Он пришел ко мне под утро. Не включая свет, приблизился к кровати, где я так и лежала без сна все последние часы, сел рядом.
— Ты сбежала от меня, да? — спросил глухо. — Опять жалеешь?
— То, что случилось — неправильно, — сдавленно отозвалась я.
— А что правильно?
— Правильно будет уволиться от вас и уехать из вашего дома, — проговорила, сдерживая вздох. — После всего, что произошло… Я не смогу больше работать няней Вари.
— Почему? — в голосе Серебрякова слышалось недоумение. — Как это связано?
— Неужели вы не понимаете? — я резко поднялась и села. — Не понимаете, как все это будет выглядеть со стороны? Что будут думать о нас? Как отнесется Варя? Нина?.. Да и остальные…
— Не все ли тебе все равно? — он спросил это спокойно, с легким удивлением, и я не нашлась что ответить.
В моих мыслях этот разговор должен был происходить иначе, теперь я терялась и не знала, что говорить дальше. Никогда не думала, что попаду в такую щекотливую и одновременно пошлую ситуацию. Еще и едкие обвинения Вадима вновь зудели в голове, убивая тем, что почти воплотились в реальность.
— На Нину, Васю, Варвару — нет, не все равно, — отозвалась я сбивчиво. — Денис Игоревич, не надо делать вид, что вы не понимаете, о чем я. Возможно, для вас в этом проблемы нет, и у вас подобное случается не в первый раз, но…
— Подобное у меня случается в первый раз, — перебил Серебряков. — И перестань называть меня по имени-отчеству, зачем снова создаешь дистанцию? К чему это, Маша? Это глупо…
— Глупо? — у меня перехватило дыхание, и голос сорвался. — В моем положении глупо быть вашей любовницей… Можете считать меня дурой. Наверное, я и есть дура. Глупая, наивная дура, моралистка и всякое прочее… — я не успела договорить.
Серебряков рывков притянул меня к себе и поцеловал. Как же мне хотелось отдаться этому поцелую, погрузиться в него с головой, забыть о времени. Но вместо этого я оттолкнула Серебрякова от себя, высвободилась из его объятий и вскочила на ноги. Он тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу.
— Ты действительно хочешь уйти? Снова забыть и уйти? — тихо спросил потом. — Мы можем опять сделать вид, что ничего не было.
— Уже не получится делать вид, — я отошла к окну и невидящим взглядом уставилась в предрассветные сумерки — И забыть тоже не получится…
— Хорошо. Я отпущу тебя, — ответил он, а у меня внутри все рухнуло. Будто я не этого добивалась. — Только прошу отсрочку несколько дней. Я как раз хотел сообщить, что завтра рано утром снова уезжаю в командировку до пятницы. Когда же вернусь… И если ты не передумаешь… То можешь считать наш договор расторгнутым. Василий для переезда тоже к твоим услугам.
Серебряков поднялся и, больше ни слова не говоря, вышел.
Я долго стояла под душем, пытаясь успокоиться, но струям воды удавалось лишь смывать слезы, которые потом набегали снова и снова. «Я сделала все правильно. Я сделала все правильно», — как мантру повторяла я, но сердце отказывалось это принимать. Иногда мне хотелось, чтобы Серебряков вернулся и еще раз попросил меня остаться. Но он не приходил, что, наверное, только подтверждало правильность моего решения. Вот только легче от этого не становилось…
С Серебряковым в следующий раз мы столкнулись в кухне: он уже допил свой кофе и собирался уходить, я же только вошла туда.
— Буду сегодня поздно, Мария Дмитриевна, — произнес он, даже не глядя в мою сторону. — А завтра выезжаю в пять утра, поэтому попрощайтесь с Варей от меня…
Его сухой тон вкупе с «Марией Дмитриевной» были точно та соль, которую щедро сыпанули на мою рану.
— Так вы на своей машине, не на самолете, Денис Игоревич? — обеспокоенно поинтересовалась Нина.
— На машине, — кивнул Серебряков и направился прочь, правда, успев бросить на прощание: — До свидания всем. Может, тоже до пятницы не увидимся.
— С богом, Денис Игоревич, — вздохнула Нина и посмотрела уже на меня. — А вы почему какая-то грустная? Случилось чего?
— Нет, — я вымучено улыбнулась. — Просто не выспалась. Что-то голова всю ночь болела. Не надо было вчера столько шампанского пить.
— Так, может, таблеточку?
— Я уже выпила, Нина, спасибо…
— Торт еще остался? — с этим вопрос в кухню влетела взъерошенная Варя. К груди она прижимала Смоки, которая активно сопротивлялась такой несвободе.
— Ты чего в такую рань встала, красавица? — спросила у нее Нина. — Каникулы ж еще… И кошку отпусти. Пусть бегает.
— Вдруг вы весь торт съели, — ответила Варвара, но котенка на пол поставила.
— Не съели, — заверила ее я. — Там еще почти половина…
— Вот это совсем другое дело, — Варвара довольно потерла руки и облизнулась. — Давайте мне его.
— Вначале каша! — категорично заявила Нина, и Варин нос тут же сморщился.
