- Что это ты делаешь? – обратилась я к  Шемпски. 

- Хороший вопрос. Я считал, что знаю. Я думал, что все просчитал. – Он помотал головой. – Все катится в тартарары. 

- Ты ужасно выглядишь. 

Лицо его покраснело, глаза налились кровью и слезились, волосы торчали в разные стороны. Одет он был в костюм, но рубашка вылезла, галстук сбился на сторону. Брюки и пиджак помялись 

- Ты что, пил? 

- Чувствую себя паршиво, - пожаловался он. 

- Может, тебе стоит опустить пистолет. 

- Не могу. Я должен тебя убить. Да что вообще с тобой такое? Любой бы давно отступился. Я имею в виду, что никто даже не любил Фреда. 

- Где он? 

- Ха! Еще один хороший вопрос. 

Из шкафа раздалась приглушенная возня. 

- Это карлик, - пояснил Шемпси. – Он меня чертовски напугал. Я думал, тут никого нет. И внезапно выбегает этот маленький Жевун. 

В два счета я оказалась у шкафа. Я открыла дверцу и заглянула внутрь. Бриггса спеленали, как рождественского гуся: руки связаны за спиной бельевой веревкой, а рот заклеен почтовой клейкой лентой. На первый взгляд он был в порядке. Только очень испуган и взбешен. 

- Закрой шкаф, - заявил Шемски. - Если ты закроешь дверцу, он поутихнет. Полагаю, его мне тоже придется убить, но лучше как можно позже. Это будто убиваешь Дока или Чихуна, или Ворчуна (гномы из сказки «Белоснежка» - Прим.пер.). Должен признаться, я чувствую себя паршиво при мысли, что нужно убить Чихуна. Мне очень нравится Чихун. 

Если на вас никогда не наставляли пистолет, то вы и представить не можете весь этот ужас. И сожаление, что жизнь так коротка и так бесценна. 

- Ты же на самом деле не хочешь убивать ни Чихуна, ни меня,  - сказала я, с трудом заставляя свой голос не дрожать. 

-         Будь уверена, убью. Черт, почему бы и нет. Я уже убил всех. 

Он шмыгнул и вытер нос рукавом. 

- Я подхватил простуду. Черт, говорю тебе, когда все оборачивается паршиво… - Он запустил в волосы пятерню. – Это была такая хорошая идея. Выбрать несколько клиентов и держать их для себя. Очень чисто. Но я не учел, что такие людишки, как Фред, суют во все нос. Мы все зарабатывали деньги. Никто не страдал. А потом дела пошли не так, и народ стал паниковать. Первым Липински, и потом Джон Керли. 

- Поэтому ты их убил? 

- А что  еще мне оставалось? Знаешь, это единственный способ заставить кого-то замолчать. 

- А что насчет Марты Дитер? 

- Ох, уж эта Марта, - вздохнул он. – Я только о том жалею, что она уже мертва, и я не могу прикончить ее снова. Если бы не Марта Дитер… - Он помотал головой. – Прости за выражение, у нее шило в заднице, когда дело касалось счетов. Все строго по книгам. Не лезла бы в это дело с Шуцем. Это даже ее делом-то не было. Она была глупой регистраторшей, но совала нос во все. После того, как ты ушла из офиса, она решила оповестить о вашем с тетей случае. Послать в главную контору факс, полагая, что там разберутся с этим и привлекут тебя к суду за мошеннические заявления. Ты можешь себе представить, к чему бы это привело? Даже если бы они просто позвонили тебе, чтобы уладить конфликт, это могло дать старт расследованию. 

- Поэтому ты убил ее? 

- Тогда это казалось мне разумным. Сейчас-то кажется, что, может, это и чуток крайняя мера, но, как я уже говорил, это единственный надежный способ обеспечить чье-то молчание. Природа человеческая, как уж есть, вещь ненадежная. И знаешь, я сделал поразительное открытие. Убить кого-то не так уж трудно. 

- Где ты научился делать бомбы? 

- В библиотеке. Вообще-то, я сделал бомбу для Керли, но по случайности увидел, как он переходит улицу, идя к своей машине. Был поздний вечер, и он выходил из бара. Вокруг ни души. Трудно поверить, как мне повезло. Так я переехал его даже несколько раз. Чтобы уж знать наверняка, что он мертв, знаешь ли. Не хотелось, чтобы он мучился. Он был не таким уж плохим парнем. Просто лишний свидетель. 

Меня невольно передернуло. 

- Да, - продолжал откровенничать он, - в первый раз, когда переезжал его, было как-то страшно. Я старался притвориться, что это просто ухаб на дороге. В общем, у меня осталась готовая бомба, а тут я обнаружил, что ты собираешься снова навестить мусорную компанию. Я позвонил Стемперу и наплел ему с три короба, чтобы он задержал тебя на полчаса, пока банк якобы будет проверять чек через систему. 

- И потом ты убил Стемпера. 

