Я долго ворочался на тесных нарах. После допроса, который устроил мне следователь Петерсон, я никак не мог уснуть.

Я вспоминал милые черты лица своей жены, а также представил мою старшую дочь Антонину, затем дочерей: Евдокию, Зинаиду, сыновей Петра и Юрия и самую маленькую Римму. Ей было всего четыре месяца от рождения. Как моя жена будет поднимать на ноги всех шестерых?

Я не мог перестать думать о ней.

Жена у меня была красавица. Но жизнь её в родительской семье складывалась тяжело. Отец её, разорившийся дворянин, был расстрелян ВЧК в 1918 году. Не выдержав его смерти, мать моей жены после тяжёлой непродолжительной болезни скончалась. И их дочь (моя жена) осиротела, её взяли в служанки дальние родственники отца.

Моя отдельная кавалерийская часть во время гражданской войны проходила через их селение. Знакомство с будущей женой произошло во время отдыха, который продолжался лишь пару часов. Я дал команду кавалеристам остановиться, покормить лошадей и самим принять пищу. Сам я спешился и вместе с ординарцем подошел к одному из домов, крепкому, относительно большому для деревни. Не успел я подняться по ступенькам крыльца, как навстречу мне вышла необыкновенной красоты девушка.

До первой мировой войны я не раз заглядывался на молодых женщин и девушек. Но моё сердце при этом всегда оставалось спокойным. На этот раз я был сражён, сражён наповал. Сердце забилось в учащенном ритме. Такое у меня было впервые. Я смотрел на девушку, не решаясь с ней заговорить.

Вышедшая вместе с девушкой хозяйка дома, женщина в возрасте, позвала меня и ординарца в дом. Мы вошли, сняли фуражки и сели за стол. Нам была предложена еда: большая крынка молока и несколько кусков хлеба. Еду нам подала девушка-красавица, по указанию, как я понял, хозяйки дома. Ел я машинально, почти не ощущая вкуса пищи. Хозяйка внимательно глядела на меня, пока я ел. Она словно поняла моё состояние. Вдруг хозяйка подсела ко мне и скороговоркой стала говорить о девушке. Что она сирота, без отца и матери, живёт у неё, помогает по хозяйству. Что она дальняя родственница её мужа. Что недавно ей исполнилось 18 лет.

Почему хозяйка всё это говорила – мне было непонятно. Но это было то, что я хотел узнать об этой девушке. У меня появился аппетит, и я приналег на еду, догоняя ординарца.

После того, как я поел, мы поблагодарили хозяйку за тёплый приём, и вместе с ординарцем вышли из избы.

Часы показывали, что отдыхали кавалеристы-красноармейцы почти два часа. Я дал отряду команду двигаться дальше. Садясь в седло, я оглянулся на гостеприимный дом: хозяйка вместе с красавицей стояли на крыльце. Обе они смотрели на меня. Я заметил, что девушка чуть заметно махнула мне рукой, в которой белел платок. Я пришпорил коня и поскакал впереди отряда к месту предполагаемой дислокации.

Я мысленно представил карту и этот поселок, запомнив его название. Через три дня мы уже были там, куда начальство приказало явиться к определённому сроку.

Потом были бои, атаки и отступления, лёгкое ранение и лазарет. Прошло четыре месяца после моей встречи с девушкой-красавицей. Наступила осень. Мы определились на зимние квартиры. Походы и бои временно прекратились.

Я выпросил у своего командира отпуск на две недели. Сдав командование отрядом своему заместителю, я вместе с ординарцем отправился в тот населённый пункт, название которого запомнил на всю жизнь. У меня было только одно сомнение: как отнесётся ко мне девушка-красавица. Но я верил, что моя любовь не безответна.

Всё оказалось так, как я предполагал. И вскоре я вместе с молодой женой – в сельском совете нас зарегистрировали без всяких препятствий – оказался в своей воинской части.

До самой демобилизации моя жена была верным спутником, деля со мной все тяготы и лишения походной жизни без малого три года. После того, как я отслужил положенный мне срок, я вместе с женой вернулся домой, в свою деревню. Однако возвращались мы не вдвоем, а втроем – у нас на руках уже была первая дочка.

Возвращению отчасти способствовала также моя болезнь. Если бы не болезнь, мне пришлось бы участвовать в подавлении восставших крестьян тамбовщины…

Все эти мысли не давали мне покоя. Я с трудом справлялся с воспоминаниями, захватившими меня.

Вскоре, нас с Николаем Ивановичем поместили в карцер в третий раз. Правда, перед этим целые сутки нас никто не беспокоил: ни следователи, ни даже уголовники-сокамерники. Но ровно через сутки мы были вызваны на очередные допросы-пытки.

Следователь был тот же, вежливый и внимательный, но после того, как мы оба отказались оговаривать себя и практически на все вопросы следователя не дали нужного для него ответа, нас отправили в карцер. Вначале там оказался Николай Иванович, а потом к нему запихнули и меня. Следователь оказался очень вежливым!