Ранний вечер выдался свободным и Авдеев ехал в джипе по уже расцвеченной огнями городской улице. В машине звучала негромкая музыка. Движение на улице было небольшим. Он зорко посматривал по сторонам, как бы кого-то высматривая в череде движущихся автомобилей.

На перекрестке, пытаясь проскочить на желтый мигающий сигнал светофора, Авдеев стал резко перестраиваться в правый ряд за черной «Волгой». Однако та на желтый не пошла и затормозила. Под визг собственных тормозов, Авдеев въехал стальной дугой своего джипа в бампер «Волги». Бампер отвалился, и от этого удара раскрылась крышка багажника.

Сзади, вплотную, полностью заблокировав «Ниссан», стал громадный «Опель-Монтеррей». Из него с двух сторон выскочили четверо здоровенных амбалов и бросились вперед, грамотно перекрывая пути отступления виновнику ДТП.

Но у Авдеева и в мыслях не было скрываться. Он спрыгнул со ступеньки своего джипа и легко уложил на асфальт первую двойку. Нет, он не дрался, в прямом смысле этого слова, не махал кулаками. Он применил приемы рукопашного боя, которым, до автоматизма, его ежедневно натаскивали в школе КГБ. Пока он проделывал то же самое со второй двойкой, с асфальта уже стали подниматься первые.

Авдеев повторил процедуру. Он не причинял травм нападающим, хотя и мог бы. Быки пострадали лишь от падения с высоты собственного немалого роста, они были полуоглушены и несколько деморализованы неожиданной легкостью расправы со стороны ловкого незнакомца.

Из «Волги» выскочил водила, на ходу вытаскивая из-за пазухи нож-выкидуху. Он не отличался внушительными габаритами, и Авдеев, пожалев, забросил его на мягкую клумбу, располагавшуюся вдоль разделительной полосы дороги. Предварительно, носком егерского ботинка, он ударил по запястью руки, державшей нож с уже выскочившим длинным лезвием. Нож улетел куда-то далеко в сторону.

И тогда, открыв заднюю дверь «Волги», оттуда выскочил лысый старикашка, небольшого роста, в темно-сером свитере с черными поперечными полосами.

Это и был сам Косарь. Подбежав к Авдееву, он дважды ткнул сухоньким кулачком в нос обидчику его телохранителей. Тот неожиданно безропотно снес тычки, зорко поглядывая по сторонам. Ошеломленные поверженные противники стали, по одному, подниматься на ноги, планируя, видимо, повторить нападение. С клумбы поднялся и незадачливый водитель «Волги».

Но старик правильно оценил ситуацию. Видя растущую автомобильную пробку за ними и множество любопытствующих лиц, он злобно прошипел Авдееву:

— Трогай, падла, за моей машиной! И не вздумай бежать… Под землей найду!

Авдеев бежать и не думал… Его джип пристроился за черной «Волгой» и последовал за ней. Сзади ехал «Опель» с охранниками.

Кавалькада подъехала к добротному кирпичному особняку, стоявшему на берегу реки. Старик вышел из машины и скрылся за массивной, по-видимому, бронированной дверью, сверху отделанной под дуб. Быки столпились кучкой возле высокого крыльца с деревянными резными перилами и посматривали в сторону Авдеева. Но взгляды их были не угрожающими, а скорее сочувственными.

И здесь Авдеев впервые ощутил страх. Его стало мучить сомнение. Не рвануть ли ему отсюда, пока не поздно? Чего ждать от престарелого предводителя сильной криминальной группировки, который, похоже, всерьез разозлился? Могут ведь и порешить…

Но он пересилил себя. Да и бежать было уже поздно. Следовало просчитывать все варианты раньше. Месяц он собирал сведения о Косаре. Это было нелегко. Ведь он уже не работал в органах. Основная информация была им получена от хозяина бара «Катлон». Кое-что ему поведал директор комбината, который платил дань посланцам Косаря. Что-то он узнавал от случайных знакомых и проституток. Собирал по крохам все, что мог, соблюдая, конечно, необходимые меры предосторожности.

Опытный оперативник, мысленно разложив все полученные из различных источников сведения по полочкам, проанализировал их и решил действовать. Не возить же ему всю оставшуюся жизнь экстравагантных дам, типа директорской жены. Он разработал хитроумный план внедрения в окружение Косаря и начал его осуществление. С опытом и навыками бывшего комитетчика, соединенными с умом, авторитетом и наличными силами старого вора в законе, они совместными усилиями завоюют этот город. И станут его полноправными хозяевами. Так просчитал Авдеев…

Минут через двадцать его позвали в дом. Косарь сидел за широким дубовым столом. Рядом стоял худощавый и высокий Клыч, а возле двери — два дюжих охранника.

Старик жестом отправил их за дверь и остановил на пришедшем немигающий взгляд.

— Кто такой? — спросил он коротко, — какой масти?

— Не из блатных, — так же коротко ответил Авдеев.

— Вижу, присаживайся, и все мне — как на духу. Кто я, знаешь?

— Наслышан.

Авдеев поведал про свои приключения почти без утайки. Косарь слушал внимательно, не перебивая.

— Комитетчик, говоришь… — старик хмыкнул и сделал паузу. — Там и драться наловчился?

— Там, — подтвердил Авдеев, — и не только драться.

— Ну, расскажи, что еще могешь.

Чувствовалось, что старый вор заинтересовался. Он задавал вразумительные вопросы, удовлетворенно кивал, слушая ответы, иногда замирал, размышляя.

— С оперативной работой знаком?

— Да. Могу рассказать про схемы разработки криминальных групп. Знаю, как отслеживаются связи, и внедряется агентура.

— Про подлянки ментовские?

— Есть специальные стандартные схемы, провоцирующие различные ситуации… Есть разработки по оперативным экспериментам… Есть визуальный и слуховой контроль за разрабатываемыми… Есть специальные модели искусственного создания доказательств вины в необходимых случаях… Есть различные спецсредства, позволяющие…

— Ладно, вижу, сечешь… Позже побалакаем подробней.

Он сделает паузу и задумался.

— Вот что, — подытожил, наконец, Косарь, — мусоров на дух не переношу, никогда не вязался с ними, хотя и предлагали. Не в смысле — стукачом. А чтоб зону держал. Им же хлопот меньше. Срок скостить обещали. А, я, из принципа, рога мочил…

Увидев недоумевающий взгляд, пояснил:

— Ну, значит, от звонка — до звонка, то есть, срок свой мотал полностью — по приговору…

Авторитет пожевал губами, и уточнил:

— За что и сидел на белом лебеде, да во Всесоюзном буре тянул.

Авдеев вновь удивленно вскинул глаза, но вор этого не заметил, уставясь в какую-то невидимую точку в углу.

Позже Авдеев узнал, что «сидеть на белом лебеде» — это создание администрацией исправительно-трудовых учреждений жесточайших условий содержания ворам, находящимися в отрицаловке, то есть отрицавшим все, кроме воровского закона.

— А с костоломами, так гэбэшников у нас кличут, сталкиваться не приходилось. Ну, да ты же — бывший, и для них уже как бы опущенный. Я таких повидал. Конченый народ… Многое я повидал, хоть и скитался всю жизнь по зонам… Да и жизнь уже не та…

Косарь сокрушенно покачал головой.

— И не те сейчас времена. Не те, — Косарь протяжно вздохнул, — шакалье, да бакланы одни кругом. Толковых людей не хватает. Встрял сейчас в попадалово… — и вновь, уловив недоумение собеседника, пояснил, — по-вашему: попал в сложную ситуацию. А помочь, подсказать и некому.

Некоторое время он помолчал, а затем произнес, — вижу пользу в тебе. Башли положу хорошие, не обижу. Побудь у меня в советчиках, а там посмотрим. Прибиться тебе все равно не к кому. Не мужиковское это дело — бабам прислуживать.

— Слишком неожиданно это, — сделал огорошенный вид Авдеев, — помозговать бы надо.

А в душе ликовал: сработал план, сработал… Не зря столько лет учили.

— Сколько думать будешь?

— Ну, день хотя бы.

Старик громко позвал:

— Клыч!

Тот сразу открыл дверь.

— Иди, чифирни с ним полчасика и приведешь назад, — и Авдееву, с угрозой, — хватит с тебя и полчаса.

А вслед проворчал:

— Тоже философ нашелся — думать…

Авдеев и Клыч вышли.

— Я согласен, — произнес Авдеев, вновь через некоторое время сидя перед Косарем. — Деваться мне, действительно, некуда.

— Не зря тебя за умного держал, — старик выщерил зубы, изображая улыбку, — иначе отправился бы ты у меня раков кормить. Верно, Клыч?

Тот подобострастно захехекал.

— А тебе зваться отныне Авдеем. Кликуха знатная. Сидел я с одним в Северлаге…

Так бывший майор ФСБ стал членом организованной преступной группировки.

Около полутора месяцев Авдей околачивался «при штабе», как он называл свое неопределенное положение. В какую-либо бандитскую структуру, типа бригады, его не зачисляли, ничего преступного совершить не довелось, и никаким советчиком или советником самого Косаря он не был, и не считался. Главу преступного клана он вообще видел за это время два-три раза, да и то — издали.

Но Авдей не унывал. Он понимал, что в отношении чужака, бывшего фээсбешника, проводится подробная проверка. Наверняка, человек, или люди Косаря отправились в областной центр и там, по своим каналам, наводили справки об обстоятельствах его увольнения из ФСБ. Версия о засланном казачке, о подсадке из конторы должна была быть у них, если не первой, то, уж точно, второй.

Жил он теперь постоянно в домике, расположенном на территории фирмы, вместе с охраной, никуда не отлучаясь. Кушал, играл в карты и домино, смотрел телевизор. И постепенно все к нему привыкли, а он, освоив воровской жаргон, также становился для них своим.

* * *

Домик, в котором жил Авдей вместе с другими охранниками, располагался на территории строительной фирмы. И этим утром, как обычно, он в тренировочных брюках, обнаженный до пояса, делал зарядку на площадке возле домика.

Из домика, зевая, выполз громила, похожий на жирного откормленного карася. Весом он был, без малого, центнера полтора, ростом — чуть выше среднего, и с лицом, которое в литературе принято называть харей. Глаза громилы были выпучены, как у рыбы. На плече синела наколка в виде дикого кабана.

Проходя мимо Авдея, громила как бы шутливо ткнул его кулачищем под ребро. Авдей от неожиданности потерял равновесие и едва удержался на ногах.

— Полегче, Карась, — предупредил он.

— Принято, — процедил сквозь зубы громила и толкнул его рукой в плечо, — вот тебе полегче.

Авдей подобрался, собираясь достойно ответить на выходку, но заметил, что из домика вышел второй громила, не уступающий Карасю в кондиции.

— Что, Карась, — жизнерадостно закричал тот, — новичок тебя обижает? Подмога нужна?

— Сам справлюсь, Хвощ.

Карась, набычившись, стоял напротив Авдея и вызывающе поглядывал на него.