- Стемпер на твоей совести. Он был бы еще жив, если бы у тебя не развилась эта мания с чеком. На два доллара, - добавил, фыркнув, Шемпски. – Все эти люди мертвы, и вся моя жизнь катится под откос из-за какой-то пары поганых долларов. 

- Мне кажется, все началось с Лауры Липински. 

- Ты и это раскопала? – Он слегка приуныл. – Она доставила Ларри кучу неприятностей. Он сделал ошибку, рассказав ей про деньги, и она захотела свою долю. Она бросала его и хотела денег. Сказала, что если их не получит, то пойдет в полицию. 

- Так это ты убил ее? 

- Ошибка в том, что мы решили избавиться от тела. Я прежде ничего подобного не делал, поэтому  расчленил ее, засунул в два мешка, и оставил их в городе за ночь до уборки мусора. Во-первых, доложу тебе, нелегко расчленить тело. А во-вторых, этот жмот Фред вылез неизвестно откуда, пытаясь сэкономить доллар на листьях, и увидел нас с Ларри с мешком. Ну что за невезуха. 

- Я не понимаю, при чем тут Фред. 

- Он увидел, как мы выставили мешок, и ничего плохого не заподозрил. То есть, он сам приехал с той же целью. На следующее утро Фред едет в мусорную компанию, Марта его там достает и отсылает подальше. Фред отъезжает за квартал и вспоминает, что ему знаком коллега Марты. Он думает еще один квартал и понимает, что это тот парень, который выставлял мусорный мешок. Поэтому он едет к задам риэлтерской конторы рядом с продуктовым магазином и начинает щелкать снимки. Я полагаю, что он собирался помахать ими перед физиономией Ларри, смутить его до такой степени, чтобы тот отдал ему деньги. Только после пары снимков Фред решает, что мешок уж слишком комковатый да и пахнет скверно. И тогда Фред открывает мешок. 

- Почему же дядя Фред не обратился с этим в полицию? 

- А как ты считаешь? Из-за денег, разумеется. 

- Он что, собирался тебя шантажировать. 

Так вот почему дядя Фред оставил погашенный чек в столе. Он ему был не нужен. У него имелись фотографии. 

- Фред заявил, что у него нет никакого пенсионного счета. Пахал пятьдесят лет на пуговичной фабрике и не получил сколько-нибудь приличной пенсии. Заявил, что, дескать, читал, что для приличного дома престарелых требуется девяносто тысяч долларов. Вот столько он хотел. Девяносто тысяч. 

- А что насчет Мейбл?  Он не требовал денег для нее? 

Шемпски пожал плечами: 

- Про Мейбл он не говорил ничего. 

Скупой ублюдок. 

- Почему ты убил Ларри? 

Не то, чтобы меня этот вопрос волновал. Я хотела потянуть время. Как можно дольше. И не хотела, чтобы он нажал на курок. Если это значило, что я должна болтать с ним хоть до скончания века, то я так и сделаю. 

- Липински струсил. Он хотел выйти из дела. Забрать деньги и сбежать. Я пытался его отговорить, но он совсем спятил от страха. Поэтому я отправился взглянуть, смогу ли как-то его успокоить. 

- Тебе удалось. Лучший способ успокоить – прикончить. 

- Он не стал бы слушать, а что я мог поделать? Я подумал, что хорошо устроить так, чтобы все выглядело как самоубийство. 

- У тебя же хорошая жизнь – прекрасный дом, милые жена и дети, приличная работа. Зачем тебе понадобилось воровать? 

- Сначала это были просто деньги для развлечения. Вечерами по понедельникам Типп и я играли в компании парней в покер. Типпу никогда не давала денег жена. Поэтому Типп стал приворовывать. Просто снимал понемногу с парочки счетов, чтобы иметь деньги на покер. Но потом пошло и пошло.  Это было так легко. Я имею в виду: никто не знал, что деньги уходят. Тогда мы расширились, пока у нас имелся солидный куш со счетов Вито. Типп был знаком с Липински и Керли, и он привлек их. – Шемпски снова вытер нос. – Мне  никогда не  заработать в банке. Это не работа, а тупик. Все дело в моей физиономии, знаешь ли. Я ведь не глуп. Мог стать кем-нибудь, только никто на меня не обращает внимания. Бог каждого награждает особым талантом. Знаешь, в чем мой талант? Никто меня не запоминает. У меня непримечательное лицо. Уйму времени я потратил, пока понял, как использовать свой дар. – Он издал сумасшедший смешок, от которого у меня все волоски на руках встали дыбом. – Я могу грабить людей, убивать их прямо на улице, а никто даже не вспомнит. Вот мой талант. 

Аллен Шемпски или напился, или сошел с ума, а, может, и то, и другое вместе. Если так дальше дело пойдет, ему даже не придется меня пристрелить, поскольку он и так пугал меня до смерти. Сердце так стучало, что отдавалось в ушах. 

