СКАЗ О НЕУСТРОЙСТВЕ

Акробатическими прыжками выскакивает на сцену молодой человек, прежде уже появлявшийся на этих страницах, и начинает свою шутовскую арию.

Сквозь шторы На лоб упала капля неба. Проснулся; На завтрак выпил чашку хлеба. Повернул Три раза дверь вокруг ключа Вышел, Захлопнул ударом плеча. Ой матушка, Вот сегодня будет день! Ой батюшка, Поборю сегодня лень! Забегаю! Все доделаю дела! Запрыгаю, Закушу все удила! Мои фрилансы поют романсы Который месяц, который год. Один за другим проливаются шансы, В могучую реку чужих работ. А на большой полноценной зарплате Я бы с любимою так зажил! Раздал бы друзьям долги все – нате! — И сразу на похороны б отложил. Купил бы на ужин оливок, омаров И прочих радостей на букву  О , Таблеток от всяких ночных кошмаров И камеру, чтобы доснять кино. Но сколько не тычься ты в эти тысячи, Счастье, известно, не в них, а в том, Чтобы (квартплату за скобки вынеся) С другими делиться своим кошельком. Четверть дохода идёт на счета Больных или просто голодных детей. Десять процентов – чтоб нищета Ушла с наших улиц, бей её, бей. Мои пять копеек помогут кому-то Вылечить рак, закончить альбом, Преодолеть душевную смуту, Со сковороды отскрести первый ком. Краудфандинг! Фаундкрадинг! Благотворительность, твороблагительность, Рецепт от всех болезней найден! Вкладывай, брат: проявляй решительность. А у меня пока денег нет, Хоть тресни, хоть ляг в долговую яму, Я – безответственный человек; Я – в Москве бестолковый самый. В надежде на хоть какую компанию В контактах ищу Васильева Ваню я. Алло, говорю, друг, поедешь со мной? Работодателям я даю бой. Осилю один ли, не знаю, Тебя я с собой приглашаю. А он мне: «Братан, извини», г’рит, Я как раз уезжаю в Звенигород. Что ж, одному мне придётся Искать то, что вряд ли найдётся.

МЫТАРСТВО ПЕРВОЕ

О, мне сюда. В этом подвале умещается несколько тесных офисов, и я несколько минут мнусь около двери в один из них, рассматривая причудливую табличку. На ней логотип: сказочная птица с элементами прекрасной девы (а именно – кудрявая голова в диадеме и оголённая грудь) заботливо склонилась над гнездом, полным бутылок. Подпись: ООО «АлкоНест».

На мне аккуратные узорчатые ботинки, узкие тёмно-серые брюки, белая в ненавязчивую клетку рубашка, чёрный пиджак. Как-никак надо выглядеть официально, но не слишком – поэтому я без галстука. Перед входом в офис «АлкоНеста» оправляю костюм.

Ладно, думаю, будь что будет. Тяну ручку, и открывается тяжёлая мягкая дверь, внутри – серый ковролин, огромные покосившиеся шкафы, уставленные разными коробками, несколько человек за тесно зажатыми среди шкафов офисными столами. Кто-то склонился над графиками в мониторе, кто-то курит и играет в карты. Пахнет табаком.

– Молодой человек, вы куда? – спрашивает некто.

– Здравствуйте, я к, – отвечаю, подсмотрев в бумажку. – Алексею Константиновичу на собеседование.

– Ах да, он говорил. Проходите сюда, – перст указует на ещё одну дверь.

Уверенно шествую туда, на пути сбивая какую-то папку со стола. Бумаги рассыпаются. Вместе с медлительным грузным дядькой собираю их с пола, бурно извиняясь. Чувствую, что мой голос очень слаб, как и всегда в неудобных ситуациях. Грызу ноготь.

Ладно, подумал, будь что будет. Когда папка была водружена на полагающееся место – вовсе не там, откуда упала, я снова уверенно прошествовал в кабинет местного начальника.

Тот встретил меня радушно и усадил на пышное кожаное кресло у своего стола. Сам сидел на ещё более пышном.

