— Дрянной порох поставляет королевский арсенал, — проворчал воин с очень темным от загара лицом и лихо торчащими в стороны стрелками черных усов, — два выстрела и дуло мушкета зарастает такой гарью, что не только заряд пороха, но и пулю не пропихнешь. И никак не отдерешь этот проклятый нагар!

Зажав ложе видавшего виды мушкета между колен, он с ожесточением пропихивал шомпол в его проржавевшее жерло, поминая при этом дьявола и всех его верных слуг. Изрядно потускневшая кираса со следами многочисленных ударов лежала рядом, наполовину скрывшись в густой травянистой растительности, напоминающей заросли гигантского клевера. На кирасе лежал такой же помятый металлический шлем. Солнце, спустившись со стороны гор, жгло неимоверно, хотя сам воздух был удивительно прохладен.

— Да и толку с него мало, — подхватил солдат со следами оспы на покрасневшем обожженном лице, — с двадцати шагов в буйвола и то не попадешь. У меня вон вообще аркебуза, и пороха идет больше и тяжеленная.

Он с некоторой завистью покосился на мушкет товарища. Его доспехи также лежали рядом и были столь же изувеченными. Оба сидели возле хорошо протоптанной тропы, на лужайке, поросшей высокой плотной травой с видневшимися кое-где каменистыми прогалинами. Вокруг сплошной стеной вздымались тропические деревья, подножия которых поросли высоченным и переплетшимся ветвями и стволами непроходимым кустарником. С востока упирались прямо в редкие белесые перья облаков темневшие заросшим лесом хребты гор, вершины которых белели заснеженными шапками.

— С арбалетом куда сподручнее — и метко и быстро, — владелец аркебузы вздохнул, — но наш лейтенант считает, что туземцы боятся грохота наших выстрелов и поэтому их легче будет завоевать. А, по мне, так проще было бы перестрелять их из арбалетов, да порубить нашими старыми добрыми клинками. Но все арбалеты оставлены на корабле…

— А, по-моему, они больше боятся наших лошадей, особенно, когда те встают на дыбы и издают трубные звуки ржания.

— Так-то оно так, да только лошадей у нас осталось совсем немного. Почти все передохли от здешней воды.

— Скоро и мы подохнем от этой жары, вот запасы воды закончатся…

— Кардалья! — послышался шум стремительных шагов, и перед вскочившими сразу солдатами появился офицер в блестящей в лучах полуденного солнца кирасе и сдвинутом на затылок шлеме, — почему на тропе не выставлено боевое охранение?

— Выставлено, сеньор Эргадес, — возразил усач, оказавшийся Кардальей, — Акоста и Моралес с утра находятся в карауле!

Он покосился на сооруженные на песчано-каменистой проплешине временные солнечные часы и продолжил: — а менять их еще рано.

— Нету их нигде! — рявкнул лейтенант и рванул из ножен шпагу, — всех немедленно поднять по тревоге!

Кардалья нахлобучил шлем на голову, поморщился от соприкосновения с раскаленным металлом и, подхватив одной рукой кирасу, а другой мушкет с торчащим из дула шомполом, помчался к наспех сооруженному из пальмовых листьев навесу, под которым отдыхали его товарищи.

Тщательные поиски пропавших ничего не дали.

— Никаких следов, — констатировал лейтенант, угрюмо посматривая в сторону гор.

— Это опять Желтый Дьявол, — шептались солдаты, испуганно вглядываясь в непроходимы заросли джунглей…