- Что ты сейчас будешь делать? – спросила я его. 

- Ты имеешь в виду, после того, как убью тебя? Подозреваю, что пойду домой. Или, может, просто сяду в машину и махну, куда глаза глядят. У меня куча денег. Мне не нужно возвращаться в банк, если не хочу. 

Шемпски потел и, кроме лихорадочного румянца на щеках, лицо его было бледным. 

- Боже, - сказал он. – Я и в самом деле заболел. – Он встал и наставил на меня ствол.- У тебя есть таблетки от простуды? 

- Только аспирин. 

- Мне нужно что-то посильнее аспирина. Хотел бы еще посидеть и поболтать, но мне нужно лечиться от простуды. Бьюсь об заклад, что у меня лихорадка. 

- Выглядишь ты неважно. 

- Готов поспорить, у меня горит все лицо. 

- Ага, а еще слезятся глаза. 

Со стороны окна, где была пожарная лестница, раздался скребущий звук. И мы оба повернули головы. Но за разбитым стеклом увидели только тьму. 

Шемпски повернулся ко мне и взвел курок. 

- А сейчас веди себя спокойно, чтобы я убил тебя с первой пули. Так лучше всего. Гораздо меньше грязи. А если я попаду тебе в сердце, то сможешь лежать в открытом гробу. Я знаю, всем это очень нравится. 

Мы оба глубоко вздохнули – я, приготовившись умереть, Шемпски, прицелившись. И в это мгновение воздух разорвал чудовищный рев ярости и безумия. И окно заполнил Рамирез. С перекошенным лицом, с маленькими  дьявольскими глазами. 

Шемпски непроизвольно развернулся и открыл огонь, разрядив пистолет в Рамиреза. 

Я не стала терять времени и бросилась бежать. Тут же вылетела из комнаты, промчалась через гостиную и выскочила во входную дверь. Рванула через холл, проскочила два пролета лестницы, и почти врезалась в дверь миссис Кин. 

- Боже, - изумилась миссис Кин, - у вас на полную катушку вечерние развлечения. Что сейчас? 

- Ваш пистолет! Дайте ваш пистолет! 

Я вызвала полицию и помчалась обратно с оружием  в руках. Дверь моей квартиры стояла широко распахнутой. Шемпски сбежал. А Бриггс, все еще живой, сидел в шкафу. 

Я разрезала клейкую ленту: 

- Ты в порядке? 

- Вот же хрень, - признался он. – Я намочил штаны. 

  

*    *    *    *    * 

  

Первыми приехали патрульные, затем парамедики и, наконец, копы из убойного отдела с медэкспертами. Они с легкостью нашли дорогу к моей квартире. Большинство из них уже бывали здесь. Одновременно с патрульными появился Морелли. 

Сейчас прошло часа три, и вечеринка уже свернулась. Я сделала заявление, и осталось только засунуть Рамиреза в мешок и убрать с пожарной лестницы. Мы с Рексом разбили лагерь в кухне, пока профессионалы делали свою работу. Рэнди Бриггс дал показания и уехал, решив, что его квартира без двери безопасней, чем житье со мной. 

Рекс еще выглядел бодреньким, но я совершенно вымоталась. Из меня выжали весь адреналин, и чувствовала я себя, словно из меня выкачали пинту крови. 

Морелли слонялся поблизости по квартире. И впервые за весь вечер мы на секунду остались наедине. 

- Тебе должно полегчать, - заметил он. – Ведь не придется больше заботиться о Рамирезе. 

Я кивнула: 

- Ужасно так говорить, но я рада, что он умер. Есть новости о Шемпски? 

- Его машину и его самого никто не видел. Он не пришел домой. 

- Думаю, он сбежал. И у него простуда. Он паршиво выглядел. 

- Ты тоже будешь неважно выглядеть, если тебя будут разыскивать за серию убийств. Мы оставим сегодня вечером патрульного, чтобы удостовериться, что никто не полезет в твое окно. Но в спальне у тебя будет холодно. Наверно, тебе стоит переночевать где-то. Голосую за мой дом. 

- В твоем  доме я чувствую себя безопасно, - подтвердила я. – Спасибо. 

Носилки с телом прогрохотали по полу прихожей и выкатились из входной двери. Сдавило желудок, и я подвинулась к Морелли. Он притянул меня и обнял. 

- Завтра тебе станет лучше, - успокаивал он. – Тебе просто нужно немного поспать. 

- Пока я не забыла. Ты оставил послание на автоответчике, что хочешь поговорить со мной. 

- Мы вызвали Харви Типпа на допрос,  и он  запел соловьем. Я хотел предупредить тебя насчет Шемпски. 

  

*    *    *    *    * 

  

Я проснулась, когда сквозь окно в спальне Морелли лился солнечный свет, но самого Морелли рядом со мной не было. Я смутно помнила, что заснула в машине по дороге к его дому. И потом уснула рядом с Морелли. И никаких воспоминаний о каких-то сексуальных схватках. На мне были футболка и трусики. Поскольку трусики были на мне, а не валялись на полу, это мне кое о чем говорило. 