Авдей сдержался и, отступив на пару шагов в строну, продолжил гимнастические упражнения.

Карась сел на скамеечку и закурил.

К Авдею подошел Хвощ. Поравнявшись с Авдеем, он поджал одну ногу и, подпрыгивая на месте на другой ноге, выставил вперед жирное плечо.

— Пободаемся? — предложил Хвощ с насмешкой, — а то руками впустую махаешь…

— О, сделаем русское сумо! — подхватился со скамейки Карась.

Он взял валяющийся неподалеку кусок рейки и очертил вокруг них на земле неровную окружность диаметром метра в три.

— Кто вышел за пределы круга или опустил вторую ногу, тот побежден, — объявил Карась, — а я — на победителя.

Из домика вышли другие охранники и окружили их, предвкушая интересное зрелище.

Вес у Авдея почти в два раза меньше, но отказаться он не мог — западло.

Он также выставил плечо и начал прыгать на одной ноге. Противники столкнулись плечами. Несмотря на значительное превосходство в весе, Хвощ был неповоротлив. Авдей старался избегать прямых фронтовых столкновений и совершал толчки по боковым поверхностям плеча соперника, сам же легко уклонялся от выпадов противника. Толчки Хвоща, то промазывали, то касались плеча Авдея уже на излете, не принося существенного результата. Хвоща от напряжения уже стало шатать, с его лица потек пот, но он упорно лез вперед, надеясь победить за счет массы.

Выпихнуть за пределы круга такую тушу было трудно, и Авдей пустился на хитрость. Распалив противника точными безответными толчками, он сделал вид, что собирается нанести сильный решающий толчок. Авдей быстро наклонил тело вперед и, высоко подпрыгивая, устремился плечом на плечо Хвоща. Тот поспешно прыгнул навстречу. И тут, в последний момент, Авдей резко отклонил свое плечо. Противник, встретив перед собой пустоту, пролетел мимо. Приземляясь, Хвощ зацепился ногой за ногу Авдея, потерял равновесие и грохнулся на землю, поднимая клубы пыли.

— А, ты подножки ставить… — он вскочил на ноги и, сжимая кулаки, двинулся к Авдею.

Зрители стали хватать его за руки.

— Харэ, Хвощ! — закричали они, — все по-честному, ты сам на его копыто напоролся!

Карась тем временем уже зашел в круг, поводя здоровенными плечами.

Хвощ поворчал, бормоча ругательства, и отошел в сторону.

Карась, наученный опытом предшественника, стал действовать хитрее. Невысоко подпрыгивая, он пытался не дать Авдею свободного пространства для маневра и выпихнуть его массой тела за пределы круга.

Но и это продлилось недолго. Авдей улучил момент, когда тело Карася находилось в воздухе, и сильно толкнул в его плечо. Приземляясь, Карась вынужден был податься телом вперед, чтобы сохранить равновесие. И тут же получил два почти слитных толчка. Авдей использовал специальный прием, нарушающий координацию. Карась не смог больше удерживать равновесие и оперся о землю второй ногой.

Он злобно глянул на Авдея и сплюнул на землю.

— Дай-ка я попробую! — к кругу подошел третий доброволец, тоже нехилой комплекции.

Карась нехотя вышел из круга и подошел к Хвощу. Они стали о чем-то переговариваться, злобно поглядывая в сторону Авдея. Ходили они всегда парой и всем своим видом показывали, что поддерживают друг друга во всем и всегда. Поговаривали даже, будто и проститутку они брали одну на двоих.

В это время на территорию фирмы заехали две груженые фуры.

Из первой выскочил взъерошенный Клыч.

— А ну, братва! — крикнул он, — все на разгрузку, чтоб через пятнадцать минут фуры были пусты!

Все приступили к разгрузке, расположившись цепочкой и передавая груз с рук на руки. Двое постоянных грузчиков укладывали его затем в помещении склада.

Первая фура была гружена картонными коробками, и ее опустошили почти мгновенно.

Во второй были тяжеленные мешки с цементом. Карась, умышленно заняв место перед Авдеем, старался швырять ему мешки то с недолетом, то в сторону. Авдей исхитрялся их ловить, но получалось это с трудом, терялось много сил.

Один мешок упал и разорвался, оттуда рассыпался цемент.

— Раззява! — заорал Карась, — руки дырявые!

За Авдея вступился охранник по кличке Бобырь. Он стоял в цепочке вслед за Авдеем и прекрасно видел происки Карася.

— Что ты выеживаешься, Карась, — спокойно произнес он, — ты же бывший штангист, слабо тебе мешок кинуть?

— Заткнись, Бобырь! — прорычал Карась, — не суй свое хайло…

Цепочка приостановила свою слаженную работу.

А ну, быстрее, чего застыли! — закричал появившийся из-за склада Клыч.

— Давай поменяемся местами, — предложил Бобырь Авдею, и занял его место.

Бобырь обычно полностью игнорировал Авдея, никогда не здоровался с ним даже словесно, не говоря уже о том, чтобы пожать новичку руку. Впрочем, он был нелюдимым по природе, имея и какой-то хмурый облик, и мрачную хищную стать, и, навсегда застывшее, угрюмое выражение лица. Бобырь сторонился окружающих, избегал различных игр, и за общим столом сидел с сосредоточенным замкнутым видом. Черноволосый крепыш, с несколько коротковатыми ногами и длинными руками, он явно не был обделен и физической силой.

И сейчас он принимал мешки шутя, и ловко переворачивал их прямо в воздухе, будто они были набиты не тяжелым сыпучим веществом, а чем-то вроде ваты.

Инцидентов больше не происходило, Клыч стоял рядом, а его боялись все.

Как-то ранним вечером жизнь в домике шла своим чередом. Охранники, как обычно, смотрели телевизор и играли в карты.

— Эх! — произнес один из картежников, — суббота… Щас бы в баньке попариться, да пивка попить… А ты сиди тут на подхвате… И чего сидим: Косарь из города, говорят, укатил куда-то со Счетоводом…

Будто услышав пожелание, в комнату зашел озабоченный Клыч.

— Сегодня корпоративный пикник, — сказал он, с трудом выговаривая слово «корпоративный», которое вышло у него, как «кооперативный». — Едем гулять за город в сауну по полной программе, с девочками.

Переодевавшийся Авдей припоздал, и не хотел садиться в джип рядом со своими недругами, но в двух других машинах все места были уже заняты. Они были набиты охранниками, что называется, под завязку. Авдей с трудом втиснулся на заднее сиденье слева, потеснив могучую тушу Карася.

Тот увлеченно рассказывал очередной похабный анекдот своему неразлучному дружку, заранее гогоча над совершенно несмешной концовкой, замечательной лишь своим отборным матом.

— … и тут она ему и дала, — заканчивает он с непременным гоготом, — а он, загогулина от будильника, так и не внял, так его растак…

Хвощ же сопровождал этот рассказ своим дребезжащим смешком уже с самого начала.

Карась, заметив пришельца, сразу же, как бы ненароком, ткнул его локтем в бок, разворачиваясь корпусом и, тем самым, добавляя толчку почти весь свой собственный вес. Но Авдей был готов к провокации и, подставив под удар свою, сжатую в локте, правую руку, спружинил от закрытой двери навстречу толчку.

Встречный рывок и последующее столкновение вызвали изрядный качок автомобиля и возмущение водителя.

— Под откос захотели, мать вашу?.. — здоровяк в круглой черной шапочке матюкнулся и вцепился в руль обеими руками, — кончайте чудить в машине, приедем на место, там и разбирайтесь между собой.

— Слышь, вошь гэбэшная, — прорычал Карась, — как остановимся, то лучше тикай подальше, до баньки тебе не дойти!

— Посмотрим, — коротко буркнул Авдей.

Сауна находилась прямо в гуще леса и лишь называлась таковой, в дань моде на иностранные слова. На деле это была настоящая, рубленая из основательных круглых бревен, русская банька со всеми ее атрибутами.

Тормознули на специальной площадке, не доезжая до нее метров за тридцать, дальше нужно было идти по узкой тропе между деревьями. Памятуя об угрозе, Авдей пропустил Карася впереди себя и пошел сразу вслед за ним, держа громилу в поле зрения. Он не упускал из вида и Хвоща, но тот замешкался у машины, помогая выгружать коробки с припасами. И Авдей был тут же наказан за утрату бдительности.

Сильнейший толчок в спину заставил его сделать два быстрых шага вперед и замахать руками для обретения равновесия. Неожиданно спина идущего впереди Карася рывком подалась назад, и грудь Авдея с размаху натолкнулась на нее. Сразу же Хвощ, сзади, подпрыгнув, своей спиной обрушился на спину застопорившегося Авдея. В лесной тиши явственно захрустели его ребра, сжатые двумя мощными встречными ударами более чем стокилограммовых тел. Авдей беспомощно стал хватать воздух раскрытым ртом и начал валиться на бок.

К нему был применен весьма гнусный прием, под названием «коробочка», практикующийся обычно у грубо играющих хоккеистов, чтобы полностью вывести из строя игрока противника.

— Ну что, сука, допрыга… — начал зловеще Карась, склонившись над поверженным противником и готовясь его добить.

Но договорить и, тем более, осуществить свое намерение он не успел. Чьи-то длинные руки приподняли его громадное туловище над землей и с разворотом врезали тушу головой в стоящую рядом сосну. Удар потряс дерево, а тело Карася рухнуло на его выступавшие корневища.

Это неожиданно вступил в дело нелюдимый Бобырь. Правой рукой сзади он ухватил Карася за ремень, а левой — за воротник куртки. Результатом этого была встреча лба незадачливого громилы с неповинной ни в чем сосной. Но и Бобырь потерял равновесие, и оперся руками о землю, чтобы не упасть — все же затраченные усилия были слишком велики. И ошарашенный вначале Хвощ уже сцепил вместе громадные кулаки, пытаясь нанести разящий удар сзади по беззащитной шее склонившегося заступника.

Тут автоматически сработали многолетние навыки Авдея. Мозг еще толком не успел опомниться от подлого внезапного нападения, а ноги и руки уже начали действовать. Правую ногу, резко согнув ее в колене, он с маху выбросил вперед, угодив в самое болезненное место противника — голеностопную косточку. Тот взвыл и подался всем телом вниз, машинально хватаясь руками за ушибленное место. Левая нога Авдея, половинкой ножниц, рванулась вверх, навстречу стремительно клонящемуся вниз рыхлому лицу Хвоща, и встретилась с его подбородком ровно на середине пути. Тошнотворный хруст сообщил о многочисленных переломах попавших под удар косточек.

Все остальные не успели даже вмешаться в скоротечную схватку. Клыч подоспел уже через несколько минут. Разбор был короток.

Карася и Хвоща в охране недолюбливали, мягко говоря, за их подлую натуру и природную тупость. Все, наперебой, засвидетельствовали, что ими было совершено совершенно безмотивное нападение на Авдея.

