Из дневника

9 февраля 1998 г. Кроликов, плут, обманул маму. Он не захотел спать в машине на обратном пути. Хотя был разбужен мамой-петухом в 6.00. Можно предположить, что он тоже был очень заинтересован тем, как можно двигаться в метель, когда не виден кончик своего носа даже. Одно дело в тундре на оленях. Там меньше вероятность столкнуться. Да и вообще, олени ведь нюхают.

20 февраля 1998 г. Умываться хотел без воды. Он вообще не любит, когда копошатся у лица. Суют колючую палку в рот. Причем заставляют эту глупую палку держать и совать самой – ни вкуса, ни кайфа.

Очень высокий порог из умывальной перешагнул, почти не заметив.

Завтрак ел сам.

23 февраля 1998 г. Кролик вязко выбрался из сна к 11.30. Был слабый и разбитый, конечно. Весь день принимался плакать, ходить боялся. Только хорошо ползал к кукурузе (температура 37,7).

Хорошо ел. Но не сам. Боялся сидеть на стуле. Мечтал постоянно сидеть на ручках и близко у моего лица тютюшкаться. Ну ждался в хорошем обществе. Пришел папа и догадался нажать на кнопку. Кроликов сразу же среагировал на телевизор, и по законам абсурда папа назвал его Коперником. Папа вообще-то стал звать его Колей от слова Колик (Наташа не выговаривает Кролик) и, сумев развить эту идею до Коперника, остался собой доволен.

24 февраля 1998 г. Кроликов встал с отвагой в сердце. Сам проделал весь путь до завтрака, правда с нелюбовью по-прежнему относится к умыванию.

Завтрак съел сам; не боялся сидеть на стуле.

Ходил: одна нога босиком, другая – в ботинке на толстой подошве[6]Вероника Пак – специалист по лечебной физкультуре и массажу; делала Маше массаж в каждый приезд.
. По-моему, не заметил издевательства. Чуть позже ползал с грузом на правой ноге 30 минут – ползал только правильно к кукурузе. Потом приспособился и начал прыгать, плут.

Кусочки яблока не мог доставать из коробочки. Не понимал, что пальчики надо сделать щепоткой.

Месил бобы в миске. Совсем не хотел брать в рот (видно, был сытый), выбрасывал их из кулачков на периферию и смотрел за разлетающимися бобиками.

Массажился и купался. Шагал из таза в таз с трудом. Забыл. Разными ногами в разных водах.

Играл с шариками. Отбивал их. Они были как будто везде, со всех сторон. От них некуда было деться. Они лезли в нос и в глаз.

26 февраля 1998 г. Кроликов встретил нас с Наташей радостной улыбкой. Мы помогли ему выбраться из пучины одеял и посадили в «Шариковую терапию». В первый раз Кроликов начал уплывать, как только встал на ножки, хотя мы изо всех сил пытались растянуть время его адаптации.

Во время завтрака очень храбро сидел на стуле и ел мамину плюшку. Через 15 минут стал уплывать. Храбрость ослабла, и пришлось переехать в кресло, где и спокойно, без западаний, доели.

По телеку танцевали посадобль в ярких платьях. Кроликов смотрел, почти не отрываясь и, держась за стол, тоже танцевал. Он любит такие упругие ритмы.

Потом повесили ему груз на одну ножку и походили, а потом и вовсе заползали. Потом выяснилось, что Кролику хочется сидеть на одном месте, распластав ногу с грузом, и уплывать. В промежутке между заплывами один раз позевал. Было 13.30. Сразу же был уложен в кровать и сразу же уснул до 15.30.

Сломанный день, как сломанный стул, хочется починить. Как только Кролика ни утомляли всякие предприятия – вот уже 00.00, а он валяется и болтает. Сна нет ни в одном глазу.

Много уплывал после дневного сна. Сквозь них (уплытия) учил наклоны и поднятия на диване. Выяснилось, что то, что он позволяет с собой проделывать на диване, – не позволяет на полу.

Потом мы учили ноги – Кролик стоял на одной ноге, а другая, заброшенная на спинку дивана, выручала равновесие, стекая вниз. Кроликов смеялся. Анализировал обстановку, вычленяя из общего хаоса вокруг подушки и кучи одеял. Даже позволил взять себя за одну ногу и одну руку и покачать над диваном в воздухе несколько раз. Качели не в кайф. Работала с ним Наташка. Жалела и приговаривала: «Не боись, не боись, они не упадут».

28 февраля 1998 г. К 11 часам выбрался в реальность и долго лежал в калачике.

Поел с большим аппетитом.

Ходить отказался. Осваивал, как будто в первый раз, лошадь. Качели не принял. Очень развеселился к вечеру. Кусал маму за глаз и вообще за все части лица. Уснул по-хорошему в 22 часа и в восемь утра его разбудил неугомонный Тутовый.

1 марта 1998 г. Как и предыдущий день, Кролик учился везде вставать и залезать. Пока он не бойкий на этом поприще. Ходить вертикально не хочет, а на четвереньках – с удовольствием ползает за кукурузой.

В 16.30 внезапно уснул прямо на полу. Его утомили странные, на его взгляд, колебания в пространстве, вызванные усердием одного из родителей.

Как всегда, веселился на улице. Ветер прямо сдувал его с ног. Он держался двумя руками и шел по неровной, льдом покрытой плоскости. Пытался устоять, а не отдавался на волю внезапного скольжения.

Плохо стал брать кукурузу и кусочки хлеба. Плохо соединяются пальчики в щепотку.

Перед сном опять поучился вставать и падать на диване и получил массаж.

2 марта 1998 г. Серьезный, с надутыми губками вышел из умывальной. Не захотел сам трогать водичку и перешагивать через гигантский порог. А до этого был веселый, проснутый. Пока тютюшкали просто и не приставали.

Съел завтрак сам. Пошел в комнату, в свой «дремучий лес». Что ни шаг – что-то вдруг шевелится или трогает, звенит или шуршит, и везде можно держаться. (Место под «вторым этажом» с подвешенными шарами, погремушками и гармошкой.)

Без удовольствия походил вдоль мебели по окружности или по периметру, не поймешь. А когда силком залезли на кровать, из последних сил добрался до подушки и сделал вид, что уснул в одно мгновенье. Не прошло и 5 минут, как он уже играет с шарами.

Всяческие колебания в пространстве смущают Кролика, пороги доводят до дрожи. Сразу же его надо крепко обнять и прижать. Он может в ту же секунду уснуть. По-настоящему. И проснуться через 10 минут.

Мы экспериментировали опять с пространством. Кроликов залезал на огромную пачку памперсов (50x50 см). Получалось, будто заяц сидит на острове. А мама, как маленький ураган, «воздействует» на остров, заставляет его то вращаться по кругу, то вперед-назад. Долго пришлось Кролику привыкать. Он даже пытался привыкать в обнимку с телефоном (огромным, надувным). Этим занимались весь день с маленькими перерывами на еду и ползание.

К вечеру Кроликов осмелел, привык. Спокойно мог заползти на «остров», сползти и почти не заметить.

Вместе с телефоном стояли около стенки. В обнимку ходили (я держала ручки Кролику в замочке). Потом Кролик не заметил, что я отпустила ручки. Он вдруг, свыкнувшись с объятиями, потопал назад.

Гуляя, часто смотрит на ноги.

3 марта 1998 г. С удовольствием завтракал виноградом, добывая его в жестких условиях; по-моему, даже условия эти не считал жесткими.

Объятия усовершенствовались. Телефон теперь привязался сам к Машке в прямом смысле. Кролик не может хлопать ладошками, а хлопает вяло по своему, внезапно появившемуся, животу. Пытался привыкнуть к своим увеличившимся объемам.

Минуты радости и минуты печали берутся ниоткуда как будто. Надо, чтобы у Кроликова в жизни все время что-то происходило. Безрадостными посчитал минуты перемещения на «острове». Отказывается залезать на него и слезать. Хоть и не высоко. Нужно время.

9-11 марта 1998 г. Нет приступов. Хорошо спал и укладывался в девять вечера.

Играя с шариками, уже не боится проползти сквозь них к кукурузе. С грузом на одной ноге ползает только правильно. На диване силы ветра или судьбы «кидали» его из стороны в сторону, заставляя работать ручки, вовремя выставляться.

Необычно живые глазки, нет совсем гипервентиляции.

После попеременной ходьбы в одном ботинке (час и час) был поставлен лицом к стене, с целью подпереть ее. Для уверенности рядом – коляска с игрушками. Но Кроликов не обратил на нее внимания. Он пошел вдоль стены и дальше вдоль мебели к телевизору поближе. Я ему еще утром показала, как переставлять ручки. То же самое он проделывал и в другой комнате, становясь все смелее.

13 марта 1998 г. Кроликов бастует. Не хочет ходить в одном ботинке.

После водных процедур расхрабрился и ходил один вдоль мебели к телевизору.

Купался с восторгом. Вытягивал ручки и пережил привыкание к стихии без отлетов.

Любит сладенькое и соленое (шоколадки и огурцы).

Постригся.

Ползал груженый в комнате до тех пор, пока звучала музыка. Выраженно правильно ползал. Потом выполз в коридор по делам. Был очень активный. Заглянул в маленькую комнату и, радостно гикая, ползал между стульями.

15 марта 1998 г. Кролик стал храбрее. Он посидел на качелях без дрожи и даже улыбался. А в какой-то момент совсем расслабился и захлопал. Потом стал «отлетать». Это значит – пора слезать.

Очень любит папу. Целуется с ним и щупает лицо.

Кролик ползает-ползает и – раз на коленки, как сурок. Хорошо у него получается вставать на коленки.