Я выбралась из кровати и босиком прошлепала в ванную комнату. На двери висело влажное полотенце. Для меня на тумбочке были выставлены сложенные стопкой  свежие полотенца. На зеркале над умывальником значилось послание. «Вызвали  рано на работу, говорилось в записке. -  Чувствуй себя как дома». Джо также подтвердил мои подозрения  - что я вырубилась, как только моя голова коснулась подушки. И раз уж Морелли ценил, чтобы на его ласки откликались, то он пропустил прошлой ночью благоприятный случай забрать свой долг. 

Я приняла душ, оделась и отправилась в кухню на поиски завтрака. Морелли не запасался «Поп-Тартс», поэтому я сообразила сандвич с арахисовым маслом. Я уже одолела половину сандвича, как вдруг вспомнила о работе, которую мне подогнал Рейнжер. Поработать шофером. У меня не было под рукой записки с инструкциями, и я понятия не имела, где мне нужно забрать шейха. Я порылась в свалке в сумке и отыскала карточку. В ней говорилось, что Танк подгонит «лимузин» в девять. Я должна в десять забрать шейха и отвезти в аэропорт. Было почти восемь, поэтому я покончила с сандвичем, сунула вчерашнюю одежду в пакет и позвонила Мери Лу, чтобы уговорить на поездку. 

- Черт, ты и впрямь кувыркалась ночь в постели, - сказала Мери Лу. – Когда я тебя бросила, ты была с Рейнжером. Должно быть, у тебя была еще та бурная ночь. 

- Ты и половины не знаешь. 

И я рассказала о  поцелуе, Рамирезе, Шемпски и, под конец, о Морелли. 

- Я не могу представить, как можно так устать, чтобы отказаться от Морелли, - заявила Мери Лу. – Конечно, на меня никогда не нападал насильник-убийца, не держал на мушке свихнувшийся банкир, и в окне моей спальни не убивали парня. 

Когда я прошла в вестибюль, в лифте ждала миссис Бестлер. 

- Наверх? – спросила она. – Второй этаж… ремни, дамские сумки, сумки для трупов. 

- Я пойду пешком, - сказала я ей. – Мне нужно размяться. 

Я открыла дверь квартиры и воззрилась на молоденького копа, кормившего Рекса  чипсами. 

- Он выглядел таким голодным, - оправдывался коп. – Надеюсь, вы не возражаете. 

- Вовсе нет. Позавтракайте и вы с ним. Просто пошарьте в холодильнике и найдите, что понравится. 

Полицейский улыбнулся. 

- Спасибо. Там какой-то парень чинит ваше окно. Морелли распорядился. Я уйду, как только он закончит. 

- Хорошие новости. 

Я прошла в спальню и собрала свою шоферскую униформу: черный костюм, колготки и туфли на каблуках. Переоделась в ванной, добавила помады, подмахнула ресницы тушью и взбила волосы. Когда я вышла, то парень, чинивший окно, ушел, и само окно засияло по-новому. Полицейский тоже удалился. 

Я схватила сумку, попрощалась с Рексом и спешно спустилась к парковке. 

Когда я точно в девять выкатилась из двери черного хода, меня уже ждал Танк. У него имелись карта и инструкции. 

- Отсюда у тебя займет с полчаса, - предупредил Танк. 

- Он знает, что поведу я? 

Лицо Танка расплылось в широкой ухмылке: 

– Думаем, для него это будет большой сюрприз. 

Я взяла ключи от «линкольна» и села за руль. 

- Ты выдержишь, верно? – спросил Танк. 

- Верно. 

- Ты в порядке после вчерашнего? 

- Откуда ты знаешь о вчерашнем? 

- Из газет. 

Ужас просто. 

Я помахала Танку мизинцем и отправилась восвояси. Доехала до Гамильтон и повернула направо. Проехала несколько кварталов и повернула в Бург. У меня не было желания угробить еще одну черную машину. Я припарковалась у дома родителей и зашла забрать ключи от гаража. 

- Ты снова угодила в газеты, - заявила Бабуля. – И мы телефонную трубку сняли с рычага. Твоя мать в кухне гладит белье. 

Матушка всегда гладила в дни катастроф. Кто-то пропускает рюмочку, кто-то принимает наркоту. А матушка гладит. 

- Как папа? – спросила я. 

- Вышел в магазин. 

- Последствий от электрошокера не осталось? 

- Ну, он не самая счастливая личность из тех, что я видала, но внешне вроде все в порядке. Похоже, ты достала новую машину. 

- Дали на время. Я работаю шофером. Собираюсь оставить черную машину здесь и взять «бьюик». В «бьюике» чувствую себя безопасней. 

Из кухни вышла матушка: 

- Что ты там говоришь насчет работы шофера? 

