Ну, хорошо: можно и повращать. Хорошее занятие!
Достал из бокового кармана револьвер, выдвинул барабан, посмотрел, сколько патронов.
Шесть, полный боевой комплект, как и положено. Крутанул барабан, обратно вставил, сунул в карман, мягко улыбнулся…
Американский кольт, по сути — модель прошлого века, немного усовершенствованная, но зато какая!
Скорость — оптимальная: что входное отверстие, что выходное, одинаково.
Многие коллеги, правда, предпочитают пользоваться ТТ. Советские машинки — еще ничего, а китайские — дерьмо страшное; ствол разнашивается, разбалтывается, даже для обыкновенных тренировок не пригоден. Машинка должна быть оригинальной, родной: если ТТ придумали русские, значит, надо пользоваться русским. Если «кольт» и «магнум» придумали американцы, то надо пользоваться американским, а не испанским и не мексиканским. Кажется, похожи, один в один, а — не то. Русские ППШ и «Калашниковы» в отличие от китайских и афганских — день и ночь. В Афгане эти самые «Калашниковы», кажется, чуть ли не в кишлаках самопально собирали. Двадцать рожков отстрелял из такого — и выбрасывай…
А лучше всего, конечно — маузер. Немецкая модель едва ли не начала века, любимое оружие чекистов и комиссаров кстати говоря; по скорости, дальности и точности равных маузеру нет. Любую «контру» достанет. Правда, громоздка слишком, в карман не спрячешь..
Сколько все–таки машинок придумал человек — для умерщвления другого человека на расстоянии! И каждой, гордец, дал орудию убийства собственное имя: Браунинг, Макаров, Тульский и Токарев, Шпагин, Дегтярев, Кольт, Максим, тот же Маузер…
Да, в чем–чем. а в стрелковом оружии он дока. Не «Дока–хлеб»; в смысле — знаток, С завязанными глазами любое разберет, соберет, почистит, смажет; любой рукой, правой, левой, за спиной, в темноте…
Оружие — его хлеб. Он — киллер, убийца, он профессионально делает kill и получает за это money. Kill — его хлеб, в kill он дока. Такой вот «Дока–хлеб».
Нормальный бизнес, нормальный предприниматель. Кто нефтью торгует, кто автомобилями, кто фруктами, кто акциями, кто эфирным временем, а он со своим kill — и торговец, и производитель в одном лице. Народ любит бензин, тачки, авокадо и липовые акции? Пусть любит. Кому что. A kill все любят, еще больше, наверное, чем fuck. Народ тут такой.
Нехитрая задачка из учебника, арифметика для четвертого класса: Предприниматель X. купил на Останкино три редакции, двадцать редакторов и пять телеведущих. Предпрениматель Y. купил киллера Z. Кто победит в этой честной конкурентной борьбе?
Ясно кто, можно и не спрашивать…
Хотя киллер Z., может быть, стоит куда дороже, чем двадцать редакторов, пять телеведущих и три редакции вместе взятые. Но расходы на киллера окупаются; так сказать — долговременное вложение.
Правда, ему это слово совсем не нравится. Зачем английские слова, зачем засорять великий и могучий иностранными выражениями?
Что — «ликвидатор» чем–нибудь хуже? Обязательно маскироваться, или — не поймут?..
А вообще ему, киллеру больше всего нравится определение Мастер. Не литературный герой, а Мастер Своего Дела… Дока, короче говоря…
* * *
Криминальная ситуация в России не плавно течет, а летит, несется со скоростью пули, выпущенной из спецназовского автомата «Кедр»: раньше главари преступного мира, «воры в законе» существовали исключительно по строгим канонам: родиться непременно в «малине», не быть ни октябренком, ни пионером, ни комсомольцем, не служить в армии, не иметь трудовой книжки, семьи, машины, квартиры, идти на «зону» по статье только за грабеж или разбой (но никак не убийство).
Массонская ложа, секреты розенкрейцеров, тайная доктрина, короче говоря…
Татуировки–спецсимволы, понятные лишь посвященному, блатная феня, пьяные загулы с «подругами» (но — по кодексу чести), в ресторане — обязательная «Мурка», дежурное такое вот блюдо, и так — до следующей отсидки.
