Эх, и голубые же снега, запашнстые! На бочке верхом ехал заимкой рыжебородый Нау-мыч. Как в пустую бочку, кричал по дворам:
— Товаришши, спирт отбили!
Липкое желтое пламя от смольевых щеп.
— Пей, товаришши, подходи!
Со смолья багровые капли на снег. Шипит ночь, расползается.
Эх, ковши — не ковши — ведра! Пей!
Смолой пахнет жгучий спирт, разбавляй снегом, чтоб холоднее.
В широкие, как стакан, глотки ныряют жгучие ковши. Пот по волосатому телу. Жарко!
Щепы ветер рвет, пламя над бочкой, над лошадью.
— Эй, кто там еще? Подходи!
Подходят.
Всем умирать, всем пить.
Все пьют.
Пьет Калистрат Ефимыч. Ему ковш эмалированный. Никитину — ковш медный.
— Лопай, еще везут!
Ах, и голубые же снега, голубые! Ах, и звенит же тайга, звенит! Орут громогласные песни:
Эх, распошел ты…
Мой серый конь, пошел!…
На бочке верхом рыжебородый, бьет валенками в бочку, кричит:
— Подходи!
Бабы с ковшами из шалашей, бабы с котелками из землянок, ребятишки голобрюхие — с чашками.
— Пей!
А потом с горы, с яру, катались на шкурах, на кожах.
Вся заимка Лисья катается, гуляет.
Гуляют, пьянствуют Тарбагатайские горы!
Снег над шкурами клубом. Гора клубом. Небо клубом.
— О-о-ох!…
Голова кругом, колесом, летят, шипят, сшибаются шкуры.
На горе три сосны сухостойных подожгли. На горе пламя. Все под горой, как от щепы, видно. Полыхает гора.
— Садись, Микитин!
Ледяная гора разукатистая. Ледяное небо катится. А по небу луна тоже с гор на шкурах несется.
— Садись! Э-э-э-х, ты-ы!…
Бабы визжат. Баб, когда катаешь, обнимать надо. Как снег под полозьями, визжат бабы.
А в штабе курчавый играет на гармошке. Курчавые все и всегда — гармонисты.
Шлюссер-мадьяр и Микеш-серб с девками кадриль ведут.
У дверей парии семечки щелкают.
Мороз щелкает избы, как семечки.
Подошел парень к бочке, сказал Наумычу;
— Девка-то та, в загоне, замерзла.
Поднял кружку со спиртом рыжебородый.
— Пей! Какая девка? Гриппина-то, што ль? Пушшай! Царство небесно!
Выпил парень, пошел. Крикнул рыжебородый:
— Ты старику не говори, скажем — убегла!… А ты как туда попал? Кралю повел, что ли?
Хохочет парень.
Кошеву в коврах привезли. В кошеве Калистрат Ефимыч, Настасья Максимовна, Никитин.
Парни по краям. На задках парни. Смольевые щепы в руках горят. Желто-багровый огонь, веселый.
Летит кошева под гору — голубой и желтый клуб.
Смолистый дым, веселый. Смолистый дым — как спирт.
— Э-эй!… Сторонись, тулупы!…
Вся душа в снегу, все небо в снегу — голубом и мягком.
…Здорово!…