— Не Бобырь, так быть бы ему инвалидом, — басил один из охранников.

— А то и жмуриком, — поддержал другой, — коробочку, падлы, учинили.

— Эта сволота еще в машине к Авдею задиралась, — добавил здоровяк в шапочке, сидевший в машине за рулем, — терпеливый он парень, я бы уже…

Туши потерявших сознание громил забросили в один из джипов.

— Сдашь их в нашу больничку, — скомандовал Клыч водителю.

Больше в личную охрану Косаря они не вернулись, их разбросали по разным бригадам. Пикник же состоялся, как и обещал Клыч, по полной программе.

— Спасибо тебе, — Авдей крепко сжал руку Бобыря, сидевшего в углу предбанника, по-прежнему, одиноко и угрюмо.

— Сочтемся, — хмуро буркнул тот, но Авдею показалось, что мимолетная улыбка слегка раздвинула его губы.

* * *

Как-то вечером Авдей коротал время, азартно стуча костяшками домино. К ним в домик заглянул необычайно серьезный Клыч и коротко бросил ему:

— Пошли!

Они зашли в особняк Косаря. Тот сидел за столом и чифирил — пил крепчайший, черный как деготь, чай. Причем, делал он это по зэковской привычке: сосредоточенно, с закрытыми глазами, отхлебывая из обычной пол-литровой стеклянной банки и покряхтывая от наслаждения.

Вошедшие молча и терпеливо ждали у дверей.

Старик завершил свое чаепитие и открыл глаза, глядя на бывшего майора пристальным немигающим взглядом. Затем жестом пригласил сесть обоих.

— Как он? — обратился Косарь к Клычу.

— Нормалек.

— А что в области?

— Все пучком, — Клыч, как всегда, был немногословен, — не гнал Авдей дезу. Действительно, отбортнули его из конторы.

— Замочить сможешь? — это уже Авдею.

— Смогу.

— С ножом извернешься?

— Могу обойтись и без ножа.

— Нет, требуется ножом одну падлу пришторить. Держи, — и Косарь протянул ему продолговатый тряпичный сверток.

Авдей осторожно развернул тряпицу. Нож был самодельный, с длинным узким лезвием и черной гладкой эбонитовой рукояткой. Авдей аккуратно завернул лезвие в тряпку и положил сверток ручкой вниз в правый нагрудный карман пиджака.

— Все. Остальное тебе Клыч раскатит, — кивнул на прощанье Косарь.

Поздним вечером новенький БМВ Клыча, в котором ехал и Авдей, остановился неподалеку от облицованного светло-красной плиткой девятиэтажного дома. За рулем сидел, незнакомый Авдею, угрюмый мужик с челкой а ля Гитлер, но без усов. Клыч внимательно осмотрел верхние окна дома, огляделся вокруг и махнул рукой: пошли.

Они зашли во второй подъезд и поднялись на лифте на седьмой этаж.

— Ну-ка, поддержи, — и Клыч ловко вывернул электрическую лампочку над входом в лифт. Стало темно.

— Все, ждем.

Ждать пришлось недолго. Минут через двадцать едва слышно тренькнул мобильник Клыча.

Тот послушал и коротко спросил:

— Один?

Выслушав ответ, он удовлетворенно кивнул головой и нажал на кнопку сброса.

— Готовь перо, — сипло прошептал он Авдею, — откроется лифт, сразу и кончай. На Бельмондо он похож, знаешь такого актера?

Авдей утвердительно кивнул.

— И кликуха у него — Бельмондо, — Клыч вытащил из-за пояса небольшой пистолетик с длинным глушителем и отошел метра на три в сторону к двери, ведущей в общий тамбур.

Людей бывшему фээсбэшнику убивать еще не приходилось. У него сразу вспотели ладони, и струйка пота потекла по спине. В учебном центре они часами ежедневно отрабатывали на чучелах и манекенах удары различными колющими орудиями. Но живого человека…

«Проще было бы просто свернуть ему шею… Но зачем это Клыч достал пистолет с глушителем? Уж не хочет ли он и меня потом отправить вслед за этим неведомым Бельмондо?» — Как ни странно, эта мысль принесла Авдею успокоение. Он внутренне подобрался, решив напасть на незнакомца слева и затем, на всякий случай прикрыться его телом, как щитом. Хотя зачем ворам такие хитрые комбинации? Хотели бы убрать — давно бы это сделали.

Послышался скрежет подъезжающей лифтовой кабины. Дверцы лифта раздвинулись…. Авдей успел лишь заметить характерный приплюснутый нос и очень знакомые глаза, удивленно расширившиеся…

Раз! Левой рукой он резко рванул незнакомца за левый локоть, поднимая его руку вверх и вытягивая из лифта…

Два! Правой он коротким тычком, почти без замаха, воткнул узкое лезвие между двумя ребрами в левый бок человека, похожего на Бельмондо, всадив его почти до конца чуть ниже подмышки. Человек коротко всхлипнул, вздрогнул и обмяк…

Три! Он подхватил падающее тело и прижал к себе, развернув мертвеца лицом к Клычу, и, тем самым, надежно прикрыв свой корпус и голову от возможной пули…

Четыре! Его правая рука вновь ухватила рукоять торчавшего из тела ножа…

— Классная работа! — восхищенно просипел Клыч, делая к нему шаг и засовывая «пушку с глушаком» за пояс. — Ну, ты и спец! Век свободы не видать, падлой буду, а такого чистого мочилова в жизни не видал. Жмур и не вякнул.

Он обшарил карманы убитого и, достав связку ключей, зашел в тамбур, — дотащишь один?

— Дотащу, — Авдей обхватил покойника, приподнял и поднес к двери квартиры, которую уже открывал Клыч.

— Куда его?

— А, брось вон на диван, — равнодушно сказал Клыч, включая свет и озираясь по сторонам.

Авдей положил ставшее тяжелым тело на диван.

— Перо отчего в нем оставил? — поинтересовался Клыч, подходя к дивану и натягивая на руки серые тонкие нитяные перчатки.

— Кровь сразу хлынет. Я ему сердце пробил.

— Погодь тогда. Сейчас обыщу сучару, а потом вытянешь, да аккуратно.

Клыч обшарил одежду убитого, не глядя перекладывая все найденное в свои карманы.

— Ну все, кажись, — он отошел в сторонку, — доставай перо-то, сгодится еще.

Авдей правой рукой резко выдернул нож, а левой — плотно прижал к боку мертвеца маленькую декоративную подушечку, взятую с дивана. Диван тотчас стал набухать кровью, которая закапала и на пол.

— Кидай сюда.

Авдей обернулся и увидел, что Клыч протянул ему полиэтиленовый пакет.

— Чего кидать?

— Да перо бросай. Чего же еще.

— Зачем? — Авдей осекся и опустил нож в пакет.

«Кровью хотят повязать», — понял он, — «отпечатки-то пальцев на рукоятке остались. Специально такую гладкую и подсунули, сволочи. Ну, и хрен с ним, обратного пути мне все равно нет. Сам же хотел отличиться…»

— Все. Иди и жди меня в машине, — скомандовал Клыч.

Минут через двадцать вернулся к машине и Клыч. В руках у него была большая и, судя по наклону туловища, увесистая черная сумка, которую он забросил в багажник.

— Погоняй.

Мужик с челкой повернул ключ в замке зажигания. Некоторое время ехали молча. Затем Авдей не выдержал.

— За что мы его замочили? — спросил он, делая ударение на «мы»?

— Ссучился, — к его удивлению, коротко ответил Клыч. — На Боцмана шхерил, про все наши дела ему впаривал, падла. Бригадиром у нас был. Многое знал. Но у Косаря…

И замолчал, понимая, что говорит уже лишнее.

— Такие вот дела, — закончил он неопределенно, а затем оживился, — ну, ты и мастак!

Человек за рулем, прищурившись, покосился на Авдея, словно запоминая его внешность.

— Ловко ты его! — продолжал восхищаться Клыч. — Но — за дело. Так что, не переживай. Стукачком жмурик был среди своих. Хуже только — на контору пахать.

— Да я и не переживаю.

И все снова замолчали. И так, в молчании, доехали до особняка Косаря.

— Ступай пока к себе, — буркнул вновь замкнувшийся Клыч и полез в багажник за сумкой…

После этого Косарь лично вручил ему семь тысяч долларов. Клыч дал в постоянное пользование пистолет — обычного и привычного «Макара».

Боевики, видимо, прослышав о содеянном, стали посматривать на него почтительно, стараясь не цеплять, как иногда раньше случалось.

* * *

Авдей той ночью долго не мог заснуть. Лежа с открытыми глазами, он все еще молча ворочался в кровати.

А когда, наконец, заснул, ему приснился чужой фантастический мир. Вроде бы за ним гнался Орион — охотник-великан из греческой мифологии… Потоки огненной лавы, через которые приходилось перепрыгивать, а ноги были вялыми и непослушными… Какие-то разноцветные дымы из черных провалов… Плеск черной, как деготь, воды… Угрюмый Харон на веслах в лодке — перевозчик мертвецов через реку Стикс…

Он проснулся с испариной на лбу. Догнал ли его мифологический исполин? Авдей морщил лоб, пытаясь поймать и сложить обрывки сна — не получилось.

«К чему бы это?» — пробормотал он. — «А, ерунда все. Не хватает еще в сны верить».

Он вскочил с кровати и стал делать привычный гимнастический комплекс. В это время зашел Клыч. Он был каким-то взъерошенным.

— Будешь моим замом, — сообщил он и усмехнулся, — по оперативной работе.

Авдей согласно кивнул головой.

— Слышь, ты вот что сперва сделай — наладь, как положено, охрану-то. А то «папик» сильно сердится, что они все вразброд, да враздрай. Врезал счас по соплям. Чухонь, говорит, квелая, а не охрана…

И Авдей занялся тренировкой охранников, как положено. Те, под его руководством, стали регулярно отрабатывать приемы рукопашного боя, учиться держать правильно оружие, подстраховывать друг друга.

Некоторые ворчали:

— Не в конторе служим, тоже хитрость — шлепнуть кого из ствола.

Как-то, услышав подобное, Авдей достал из мешка, стоящего на земле, продолговатую пустую консервную банку. Он отошел метров на пятнадцать и повесил ее на сук дерева. Затем вернулся и протянул своего Макарова ворчуну.

— Попадешь с трех раз, освобожу от занятий.

Тот хмыкнул и долго и тщательно целился.

— Бах, — ударил выстрел.

Банка не сдвинулась с места.

— Бах-бах-бах. — Результат был тот же.

— Мушка сбита, наверное, — сконфуженно проворчал тот.

Авдей достал еще две банки и протянул их сконфуженному стрелку:

— На, подвесь их на том же дереве, но на других сучьях.

Тот исполнил задание и вернулся.

Авдей взял пистолет двумя руками и направил в сторону висящих банок. Три выстрела прозвучали почти слитно. Все банки слетели с сучьев.

Боевики присвистнули от удивления и одобрительно зашумели.