Если попасться на глаза Кроликову, когда он ползает у себя в комнате, он сразу же радостно подползает.

По-моему, он так привык к грузам, что когда без груза, все равно ползает правильно.

16 марта 1998 гг. Один из самых удачных дней.

Кроликов спать лег вечером в 20.00 (неизвестно, конечно, как пройдет ночь).

Весь день почти не сидел. Или ползал, или ходил в одном ботинке. Очень осмелел без ботинок.

Удачные качели: дольше сидел не боясь.

Веселый.

Очень отзывчивый и активный.

Идет – коляску толкает вперед с отвагой.

Следит за происходящим вокруг.

Цепляется взглядом за лицо и движение.

Смешно играет в «козу». Очень смеется на утробные звуки. Следит за моими губами во время декламации.

Играет со своими ногами, точнее, хватает за красные носки. Ноги совершают непроизвольные движения, что Кролика, по-видимому, удивляет.

В первый раз проявил инициативу и сам с кресла встал к столу, добывая шоколад. Несколько раз.

Два приступа за день. После сна и перед сном.

17–18 марта 1998 г. Кроликов продержался до вечера, не уснув. Приступы с утра до завтрака. Кролик плотно весь день ел и был голодному не товарищ. В общем-то, он недомогает. Из носа течет. Но это не мешает Кролику радоваться жизни. Он выполняет все уроки и при этом весел. Ходил и ползал. Особенно здорово он встретил бабусю.

Сильный кашель, особенно убийственный по ночам.

В основном Кролик весел. Он с удовольствием ходит с коляской, причем толкает ее от себя вперед, а не просто держится. Разглядывает свои ручки. Мужественно сносит процедуры (обливания, дыхание над картошкой, прогревание картошкой груди). Здорово ползает с грузом. Как никогда здорово.

Легко встает к дивану за кукурузой.

Любит играть с лицами. Берет в прямом смысле меня за лицо и обращает к себе: «Давай играть».

Я рядилась старушкой и скрипучим голосом рассказывала о своих болезнях – Кролик просто заливался. Меня не сразу узнал. Очень заинтересовался. Потом я «грабила банк» в черной колготке на голове специально для Кролика. Кролик сначала сильно испугался, отворачивался, чтобы не видеть этого кошмара. Не доверял: голос мамин, а лица нет. Долго не доверял, потом понял. Это надо было видеть.

Еще что интересно: болезнь опять вязкая, со вторым дыханием как будто: то отпустит, то схватит, а на жизнелюбии это не отражается. Очень странно. Мы все Кролика щиплем, лижем, целуем, щекочем и говорим «бух в подушку».

19–20 марта 1998 г. Лечимся картошкой: дышим, греемся, едим. Парим ножки с горчицей и с леденящей водой.

По утрам особенно рад мне. Просто не сводит глаз. Нет приступов и слабости. Хороший аппетит. А по ночам кашлем будит жителей окружающих квартир.

Кроликов достиг просто высоты птичьего полета в смысле вставания на ножки к кукурузе, а также ползания к ней с грузом.

Папа Кролика сегодня пропылесосил. Он так смеялся! Уже при приближении сосущей палки делал понятливое лицо, хихикал и крючился, закапывая лицо в стул.

При бережном с ним обращении Кролик смелеет. Намотал километраж в одном ботинке. Потом в другом. Удивил своим загадочным перемещением с дивана на пол без шума и гама.

Натрудившись в ходьбе, Кролик просто взял и залез на высокий диван без потуг.

22 марта 1998 г. Болезнь к этому дню хоть и ослабила когти, но совсем не отпустила. Протекает она по уже известному сценарию. Затяжной насморк – затяжной кашель.

Самообслуживание за завтраком не очень получилось. Забоялся. Зато хорошо одолел высокий порог, без драмы в жизни.

Не воспринял положительно идею о рожденном ползать. Залили горькие слезы. Спасла конфета «звон». Кролик посидел, прижавшись и замерев, потом сам рванул ходить. Но он не ожидал ситуации с недостающей обувью и опять расстроился. На диване прикинулся спящим на 5 минут.

Потом вел асимметричную оседлую жизнь и осваивал новый бубен с ручкой. Идейное изобретение.

На нашем пути всегда встречаются серьезные дела: шарики, дудки, бубны, кукуруза из ямки, барабан, открытка с музыкой, дядя на обложке.

После обеда, очень характерно подобрев и ожив, ходил смелее смелого вдоль мебели по всей кухне, используя дверь как надежную помощь при переходе оттуда туда (открывая и закрывая ее). Вечером кусал со смехом папу не в бровь, а в глаз, выражая сильную любовь.

На острове сидел, как бедняк, а при шторме – сам заштормил. Выяснилось, что пора спать. Приступов почти нет все дни.

23 марта 1998 г. Ночь. Около 00.00. Сильно заплакал. Оба родителя погладили его по головке с мыслью, что спать не будет. С подкошенными ногами мама легла и сказала, что если Машка необыкновенным образом успокоится, то будет выглажена вся куча белья, напоминающая Эйфелеву башню. Машка затихла до утра.

Утро. Наташка подхватила ветрянку.

Кроликов весь день купался в лучах бабы Симы. Ходил и играл в «тютюк», везде залезал.

Интересно: не стал пить лимонную воду. А принесли красненькое – выпил всё. Голодному не товарищ.

Эйфелевой башни больше не существует.

25–27 марта 1998 г. Кроликов занимается производством слюней. Это производство сразу же прекращается, как только начинается производство сильных эмоций.

Кроликов боится. Опять страх напал ниоткуда. Но «ниоткуда» тоже ведь где-то есть.

Не сидит сам. Не ест.

Кроликов приходит в себя во второй половине дня. Он весел и активен. Смеется, даже хохочет, наблюдая, как мы играем в мячик, и в ответ на утробные звуки разного происхождения.

Приступов нет. Только увеличились дыхание и хлопушки.

29 марта 1998 г. Трусишка в трусишках. Кроликов сильно дрожит и не сидит на стуле за столом. Есть самому не получается.

Кролик изучает бубен. Особенно хорошо он его изучает, когда бубен висит у него на шее, как гигантский орден. Мы радуемся, когда одной рукой он его берет, другой – стучит.

Кролик – участник игры в мяч. Он сидит, ползает где хочет и куда хочет сквозь летающие мячики. Запивается смехом, когда мячик попадает в него, или очень удивляется.

Смешной Кроликов.

1 апреля 1998 г. Кроликов охотится за кукурузой, легко встает на ножки и залезает на диван. Без напряга учим ручки. Прячем за спиной. Кричим: где ручки? Дай! Иногда, хитро поглядывая, не дает. А еще – смешно в ответ делает набок головку, передразнивая меня. Это самое яркое новое за последний месяц.

Кроликов чувствует себя очень пугливо, не доверяет никому, кроме коляски. Особенно боится колебаний в пространстве. Любим играть с палкой. Двумя руками держим перед собой и двигаем вверх-вниз, а Кроликов следит глазками. Стоя делать так не может, только когда сидит.

У Кролика опять появились отлеты, но они еще не такие сильные. Можно избежать их постоянной внимательной игрой.

2 апреля 1998 г. Вдруг задышит, задрожит, забоится, попав в неведомый дискомфорт. Угадаешь, где комфорт у него в этот момент, – сразу Кроликов «на свободе» от страхов и счастлив.

Отказался сегодня ходить, держась за коляску. Не верил даже ей. Только цеплялся за халат.

Работал – изучал, где у нас ручки и ножки. Вставал везде за кукурузой и из-за спины давал ручки.

Делает набок головку, заигрывает со мной.

Проснулся опять очень «здешний». Поиграл со мной и с На-талькой. Не получается построить утро, чтобы Кроликов не уплывал. Любые напряги вызывают отлет.

Во второй половине дня, придя в себя и поползав груженым – испытывал «езду по кочкам» и подъем переворотом. (Аккуратно, не запугав перипетиями в пространстве.) Поплавал в воздухе по квартире в разных необычных позах, а также вниз головой. Чувствуя крепость держателей и соединение с моим телом, пусть пунктирное, не очень боялся. Даже успел похлопать. Но, в основном, на всякий случай, был самодержцем. Терпеть не может привязанную на одну из ручек терку или маленькую пластмассовую елочку. Борется с ними, но снять не может.

Очень любит грибной суп и мороженое.

«Дядякака» и «макака» – основа лексикона.

Со спинки дивана скользил на диван. Воспринял как террор поначалу. После нескольких раз – понял, что бояться нечего. Интересно, чувствовал ли он свое тело.

3 апреля 1998 г. Приступов не было ни одного (даже ни разу не заштормило). Кроликов весь день всех вызывал на себя. Морщил в ответ нос и отвечал поклоном набок головкой мне в ответ.

Был очень живой и радостный. Ел всё подряд. Особенно ананасы в компоте.

Сползал с кресла и с дивана к столу что-нибудь стянуть.

У всех сидел на ручках и прижимался щечкой. День под названием «Проблеск» (день психологической разгрузки).

Ходил только цепляясь за мой халат. Коляске не верил. А у стола стоит рядом уверенно. Отпускает ручки и стоит, подолгу не хватаясь. Как будто знает, что эта опора никуда не вильнет.

4 апреля 1998 г. Кроликов пробует колокольчики на пальчиках. Может заметить, а может и нет. Головку набок мне в ответ делал на мое «тютюк». Смешно. Мама иногда по ошибке сама превращается в навязчивую идею, все время сворачивая свою головку набок с криком «тютюк». Уж больно нравится, как Кролик отвечает.