– Очень приятно, Алексей Константинович, Алексей Константинович Нестеров, как несложно догадаться из названия нашей фирмы, – он скривил улыбку. Худощавый лысоватый мужчина с хитрым взглядом.

Кабинет был обставлен довольно богато, и заметную по основному помещению неустроенность предприятия выдавали только окна – мы находились в подвале, и они тянулись вдоль потолка. Чтобы открыть форточку, Алексею Константиновичу явно требовалось вытянуться во всю возможную длину, а то и взобраться на что-нибудь.

Ещё был массивный, но плоский книжный шкаф, где в один ряд было уставлено чёрт знает что, искусственный камин и тяжеловесный дубовый стол, с которого на меня смотрели многочисленные песочные часы, изогнутые сувенирные бутылки и потрёпанная книга «Князь Серебряный».

– Алексей Константинович, ну – как классика. Очень легко запомнить. Хотя один тут не того классика вспомнил и назвал Львом Николаевичем. Вот, ищу ему замену.

Ему нужен был личный помощник. Готовить какие-то документы, писать пресс-релизы, посещать мероприятия, всё сразу. Больше всего мне понравилась необходимость участвовать в еженедельной дегустации алкоголя.

Узнав о моей специальности, он покачал головой.

– Да, вы сегодня, мягко говоря, не нарасхват.

– Ну что поделаешь, зато я знаю много интересного.

– Это верно. В таких профессиях ты либо первый, либо никто. Вот поэтому мне и нравится бизнес. Мало того, что тут каждый может стать в чём-то первым, так ещё и, может быть, сразу в нескольких вещах.

Мы явно понравились друг другу. Уютная захламлённая коморка и по-доброму захмелевший начальник, пусть и с барскими замашками, мне были явно больше по душе, чем строгий офисный хай-тек. А ему импонировало моё – не знаю, что, но он улыбался всё шире и атаковал вопросами на отвлечённые темы, будто ему были совсем не важны мои профессиональные качества – в противовес человеческим. Не зря же в интернете было написано, что это «работа для начинающих».

– Слушай, тут только это. Нам сейчас курьер нужен. У нас один из курьеров что-то не подаёт признаков жизни. Ты сможешь?

– Что?

– Ну, некоторое время поработать курьером, пока мы нового не найдём. Или пока ты сам его не найдёшь.

– А объёмы какие? И вообще, что нужно развозить?

– А, я так тебе и не рассказал, чем мы занимаемся?

– Нет, извините.

– Ничего страшного. Бизнес есть бизнес, и законы у него всегда одни и те же, так что конкретная его форма не имеет значения, если ты соблюдаешь общие законы рынка. Сечёшь?

– Да, понимаю.

– В общем, мы доставляем алкогольные напитки на дом. Каждый год принимаются всё новые законы, ограничивающие их продажу. А мы тут как тут! Доставляем напитки среди ночи. Наценка несущественная, но зарабатываем неплохо. Скоро вот в офис поприличнее переедем.

– Погодите, а это законно?

– Ну что ты как маленький. У меня всё законно. Я раньше знаешь чем занимался? Консультировал крупные фирмы в области обхождения законов. Так что я на этом всём законодательстве собачку съел, и не одну, как корейцы, ха-ха. А теперь вот занимаюсь любимым делом – и для души. Служу людям, так сказать.

Я смутился.

– Слушайте, я бы не против, но я не за рулём. На чём ездить-то?

– Машина есть. Не представительского, конечно, класса, но – видел, синий «Фольксваген» наверху стоит? Там ещё эмблема наша. Вот предыдущий курьер на нём ездил.

– Да я не в этом смысле не за рулём. У меня прав нет.

– Права у нас у всех есть, в том же смысле, что и обязанности. Организуем тебе права.

– Но я никогда не водил машину.

– Всё бывает в первый раз. Научим.

Я смутился ещё больше.

– Как-то это странно – вы предлагаете мне развозить алкоголь и продавать его пьяным людям среди ночи, причём ездя на чужой машине, водить которую я не умею, но у меня есть липовые права.

– Ты серьёзно считаешь, что в нашей стране можно работать, не нарушая закон? Может, ты ещё думаешь, что мы тебе зарплату будем белую платить?

