Встряхивая ноги, Артём вышел на крыльцо дома, на котором, скрывшись под козырьком от вечернего солнца, уставившись в книжку и слушая плеер, сидел Чавин. Неподалёку от крыльца на расстеленном на свежескошенной траве покрывале растянулся Дима, загорая и пялясь в экран ноутбука.

  Обернувшись, Чавин взглянул на Артёма, вынул наушники и, протягивая их ему, безэмоциональным тоном произнёс:

  – Кажется, ты тоже интересуешься такой музыкой. У тебя есть что послушать?

  Вставив один наушник, Артём несколько секунд послушал музыку, приподнял брови и сказал:

  – Хм, Skankin' Pickle, прикольно... По тебе не скажешь, что ты слушаешь ска-панк. Это весёлая и бодрая музычка, а ты не торопишься веселиться и бодриться.

  – Тут другое, – глухим голосов ответил Чавин. – Если я не слушаю эту музыку, у меня начинаются депрессии. Так есть что послушать или нет?

  – Да-да, конечно, – закивал Артём. – Сейчас принесу тебе жёсткий диск.

  – Мне не срочно, я просто спросил, – сказал Чавин и, воткнув в уши наушники, снова уставился в книгу.

  Пожав плечами, Артём кинул Ежову, смотрящему вместе с Клясовым телевизор:

  – Деда, я пойду погуляю пару часиков.

  – Мне всё равно, даже если ты идёшь вешаться, – ответил Ежов, не отрываясь от экрана.

  Артём поддёрнул шорты, сбежал по ступенькам крыльца и энергично зашагал в высокой, по колено, траве в сторону леса, не забывая, впрочем, внимательно глядеть себе под ноги.

  Выждав несколько минут, Ежов и Клясов переглянулись, кивнули и вышли на улицу.

  – Куда он пошёл? – спросил Клясов.

  Вытянув руку, Дима указал направление.

  – В лесу? Далеко идти?

  – Минут десять.

  – Отлично, погнали, – велел Ежов и трусцой побежал к лесу.

  – Смотрите не заблудитесь! – криком напутствовал их высунувшийся из дома Кокорин. Обернувшись к холодильнику, он погладил несколько уменьшившейся живот и расплылся в довольной улыбке.

  – Сусанин новоявленный, – ворчал Клясов, шагая за Ежовым по лесу. – И зачем я тебя послушался?

  – Достал, – беззлобно откликнулся Ежов. – Я уже извинился. Да, идти в ту сторону было ошибкой. Что тебе ещё от меня надо?

  – Уже ничего. Нам же ясно показали направление, надо было просто идти прямо. Так зачем ты принялся изображать из себя индейца и начал искать следы?

  – Так я же нашёл какие-то следы. И ты сам согласился, что они принадлежат человеку.

  – Ты сам меня в этом убедил. Сам клялся, что следы человеческие, и орал, что научился читать следы в пионерах. Чёрт, нашёл же я, кому верить... пионеру на пенсии. И что вообще пионеры делали в лесах? С каких пор они стали охрененными следопытами? Они умели только дуть в дудки, стучать по барабану, завязывать галстуки и закладывать учителям своих одноклассников.

  – В моём детстве пионеры, между прочим, участвовали в зарницах, – напомнил Ежов. – И я занимался спортивным ориентированием.

  – Угу, бегал с компасом и с картой. Но от этого ты не стал крутым индейцем. И...

  Далёкий хруст ветки заставил Клясова умолкнуть и прислушаться.

  – Туда, – указал направление Вадим.

  – Уверен?

  – Даже если я ошибаюсь, я больше не буду тебя слушать. Полутора часов мне хватило, спасибо тебе, Костя, я нагулялся.

  Стараясь не шуметь, Клясов с Ежовым пошли в сторону, откуда донёсся хруст. Постепенно рельеф начал забирать вверх, холм становился всё круче и круче, и Клясов уже начал было подумывать об обходном пути, как внезапно подъем кончился, а холм ухнул вниз почти вертикальной стеной. И метрах в пятнадцати внизу спиной к Клясову стоял, упершись руками в колени, Артём, примериваясь к следующему намного более высокому и крутому холму.