Грустные шаги. В большом страхе и напряге. Кукожит стопочки в кулачки. Также сжимается от страха сердечко. И в День рождения свой не хотел ходить даже за коляской, хоть и прекрасно общался.

6-12 апреля 1998 г. Ветреный Кроликов. Он ветреный несравнимо больше Наташи. А Наташа, избрав в свой рацион исключительно квас и мороженое хлюпкими весенними днями, заполучила красное горло, хлюпкий нос, отсутствие солнца в глазах, кашель и не сходящую с языка фразу: «Пожалейте меня-а-а-а». Плюс у обеих температура за 38.

Кроликов демонстрировал отсутствие своих полетов. Первый произошел в первый день выздоровления. Второй – в конце первого дня. Третий на второй день. А самое начало, первые 4 дня, Кролик бунтовал, чесался, не понимал ничего и поэтому раздражался. Но не летал. Ветрянка, несмотря на свое название, сильно зацепила Кролика за землю, загрузив болячками. Более того. Палка с ватой – признак навязчивых прикосновений к лицу – сильно волновали Кроликова еще до обмазки. А обмазавшись, Кроликов сразу же к негроидной расе примыкал. Почему-то один пожилой доктор посоветовал Кроликову не примыкать к армии зеленых. Мазали марганцовкой.

Событие произошло 11 апреля. Кролик дает ручки. То одну, то другую. Или вместе. Это уж как попросишь. Иногда сосредоточенно изучает мою протянутую руку на предмет съестного, как мне кажется. Дает или вяло, из-за спины с виражом, или небрежно бросит свою ручку в мою и сразу же отдернет.

Мама, неуклонно прогрессирующе, приобретает навязчивости.

С момента первого давания ручек с удовольствием, обнаружения этого события то есть, мамин лексикон, неожиданно сильно оскудев, стал ограничиваться тремя словами: дай; ручку; Маша.

И целыми днями даем и даем, даем и даем. Пока не придет кто-нибудь добрый и не спасет бедного Кролика.

Или начнем морщить нос. Кто кого переморщит.

А головку набок с криком «тютюк» уже почти забыли. Но вовремя вспомнив, тренировали и этот клич необузданно. В общем, Кролик простимулировался силами природы.

Произошло первое увиливание от «Дай ручки». Кролик помнил, что сзади подушки, и каждый раз вместо того, чтобы ручки давать, валился на спину, а потом валился набок и зарывался в подушках лицом.

Кроликов – умник.

13 апреля 1998 гг. Кролик совсем другой.

Да и за окном по-другому. Валит снег. Его подгоняет ветер, завывая почему-то, а может, зазывая на улицу.

14 апреля 1998 г. В двух емкостях две ноги. Одна нога в гречке, другая – в бобах. Кролик выдергивает ножку из гречки быстрее, чем из бобов.

16 апреля 1998 г. Опять с утра Наташка разбудила Кроликова боевым несвоевременным кличем.

Был ориентирован на ползучую жизнь, но, подобравшись к дивану, встал на ножки и забрался. Без видимых (т. е. кукуру-зок) причин.

Ручку давал плохо.

Принимался плакать и плакал. Качался на ручках и получал сладкое. Расплакался сильно, увидев медсестру: хоть и с миловидным отношением, но новое лицо, наступающее активно на Кролика. Кролик забеспокоился и покрыл его плачем.

17 апреля 1998 г. Кролик спал до тех пор, пока мог, пока не устал, как говорит Наталька. Улетал мало, хорошо завтракал, сидел как Царица Савская и не показывал никаких плохих признаков.

про лето (август 1998)

Трудно в прозе описать всю поэзию жизни этим летом. Трудно вообще подобрать слова, выражающие степень восторга или отчаяния. Можно просто попытаться описать события и наше поведение, создающее их или страдающее от них.

Сначала мы все предвкушали жизнь в лесу, живя в городе. Потом мы целый месяц жили в лесу. Потом целый месяц вспоминали о том, как мы жили в лесу.

Вот так мы провели лето. Мы по-своему были счастливы, когда были в состоянии осознавать это. Все-таки надо насильственно прерывать затянувшиеся размышления и переходить к подробностям.

У людей, раздающих воду по домам в нашем городе, видимо, повредилось сознание. Они могут надолго отключать воду, например, по ошибке. Они могут придумывать изобретательно всякие поводы, лишь бы не дать. Иногда судьба им помогает и что-то где-то лопается. В конце концов философски настроенные граждане начинают из недр памяти добывать знание о том, что в некоторых африканских племенах до сих пор моются два раза в жизни: с приходом и уходом. А в промежутке натираются маслом.

Мы не из этих. Наше поведение страдало. Особенно страдал наш Кроликов. Львиная доля ярких эмоций связана с водой. Ну а когда вода лилась, Кроликов блаженствовал. Он так любил подолгу сидеть в воде, что мы начинали беспокоиться: не растут ли у него перепонки.

Наши наблюдения показали, что с Манькой надо играть сначала в сухой ванне, затем заполнять ее постепенно, чтобы Манька видела и успела привыкнуть. Резкая смена стихий никогда еще не проходила гладко. А еще лучше, если там для начала кто-нибудь с ней побудет (имеется в виду в воде), например папа. Кроликов быстрее расслабляется, когда рядом есть кто-то, кого можно потаскать за волосы. Но потом этот кто-то уже мешает.

Иногда игру с водой мы начинаем с того, что кидаем в ванну половинку сладкого перца вместе с другими игрушками. А Кроликова в это время оставляем за бортом. Хватая и бросая все подряд, Кроликов в конце концов понимает, что к чему, и начинает охотиться исключительно за перцем, расшвыривая другие такие же яркие предметы.

Кроликов хитрый стал. Не хочет ни трогать рукой холодную воду, ни шагать туда. Одного раза хватает, чтобы запомнить.

А как Кроликов охотится за свежими огурцами! Они ведь не тонут, оказывается. Они из-под руки уворачиваются. Пришлось Кролику помокнуть, чтобы сосредоточиться. Вот уж – не глядя, не схватишь! Кроликов вылавливает огурец до последнего кусочка.

Кроликов много слушал музыку. Когда я занимаюсь, он топчется рядом, и мы занимаемся в четыре руки. Он улавливает смену громкости, высоты звука. Он любит особенно итальянский концерт Баха. Я заметила, Кроликов любит вертикальную, ритмичную, стройную музыку. Она как-то начинает влиять и выстраивать его самого.

Еще Кроликов невероятно полюбил квас. И мороженое. И от того и от другого он становится буйным. Вот какая радость переполняет его!

Как он ходил? Нельзя сказать, что с азартом, больше везде залезал.

Зато 6 июля Кроликов проснулся, готовый к подвигу. А Наташка уже разбросала тонким слоем по всей комнате веревочки и шнурки. Когда Кроликов увидел все это – он пришел не в восторг (от которого бы сразу залягушатил), а в очень деловое состояние: нельзя ничего пропустить, хочется, в крайнем случае, пожевать. И он по инерции стал ползать правильно и по другим комнатам, не только по веревочкам. Мы давались диву и в этот день собирали шнурки в пакет всей семьей с особым удовольствием.

А потом пробил час, и мы уехали с пожитками в лес. Мы сомневались: что лучше – разбить палатку или рискнуть пожить в недостроенном доме, домушке. В общем, мы стали домушниками.

А вокруг нас – наши маленькие угодья и лес. (Угодья – от слова «угодливый». В этом году я недобросовестно ими занималась. Все выросло само. В траве, правда, трудно было разыскать посаженное.)

Пришла жара – зажарила воздух. Комарики и маленькие мушки упали в траву в глубоком обмороке. Но, возможно, их поели огромные мухи – слепни и шершни, хотя вряд ли. Эти очень любят жару и сырое тело. У них грызуще-лижущий ротовой аппарат. Однажды я видела в лупу, как такая огромная муха откусывает у меня кусок кожи и слизывает каплю. И вот они набросились на Кроликова. Кроликов не отгонял их. Зато потом чесался! Возникали огромные бугры на местах укусов. Мы его спасали «доктором-листом». Делали «докторские» примочки, и Кроликов спокойно спал. Был день, когда Кроликов особенно пострадал. Его укусили сразу в глаз и в ухо. Большой бедняк. Глаз закрылся, а ухо сильно оттопырилось. Спасались чудодейственными листами.

Когда приходит жара, надо надевать на руку часы. Потому что на жаре в сознании взрослого заботливого человека пространство и время деформируются. Ребенка можно просто испечь.

Кроликов не любил жару. На прямом солнце он сидел только в бассейне, и то 10 минут. А потом уходил в простую или узорчатую тень. На жаре Кроликов становился вялым и раздражительным. В воде у него быстро начинали стучать зубы. Потом он опять быстро нагревался. И так по кругу. Вот мы и жили по часам.

Слава Богу, никакого удара с нами не случилось. Кроликов еще не терпел на голове панамки. Панамка на голове у него жила только в момент ее посадки на голову. А потом Кроликов профессиональным движением бил ею оземь. Наклонялся за ней, а поднимал палки и камни. Это ведь интереснее жалкой тряпицы.

К вечеру мы, большие люди, валялись, как гербарии, а Кроликов оживал. У него появлялась речь и жизнь на лице. Первую половину лета Кроликов. волновался, «где Има». Особенно когда спадала жара.

Мы с девчонками (пока папа с «мужчинами», как говорит Наташка, делал так, чтобы рамы не падали, а на второй этаж не по канату) ходили в лес. Далеко. Кроликов всегда ходил, а не ездил на мне. Он ходил, высоко поднимая коленки. Бросал руку. Стоял сам. Поднимая шишки, пытался их есть. Трогал елки, осины, что-то все время рассуждал. У нас была моховая улица и поляна. Мы ложились на мох и смотрели в небо. (Так положено делать, когда лежишь на мхе.) Мы ходили за грибами, листками и ягодами. Мы ими питались. Однажды мы пришли ни с чем, и Наташа сказала: «Грибки забыли вырасти. Попались некоторые, да старенькие, как баба Клава»).

