Я открыла глаза и долго моргала, стараясь привыкнуть к холодному сиянию ламп дневного света. Голубовато-белые стены, кафельный пол, тумбочка на колесиках. Вокруг пахло смесью котлет и хлорки. Подо мной скрипнул, покачнувшись, пружинный матрас. Похоже на больничную палату. Возле двери, за столом, спиной ко мне читал газету мужчина. Руслан? Сердце застучало быстрее. Нет, этот выше и шире в плечах. Неужели Абакумов? Удивительно, но сердцебиение замедлилось. Похоже, я не так уж сильно боюсь маньяка, или слишком сильно лю… Нельзя даже мысленно произносить это слово. Пока я не призналась себе, какие чувства испытываю к Руслану, все еще можно повернуть вспять. По крайней мере я на это надеюсь.
Скрипнула входная дверь. На пороге появился Руслан, на этот раз настоящий. Поправив накинутый на плечи белый халат, он кивнул оторвавшемуся от газеты мужчине и зашел в палату.
– Привет! Ты как?
– Лучше.
От одного взгляда на его улыбку мне и правда стало почти хорошо. Руслан подтащил поближе к кровати стул и уселся на него верхом.
– Голова болит?
– Совсем чуть-чуть. А ты? – я дотронулась до уха.
– Ничего, до свадьбы заживет…
Он опустил глаза на руки и, потерев сбитые костяшки, спросил:
– У тебя сотрясение, ты в курсе?
– Вообще, не в курсе. А кто это? – прошептала я, кивая на сидящего у двери мужчину.
– Полицейский. В штатском, чтобы пациентов не пугать.
– Да, а зачем он здесь?
– Тут такое дело… – Руслан прикусил губу. – В общем, Абакумов сбежал.
– Что?!
– Ты не нервничай только, тебе вредно.
– Как сбежал?
– Никто точно не знает. Полиция приехала на вызов, а в доме пусто.
– Но он же связанный лежал, по рукам и ногам!
– Тут это… Девчонка в себя пришла. Ее Лена, кстати, зовут.
– Ну и?
– Говорит, она его тоже стяжками связывала, так он их враз порвал. Помнишь, она мычала полдороги?
Я кивнула, уже догадавшись, что он скажет дальше.
– Предупредить пыталась, во как… – мне в такт закивал Руслан. – Но ты не переживай. Полицейские его в розыск объявили. Говорят, никуда не денется, рано или поздно поймают.
Вот я и боюсь, что поздно.
– Там дом обыскали, нашли следы крови разных групп, подняли дела, которые ты откопала. Сейчас обзванивают родителей убитых студенток. Не знаю, правда, станет ли им легче от таких новостей…
– Станет, – кивнула я, вспомнив надежду, с которой они цеплялись за мою помощь. – Хочу домой.
– Какое домой?! Тебе лежать надо! Поверь мне, в больницу он не сунется, – сказал Руслан и, оглянувшись на сидящего возле двери мужчину, добавил тише: – Тут ментов больше, чем пациентов.
– Все равно. Дома даже стены берегут.
– Ну, хорошо. Дождись хотя бы родных. Они уже едут, часов через пять будут здесь.
– Ладно. А ты? Останешься?
– Я Пашку жду, оператора. Вот кого брать с собой надо было тебя вызволять.
– Уверена, ты на месте и сам все неплохо снял.
– Да нет, – отмахнулся Руслан, – я не об этом. Он бы Абакумову разок как надо врезал, тот бы никуда уже не сбежал.
Мы оба засмеялись, но смех вышел каким-то невеселым, неловким, что ли. Еще бы, обоим стыдно за вчерашний поцелуй. Я почувствовала, как от одного воспоминания об этом загораются щеки.
– Можно тебя попросить? – постаралась переключиться на другие мысли я.
– Что угодно.
Он улыбнулся и посмотрел на меня так, что я чуть не спросила, может ли он повторить вчерашнюю ошибку. Вместо этого заставила себя сказать:
– Не называй мое имя в репортаже, хорошо?
– Ладно. А почему?
Меньше всего мне хотелось рассказывать ему о том, что два года назад я так же лежала в больничной палате, а где-то снаружи разгуливал человек, который пытался меня убить. Казалось, Руслан прочитал мои мысли.
– Ну хорошо, отдыхай. Я посижу рядом, пока твои не приедут. Тебе спать надо.
Он протянул руку и погладил меня по щеке. Глаза сами собой закрылись. Несмотря на побег Абакумова, на душе стало спокойно. Давно я не чувствовала себя такой защищенной.