— Иди, повесь еще одну.

И вот еще одна банка висит на суку.

Авдей достал из кармана маленькое зеркальце. Затем он стал спиной к дереву, на котором находилась банка, поднял правую руку с пистолетом и положил ее на левое плечо, стволом оружия — в сторону дерева. Левой рукой Авдей приподнял зеркальце над левым плечом, прижмурил правый глаз и начал водить стволом пистолета, пытаясь совместить в зеркальце мушку пистолета с отражением банки.

Целился он довольно долго. Боевики затаили дыхание. Наконец, раздался выстрел и банка слетела с сука.

— Вот это фокус! — восхитился один из боевиков.

— Цирк! — поддержал его другой.

— Маста-а-ак, — с уважением констатировал третий.

Авдей достал из мешка еще одну банку и протянул ему:

— А ну, брось вперед, только по высокой дуге.

Тот бросил банку.

Пистолет Авдея следил стволом за ее полетом и, когда банка, падая, находилась почти в метре от земли, прозвучал выстрел. Банку отшвырнуло в сторону.

— Да, — завистливо произнес кто-то, — класс… Но это ж сколько тренироваться надо…

Авдей протянул пистолет промазавшему боевику.

— Ну, хоть в ствол дерева попади, — сказал он.

Тот очень долго целился, после чего нажал на курок. Зазвучал сухой щелчок.

— И это тоже надо помнить, — поучительно произнес Авдей, — и быть внимательным… В обойме помещается всего лишь восемь патронов…

Вконец опозоренный боевик только понуро засопел.

— От вас и не требуется такой точной стрельбы, — снисходительно сказал Авдей, — но попадать в человека с такого расстояния я вас научу…

Авдей построил охранников в две шеренги в шахматном порядке.

— Ну, кого ты прикрываешь? — обратился он к одному из стоящих в середине.

Тот неуверенно ткнул пальцем в боевика, стоящего справа.

— Нет, — укоризненно покачал головой Авдей, — как раз наоборот, ты страхуешь левого… Объясняю еще раз, в чем состоит зонный принцип контроля и где могут образоваться возможные небезопасные сектора…

* * *

Тренировки дали свои плды довольно скоро. И вот как-то утром из своего особняка вышел Косарь в черном костюме и темной рубашке, но без галстука. Он был, что называется «при параде», собираясь на стрелку с высокопоставленным представителем городской администрации. На крыльце старый вор пораженно приостановился…

С боков неслышно выскользнули два амбала и грамотно заслонили его фигуру от возможного снайперского выстрела со стороны многоэтажек, стоящих, правда, на довольно приличном расстоянии.

По своей воровской привычке, Косарь постарался сохранить невозмутимый вид, но ему плохо это удавалось. Он спокойно шагнул с крыльца, и амбалы синхронно шагнули вместе с ним. Перед последней ступенькой один из них сместился влево, закрывая опасный сектор со стороны дороги.

Внизу же, со спины, пристроились еще двое охранников и так, все пятеро, они зашагали к поджидавшей Косаря, уже с работающим движком, машине. Глава криминального клана был почти полностью укрыт телами сопровождающих и иногда крутил головой в стороны, силясь рассмотреть дальнейший путь.

А возле «Волги» уже стоял у открытой правой задней дверцы Авдей. Охрана рассыпалась полукольцом, прикрывая уже их обоих. Косарь попытался было протиснуться к привычному переднему сиденью рядом с водителем, но Авдей глазами и всем видом настойчиво показал — не положено. И еще шире распахнул заднюю дверцу, делая второй рукой широкий приглашающий жест.

Косарь было насупился, собираясь выдать отборным матюком, разбавленным «феней», глаза его блеснули холодной яростью, а кулак уже изготовился для тычка по нахальной авдеевой харе.

Но Авдей продолжал смотреть спокойно и просительно, и не собирался уклоняться от столкновения с костлявым кулачком. Внимательные и доброжелательные глаза щурились со скрытым упреком: «мол, сам же велел навести порядок, а хочешь по-старому…»

Все замерли. И Косарь, буркнув под нос, что-то типа, — мать вашу… — обреченно полез на правое заднее сиденье.

Авдей мгновенно захлопнул дверцу и сел на переднее сиденье. Сопровождавшая главаря четверка с двух сторон запрыгнула в стоявший в метрах пяти за «Волгой» черный джип, мотор которого также уже урчал.

— Трогаем, — негромко бросил Авдей в появившуюся в руке портативную радиостанцию. И лишь затем, оглянувшись, спросил у авторитета, — куда едем?

Машины одновременно тронулись с места, и лишь тогда Косарь заметил, что впереди, метрах в десяти, движется еще один черный джип сопровождения.

— В городскую администрацию, — пробормотал он. Спохватился и поправился жаргонно — в «мурлыкин дом».

— Направление северо-восток, двигаться по Машиностроителей, — стал командовать в микрофон Авдей, не упоминая конечного пункта, располагавшегося на Пришвинском бульваре.

Машины резко набирали скорость. Даже «Волга» вроде получила дополнительные лошадиные силы и резво поскрипывала на скорости под сотню.

Клыч безмолвно и ошеломленно наблюдал за этим действом с крыльца…

* * *

Во дворе домика стоял мужской гогот, перемежаемый крепкими словечками. Авдей, окруженный охранниками, объяснял им принципы зонной защиты, активно жестикулируя при этом.

— Подь сюда, — позвал Авдея, неслышно подошедший Клыч.

Авдей выбрался из шумящей толпы.

— Ты, вот что, — приглушенно произнес Клыч, — подмени меня, будь с «папиком» безотлучно… Буду занят пока. По слухам, «наезд» ожидается из области… А сил у нас сейчас маловато… Надо кой-что прикинуть. Папик в курсе.

Авдей согласно кивнул головой.

— И менты суетятся… Что-то готовят… — Клыч поморщился, — да еще к «папику», то ли в гости, то ли с разборкой, двое однолагерников прикатить должны… Старые воры, нафталинные. То ли они должны что Косарю, то ли он им должен — не поймешь. Он смурной какой-то в последнее время. И ничего не объясняет…

Клыч махнул рукой, выражая сложность ситуации.

— Все один к одному, — сказал он озабоченно, — как пойдут заморочки — только морду успевай подставлять…

— Так, как мне действовать с «залетными»?

— Хрен его знает… Кто они, что они… Главное, за «папиком» присматривай. И звякни, если что…

— Понял, — кивнул Авдей.

* * *

Вечером Авдей зашел в особняк к Косарю. Тот, в своем любимом свитере и черных штанах, примерял черные блестящие сапоги гармошкой.

— Звали? — спросил Авдей.

— Хороши? — Косарь вытянул ногу в сапоге.

— Хороши, — подтвердил Авдей, — да только такие сейчас не носят.

— Вот и хреново. Смотрю, и бойцы твои в тапках шнурованных шастают. Смех смотреть…

— Это кроссовки. Удобно в них, — стал оправдываться Авдей.

— Удо-о-бно, — протянул Косарь, — а как садануть кому потребуется промеж ног? На сапожок приспособить только набоечку стальную, — он показывает на носок, — такой врежешь, и враз от помидоров ничего не останется, баклана какого мутного запердолить…

— Собираетесь куда?

— Кореша ко мне приканали, кенты лагерные…

— А где они?

— Ждут на «малине» незасвеченной. В моей хате западло с ними столоваться. Не положено по законам нашим.

— Сегодня бы затаиться надо…

— С чего поёшь?

— Пахнет паленым, — попытался предостеречь Авдей, — и Клыч предупреждал. Я думаю, надо на время вообще рвать когти из города. Менты что-то затевают.

— Тревога учебная у них, вот, смотри, бумагу мусорок продажный из штаба пришторил, — Косарь протянул отксерокопированный листок бумаги.

— Я знаю, — подтвердил Авдей, — якобы все силы будут брошены на отражение нападения террористов, условно захвативших химическое оружие.

— Ну?

— Это-то и подозрительно — город не может быть оставлен на всю ночь без оперативного перекрытия.

— Мудреными словами мелешь…

— Короче, я считаю нельзя нам сегодня ехать на…

— Он считает! — разъярился Косарь, — да, кто ты такой, чтоб меня править? Я отмерил — и баста. Твое дело щучье… Зови двоих!

— Не надо нам туда ехать…

— Да, ты и не поедешь! — все более свирепел Косарь, — тебя не беру! Сказал же, зови двоих!

— Не положено так…

— Кто это мне может положить? Ты, что ли? Брызгай отседа — иначе!..

Косарь схватил со стола древний будильник и швырнул им в голову Авдея.

Авдей, не меняя выражения лица, слегка отклонился в сторону. Будильник пролетел мимо и с жалобным звоном врезался в стенку.

— Как скажете, — бесстрастно произнес Авдей и повернулся к выходу.

— Стволы пусть с собой возьмут! — заорал вдогонку Косарь.

* * *

На квартире, обставленной в стиле пятидесятых годов, с белыми занавесками на окнах, плохоньким штампованным ковром на стене и матерчатым абажуром под потолком, за круглым столом сидели трое.

Помимо Косаря, за столом примостился старый совершенно лысый верзила, лет за шестьдесят, в свитере, и худой старикашка с висячими седыми усами и большим залиловевшим носом, в плотной темной рубашке. Ему было уже явно под семьдесят.

Все трое были в сапогах гармошкой, и все трое держали в руках по нескольку засаленных карт и азартно спорили. Оставшаяся колода лежала у руки Косаря рубашками вверх, лишь последняя карта была открыта. Шла игра в «очко».

Два охранника чинно сидели в сторонке на старой струганой лавке.

На середине стола лежали стопкой долларовые купюры вперемешку с рублевыми дензнаками. Сбоку стояли древняя бутылка, литра на полтора, с мутной жидкостью, три граненых стакана и соль в чашке с отбитой ручкой. Рядом на тряпке лежали краюхи хлеба и чищеные луковицы.

Больше всех горячился старикашка с усами.

— Должок-то за тобой! — кипятился он.

— С чего это? — удивлялся Косарь, — я ж на банке тогда сидел, а ты прикупал…

— Ну!

— И банк за мной был…

— Годи, годи, там я прикуп на шестнадцати брал, — кричал старичок дребезжащим тенорком, — да «самку» прихватил — на девятнадцати и стал.

— Не стал ты, — упрямо возражал Косарь, — еще прикупить хотел.

— На девятнадцати-то? Я, што — смурной?

— Да ты ж считал — двадцатник у меня…

— Ты банковал тогда, сколько на руках было?

— Восемнадцать.

— Ну вот. С чего мне лезть в прикуп? На перебор?

— «Мальца» мог дожидаться — ты же всегда фартовым был…

— Хорош, кореша, — басом произнес верзила, — кто старое помянет… Кум заскочил — да и рассудил… Каждому по десятке лебединой… С кума и спрос — за ним должок…

— Хе-хе, с него спросишь… — захехекал старикашка.