Кроликов любил играть с деревьями: лизать кору, есть листья, теребить веточки, отпускать и вновь браться за них. Он любил стоять между грядками с морковью и петрушкой, с одной стороны, луком и хреном – с другой. Хрен вымахал по пояс и стал похожим на лист банана. Кроликов любил играть и есть его. Вот такие хреновые у нас дела. Пока я рядом (с Кроликом надо быть всегда рядом при таких мухах) роюсь в земле, в поисках кореньев, – Кроликов ест морковную ботву и угощает меня. Потом мы моем всё вместе.

А Кроликов идет в бассейн, потом на ягодную ловлю. Наташка насобирает клубники и набросает в воду. Клубника ведь тоже не тонет. Кроликов с удовольствием охотился за ней и ел. Это труднее, чем выловить огурец. А когда появляется гусиная кожа, Кроликов начинает ругаться: громко, гневно и разнообразно. Он не плачет, а именно ругается.

Как Кроликов спал? Хорошо. Плохо, когда слишком жарко. Сняв несколько предметов с него, можно урегулировать и сон. На природе всё проще, а кажется сложнее.

Еще Кроликов любил следить за костром, но не любил, когда дым в глаза. Это вообще мало кто любит.

У нас и там сначала не было воды, был только пруд и три канистры для серьезных нужд. Зато потом! Наташино любимое дело: поливать всех из шланга. «Маня грязная. Сейчас Наташа ее помоет». Манька и смеялась, и уворачивалась, и злилась – по-всякому.

Манька всегда ходила босиком. Только в лесу в ботиночках. Кому-то из взрослых пришла в голову мысль о маленьких и больших пнях. Мы и сидели на них и стояли. Кроликов понимал, что ножки надо держать вместе. Он смело стоял один даже на пеньке в 50 см.

А однажды мы с Кроликовым занимались подниманием задних лап через поваленное бревно, и вдруг к нам в лес приехал наш друг – трубач с личной трубой. Он нам играл целый час. Особенно нам понравилась «Песня Сольвейг». Кроликов слушал-слушал и уснул. В лесу труба звучит особенно.

А еще Манька любила стоять в тени под яблоней. Яблоки уже опадали (их поели гусеницы). Но на Кроликова ни одно яблоко не упало. Так что история не повторилась.

Так вот. Мы жили и жили по расписанию, и вдруг без объявления причин Кроликов отказался от еды. Совсем не стал есть. В основном, только хлеб с солью. При виде ложки сцеплял зубы. А какие только вкусности не предлагались!

Но дело не в еде, видимо. Как еще он мог дать нам понять, что устал от этой жизни? Мы засобирались домой, и все наладилось. (Голодовка длилась 6 дней.) Не могла же Маша это делать в знак солидарности с шахтерами!

Из леса мы приехали в новый дом, где на коробке коробчон-ка и узлы на узлищах. Наташке хорошо: она сразу разобралась, что к чему. Кроликову тоже хорошо курсировать, цепляясь за все подряд на этой нехудожественной свалке. Я пришла было в отчаяние по поводу того, что из крана опять не течет. Но, слава

Богу, у нас была с собою канистра из леса. Лодка в очередной раз билась о быт, как рыба об лед, а мы жили с лейкой.

25 августа Кроликов опять проснулся готовым к подвигу. Он держит ложку, несет ко рту. Первый шаг есть. А вот стоять и ходить один весь месяц отказывался. Куда подевалась былая смелость среди лесов и оврагов. Кроликов зато везде залезает и слезает, и ползает круглосуточно. Я ни разу не видела, как Кроликов слезает с дивана (с плоскости большой). Однажды только – лицом вперед, опираясь на руки. Слезет и приползет ко мне на кухню, когда пауза в общении с ним затягивается.

Мы выполняли много всяких заданий. Нам захотелось укрепить чувство твердости в коленках. Это оказалось легко. Игрушки или кукурузу надо положить на низкую плоскость. Кроликов стоит, держась согнутыми коленками, и чувствует себя хорошо.

Или садились боком на лошадку и с нее, качающейся бедняжки, доставали кукурузу, расположенную низко. Мы одновременно одной рукой удерживали лошадь «на полном скаку», другой рукой брали кукурузу и, балансируя телом, удерживали равновесие.

Кроликову это понравилось.

Кроликов испытывается надеванием на ручки посторонних вещей, подразумеваемых в быстром от них избавлении.

Кроликов любит потютюшкаться на большом развернутом диване. Его (Кролика) можно довести до такого хорошего настроения, что просто блеск! На щекотку он, например, скукоживается и ждет, хитрюга, опять пальца под ребра. Кролика можно по-разному завязывать, засаживать, заваливать, и он это хорошо воспринимает и «защищается». Можно издавать звуки, напоминающие арию индийского гостя. Кролика это особенно радует.

В августе Кроликов боялся ходить за качелями и даже кататься на них. Зато он любил играть в сидячие игры и следить за маминым лицом в ожидании исполинского звука.

А лицо у мамы то сморщивается, как башмак, то растягивается, как луна. И Кролик не может не заметить этих изменений на мамином организме. Внешних изменений. А что там внутри? Можно только догадываться…

<…>

Летний вечер

6–7 ноября 1998 г.

Здравствуйте, Маша!

Или лучше: Маша! Здравствуйте!

Сейчас третий час ночи – подходящее время для мемуаров. Вокруг пространство более или менее стабилизируется, и мысли, если приходят, все-таки не так прыгают.

Сегодня причиной моего сверхэмоционального взрыва послужили два события. Во-первых, выпал первый снег. (Наташа восхищенно на улице трогала его везде, где можно, мечтая о «бабе» и удивляясь, что даже «забор оделся».) И, во-вторых, совпали два движения: горячей воды в кране (которая до сего дня появлялась в редких случаях по ночам) и в батареях. Вообще-то получилось логично: похолодало снаружи – потеплело внутри. Действительно, сделать счастливым человека очень легко. Если подчиняться закону радости тому, что есть, то мы радовались газу и свету. И поэтому жизнь свою располагали вокруг плиты или лампочки. Труднее всего было по ночам. Но прожиты и они, эти «знойные» ночи. Дети потихоньку выздоровели на фоне моего чудобогатырского здоровья. (Володя тоже детям «подпевал».) Манька прихватила из Москвы с собой простуду и поделилась с Наташей. Заболели они одновременно на следующий день приезда. Лечились, как всегда, редькой с медом, закапывали в ноздри цветок, который вырос уже почти до потолка и все норовит упасть с окна, бедный. Пытались парить и обливать ноги и на ночь – горчичники. (Наташа, не зная еще «Алисы», решила, что от горчичников огорчаются, и отказалась.)

Круглые дни – в шалях и валенках. Вот такая зимовка перед зимой.

Кроликов целыми днями очень занят. Он или варит со мной, или стирает с папой, или у него – «занятия». Наташа – часто в «командировках»: то у одной бабушки, то у другой. Но это мимолетно, надолго не застревает нигде. На вопрос вчера: «Чем ты занималась?» – ответила: «Писала слово “папа” с капризами».

Наташа заметно много стала рассуждать о жизни и смерти, например, проходя мимо большой глубокой лужи: «Если маленькая девочка будет гулять одна, утонет в этой огромной луже, и больше ее никогда никто не увидит. Вот какая жизнь.»

С Манькой у нас есть ряд обязательных заданий на каждый день. Это 1) корточки, 2) «Ехали-ехали», 3) ходьба в разных ботинках, 4) ползание по буеракам, 5) вставание за кукурузой, 6) массаж ножек в очень согбенном виде, 7) пирамидка.

О Пирамидке хочется побольше. Эту пирамидку я купила в Москве в последний день. Стаканчик – в стаканчик – в стаканчик. Манька выделяет эту игру. Она просто любит ее. Снимая один с другого, Маша какое-то время ощупывает каждый цвет, и я пытаюсь делать так, чтобы она мне его дала на ладонь. И строю в стороне пирамиду. Медленно в сторону веду каждый стаканчик, чтобы она успела проследить, а я – прослезиться от счастья, как она хорошо следит. А потом по слову «бах» пирамида ее ручкой разрушается в мелкие дребезги. Потом с моих ладоней ей предлагается выбрать один из двух. И тут началась великая хитрость. Долгое время (полчаса почти) она все время выбирала желтый стакан (из разных рук, внизу и вверху). И, когда я попросила на все это достижение посмотреть Володю – желтый стакан не был выбран ни разу! И так каждый день. Как только дело доходит до третьей пары глаз – достижение камуфлируется. Все эти дни я живу на правах зрелого вруна.

Сегодняшний день знаменит преодолением. С сегодняшнего дня Маня опять возит коляску, толкая ее вперед (есть свидетели). Был разработан план жизни коляски вместе с нами. Она с нами «варила», толклась в ванной, «сикала» рядом и даже «ела». С утра любое мое побуждение положить Манькины ручки на ручку коляски воспринималось моментальным дрожанием, подгибанием ног и нежеланием вообще смотреть в ту сторону. Но поскольку мы все время натыкались на нее, то и привыкли к ее незлобному виду. И под вечер, для начала испытав ужас, постояв спиной у стенки, предложение укрепиться за счет коляски Манька приняла. Она отринулась от стены к коляске, удерживаемой мною с геркулесовой силой. Долго привыкали. Очень долго. Несколько раз испытали волны дрожания сильного, которое я пыталась сопровождать частой сменой выражений моего незабываемого лица и несовременным гиканьем, чтобы как-то расширить пространство для Машки, в тот момент ограниченное ручкой коляски.