Явно не эстеты.
Это была первая волна, «черные», как называл их про себя Мастер. Они–то, «черные», еще сильны, пока сильны, но — время их отходит.
Вторые — «белые», по контрасту, появились с началом кооперативного движения, хотя правильней было бы назвать их «синими в красную полосочку»; спортивные «адидасы» с малиновыми генеральскими лампасами — любимая униформа: бывшие спортсмены–единоборцы — каратисты, тайквэндисты, самбисты, боксеры, кунг–фуисты, кикбоксеры… Ну, и так далее. Вплоть до самых экзотических видов единоборств, не во всякой спортивной энциклопедии сыщешь. Впрочем, уровень запросов тот же, что и у «черных», только без «мурки» (зато с Шифутинским и Звездинским; культура, бля!..), без ресторанных надрывов и строгого воровского кодекса: водка, «трава», потная баба на ночь, «весело погулять» (набить в центральном кабаке кому–нибудь морду), поездить на шикарной тачке (лучше всего — на черной «BMW»).
От интеллектуалов далеки, конечно же; как и «черные». Любой негр–наркоман в Нью — Йорке, нагло стреляющий в метро двадцатки, куда больше приобщен к ценностям цивилизации, чем эти…
«Бывшие спортсмены, а ныне рекетсмены» долго и нудно мудохались со «стариками», делили с «черными» сферы влияния, места под солнцем и, вроде бы, разошлись полюбовно. «Старики», «черные» то есть, победили, или, во всяком случае, посчитали себя победителями… Теперь все мирно сосуществуют, и лишь иногда стреляют друг в друга — ну, это когда какой–нибудь слишком крутой появляется, вроде Глобуса…
Киллер, Мастер то есть, относил себя к третьей, последней волне, которую справедливо считал качественно, принципиально новой.
У него нет рельефных бицепсов Ван Дамма, хотя драться умеет не хуже любого рекетсмена, «ракеты», как их еще называют; он не ходит по ресторанам, не подтягивает сиплым голосом сифилитика «Ты меня люб–била, а потом заб–была, и п–п–перо за это п–п–получай!..»; не раскатывает с девочками по Тверской на черной бандитской тачке…
Кандидат юридических наук, два высших образования (МГИМО и «вышка», Высшая школа КГБ), четыре иностранных языка, мастер спорта по стрельбе из пистолета, утонченный ценитель Кафки, Пруста и особенно Джойса… С прошлого гонорара исполнил заветную мечту — специально в Дублин съездил, по джойсовским местам…
Что — ларьки такой пойдет грабить?
Ну–ну…
* * *
Мастер достал из кармана книжечку, буклетик — авиабилет до столицы одной островной банановой республики, славящийся прекрасным иммиграционным законодательством, фантастически дешевыми товарами, зажигательной румбой, пальмами и прекрасно–развратными туземками.
Посмотрел на часы — до отправления из «Шереметьево‑2» осталось девять часов.
И все — выпадает он изо всей этой пирамиды, как песчинка, унесенная знойным латиноамериканским ветром. Денег, полученных только за последний заказ (переведены в островно–банановое отделение солидного американского банка еще неделю назад), с лихвой хватит не только на то, чтобы скупить все пальмы и всех креолок, но и приучить местное население к «Столичной», «Мурке» и нехитрым забавам русских рекетеров (мальчику–туземцу в кабаке: «Как водку наливаешь, пидарас!..»); то–то янки, падкие на экзотику, будут восхищаться редким для тех широт атракционом!..
А ведь в банк он перевел деньги не только за последний заказ…
Но главное — никто из всей криминальной российской пирамиды никогда не найдет его там, на островах, да и «сменить кожу», стать стейтовским подданым, Брайном Р. (в кармане Мастера лежал паспорт именно на это имя) — не проблема. Английский — второй родной, также, как и испанский…
* * *
Желание свалить в прекрасную нищую республику с замечательным эмиграционным законодательством было более чем естественным; Мастер знал, что преступные структуры в России — самые стойкие к любым изменениям. Пирамида Хеопса — это тебе не пирамида Мавроди. Время стирает города и цивилизации, но оно не властно над истинными ценностями. «Все боится времени, время боится пирамид».
