7 февраля 2011 г. Записки из веселого дома

Ближе к ночи потянуло маму на мелкие радости: съесть тортик, свернуться калачиком и мгновенно уснуть. Получилось все, кроме «уснуть».

Внезапно, как по тревоге, проснулась Маша. Машу штормило: гипервентиляция 10 баллов по 10-бальной шкале – стоп-дыхание – посинение – судороги. И так много кругов. Я пыталась пробраться к Маше сквозь «шторм», но она, казалось, не видит, не слышит, не чувствует. Механический подход – блок из ручек крест-накрест и жалобная песня, больше похожая на вой – не изменил в корне ситуацию, но все же привлек Машино внимание к какому-то телесному неудобству. Неизвестно, как бы дальше все пошло. Но сам собой родился мощный сценарный ход, благодаря которому шторм был укрощен солнечной Машиной улыбкой.

Дело в том, что Маше на грудь упал тяжелый волосатый шмель в виде мамы и стал непрерывно жужжать и ползать. Он до того надрывно жужжал и был столь приставучим и щекотным, что Маше вскоре пришлось радикально избавляться от насекомого: буквально оттягивать за волосы, несколько раз дать в хобот, делать угрожающее лицо и пинать коленками, смеясь и ругаясь при этом. Шмель, наконец, все понял и улетел.

Бывает, что, насмеявшись, Маша сразу проваливается в сон. Но не в этот раз. Шторм, тем временем, возвращался, правда, с каждым разом ослабевал. А к Маше то мыши прибегали, то ежики, то курочка, которая в эту ночь пела песенки исключительно про курьи ножки и танцевала у Маши на животе. Курочка каждый раз появлялась нежданно-негаданно с очередным сомнительным куплетом, и при виде ее Маша заливалась смехом и обеими руками закрывала живот.

Близилось утро. Мы подумали – не дадим шторму ни единого шанса – и решили узнать: как в эту ночь будет звучать простой русский алфавит на Машином организме. И где географически он в этот раз окажется. Проверили. Звучал отменно, Маша смеялась, ежилась, закусывала кулачок и укатывалась из-под алфавита куда подальше. Потом решили проверить – как в целом звучат пальцы. Ноги, руки, нос.

И тут. Маша глянула на меня, выдвинув челюсть, ладошкой оттолкнулась от моего плеча или просто – отодвинула меня, повернулась к стенке и мгновенно уснула.

Я как-то даже разочарованно постояла-постояла без применения у Машкиной кроватки, и… ничего мне более не оставалось, как повторить мелкие радости, задуманные с вечера.

8 февраля 2011 г. Сага о полуночном ковбое

«А-Б!» – Я подскочила, как от удара колокола над ухом – так звонко прозвучал победно-боевой клич. Сон-то трусцой сбежал от меня – от вида представшей передо мной картины. Маша счастливо обскакивала периметр кровати, чудом не сваливаясь на пол, хотя. почему – чудом. Маша прекрасно чувствует пределы, дозволенные для скачки. Она скакала боком, опираясь на правый локоть и загребая им как веслом. И почти каждый прыжок сопровождался кличем: А-Б!

Ну все, сказала я вслух: полуночный ковбой оседлал свою лошадь и теперь будет скакать до утра, ну или пока лошадь не утомится.

Соседи со всех сторон проснулись, стали ходить и разговаривать на тему шума. Все слышно в наших картонных домах. увы. И я приготовилась к извинениям.

Тем временем скачки довели ковбоя до голода и жажды. Три ночи. Отличный результат. Ночная тыква – это не то, что тыква днем. Ночью она несет эффект глушителя, пока «рот на барщине», как бабушка говорила. Пока ели-пили тыкву, соседи разошлись, а ковбой казался измученным долгой скачкой. Я предложила ему ночлег и даже песню, на что он ответил бурным протестом: какой сон? Солнце еще не взошло.

Мы стали ходить: обследовать местность. Куда податься. везде спят люди. Тем более, усталые подростки. Пришли на кухню, сели за стол и включили телевизор. А мы редко его включаем. Ковбой смотрит в телевизор как в первый раз и взгляда от бегущей строки оторвать не в силах. А ручки сложил на столе мирно так, без всякого движения. И вдруг – так сладко зевнул и на руки голову уронил.

Теперь уже был мой выход. Теперь уже я, как полуночная лошадь, схватила сонного ковбоя и понеслась галопом к его кровати. Вдруг слышу – ковбой хихикает. Господи, думаю, а ведь он обхихикал мою мобилизацию. Или ему было щекотно от ветра, что в ушах свистел от скорости?..

Я укрыла ковбоя одеялом, нет, этой ночью оно было циновкой, а сама в надежде на лучшее спряталась на своей кровати, вернее, за ближайшим холмом.

Ковбой ни разу не шевельнулся. Он крепко спал.

13 апреля 2011 г. (из зимнего дневника)

Внезапно в семь вечера пошел снег. Шел, шел и превратился в снежную бурю. Мы с Кроликом молниеносно поменяли планы, оделись и вышли на балкон поприветствовать ее.

Прошло 5 минут. Кролик уверенно развернулся, направился к выходу с балкона, высоко задрал ногу и перешагнул высокий порог.

Посидел, посмотрел на бурю из комнаты. Потом опять рванул на балкон, высунул нос навстречу ветру и незамедлительно начал бодрый разговор с бурей: А-Б, А-Б!! И буря кончилась. Остались одни вечерние огни.