(Я зарекаюсь больше писать длинными предложениями. Очень тяжело выбираться.)

Постояв, мы пошли. Пришли в комнату с телевизором. Включили его. Стало совсем хорошо. По-моему, про коляску даже забыли. Но Кроликов еще слаб после простуды. Его надо беречь и не злоупотреблять. И он пошел есть. Разбросав весь свой адреналин, очень проголодался. Никак не мог наесться.

Я через маму общалась с самыми опытными детскими психоневрологами. Но во всех случаях почему-то слушают меня, а не я. И одна и та же фраза: мы с этим не встречались. В основном, медикаменты, подавляющие и рассеивающие, как я понимаю, и то, что есть. И – совершенно скептическое восприятие мысли о том, что ежедневными целеустремленными занятиями можно рисовать картину жизни.

Я еле успела прочитать свои любимые книжки, привезенные из Москвы, как они разлетелись. И я ожидаю их. После жизни Раневской что-то ничего не могу начать читать. Ловлю себя на том, что постоянно ее цитирую. Как-то сильно запомнилось.

И на прощание – стишок.

Драма хлама

На облака.

Сейчас очень сильный валит за окном снег. Наташка свое пуховое одеяло называет сугробом.

До свидания, Маша!

Мало того, что я с большим удовольствием написала Вам, я еще избавила себя от чувства вины.

Маша, Наташа, Марина, Володя

17 ноября 1998 г.

Здравствуйте, Маша!

У нас совсем грустные события.

Вернее, событие одно, но по силе тяжести эмоций тянет на несколько. Раз я способна что-то написать, значит, уже отодвинулось настолько, что можно и разглядеть. Кроликов странно заболел. Что там, на том плане? Предупреждение, спасение, форма разговора? И высшая форма протеста с Машиной стороны, как мне кажется.

Мы занимались ходьбой. Машка трусила, сильно цеплялась. Как вчера, и тот день, и тот. Всегда поутру. К вечеру расхаживалась и заметно смелела. И в тот день: мы лишь дошли до кухни, она держалась за мою одежду. Я села на стул, а она упала головой в коленки мне, и на все мои попытки распрямить ее и поставить рядом реагировала сильным испугом. И все-таки через силу мы пошли опять в комнату. Это сейчас я понимаю, что ей, наверное, уже было больно, и она хотела щадить ножку. Внешне это выливалось в сильный страх. И я с настойчивостью, как каждый день, хотела с ним бороться. Машка занервничала, заплакала. Я подумала, что она хочет спать, и уложила ее на правый бок на диване. Она, не шелохнувшись, заснула на час. Она захныкала, проснувшись. Я к ней тут же подошла и хотела поменять памперс, давно требовавший того. Попыталась, как обычно, распрямить ножки, взять на ручки. Ничего не вышло. Машка очень сильно закричала. Я все-таки взяла ее на ручки, инстинктивно захотелось ее прижать к себе. Но любое мое движение, просто касание, причиняло страшную боль. По лицу ее и по очень сильному крику было видно, что боль ее пронзает просто. Мне оставалось положить ее на диване и звонить по всем телефонам. Было понятно, что что-то серьезное произошло с левой ножкой. Она ее сильно подобрала к себе и распрямить ее было нельзя. Лежа на диване до прихода хирурга, Машка, не переставая, кричала до хрипоты. Она даже не могла хлопать. Хлопнув два, три раза, сотряхнув тело, испытав пронизывающую боль, она не хлопала вообще 50 минут. Только левой ручкой держалась за левую ножку. Она не спускала с меня глаз, а я сидела и молилась. До прихода доктора Машка слегка успокоилась, не так истошно кричала. Доктор оказалась очень уверенной в своем диагнозе со слов мамы, так что даже не хотела Машку трогать и изучать. А диагноз звучит так: воспаление нервного пучка в паху. Прописали нам до 15 драже в день аскорбинки. Тяжелыми были первые два дня и две ночи. Менять тряпки и переворачивать Машку можно было только вдвоем. Необходимо было зафиксировать таз и ножку в ее вынужденном положении и не шелохнуть. Ночью, заснув, во сне пытаясь повернуться, Машка от боли вскрикивала и просыпалась. Практически не шевелясь, Машка провела два дня. Хлопки восстановились, слюней не было вообще, как не было улыбок и радости узнавания родного лица. Ножка чуть-чуть распрямилась на третий день. Можно было Машку слегка посадить в подушках. Ни анальгина, ни димедрола я не дала все-таки. Сегодня шестой день. Боли ушли. Несколько раз Машка стояла на коленках, недолго. Встала сама. Попробовала поставить на ножки. Левую ножку сразу подбирает.

Улыбаться и играть с нами Машка стала на четвертый день. Тут же появились долгие отлеты и бесконечные слюни. Первые три дня этого не было совсем. Мы занимаемся «щекотушками», слежением, пирамидкой, упражнениями на ожидание, слушаем разную музыку, ощупываем все подряд. Машка ест плохо и мало пьет. Даже из своей любимой соски. В первый день, как это случилось, я попросила нескольких близких нам людей в определенный час помолиться о Маше. Так уж получается, уже не раз было в моей жизни, самые тяжкие минуты не делишь ни с кем, кроме Бога. Нет защиты от ситуационного стресса.

Два дня я мучилась от неснимаемых головных болей. А две последние ночи Машка не спала по каким-то своим причинам. Не спит и сейчас, в два часа ночи, проснувшись полчаса назад. Наташка, так уж получилось, была у бабы Симы те два дня. Сейчас она тоже одним только своим присутствием участвует в лечении Маши.

Взяли путевку в детский сад, но пока Наташка сильно сопротивляется.

Маша! Передайте, пожалуйста, привет Веронике. Мы отпечатали фотографии с массажа. Исключительно удачные! На них на всех – очень сильная любовь.

Я не очень волнуюсь, как нам жить и что делать дальше. Машка сама подскажет.

До свидания, Маша.

Марина

февраль-март 1999 г.

25.02. Здравствуйте, Маша!

Нас всех после Москвы нашли посвежевшими! Кроликов в этот раз доехал очень хорошо, несмотря на то, что пришлось заезжать в два места и, следовательно, везде поесть. Правда, легко: кукуруза в неограниченном количестве. Кроликов развеселился в конце пути. Приехал веселее, чем уезжал. Ровно сутки я чувствовала себя в гостях. Потом как-то в пространстве образовалась брешь, и всех прорвало. Я периодически повисала на телефонном шнуре до посинения. Потом сбылась моя мечта: я поспала подряд восемь часов. Проснувшись в сумерках, попыталась найти выход через шкаф и в этот момент осознала свое местонахождение.

Наше сравнительно недолгое житье после Москвы уже ознаменовалось всякими проявлениями.

1. Мы с Кроликовым придумали «капсулы» (вместо трёхлитровых банок). Обрезали пластиковые бутылки с «талией». Засыпали пока одну гречкой, другую – фасолью. На «талию» нацепили синтетическую мою гольфу, которая резинкой своей хорошо держится за «талию» и не соскальзывает. Кончик обрезали. Получился рукав, до плеча. Даже при манипуляциях бутылочками содержимое не вываливается. Сегодня обнаружилось растяжение в рукаве от чрезмерно частого использования, и мы просто подстраховались трубчатым бинтом. Кроликову пока хватает этого пространства для хватания. Иногда он разложит руки в капсулах по бокам, щупает внутри и то на одну руку посмотрит, то на другую. То начнет размахивать руками и делать избавительные от капсул движения. И, что интересно, избавляется, делая движения всем телом и лицом. Быстрее избавляется та рука, которая щупала гречневую крупу.

2. У Кроликова есть теперь подставка под ноги, когда он сидит за столом. Она сделана в виде стульчика, сидение которого можно регулировать вместе с удлинением конечностей. Сейчас этот стульчик стоит рядом с Наташкиной кроваткой, и на ней сидит Александра. Об Александре я не успела Вам рассказать. Это – новый член нашей семьи с Рождества; плод многих ночных бдений; следствие проделок моего воспаленного правого полушария; выражение нашей любви к детству; признак нашего пребывания там; причина неординарного возбуждения прохожих, когда мы возим ее на санках. Александра ростом с детей, имеет удивленное лицо, по пять пальцев, копну ярко-розовых волос (две ночи я продевала по одной нитке, а потом стригла до плеч) и челку, руки и ноги делаются как угодно; весит в граммах, т. к. только из поролона. Кроликов любит трогать ее за лицо и за волосы. Наташка учит ездить ее на велосипеде, одевает и часто ругает и наказывает. Иногда упражнение «колбаска»[7]А.М. Тимофеева – педиатр, автор известной книги «Беседы детского доктора». Наблюдала Машу первые несколько лет во время приездов в Москву.
на полу мы делаем вместе с Александрой. Она сильно «обнимает» Кроликова руками и ногами (завязываю узлом) и крутимся-катаемся.

Кроликов «хитрит». Не хочет держать ноги на подставке согнутыми в коленях»[8]Кроликов, Кролик – домашнее прозвище Маши.
. Надо придумать какие-то петли по типу лыжных.

3. Само собой придумалось занятие. Кроликов ложится на разложенный диван, а руками упирается в пол, свесившись. На полу любимые предметы. Надолго не смиряется с таким положением: скидывает на пол сначала одну ногу, потом и весь «стекает». (Заснято!)

