дальше развивались следующим образом.
На место происшествия прибыл генерал и сразу же обрушился с руганью на командира спецназа.
— Как это могло произойти? — кричал он, — объясните, подполковник, как подросток проник на охраняемую вашими подчиненными территорию. Вы понимаете, чем все это могло закончиться? Что я доложу министру? Что мой славный антитеррористический отряд в полном своем составе прохлопал проникновение постороннего на объект проводимой операции? Да, меня с работы снимут, а вас под суд отдадут! Отвечайте, как это случилось?
— Мой эксперт сейчас с этим разбирается, — довольно хладнокровно произнес подполковник, решивший пока не говорить всей правды, — изучает все видеозаписи, беседует с бойцами и свидетелями. Вероятно, мальчишка был там еще до того, как мы оцепили здание. Я составляю на ваше имя подробнейшую докладную к концу дня и…
— Где тут у вас спецсвязь? — прервал его начальник управления, — соедини меня с министром!
— Прошу вас, — командир спецназа распахнул дверцу милицейского микроавтобуса, — вот трубка спецсвязи.
— Жди меня на улице, — буркнул генерал, набирая двузначный номер.
Вернулся он минут через пять и, судя по выражению его лица, гроза пока прошла мимо.
— Обошлось…, - проворчал он, промакивая сложенным носовым платком капли пота, выступившие на висках, — пресс-центр МВД подготовил уже проект пресс-релиза для электронных СМИ, который министр одобрил с некоторыми поправками. Мальчишка представлен там этаким пионером-героем, спасшим детишек от лап террориста. И ваша операция также прошла нормально, по плану, в результате преступник задержан и предстанет перед судом.
— Ясно, товарищ генерал!
— А назавтра запланирована большая пресс-конференция, на которой министр расскажет все в подробностях и ответит на вопросы журналистов. Поэтому докладную подготовить немедленно, а не к концу дня и расписать все там, как положено.
— Есть!
— Общественность не интересует, как все прошло, — неестественным голосом произнес начальник УВД, видимо цитируя только что сказанное министром, — для нее важен результат. Люди должны быть уверены, что милиция способна справиться с любыми проявлениями терроризма. То же должно быть и в твоей докладной.
— Будет исполнено, товарищ генерал, — вытянулся перед начальником повеселевший подполковник, а с мальчонкой, что — выпустить?
— А, что вы его в КПЗ посадили? — удивился генерал.
— Никак нет! У следователя он на допросе.
— Мальчишка также станет участником пресс-конференции, как, впрочем, и вы, подполковник. Кроме того, он будет представлен к правительственной награде. Думаю, и вам что-то обломится. А допросить его, конечно, нужно — прокуратура уже возбудила уголовное дело. Потом доставите его на машине домой со всеми почестями, а пока позвоните его родителям, чтобы не беспокоились. Родители уже установлены?
— Обижаете, товарищ генерал! — гаркнул спецназовец, — мы же профессионалы. Работа идет полным ходом.
— Ну-ну, пощупал я собственными руками ваш профессионализм…, - проворчал генерал. Все — занимайтесь, а я поехал к себе в управление.
Эксперт встретил подполковника с весьма озадаченным видом.
— Никак не могу разобраться, как он туда попал, — доложил он, — все три видеокамеры, фиксировавшие здание и окружающую его территорию, мальчишку, похоже, не уловили.
— Как это? — заинтересовался подполковник, — я же собственными глазами видел, как он бежал к воротам вместе со своими сверстниками…
— А вот так, сами смотрите, — и эксперт включил изображение на экране монитора.
Эпизод у ворот оказался очень коротким и только добавил вопросов.
— Ну-ка, еще раз, — произнес удивленный подполковник, — куда же он подевался, — вот бежит, вот остановился… И пропал.
Однако и последующие просмотры ничего не прояснили.
— Более того, — обеспокоено заметил эксперт, — и видеокамеры, работающие на обзор территории детского сада, его тоже не засекли. Смотрите сюда.
— Что за чертовщина! — изумился подполковник, — может, камерами фиксировалась не вся территория и остались какие-то мертвые зоны?
— Этого быть не может, поскольку их настройка осуществляется автоматически по специальной программе. Даже муха не должна пролететь незамеченной.
— Мальчишка мог, укрывшись за спецназовцем, скользнуть под стоящую возле ворот спецмашину, — задумчиво предположил командир, — и пролезть на территорию под автобусом через приоткрытые ворота…
— Положим это так, — подхватил эксперт, ну а дальше-то — что? Дальше открытая местность, фиксируемая видеокамерами.
— Ну, не совсем открытая, — возразил подполковник, — вдоль забора идут заросли декоративных кустарников, да и дорожки ими обсажены. Вот он и бежал, пригнувшись между забором и рядами кустов…
— Там же собаки были по всему периметру, они бы его учуяли и подняли бы лай. Я опросил всех проводников — собаки молчали и не проявляли никакого беспокойства. К тому же все равно к этой задней двери, ведущей на кухню, незаметно подобраться невозможно — там кусок совершенно открытой зоны. Ну, ладно приборы не зафиксировали, так ведь и все, без исключения, снайперы, сидевшие вокруг на деревьях, тоже ничего не заметили.