— Вот и все дела. — Верзила хлопнул ладонью по столу. — Я — в сторонке, пас.

Он положил свои карты в сторону.

Старикашка стал напряженно всматриваться в свои карты, шевеля губами.

— Эх, пару «марух» бы щас, — деланно вздохнул верзила, — да задрезинить… Хватану-ка я «ильичовки» — он пододвинул к себе стакан и взял бутыль.

Все засмеялись.

— Иду на все, — решился старикашка, достал из кармана штанов пачку пятисотрублевых ассигнаций и отмусолил быстро и ловко пальцами десятка полтора банкнот.

— Поддерживаю и банкую, — Косарь положил на стол три стодолларовых бумажки.

— Обычаи наши, видно, позабыл, — стал укорять его старикашка, — капусту с рожами иностранными потребляешь…

— Не потребляю, — возразил Косарь, — Счетовод, падла, мне всунул, а я и не посмотрел…

— Кто это — счетовод, кассир, что ли?

— Какой кассир у меня… Смотрящий наш общаковский.

— А-а-а, точно падла, — согласился старикашка, — ну, вскрываем?

И тут с грохотом отлетела в сторону выбитая дверь.

В квартиру ворвались четверо вооруженных пистолетами оперативников, двое из них были в милицейской форме.

— Всем встать, отойти к стене и поднять руки! — закричал оперативник в со знаками различия капитана и направил свой пистолет на троицу, сидящую за столом.

Двое других в это время держали на мушке охранников, а третий — сноровисто набросил на них наручники и стал вытаскивать из-за поясов пистолеты.

— Так, оружие при себе… Разрешений, конечно, нет?

Охранники пожали плечами, они стояли у стены.

— Вам, что, особое приглашение требуется? — вновь закричал капитан троице, — а ну, лапы поднимите!

— Обойдешься, мусорок, — пренебрежительно произнес Косарь, но руки слегка приподнял, чтобы были видны ладони.

Остальные двое также приподняли руки.

— Косарь? — капитан удивленно сбил свою фуражку на затылок, — во, добыча, сам Косарь попался.

Один из оперативников быстро охлопал троицу в поисках оружия.

— Чисто, — сказал он и ловко защелкнул на них браслеты.

— Так, все задержаны, — произнес капитан.

— За что? — возмутился Косарь, — у нас ни стволов, ни перышек нет.

Капитан достал из кармана листок бумаги, внимательно изучил написанное на нем, затем поднял лицо на Косаря.

— Гражданин Косарев, — официальным тоном произнес он, — для азартных игр на деньги в городе существуют два вполне легальных казино. Так что в данном случае усматривается игра в азартные игры в неотведенном для этого месте, то есть — административный проступок.

Капитан еще раз заглянул в листок.

— К тому же, — продолжил он, — вы играете на американские деньги и, тем самым, нарушаете правила валютных операций, так что пройдемте с нами…

— У меня русские деньги, — возмущенно задребезжал старикашка.

— А вы, кстати, кто такие? Что-то я вас не припоминаю… Документы! — потребовал капитан.

— Сроду ксив не имел, — процедил старикашка.

Верзила все это время молчал. Выражение лица у него при этом было весьма кислое.

— Всем выйти, — скомандовал капитан, — при попытке побега стрельба будет производиться без предупреждения.

Все направились к выходу. Косаря капитан взял под руку.

На улице стоял «воронок», возле него — двое автоматчиков в милицейской форме.

Косарь, завидев «воронок», стал вырываться.

— Ментяры подлючие, — завопил он непотребным матом, — так вашу растак и разэтак…

— Заткнись, Косарь, — негромко произнес капитан, а то будет по-плохому, потом позору не оберешься. И громким голосом дал указание одному из оперативников в гражданском, — пометь себе отдельно по Косарю, когда у прокурорских будешь советоваться, да протоколы составлять…

Тот достал блокнот и приготовился записывать.

— Первое, — начал капитан, — игра в азартные игры в неположенном месте. Второе — на валюту. Третье — оскорблял матом милиционеров при исполнении. И четвертое — после 23 часов.

Оперативник старательно стал писать. Видно было, что он поражен познаниями начальника.

— После двадцати трех… — бубнил он, записывая. — А что, после 23 часов запрещено ругаться матом?

— Деревня, — снисходительно процедил капитан, — ругаться матом на людей запрещено всегда — это оскорбление личности. А после 23 часов запрещено орать, вопить, горланить — шуметь, в общем. Да еще и в общественном месте — на улице, то есть, нарушая общественный порядок и покой мирных граждан.

— Целая наука, — уважительно произнес оперативник, записывая.

Капитан подозвал автоматчиков и скомандовал, указывая на верзилу и старикашку:

— Этих — в приемник-распределитель для установления личности.

— Этих, — продолжая, он ткнул в охранников, — в предвариловку. Ну, а гражданина Косарева — в обезьянник, в отдельную клетку, да, предупредите — глаз не спускать. Хищник еще тот…

Задержанных, не церемонясь, затолкали в «воронок».

* * *

Едва рассвело, как Авдея разбудил толчок в плечо. У кровати стоял Клыч с очень угрюмым видом.

— Косаря замели, — озабоченно произнес он, — почему ты с ним не был? Я ж тебе сказал — присмотри за ним.

— Как замели? — Авдей еще толком не проснулся.

— Так. На «малине» взяли. Наших этой ночью вообще многих похватали — менты операцию проводили. А ты где был? — Клыч с подозрением посмотрел на Авдея, — разве не с ним?

— Я отговаривал его, — сокрушенно произнес Авдей, — чуял неладное. Но с ним, что, поспоришь? Он запретил мне ехать с собой, рассвирепел, будильником в меня швырнул, велел дать двух ребят со стволами.

— Да, их тоже повязали, — подтвердил Клыч, — и залетных этих прихватили… Что будем делать?

Авдей быстро вскочил и стал одеваться.

— Вот хренотень какая… — забормотал он себе под нос, и потом громко, обращаясь к Клычу, — думаю, менты с прокурорскими дело ему сошьют.

— А что ему могут всобачить? Оружия он с собой никогда не носил — научен…

— Этих подлянок у них целый набор. Ковбоя помнишь? А есть и покруче… Сейчас чай поставлю, попьем. Не возражаешь? Все равно вон еще рань какая… Что делать, что делать… Пока и расскажу.

Авдей поставил чайник.

— И в МВД, и в КГБ издавна существовали специальные, совершенно секретные разработки, пользуясь которыми любого, даже абсолютно невиновного человека, можно было посадить на скамью подсудимых.

— Ну-ну, — заинтересовался Клыч, садясь за стол, — расскажи.

— У нас в ГБ, к примеру, — начал Авдей, — одна из таких разработок имела секретное кодовое название «Оружейник-11/6-сс» и у оперативников называлась «игра в патрончик».

Заключалась она в том, что высокий чин из КГБ приглашал к себе участкового инспектора милиции, на территории которого проживал интересующий органы фигурант, которого следовало посадить, независимо от доказанности его вины в совершении преступлений. Человек в погонах с большими звездами конфиденциально делился с приглашенным информацией о проживании в районе его обслуживания замаскированного гангстера либо крупного подпольного расхитителя-миллионера. Или даже иностранного шпиона.

Авдей достал и поставил на стол две больших чашки, продолжая:

— Да вот беда, — доверительно сообщает участковому высокопоставленный кагэбист, — органы располагают лишь оперативной информацией о его, скрытной и приносящей непоправимый ущерб государству, деятельности. Но его требуется прищучить любыми средствами, чтобы затем, изолировав, выжать из задержанного необходимые показания.

Вырабатывается тонкий план. Одним из его исполнителей должен стать участковый, как фигура, не вызывающая никаких подозрений. Вот например, происходит что-нибудь в таком роде…

* * *

…В кабинете друг напротив друга сидели полковник КГБ и лейтенант милиции.

— Ваша задача, — объяснял полковник, — будет состоять лишь в том, что вы выроните патрончик в его квартире, поднимете его и задокументируете находку.

— Какой патрончик? — не понял лейтенант.

— Минуточку. Вы согласны помочь нам?

— Конечно. Этой мрази место только в тюрьме, — убежденно произнес лейтенант.

— Обыкновенный патрончик, — полковник подал ему небольшой целлофановый пакетик с патроном, — только большого калибра, чтобы его пальчики хорошо зафиксировались. Он смазан тончайшим слоем ружейного масла.

— А вот это жалоба, — следом за патроном полковник протянул лейтенанту прозрачную папочку с листком бумаги.

— Какая жалоба? — лейтенант был в недоумении.

— Анонимка. На имя начальника Вашей милиции. В ней пишется, что гражданин Петров имеет самогонный аппарат и каждый вечер гонит самогонку, наполняя весь подъезд ароматом сивухи. — Полковник усмехнулся, — это повод для того, чтобы посетить квартиру.

— Понятно, — кивнул лейтенант.

— Здесь распишитесь, пожалуйста, — полковник придвинул стандартный бланк с печатным текстом.

— За что? За патрон?

— Нет. Это подписка о неразглашении полученных сведений и деталей операции.

Лейтенант расписался.

— Теперь послушайте, как вам нужно действовать…

* * *

Лейтенант позвонил в обычную дверь, обитую коричневым дермантином.

— Кто там?

— Здесь проживает гражданин Петров?

— Да. Это я.

— Милиция. Откройте.

Хозяин, одетый по-домашнему, открыл дверь и впустил работника милиции.

— Я ваш участковый инспектор, — представился лейтенант.

— Очень приятно. Чем обязан?

— Донос тут на вас поступил.

— Донос? — испугался хозяин.

— Анонимка. Вот, почитайте.

Хозяин пробежал взглядом письмо и с облегчением вздохнул.

— Да у меня никогда в жизни не было никакого аппарата. И самогон я пил может всего пару раз за всю свою жизнь. Я догадываюсь — это зловредная старуха из двадцать третьей квартиры, она на всех…

— Служба — есть служба, — прервал его участковый, — в милицию поступил сигнал, и мне поручено его проверить. Я уже вижу, что вы не похожи на человека, который добывает средства на пропитание продажей мутного суррогатного алкоголя. Но… Я должен все проверить и составить акт.

— Конечно, конечно, — согласился хозяин, — я вам сейчас все покажу, смотрите, где угодно.

— С чего начнем? У вас сколько комнат?

— Три. Давайте по порядку и пойдем.

— Ведите.

Хозяин шел впереди, показывая свои апартаменты.

Во время обхода, в коридоре, инспектор незаметно достал из кармана целлофановый пакетик и выронил из него патрон на толстый ковер. Патрон приземлился совершенно беззвучно. Хозяин шел впереди и видеть этого не мог.

Они обошли все комнаты, кухню, ванную и туалет.

На обратном пути, когда осмотр квартиры был уже почти завершен, милиционер вдруг «заметил» лежащий патрон:

— А это что такое?

Петров инстинктивно поднял патрон и начал вертеть его в руках, соображая, что это за штука и откуда она могла взяться.