Кролик потерял интерес к природе, еще немного постоял, посмотрел на одну проезжающую машину и пошел к выходу.

29 апреля 2011 г.

Здравствуйте, Маша!

Мне не терпится описать Вам одну интересную комбинацию, подаренную судьбой.

Во вторник я приехала на дачу привести в порядок газоны и приготовиться к посадкам. (Этот день во всем был необычен: он показал мне мои возможности и вот эту комбинацию.)

Сначала о возможностях. На даче в первые же мгновения меня потянуло к навозной яме. Глянув туда, я обмерла. Она, без верхних четырех кирпичей, была заполнена грунтовыми водами (этого не было никогда раньше), а содержимое на дне. Но это – ладно. Главное, на следующий день один добрый человек вызвался привезти удобрения и сгрузить их сюда. Мне ничего не оставалось, как порушить планы, привязать веревочку к ведру и с видом русской красавицы черпать воду ведерком, будто из колодца, и разносить по всему саду. 4,5 часа без перерыва я неспешно этим занималась. Казалось бы – примитивный труд, а сколько радости. И главное, чтобы избежать травм, приходилось сосредоточенно контролировать положение позвоночника и локтевых суставов, не отвлекаясь на картины природы и соседский весенний клекот. Поздним вечером за мной приехал друг Про-ничев, гений конструкций, он увидел дно ямы и был поражен. Он пролил свет на то, сколько я вычерпала воды. Оказалось – полторы тонны. Гордиться собой мне помешала единственная мысль: а что со мной будет завтра. (Назавтра все было хорошо.)

Мы с Машкой стали спортсменами. Я за зиму сильно накачала спину и плечевой пояс, чтобы легко Машку вынимать из воды.

А человек-то стал весьма упитанным, мало того что совершеннолетним. И тоже склонным к спортивной жизни. Кто-то пришел к нам и спросил: почему Машка все время в высоких кроссовках ходит по дому… Пока я думала, как покороче сказать, Маша всем видом уже дала понять: я в кроссовках, потому что – спортсмен, я в них даже спать могу! (Что иногда случается, если утомление застанет во время достижения спортивных результатов. Есть фотка, когда именно преодолевая последнюю ступень мягкой лестницы, человек задрал ногу на диван, да так и замер. Заснул.)

А теперь о комбинации. Пока я бродила с ведерками, меня изо всех своих сил жалела т. Наташа, соседка. И, между всплесками жалости, рассказала как о чем-то будничном о чувствах своей родной племянницы, которая живет и работает в Москве логопедом-дефектологом в каком-то реабилитационном центре и, видно, даже имеет научную степень.

К ней в центр приехали из республики Тува две женщины на семинары и дали ей в руки книжку (как Вы уже поняли, «Дети с синдромом Ретта»), сказали – вот, посмотрите и посоветуемся.

Племянница т. Наташи, не узнав меня на обложке (мы виделись на даче вскользь несколько раз, и она не очень-то склонялась к контакту, будучи человеком сдержанным), стала читать. Дошла до страницы: М.И., письма из Коврова и знакомые подсолнухи. Не поверила глазам, стала читать дальше, не могла оторваться, много раз за прочтение от силы впечатления начинала плакать, не спала ночь и утром позвонила т. Наташе и спросила: а у Марины, твоей соседки по даче, как фамилия, и есть ли у нее печатное издание? Т. Наташа ответила по существу. Она сказала т. Наташе, что больше всего ее пронзило то, как можно так жить, как мы живем, и не выглядеть несчастными. и передала, что очень бы хотела приехать к нам и пообщаться. А мы всегда к этому готовы. Кролик особенно. Позавчера нас посетила комиссия врачей, ведь мы переходим во взрослую медицину, и Кролик встретил всех с большим радушием. Особенно ему понравилась глава комиссии, на вид неприступная женщина с большими амбициями. Но Машины способности – плавить любое сердце – проявились с невиданной силой, потому что она сразу завладела вниманием строгого врача и чуть ли не полезла обниматься. Врач рухнула на стул и задала единственный вопрос за все время: а пианино электрическое? (Я подумала, что она, наверное, сама играет на пианино.)

Время у нас непростое. Оформление опекунства – целая история, сейчас оформление инвалидности. Столько документов.

Наши занятия музыкой не проходят бесследно. Это показал вчерашний день. Мне надо было срочно на час убежать из дома, никто не смог побыть с Машей, кроме одной певицы, моей очень давней подруги Ани, но с которой мы видимся редко по стечению обстоятельств. Она целый час пела ей всё, что знала, своим чудным голосом. Я наблюдала их общение с громадным интересом. На каждую мелодию своя реакция. При повторе мелодии – повтор реакции. Проверили несколько раз.

И еще хорошее известие: папа сделал на 18-летие Кролику уникальную мебель. Называется «ударная установка без возможности колебать барабаны ловкими руками, а использовать их по назначению». Каждый раз общение с установкой происходит по-разному. Пока съемок не вели, но планируем. Вот, что успела – написала. Кролик очнулся от спячки, бежим скорее на завтрак.

Марина

июнь-август 2011 г.

Записки из веселого дома-2, или как хорошо жить когда трудно

Однажды нам не спалось.

Мы лежали с Машей в обнимку и разговаривали про май и про Наташку. Маша очень внимательно слушала и буквально смотрела – как я говорю:

…помнишь, как я тебя совсем не видела, но при встрече всегда «грозилась»: ничего, вот придет лето, я уж тебе отдамся?!

… а центром мира была Наташка – она готовилась к выпускным экзаменам.