К началу девяностых годов, однако, волны массовых отстрелов частично смыли верхушку этой пирамиды (но сама–то пирамида осталась!), криминальное братство, подобно змее, жалящей себя в хвост, планомерно и безжалостно истребляло самое себя, и высвободившиеся экологические ниши бросились занимать бывшие партийные чины, бывшие работники КГБ и МВД. Именно в это время впервые заговорили о киллерах, загадочно и таинственно…
Ха! — загадка, теория относительности…
А если вдуматься, то все совершенно закономерно: ясно, что мускулы эти самые киллеры наращивали не в люберецких подвалах, стрелять учились не в лесах Ближнего Подмосковья, а во всех этих «альфах», «бетах», «гаммах», в элитном черноморском морпехе, в спецчастях тогда еще КГБ… Профессионального убийцу могло подготовить только государство.
На свою голову подготовить, как выяснилось, но когда выяснилось, было уже поздно.
Конечно же, на «верхушку» Мастер, то есть киллер не тянул, да и не стремился.
Зачем?
Ведь всех этих «пап» в одной только Москве несколько десятков, а таких как он — единицы. Штучный товар, ручная работа. Как «Mercedes–600» ручной сборки, класса SEL. И все эти «папы» рано или поздно обращаются к нему — а к кому еще?
К тому же, он — герой: «Красная звезда» за Гиндкуш, Афган‑86, Ангола, Никарагуа, Вильнюс, Баку, Приднестровье…
Все было бы хорошо, но платят во всех этих спецназах, даже самым страшным особистам, чертовски мало. До обидного мало платят. Он — профессионал, дока, а оценка профессионализма должна выражаться абсолютной арифметической суммой.
Что, вы с этим утверждением не согласны, товарищ генерал?
Ну, как хотите: другие согласятся. Еще как согласятся…
Ах, рапорт?
Прямо сейчас?
С удовольствием…
Чем заниматься буду?
В предприниматели подамся!
Да!
А чем я других хуже? Как, «что вы умеете делать?!..» То, чему меня государство всю жизнь учило. Сами прекрасно знаете, товарищ генерал, что я умею делать. То, что все мы делаем. Предприму что–нибудь. Предпринимателем стану. Походите по базару, товарищ генерал, поищите получше… Может быть, и найдете. Честь имею кланяться, желаю успехов в службе и личной жизни. Каблуками — щелк! — и…
* * *
— Алло, — послышалось из соседней комнаты, — иди, про тебя передают…
Мастер лениво снял ноги с табуретки, нехотя поднялся, вздохнул…
— Что?
В соседней комнате — младший коллега по его, Мастера, работе, ведь без подстраховки никак нельзя; это только в дебильных американских боевиках Грязный Гарри палят во вся и всех! Он — Мастер, а этот, что телевизор любит, стало быть — Подмастерье.
— Как — опять?
— Да, опять…
Ну, фу–фу–фу, не интеллигент он, однако. Хуже начинающего солнцевского рекетсмена образца 1989 года: майка грязная, щетина на щеках…
Мастер, нехотя пройдя в соседнюю комнату, укоризненно посмотрел на Подмастерье.
— Ты бы себя в порядок привел, — произнес он, — смотреть противно.
— А че я?
— Не «че», а «что»… Учись правильно выражать свои мысли.
— Ну, что?
— Да вот, побриться надо, переодеться… Денег, что ли, нет? Ты кто — бандит с большой дороги? Яшка—Красная–Рубашка? Ты ведь интеллигентом хочешь быть, и веди себя интеллигентно. И вообще — ты что сейчас читаешь?
— «Смерть приходила по вторникам», — тут же ответил Подмастерье. — Кинороман…
— В твоем возрасте надо бы что–нибудь посерьезней читать, — поморщился Мастер.