— У вас имеется огнестрельное оружие? — строго спросил лейтенант.

— Нет. Откуда? И никогда не было, — хозяин начал волноваться, — я понятия не имею, откуда взялся этот чертов патрон…

— Верю, верю, — успокоил инспектор, — да патрон — это сущая мелочь, оружия-то у вас нет… Задокументируем только и сдадим, как положено, в военкомат, а там пусть решают — уничтожать его или сгодится еще куда.

— В военкомат? — хозяин успокоился.

— Да. Куда же еще его девать — это они занимаются всякими найденными минами, снарядами и прочими боеприпасами. Бросайте его сюда, — участковый достает все тот же пакетик.

Хозяин выполнил указание.

— И пойдемте, позовем ваших соседей в качестве понятых. Сегодня выходной — все должны быть дома.

Привели двоих пожилых супругов.

Затем работник милиции, в их присутствии, составил об изъятии найденного в квартире боевого патрона протокол, который понятые, Петров и участковый инспектор поочередно подписали.

— Спасибо, — работник милиции поблагодарил понятых за исполненный гражданский долг и отпустил их.

— А вы, — он обратился к хозяину, — пишите собственноручно бумагу на имя начальника милиции о сдаче найденного патрона в военкомат. Так положено. Пишите, как есть: мол, в Вашей квартире обнаружен не принадлежащий вам патрон, и вы сдаете его государству за ненадобностью. Что патрон не Ваш, что вы его первый раз видите и так далее…

Хозяин стал быстро писать.

— Все? Расписывайтесь внизу. Ставьте дату. Извините, что побеспокоил. Служба. Всего доброго.

— До свидания.

Хозяин, не подозревая ничего худого, с облегчением закрыл за участковым дверь.

* * *

В дежурной части райотдела милиции все пошло, как и положено — своим чередом.

— Сидоров, — сказал лейтенант дежурному офицеру, — прими и зарегистрируй материалы.

— А что там у тебя?

— Рапорт о проверке анонимного заявления при обходе участка. К нему прилагаются протокол изъятия боевого патрона, объяснение гражданина Петрова по этому поводу, и сам патрон.

— Давай, зарегистрирую в книге номер два… — дежурный начал читать — «… при проверке анонимного заявления обнаружен предмет, похожий на боевой патрон». Так, все правильно. Сейчас мы все это оформим и передадим начальству на резолюцию.

Лейтенант кивнул и вышел. Его миссия на этом была закончена.

* * *

В кабинете дознавателя капитан милиции уже просматривал полученные им материалы, сданные лейтенантом в дежурную часть.

Дошла очередь и до патрона. Он поднял пакетик с патрончиком на уровень глаз и стал внимательно рассматривать. Затем лениво зевнул.

— Из-за одного патрона целое следствие проводить, — пробормотал он, — не повезло этому… — посмотрел в рапорт, — …Петрову. Еще и посадить могут. Санкция статьи позволяет.

Капитан достал из папки бланк «Постановление о назначении судебно-криминалистической экспертизы», затем взял ручку и вписал перед словом «экспертизы» слово «баллистической».

Он перевернул лист и написал:

«…на разрешение эксперта поставить следующие вопросы:

1. Является ли данный боеприпас боевым патроном и пригоден ли он к употреблению по своему прямому назначению?

2. Идентичны ли отпечатки пальцев, имеющиеся на патроне, отпечаткам пальцев гражданина Петрова А. К.?»

Капитан хмыкнул. Этого будет вполне достаточно. Он положил бланк на стол и почесал в затылке. Нет. Надо добавить, пожалуй, вопрос по оружию, из которого можно выстрелить данным патроном. Он снова взял бланк, чтобы дописать еще и этот пункт.

* * *

В кабинете дознавателя перед капитаном сидел понурый Петров. Его лицо выражало отчаяние.

Сбоку на стуле сидел унылый адвокат.

— Гражданин Петров, — спросил капитан, — признаете ли вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?

— В чем именно? — удивленно произнес Петров.

— В незаконном хранении боеприпаса к огнестрельному оружию, то есть в преступлении, предусмотренном частью первой статьи 172 Уголовного кодекса Российской Федерации, — разъяснил капитан.

— Патрон действительно был найден участковым в моей квартире, но я его не хранил. Я вообще впервые его увидел в тот день.

— На патроне были найдены отпечатки Ваших пальцев, он был обнаружен на полу в Вашей квартире — скучным голосом продолжал капитан, — Ваши соседи, допрошенные в качестве свидетелей, подтвердили это. Это подтвердил на допросе и участковый, который в тот день проверял анонимное заявление. Да вы и сами не отрицаете, что он был найден у вас…

— Не отрицаю. Но это не мой патрон, понимаете? Зачем он мне, если у меня и оружия-то никогда не было? Я и стрелять-то не умею…

— В армии служили?

— Служил.

— Значит, умеете, — лениво констатировал капитан. — По заключению эксперта патрон годен к употреблению, является крупнокалиберным и подходит не к какой-нибудь древней пукалке, а к современной снайперской винтовке «Ремингтон-СТ-14».

— Я никогда и не слышал о такой винтовке…

— А разве нельзя предположить, что снайперскую винтовку и патроны к ней вы ловко спрятали. Скажем, зарыли в лесу, до подходящего случая? А один патрон случайно обронили.

— До какого случая?

— Ну, например, когда наш город посетит президент или глава правительства.

— Да зачем мне президент… — ошеломленно произнес Петров.

— Мало ли убивают президентов и других политиков, — капитан начал раздражаться, — вы, что, хотите, чтобы вам еще и теракт вменили? И арестовали? Патрончик-то непростой, попробуй такой добыть…

— Мой подзащитный, — подал голос адвокат, — признает себя виновным частично: в том, что патрон был найден в его квартире.

— Признаю, частично, — убито пробормотал Петров.

— Давно бы так, — оживился капитан, — расписывайтесь вот здесь…

* * *

В зависимости от целей КГБ и от характеристики личности несчастного Петрова, его могли и арестовать — санкция статьи Уголовного кодекса, предусматривающая до шести лет лишения свободы, формально это позволяла.

Поняв, что попал в хитроумную ловушку, Петров начинал писать жалобы в прокуратуру. Что, мол, он не виновен, что патрон кто-то подбросил и прочее, и прочее.

Но многоопытный прокурор лишь усмехался. Кому это надо подбрасывать патроны гражданину Петрову. Ментам? Так он у них по оперативным учетам не числится. Нет у них никакого интереса к Петрову. Да и подбросили бы патрон от «Калаша» или «Макарова», и вся недолга. Многие хранят патроны от боевого оружия неизвестно зачем, и не знают, что это влечет уголовную ответственность. И вообще, по сложившейся практике, милиция обычно подсовывает нужным фигурантам наркоту или меченые деньги в качестве взятки. Все необходимые доказательства в этом уголовном деле есть. И прокурор, отказывая в удовлетворении поступившей жалобы, направил дело в суд…

* * *

Чаепитие подходило к концу. Картина, нарисованная Авдеем, Клыча весьма впечатлила.

— Да, — оценил он услышанное, — ну и подлянки закручивают. И, что, загремит этот Петров на зону?

— Все может быть, — предположил Авдей. — В зависимости от целей КГБ, сотрудники которого могут подключиться к расследованию и добавить компромата на Петрова. А цели бывают разные — от межведомственных разборок до устранения политических противников…

— А суд что? Не разберется?

— Что тут разбираться — суду, как говорится, все ясно. Судебное заседание быстро проходит, дополнительно и выяснять ничего не надо. И суд постановляет обвинительный приговор, иногда и с лишением свободы.

— Ну, дела… Значит, что хотят, то и творят…

— Нет, тут ты не прав, — стал объяснять Авдей. — Обрати внимание, закон нарушил лишь участковый лейтенант. И то — с благими целями и намерениями. Все остальные участники процесса действовали в строгом соответствии с требованиями закона. В том то и заключается вся хитрость.

— А гэбистский полковник?

— Он всего лишь исполнял секретный циркуляр. И разработчики циркуляра действовали в интересах дела и государства. Чтобы, при необходимости, используя рекомендации секретного циркуляра, оперативник мог хоть на время изолировать особо опасного преступника, о преступной деятельности которого имелись достоверные сведения, но не имелось достаточных доказательств для привлечения его к уголовной ответственности. И за это время можно собрать на него необходимую компру.

— Ты думаешь, Косарю тоже по схеме сошьют? — Клыч наморщил лоб.

— Не сомневаюсь.

— И что же могут впарить? — поинтересовался Клыч.

— Да все, что угодно. Ведь сорви с мента даже, скажем, погон, просто упираясь — вот тебе и состав преступления, за который светит до двух лет лишения свободы. А за Косарем, ты ж знаешь — не заржавеет.

— Знаю, — вздохнул Клыч, — распсихуется — удержу нет. Кто под руку попадет, тому и…

— Конечно, менты могли сотворить подлянку, — убежденно произнес Авдей, — и устроить провокацию, изукрасив себя, для верности, синяками.

— Что предлагаешь?

— Собрать все силы и брать штурмом изолятор, — решительно сказал Авдей.

— Он пока в обезьяннике.

— Ну, на ментовку у нас сил не хватит — там, почитай, каждый «Макаром», вооружен. Да еще автоматы в дежурной комнате, их быстро раздадут. А против «Калашей» не очень-то попрешь. Но я уверен, что в любом случае его поместят в ИВС.

— Лады. Готовь пока своих, — сказал Клыч, — а я скину «маляву» Косарю — что он скажет.

Уже на второй день Клыч стал разрабатывать план нападения на изолятор временного содержания, сообщив об этом в камеру Косарю «малявой» по отлаженным каналам.

* * *

Но здесь даже неустрашимый Косарь по-настоящему испугался. При штурме изолятора его могли запросто пришить крастоновские люди, якобы при попытке к бегству. Может, этого они только и добивались. На следующий день его отвезли в суд, где он был привлечен к административной ответственности в виде ареста, на пятнадцать суток. Косарь был помещен для отбывания наказания в изолятор временного содержания. В ответной «маляве» он наказал Клычу не предпринимать ничего, до его особого распоряжения.

И вообще — Косарь наслаждался. Один незабываемый специфический тюремный запах чего стоил. Он попал в знакомый привычный мир. Ему сразу же освободили почетную «шконку» у окна, на которую положили два матраца, чистые простыни и подушку. Вокруг суетились «шестерки» и «сявки», угадывающие каждое его желание. Его татуировки рассматривали с неподдельным восторгом, а рассказы о нравах, царивших в суровых северных лагерях, готовы были слушать сутками напролет.

Говоря медицинским языком, старый вор попросту впал в детство, на время превратившись из всесильного главаря воровского клана в обычного уголовника, соблюдающего «отрицаловку». Что такое каких-то пятнадцать суток в райских условиях изолятора временного содержания? Ему, отсидевшему многие тысячи суток в кошмарах вечной мерзлоты и кумовского беспредела. Время пролетело мгновенно…

Из дверей контрольно-пропускного пункта изолятора временного содержания Косарь вышел значительно посвежевшим и даже несколько пополневшим.

