В последние дни августа пусто в аудиториях высших учебных заведений. Да и в их длинных коридорах не много людей. Испытания окончены, и только у дверей приемных комиссий и в канцеляриях толпится молодежь. В других помещениях один-два человека пройдут в день. Так и в Старом Корпусе Института Энергии, где находится излюбленный кабинет Федора Александровича. Тихо и спокойно вокруг привычной комнаты. Здесь все мелочи дышат прожитыми десятилетиями. Здесь он дома и здесь ему думается легче всего.

В кабинет Федора Александровича стучат. Дверь не закрыта.

— Прошу войти, — говорит Федор Александрович, не поднимая головы. — Прошу садиться, чем могу быть полезен? — продолжает академик, глядя на двоих, стоящих у двери. Один из них держит в левой руке небольшой чемоданчик, — когда-то такие носили врачи, нет, акушерки, — мелькает в голове Федора Александровича.

Вид у обоих посетителей напряженно-натянутый. «Наверное, изобретатели» — думает академик. (В институте изобретатели не редкие гости.)

— Прошу садиться!

Первый сел в кресло против стола. Второй прикрыл дверь. Первый начал говорить, очень вежливо и любезно улыбаясь.

Речь его звучала четко и негромко. Он знает, что ученый владеет несколькими европейскими языками, поэтому он говорил на своем языке — с акцентом страны Западного Континента. Мы даем дословный перевод.

— «Многоуважаемый господин профессор! Я буду очень и очень краток. Поверьте, мы уважаем и преклоняемся перед вами, ученым мирового масштаба. Я уполномочен просить вас немедленно выехать в (тут он назвал государство, с акцентом которого он говорил). Только у нас ваши знания будут оценены. Только у нас вам воздадут должное. Ваши патенты дадут вам миллионы в полноценной валюте. Все ресурсы нашего государства будут в вашем распоряжении. Все готово к вашему отъезду. И я вынужден сказать, что у вас нет выбора».

Продолжая любезно улыбаться, человек показал Федору Александровичу большой пистолет.

Откинувшись на жесткую спинку, Федор Александрович смотрел на нежданного гостя. Он рассматривал его весьма внимательно, кажется при виде пистолета под подрубленными усами прошла усмешка.

Вежливо, не повышая голоса, Федор Александрович ответил на том же языке, но чистом, без акцента:

— Сожалею, что не имею удовольствия знать вашего имени. Полагаю, что вам нужен психиатр. Вы изволили ошибиться адресом. Прошу меня извинить, — не моя специальность!

— Я не шучу, профессор! Выбирайте! — сказал посетитель. Он встал и направил пистолет на Федора Александровича. Стоявший у двери сделал шаг влево и достал пистолет.

Федор Александрович поднялся. Опираясь о стол, он смотрел на них не больше секунды. Густые, седые, стриженные бобриком волосы, крутой лоб с двумя резкими вертикальными морщинами, подрубленные усы, ограниченные правильными складками щек и широкий бритый подбородок устремились вперед. Он крикнул по-русски:

— Гадина! — вон!

Громадная комната была заставлена шкафами с книгами и с приборами. Влево от входа, шкафы отходили от стены. За ними было нечто вроде отдельного помещения.

Степан Семенович, прислушиваясь к звукам незнакомой речи, протирал там микроскоп новой конструкции, присланный Федору Александровичу в подарок одним из заводов точной механики. Мало ли каких речей не приходилось слышать отсюда скромному и молчаливому техническому служителю?

Он выскочил на крик, не успев выпустить прибора из рук. Беззвучные пули убийцы, стоявшего у двери, ударили его в живот и в лицо. Звякнули стекла шкафов под рикошетом пуль, отскочивших от микроскопа. Семен Степанович упал вперед и остался лежать ничком, без движения.

Первый, отделенный от Федора Александровича только шириной стола, держал по привычке гангстеров своей страны, стреляющих в упор, пистолет перед грудью и разряжал его в академика. Выстрелов не было слышно, но пистолет не бил руку — пули попали в цель.

Федор Александрович молчал. Казалось, что из его глаз вырвалось пламя. Убийца, бывший у двери, стремительно метнулся, наступил на Степана Семеновича, взмахнул руками, но удержался на ногах и рукояткой тяжелого пистолета ударил Федора Александровича по голове.

С визгом: «Получай от Заклинкина, вот тебе твоя наука, вот тебе твоя партия!», ударил второй раз.

Из рассеченных покровов головы брызнула кровь. Руки Федора Александровича согнулись в локтях, он сел, а потом лег лицом на стол. Заклинкин опять замахнулся, но Степаненко удержал его за руку.

— Не будьте ослом, ему довольно.

Но Заклинкин рвался:

— Дайте еще, еще, Андрей Иванович! Я ему еще!

— Не дурить! — Андрей Иванович ткнул его пистолетом в бок и отбросил в сторону. Заклинкин отскочил, опять зацепился за лежащего Степана Семеновича и злобно ударил безжизненное тело.

Пока Заклинкин хрипло дышал и отдувался у двери, Андрей Иванович открыл крышку чемодана, дважды обвел пальцем стрелку по полной окружности и остановил ее на цифре «II». Он сказал:

— Готово, машина заведена!

Степаненко положил чемодан под стол к неподвижным ногам Федора Александровича и толкнул Толю к двери.

За дверью стоял один из шести. На лестнице к ним присоединился третий. Четвертый спускался сверху. Они очень медленно шли вниз. В швейцарской стояли еще двое. Двигаясь не спеша, они вышли на улицу.

— Все удачно, идти не вместе.

Степаненко сказал все это безразличным голосом и пошел по тротуару влево. За ним растянулись шесть убийц. Убежище было недалеко.