4. На мяче во всех плоскостях пытаемся колебаться, кладем на пол зеркало, «прикатываемся» в него. Каждый день делали, сегодня поняла, что это лишнее, с зеркалом.

До зверств стоя на голове я еще не докатилась. Все, что делаем, не вызывает восторга у Кроликова, мягко говоря. Все-таки с ним не пройдет жесткий вариант. Все постепенно и каждый день, ярко разговаривая. Зато все эти неудобные для нее упражнения сильно заземляют, «возвращают» ее. Так, например, происходит последние два дня. Кроликов плох. Улетает глубоко, весь в слюнях. Ему приходится «возвращаться» спасать свою жизнь во время, например, «колбаски» или мяча. Во время ходьбы или капсул он не возвращается, не соединяется с собой.

Не нравится, как ползает. Хотим ползать к разным огонькам. Два раза – и на попу. Попеременно вообще не хочет.

Ест всегда сам. Я лишь придерживаю предплечье, а ложку крепко держит сам и тащит в рот. Когда есть не особо хочет, ложку доносит до рта и зажимает ее зубами, а ручками начинает хлопать.

И еще: Кроликов прекрасно выучил последовательность горячее-холодное. Ноги, вернее, пальчики, крючит, с трудом дает окунуть в холодную. Даже меняется в лице, предчувствуя холодную воду.

Пишу и ловлю себя на мысли, что даже два месяца назад я этого написать бы не могла. И вообще: про Кроликова ли я пишу? Неужели это он предчувствует холодную воду, заранее представляет, как это чувствуется??

27.02 Усложнилось упражнение на мяче. Теперь мы должны не просто колебаться, а сползать с мяча вперед или как получится. Сползать совсем.

Наибольшее беспокойство вызывают два случая.

1. «Лодочка». Маша сидит у меня на коленях лицом ко мне, и мы кренимся то в одну, то в другую сторону. Хотим заставить ручки быть нужными: опираться о пол, чтоб не упасть. Вызывает ужас.

2. По-прежнему не получается попеременно ползать и упражнение «велосипед». Не дает поочередно ноги продвигать к животику. Делает их, как палки. Приходится растряхивать и отвлекать разговорами.

<…>

Я решила попробовать позаниматься музыкой в группе особых детей. Мы не дозвонились до людей – организаторов этой группы, и пошли к ним наобум все вместе, с Машкой и Наташкой. Нас встретили очень хорошо, благодарили за книги. Предложили начать заниматься хоть завтра. В группе осталось только пятеро детей. Родители отказываются возить через весь город. Грустно.

Не представляю пока, как мне все расставить по местам.

Пока сдаем в садик анализы.

Настроили сравнительно недорого и починили инструмент. Я потихоньку начала касаться клавиш.

Почему-то хочется вначале походить без Кроликова немного. Выяснить короткий путь и познакомиться с той жизнью и с детьми. Пока непонятно, как добираться с Машкой. Непонятно, как добираться с ней к 9-00. Когда она не спит, она вообще встает и в 11, и в 12. Занятия происходят с 9-00 до 13–00. Хотелось бы соблюдать постоянство моего бытия там. Конечно, не бывает все сразу. Многие родители предупредили, что скоро – огороды, и они не смогут водить детей вообще. Понятно это и мне. Такова специфика жизни в нашей местности. Все равно чувствуется, пока не верят, особо не хотят, вот и кажется все трудным.

Мой максимализм – чем дальше, тем острее. Задумали всякие штучки для Машки, так мне подавай все сразу и в короткий срок. Все мне кажется необходимым прямо сейчас. Думается порой, что чрезвычайно медленно мы движемся для нее. У родных со мной проблемы.

1.03 Стульчик под ноги решили выкрасить в черно-белую полоску. А Машка, когда сама на нем сидит, здорово ставит ноги.

Александру принимает за живую. Кажется, ущипнет ее за лицо и ждет звука. Они сидели сегодня на двух пеньках за круглым столиком друг напротив друга. Александра разложила руки свои по столу, Кроликов трогал их, вертел и что-то Александре рассказывал. Вот оно какое счастье.

Машка очень хорошо сегодня занималась на мяче, без ужаса сползала на пол вперед на руках. И «колбаска» было активная. Я почему-то разбросала по всему полу 100 целлофановых пакетов, и мы занимались прямо на них, дополнительно «озвучивая» свои передвижения. Может быть, это они ее успокоили.

Образовавшаяся нить крепнет. Я живу с прилипшей идеей никогда не оставлять Кролика одного, всегда включать его в любую деятельность или допускать его жизнь рядом, но не одного в комнате в лягушачьей позе. А он так благодарен!!!

Остановиться трудно; пожелайте мне спокойного сна и чередования (какое милое слово!) сна и бодрствования.

До следующего письма!!!

Машка, Наташка, Марина, Володя, Александра

апрель 1999 г.

3.04 День рождения Машки-Кроликова.

Был пирог, дули на свечки, ели окрошку. Спасибо маме. Она нам всего купила, из чего можно приготовить. Надели Машке новое голубое платье необыкновенной красоты, сшитое как будто на нее – балерину, завязали голубой бант. Машка со всеми лихо общалась, смеялась. Радовалась особенно, когда кричали поздравления во время внесения торта.

4.04 Некоторые вещи обрели постоянство.

Маша спит (за редким исключением). Ложится спать в 21–00 или 22–00. Встает в 8-30 или 9-00. Маша знает последовательность: это про обливание холодной водой. Ноги по по-прежнему «крючит», не давая окунуть. А если обливать спину – заранее дышит и переступает с ноги на ногу.

Каждый день упражняемся в асимметричных позах. «Лодочку» понимает лучше правой рукой. Левую выкидывает, чтобы опереться, с трудом, долго жду. На мяче, корточки, «велосипед», сползание с дивана, залезание, разные ботинки и т. д.

Особый страх – качели и низкая доска на колесиках. Сегодня бурю протеста до рвоты вызвала моя идея поставить Машу на коленки на стуле (мягком) к подоконнику и смотреть в окно. Отплакались. Попробовали еще раз. Она понимает, что в лягушачьей позе на такой малой площади, расслабившись, не посидишь. Чтобы встать на колени, надо доверять подоконнику – опоре. Добились того, что стояли на коленках смело, а сесть на попу боялись, смотрели в окно, стучали по стеклу, ели кукурузу (символ покоя).

6.04 Очень беспокоит Кроликов. Не встает на левую ножку. Сегодня два раза, как будто без причины, сильно плакал. Плачет пронзительно-пронзительно, в это время смотрит в глаза, все же это страдание от физической боли. А так – весел, общителен.

На самом деле, занятия заменяют инъекцию стимулятора. Никогда во время занятий нет слюней, приступы оканчиваются, Машка сосредотачивается. Есть убеждение, что очень многое понимает. Больше и больше с каждым днем.

Укладка на ночь – удовольствие. Как положишь на бочок, с Мишкой нос к носу, так и спит. Процесс укладки обогатился. Теперь Кроликов стоит рядом с разобранной постелью, где уже приготовился спать Мишка, и залезает сам на кровать, и ложится на подушку. Иногда этот процесс задерживается. Поэтому теперь мы умываемся в 20–30, в 21–00 в крайнем случае.

Еще придумали, может быть, и не совсем правильную вещь. Надеваем Машке на руки пустые длинные коробки из-под чипсов (там нарисован все время дядя с усами). Хлопать она в них может, но с большим звуком. Там есть металлические включения. Если положить с разных сторон бубен, барабан и между ног металлофон, то получается шумовой оркестр. По металлофону вообще появилось движение по горизонтали, но только в коробках. В конце концов она лихо стряхивает одну коробку, другую снимает свободной рукой и жует края, после чего, за ненадобностью, выбрасывает.

Непонятно, из-за чего отказывается левая ножка. Много дней назад, на прогулке, Машка вообще кидала меня и стояла, и шла сама. По своему желанию. И буквально на следующий день…

Мы набираем, набираем обороты, близки к чему-то. Потом вдруг какая-то препона, и все откатывается назад. Это «что-то» и непонятно.

8.04 Сегодня, слава Богу, ножка действует, и Кроликов весел. Гречку в капсуле щупает гораздо активнее, чем фасоль. Из-под пирамидных колпачков-стаканчиков хитро добывает кукурузу. Очень выучил «лодочку». Заранее готовит ручку. На корточках может сидеть один. Может стоять один, как столбик, в метре от опоры. Наличие опоры позволяет осмелиться.

Страшат сегодня такие вещи:

1. На кресле, сидя на коленках. Причем одна коленка попадает на скат. Привыкание длится 30–40 минут.

2. Когда ношу на руках. При этом иду ровно, не хромаю, волну создают лишь излишки тела моего. Обвивает руками шею и надевает на лицо маску ужаса.

3. Качели – просто онемение от страха.

Водные процедуры стали затруднительны. Нет горячей воды.

Вот уже месяц Наташка ходит в сад.

Вот уже три дня, как она там спит.

10.04 В садике, когда ждала Наташку, увидела девочку-аути-ста – так мне показалось. Дети с двух сторон вели ее на музыку, терпеливо ждали, когда она справится и перешагнет порог, поправляли бант на поясе на спине. Она выше их всех на две головы. Я не удержалась, спросила у Наташиного воспитателя о ней. У нее действительно аутизм, родители в Москве, она живет с бабушкой. Садик взял ее и ведет с яслей. С ней занимаются и отдельно. Ребята удивительно к ней относятся. Все в этой жизни зависит от людей, т. е. от нас самих.

Не терпится написать о моем общении с «особыми» детьми.

В группе ребята все очень разные.