Его встречал Авдей.

Немного поодаль стояла косаревская черная «Волга» и два джипа сопровождения.

Авдей с Косарем обнялись по-братски и пошли к машинам.

— Ну, какие тут «сороки»? — спросил Косарь, — смотрю, что-то смурные все… Не рады мне…

— Новость одна, — печально произнес Авдей, — но очень плохая.

— Просеки.

— Клыч погиб.

— Как погиб? С ментами взъерошился?

— Нет. По-глупому, — вздохнул Авдей, — на своей машине разбился.

Они сели в «Волгу», автомобиль тронулся. Джипы сопровождали его, как и положено, спереди и сзади.

Косарь некоторое время потрясенно молчал.

— Говорил я ему, — тихо произнес, наконец, Косарь, — чтоб не гонял, как…

Он безнадежно махнул рукой.

Косарь давно корил своего любимца за лихой стиль езды. Сам он предпочитал ездить на неспешной, казавшейся ему надежной, бронированной «Волге». И не разрешал двигаться по городу на скорости свыше семидесяти километров в час. А за город он вообще ездил крайне редко.

Клыч же нигде не гонял менее сотни в час, а излюбленным его трюком было подскочить на бешеной скорости по параллельной реке набережной к мосту и, ударив по всем тормозам, круто, под углом девяносто градусов, свернуть вправо и, заскочив на мост, вновь ударить по газам. В момент торможения, при сработке автоматической системы блокировки, он резко крутил руль вправо — зад «бумера» заносило влево и назад — а затем вновь газовал, и колеса, издавая визг, дымясь и даже тлея, выносили его на мост.

Однажды этот трюк не удался, и автомашина Клыча, к восторгу и ужасу зевак, дважды перевернулась, перевалилась через невысокий парапет и мгновенно затонула в довольно глубоком месте. Доставали ее с помощью водолазной техники.

Косарь искренне горевал. Похоронив с помпой своего давнего фаворита, он несколько дней не показывался на людях.

* * *

На стенах в кабинете дознавателя ГИБДД, как и положено, висели фотографии покореженных автомобилей, различные начерченные схемы сложных ДТП.

Дознаватель сидел за столом и бойко стучал по клавиатуре старенького компьютера.

На столе зазвонил телефон. Сидящий лишь покривился на него, продолжая выводить текст на экран монитора, телефон не умолкал.

— Старший лейтенант Монич, слушаю, — подняв трубку, произнес дознаватель. И сразу же подтянулся. — Так точно, товарищ полковник, я расследовал… Ничего, чистый отказняк… Несчастный случай… Тормоза не сработали… А смерть наступила от болевого шока, воды он почти не наглотался… Нет, никаких следов алкоголя и наркотических веществ в крови не обнаружено… Причиной смерти послужила грубая неосторожность самого потерпевшего, не справившегося с рулевым управлением… Да, прокуратура смотрела и согласилась…

Дальше дознаватель довольно долго слушал собеседника и затем вновь начал отвечать.

— Будет исполнено, товарищ полковник, завтра же подготовлю подробную справку и подвезу, — он немного помялся и произнес, — единственное, только что ко мне поступило заключение эксперта, и есть небольшая странность… Какая?.. Имеется заключение автотехнической экспертизы, согласно которой, в момент торможения не сработала система АБС… АБС это автоблокировочная система… А не сработала она по той причине, что оба гидравлических шланга, ведущих к диагональным контурам АБС, были донельзя изношенными и враз прохудились при экстренном торможении… Какой вопрос?.. Вопрос такой — откуда взялись старые дряхлые шланги на его новенькой семерке БМВ?.. Я думаю, надо допросить… Ничего не надо?.. Слушаюсь, товарищ полковник… Так точно.

Старший лейтенант положил трубку и задумчиво почесал шариковой ручкой за ухом.

— Погиб известный бандюк — туда ему и дорога, у милиции хлопот меньше будет, — повторил он сказанное полковником и вздохнул, — начальству виднее…

* * *

Поздний вечер был тих и спокоен. Лишь где-то за рекой на западной окраине города ворчаще ворохнулся сухой рассыпчатый гром и полыхнула легкая зарница. Легкий гул редких автомобилей не заглушал льющуюся мелодию. Двигатель внедорожника Тойота Лексус был заглушен. В машине сидел Авдей и ритмично барабанил пальцами по рулю, в такт песенке, тихо звучащей из динамиков приемника.

Получив задание убрать Крастонова и Легина, Авдей стал действовать сразу. Он тотчас дал задание отследить, где сегодня будут ночевать приговоренные сходняком менты, зная, что те, ожидая новых покушений, меняют маршруты своего следования и места ночевок. С этой целью была запущена в действие знаменитая «гребенка», практиковавшаяся оперативниками госбезопасности и внедренная Авдеем у себя.

Суть ее заключалась в том, что три-четыре автомашины попеременно «вели» объект, а по две — стояли на трех близлежащих улицах, пересекающих ту, по которой двигался преследуемый. Как только объект пересекал первый перекресток, машины срывались с места и на большой скорости по параллельным улицам двигались к следующему, уже четвертому, перекрестку. И так далее. Если ведомый объект сворачивал направо или налево — туда же сворачивала вся «гребенка», выполняя те же маневры.

Уйти от нее было практически невозможно, даже если все время петлять и проскакивать на красный свет — впереди ждали, как минимум, две подстраховки. А преследователи, кроме всего прочего, поддерживали постоянную мобильную связь путем включения всех своих сотовых телефонов в замкнутую сеть. Авдей постоянными тренировками добился от своих «сил быстрого реагирования», как он называл разросшуюся охрану, почти автоматизма в проведении подобных операций.

Косарь, еще за несколько дней до сходки решившей судьбу строптивых мусоров, велел подобрать ему нездешних профессиональных рогометов, за хорошие деньги готовых на все. И сейчас в неприметной гостинице «Нептун» его команды ждали два чеченца — Иса и Муса. Во всяком случае, так они представились.

Раздалась тихая трель мобильного телефона.

— Да, — ответил Авдей.

— Мы их не упустили, — послышался в трубке хрипловатый голос, — они остановились в районе меховой фабрики, улица Дежнева, 16, первый подъезд, третий этаж. Номер квартиры неизвестен. Попытаться установить?

— Не надо, это матерые волки, можете засветиться. Оставьте четыре машины по периметру и издали ведите наружное наблюдение за подъездом и окнами. Если двинутся — сообщить мне. Я еду к вам.

Перед тем, как завести машину, Авдей сделал еще один звонок. Набрав номер, он быстро произнес в трубку, — через час буду у вас, полная готовность.

— Харашо, дарагой, — ответили ему с кавказским акцентом, — гостем будиш…

Авдей тронулся с места и, попетляв по улицам вечернего города, остановился возле одного из домов. К машине из темноты вынырнул широкоплечий крепыш.

Авдей вышел из машины.

— Ты уверен, Гвидон? — уточнил он у крепыша.

— Да.

— Как определили, какие окна?

— Дом окружили, — стал объяснять Гвидон, — ждали — где окна зажгутся. Они зашли в первый подъезд. Через полминуты на третьем этаже зажглось сначала одно окно, а затем, рядом с ним — другое. Значитца, в комнате и на кухне. Минут через пять Хвоща в подъезд запустил, чтоб на лифт глянул. У них привычка — один на лифте едет, другой пешком, чтобы в засаду не попасть. Над входом в лифт «четверка» горела. Значитца, один поднялся на этаж выше и вниз пешком, навстречу другому. Тоже предосторожность, они этот фокус всегда делают, знакомо.

— Покажи окна.

— Вон то погасло через двадцать минут, — показал на окно Гвидон, — значитца, ужинали. А то — горит до сих пор, значитца — не спят.

Авдей знал, что обычно все служебные конспиративные квартиры — однокомнатные. Они существовали лишь для тайных встреч с агентурой. Вроде, все сходилось.

Он достал маленькую черную трубочку и глянул через окуляр на светившееся окно.

Увеличение было не слабым — 60-кратным. Сначала через плотные занавески на пол-окна ничего не просматривалось. Затем стало видно, что поверх занавесок на стене висят хаотично несколько картин с обнаженными женщинами. Женщины изображены в целомудренных позах, однако все женские детали были прописаны четко и красочно.

— Точно, комната. Кто же станет на кухне развешивать голых баб. Еще и шлюх туда, наверное, таскают для утех. Картинок вон понавешали для поднятия духа, — беззлобно проворчал Авдей.

— Всех отпускай, — приказал он Гвидону. — Останешься только с Хвощом, «держите» вход в подъезд. Хотя нет, и Хвощ пусть уезжает. Сам зафиксируешь, те ли окна накроют. И, чтоб — никому. Рванет, и сразу вали отсюда на всех парах. Как только… так сразу доложишь.

— Понял, — коротко произнес Гвидон.

«Тойота», проехав несколько кварталов и перекрестков, подъехала к гостинице «Нептун», расцвеченной разноцветными огнями, как рождественская елка.

Авдей без стука зашел в номер. Чеченцы были наготове. Оба усатые, небритые, в одинаковых черных комбинезонах. И — немногословные.

— Вот, — Авдей протянул старшему — Мусе — листок бумаги, на котором был схематически изображен кусок дома с подъездом и окнами. — Третий этаж, окна зачеркнуты крестиками. Засадить по каждому окну. Вдруг один из них спит на кухне, на раскладушке…

— Адрес? — уточнил чеченец, доставая из ящика стола приобретенную заранее крупномасштабную карту города.

— Здесь недалеко, дом тоже стоит на набережной, — Авдей показал дорогу по карте. — Вот он. Запомнили?

Чеченец утвердительно кивнул.

— Все. Удачи. Вторую половину привезу завтра утром, — Авдей быстро вышел из номера.

Чеченцев дал Анвар, прибывший в областной центр несколько лет назад неизвестно откуда, сколотивший там кавказскую группировку, быстро поглощавший мелкие бандформирования, прибрав уже почти весь город к своим рукам, и присматривавшийся к Белокаменску. Двое его посланцев, чеченцы, приехавшие три дня назад, заодно собирали сведения о преступных структурах города и пытались выяснить, что случилось с отрядом из семнадцати человек, присланных ранее.

Убрать двух оборзевших ментов Анвар согласился за «четвертак зеленых», то есть за двести пятьдесят тысяч долларов. Но интерес для него был еще и в том, чтобы легально «пошарить» в городе. Потеряв в одночасье семнадцать человек, рассудительный и осторожный Анвар не кинулся сразу выяснять отношения с соседями из Белокаменска.

Во-первых, неизвестно было — с кем выяснять. Он хотел дождаться результатов официального следствия, которое затянулось.