– Нет, не думаю…

– Может, ты думаешь, кто-нибудь платит кому-нибудь белую зарплату? – Алексей Константинович, похоже, вспылил, когда затронули больную тему.

– Нет, но послушайте… Обучить меня вождению займёт довольно долгое время, и что, вы этим заниматься будете?

Алексей Константинович Нестеров, сокращённо АлкоНест, встал из-за стола и прошёлся до двери. Открыл дверь.

– Слушай, орёл. Иди на улицу и ищи нам курьера. За рулём. Это моё первое к тебе задание. Без курьера не возвращайся.

Я, подрагивая, прошёл через задымленный офис, вышел на улицу. Выглянуло солнце. Какой-то мужик во дворе протирал зеркальце своей старой «Волги».

– Извините, вы не хотите поработать курьером? – робко спросил я.

– С ума сошёл, мальчик? – рявкнул мужик.

Я посмотрел на часы: я не заметил, как резко крутануло стрелки – не оставалось времени на никакие поиски курьера, пора на следующее собеседование. Ладно, подумал, будь что будет.

***

Лужа за лужей, прыжок за прыжком; По этой земле невозможно ходить. Я б завязал свои ступни мешком, Едва ли труднее стал бы я жить. Весной здесь асфальт, присыпанный солью, До боли похож на кварцевый свитер, Забытый в шкафу и изъеденный молью — Вот выговор с занесением в твиттер. Лужи – весёлые мины в поле, Подбитые танки немца – машины, И хотя мы здесь вроде бы все на воле, Мы прыгаем в трусости, как сарацины. Мне не досталась, как в «Монополии» Карточка быстрого перехода*, * – прямиком до зарплаты Иду перебежками по Московии, По пути проклиная немного природу*. * – и ещё – депутатов Бой с поверхностью – тоже бой, Будь вокруг хоть пустыня, хоть пыльный пустырь*, * – труп цивилизации Иди или прыгай, но только не стой, Иначе закончишь как мыльный пузырь*. * – аннигиляция

МЫТАРСТВО ВТОРОЕ

Добрался до необходимой станции метро – оттуда на маршрутке. Люди на остановке разыгрывали между собой сценки из фильмов Киры Муратовой. Внук ПТУ-шного возраста рассказывал молчаливой бабушке историю:

– Мы тогда стояли, ждали, и Саня Синельников говорит: это что там едет? Отвечаю – автобус. Ну и мы такие выбежали и кричим: автобус! автобус! – парень радостно закричал, взмахивая руками по полной амплитуде, – Ну Саня тогда и сказал: во вы дебилы, блин, никогда ещё таких дебилов не видел. Автобус! автобус! Дебилы, блин. А мы кричим: автобус! автобус! Дебилы, говорит Саня, полные дебилы, никогда таких дебилов не видел.

Бабушка молча внимала, а парень ещё несколько раз повторил эту историю. Подъехала ленивая маршрутка, я, попытавшись отряхнуть грязь, залез на переднее сиденье. Водитель двинулся, пасуя купюры и мелочь между салоном и стоящей на торпеде его автомобиля подставки под купюры из упаковки «Монополии». Я про себя усмехнулся – видимо, парень (по виду русский или украинец) поехал в Москву, в надежде, что когда-то будет покупать здешние улицы и проспекты, обозначенные в игре.

Хотя что смешного? Я тоже несколько лет назад думал, что раз мне сюда, в Москву, ниоткуда приезжать не надо, значит я смогу эти самые улицы и проспекты застраивать по своему усмотрению. Сами собой такие вещи ниоткуда не берутся, ладно, проехали. Играл Юрий Антонов. От печали до радости ехать и ехать. От печали до радости лететь и лететь. Интересно, почему Юрий Антонов? Уже не в первый раз слышу его в маршрутке, хотя ясно, что большинство водителей предпочтёт кавказскую попсу или среднерусский шансон. Видимо, диски Юрия Антонова в автомобилях маршрутного такси распространяются централизованно, в комплекте с наклейками поучительного содержания «Остановка где-то здесь будет где-то там».