Настя, 13 лет (синдром Дауна)

Когда она не приходит, ее сразу не хватает. Она – главный помощник и отзывчивый человек. Не участвуя в общем броуновском движении, она помогает собрать разбегающийся контингент для общего дела. Редко когда она «уходит», и ее не оторвать от лежания на скамейке или игры на фортепиано. Общаясь с ней, постоянно вспоминаешь книгу Каролины Филпс «Мама, почему у меня синдром Дауна?» Очень много общего. Просто завидная усидчивость: жажда научиться всему, педантичность, аккуратность и желание, чтобы более слабый рядом тоже все умел, – это про Настю.

Ее очень легко развеселить. Я ни разу не видела, как она сердится. Если я с детьми одна, то каждый раз утром я рассказываю ей, какая она главная помощница. Иногда именно после этой беседы она начинает играть в маленькую девочку. Ей очень нравится сидеть в корове и всех бодать.

Миша, 9 лет

Для меня самый загадочный из всех. Практически всегда с закрытыми глазами. Бывает разный: от неожиданной агрессии до неожиданной нежности. Мне кажется – очень умный. Скрывает это. Никогда не смотрит в лицо человеку, только говорящей на руке собачке, медведю и т. д. Первый раз я увидела его взгляд, сидя в корове. Он восторгался, кричал: «Корова, корова!», а я думала: Миша ли это. Кормил меня – корову зеленым луком и давал пить из таза. Может все занятие пролежать на полу, зарыв лицо в рукава. Зовет себя Гришей. У него есть брат-близнец. Без проблем. Понятно, что внутри семьи отношение к Мише не как к Грише. Соответственно, Гриша (он приходил два раза) подражает взрослым. Мама резковатая, на повышенных тонах. Вся надежда на бабушку.

Миша обычно, когда играет один, отрывает куклам головы, делает им сильные уколы или швыряет их с силой об стену. Может это делать долго. Я пыталась встать в то место стены, куда попадают куклы, и ловить их, предложила поиграть в летающих девочек; кукол заменить мячами или хотя бы вывалить из ящика и разбросать все мячи, бочонки и какой-то остаток пластмассового конструктора. Не переключился. Оторвал очередную голову, упал на пол, замер и зарыл лицо. Поскольку речь смазанная, лепетная, то плохо понимаю, что говорит. Что-то вроде «не делай» или «не надо». Первые дни прошли вот так. Об отношении с их педагогом-воспитателем напишу ниже. Сначала они вообще не складывались. Я чувствовала, что раздражаю ее. Был большой соблазн бросить все, не начав. Но решил за меня именно Миша. Однажды он все протестовал, отказывался, был вообще не контактен. Я, в грусти, уходила. И вдруг услышала в спину: «Ты придешь завтра?» Очень чисто, с яркой вопросительной интонацией. Я была настолько удивлена, что не поверила своим ушам. Он сидел под пальто в углу темной раздевалки. Я подошла, он сразу спрятался, подставил мне спину. «Неужели ты хочешь, чтобы я пришла?» (Не надо было этого говорить.) Он, конечно, закричал: «Нет, нет, не хочу.» (Он живет в лапах противоречий.) Я протянула на всякий случай ему руку: «Пока!» – без надежды на ответ. Он во второй раз удивил меня, протянув за спину свою руку, так и не повернувшись. Я ушла. Прошел месяц. Сегодня при прощании он сам подошел, протянул руку, сказал: «Пока», не глядя. Я счастлива. (От этого – больше, чем от успехов по математике.)

Всего четыре раза Миша сам проявил инициативу, как бы просил играть в его ворота.

1. Во-первых, его очень раскрепостила корова. Он забыл, что внутри сижу я. Увел за нос корову в комнату, завязал ей глаза и стал остервенело делать уколы. Когда я вылезла, он и мне завязал глаза и стал делать уколы с силой. Это продолжается по сей день, не на мне, но на ком-нибудь другом. Он роняет девочку, удерживает ее и колет. Как-то превращать смысл этого движения в другой не получается. Только упустишь его из поля, он кого-то ловит. Миша играет сам в себя. Он пережил ужас спец. заведений и, видать, таким образом хочет избавиться от этого страха, выводит из себя на кого-нибудь. Эта игра соседствует с другой. Он нежно гладит волосики, разметавшиеся по полу, поваленной им девочки, щупает пульс, трогает щечки.

2. Чтоб обратить на себя мое внимание, начал хулиганить с куклами. Но в этот раз он захотел, чтобы я догоняла его, бегущего и бьющего куклу.

3. Мне хотелось объединить детей в одну игру. Плохо получалось. В конце концов, не без Помощи, я решила надеть шляпу и побежала. Дети догоняли. Кто отнимает – тот надевает на себя и бежит, мы его догоняем. Только Миша не играл. Ушли все в класс на математику. Миша урок не досидел. Ушел в зал. После урока мы все выходим, и я вижу Мишу, сидящего на стуле в шляпе. Я от радости шарахнулась к нему, он отпрыгнул и по инерции стал убегать. Все мы за ним. Так и получилась игра. С тех пор играет Миша с нами в шляпу; сегодня водил хоровод (сам вставал в круг и брался за руки), наряжался березкой и стоял в центре, замотанный в «ствол».

4. Был день, когда я одна была с ними все время. Это было для меня настоящим испытанием. Одним из занятий я решила сделать лепку. Миша никак не хотел сидеть за столом, рассыпал карточки на полу. Пришел голодный медведь, попросил поесть. Лепили бублик. Потом ежу лепили друзей, с иголками-спичками. Все лепили, кроме Миши. Я не обращала на него внимания. Даже не дала пластилин и подстилку для лепки. Когда дело дошло до спичек и глаз – горошин перца, он все-таки подошел к одному из ребят: очень хотелось повтыкать спички. Я дала всё Мише, и он смирно и упоенно лепил ежа, не возражал против советов, слепил лучше других. Всех «увели в лес», дали имена, скрасили одиночество старому ежу. Не успела я оглянуться, как он отрезал своему ежику голову. Трудно уследить за всем, не имея опыта, не зная хорошо детей.

5. На музыкальных занятиях Миша участвует только в «шля-пах»[9]Петр Гурвич – наш иппотерапевт, один из добрейших людей, когда-либо встреченных в жизни. Он как водная гладь глубокого озера в безветрие – столько в нем покоя. И радушия. Петя всегда рассказывал Машке, какие у нее косички и кофточки. Очень забавно было видеть, с каким вниманием она его выслушивала. – Прим. М.И.
. Именно он заведует пакетом с лоскутками. Очень любит раскладывать всем шляпы на головы.

Люда, 6 лет

Местный торнадо. Только бегает. Внимание можно удержать на очень маленький кусочек времени. Абсолютно все понимает (обращенную к ней речь), сама не говорит вовсе. Ма-ма-ма, тетя, па-па-па. На занятиях, понятно, для нее усидеть – мука, интереса нет. Зато в бытовом плане – находка. Куда вылить горшок, вычистить раковину, помыть пол, если капает кран, если я не туда поставила сапоги… Просьбы, связанные с бытом – выполнит, а с обучением наукам – вряд ли. Очень любит порядок. В избирательном смысле. Место коровы – только за дверью, моя сумка – только на шкафу. И вместе с тем – любит разбрасывать карточки и никогда не соберет. Мне очень хотелось, чтобы она сама собрала разбросанные ею карточки. Получилось только так, на короткое время: я подбирала одну карточку, прятала у шеи за свитер, а она снизу ловила и складывала в шляпу. Мы бы больше так собрали карточек, если бы хватило времени. Интересно, что на другой день Люда поджидала меня. Помогла раздеться, разложив все по местам. И первым делом задрала мне снизу свитер в поисках карточек. Взяла за руку, утащила в зал, карточки улеглись на полу, как первый снег. Она ждала игры. Она сама у меня прятала и доставала. Потом я застеснялась нашего педагога, и мы с Настей просто поползали и собрали. (Отношения с педагогом – особый раздел.)

Плачущей видела Люду один раз. Спонтанно, сильно, во время ухода. Ее няня сказала, что с ней так бывает как будто без видимой причины. В основном она очень жизнерадостна.

Да! Забыла сказать. Она с первого раза научилась слушать затухающий звук внизу и вверху. Это было обыграно как укатывающийся большой и маленький мяч. Держит пальцем клавишу до тех пор, пока совсем не станет тихо. Это удивительно. Хотя в рамках этих мгновений она сосредотачивается вообще по жизни.

Ира, 9 лет

Здесь, мне кажется, тот случай, когда коррекцию надо начинать с мамы, только поздно ведь. Постоянная фраза: «Сдам тебя, куда надо», ругачая речь, запрет всего. Ира привыкла к битью, как к стимуляции. Если ее зашкаливает, привыкла успокаиваться через физическую боль. Просится ко мне на ручки с просьбой покачаться, покружиться, поцеловаться. В общем, я никак ничего особенного не предпринимала, как со всеми. Видимо, ни толики нежности она не видит, раз элементарное ровное отношение воспринимается так. Ревность мамы выражается в том, что при встрече на улице она не здоровается со мной. (Сейчас я уже не жду претензий с маминой стороны. Она как-то дежурила в тот день, когда я была одна с детьми, и воочию убедилась в отсутствии криминала.) В чем я не права, если вызывается это чувство с маминой стороны?