помнишь, как мы с Наташкой писали очень веселый сценарий на последний звонок, а его не приняли: не формат, сказали, много неизвестных слов. увы.

…а сколько беспокойств с нарядами на выпускной бал.

… а помнишь, как Наташка решила на последнем звонке станцевать прощальное танго, как искали партнера, нашли, придумывали и репетировали танец дома, шили костюм. и в итоге танец поразил.

…а я еще ездила через день на дачу заряжать грядки семенами и «размораживать» домик после зимы.

… а к тебе, когда я уезжала, приходила бабуся, и ты перед ней выкидывала свои веселые фортеля, а папа наш работал в Москве, и на дачу меня возили все, кто мог и хотел помогать.

…а еще это был май. и часто менялось состояние неба, которое ты очень чувствуешь.

…а потом наступили выпускные экзамены, и в ЕГЭ по русскому Наташке досталась тема эссе «Мореплаватели средневековья». Она получила за него хорошие баллы, хотя темы самой, конечно, не знала. Она рассказывала, что по море-океану она выплыла к сказкам Пушкина, а уж до проблемы «добра и зла» от них вообще рукой подать. в конечном итоге «добро и зло» оказались спасительным островом в море том.

И вот так проговорив полночи и глянув с расстояния на свое майское геройство, мы почувствовали, что способны еще на одно: рвануть со всем «домом» на дачу, пока папа в Москве, а Наташка в походе.

Утром позвонили друзьям и рассказали о планах. Наш друг Проничев, который особенно помогает с перевозками наших грузов, потирает руки:

– Значит, исход евреев из Египта намечен на завтра? – На завтра. Но никто не догадывается!

…«на завтра» ближе к ночи осуществился тройной сюрприз: Наташка вернулась из похода хозяйкой дома на все лето, папа долго верил в розыгрыш – ведь не шутка так взять и переехать без него, а моя мама вообще, минуя тему трудностей переезда, сразу восхитилась поступком.

Основной сюрприз ожидал меня. Но я о нем не догадывалась.

Не догадывалась… А пока в веселой горячке наш друг и перевозчик с упоением кидал белую подушку на крышу бани в надежде, что хотя бы одна летучая мышка не пролетит мимо, а присядет и посидит. Но ни одну мышь не интересовала фотосессия. Более того, впоследствии они просто взяли и поселились на чердаке и кувыркались по ночам, шевеля потолок, не издавая ни звука и добавляя жути в наше ночное житье. Подушку они, наверное, восприняли открыткой-приглашением, а нашего друга – добрым зоологом.

Так вот. Ночь воодушевленного переезда началась с крепкого Машкиного сна (дома-то спать не удавалось). Я, не веря такому легкому исходу, поспешила уснуть. И я почти уснула. Как вдруг уже сквозь навалившийся сон вижу, что в щель между досками потолка пролезает полосатое брюшко. Потом еще одно, и еще одно, и еще. Я подумала, что мне снится этот «полосатый сон», пока не вздрогнула от величины окончательно зашедшего в комнату насекомого по имени – шершень (это такая большая оса с красными крыльями и размером брюшка 6 см). Шершень оторвался от потолка и полетел к Маше. А за ним все остальные его родственники. Жужжат они на низкой частоте, благородно. Но укус опасен. И их столько. Я пыталась сообразить, почему они атакуют. Мы их не трогали, они летали, пока я стелила постели, где-то там вдали, я слышала их ЖЖ, не обратила внимания.

Привычка жить параллельно с фауной выработалась с момента истории с дикими кабанами, которые приходили из леса на рассвете на цыпочках, по рассказу соседей, и съедали опавшие яблоки (кабана на цыпочках не могу представить, хоть убейте!). Настоящие зайцы однажды съели капусту, даже кочерыжки, остались маленькие зеленые столбики. Мы не обиделись, жаль, не видели, как ели, только последнего, испуганного, видели, как удирал.

А тут эти полосатые, похоже, гнездо вылетели защищать, которое на чердаке успели за май смонтировать.

Я вскочила, шальная, и первым делом эту стайку крестным знамением осенять, сон-то еще жил во мне, и я как в кино, будто от демонов защищаться. а они летят и не поворачивают. В открытую дверь выгоняю, а с потолка новые на подходе. Ужас не передать в словах. А Машка спит крепчайшим сном, впервые за долгое время… Что делать?.. Аэрозоль от комаров для них как энергетик, убивать их поленом – Маша проснется. Так и пришлось стоять мельницей с тряпками в руках, пока не рассвело. Они не смогли к Машке приблизиться и, тем более, нанести вред.

Утром в МЧС сказали, что у них нет специалиста по шершням, вернее, по гнездам. Мы встали перед вопросом: ехать назад домой до разрешения ситуации? Кстати, я слазила на чердак. Это незабываемое зрелище: по перекрытиям лениво ползали такие огромные полосатые муравьи – будто. Наш зоолог-любитель приехал с банкой меда и пытался их выманить на фотосессию. В ответ – равнодушное ЖЖ.

…Мы решили остаться, но не включать свет. Если опять прилетят – уедем ночью.

Они не прилетели.

В пятницу приехал Машин папа, побрызгал чем-то и прогнал из дома всех насекомых. Я хорошо запомнила этот момент: все радостные, опасность миновала, встретились и вкусно едят. Сижу с чаем, в мечтах – отоспаться.

Внезапно распахивается входная дверь. Соседка в купальнике и в резиновых сапогах озабоченно сказала два слова: Гадюка пришла.