- Да ничего, - ответила я. – Отвожу одного парня в аэропорт. 

- Вот хорошо, - обрадовалась матушка. – Забери свою бабушку. 

- Я не могу! 

Матушка потащила меня в кухню и стала говорить, понизив голос: 

- Мне неважно, вези ты хоть папу римского, но бабушка поедет с тобой. Если она ляпнет что-нибудь не то твоему отцу, когда он придет домой, он погонится за ней со столовым ножом. Если ты не хочешь иметь на своих руках кровь, ты выполнишь свой долг внучки и увезешь бабушку на несколько часов, пока все не успокоится. Как бы то ни было, это все твоя вина. – Матушка швырнула на гладильную доску какую-то рубашку и схватила утюг. – И у чьих дочерей с пожарной лестницы снимают застреленных? Все утро звонит телефон. И что, по-твоему, я должна сказать людям? Как я такое объясню? 

- Просто скажи, что я искала дядю Фреда, и ситуация усложнилась. 

Матушка потрясла утюгом: 

- Если этот человек не мертв, я сама его убью. 

Хмм. Кажется, матушка немного расстроилась. 

- Ладно, - сдалась я. - Думаю, я могу взять Бабулю с собой. 

Может, не такая уж плохая идея. Не думаю, что этот шейх-извращенец станет спешить светить своим членом при Бабуле. 

- Какая жалость, что мы не можем взять эту красивенькую черную машину, - посетовала Бабуля. – Она больше похожа на машину с личным шофером. 

- Не хочу испытывать судьбу, - сказала я ей. – Не хочется, чтобы что-то с черной машиной случилось. В гараже ей будет хорошо и безопасно. 

Я погрузила Бабулю в «бьюик», выехала задом на подъездную дорожку и припарковала его на улице. Потом осторожно завела «линкольн» в гараж и надежно закрыла дверь. 

Точно через тридцать пять минут я была по адресу, что дал мне Танк. Это был район дорогих домов с участками в два-три акра. К большинству домов вели закрытые воротами дорожки, проложенные по двору, засаженному деревьями и кустарником, расположением которого занимались профессионалы. Я нажала кнопку на переговорном устройстве и назвала свое имя. Ворота открылись, и я поехала к дому. 

- Красиво-то, красиво, ничего не скажешь, - высказалась Бабуля. – Но не очень-то к ним много придут детишек клянчить конфеты. Спорим, у них Хеллоуин не задался. 

Я попросила Бабулю оставаться на месте и вышла из машины. 

Отворилась дверь, выглянул Фахид и тут же насупился при виде меня. 

- Ты! – воскликнул он. – Откуда ты взялась? 

- Сюрприз, - ответила я. – Я твой водитель. 

Он воззрился на машину: 

- И на что это похоже? 

- Это «бьюик». 

- В нем сидит какая-то старушенция. 

- Это моя бабушка. 

- Забудь. Я с вами не поеду. Ты не профессионал. 

Я приобняла его и повела с собой. 

- У меня была пара трудных деньков, - поделилась я доверительным тоном. – И у меня немного иссякло терпение. Поэтому я буду признательна, если ты просто без всякой суеты сядешь в машину. Потому что иначе я тебя застрелю. 

- Ты бы меня не застрелила, - возразил он. 

- А ты испытай меня. 

Позади Фахида стоял мужчина. Он держал два чемодана и, похоже, ему было неудобно. 

- Положите их в багажник, - предложила я мужчине. 

В дверях показалась какая-то женщина. 

- Кто это? – спросила я парня. 

- Моя тетя. 

- Помаши ей. Улыбнись и садись в машину. 

Он вздохнул и помахал. Я тоже помахала рукой. Все друг другу помахали. И я отъехала. 

- Мы бы привели черную машину, - пояснила Бабуля Фахиду, - только Стефани жутко с машинами не везет. 

Он наклонился ниже, все еще дуясь. 

– Без шуток? 

- Но насчет этой можешь не беспокоиться, - утешила его Бабуля. – Мы надежно запирали ее в гараже. Так что никто не мог подложить в нее бомбу. И, стучу по дереву,  она еще не взорвалась. 

Я выехала на Шоссе 1 и проследовала по нему до Нью-Брунсуика, где стоял шлагбаум. Преодолев шлагбаум, я направилась на север и покатилась в своем «бьюике»,  благодаря судьбу, что мой пассажир все еще полностью одет, а Бабуля мирно дремлет, повиснув на ремне и открыв рот. 

- Я удивляюсь, что ты еще работаешь в этой компании, - заметил Фахид. – Будь ты моим работником, я тебя бы в два счета уволил. 

Я сделала вид, что не слышу его, и включила радио. 

Он наклонился вперед: 

- Может, трудно стать профессионалом, работая прислугой. 

Я взглянула на него в зеркало заднего вида. 

- Дам тебе пять долларов, если покажешь мне свои груди, - предложил он. 