  Понимая, что с другого холма, который можно было бы смело назвать горой, они будут видны как на ладони, Клясов огляделся и нашёл рядом идеальное укрытие – поваленное дерево, лежащее аккурат на краю обрыва. Довольно толстый ствол дерева опирался на сухие ветки, был немного приподнят над землей, отлично скрывал наблюдателей от взгляда с вершины соседней горы, и из-под него открывался прекрасный вид на тренировочную площадку Артёма.

  Клясов добрался до дерева, просунул под него голову, примял высокую траву и приготовился внимать представлению. Спустя секунду к нему, цепляясь руками за пучки травы, вскарабкался Ежов.

  Клясов вытер пот с лица и прерывистым из-за сбившегося дыхания шёпотом заметил:

  – Козырный у него... тренажёр.

  – Ага. – Немного отдышавшись, Ежов бегло оценил длину склона. – Сто пятьдесят метров вверх. И как он, интересно, заходит в такую крутую горку? Мы в эту еле забрались, а та раза в два выше.

  Стоило Ежову сказать это, как Артём трусцой побежал в гору. Сначала уклон был совсем небольшой, и метров двадцать Артём преодолел бегом, но потом склон резко пошёл вверх и ему пришлось перейти на шаг. Мощно отталкиваясь ногами, размеренным ритмичным шагом он добрался до середины горы, где градиент подъёма вырос градусов до сорока пяти. Чтобы двигаться и дальше вверх, он нагнулся и, цепляясь за траву, продолжил медленно карабкаться к вершине.

  – Что-то медленно, – констатировал Клясов.

  – Мы шли ненамного быстрее. И до скольки у тебя вырос пульс?

  – Примерно до ста пятидесяти.

  – Вот видишь, он всё делает правильно. Его частота сердечных сокращений повыше твоей, поэтому его пульс сейчас должен быть где-то на ста шестидесяти. Если ещё ускорится, можно перегрузить сердце. Хотя я удивлён, что он это понимает. Наверное, Дима ему внушил, как следует выполнять упражнение.

  – А, может, он просто выдохся, – предположил Клясов. – Всё-таки он тут часа полтора ползает.

  Подумав, Ежов решил:

  – Вряд ли он медленный из-за усталости. Кажется, он просто пытается поддерживать стабильный темп, в котором точно можно добраться до вершины без остановок. Ладно, нужно немного понаблюдать, тогда будет видно, устал он или всё дело в темпе.

  Подъём до вершины занял у Артёма минут пять. Вскарабкавшись на гору, он встал на ноги, немного продышался и не спеша побежал вниз по более пологому склону горы.

  Вернувшись к точке старта, Артём снова пошёл на штурм горы, повторяя в точности маршрут и придерживаясь того же темпа.

  Когда Артём спустился после второго подъёма, он снова потрусил вверх.

  Поморщившись, Клясов пробормотал:

  – Что, опять? Мне уже больно на это смотреть.

  – Прям машина, – прошептал Ежов. – Теперь понятно, почему он так хорошо держится в горах. А я гадал, как это он смог сделать тебя в спринте в гору после почти пятикилометрового подъёма.

  – Всего один раз, больше я ему не проигрывал, – с лёгким раздражением ответил Клясов. – Нет ничего странного, что его рывок вверх получше моего. Этот дрыщ мельче меня и легче на десять килограмм.

  Не удержавшись, Ежов поддел своего воспитанника:

  – Ну-ну, не переживай. Подумаешь, тебя разок обставил любитель из кросс-кантри.

  – Да пошёл ты, – кинул, отвернувшись, Клясов.

  – Чёрт, тебе скоро тридцать пять, а ты всё так же, как в детстве, бесишься из-за поражений. И когда ты повзрослеешь, а, Вадим? Давно пора признать, что есть гонщики намного сильнее тебя.