В конце маршрута меня ждал помпезный офисный центр, блестевший синим в свете прояснившегося неба. Я вошёл в холл, где несколько десятков человек в верхней одежде дожидались кого-то на приземистых диванах перед огромным камином. Я прошёл к рецепции и назвал пароль – название организации, которое я зачитал с бумажки. Мне выдали временный пропуск, и я прошёл сквозь один из массивных турникетов.

Офисный центр был завешан картинами в диапазоне примерно от Ван Гога до Джексона Поллока и того портрета Мао кисти Энди Уорхола. То там, то тут стояли раскрашенные в разные цвета пластмассовые коровы, в одном из коридоров даже лежал перевёрнутый трактор – очевидно, все эти приметы указывали на тягу местных работников к культуре и просвещению.

Меня встретила миловидная девушка – она провела меня, вскрыв дверь пропуском, в какой-то конференц-зал и усадила на один из стульев. Я обрадовался, что эта улыбчивая девица проведёт собеседование, но она отлучилась на полминуты, чтобы потом зачем-то забрать меня из этого конференц-зала и отвести к какому-то начальнику.

За столом в плохо освещённом кабинете (зачем-то плотно закупоренном в жалюзи) сидел насупившийся человек в пиджаке. Перед ним на столе лежало аккуратно распечатанное моё резюме. Он внимательно расспросил меня на предмет соответствия указанных там фактов действительности, после чего немного помычал о том, что опыта у меня, конечно, маловато, но это и есть подразделение для начинающих, так что никаких препятствий к тому, чтобы взять меня, у него нет. Оговорился, впрочем, что оные препятствия могут возникнуть в случае появления более достойных кандидатов. Понимаю, уверил его я.

Меня познакомили с руководителем проекта – его звали Антон, он был небольшого роста юноша (мне показалось, даже помладше меня) со слабым от напряжённой работы голосом. Он и ввёл меня в курс дела.

– Честный маркетинг – это залог закономерного развития рыночной экономики. Наша фирма выиграла тендер на инспекцию честного маркетинга – то есть, de facto, – Антон как-то особенно выделил латинское словосочетание, – мы работаем на общественных началах. Что это означает? Означает это, что мы не просто пытаемся заработать какие-то деньги на том, что кто-то нечестно работает. Мы работаем для того, чтобы все работали честно. Что бы нам такое взять для наглядности?

Антон прошёлся по комнате и вдруг достал из шкафа упаковку туалетной бумаги. Он поставил её передо мной на столе и сам сел напротив. На лежащем перед ним листе бумаги он начертал: «туалетная бумага», но так, чтобы надпись была лицом ко мне. То есть с его стороны во время написания это выглядело как «ɐɹɐwʎƍ ʁɐнɯǝvɐʎɯ». Он подвинул лист ко мне – вроде как я должен делать какие-то пометки. Я достал ручку и с деловым видом подчеркнул надпись.

– Что написано на этой упаковке? Читай.

– Пятьдесят четыре метра…

– Да нет же. Это мы знаем, это на всех упаковках написано. А что написано такого, что есть только на этой упаковке?

– Произведено по адресу: город Москва, улица Рябиновая…

– Адрес тоже везде есть. Крупнее!

– В каждой десятой упаковке – приз.

– Вот именно! Какие призы они там предлагают?

– Шампунь, набор инструментов, эмалированная раковина, поездка в Египет и суперприз – автомобиль «Лада». Я бы предпочёл шампунь.

– Не важно, какие именно призы. А что для нас важно?

– Что?

– В каждой десятой упаковке. Это ж призов не напасёшься.

– Ну, кто ж это проверит.

– А вот мы и проверим, – Антон вдруг стал как-то статнее и визуально больше, – Это и есть наша работа. Вот эта туалетная бумага – отличный кейс. Мы делаем контрольную закупку в сто упаковок и проверяем, сколько призов мы выиграли. Если десять – прекрасно, если семь – подозрительно, если меньше пяти – что, скорее всего, и происходит – мы производим дополнительную контрольную закупку – уже в пятьсот экземпляров. И если в пятистах упаковках мы обнаружим значительно меньшее, чем пятьдесят, количество призов – такой маркетинг официально признаётся мошенническим.