Я закатила глаза и прибавила звук радио. 

Он откинулся на сиденье. 

- Какая скукотища, - прокричал он мне. – Ненавижу эту музыку. 

- Хочешь пить? 

- Да. 

- Хотел бы остановиться за содовой? 

- Да! 

- Очень жаль, не выйдет. 

Свой мобильник я воткнула в прикуриватель и удивилась, услышав, как он зачирикал. 

Звонил Бриггс. 

- Ты где? – спросил он. – Это ведь твой сотовый, да? 

- Ага. Я на Джерсийской платной автостраде, выход десять. 

- Ты не шутишь? Это же здорово! Погоди, сейчас услышишь. Я всю ночь рылся в файлах Шемпски и кое-что нашел. Прошлым вечером он заказал билеты на самолет. Предположительно, он вылетает из Нью-Арка через полтора часа. Летит в Майами. 

- Ну ты мужик. 

- Эй, не оскорбляй маленького человека. 

- Звони в полицию. Сначала позвони Морелли. – Я продиктовала ему номер. – Если не застанешь Морелли, звони в участок. Они свяжутся с тем, с кем надо, в Нью-Арке. А я посмотрю Шемпски на дороге. 

- Я не могу сказать в полиции, что взломал  банковские файлы! 

- Скажи им, что  информацию получила я и попросила тебя ее передать. 

Спустя пятнадцать минут я медленно подъехала к киоску с дорожными сборами на выходе с автострады. Бабуля бодрствовала и выискивала «таурус», а Фахид молча сидел на заднем сидении, сложив на груди руки. 

- Вот он! – воскликнула Бабуля. – Я вижу его. Он впереди нас. Взгляни на вон тот коричневый автомобиль, только что миновавший заставу слева. 

Я заплатила пошлину и всмотрелась в машину. Она была того же типа, что машина Шемпски, но за последние пять минут Бабуля уже в четвертый раз с уверенностью заявляла, что видит Шемпски. Таких машин на автостраде было пруд пруди. 

Я нажала на педаль и рванула за той машиной, чтобы проверить. Марка автомобиля совпадала, и цвет шевелюры водителя был похож, но по затылку я ничего не могла больше определить. 

- Тебе нужно поравняться  с ним, - посоветовала Бабуля. 

- Если я с ним поравняюсь, он меня увидит. 

Тут Бабуля вытащила «магнум» сорок четвертого калибра. 

 - Пусть только дернется, и я прострелю его шины. 

- Нет! – крикнула я. – Никакой стрельбы. Только стрельни, и я пожалуюсь маме. Мы даже не уверены, что это Аллен Шемпски. 

- Кто такой этот Ален Шемпски? – поинтересовался Фахид. – Что вообще происходит? 

Я вела машину, пристроившись в хвост «тауруса». Было бы безопасней оставить между нами машину или две, но я боялась потерять его в потоке транспорта. 

- Мой папа нанял тебя охранять меня, - возмутился Фахидд, - а не гонятся за каким-то мужиком. 

Бабуля подалась вперед, не отрывая взгляда от «тауруса». 

- Мы думаем, что этот парень убил Фреда. 

- Кто такой Фред? 

- Мой дядя, - объяснила я ему. – Он женат на Мейбл. 

- А, так это кровная месть. Вещь хорошая. 

Нет ничего лучше маленькой кровной мести, чтобы перекинуть мост через пропасть между культурами. 

 «Таурус» поворачивал к аэропорту, и водитель взглянул в зеркало заднего вида перед тем, как влиться в поток транспорта. Развернулся на сиденье, и бросил назад неверящий взгляд. Это действительно был Шепски. Он меня узнал. Не так много в Нью-Джерси людей водят голубой с белым «бьюик» выпуска пятьдесят третьего года. Наверно, изумился, как, черт возьми, я его вычислила. 

- Он нас видит, - сообщила я. 

- Протарань его, - посоветовал Фахид. – Выведи из строя его машину. Тогда мы всем скопом выскочим и усмирим бешеную собаку. 

- Да, - поддакнула Бабуля, - врежься в этого малыша прямо сзади. 

Теоретически прозвучало, как разумная идея. На практике же я боялась, что в результате образуется куча мала из штук двадцати трех машин, и уже видела заголовки газет: «ОХОТНИК-БОМБОВОЗ ЗА ГОЛОВАМИ УСТРАИВАЕТ КАТАСТРОФУ». 

Шемпски вильнул передо мной, соскочив со своей полосы. Он обогнал две машины, потом снова вильнул. Он как раз подъезжал к терминалу, запаниковал и решил оторваться от меня. Он снова дважды поменял полосу и боком задел синий вэн. Потом сделал попытку выровняться и вляпался в зад внедорожника. Все, кто ехал сзади, встали. Меня отделяли от него четыре машины, и я не могла подъехать ближе. Все кругом застопорилось. 

