Когда он пришёл с работы, она возилась с чем-то на кухне. Они редко разговаривали, так что он успел проскользнуть в спальню, запереться, растянуться на диване и в последний раз подумать о том, как он будет осуществлять свой давний план.

Поженились они двадцать лет назад – обоим тогда было уже за тридцать. Детей заводить они не стали, предпочтя благородной цели продолжения рода спокойный симбиоз относительно обеспеченного главы семьи и домохозяйки, звёзд с неба особенно не хватающей. К тому же, у неё от первого брака был сын, которым они оба были вполне довольны. Он же радовался тому, что тягостная для многих мужчин необходимость продолжения рода была вполне обходима. Пасынок оказался вполне толковым мальчиком, сошёлся с ним характером и впоследствии перенял у него многое, в том числе и профессию. Несколько лет назад сын – а они полноправно считали себя отцом и сыном – благополучно окончил институт и снял квартиру с какой-то накрашенной милашкой. Теперь они виделись редко, но сохраняли добрые отношения.

С женой отношения тоже были ничего – во всяком случае, вместо того, чтобы выяснять отношения в случае разногласий, они просто играли в молчанку, так что любой конфликт очень быстро утихал – в прямом смысле и в переносном смысле.

Иногда разлад превращался в увлекательную игру: они переставали разговаривать друг с другом, но продолжали рассказывать о событиях дня общему собеседнику – светло-серому кому шерсти, зиждившемуся на кухонном угловом диване. Этот ком шерсти по недоразумению до сих пор считался котом, хотя и был кастрирован ещё в прошлом веке.

Он лежал на кровати и думал, не торопится ли он с осуществлением своего плана. Или жену нужно ещё немного подготовить?

С одной стороны, на осуществление этого замысла он положил всю свою жизнь, хотя большую часть времени, конечно, не осознавал этого. С другой стороны, его неизменно терзали сомнения о том, не слишком ли порочна эта идея и не искушает ли его какой-то персонально приставленный к нему бес? (На работе он постоянно имел дело со статистикой и точно знал, что если Тёмные силы существуют, то, несомненно, это одна из самых строго организованных структур, что только можно вообразить. И бесы, конечно же, работают персонально.)

Так решиться ли наконец? Или повременить? Или оставить этот соблазн навсегда?

Когда они познакомились, – злодейка-память уже вымарала почти все воспоминания об этом, – он сперва усомнился, нравится ли ему эта женщина. Она была полновата, а это, как считал он тогда, было не в его вкусе. Но – судьба свела их в одной постели, и лишь тогда он осознал, что его прежние увлечения – кожа да кости – суть лишь жалкие подобия настоящей Женщины. Она была мягкой и благодатной, в её объятиях он с головой погружался в какую-то совершенно иную реальность; и казалось, он готов отдаться ей полностью, если вдруг появится такая возможность. Отдаться – или напротив, завоевать этот укромно припрятанный мир.

С годами она полнела и полнела – в какой-то момент он понял, что он попустительствует этому с особым удовольствием, будто его цель – раскормить её, как раскармливают гуся, или свинью, или восстанавливающегося после болезни ребёнка.

Пока она толстела, он сжимался и скрючивался. Куда-то делись молодецкие метр-восемьдесят, часто прихватывало больную спину. Только в последние пару лет жена расшевелила его: он стал ходить в спортзал, где стал жилистым, жёстким, как пережаренное мясо. Но его фигура всё равно оставалась щуплой. Когда они появлялись где-то вместе с женой, впечатление это производило странное. Впрочем, он успокаивал себя тем, что всё чаще видел подобные пары. А когда созрел нынешний его план, он совсем успокоился.

Жена загремела на кухне какой-то посудой. Он улыбнулся своим мыслям о ней, о том, как она двигается, как говорит и что думает.

Он любил её нежно и последовательно. Он никогда ей не изменял – не из каких-то моральных соображений, а просто не хотел расстраивать её – как родители не хотят расстраивать детей новостями об умершем домашнем животном. Возможность развлечься с какой-нибудь красавицей ему время от времени предоставлялась, но он останавливал себя, бормоча под нос: «Ей нужно немного подрасти» – так он невольно отождествлял жену с ребёнком. И жена росла. Росла и росла.

Сейчас она весила примерно 150 килограмм – почти в три раза больше, чем он. Но он хорошо распределял свои усилия, так что ему не должно было составить труда с ней справиться.

Он точно знал, как это произойдёт. Он подойдёт к ней сзади, ласково приобнимет и уткнётся носом в затылок. Она скажет: «Ну, не приставай. Не видишь, я готовлю…» Он пробормочет в ответ что-то невнятное, а она расслабится, исполненная нежности от его объятий. Тут он сомкнёт руки вокруг её головы и резко крутанёт – так, что хрустнут позвонки. Он даже не успеет понять, что с ней произошло.

Он подробно изучил всю доступную информацию об этом приёме, так что он точно знал, что если сделать его умело, сознание она потеряет мгновенно, а полная остановка жизнедеятельности наступит через несколько минут. На случай, если что-то пойдёт не так, у него было припасено ещё несколько надёжных способов.

Потом он аккуратно разделает её, упакует части тела в полиэтилен и заполнит ими холодильник. Если что-то не поместится, можно воспользоваться лоджией, благо на дворе зима. Потом придётся сделать большую уборку, дочиста всё отдраить, – но это ничего, это просто детали.

Он собрал у себя на компьютере целый сборник рецептов всевозможных блюд из человеческой плоти. В дело пошли данные о всех самых изысканных людоедских кухнях мира.

По его расчетам, чтобы полностью употребить в пищу её тело, ему понадобится полгода. Зато он был уверен, что через полгода после «таинственного исчезновения» его жены он станет совершенно иным человеком – крепким, здоровым, молодым. Он как бы станет двумя людьми сразу – и сквозь него будет говорить с миром и его жена, они в полном смысле станут одним целым. Это ли не настоящая любовь?

На кухне её не было. Он с удивлением вышел обратно в коридор и крикнул:

– Милая, где ты?

– Я здесь, в гостиной, – раздался крик со стороны гостиной.

Он боязливо, на носках, прошёл в комнату. Она сидела во главе длинного стола с вилкой и ножом в руках, хотя перед ней не было не то что еды – даже пустой тарелки. Она строго смотрела на него, будто чего-то ждала – будто он в чём-то провинился и сейчас же должен это исправить.

– Дорогая, что-то случилось?

– Раздевайся.

– Э-э-э, я как-то не собирался… Надо сначала поужинать.

– Раздевайся и ложись на стол.

– Дорогая, я не уверен, что стол для этого подходит… Что случилось?

– Просто захотела попробовать что-то из каннибальской кухни. Нашла у тебя рецепты. Говорят, очень даже ничего.

– И… и, собственно, что?

– У тебя хорошее мясо. Немного, но хорошее.

Его охватил холод. Прекословить жене не имело абсолютно никакого смысла.

С осознанием непредсказуемости и вместе с тем неотвратимости фатума, он принялся выпутываться из своего толстого шерстяного свитера.

Вроде бы он был счастлив.