– А что дальше?

– Ну как что дальше? Расследование, суд, наказание. Это уже не наше дело. Мы только осуществляем проверку и готовим документы.

– Хорошо, так какова моя работа?

– Ты там записи делаешь? Твоя работа – как раз самая ключевая. Твоя задача – непосредственно проверять упаковки, этикетки, крышки, купоны и всё такое прочее на наличие призов и оформлять эти данные по форме.

– Оформлять по форме?

– Ну да, заносить данные в документы. Так, ладно, мне пора показать тебе склад.

Мы спустились на несколько этажей вниз, в моё предполагаемое рабочее место. Это действительно был огромный склад, в котором штабелями были сложены ящики с продуктами питания, хозтоварами, печатными изданиями и рекламными проспектами.

– Вот оно! – воскликнул Антон. – Святая святых, как говорится!

Мне пришлось сослаться на спешку по каким-то семейным обстоятельствам. Я пошёл съесть хот-дог в близлежащем ларьке. Когда я жевал очередной кусок, мимо меня прошла та девушка, которая меня встречала в этом офисе, очевидно, чья-то помощница или секретарша. Я отвернулся от неё и уткнулся в столик, стоящий у ларька. Когда я доел хот-дог и обернулся, я увидел, как офисный центр изрыгает толпы людей. Они молчаливой толпой шли в разные стороны, но оказывались в конечном итоге примерно в одном и том же месте – на автодороге. Кто-то в маршрутках, кто-то в автобусах, большая часть – на своих машинах, стоявших прежде на стоянке в огромном заднем дворе этого бизнес-центра. На часах – 17:15.

Я не привык держать удар Плечи мои не держат шар Я из лентяев записных Мой дом – скамейка запасных Я слаб, я сумрачен, я мал Я от усталости устал Не сделал ничего я сам И вряд ли пригожусь я вам Настанет день – забьюсь в нору И там тихонечко умру Никто не вспомнит, не вздохнёт Ушёл очередной урод А впрочем не всегда ведь так Я не такой уж и простак Умею я слагать слова Немного варит голова Проснусь и выйду на балкон Родится планов миллион Пойду широко я шагать Плечами крыши задевать Силён, улыбчив и велик Авианосец – не мужик Я никогда не буду стар! Но… Не привык держать удар

МЫТАРСТВО ТРЕТЬЕ

– Алло.

– Да, это ***, я к вам на собеседование пришёл…

– Вы уже на проходной?

– Нет, я рядом со зданием, но не понимаю, с какой стороны заходить.

– Так… А где вы находитесь?

– На углу, у трамвайных путей.

– Хорошо. Наше здание видите? Дом двадцать один.

– Да.

– Вот повернитесь к нему лицом и идите налево. Там первый же вход будет, и за ним проходная, а там я вас встречу.

И снова эта неловкая процедура – я мнусь у дверей, меня встречает несимпатичная женщина и ведёт по слабоосвещённым линолеумным коридорам глухого казённого здания, стеклобетонным кубом корабля цивилизации Борг приземлившегося на стыке спального и заводского районов.

Полумрак и коридоры замысловато петляют – я уже задумываюсь о том, что непросто будет выбираться отсюда. А если пожарная тревога? Тут и окон-то особенно нету, чтобы можно было выпрыгнуть.

Каждая дверь на замке, на каждом отрезке коридора скамеечки с ожидающими посетителями. Я видел это сотни раз: поликлиника, жилконтора, военкомат, и так далее. Слава Богу, судя по объявлению, сюда нужно будет заезжать редко – в основном, работа «в поле». Но что именно за работа… Воспоминание об этом у меня как-то поистёрлось после просмотра десятков вакансий, которые хоть как-то мне подходят.

– Присядьте, подождите, – говорит мне несимпатичная женщина. – У нас тут большой набор новых сотрудников, вы не пугайтесь, мест достаточно много. Вот очередь.

Дюжина людей на скамейках осмотрели меня с ног до головы. Я смущённо сел, оставив собственные изыскания на потом.