Во-вторых, впечатляла легкость, с которой неведомый противник буквально за минуту расправился с его лучшими боевиками. Следовало произвести неторопливую рекогносцировку. По слухам, в городе царил полный раздрай. Некогда мощные криминальные кланы превращались в ощипанных птенцов. Что ж, тем проще их будет положить на сковородку, поджарить и проглотить. А с ментами и властью всегда можно будет договориться, не в первый раз…

* * *

Гвидон стоял в глубокой тени дома на набережной. Вскоре какая-то машина неуверенно проехала мимо, остановилась, покрутилась у подъездов. Затем выехала со двора и встала на противоположной стороне улицы, метрах в сорока от дома.

Из машины появились две черных фигуры, встали рядышком и, тотчас, от них в сторону дома взметнулись синевато-белые сполохи, и почти одновременно громыхнули два мощных взрыва. Яркие вспышки рванули из отмеченных двух окон третьего этажа. В одном из них начался пожар, повалили клубы черного густого дыма.

Фигуры споро вскочили в машину, которая тут же рванула с места и скрылась на большой скорости. Гвидон также тронул с места, но ехал не спеша, свернув в кварталы частного сектора и петляя по его извилистым проулкам. Проехав с километр, он остановился, заглушил движок и прислушался.

Где-то, в той стороне, откуда он только что выбрался, стал слышен вой сирен, то ли милицейских, то ли пожарных машин МЧС.

Он набрал номер на мобильнике и сказал ответившему абоненту только одно слово:

— Амба.

Авдей в этот момент был в дороге, за рулем своей машины. Выслушав сообщение, он положил мобильник в карман и с облегчением вздохнул, — все получилось. Наконец-то пришла удача. Теперь немного переждать, и все пойдет по-другому…

Через какое-то время Авдей стал ощущать, что клюет носом, его неудержимо потянуло в сон. Он затормозил и, выключив скорость, попытался потрясти головой, чтобы отогнать дрему. Но бороться со сном уже было невозможно, голова безвольно уткнулась в рулевое колесо и Авдей заснул.

Мотор мощного и изящного кроссовера «Тойота Лексус RX» продолжал неслышно урчать…

* * *

— Гроза, что ли собирается? — заметил Легин, услышав отдаленные сухие раскаты грома.

— А, и не помешала бы, — откликнулся Крастонов, — хоть пыль бы прибила, да воздух посвежел.

Поздним вечером они пили чай с бутербродами на кухне в маленькой однокомнатной квартирке. Это была одна из служебных конспиративных квартир. Окно комнаты выходило во двор, окно кухни — на реку. Между комнатой и кухней был расположен совмещенный санузел. Окно в кухне было плотно зашторено, обстановка самая простая: минимум вещей, пустые стены, оклеенные простыми обоями.

— Вот, послушай, — продолжил разговор Крастонов и положил на стол портативный диктофон, нажав на кнопку.

— …Я, как все, — послышался слегка искаженный голос Тиши.

— Ты икру-то не мечи, — возмущенно загудел голос Боцмана, — сдрейфил речь сказать? Мусорков опасаешься?

— Не косякуй, — поддержал его голос Косаря, — законы наши известные не рушь. По делу шурши.

— Так ведь известно — мочилово требуется, — произнес голос Тиши, — и по Щуке, и по дружбану его квадратному.

Слышится удар кулаком по столу и голос Боцмана:

— Я — за. Мочить головастиков!

— Заметано, — подытожил голос Косаря. — Кому дело задвинем?..

Крастонов нажал на стоп. Легин лишь передернул своими могучими плечами и плеснул себе еще чаю.

— Впервой, что ли? — флегматично заметил он. — Отобьемся.

— Не впервой, — согласился Крастонов. — Но здесь, заметь, решение принимает сходняк… А, исполнение поручено профессионалу, бывшему гэбешнику.

— Двум смертям не бывать, — Легин был невозмутим, — а мы сыграем на опережение. Пока они развернутся…

* * *

В соседней квартире, за стеной, тоже не спали. В такую же точно кухню, окно которой было наполовину закрыто древними занавесками, а стены — увешаны картинами с обнаженными женщинами, зашел высокий, худой, бородатый и косматый мужчина лет сорока. На нем были одеты рубашка в клеточку, замызганные вискозные спортивные штаны и допотопные сандалеты неопределенного цвета.

Кухня была, под стать хозяину, тоже весьма неопрятна и заставлена допотопной, видавшей виды мебелью. В углу возле входной двери были свалены в кучу холсты, подрамник, мольберт, кисти и прочие атрибуты живописца.

Бородач включил свет и пошарил за холодильником. Он вытянул оттуда бутылку с остатками вина и удовлетворенно улыбнулся. Осушив ее несколькими большими глотками и не выключив свет хозяин квартиры вернулся в комнату.

Там, успев снять только сандалеты и засаленные штаны, мужчина рухнул в разобранную, с мятым несвежим бельем, кровать. Ему сразу стали сниться какие-то странные сны, навеянные, вероятно, алкогольными парами. Канавы, ямы, провалы с водой и чем-то вязким, дымы, клубящийся пар, туманы — все эти кошмары чередой покатились по воспаленному спиртным мозгу…

Окна, введшие в заблуждение Гвидона, зажглись почти одновременно совершенно случайно. В соседней с конспиративной, также однокомнатной квартире, жил спившийся художник, которого неизвестно почему, возможно, за всегда помятый вид, все звали Петюней, хотя по паспорту он был Викентием. Непризнанный гений живописи всю свою жизнь посвятил только одному жанру — ню. То есть изображению обнаженной натуры, причем только женской.

Но в начале двадцать первого века этот жанр почему-то перестал пользоваться популярностью среди россиян, в связи с чем вся Петюнина квартира была завалена невостребованным товаром, изображавшим женские тела во всех мыслимых и немыслимых позах. Картины и холсты без рам висели повсюду, вплоть до туалета. Поэтому-то Авдей, заметив картины через монокуляр на стене кухни, ошибочно принял ее за комнату. Кто же вешает голых девок на кухне?

А жил мастер «обнаженки» за счет того, что по вечерам на набережной реки рисовал обычным грифелем черно-белые портреты всех желающих. Впрочем, портретами их назвать было трудно, скорее они напоминали карикатурные наброски. Но сходство Петюня улавливал с изумительным мастерством — изображенный всегда, и, несомненно, опознавал себя на листе бумаги, и работы уличного художника пользовались популярностью.

Заработанных таким образом денег на жизнь ему хватало. Более того, каждый вечер Петюня покупал три «пузыря» дешевого крепленого вина, так называемых «чернил», которые распивал совместно со своим единственным другом. Друг его, являясь уже пенсионером, ранее работал корректором в местной газете, а жил в том же подъезде, этажом выше. По роду работы ему приходилось постоянно читать различные статьи на любые темы, память он сохранил, и Петюня был его постоянным благодарным слушателем. А иногда — и собеседником, если вопрос касался высокого искусства живописи.

В тот поздний вечер Петюня возвратился от отставного корректора в обычном состоянии сильного подпития. Душа потребовала добавки…

* * *

Крастонов отложил диктофон и вопросительно посмотрел на Легина. Легкомыслие товарища ему не понравилось.

— Ты все понял? — спросил он.

— Чего ж тут не понять, — хмуро ответил тот. — вы — Щука, я — квадратный — а мы оба — кандидаты в замоченные…

— Думаю, уже в ближайшие дни нас попытаются убрать по приговору сходняка, — предположил Крастонов, — надо поберечь свои скальпы…

— Но мы же их упреждаем, операция уже началась, — сказал Легин, — если все пойдет по плану, то завтра главари будут уже мертвы.

Он посмотрел на часы и подытожил:

— Ребята их уже ведут.

— Исполнять приговор, точнее подыскать непосредственных исполнителей, поручено Авдею, — раздумчиво начал Крастонов, — значит, у нас еще есть дня два-три. За это время необходимо обезвредить и Авдея.

— Верток этот бывший гэбешник, — озабоченно прогудел Легин, — непросто будет его прихватить…

— Прихватим. И мы — не пальцем деланные. Ладно, поспать все же нам необходимо, — завершил Крастонов, — завтра мы должны быть свежими и полными сил. Пошли укладываться.

Попытки убрать их с Легиным этой же ночью, Крастонов предвидеть не мог. Ничто не указывало на готовность приведения приговора сходняка в исполнение безотлагательно. Напротив, в бане Косарь лишь велел подыскать киллеров-рогометов. Случившееся этим вечером стало для него полнейшей неожиданностью. Казалось, с помощью внедренных агентов, он контролировал каждый шаг преступной верхушки города. Ан, нет…

Крастонов, а за ним и Легин зашли в комнату. Там находился диван с матрацем, два стула и громадный дубовый шкаф. Шкаф был сотворен еще в девятнадцатом веке безымянным мастером и представлял собой некую помесь трельяжа, буфета, комода, шифоньера, серванта и еще бог знает чего. Вдобавок, на две трети он был застеклен тяжелым непрозрачным узорчатым стеклом.

В его нижней застекленной секции находилась различная посуда.

— Тебе — матрац и подушка, — скомандовал Крастонов Легину, — поспишь на полу. Не возражаешь?

— Слишком шикарно, — произнес Легин, шутя, — я и без этих принадлежностей могу. Привычен.

Крастонов скатал и подал ему матрац, затем подушку.

— А вы как? — он, с сомнением посмотрел на старый диван, вздыбившийся торчащими пружинами.

— Бери, бери, — настоял Крастонов, — у меня вон валик есть. Раздеваться не будем, только сбросим пиджаки и ботинки.

Легин разложил матрац под шкафом и бросил на него подушку. Затем он снял пиджак, повесил его на стул, вынул из наплечной кобуры знакомый иностранный пистолет и аккуратно пристроил его на пол, рядом с подушкой.

Крастонов тоже снял пиджак, повесил его на спинку стула и пошел в туалет. Вскоре послышался шум сливаемой воды.

Когда Крастонов вернулся, Легин уже лежал на матраце лицом вниз и спал.

Крастонов сунул пистолет за пояс и выключил свет. В темноте послышался скрежет диванных пружин…

Крастонов и Легин действительно добирались до конспиративной квартиры так, как рассказывал Авдею Гвидон. И квартира на самом деле находилась на третьем этаже первого подъезда, и была однокомнатной. Вот только планировка у нее была другая. Окно кухни выходило во двор, а окно комнаты, где они спали, смотрело на протекавшую рядом с домом реку и находилось на противоположной стороне дома.

Попасть в него из гранатомета с узкой полоски тротуара, разделявшего дом и реку, было невозможно — под таким углом заряд угодил бы максимум в верхнюю часть оконного проема, не принеся особого вреда. Сложно было стрелять и с поверхности реки — точно прицелиться мешало довольно быстрое течение. К тому же стрелявшие были бы хорошо видны, а быстро скрыться можно было только на моторной лодке.

Выбирая место для ночлега, Крастонов руководствовался именно этими соображениями. Конечно, он не предполагал, что с ними попытаются расправиться этой ночью, но простейшие меры предосторожности соблюдал всегда. Это их и спасло от нежданной опасности.