Нет, не о конечности человеческого существования задумался Федор Александрович, прочтя известие о смерти Артура Д. Форрингтона, большого ученого, своего ровесника, истинной причине смерти которого было суждено остаться тайной. И не о себе он подумал, не о том, что и он, наверное, не так уж далек от естественно-неизбежного завершения жизни.

Вскоре после двадцатого года, по случайно задевшему его поводу, как-то сказал Федор Александрович сыну и нескольким близким друзьям:

— Я хочу одного — умереть на работе!

Подчеркнув привычно поднятым пальцем вполне очевидную истину, Федор Александрович с мыслью о смерти покончил навсегда. Жизнь была до предела полной! И задумался он сейчас совсем о другом.

Раз в полугодие, по порядку, установившемуся уже более шести лет тому назад, Федор Александрович должен был делать краткий доклад о работах института энергии. Дважды в год он отчитывался перед небольшим собранием, вернее, совещанием. Место указывалось в одном из зданий, расположенных за древней крепостной стеной, за той самой стеной, на которую так внимательно смотрит через новую плоскую площадь хорошо вам известный дом с квадратными окнами. Несмотря на свидания с членами этих совещаний-собраний, а изредка и с председателем их в порядке текущей работы, окончание каждого полугодия встречал Федор Александрович с особым настроением мысли и чувства.

Академика никогда не ограничивали в праве составления зависящего от него списка участников. Конечно, от полугодия к полугодию этот раздел изменялся. В нем было три категории: те, кто должен был докладывать, те, кто должен был выполнять намеченное по важным заданиям и, наконец, третьи. Для них первое присутствие на полугодичных совещаниях было посвящением в высшие степени рыцаря энергии, так как побывавший там однажды уходил уже иным, чем входил.