1

Привстав на колени в высокой траве, Алонов учил себя спокойно смотреть на маленькие, прилежно работающие фигурки. Они считают себя в безопасности и хозяевами положения? Хорошо!.. Они уверены в себе? Хорошо!.. Они принадлежат ему, и он сумеет дождаться часа, когда узнает о них все и будет сильнее их.

Алонову казалось, что бандиты могут проработать до самого вечера. Воду-то они взяли с собой. Во всяком случае, он может быть свободен на добрый час.

Алонов отступил и скрылся за спуском, спеша к роднику. В его распоряжении были две крупные осенние куропатки, а есть ему очень хотелось.

Он рассчитывал найти где-нибудь поблизости укромное место, чтобы приготовить себе обед. Он не прочь был пополнить запас дичи и перезарядил ружье дробовыми патронами, опускаясь к роднику. Но час был уже не тот. Набрав воды в котелок, Алонов поднялся выше, осмотрелся.

Пространство между видневшейся на горизонте высоткой с песчаной вершиной, где Алонов провел ночь, и котловиной, давшей приют бандитам, представляло собой широкую впадину в шесть-семь километров. Впадина эта тянулась в широтном направлении, то есть с запада на восток, как Алонов определил по компасу. Естественный ров превращал ковыльное плато в остров.

Сегодня Алонов прошел и пробежал все это пространство сначала в темноте, потом на рассвете. К тому же он спешил и был занят одним. Только сейчас впадина предстала перед ним во всем своеобразии.

Он стоял на южном берегу сухого рва. Тот берег, северный, казался выше, и Алонов догадывался о складках местности, которые ночью закрывали от него костер бандитов.

Недалеко от родника Алонов нашел удобное для своей кухни место в расселине, между полузасыпанными песком или наполовину превратившимися в песок каменными плитами. Очень удобно, скрытно. Образуя подобие загона, одна плита оперлась на две другие.

Для того, кто умеет беречь огонь, топлива нужно совсем немного. Алонов наломал маленькую охапочку сухих веток кустарника и разложил аккуратный, крохотный костер. Ветки горели почти без дыма. В этот тусклый день с маревом о дыме можно было бы и совсем не думать. Все же Алонов стоял над костром, размахивая снятой курткой, чтобы разогнать чуть приметный дымок.

Он быстро сварил куропаток. Соли не было. Тем не менее Алонов заставил себя выпить без остатка весь довольно противный бульон. После этого одну из куропаток он съел почти целиком с большим аппетитом. Он ел бы и еще, но следовало экономить. У него оставалась одна целая вареная куропатка, кусок первой и ком ссохшегося месива из сухарей. Завтрашний день обеспечен.

Плохо без соли… Алонов на собственном опыте понял, почему дикие козы разыскивают солончаки и жадно лижут соленую землю.

Преследование, волнение, сосредоточенность мысли сжигали Алонова. Он все время был в движении, все время спешил, хотя сам этого совсем не замечал, — очевидно, какое-то внутреннее равновесие хорошо сохранялось. Во время приготовления пищи он зорко следил за костром, поддерживая горение ровно настолько, чтобы кипела вода; стоял над огнем, разгоняя дым; отбегал на минутку, чтобы взглянуть по сторонам; опять бежал к костру. Потом поспешно ел, обжигаясь. Со стороны он, наверное, произвел бы впечатление человека, который куда-то уж очень торопится и уж очень чего-то боится…

Да, себя он не замечал. Все время он думал об одном и том же. Хотя Алонов все больше укреплялся в уверенности, что секрет бандитов им разгадан, каждый их шаг, запечатлевшийся в его сознании, давал пищу для работы мысли. И все больше Алонов убеждался, что бандиты ищут, находят и собирают какое-то редчайшее или совсем неизвестное растение.

В краеведческом музее маленького степного города Алонов как-то раз слышал, что в юго-восточном крае области кое-где сохранились представители флоры доледникового периода. Некогда вся обширная территория к востоку от Уральских гор была занята древним морем. В неглубокой воде были большие и малые острова. На некоторых из них, ставших теперь отдельными высотами, сохранилась особенная порода древнейших хвойных деревьев. Алонов видел рисунки и фотографии. Корявые, разлатые, с толстыми гнутыми ветвями, эти сосны имели странный и мрачный вид.

Ковыльное плато, на котором сейчас трудились враги, заметно возвышалось над уровнем степи. На нем не было древних сосен. Но почему же этому плато, тоже бывшему острову, не хранить каких-то растений, сверстников реликтовых сосен, единственных и чем-либо особенно замечательных, особенно ценных!

Обо всем этом должны рассказать бандиты! И для кого они работают, они тоже расскажут…

Покончив с едой, Алонов пробрался среди чахлых, голых кустов на откосе плато и вышел на край ковыльного барбаса. Четыре фигурки казались едва ли не точками. Бандиты отходили всё дальше, и следовало сократить расстояние — нехитрая задача: высокие травы пропускали согнувшегося человека и добросовестно маскировали его.

Алонов старался придерживаться дороги, пройденной бандитами. А когда они возвращались за своими мешками, он приметил место склада — недалеко от кучки низеньких ивовых кустиков, забредших в ковыль.

Степные травы не сохранили следов людей, шедших вразброд. Да и вообще недостаточно четырех пешеходов, чтобы пробить в траве стежку. Алонову хотелось найти след. Может быть, бандиты оставили если не разгадку, то хотя бы намек на цель своих настойчивых трудов. Алонов удовлетворился бы следом вырванных корней или срезанных стеблей. Но, как видно, для розыска не хватало слабых глаз человека, к тому же не знавшего, что он ищет.

Место, где лежали мешки, Алонов нашел без долгих поисков. Увесистый и объемистый груз, топтание людей на одном месте, падение — все это оставило след, хоть и не слишком ясный, но достаточно видный среди подсыхающих стеблей высоких трав.

Отсюда расстояние до бандитов опять сократилось километров до двух. Алонов присел в примятой траве. Фигуры врагов появлялись и исчезали с короткими, почти правильными интервалами: они работали сгибаясь и разгибаясь — по-прежнему рылись в бело-серых волнах ковыля.

Вдруг Алонов заметил что-то черное в траве у своих ног. Не вставая с колен, он протянул руку и поднял свой собственный бинокль в черном кожаном футляре.

«Откуда он? — спросил себя Алонов и ответил: — Его потерял один из воров, возвращаясь сюда за мешками».

Петля на ремешке для ношения бинокля через плечо была разорвана. Алонов прорезал новую петельку и зацепил ее за кнопку футляра — он проделал это с немалым удовольствием. Перекинув ремень через голову, Алонов с наслаждением вытащил бинокль, обтер полой куртки, пошлифовал стекла и навел на врагов. Будь он суеверен, находка ободрила бы его как хорошее предзнаменование.

Это не был дорогой, мощный призматический бинокль. Алонов довольствовался наследственным отцовским биноклем, кем-то подаренным леснику в незапамятные времена. Но у старенького друга, оклеенного порыжевшей кожей, стекла были чистые. Бинокль помог Алонову рассмотреть врагов, уловить их жесты. Бандиты по-прежнему ныряли в траву и разгибались, продолжая трудиться с замечательным упорством.

«Работают сдельно!» — съязвил про себя Алонов.

Но что они искали, что находили под травой, не могла бы рассказать и самая длинная подзорная труба…

Солнце переваливало на вторую половину дня — все такое же скучное, в тусклой, будто пыльной дымке.

2

Алонов переместился ближе к врагам. Они медленно отходили, и ему время от времени приходилось повторять этот несложный маневр. Бинокль был хорошим помощником. Алонов убедился, что бандиты перестали соблюдать осторожность, — никто не оглядывался, не осматривался. Дело поглотило их целиком.

Для бандитов выпал нелегкий день. Алонов же отдыхал. Он позволял себе курить, — вода была близко, и запас во фляге не казался последним ресурсом, как вчера. Алонов следовал по пути бандитов и нашел еще одно место, где оставленные ими мешки помяли траву. Он искал, но и на этом месте ничего не было потеряно или забыто.

По мере приближения вечера Алонов ограничивал свой дневной план одним заданием: установить место ночного привала врагов, чтобы больше от них не отрываться.

Он старался ориентироваться, определить точку своего стояния, как говорят топографы и солдаты. У Алонова было хорошо развито чувство направления местности. Еще ни разу в жизни ему не случалось заблудиться.

Возможно, что он умел ориентироваться по кривым. Горожанин привык к прямым линиям, к отрезкам прямых линий. И в воображении он невольно сводит свое движение к движению по прямым, а повороты — к поворотам под прямыми углами: результат ходьбы по городским кварталам. Алонов, как многие живущие вне городов, был способен воображать и запоминать более сложные сочетания неправильных линий.

Но сейчас ему были нужны прямые. Одну линию он мысленно направлял на север. Он знал, что она пересечет железную дорогу. Вторую прямую он представлял себе под острым углом к первой. Она отходила на северо-запад и должна была бы встретиться с железной дорогой в месте расположения знакомого разъезда.

Но длину этих линий Алонов не мог определить с достаточной уверенностью. Он предполагал, что находится от разъезда километрах в восьмидесяти — приблизительно. И не по прямой линии он вел отсчет.

Занимаясь преследованием, Алонов передвигался скачками. Его внимание было слишком отвлечено, он был взволнован. Иди он свободно — и длину каждого перехода можно было бы определить почти точно. С детства Алонов увлекался интересной игрой — определять любое расстояние на глаз. Уже мальчишкой он добился успеха — это не так трудно, как кажется человеку, впервые в жизни вышедшему в открытое поле.

От разъезда до рощи с болотцем — около тридцати одного километра: единственная бесспорно верная цифра. Алонов складывал все переходы второго дня и получал сорок километров. Здесь уже могла крыться ошибка, и немалая…

Что же касается расстояния до магистрали, если взять прямо на север, то оно могло оказаться и более чем вдвое короче. Ведь враги все время уклонялись к востоку, и сейчас их путь идет параллельно железнодорожным путям.

От вычислений Алонова отвлек дым, поднявшийся на линии, занятой четырьмя фигурками. Алонов приложил к глазам бинокль — и дым превратился в толстый столб. Внизу выскочил язык пламени. Алонов видел, как все четверо сбежались и старались сбить огонь. Вскоре дым исчез, и бандиты опять разошлись, встали цепочкой. Они настойчиво продолжали сбор.

Алонов не мог объяснить себе причину вспышки. Трава, по-видимому, загорелась случайно, не по воле бандитов. Однако степная трава загорается не так легко. Степь не имеет такого плотного ковра, такого толстого слоя мха, как северные леса. На севере в засушливое лето для пожара довольно одной искры из паровозной трубы… Алонов постарался приметить высокую залежь (так называют особенно густую траву), около которой появился дым.

Ему удалось побывать на этом месте. Огонь выжег неправильное пятно диаметром метров десять — двадцать. Пламя, как видно, вспыхнуло сразу и сильно, так как верхушки трав вокруг выгоревшего места были опалены. Пепел был истоптан, а трава кругом помята бандитами.

К вечеру враги оказались километрах в девяти от родника. И все это расстояние они прошли методическим, непрерывным поиском.

Наконец Алонов увидел, что бандиты повернули обратно. Вскоре все четверо остановились, подняли с земли мешки и стали приближаться. Было ясно, что они закончили свое занятие.

Алонов замаскировался метрах в четырехстах от пути, по которому они должны были пройти. Он спрятался с таким расчетом, чтобы заходящее солнце било врагам в глаза и чтобы он не выдал себя блеском стекол бинокля.

Бинокль сильно сократил расстояние. Теперь-то Алонов отлично рассмотрел всех четверых. Они шли гуськом — точно специально для наблюдения. Впереди брел человек среднего роста, полный, с большими усами. Кажется, он стрелял в Алонова около рощи. Вторым шагал высокий. Третий, тоже полный и такого же роста, как первый, едва плелся. Но и первые два имели вид людей, утомленных до крайности. Четвертым шел низкорослый. Он был, казалось, еще совсем бодрым.

На шее высокого болталась короткая, хорошо знакомая Алонову винтовка. Низкорослый нес ружье на ремне, перекинутом через правое плечо. Оно было закрыто от Алонова телом низкорослого, и какое это было ружье, Алонов не видел. У остальных двух ружья были в чехлах.

Алонов неожиданно для себя разволновался, видя своих врагов так близко. Может быть, ему не удастся описать их наружность так, как это сделал бы опытный в этом сложном искусстве человек, но теперь он узнает каждого из тысяч!

Сначала Алонов смотрел на бандитов спереди, потом сбоку. По мере того как они проходили, он поворачивал голову им вслед. И вдруг увидел, что мешки за их плечами опустели! Как же он не сразу заметил это удивительное обстоятельство! Мешки стали по крайней мере в два раза меньше. А мешок низкорослого и вовсе приобрел размеры, нормальные для мешка охотника. Именно для охотника, который не возьмет из дому лишнего грамма. Это было поразительно!

Но как же с собранными растениями? Куда они их дели — плоды работы целого дня? Что же они выбросили из мешков?

Задав себе эти вопросы, Алонов почувствовал, что все его предположения о целях бандитов, только что принимавшиеся им за бесспорную истину, могут оказаться надуманными, совершенно ложными.

Всё не так… Но ведь они что-то собирали. Это факт. Нельзя не верить собственным глазам. Они работали на сборе весь день.

«Ты больше не считаешь, что бандиты работали на совесть?» — зло пошутил над собой Алонов.

На ночь он спрятался в барбасе. От привала шайки его отделяло не более одного километра.

Враги вернулись на старое место, потому что дальше не было близкого источника воды, — так определил Алонов причину их возвращения к роднику.

Если завтра бандиты двинутся в обратный путь, Алонов увидит их в пустынной впадине — миновать ее нельзя. Опять выйдут на ковыльное плато, — тоже не пройдут незаметно. Больше он не потеряет своих врагов.

Алонов был убежден, что после дня непрерывной работы все четверо будут спать мертвым сном. Но теперь он уже не собирался напасть на бандитов и перестрелять их у костра, как мечтал вчера. Сначала он узнает их тайну. Он должен не убивать, а схватить врагов, привлечь их к ответу.

Алонов прокрался поближе к привалу. Запахло дымом костра — никуда не уйдут!

Лежа на левом боку, Алонов положил ладонь под щеку на мешок, подогнул колени. Пальцы правой руки охватывали цевье ружья. Постепенно мускулы ослабевали, но пальцы остались на оружии.

Алонов спал. Дикие травы не защищали его от холода сентябрьской ночи. Враги были от него в пятнадцати минутах ходьбы.

Он спал спокойно.