  – Ничего подобного. Я ничем не хуже Контадора или Шлэка.

  – Хм, ну ты и сравнил. – Решив больше не дразнить Вадима, Ежов снова сосредоточил всё внимание на Артёме, который как раз добрался до крутого участка и подключил к работе руки. – Когда же он наконец закончит? По-моему, он перерабатывает.

  – Ух ты, – притворно восхитился Клясов, – строгий тренер недоволен тем, что его ученик старается. Тренируйся, пока тебя не начнёт рвать кровью, и станешь лучшим – разве это не твой принцип, Костя?

  – Мой. И благодаря ему один парень, который три года был худшим в группе, теперь заметная величина в мире велоспорта. – Иронично взглянув на смущённого Клясова, Ежов серьёзным тоном продолжил: – Я бы не особо волновался об этом дятле, если бы через полтора месяца ему не надо было бы ехать на Тур. Что будет, если он перетренируется? Его результаты упадут, и ему потребуется на восстановление минимум три недели полного покоя. Мне не очень хочется везти на Тур убитого или неподготовленного гонщика.

  – Так останови его или попроси притормозить.

  – Бесполезно, он меня вообще не слушает. Я бы остановил его, если бы он пытался загнать себя, но, как и говорил Дима, он справляется – я вижу это по дневнику. Должен признать, что я серьёзно недооценил его. Похоже, гоняя по работе по городу, он накатывал очень большие объёмы. У менее выносливого человека уже должна была сдать эндокринная система, и он бы свалился на месяц-другой с температурой или заполучил аритмию, а этот дятел, хоть и еле ходит после наших тренировок, пока что успешно переваривает нагрузки. – Глаза Ежова лихорадочно заблестели. – Мне даже интересно, в каком состоянии он подойдёт к началу Тура. Глядишь, сможет нормально перетерпеть горные этапы и доедет до конца гонки. – Он тяжело вздохнул. – Впрочем, это маловероятно, до профессионала ему как до луны. Сколько бы он сейчас не пахал...

  Ухмыльнувшись, Клясов сказал:

  – Пессимист ты, Костя.

  – Нет, реалист.

  Тем временем Артём снова спустился к точке старта, рухнул на четвереньки и упёрся лбом в землю. Чуть отдышавшись, он встал на колени, откинувшись назад и вытянув руки, лёг на спину и замер в этой позиции.

  – Правильно, нельзя забывать про растяжку, – похвалил его Ежов.

  Повалявшись на спине, Артём сел, вытянул ноги, достал из кармана сотовый, взглянул на дисплей, убрал телефон обратно и снова растянулся на земле, раскинув в стороны руки и ноги.

  – Закончил? – спросил сам у себя Клясов.

  – Может быть. По-идее, чтобы получать от этого упражнения всю пользу, он не должен останавливаться. Ему нужно ходить или бегать трусцой, а он валяется. – Указательным пальцем Ежов почесал щёку. – Халявит? Возможно-возможно. Впрочем, оно и к лучшему – мне будет намного спокойнее, если он забросит свою самодеятельность.

  – Не, не должен, – возразил Клясов.

  – Рано или поздно это случится. Для психики очень тяжело переносить подобные нагрузки. Однажды его всё достанет, он решит отдохнуть пару дней, и на том его занятия закончатся. Нужно быть крайне мотивированным, чтобы продолжать работать с высокой интенсивностью под постоянной усталостью. А этот дятел не производит впечатление серьёзного, ответственного и целеустремлённого человека. Он раздолбай и панк, но никак не спортсмен...

  – Ааааааааа!!! – раздался на всю округу крик Артёма. – Вставай, урод!..

  Приняв слова на свой счёт, Ежов дёрнулся так, что стукнулся затылком о ствол дерева. После чего встал на четвереньки и начал подниматься на ноги, готовясь оправдываться за свои высказывания.