— А ты?
— Поэзию Лорки, в оригинале, конечно же, — потеплевшим голосом произнес киллер, — очарование… — уселся рядом — брезгливо, на краешек стула. — Ну, что там по телевизору?
— Про тебя.
Мастер ухмыльнулся.
— Ну–ну — и прибавил звук.
По телевизору передавали:
— «В убийстве популярного тележурналиста Владислава Листьева подозреваются…»
И тут же появился фоторобот — какие–то хлопчики, молоденькие, наверное, еще в армии не служили…
— …приметы: «черная шапка горшком», телосложения худощавого, лицо треугольное…
Подмастерье улыбнулся.
— Ты — который из них?
— Ну, а тебе какой нравится? Выбирай, — ответствовал Мастер. — И откуда этих козлов нашли? Интересно, кто теперь всем этим занимается…
— Расследованием?
— Ага…
— Ну, думаю, что ФСК…
— Фанерно—Спичечный Комбинат, — скривился Мастер, — ну, ну… Мастера своего дела, наследники славных традиций, ничего не скажешь… Дорогой героев, дорогой отцов… Ну–ну…
— Я тут тебе еще и газетку принес, — со скрытым подобострастием произнес Подмастерье.
— Что, опять про меня?
— Ага.
Любопытно. Не потому, что тихая гордость за профессиональную работу, а — просто: и когда это он успел так помолодеть, как сумел трансформироваться сразу в двух киллеров?
Прибавил еще громкость — ну–ка…
— «У следствия есть предположение, что киллеров было двое: один следил за подъездом Влада из дома напротив. Он и подал сигнал для действия своему сообщнику. Осмотр места происшествия подтверждает это предположение: у подоконника в подъезде, откуда вел наблюдение бандит, обнаружены скорлупки от орехов. Наемник забавлялся, стоя на стреме… Пока следствию не удалось напасть на след убийц, приметы их весьма приблизительны, — взволнованным голосом вещал диктор и — уже от себя: — да и вряд ли их удастся найти: скорей всего, их следует искать или на дне люберецких карьеров, или в морге, среди неопознанных трупов…»
Значит он, Мастер, — не один труп, а целых два.
«И это все о нем».
Такие вот метаморфозы…
— А что за газетка?
Подмастерье протянул сложенный вчетверо номер.
— Держи.
— Мог бы и не комкать, — поморщился Мастер, — ты ведь хочешь стать культурным человеком… Ну, посмотри, во что ты газету превратил? Ты её купил, чтобы мне дать почитать, а в каком она виде? Следи за собой… И потом: когда ты научишься, наконец, пользоваться носовым платком? Нельзя сопли, извини за выражение, носом тянуть!. А еще хочешь считать себя интеллигентным человеком. Стыдно!
Подмастерье обиделся:
— Сколько можно учить…
— Сколько нужно. Уеду вот — кто тебе еще о таких элементарных вещах будет говорить? О том, что к мясу положено красное вино, а к рыбе — белое… Запомни это раз и навсегда!
В газете писалось:
Второго марта в редакции ярославской газеты появился посетитель, котрый заявил, что имеет информацию по «громкому и скандальному делу», и назначил свидание в кафе неподалеку.
Корреспонденту гость назвался Андреем и сообщил, что является врачом одной московской криминальной группировки. Эскулап утверждает, что 1 марта вечером к нему ввалился раненный в ногу знакомый — сослуживец по группировке — и объявил, что участвовал в убийстве Владислава Листьева. Его версия такова. Будто бы раненный с еще одним боевиком получил заказ на ликвидацию человека. Имени жертвы им не назвали, фто не показали, на место не вывезли. Узнать, кого убивать, киллер мог, получив сигнал от внешнего наблюдателя. После этого должен был расстрелять вошедшего в подъезд человека и скрыться на поджидавшей машине (раненный боевик исполнил в этой операции роль шофера, такса — 150 000 долларов). И исполнитель, и водитель пришли в полушоковое состояние, когда узнали, кого именно «грохнули», однако уехали на доклад к руководству. Как только подъехали к установленному месту, попали под огонь. Киллер упал, а водитель, получив в бедро сквозь дверь «BMW» девятимиллиметровый гостинец, скрылся и добрался до «врача», который и извлек пулю.