Случаи

№ 1. Дежурила мама Иры. Когда мыли руки, Люда по своей живости и стремительности не вписалась в щель между телами и наступила Ире на ногу. Обида выразилась в том, что Ира упала на спину и превратилась в визг и крик. Налетела мама как коршун с желанием побить Иру, чтобы она не кричала. Что мне оставалось делать? Что делать в этих случаях вообще?!! Как было бы поступить правильно? В общем, я несколько опередила маму (с мамами трудно!!!), потрогала Ире нос «би-би», Ира влезла, как по дереву, ко мне на ручки и продолжала визжать. Дети все отпрянули вдаль, кроме Люды, у которой на лице был испуг. Мама оттягивает Иру с меня, Ира вцепилась мертво, я руки держу по швам. В ухо ей шепотом сказала: «Ира! Мы все тебя так любим и жалеем твою ножку». Реакция была неожиданной. Ее как бы выключили. Она в гробовой тишине посмотрела на меня. И опять завизжала с новой силой до набухания всех вен. По-видимому, так выразилось желание услышать эту фразу вновь. Я выполнила ее «просьбу». Она услышала, что хотела, мы пошли все играть в мяч. Все кончилось удачно.

№ 2. Ира взяла пластилин в классе, вышла с ним в зал, вымазала себя, начала мазать все вокруг. Я ее «пасу». И думаю. Запретить нельзя. Будет мазать с еще большей охотой. Она, предвкушая запрет, приговаривает: «Ира – плохая девочка, она все вокруг измажет: и девочек, и двери, и пол». Дошли до кухни, до скатерти. Я села напротив и сложила руки. Говорю ей проникновенно, тихо, устало: «Ира! Ты хочешь все перемазать. Я знаю. Я не буду бить тебя. Я не хочу тебя бить, на тебя кричать, ругать. Я не знаю, как тебя убедить, что так делать нельзя. Какие тебе сказать слова, чтобы ты поняла?» Она вдруг стала взрослой в один момент: «Ничего не надо говорить. Я пойду и положу пластилин». Она ушла, я не двинулась с места от счастья, что получилось. Она вернулась на кухню. Стоит. Я стала с ней шутить. «Не поверила», что она положила пластилин на место. Искала его у нее за шиворотом, в носке, нюхала руки, которые держали пластилин. Насмеялись.

Ира очень ритмична. На музыке она лучше всех отбивает ритм. Они с Настей больше всех любят музыку.

За Ирой нужен глаз да глаз. Однажды дети (Миша с Людой) «музицировали», Ира со всей силой уронила крышку им на руки. Они успели убрать. Причем она это сделала стремительно, без подготовки, шла мимо. Так же любит делать больно слабой Олечке, которая еле стоит на ногах. Она постоянно ее роняет, заламывает пальцы, руки, душит. Потом вдруг начинает обнимать и гладить. (Гоню от себя мысль, что с ней так поступают дома.)

Олечка, 6 лет (ДЦП)

Я ее видела мало. Она много болела. С трудом ходит (как пьяная). (Стала ходить, начав посещать группу.) Долго не могла понять ее движений руками, что она мне хочет сказать. Потом, увидев маму, поняла, что это язык жестов. Олечка – объект, на котором вымещают свои чувства Миша и Ира. Если не уследить, доводят ее до слез. Они доронялись до той степени, что Олечка теперь, видя их желание, при одном их виде падает на пол сама.

Мне хочется объединить ребят одним сюжетом. Практически, одной мне это не под силу. Легче, если приходит сестра Насти или сестра Миши. Более или менее удачно это бывает, если удается правильно распределить роли.

Что получается:

1. «Шляпа» – все бегают, все отнимают.

2. Все по очереди ложатся на пол, я покрываю большой шелковой занавеской. Где Люда? Люда открывается, все кричат: «А! Вот она!»

3. Прятки. Событием является момент обнаружения и, опять, радостный крик. Причем многие заранее знают – где, но интересно полазить по шкафам, постучаться во все двери и т. д.

4. Все, кроме Миши, любят играть в «маленьких детей». Они по очереди качаются у меня на ручках с требованием колыбельной песни, потом «вырастают», встают на ножки и убегают.

5. Я встаю «в ворота», дети любят забрасывать меня мячами все одновременно, смеются, как я крючусь, пытаясь их поймать.

Когда я осталась одна в самый первый раз, было большой проблемой для меня «скучить» их и уследить таким образом. Опять «подсказал» Миша. Он менее других поддается «правилам», поэтому изображал гром на низких звуках фортепьяно, и мы все залезли «под крышу» (опять занавеска!) и ждали, пока «утихнет гром» и «кончится дождь». «Как будто» варили суп, как будто в кастрюле, как будто ели с хлебом и отмахивались как будто от комаров, и как будто на поезде приехали назад домой как будто из леса. Это получилось хорошо.

Я каждый раз удивляюсь: как они все хорошо воспринимают, когда угадаешь, что надо делать в этот момент. Иногда я чувствую их. Иногда не чувствую совсем. Тогда сижу пнем и лишь откликаюсь на их движения и просьбы, но не проявляю инициативы.

Удачными считаю дни, когда, например, Миша не «вспоминает» о головах и уколах, когда удается его включить. (Извините меня за почерк. Почти сплю.) Сегодня, 13/IV, он с удовольствием нашел мою руку и попрощался двумя руками. Так же и с ребятами. Интересно, что когда Миша сидит один под занавеской, изображая страшного зверя, у него настолько улучшается речь! Мы трогаем его одним пальцем и «в ужасе» убегаем. Ему нравится нас пугать.

Никак не дойду до темы взаимоотношений с педагогом-вос-питателем. Прошло уже больше месяца, как я хожу с детишками играть.

Не знаю, как писать.

В общем, как часто бывает, не хватает какого-то информативного звена, и вкус жизни страдает от этого. Сейчас, забегая вперед, вижу, что она лучше стала относиться ко мне, к моим странным, наверное, на ее взгляд, действиям. А поначалу я чувствовала, что мешаю ей, раздражаю и проч. Я просто пришла и стала играть. Она восприняла меня как наглого, навязчивого родителя. Я не догадалась, что ей никто не позвонил, не предупредил. А мне в администрации сказали: идите пробуйте, мы ждем, «нужны». Для меня, честно говоря, было нелегко «выйти» из дома, сойти с рельсов. И, конечно, такой холодный прием меня обескуражил.

Основная претензия выражалась в том, что я не знакома с методиками работы в д/с (и в музыкальном смысле тоже), в том, что я не умею разговаривать с детьми образами.

И так, по мелочи, многое нельзя. Ложиться на пол (хотя с утра помыли. Но не мыли непосредственно), играть в футбол нефутбольными мячами, нельзя все время быть среди них – пусть побудут одни и поделают, что хотят (на недолго это возможно). И помимо детей. Я звоню предупредить, что не смогу прийти. Слышу в ответ: «А мне все равно, придете вы или нет». (Я имела в виду, что она объяснит детям мой неприход.) На мои сокрушения о том, «как привести сюда Машу – ребята такие подвижные, подчас неуправляемые, хотят всегда играть со мной», – говорит: «Научится ходить – приводите».

Частые вопросы ее – чего вы сюда ходите? Родители: есть ли у меня образование, чтобы заниматься с детьми?

Несмотря на это на все, что-то не дало мне расстроиться. На все нужно время, на понимание друг друга тем более. Я несколько раз пыталась заговорить о своих взглядах на работу с этими детишками. Но. Во-первых, они всегда почти спешат, во-вторых, чувствую, не принимают, стена. Ни она, ни родители не относятся серьезно к моим действиям. Шалит и всё, великовозрастное дитя. Мешается. Я свои шалости очень серьезно готовлю дома. И потом счастлива, если какая-то идея удается. Я стала ловить себя на мысли, что постоянно думаю о них, о детях. Постоянно.

Потом, факт, что я хожу заниматься совсем бесплатно, настораживает всех. Ищут корысть. (Из моих близких тоже мало кто одобряет.) Я не знаю, как отвечать, зачем я хожу. О чем говорить, о любви? О попытке помощи? Я просто стала отвечать, что в Москве мне посоветовали попытаться что-то понять про мир этих необычных детей. Как-то это всех устроило. Вся загвоздка в том, что и родители, и педагог-воспитатель считают, что главное – научить читать, писать, резать картошку, поливать цветы. Опять получается: сам с собою. А как им дать понять их ценность, даже незаменимость, пусть в рамках простейших общих действий. Действительно, только игра. Как я радуюсь, когда кто-то отказывается от своих проблем ради общего действия, а если сам проявит инициативу, то.!!

(Вспомнилось: Миша никак не хочет залезать «под крышу», когда «начинается дождь». Пришлось дать ему задание на гром. Если Миша вдруг сам вылезает из своей скорлупы и неожиданно начинает делать гром, мы «бежим под крышу», подчиняясь порядку. Гром – прячься. Но вот поменять местами Мишу с кем-то пока не вышло. Миша со всеми не хочет прятаться.)

Мои музыкальные занятия ее не устроили (Не как в д/с!) Особо проводить их не помогает. Говорит: проводи. Мне же трудно в зале их скучить всех, сидя за ф-но. Интересно, что когда я остаюсь с ними одна, я первым делом провожу музыку. Они на «нее» не отвлекаются. И я посвободнее.

Вдруг педагог стала уходить. Я оставалась с ними одна. Потом она вовсе заболела. Я работала за нее. Один день был особо сложный. Я шла домой, и асфальт то и дело приближался к моему лицу или отскакивал в сторону. Все-таки трудно справиться одной с таким количеством таких разных детей. Вчера я слышала, как она объясняла одной из родительниц: «У нас четкое распределение. Я учу, Марина – играет». И так было с первого дня.

Но нельзя не сказать о том, что она хорошо занимается с детьми. Занятия все простроены, откуда-куда-для чего. Любит их, детей, не обижает.

Все же надо завершать это нескончаемое письмо. До встречи!

Ивановы и К о