— Ладно, капитан, — озабоченно произнес командир спецназа, — ты еще детально покопайся-ка в этом вопросе, но попозже, а пока для докладной нужно дать убедительную версию.
— Попробую. Но есть и еще одна необъяснимая странность.
— Какая?
— Воспитательница утверждает, что тоже сначала не видела мальчишку. Сковорода, врезавшаяся в затылок террориста, возникла, как бы ниоткуда, будто прилетела по воздуху. А уже потом он возник возле упавшего бандита.
— Ну, пацан мог действительно швырнуть ею в преступника…
— Да, но мальчишка утверждает, я уже созванивался со следователем, что он наносил ею удар, держа обеими руками. К тому же, вы попробуйте ее на вес… Чтобы бросить ее — это надо быть метателем молота. Я и то, такую не очень-то брошу на несколько метров вперед… Да еще так сильно и точно…
— Что ты мне хочешь доказать? Что мальчишки не было, и все случилось само по себе? Или сам бандюган внезапно раскаялся и огрел себя сковородкой?
— Да, нет. Я просто вижу некоторые необъяснимые явления и пытаюсь их расшифровать — ведь в этом и заключается моя работа.
— Некогда ломать сейчас голову над этим, — подполковник был явно озадачен озвученными коллегой ребусами, — готовь быстро докладную на имя генерала за моей подписью, а там посмотрим. Да и следствие ведь еще будет досконально разбираться — кто, где был и кто, что делал…
— Следователь звонил — уже едет сюда для осмотра места происшествия и допроса свидетелей. Ему рассказать об этих непонятках?
— Ни в коем разе! Он еще и тебя за халатность привлечет, что техника не сработала. К тому же, следака интересуют, прежде всего, действия самого преступника, а также реальность угрозы детям и персоналу садика. А, как проходило их освобождение — вопрос для него второстепенный. Смотри, не ляпни лишнего на нашу голову, и так денек выдался, не расслабишься.
А на следующий день Роба стал настоящим героем. Он участвовал в пресс-конференции, рассказывал, отвечал на вопросы под вспышки фотоаппаратов и юпитеры кинокамер. Всю следующую неделю его счастливая физиономия маячила с экранов телевизоров, красовалась на передних полосах газет под кричащими заголовками и даже появилась на обложках двух сверкающих глянцевых журналов. Но, главное было впереди.
С утра в пятницу вся школа была выведена на торжественную линейку, и под бурные аплодисменты приехавший на нее министр внутренних дел торжественно вручил ему медаль «За отвагу». Точнее, даже не вручил, а прикрепил на левой стороне робиной груди. Маринке, Генке и Светке, как активным соучастникам героических событий, были вручены почетные грамоты, к которым прилагалась и некоторая денежная сумма.
Наташка стала смотреть на него обожающими глазами, но здесь уже Роба проявил свой норов и ходил, задрав нос. Собственно говоря, в те дни все девчонки, и даже из старших классов, смотрели на него влюбленными глазами. Роба купался в лучах славы.
Единственным огорчительным моментом была попытка робиных друзей исключить его из тайного ордена «Юный дозор». Но это было в самом начале, когда они всерьез разозлились на робин обман и собрали экстренное заседание совета ордена, на повестку дня которого был вынесен лишь один вопрос. Именовался он пафосно «О лживости, эгоизме и авантюризме Р.Далетина» и предусматривал лишение Робы всех званий и чинов, коих у него, впрочем, почти не было, и изгнание его навсегда из тайного общества.
Роба сумел убедить, что, расскажи он правду, никто бы его и не поддержал в попытке освободить заложников, и еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Может и дети пострадали бы. А так — все обошлось благополучно, бандит был обезврежен и схвачен, а на долю ордена досталась одна из самых серьезных и впечатляющих операций. И эту славную страницу, особенно после их награждения, можно было смело вписывать в анналы их тайной организации. Как ни странно, самой первой его поддержала Светка, не сводившая с него восхищенного взгляда на всем протяжении заседания.
— А разве это, на самом деле, не героический поступок? — высказала она свое мнение, когда пришла ее очередь обличать робину гнилую сущность, — и многие бы из нас кинулись на вооруженного бандита с обыкновенной кухонной принадлежностью?
Этот риторический вопрос, вкупе с оправданиями Робы, заставил несколько по-иному расставить акценты, и хотя дело закончилось некоторым порицанием, заключалось оно в формальном обвинении товарища в утаивании от коллектива своих истинных намерений. С чем Роба безропотно согласился.
Мать вначале всплакнула и накричала на Робу, что он совершенно не думает о членах своей семьи. Но затем, особенно, когда телевизионщики и газетчики взяли интервью и у нее, как у матери героя-одиночки, помягчела. И пообещала написать пА об этом происшествии и робиной награде только в восклицательно-одобрительном тоне. Роба был доволен.