Немая сцена.

Сгруппироваться перед встречей с гадюкой мы не смогли. Помешали всякие хлопоты и падение плафона на мою голову. Расплавилось основание. Предыдущая история с шершнями научила меня уворачиваться от опасности, и я удачно увернулась, так что у виска проскользило и мимо уха просвистело.

А про гадюку вспомнила через два дня. ночью. из-под ноги черной извилистой тенью под крыльцо. кто?.. гадюка?

Я – в дом, фонарик в лоб, сапоги на ноги, зачем-то палку схватила, стою. Тишина самая-самая. Вскоре шорох такой характерный, я – на звук. В луче фонаря – желтые отметины. Уж! Немаленький! Ура – миф развеян.

Утром сижу на ступеньках крыльца, пью кофе и вспоминаю ночную охоту. Смотрю, ежик идет. Вдоль забора мимо леса.

Надо же, думаю, как все будто подгадано. или прописано в замысле. Ни раньше, ни позже ежик прошел. Уж он-то разберется – кто тут гадюка!

7 июля 2011 г. Вот что я сегодня еще раз поняла: общение с Машей дисциплинирует сознание, приучает к сосредоточению, к проживанию момента. Ведь как бывает: вроде сядешь с ней рядом, а мысли куда только не сбегают, чего только не нахватаются по пути. и получается, что ты совсем «не рядом». Маша не допускает такого расслоения личности в своем присутствии. Она встречает человека. Улыбается, трогает за руку, ловит взгляд. Она добивается контакта глаза в глаза, заглядывая с одной стороны. С другой. Кивает. В особо тяжелых случаях рукой поворачивает лицо к себе, иногда за волосы, иногда с рассерженными интонациями. Она поразительно чувствует, когда человек к ней, наконец, «дошел» весь. Тогда она начинает общаться на высшем уровне, как мы говорим… и уже невозможно «сбежать», Машка всем своим существом крепко держит тебя тут. Поэтому если мы одеваемся гулять, то мы просто одеваемся гулять. Я не варю в это время суп в своем сознании и не думаю – есть ли лужи. Это все достается другому времени. Это какое-то совсем другое качество жизни.

«Где мордашка?»

У Маши, наверное, уже давно сложилось впечатление, что у ее мамы плохо с памятью. Ведь мама постоянно задает одни и те же вопросы. Например, когда мы ходим, я всегда спрашиваю: «Где мордашка?» И Маша всегда (за редким исключением) поднимает голову, показывает свою мордашку и морщит нос, радостно удовлетворяя уже в который раз один и тот же запрос.

10 июля 2011 г. Машка мало спит и тихо плачет по ночам. В глазах – просьба о помощи.

Начинаю отвлекать на любимые забавы – пытается в ответ улыбаться, но слезы побеждают. Почему-то кажется, что болит голова. Раскрошила цитрамон и в банан спрятала. Машка держит во рту, не глотает, смотрит с большим удивлением – что это? С трудом принимает «помощь», и через 15 минут Маша как ни в чем не бывало смотрит очередную кукольную байку про бабу с дедом, слушает стихи, сидя в асимметричных позах, и до самого густого леса посылает свои А-Б.

12 июля 2011 г. Обычный июльский день.

Машка завтракает лесной земляникой. Сама берет пальчиками, хоть некоторые и мнутся, торопится съесть. Когда наедается, ягодки начинают падать на пол.

Потом долго выходим из домика, долго стоим на крыльце: Машке непременно надо проверить – достаточно ли параллельно висят провода (те, что с током на столбах!), насмотреться вокруг и потом спускаться по трем ступенькам.

Иногда зайдем в тень за угол, там ее любимый огромный бак с водой (она сразу смотрит в его сторону), сразу – руки в воду чуть ли не по плечи по очереди каждую и с пальцев попить, стучать по воде, смеяться, кричать от радости что на ум придет, безрезультатно топить арбузы (если это – август), привлечь к себе внимание всей округи, получить много «приветов» и улыбок, в конце концов вымокнуть до нитки и замолчать в приступе задумчивости. Значит, пора под яблоню.

Иногда от сильных эмоций, от неистово-радостной речи, произносимой всем телом, ноги уж и идти не могут. Приходится немножко посидеть на стуле, что всегда рядом дежурит, и переодеться.

В узорчатой тени большой яблони Машка лежит на спине и смотрит в небо. Она будет так лежать, не шелохнувшись, очень долго и смотреть в небо, как другие смотрят в книгу. Поначалу, когда я еще не понимала, что ее надо оставлять с небом наедине, я начинала рассказывать про облака, на что они похожи. И вдруг увидела, что я отвлекаю ее от более важной жизни. Эти ее минуты я почему-то назвала «моментом присутствия». и больше не мешала.

Кстати, под яблоней мы всегда сидим на белом полотне. Гигантские муравьи, живущие где-то неподалеку, ходят к нам в гости, на белом хорошо их видно. Я не поленилась, измерила одного штангенциркулем, оказался 14 мм (это у меня от папы, он любил измерять «развал» ушей у котов тем же инструментом).

Перед обедом мы успеваем походить босиком по траве и песку, поползать за упавшими яблоками, проверить все емкости с водой (бочки большие и малые), нарвать зелени к столу.

Иногда Машка свалится поспать днем, а мне жалко спать, сижу на крылечке и смотрю на лес.