Я улыбнулась с грустью: мне очень будет не хватать общения с моей воспитанницей. Конечно, я останусь ее учительницей, и мы будем видеться в школе, но близость, которая существует сейчас, может пропасть… Только бы Варя не сильно переживала о моем уходе. А ведь, зная ее характер, она может обидеться…
— А мы сегодня идем к врачу, помнишь? — сделав голос бодрым, спросила я. — И, может, тебе даже снимут гипс.
— Ура! — закричала Варя. — Скорей бы!
— Но вначале каша, — повторила Нина, ставя перед ней тарелку с гречкой.
Варварина мечта сбылась: ее рука наконец получила свободу. Поэтому весь вечер она пыталась ее занять: рисовала, собирала пазлы, прыгала на скакалке и, конечно же, играла со Смоки. Я же беспрестанно думала о том, что нам скоро придется расстаться, но главное, как ей об этом лучше сообщить: заранее, то есть сейчас, или же перед самым уходом?..
Ну а когда я оставалась наедине с собой, в мысли и воспоминания проникал еще и Серебряков. Иногда казалось, что я схожу с ума, так они изматывали меня, бередили сердце и разрывали на клочки душу. Была минута, когда я хотела позвонить кому-то из подруг, поделиться, выплакаться, спросить совета. Но не сделала это: поняла, что наперед знаю, что услышу от каждой из них. Приземленная Полина точно обзовет меня дурой и скажет, что нужно не сбегать, а наоборот брать Серебрякова в оборот и чуть ли не завтра тащить в ЗАГС, а уж разобраться со всем остальным можно и позже. Скептик-Даша, наоборот, может подлить масла в огонь и тоже окрестить дурой, только уже из-за того, что я повелась на эмоции и допустила такую ситуацию. Ну а Марина… Марина сейчас находится в состоянии розовой влюбленности и подготовке к свадьбе, поэтому и мир для нее окрашен только в радужные цвета. В общем, дружеские разговоры я оставила на потом, когда сердце чуть успокоится. Вместо этого набрала маме, чтобы сообщить, что я скоро возвращаюсь домой. Не могу сказать, что она обрадовалась, но и возмущаться не стала. Только коротко обрисовала мои«перспективы» совместного проживания: «Диван на кухне в твоем распоряжении».
Серебряков, как и предупреждал, вернулся очень поздно, было слышно, как хлопнула дверь его спальни, а когда я проснулась утром, он уже уехал.
Это были тяжелые три дня. Приходилось делать вид, что все хорошо, когда на душе скребли кошки и сердце замирало при мысли, что скоро меня здесь не будет. Конечно, можно было поступиться своим решением и остаться, Серебряков ведь дал мне такой шанс, однако я не видела в этом смысла. Боялась надеяться, что т ночь перерастет в нечто более серьезное, а роль эпизодической любовницы уж точно была не для меня. Так уж лучше разорвать эту нить сейчас, заглушить поскорей чувства, которые еще не успели достаточно окрепнуть и пустить корни, постараться все забыть и жить как раньше, до того дня, как судьба свела меня с отцом Вари. Возможно это утопия, ведь Серебряков, по сути, никуда не исчезнет и по-прежнему будет одним из родителей моих учеников, однако я буду стараться, очень стараться все забыть…
Нине и Васе о скором расставании я сообщила в четверг вечером. На несколько минут в кухне повисло тягостное молчание, затем Нина бросила неоднозначную фразу:
— Этого я и боялась…— и вернулась к своей плите.
— Если что надо будет помочь, говори, — сказал уже Вася, правда, без намека на улыбку.
А вот Варе я так и не нашла момент, как признаться. Все откладывала, откладывала, трусила, пока не наступил вечер пятницы. Ладно, решила я, завтра утром точно сообщу, уже когда приедет Серебряков. Может, при отце она легче перенесет эту новость. Я уложила Варвару спать, а сама спустилась к Нине, чтобы забрать свою чашку. Вещи-то я уже начала собирать, занимаясь этим поздними вечерами, когда не видит Варя, и вот теперь дошла очередь до посуды и прочей мелочи.
В кухне кроме Нины был еще и Вася: они пили чай и смотрели новости по телевизору.
— Давайте с нами чайку, Маша, — предложила Нина, — может, в последний раз будет…
— Не «в последний», а «крайний», — поправил ее Вася, любитель всяких примет, особенно водительских.
— Крайний, последний… Какая разница? — проворчала Нина и поставила передо мной еще горячий заварочник.
— А теперь о чрезвычайных происшествиях, — поставленным голосом произнесла диктор с экрана. — Несколько минут назад поступила информация, что на трассе Тверь-Москва произошла серьезная авария. Одним из участников столкновения стал автомобиль с московскими номерами, по предварительным сведениям, он принадлежит владельцу строительного холдинга «Вега-строй» Денису Серебрякову… — мы все как один вскинули головы и уставились на экран. Сердце чуть не разорвалось от страха, а перед глазами заплясали мушки. — Оба, водитель и пассажир, скончались до прибытия скорой.