  Схватив тренера за руку, Клясов дёрнул Ежова вниз и прошептал:

  – Дурак, это он не тебе.

  – Фууу, – выдохнул от облегчения Ежов. – Думал, спалился.

  – ...Ещё три подхода, – шептал, убеждая самого себя, Артём. – Ну же, нельзя отдыхать! Соберись и вставай! – Кое-как сев, Артём принялся хлопать себя по щекам. – Соберись, соберись! – Одна из пощёчин оказалась особенно сильной, и Артём, выругавшись, поморщился и прижал к щеке ладонь. – Так-то лучше.

  Ежов с Клясовым, которые ничего не слышали, но всё прекрасно видели, переглянулись, и старик с недоумением спросил:

  – Что это он делает? Зачем он бьёт себя?

  – Кажись, он занимается самовнушением. – С выражением лица «я же тебе говорил» Клясов уставился на Ежова. – Мало мотивирован, да? Рано или поздно его всё достанет? Похоже, его уже давно достали его занятия, но он не собирается забрасывать их, хоть его никто не подгоняет.

  – Ну, впереди ещё полтора месяца. Вряд ли он сможет придерживаться настолько жёсткого режима до начала гонки, – немного смущённо произнёс Ежов. – Ладно, пошли отсюда, пока он нас не заметил. Послезавтра я ещё понаблюдаю за ним.

  – Ага, пошли, – согласился Клясов, выполз из-под дерева, перевернулся на спину и сел, как внезапно его ягодицу пронзила острая боль. – Ы-ть-ть... Что за?..

  – В чём дело? – озабоченно осведомился Ежов.

  Клясов лёг на живот, засунул руку под джинсы, провёл ладонью по коже и нащупал на ягодице приличных размеров прыщик. Нахмурившись, он коснулся прыщика пальцем – и, к его ужасу, прыщик зашевелил чем-то очень напоминающим маленькие лапки.

  Побледнев, Клясов вскочил, отпрыгнул подальше от вершины холма, приспустил джинсы с трусами и, вывернув голову, уставился на свою филейную часть. От увиденного он почувствовал лёгкую тошноту, и его передёрнуло от отвращения – посредине ягодицы торчал и шевелил лапками присосавшийся к ней клещ, успевший наполовину забраться под кожу.

  – Сволочь мелкая, отцепись от меня, – дрожащим голосом произнёс Клясов и пальцами ухватился за туловище клеща.

  – Стой, Вадим, – велел Ежов. – Не вытаскивай его сам – оторвёшь туловище, а его половина останется под кожей.

  – Ах он жадный ублюдок... – Клясов скривился. – Гхы, гадство, ненавижу паразитов. Фуу, мерзость. Сейчас мне будет плохо.

  – Ложись, я выну его, пока он не залез под кожу целиком.

  – Целиком? – ужаснулся Клясов и с готовностью растянулся на животе на склоне.

  Найдя сухую палочку, Ежов достал из кармана подобие швейцарского ножа, но с шестигранниками внутри. Вынув лезвие перочинного ножа, принялся остругивать, затачивая, конца палочки, после чего разломил её на две части.

  Взяв в руку по палочке, Ежов приготовился подцепить импровизированным пинцетом клеща, как внезапно, поднявшись по неприметной тропинке, метрах в пяти от места действия, на вершину холма выскочил Артём.

  – Сюрпрайз! – крикнул он, чуть присев и раскинув руки в стороны.

  Однако настоящий «сюрпрайз» ждал Артёма, ибо первое, что он увидел, это лежащего с голой задницей Клясова и Ежова, стоящего рядом с ним на коленях.

  – Ага, – тихим голосом выдавил из себя Артём. И, не придумав ничего оригинальнее, почти шёпотом повторил: – Ага...

  – Молчать! – велел ему Ежов.

  Но Артём уже сообразил, что происходит, и его было не остановить. Почесав затылок, он ехидно спросил:

  – Я вам не помешал, господа? Не знал, что у вас тут свидание...