– Кто последний?

– А вот как раз я, – сказал сидящий рядом со мной нелепый юноша в огромных очках.

– Я за вами.

Публика собралась странная, особенно женщины: одна была огромная, толстая, кудрявая, покрытая автозагаром так, что была похожа на негритянку, веки её ярко выделялись на фоне окружающего фона цветом морской волны. Она сидела насупившись и покачивалась как желе. Другая выглядела обычно, но в руках вертела сломанную скрипку, приговаривая: «И про авианосец не забыть».

Среди мужчин выделялся жеманный юноша, нервно грызущий длинный мундштук. Другой молодой человек, выглядевший вроде бы нормально, методично раскачивался вперёд-назад, тихонько постанывая. Сосед спросил у него, всё ли с ним в порядке.

– Я репетирую, – бросил ему человек, и сосед понимающе охнул.

Люди были по какому-то принципу разделены по нескольким кабинетам, – предыдущие соискатели выходили из кабинетов и называли фамилии – и очередь двигалась быстро. Парень рядом со мной вдруг заговорил:

– Слушай, внешность у тебя не очень подходит. Ты наверно что-то такое особенное приготовил?

– Да нет… – ответил я. – Я не очень в курсе.

– Да ладно тебе, ну что ты скрываешь? – хитро улыбнулся парень. – Я вот глазами вот так могу делать, и ещё плеваться когда разговариваю. Ну, этого я тебе показывать не буду. А ты-то сам что?

– Да ничего я не приготовил. Я вообще не знаю, что от меня требуется.

– Ладно, ладно, без обид. У каждого свои секреты.

Наконец вышедший из одного из кабинетов человек в размазанном клоунском гриме назвал мою фамилию. Я оглянулся, нет ли однофамильцев, и зашёл в открытую дверь.

За столом сидели двое – сухой очкастый человек с проседью и коренастый с залысинами и суровым взглядом исподлобья. Кабинет был заставлен массивными дубовыми шкафами, полными больших папок на тесёмках и засаленных журналов с записями. Со мной поздоровались, пригласили присаживаться.

– Таааак, значит тааааак, – потянул очкастый. Он ловко выудил распечатку моего резюме из горы скопившихся на столе бумаг, – Ага. Ага.

Он передал бумагу коллеге. Коренастый бегло посмотрел моё резюме, и они многозначительно переглянулись.

– Значит, у вас нету опыта практического лицедейства? – пробасил коренастый.

– Лицедейства? Ну, я играл в институте в КВН, ещё в школе всякие постановки. Потом, у меня друзья фильм снимали любительский, я там небольшую роль исполнил…

– Ну это не то, – улыбнулся очкастый. – Не совсем то. Нас интересует немного другое, ну ничего, мы ведь недаром везде указываем, что опыт для этой работы не обязателен.

– А я считаю, всё-таки нужно опытных людей брать, – возразил коренастый.

– Откуда ж мы их возьмём?

– Ну то есть как это…

– Нет, ну я понимаю, есть актёры всякие, выпускники училищ, но это ведь всё равно не то. Смежная, так сказать, отрасль. Аниматоры, клоуны приходят – это уже совсем не то, там быстро считывается неестественность.

– Ну всё-таки так с нуля не начнёшь.

– Тоже верно. Тренировка требуется. Но ведь у нас нет коллег, где им опыт-то получать? Мне кажется, это всё-таки ребята молодые, перспективные, их всему можно научить – был бы талант, – примирительно заключил очкастый.

– И трудолюбие, – добавил коренастый.

Довольные собой, они раскивались.

– Ну что ж, – обратился ко мне очкастый, – Что вы можете нам предложить, кроме своей студенческой самодеятельности? А в какой вы команде, кстати, играли?

– Архитектурный институт. Ну, я не то чтобы играл…

– Архитектурный, ты послушай! А я ведь тоже хотел стать архитектором, – вспомнил коренастый. – Но мне мама сказала: себе дороже, работу ведь не найдёшь.

– Да, жаль наш гость не знаком с твоей мамой. Так вот, что вы можете нам предложить, молодой человек? Может, вы что-то приготовили?