Солнце путешествует, и ближе к вечеру Машка смотрит в небо, лежа на спинке, уже под другой яблоней. Потом по ягодке с каждого кустика и – купание в «Голубой Чашке», огромном бассейне, где уже успела нагреться за день вода. Машка хохочет, плавает сама в круге, сначала хватается за бортики, «спасаясь», потом верит в безопасность. Тем более мама тут рядом волну создает.

Вчера в «чашку» не залезали. Вчера посещали корыто по имени Бидон. Можно услышать такой вопрошающий крик от дежурного по воде папы: «Кролик сегодня в Чашку или в Бидон полезет?»

В Бидон мы наливам очень теплую воду из бани. Мне кажется, у Кролика самое любимое занятие – в нем сидеть, голова одна торчит. По обыкновению кидаем ягодки в воду, она их ловко вылавливает – и в рот. Кролик ни разу не попросился из Бидона. Поэтому мы сами предлагаем ему сменить координаты. И вот, когда после Бидона Кролик оказывается во флигеле на простынке и долго наблюдает за танцующей на занавеске тенью дерева, мы видим, что он полностью утрачивает признаки Ретт-синдрома. Просто лежит и отдыхает взрослый задумчивый человек.

Жук

В комнате для обуви, то есть в сенях, висит люстра. Она создана из ниток, из их сказочного переплетения. И в них запутался не просто жук. А жук величиной с маленькую птичку (больше спичечного коробка). Попав в беду, он разговаривал как бензопила, заболевшая ангиной. Спасение жука стало смыслом жизни для всех на довольно долгое время. Возможно, жук был в шоке или что-то повредил себе. Он не полетел на волю, как мы предлагали, а залез под шкаф и сел в угол пережить историю.

Жук уже долго живет у нас, лазает по вагонке, радуя идеальной своей формой и черным лаковым блеском. Иногда он бывает снаружи дома, но потом всегда возвращается в свой угол.

Мы привыкли к черной брошке в сенях. Но когда он расправляет свои мощные крылья и идет на взлет, мы инстинктивно пригибаем голову или приседаем, будто боимся попасть под винт низколетящего самолета.

15 июля 2011 г. Июльские грозы. этим все сказано. Судорожная активность по высшему баллу. И не до сна. На эти обстоятельства, если нет в наличии свежего, мало уставшего человека, то такой выпрыгивает из мамы, правда слегка потрепанный. Главное – не зевать и успешно менять впечатления (если Машке не крайне плохо и она способна к восприятию. А бывает, что необходимо сделать укол и очень тихо петь песню про курочку). Смена впечатлений компенсирует неприятности, что несет в себе грозовой фронт.

Маша любит:

1. Как из блестящего «чумаданчика» вылезают со скрипом дед с бабкой и начинают выяснять отношения. Все заканчивается песней, веселой или грустной, в зависимости от того, как пойдет.

2. Как блестящие шуршащие разноцветные бумаги летят с потолка и нет им конца, и каждая садится на примерку к Машке как платок или юбка. Маша хохочет и руками отодвигает эту напасть. Но заканчивается все в любом случае песней.

3. Как с налобным фонариком интересно выглядят картинки и буквы в книжках.

4. Как под ритм стихов и песен у Маши качается комната.

5. Как дружественные персонажи ползают по Маше и тянут за ногу; и все-все-все, что может привлечь, развлечь, отвлечь и навеять сладкий ужас. К примеру, мама с лицом в огурцах.

17 июля 2011 г. Машка долго наблюдает, как сильный ветер играет с деревьями. Изредка роняет комментарии. Желая вовлечь и меня в свое переживание, она берет за руку, треплет за одежду, смотрит то на меня, то на деревья, и речь ее становится все возбужденнее и громче, она пружинно перешагивает с ноги на ногу, и я чувствую, что мне тоже надо что-то крикнуть ветру или спеть. И я спела. К моему удивлению, из меня вырвалась тема скрипичного концерта Мендельсона фа-диез минор. Надо же, думаю, как долго она ждала своего выхода.

20 июля 2011 г. Мы ужинали. Папа Вова говорит: у нас во флигеле обитают пять подростков. и ни одного нашего!

И на самом деле, дача наша, как аномальная зона: стоит сюда попасть – и всё, уехать трудно. Вот и остаются «на денек». Группы монтируются пестрые, и всего два правила жизни: не будить спящую Машу и спрашивать – надо ли что помочь.

Наташка – в свободном полете: то дома поживет, то с нами. Завтра приедет и часть своего класса захватит. Вот будет весело.

август, 2011 г. Чудо как оно есть.

…Днем сломался водопровод, мы попрыгали под фонтаном, а потом папа Вова перекрыл воду и уехал в город за деталями для починки. И пообещал точно в девять вечера быть: мы решили порепетировать отъезд с дачи – прокатить Машку до ближайшей деревни.

Обезвоженными мы себя не чувствовали, радовались, что можно не мыть посуду.

В городе папа Вова попал в круговорот добра в природе (что-то кому-то помогал, отвозил-привозил, еле в магазин успел).

И вот, в 9 вечера мы с Машкой по-вечернему оделись и вышли на стоянку под дерево (до сих пор не знаю, что за дерево). И ждем – вот папа сейчас подкатит, а мы тут как тут.

А папа все не ехал. А мы гуляли, ходили, ждали. Подходили к лесной калитке, но в лес не вошли – сумерки. Посидели на крылечке и опять пошли по дорожке…

Папа приехал около одиннадцати, и мы сразу стали «перетягивать канат». Я говорила: надо прокатить Машу, мы обещали, пять минут до деревни и пять минут обратно. Он говорил: давай завтра, еще водопровод чинить, темнеет. Я видела, что он устал и раздражен, и впереди не скоро ужин, и было жаль несбывшихся планов. И правда. ведь можно завтра. Я еще продолжала ныть, но уже без фанатизма. И Машка, я видела, уже нагулялась. Но папа вдруг кинул сумки в дом – Кролик ведь ждал меня прокатиться! – и мы поехали.

Включили музыку, Машка смеялась, подтанцовывала, сидя, точно в ритм, и смотрела вперед.

Через 10 минут мы вернулись. Мы не сразу поняли, что случилось, пока нас не было. Во-первых, почему – кромешная тьма (уезжая, мы оставили свет во всех постройках)? Почему отовсюду бегут люди в белых одеждах (так в темноте показалось) с фонарями и свечами, машут руками и кричат – стойте, не сходите с места?!

В свете фар – мы не верили своим глазам – мы увидели, что на наши деревья, постройки и на место, где мы «тянули канат» десять минут назад, упали со столба электрические провода. В дом не войти, провода зависли прямо перед крыльцом. Я сразу верю, что они под напряжением, и с облегчением осознаю, что подростки счастливо гуляют где-то. Их надо вызвонить и предупредить об апокалипсисе…

Позже мы вникли в подробности, что наш угловой столб рассохся, провода вылетели вместе с изолятором и упали и на стоянку под деревом, и на места нашей с Машкой вечерней прогулки… Соседи с ужасом рассказывали про треск и гром, хлопки и вспышки, про погасшие телевизоры и про то, о чем думали: «майи наврали» и «где Ивановы?»

Электрики обесточить провода не могли, потому что сами находились в крайней степени «обесточенности» (очень нетрезвые были). Тогда нашелся мужик из правления, который живописно, решительно и немногословно, будучи в трусах, сапогах и с кувалдой через плечо, всего лишь один раз двинул по какой-то штуке в трансформаторной будке, и погас весь дачный поселок.

Сильно утомленная Машка зачарованно смотрела на огни свечей на окне и так и заснула, глядя на них.

В налобных фонариках (а к ним у меня страсть) мы починили водопровод, как днем, я перемыла посуду, в общем, делали оставшиеся дела и почти не разговаривали, каждый молился про себя. Я перемыла посуду, и мы сели ужинать при свечах.

Утром пришли всё те же электрики, поставили картине происшествия диагноз из одного слова, поспорили – кому лезть на столб, а нас, честно говоря, настиг запоздалый шок при свете солнца, но мы его, будто, не могли выговорить. Приехали друзья, и мы по всяким пустякам сильно смеялись.

24 сентября 2011 г.

Маша, спешим Вам сказать, что Наташка поступила, мы поглупели, а Кролик позиции свои не изменил, живет со вкусом.

Два слова про «сейчас». Кролик включил естественное торможение после месячного бодрствования, во время которого он спал по ночам один час и редко днем. Если считать моменты, когда он смирно сидел и смотрел в одну точку (правда совсем недолго), эквивалентом сна, то, значит, он и пользовался для восстановления этими «точками». Как и раньше, особой судорожной активности он не выказывал. День и ночь стали формальными понятиями. Почти нормой выглядело мое внезапное засыпание под шум маракаса в моей же руке. Что интересно, Кролик не будил меня радикально за волосы, а мог бы, я ведь была в зоне доступа, а, видимо, будил меня деликатно, морща мне, спящей, нос, или пристально заглядывал в лицо, или кивал, ну, что-то из его любимых проделок… У него еще был запас терпения… А в другой раз он мог и тихо заплакать, так тихо всхлипывать и ронять огромные слезы, просто потому что некому АБ сказать, ведь вокруг все уснуло. Это когда приступ одиночества непереносим для него.

«Они пришли»

Про летнюю школу жизни надо писать отдельно, по запискам, по этим коротеньким вскрикам на запасенных бумажках: смешным, пугливым и радостным, потому что лето по обычаю у нас – время потрясений.

Две недели назад мы поехали разбирать на зиму водопровод, и опять без потрясений не обошлось. Наш друг Проничев на это сказал бы мне: все это проделки твоего воспаленного воображения, которое, моделируя, не заботится об ответственности за последующее проявление в общей реальности. Хотя ничего такого я за собой не замечала, все-таки мое воображение не живет отдельно от меня. Тем не менее наш наблюдательный друг и мощный аналитик частенько говорит мне: ты сама себе все обеспечиваешь: и то, и это. Имея в виду события, полярные по своему знаку.

Так вот – водопровод разбирали, вытаскивали последнюю редиску.

А Наташка хотела скосить траву на нашем поле, где мы играем в теннис, но вот кричит меня быстрее подойти и что-то увидеть. Причем мне надо было даже прибежать. Вижу – она стоит с косилкой на обочине, распираемая богатством знания увиденного и предвкушением моей реакции: «Нагнись и смотри!» То, что я увидела, побило грани моих самых крайних предположений: все поле было усеяно россыпью грибов, съедобных, очень вкусных грибов волжанок, которые мы солим. Это была не просто встреча семей, это был настоящий слет грибов. Они образовали замысловатую объемную скатерть поверх земли. Некоторые из них, видимо, так долго тут жили, что приобрели огромные размеры. Мы не сразу заметили «главного». Он присуту-лился Наблюдающим к сетке-рабице. Огромный белый гриб, высотой 22 см, возвышался над всеми. Наверняка трухлявый, враз подумали мы. Но не тут-то было. Шоу маст гоу он! Торжественный съем гриба с ограды и его исследование закончилось радостным воплем: мы его будем есть! (Позже он занял всю сковороду и, один, накормил всех нас.)

Привлеченный нашей шумной возней сосед влез на свой забор: «А мы все тут наблюдали за вашими грибами, пока вас не было, как они тут размножаются. Никто не покушался, т. Наташа сказала, это – Маринкины грибы».

Надо же…

А я между тем вспомнила, как поздним августом, живя под ногами у леса, не имела возможности в лес за грибами сходить, как в душе было завидно на соседей: они таскали грибы корзинами. Еще тогда я сидела на ступеньках крыльца, смотрела на лес и по-детски представляла, как грибы шумной толпой сами ко мне идут через калитку. И вот – они пришли…

1 ноября 2011 г.

Здравствуйте, Маша!

Я подумала, что Маша начала спать после месяца бессонной бодрости. А она, оказывается, просто эти два дня меняла батарейки. И теперь с новым энергетическим запасом не обращает никакого внимания на смену дня и ночи. Одинаково здорово и в четыре утра, и в полдень, и в файв-о-клок заниматься музыкой и любить свою курочку! Магическая перчаточная курочка из коробки для кукольного спектакля – стойкая Машина симпатия – много раз спасала мою десятиминутку сна. Из пятнадцати персонажей, живущих за спинкой ее кровати, где бы далеко в углу курочка ни пряталась, именно она оказывается у Маши в руке, когда я ночью выползаю к ней бледной личинкой из обертки бумажного сна.

Вчерашний музыкальный вечер, который по причине обоюдного удовольствия закончился ближе к полуночи, не предполагал такой моей физической усталости и боли в руках. Дело в том, что Маша вчера впервые выбрала музыку для себя как единственно ей подходящую. Раньше она миллион раз ее слушала, не отдавая ей особого предпочтения, но вчера хотела слушать почти два часа. Это турецкое рондо Моцарта. А выяснилось это очень просто. По обыденному плану перед Машей было положено шесть муз. инструментов, которым соответствовало шесть музыкальных примеров. Выбирая один из инструментов, Маша сразу слушала соответствующую ему музыку. Перебрав несколько раз по очереди всё и переслушав, Маша три инструмента отбросила в сторону и на пол, два остались при ней, а один, из 42 серебряных колокольчиков, напоминающий вязь венка из одуванчиков, она то положит, то возьмет опять. Обычно Маша или теряла интерес через 10 минут и сразу отворачивалась, уползала или отходила, или все разбрасывала за ненадобностью. Но вчера я до боли в руках играла и играла ей турецкое рондо, сцепились ее колокольчики с этой музыкой, а она радовалась и радовалась, двигаясь в ритм. Маша не уставала. Смотреть на это счастливое переживание ею музыки и не быть счастливой самой невозможно. Но, как оказалось в очередной раз, у нас с ней разные возможности. Мне-то уже давно надоело, да и больно рукам: мелкая техника, быстрый темп.

А ей, чувствовалось, что никогда не надоест. Тогда я призналась ей, что больше не могу. Насильно отняла у нее колокольчики и предложила идти в угол, туда, где стоят ее барабаны и барабанчики. Она, конечно, не отказалась, села за них и скучно поглядела на каждый. Я начала играть джазовую музыку, но она убрала руки на колени и положила голову на барабан. Все. Это был конец моему педагогическому мастерству. Нельзя предлагать Скотта Джоплина после Амадея Моцарта.

Казалось, что Маша намекает мне, что вот-вот, и сон придет. Она даже будто уснула, потому что минут десять не отзывалась на имя. Но потом к ней подкралась магическая курочка и спела песенку. Маша, отдохнувшая на барабане, вновь повеселела, про сон не могло быть и речи. И мы целый час на кухне мазались красной краской, рисуя на большом листке ватмана что-то. Думали сначала, что получился пламенный кленовый лист, потом думали, что именно так выглядит пламя любви, но позже уверились, что это – огненная большая бабочка с Огненной Земли…

Сегодня я долго стояла у окна и смотрела. Я чувствовала, что мне уготован какой-то подарок, ловила себя на разных мыслях и не могла уловить. И все же я не спешила уходить.

…Вот он – подарок… погасшая без тоски осень с теплым несмелым дождиком… А я-то думала, что пора каждому заиметь по персональному коту для защиты от осенней студености. совершенно пустое небо, птицы покинули его и, видимо, все поселились в моей грудной клетке.

16 ноября 2011 г.

Здравствуйте, Маша!

На этих днях два месяца, как Маруся не спит. Один раз отчаяние и усталость прибили меня к мысли о снотворном. Но мысль эту я сумела засекретить, отодвинуть туда, откуда пришла… Отчасти разумением, что не факт, что будет ожидаемая реакция, отчасти честностью – нет критической точки Машиного состояния, требующей для нее изменения в лекарственных схемах. В связи с этим событием – двухмесячной Машиной неспячкой – вчера ночью был написан маленький рассказик: хотелось посмотреть на нас со стороны… Вот он.

«Ожидайте»

Вчера был объявлен слегка математический документ: «Тому, кто не спит два месяца – четыре ночки сна в подарок».

Подпись: Кроликов.

Скрытый смысл документа заключался в том, что из шестидесяти ночей он спал только четыре. И при этом превосходно ощущал вкус жизни. Фантастический изобретатель «причин чтоб не спать» – Кроликов на днях даже не старался. Они нашли его сами, по инерции. Ночь начиналась как всегда. Кроликов всем своим видом показывал, как он устал, и будто просил: «Ну дайте мне хотя бы минуту сна!» Ему дали. И вот позади целый час крепкого сна, основательного, как точка. Я подумала: «Раз стоит такая точка во всем его виде, то мы вместе с ним увидим сразу утро!»

Я слишком медленно формировала эту мысль.

Его точка превратилась одновременно в восклицательный и вопросительный знаки: «А-Б! А-Б?» Что означало: «Эй! Ты куда?» (Я в это время кралась к подушке.)

Мои действия Кроликов оценил гораздо раньше, чем я – его. Я подошла, вернее, рухнула зрелым подвядшим овощем к нему обняться и сообщить, что ночь все-таки набирает силу. и поняла: Кролик в луже. Памперс протек? Устраняя неполадки, я ахнула: на бедре огромный синяк, по форме напоминающий след утюга. Утром это увидел папа: «Ты что, пытала его ночью?» Я в полнейшем недоумении. Кроликов улыбается. На следующую ночь история повторилась… но с другим бедром. И синяк еще больше. Вообще во все бедро… Да, думаю, если сейчас снять «побои», то меня и материнских прав лишат.

Отгоняя непонимание происходящего и надеясь встретиться с ним «потом», я решила поговорить с Кроликовым по душам.

А Кроликов уже давно «мельницей», таким смелым наработанным махом, перекатился к краю кровати, сел и свесил ноги. На лице – ожидание счастливых минут.

«Здравствуйте, – говорю – Кроликов!»

В ответ – четкий кивок, веселый хитрый взгляд исподлобья: И вам не хворать! – значит.

Я продолжаю: «Видите – ночь! Ночь – это когда спят». И жестом показываю на окно. В ответ Кроликов проследил за моей рукой и «пропал» в полосках неплотно закрытых жалюзи, выискивая там ночь. Он надолго замер, сложил смиренно ручки и перестал дышать. Я не дождалась, пока он сам «отомрет», и продолжила диалог. «Дайте вашу ручку», – говорю и протягиваю свою. В ответ Кроликов наконец вспомнил обо мне, усиленно задышал, будто прибежал запыхавшись издалека, «остановился» и как-то задумчиво, без энтузиазма, скорее по долгу и по чести, дал мне обе ручки. Вопросительно посмотрел: «Дальше что?»

«А тепе-е-ерь. покажите мне подслеповатого Кролика!» – и я превратила свои глазки в щелочки. В ответ, без всякой паузы, Кроликов отнял у меня свои ручки, сощурился, сморщил нос и в улыбке выставил зубы. Я рассмеялась так громко, что Кролик схватился за оба уха сразу. И тут же захохотал сам.

Волна хохота повалила его на спину, и он в восторге прикусил правый кулак. Это означает: «Боюсь щекотки, но с нетерпением ее ожидаю».

И щекотка началась. Кролик заливался и извивался, как червяк.

И тут я обнаружила, что под ним огромная лужа. (Памперсы перестали выдерживать напор?)

И тут-то ко мне, в виде молнии, и пришло понимание происхождения синяков: Кролика подкрашивала мокрая простыня (вот какую мануфактуру продают нынче в наших магазинах!). Я говорю: «Надо срочно позвонить спящему папе в соседнюю комнату».

Я придерживаю Кролику левую руку, а правую легонько подталкиваю вверх с возгласом: «Алё! Папа, алё!»

Кролик сам прикладывает ручку к уху и держит все время, пока я озвучиваю этот жест: «Алё, папа! Алё! На меня напала новая простыня! У меня от нее синяки! Алё, папа, сними с “без звука”!»

Похоже, мы «дозвонились». Папа вышел из комнаты к нам на свет поздороваться. Кролик был счастлив, показал все, на что способен, правда «звонил» уже бабушке. Вот, думаю, если и бабушке «дозвонится» в три-то ночи… и друзьям.

Папа не смог «звонить» с нами по всем адресам – надо отоспаться перед дальней дорогой – но посчитал необходимым вызвать Кролика на серьезный, но короткий разговор.

Он сказал ему: «Два месяца не спишь. Когда думаешь начать?» В ответ Кролик посмеялся, покивал на все лады, начисто обезоружил своим взглядом и сказал задорно: А-Б! Что в данном контексте означало: Ожидайте.

22 ноября 2011 г.

Здравствуйте, Маша!

Вкус сна Маше не понравился (пробовала две ночи). Она опять спит лишь по часу в сутки. Еще вечером я пребывала в гармоничном состоянии, пила чай и рассуждала, что в жизни все так устроилось правильно, хоть и понадобилось немало времени на это. Даже трудности с Машиной неспячкой стали привычными, и они, как известно, конечны. Вот и папа Машин огорошил внезапным признанием: если бы разрешили прожить вторую жизнь, то я бы хотел, чтобы в ней опять была такая Маша. Мы думаем одинаково и, что самое интересное, – в трудную минуту, на фоне сильной усталости. Получается так, что все эти трудности стали частью обычной жизни, а не чем-то, с чем надо бороться и что преодолевать. Просто освоили неведомые земли. будто. И нашли полезные ископаемые. Ограничение возможностей во внешней жизни позволило, правда не сразу, получить неограниченные возможности нового зрения, слуха и вкуса жизни, просто жизни как таковой, в каждый конкретный момент, минуту. Всегда надо дождаться изменений. Они обязательно приходят.