С правой стороны колесо Шемпски приперло оградительным сооружением. Я увидела, как дверь машины открылась. Шемпски намеревался дезертировать. Я выскочила из машины и бросилась бежать по мостовой. За мной кинулся Фахид. А следом Бабуля. 

Шемпски проталкивался через зону регистрации, уклоняясь от родителей с детьми и сумками. На мгновение я его потеряла в толпе, а потом вдруг обнаружила прямо перед собой. Я припустила во всю прыть, безжалостно распихивая народ, попадавшийся на пути. Когда я почти наступала ему на пятки, я сделала стремительный рывок и схватила его за пиджак. Через полсекунды после меня с другой стороны Шемпски схватил Фахид, и мы все трое повалились на землю. Немного побарахтались, но Шемпски не был силен в драке. 

Мы с Фахидом пригвоздили его к земле, когда доковыляла  Бабуля, шлепая  теннисными туфлями. В руке у нее был пистолет, а на локтях висели две сумки. 

- Тебе не следует оставлять сумку в машине, - пожурила она. – Тебе нужен пистолет? 

- Нет, - сказала я ей – Пистолет убери и дай мне наручники. 

Она пошарила в моей сумке, нашла наручники, вручила их мне, а я застегнула их на Шемпски. 

Мы с Фахидом встали на ноги, изобразили «дай пять» и поддернули ширинки. А Бабуля с Фахидом сотворили руками что-то такое сложное, чему мне ввек не научиться. 

  

*    *    *    *    * 

  

Константин Стива стоял у входа в выставочном зале и зорко наблюдал за гробом в дальнем углу помещения. В изголовье гроба бабуля Мазур и Мейбл принимали соболезнования, при этом извиняясь. 

- Мы сожалеем, - говорила бабуля Мазур миссис Патуччи. – Нам пришлось выставить гроб закрытым, учитывая, что Фред пролежал в земле две недели, прежде чем мы его нашли. Черви съели большую часть его лица. 

- Жалость-то какая, - посетовала миссис Патуччи. – Когда не увидел покойника, как будто чего-то не хватает. 

- Я чувствую в точности то же самое, - согласилась Бабуля. – Но Стива ничего не мог с ним сделать, и не позволил бы нам держать открытой крышку. 

Миссис Патуччи повернулась и взглянула на Стиву. Стива слегка кивнул в знак симпатии и улыбнулся. 

- Ох уж этот Стива, - произнесла миссис Патуччи. 

- Ага, он следит за нами, аки коршун, - поддакнула Бабуля. 

Аллен Шемпски похоронил Фреда в неглубокой могиле в маленькой рощице напротив кладбища животных на Клокер-роуд. Он заявил, что застрелил Фреда случайно, во что трудно было поверить, поскольку пуля попала прямо между глаз дяди Фреда. 

Дядю Фреда эксгумировали утром в пятницу, вскрытие проводили в понедельник, а сегодня была среда, и его выставили на вечерние смотрины. Мейбл казалась довольной собой, дядя Фред был бы доволен, что собрал такую толпу, поэтому я полагала, что все вышло замечательно. 

Я стояла в задней части зала с одной стороны двери, считая минутки, когда можно будет улизнуть. И старалась быть незаметной, насколько возможно, уставившись в ковер и не встревая в разговоры о дяде Фреде или Шемпски. 

В поле моего зрения возникла пара мотоциклетных ботинок. Они прилагались к ногам, обтянутым джинсами «левайз». Эти ноги мне были очень хорошо знакомы. 

- Привет, Горячая Штучка, - поздоровался Морелли. – Развлекаешься? 

- Ага. Люблю смотрины. Там «Рейнджеры» играют с Питтсбургом, но разве же это сравнится с какими-нибудь смотринами. Сто лет не виделись. 

- Да с тех пор, как ты, полностью одетая, впала в кому в моей спальне. 

- Но полностью одетой я не проснулась. 

- Ты заметила. 

Я почувствовала, как жар бросился мне в лицо. 

- Полагаю, ты был занят. 

- Пришлось заканчивать дела с казначейством. Они вызвали Вито в Вашингтон, а Вито захотел, чтобы с ним поехал я. Сегодня только вернулся. 

- Я поймала Шемпски. 

Это вызвало улыбку. 

- Слышал. Мои поздравления. 

- Я все еще не понимаю, почему он чувствовал необходимость убивать людей. Почему бы просто не заниматься своими банкирскими делишками, открывая людям счета? 

- Ему полагалось переводить деньги через банк на Каймановы острова и заводить счета, свободные от сборов. Беда в том, что Шемпски воровал у воров. Когда Шемпски и Керли запаниковали и захотели забрать свои деньги, то денег там  не оказалось. 

Про это мне Шемпски не поведал. 

- Почему Шемски просто не возвратил деньги? 