«Врач» рассказал журналисту и о хозяине — заказчике убийства. Это владелец ресторана на Арбате… [11]
Устало улыбнувшись, Мастер вздохнул, пролистал газету дальше:
Из собственной квартиры в Грозном выволокли и вывезли в Моздок известного бизнесмена… Держали в неотапливаемом вагоне, в наручниках, без пищи. Избивали дубинками, кулаками, затягивали наручники на свежих ранах, требовали признать себя дудаевцем…
— Нет, ты только посмотри, что творят, — засокрушался Мастер, протянув номер младшему коллеге, — вот сволочи… Нет, что творят — изверги, честное слово, иначе ведь и не скажешь… Мы в Афгане так с басмачами воевали, так ведь это как бы враги были… А этот бизнесмен, как я понял — стопроцентный российский гражданин… Как можно со своим–то, а?
Подмастерье, мельком взглянув в газетный номер,
— Ага…
Мастер продолжил чтение:
Шестандцатилетний Магомед, ранее депортирован из Владикавказа, был задержан российскими военными в одном из бомбоубежищ Грозного. «Нас было всемь человек, женщин отпустили, а нас — забрали. Перевезли на БТРе в район консервного завода. Спецназовцы в масках били постоянно, допрашивали: «Каким видом оружия и сколько солдат каждый из нас убил, сколько денег получал я от дудаевцев?» Особенно старался бывший вместе с ними чеченец по имени Муса, лет тридцати–пяти — сорока, он прикладывал меня лицом к выхлопной трубе и заставлял признаться в том, чего я не делал». После допроса Магомеда вертолетом с оставили в Моздок. Здесь уже допрашивали с видиокамерой и тоже били. «Они сами писали, а меня заставляли подписываться. Я не подписывал, за это били. Терял сознание, приходил в себя, и все повторялось снова. Новая смена вела себя как и прежняя, менялись ОМОНовцы каждые полтора–два часа. Затем перевезли в Пятигорск, в Пятигорске били, применяли нервно–паралитический газ. На допросе двое держат, один бьет. Через три дня нас перевезли в Ставрополь. В местном изоляторе сначала допрашивали с помощью дубинок. Если отвечал, что не воевал, били дубинкой с проходящим по ней током по зубам. Приходил врач, и спрашивал, есть ли больные. Если кто–то говорил, к примеру, что болят почки, его увозили и били по почкам. На прогулке спускали на нас собак».
Журналист Омар: «ОМОНовцам в этот день было не до нас. Намечалась грандиозная пьянка. В ней принимал участие и начальник, майор. Перепившиеся охранники в эту ночь неистовствовали беспредельно, избитые заключенные задыхались в спертом вонючем воздухе переполненного вагона. Воды не давали, и заключенные стали пить собственную мочу, собирая её в пластмассовые бутылки… [12]
— Бр–р–р–р, — поежился Мастер. — Готический роман, микабирический жанр, фильм ужасов. Идиоты… Не понимают, что провоцируют на ответное…
Подмастерье тут же отметил про себя, что материал о чеченской войне старший коллега читал с куда большим интересом, чем предыдущий, о себе.
— Никогда в этой стране не будет порядка, некогда тут не будет настоящей свободы и демократии… — киллер отложил газету. — Полицейское государство… — он поджал губы. — Не понимаю. Теперь все эти Фанерно—Спичечные Комбинаты, все эти милиционеры и РОУПы меня ищут. Ну, убил одного человека — подумаешь… А сколько генералы–герои положили? И они — всем известны. Почему тогда никто не врывается в маске в дом по Рублевском шоссе, не бьет прикладом по голове? Почему не показывают по телевизору портреты этих погибших, почему не комментируют под портретом: «Петр Васильев убит» или «Сергей Сидоров убит», а?
Дождавшись, пока Мастер завершит высказывать негодование, Подмастерье напомнил:
— А насчет тебя — что? Ну, эта версия–журналист, интервью, «врач»?
— Идиоты, — вновь поморщился Мастер, — много кинематографических подробностей, много шелухи, слишком сложно… Каким надо быть кретином, чтобы ехать в медсанчасть своего же боевого подразделения! Наверное, журналист пересмотрел на ночь американских боевиков, ну, и решил поиграть в смелого шерифа… — вздохнув, Мастер добавил: — и вообще, выключи этот телевизор. Надоело галиматью слушать…
Подмастерье послушно щелкнул пультом дистанционного управления.
— А теперь что? Самолет у тебя когда?
Мастер посмотрел на часы.
— Через восемь с половиной часов…. Как по видику — точно.
— И… все?
— Да, я никогда сюда больше не вернусь, — твердо произнес Мастер.
— Почему?
— Не могу больше жить в этой стране. Тут, в России, никогда не будет настоящей демократии, — уверенным тоном повторил он уже высказанное; по голосу киллера было понятно, что это — наболевшее, выстраданное, и что он говорит честно, от всего сердца. — У этой страны нет будущего…
Подмастерье вздохнул, посмотрел на часы–сделал это с видимым сожалением: как же, старший товарищ уезжает, стольким ему обязан, в люди ведь вывел…
— Но ведь ты в свое время хотел в Думу баллотироваться, — напомнил Подмастерье, — депутатом бы стал… Ты вот считал, что и денег у тебя для этого должно было бы хватит…
— А толку что? На хрена мне эта Дума? Ну, придет к власти Сын Юриста и Друг Хуссейна, обязательно ведь придет — и что? Разгонит всех к чертовой матери… Если государство не может дать своим гражданам гарантий безопасности, — назидательно произнес киллер, — то грош цена такому государству… Ну, стану я депутатом, а потом меня объявят врагом народа и упрячут в «Матросскую тишину»…
— Так ведь выйдешь оттуда, — улыбнулся Подмастерье, — оттуда все выходят…
— А до того, как выйду, буду баланду хлебать — да? — Мастер строго взглянул на своего ученика, — драгоценные часы и минуты, отпущенные мне Богом для нормальной жизни, для наслаждений, я должен буду тратить на счет дней до амнистии… Ни хрена. Я лучше умру от объедения бананами или полового истощения, чем от…
Он недоговорил, поднялся и, достав из кармана авиабилет, любовно посмотрел на него.
— Ну, а дальше что?
Мастер улыбнулся.
— Что значит — «дальше что»? Жизни буду радоваться, вот что… Заслужил.
— А не боишься… — начал было Подмастерье, но, столкнувшись с твердым взглядом старшего коллеги, тут же замолчал…
* * *
Нет, этого Мастер не боялся. Он с улыбкой слушал слова телепроповедника о том, что его, киллера, «следует искать или на дне люберецких карьеров, или в морге, среди неопознанных трупов».
Он что — совсем идиот?
За кого его эти дилетанты принимают?
Да, был Заказчик (его, Мастер, разумеется, не мог знать, хотя и догадывался, кто это), и был Посредник.
Была названа сумма, кстати, куда большая, чем 150000 долларов.
Был назван «объект», дано время на его устранение — месяц.
Месяц для «ликвидации» — слишком много по обычным меркам, но ведь и объект был необычным.
Надо было изучить обыденый график, маршруты, машину, работу, вкусы, семью, пристрастия, привязанности, симпатии и антипатии, послушать телефоны, купить «одноразовый» «Scorpion»…
Не за день же такое делается!
Узнав, кого именно надо убить, киллер недовольно поморщился — в свое время он очень любил «Взгляд» за прогрессивность и приверженность демократическим идеалам, однако профессионализм взял свое — согласился. Да и деньги, между прочим, немалые.
Дальше — по привычной схеме: «Сколько»? — «Столько–то» — «Сроки?» — «До первого марта включительно, но не позже», — «Способ»? — «Застрелить».
И все.