Тут в комнату ворвался огромный детина с неестественно торчащими изо рта передними зубами. Из-за его спины доносились крики: «Куда без очереди? Вот козлище!». Он хлопнул дверью.

– Миш, ты не видишь – мы заняты? – сдерживая раздражение, сказал очкастый.

– Серёж, ну у меня там опять этот, воцерковлённый. Я и не знаю, что мне делать, это вы должны разобраться, я не знаю.

– Ч-ч-ч, Миша, ты успокойся. Что случилось-то?

– Да на точке опять этот. Ну, настоящий. Я один раз его пытался уже прогнать, он не уходит. Я домой тогда пошёл, сегодня прихожу – опять он. Не даёт нормально работать, надо мной люди смеются. Смеются, ты понимаешь?

– Ты что-нибудь понял? – насмешливо спросил коренастый очкастого.

– Немногое. Миш, ты можешь нормально?

– Ну я работаю на Белорусской, так?

– Тебе лучше знать.

– Вот, на Белорусской. Нормально работаю, всё по инструкции, вот, с пакетом хожу, тексты нужные зачитываю, импровизирую. Всё как надо. Вот отчёт составил на днях месячный. Ревизоры довольны, недавно премию назначили.

– Да, Миша, тобой все довольны. Твой рейтинг иррационала, минуточку, сейчас скажу, – очкастый достал из стола папку и что-то там выискал, – Во, рейтинг 68. Очень прилично. Ты даром что недавно работаешь, а уже один из лучших. Отдел может тобой искренне гордиться.

– Это конечно всё приятно, – зарделся детина, – Но мне мешают работать. Мне кажется, надо перевести меня на другое место.

– Это исключено, – отрезал коренастый, – На Белорусской уровень рационала слишком высок. Если мы оставим это место, то по ЦАО будет слишком большой перекос. Верно я говорю?

– Да вы дослушайте меня наконец! Всё время приходит этот… Ну, психический, короче.

– В смысле – настоящий?

– Да уж явно не профессиональный. Такого не подделаешь. Приходит уже в который раз, и кричит, мол, вы все мертвы, а кто не мёртв, тому немного осталось. Всех зовёт в какую-то прорезь в небе.

– Ну и чего такого? Может, прикалывается просто. Или это наши по ошибке направили? – с подозрительно сощурился очкастый на коллегу.

– Исключено. А что он ещё делает?

– Вешается на людей, говорит им, что суд грядёт, и что единственное спасение – смастерить себе крылья и вознестись.

– Обычный околорелигиозный бред, – скептически заметил коренастый. – Никакой изобретательности.

– Какая тут может быть изобретательность? Он, блин, настоящий, вы бы видели, как он разговаривает! Иррационал так прёт, что мне самому хотелось удавиться, когда вблизи с ним столкнулся.

– Слушай, Миш, ты насчёт иррационала не заговаривайся. Вы меня извините, молодой человек, – вспомнил очкастый про меня, – У нас тут небольшая производственная заморочка. Так вот, всё-таки для измерения иррационала нужны профессиональные приборы, Миш.

– Если бы вы его увидели, вы бы поняли, что там никаких приборов не нужно.

– Слушай, Миш, хорош тут хрень пороть, – нахмурился коренастый. – Настоящие психические по домам сидят, и выходить боятся.

– Настоящие психические спокойно ходят на работу и никого не трогают, – улыбнулся очкастый. – Они обжили наш город так хорошо, что у них даже иррационал становится рационалом. Поэтому мы и работаем, а то когда слишком высок уровень рационала… В общем, не приведи Господь.

Все трое невпопад перекрестились. Я решил подать голос:

– Извините, я, наверно, не подхожу.

– А что такое? У нас коллектив радушный, мы всё вам объясним, всему научим, – добродушно заговорил коренастый.

– Вы знаете, я никак особенно не готовился. И вообще, я, кажется, не по тому адресу.

– Ну, как знаете, молодой человек, – пожал плечами очкастый и заглянул в какую-то ещё бумагу. – Мне кажется, к нам все так или иначе по адресу. Позовите нам пожалуйста гражданина… Грешина.

