Как-то негладко на этот раз вышло на работе у молодого инженера Анатолия Николаевича Заклинкина. «Беда одна не ходит» — и здесь не было у Толи отдыха, и здесь ждали его неприятности!

Получилось так, что в его отсутствие происходила сдача проекта. Работа была выполнена тем отделом проектной организации, где трудился и Толя. Могло затормозиться строительство хотя и весьма скромного, но очень нужного подсобного предприятия одного из заводов. Строители сильно «нажимали» на проектировщиков. Начальник отдела, человек в высшей степени занятый и несколько рассеянный, стремился выполнить задание досрочно и принял от Толи составленные им расчеты механической части и план размещения оборудования «на веру», без должной проверки.

При рассмотрении проекта вышел скандал. В толином творчестве экспертиза обнаружила грубейшие ошибки. Оборудование не обеспечивало проектной мощности. Требовались дополнительные станки, а для них не было места. Поэтому ломалась и строительная часть проекта.

Досталось всем крепко. Начальник отдела капитального строительства министерства, человек крупного роста и сильного характера, с головой, преждевременно поседевшей, но очень свежей, обрушил на головы проектировщиков свойственные ему и подобающие такому случаю крепкие словечки:

— Напороли? Переделывать будете? А срок? Срок, я вас спрашиваю? Бездельники! Тратите государственную копеечку! И на чем нарезались? На пустяке! Курятник, можно сказать! Объект!

Робкая попытка начальника отдела, ответственного за проект в целом, хоть как-нибудь оправдаться, только усилила справедливый гнев:

— Знаю я вас! Сами вы работаете, как вол, а других не умеете заставить! У вас там кошечек воспитывают!

Деловой человек обладал цепкой памятью на факты и на лица:

— Кто напорол? Заклинкин? Знаю его! Бездельник! А где он сейчас обретается? Он почему не пришел? Отдыхает? Гуляет?!! Смотрите, сами лечитесь, а то я до вас доберусь. Все! Ступайте!

Смущенная группа проектировщиков уже в коридоре министерства, в бурном обмене мнений, приготовила Толе «теплую» встречу. «Халтурщик» у многих был, как бельмо на глазу.

Заклинкина ждал выговор, строгий и с предупреждением. Многие из товарищей ему не подали руки. Тот из них, кого Толя считал «приятелем», на развязное заклинкинское приветствие ответил:

— Не навязывайся, проходи, проходи! Тоже лезет, приехал… Товарищ… Нас всех подвел.

Заклинкина перевели в другой отдел, к жесткому и требовательному руководителю. Попробовал он подать заявление об освобождении от работы, но в отделе кадров с ним серьезно поговорили:

— Какие же у вас основания для ухода с работы? Государство вам дало образование. На народные деньги вас воспитало, вы получили диплом инженера. На что же вам жаловаться? Вас могли бы за вашу плохую работу уволить, в трудовую книжку написать порочащую вас причину увольнения. Вам дают возможность исправиться. Проступок загладите хорошей работой, тогда и выговор снимут.

Ни работать, ни исправляться Толя не хотел. Получилось у него: «куда ни кинь, все клин!»

Но хуже всего было воспоминание о Лебяжьем, живо воскресшее при словах Степаненко и с той минуты не остывшее. Заклинкин чувствовал петлю на шее, а конец веревки держала крепкая рука страшного и ненавистного Павла Кизерова.

Тяжко и неуютно стало жить Толе. Трудно сказать, к чему пришел бы он под действием страха, но очень скоро, дня через четыре после его возвращения, состоялась вторая встреча со Степаненко.

С первого слова Заклинкин чуть ли не с криком стал настаивать на немедленной «перемене кожи». По времени эта встреча совпала с приездом в известный дом гостя из замка на Рейне. Заготовленные Толей аргументы остались неиспользованными. Андрей Иванович, не теряя времени, снабдил Заклинкина полным набором документов. Не так уж важно, где фабриковала фальшивки преступная рука, но вид у них был вполне «настоящий».

И вот не стало Толи, Тольки и милого Толечки. Совершенно не стало молодого инженера Анатолия Николаевича Заклинкина. Ушел он из дому и с работы и не вернулся. Взамен его появился новый, что ли, человек под именем… Но что в имени? Под новым именем сидел все тот же человек — Заклинкин.

«Не место красит человека, а человек — место». Так же и с именем!