Конечно, когда человека надо убрать тихо, нет ничего лучше, чем автомобильная катастрофа или несчастный случай, а еще лучше — самоубийство.
Для такого доки, как он не проблема: взять и застрелиться, нельзя не соблазниться!..
Но Посредник а, стало быть, и Заказчик, хотели именно скандальное убийство: преднамеренное, без экивоков и разночтений. Чтобы другим неповадно было, так сказать, понял Мастер.
Чего хотели, того и получили…
А бояться…
Отправляясь на первую встречу с Посредником, Мастер захватил с собой миниатюрный диктофон — беседа, что более чем естественно, была записана на кассету. И продублирована на всякий случай на видеокамеру; а Подмастерье на что? Так что компромети– рущие свидетельства — в звуке и в цвете.
Получив аванс, Мастер с любезной улыбкой сообщил, что он, конечно же, человек на редкость порядочный, и нимало не сомневается в редкостной порядочности как Заказчика, так и Посредника, однако его друг, Подмастерье, человек, который любит его как брата, проявил неоправданную подозрительность (извините уж такое проявление дружеских чувств), и на всякий случай сделал аудио и видеозапись предыдущей беседы.
Ах, не верите? Ну вот, копия аудиокассеты, копия видио. Смотрите, слушайте и наслаждайтесь. А оригиналы, как вы сами понимаете, спрятаны у Подмастерья, очень далеко, и извлечь их оттуда нет никакой возможности. Вот, копии–то с трудом удалось выклянчить.
То есть схема задействована не просто, а очень просто: если со мной, Мастером на все руки и ноги, что–нибудь случится, то цепь замкнется, брызнут синие искры короткого замыкания — и все, сгорит вся ваше цепочка Заказчик—Посредник–Исполнитель—Жертва. Он, Исполнитель, киллер, Мастер то есть — как бы предохранитель. Не хотите пожара в собственном доме — следите, чтобы предохранитель не сгорел.
Ну, поподробней?
Можно и поподробней:
С РОУП не хотите ли сознаться?
А с господином Пономаревым?
С господином Ериным?
С господином Степашиным?
Господин Степашин, говорят, бывший пожарник, так что пожар от неисправной электропроводки для него — не проблема.
Ну, не хотите, как хотите… Я тоже, понимаете ли, не хочу этого. Стало быть, наши «хочу» и «не хочу» целиком и полностью совпадают. Да, тогда берегите меня, чтобы пылинка с неба не упала! Да, и вот еще что: деньги мне ваши наличные не надо… Да, да, угадали: очень хорошая республика. Там есть отделение этого банка, я точно знаю. Переведите их на имя Брайна Р., будьте так любезны. А заодно, в качестве прощального презента — купите авиабилет… нет, не на это имя, на мое настоящее. С визой я сам разберусь.
* * *
— …нет, не боюсь… Для этого ты у меня есть, — улыбнулся Мастер. — Кассеты у тебя?
Подмастерье кивнул.
— Ага.
С собой возьми.
— …?
— Ну, так надежней… А теперь давай немного посидим, а потом — в ресторан, отметим прощание с Родиной–мамой, и — в «Шереметьево‑2»…
Посидели.
Повспоминали былое — Афганистан, Баку, Вильнюс. Хорошее было время…
— Ну, а теперь в ресторан?
— Ага.
— В самый роскошный… Расходы, конечно же, беру на себя… Как говорят ребята из Солнечногорска — «проставляю дружбану». Так, кажется?..
* * *
Сидя в ресторане, Подмастерье леденел под пристальным взглядом Мастера — что, опять не ту вилку взял? Не в той руке нож держу?
Пошли бы лучше в забегаловку, вмазали бы по водочке, пивом зашлифовали–класс!
— Вилку, вилку–то в правой руке кто держит! — злобно шипел Мастер, — как не стыдно… Боже, что за страна!
Расплатившись и небрежно бросив официанту сто долларов на чай, киллер поднялся со своего места и, улыбнувшись, спросил:
— Кассеты — у тебя?
Подмастерье помахал дипломатом.
— Тут они…
— Смотри, не потеряй…
— Ну, как можно…
* * *
Когда проскочили кольцевую дорогу, Мастер вновь поинтересовался:
— Не забыл дипломат–то?
Подмастерье пожал плечами — что–то на Мастера это не похоже…
Не доверяет, что ли?
Скривился обиженно:
— Да что ты… До старческого склероза мне еще далеко…
— Дай сюда.
— Дипломат на заднем сидении.
Взял дипломат, щелкнул позолоченными замочками, достал кассеты, осмотрел и обратно сунул.
— С собой хочешь взять?
Мастер сделал вид, что не расслышал вопроса.
А впереди уже замаячила стеклянная коробка аэровокзала. Все, прощай Родина — Мать…
Подмастерье припарковал машину, провел коллегу в вестибюль.
— Ну что — будем прощаться, — печально улыбнулся Мастер.
Младший коллега горестно вздохнул.
— Да… Спасибо тебе, ты мне как брат… Ты был для меня больше, чем брат…
Они обнялись, и Мастер, коснувшись щетинистой щеки друга, заметил, что она мокра — от слез, неужели?..
Улыбнувшись, Мастер произнес:
— Да, у меня ведь с собой ствол…
— Боишься через таможню нести?
— Да нет, я ведь через дипломатическую, как всегда… Просто тебе на память хочу отдать. Подарок. Он чистый, нестрелянный… Ни в одной картотеке не стоит, я его когда–то в Лoc—Анжелосе купил…
— Спасибо, братан, — прочувственно ответил Подмастерье, — за все тебе спасибо… Я тебя никогда не забуду — ни тебя, ни того, что ты сделал для меня…
Мастер огляделся по сторонам.
— Зараза, людей слишком много… А вон и милиционер стоит.
— Боишься?
— Да. Не хочется перед самым отъездом на такой ерунде попадаться. Представляешь, как глупо бы выглядело? — он улыбнулся. — Давай на минутку в туалет пройдем, там и отдам незаметно.
— Ну, хорошо…
— Ты ведь мне тоже, как брат, — сдержанно–растроганно произнес Мастер, — если бы ты меня не подстраховал с теми кассетами, может быть, и не пришлось бы сейчас улетать…
— Кстати, а кассеты? — спросил Подмастерье, — что — не оставишь мне?..
Но старший коллега, быстро развернувшись, уже направлялся в туалет, и младшему ничего не оставалось, как последовать за ним…
Подмастерье вошел в кафельный предбанник туалета первым, Мастер — за ним, и потому младший коллега никак не мог видеть, как отбывающий в Латинскую Америку навинчивает на ствол глушитель…
* * *
Через несколько минут Мастер, поправляя сбившийся воротник плаща, прошел в фойе.
— Говорил ведь тебе, — негромко прошептал он, — говорил ведь, что вижу надо держать в левой руке, а нож — в правой… Так до самой смерти и не научился… А еще культурным хотел стать…
* * *
Таможенные и паспортные формальности для человека, следующего через дипломатическую стойку — не проблема. А дальше — серебристая громада «Боинга», уютное место в бизнес–классе, у иллюминатора, улыбчивая, приветливая стюардесса, разносящая разноцветные алкогольные напитки…
Салон был почти пуст — туристический сезон еще не наступил, челноки, мотающиеся в островно–банановую республику за нехитрым товаром, куда–то исчезли: слава Богу, ни одного соотечественника. Да и не всем по карману бизнес–класс — экономический немного попроще, но — дешево.
Соседей рядом не было, и Мастер, осмотревшись на дремавших пассажиров, осторожно достал из дипломата с позолоченными застежками револьвер (он лежал рядом с кассетами), извлек отстрелянную гильзу, повертел её в руках, сунул в карман.
«Вращайте барабан»…
Хорошее занятие, можно и повращать. Впрочем, при выстреле он сам крутится. Кольт — вообще хорошая машинка, если оригинальная, американская….
Свинтил глушитель, положил отдельно и, вернув барабан в исходное положение, несколько раз задумчиво крутанул его по часовой стрелке…