- Он провел их по рискованным вложениям, за которые не рассчитался. Думаю, это просто что-то, что уплыло от него, и дела оборачивались все хуже и хуже, пока, наконец, все не стало настолько плохо, что вышло из-под контроля. К тому же была еще парочка банковских нарушений. Шемпски знал, что это были грязные деньги. 

Я почувствовала, как кто-то дышит мне в затылок. Морелли посмотрел на этого кого-то, вздохнув и изобразив отвращение. 

Это оказался Торчок. 

- Красивый воротничок, Солнышко, - сказал он. 

Его волосы были подстрижены и чисто вымыты, лицо свежевыбрито. Он надел водолазку, рубашку на пуговицах и коричневые слаксы. Если бы не его брови, я сроду бы его не узнала. 

- Что ты здесь делаешь? – спросила я. – Я думала, дело закончено. Разве тебе не нужно назад в Вашингтон? 

- Не все работники министерства финансов работают в Вашингтоне. Так уж вышло, что я парень из Джерси. – Он оглядел комнату. -  Я подумал, что тут может быть Лула, раз вы такие подруги. 

Я подняла бровь: 

- Лула? 

- Ага. Ну, понимаешь, такое впечатление, что она не прочь повеселиться. 

- Послушай, только потому, что она была проституткой… 

Он поднял руки: 

- Эй, ничего подобного. Мне она просто нравится и все. Я подумал, что она ничего. 

- Так позвони ей. 

- Думаешь, можно? Я имею в виду, а не повесит ли она трубку из-за тех дел с шинами? 

Я вытащила из сумки фломастер и написала номер Лулы на тыльной стороне ладони Торчка. 

- Попытай счастья. 

- А как насчет меня? – полюбопытствовал Морелли, когда Торчок ушел. – Я получу номер на руку? 

- У тебя столько телефонных номеров, что хватит до конца жизни. 

- Ты мне должна, -  напомнил Морелли. 

Дрожь возбуждения скользнула по моему животу. 

- Да, но я ведь не говорила, когда я расплачусь. 

- Теперь твой ход, - напомнил Морелли. 

Подобное я уже слышала прежде! 

Из конца зала мне помахала Бабуля. 

- Эй, - крикнула она, - подойди на минутку. 

- Я должна идти, - сообщила я Морелли. 

Он взял фломастер у меня из сумки и написал свой номер на тыльной стороне моей ладони. 

- Чао, - попрощался он и ушел. 

- Смотрины почти закончились, - заявила Бабуля. – Мы все отправляемся к Мейбл домой посмотреть на ее новую спальню и угоститься кофейным тортом. Ты хочешь поехать с нами? 

- Спасибо, но думаю, пропущу удовольствие. Увидимся завтра. 

- Спасибо за все, - поблагодарила меня Мейбл. – Мне гораздо больше понравилась новая мусорная компания, которую ты мне нашла. 

  

*    *    *    *    * 

  

 Я припарковала «бьюик» и улучила момент, чтобы полюбоваться ночью. Бодрящий воздух и черное беззвездное небо. Светился лишь мой дом. Пенсионеры смотрели телевизоры. Бомбисты и насильники исчезли, и в этой маленькой части Трентона вновь ощущались мир и спокойствие. Я прошла в вестибюль и отправилась к ящику забрать почту. Счет с кредитки, напоминание от дантиста, конверт от «Рейнджмен». В конверте лежал чек за шоферскую работу. К чеку прилагалась записка, написанная от руки Рейнжером. «Рад, что «линкольн» в целости и сохранности, но запирать его в гараже – чистое мошенничество». Я вспомнила его поцелуй и получила еще один из тех приступов мимолетной дрожи по животу. 

Я взбежала по лестнице, зашла в квартиру, закрыла на засов дверь и огляделась. Квартира сияла чистотой. Я провела выходные в уборке. Никаких тарелок на кухонной стойке. Никаких носков на полу. Клетка у Рекса была вычищена, и сосновые стружки пахли лесом. Во всем чувствовалось гостеприимство. И безопасность. И личное. И интимность. 

- Мне стоит пригласить кого-нибудь, - обратилась я к Рексу. – Во-первых, квартира такая чистая. То есть, как часто такое бывает, а? И ноги я побрила. А еще у меня то великолепное платье, которое я ни разу не надевала. 

Рекс подарил мне взгляд, который не оставлял никаких сомнений в том, что он точно знал, что же  мне нужно на самом деле. 

- Ладно, - согласилась. – Ну подумаешь, большое дело. Я взрослая женщина. И у меня взрослые желания. 

Я подумала снова о Рейнжере и попыталась представить, каков он в постели. А затем вспомнила о Джо. Каков он в постели, я точно знала. 

Вот же дилемма. 

Я взяла два листочка бумаги, написала на одном имя Джо, на другом – имя Рейнжера. Сунула бумажки в миску, закрыла глаза, помешала бумажки и вытащила одну из них. Пусть Господь рассудит, решила я. 

Я прочла имя и похрустела костяшками пальцев. