— Провожать! Ни-ни! А вдруг встретятся свои? — Дуся испуганно отказалась и нежно простилась со своим новым знакомым на пороге.

Женщины выскользнули на улицу.

— Эх ты, настоящая курортница! — с издевкой шутила Антонина. — Дуська, ты хоть волосы поправь как следует, кобыла.

— Ладно тебе, сама такая!

— Мне-то ладно, у меня муж далеко, а Петька твой дома ждет.

— А твой Левон скоро уезжает?

— «Полюбила кошка сало» — так, что ли, Дуся?

— А как его зовут?

— Кого?

— Кого? Левонина приятеля.

— Эх ты, дура! — хихикнула Антонина. — Ты его и не спросила, не успела?

— Он назвался. Язык сломаешь. Я и повторить не смогла, не то что запомнить.

— А ты бы, Дуська, записала… — И обе женщины расхохотались над циничным словом, которым Антонина закончила свою фразу.

Евдокия Грозова еще о чем-то болтала. Антонина оборвала подругу:

— Ну тебя в болото, трещотка неуемная! У тебя одно на уме. Дай подумать.

Думы у Антонины Окуневой были арифметические. На золоте Дуськиного мужа она «зарабатывала» по шести рублей пятидесяти копеек с грамма, на отцовском — на рубль меньше. Перемножить и сложить. Антонина не была охотница и мастерица считать, она предоставляла эту заботу кассиршам магазинов. Но подсчитывать свои доходы — дело увлекательное, даже в высшей степени захватывающее. Скотинины всех времен и народов были для себя хорошими бухгалтерами.

Антонина Окунева сбивалась, путалась, забывала промежуточные итоги. Мешали полтинники. Только перед своим домом Антонина добралась до приблизительной суммы. На всем деле ей приходилось чистых около тридцати пяти тысяч. Собственных, то-есть не считая обязательного подарка от Леончика. Довольная, она, щипнув Евдокию Грозову, порадовала подругу:

— Дуська, завтра опять к ним заберемся. И посидим подольше. Так что готовься.

Завтра днем в парке Антонина получит от Томбадзе деньги на задатки. Вечером принесет ему золото, немного больше шести килограммов. Поместится в сумочке. Всего объема на два стакана. Меньше пол-литровой бутылки.

Женщины не застали дома никого, кроме Нелли. Филат Густинов и Петр Грозов, облачившись в белые костюмы, со шляпами на головах, хоть солнце давно уже село и стояла полная ночь, отправились пройтись.

Дочь подала Антонине телеграмму. Муж, Александр Окунев, извещал о приезде.

— Летит мой ясный сокол, — недовольно сказала Антонина и со зла больно шлепнула дочь.

Потом Антонина разобралась в датах, и у нее немного отлегло от сердца. Сашка только еще выезжает. Ну, это не так скоро. Ему махать через всю Сибирь. Дело успеет обернуться.