Я вышел в коридор, а зубастый детина Миша остался дискутировать на тему своих профессиональных затруднений.

– Грешин!

– Кто из нас не грешен? – философски спросила женщина, продолжавшая рассматривать скрипку.

– Грешин – это я, – сказал длинноволосый небритый человек чуть старше меня, и нерешительно двинулся в сторону кабинета.

Пройдя по лабиринту коридоров, я вышел на улицу – там уже стемнело, и хлопьями валил снег, на асфальте превращаясь в ледяное коричневое месиво. Кутаясь как только можно, я пошёл по улице перебежками.

Чем хороша моя Россия? Да всем, что есть, и хороша. Сияет силуэт мессии В набухшей роже алкаша. А чем моя страна ужасна? Да всем, что есть, она плоха. Непредсказуема, контрастна, Разом слезлива и суха. Слой за слоем я маски снимаю, Бесконечные лица матрёшки. По пшеничному полю усталый шагаю, За плечами мешок картошки. Царь-царевич, король-королевич, С золотого крыльца взирают, У их ног мой знакомый профессор Зенкевич, Монеты на дне собирает. Во фраках студенты Гнесинки Распевают блатные песенки, А рядом старик, переживший застой, Кумекает, не объявить ли запой. Вижу всю нашу новую шляхту; Поутру их везут лифты в шахту. К мониторам их взгляды прикованы. Параллельно авто припаркованы. Ну а Чичиков Павел Иваныч Учит курсы валют глядя на ночь. Хочет на осла мёртвого уши Обменять свои мёртвые души. А потом ничтоже сумняшеся, Бравируя этим ослом, Оседлает коня не валявшегося И станет, наверно, послом. А если чего не получается, Телефону он поклоняется. Не указ государь-император, Когда есть календарь-калькулятор. Я вижу, как группа «Война» Примеряет скабрёзный концепт, И слышу, как группа «На-На» Вновь даёт свой последний концерт. По шоссе едет бумер казённый, В нём сидит бывший зэк утончённый, А недавний герой благовонный — Стал теперь политзаключённый. А волны всё бьются о брег. На берегу стоит абрек. И звери наступают стаей: Озорно, стозевно и лаяй. Кто-то воскликнет: мол, жесть, Кого-то сгрызёт беспокойство. Ты прости, но такое уж здесь Взрывное мироустройство. Так что выставь баланс былого, И на шею повесь свой крест, И вперёд! А что тут такого? Ты, пожалуй, пройдёшь этот квест.

Какие могут быть ко мне претензии, когда только что меня пытались взять на работу подставным юродивым? Иметь образование архитектора и ничего не построить – это теперь смешно? Быть разумным человеком – это везде, вроде, не по адресу?

Нет никакого смысла дерзать, когда всё этак. Проехавшая маршрутка обрызгала меня весенней жижей – это, получается, такая весна, новое начало? Вперёд и с песней!

Да пропади оно пропадедом. У меня на волосах оседает лёд, я иду, как в детстве, ступая в лужи едва ли не по щиколотку. Щи-ко-лот-ку. Никто не слышит мой нервный шёпот, но никто и не высушит прямо здесь, на месте, промокшую обувь. Я иду.

Прямо по курсу стоит на дороге пустая пивная бутылка. Культурный код шепчет: стоит бутылка – надо пнуть.

И я пинаю. По хитрой спиралевидной траектории бутылка воспаряет и, закрутившись, пролетает сквозь решётку на первом этаже. Стекло разбивается.

Из-за угла выруливает молчаливый свидетель. Ваши документы, пожалуйста. А какая разница, что у меня там в документах, я же всё равно здесь никто. Пожалуйте, сударь, в отделение для установления личности. Для наиточнейшего, на приборах подтверждённого, установления есть ли у вас хоть какая-нибудь личность.

Сижу за решёткой в темнице сырой Теперь мне назначен суровый конвой На завтрак Сегодня будет капля хлеба. Начальник; Допить оставил чашку неба, Повернул Три раза дверь вокруг ключа Вышел, Захлопнул ударом плеча.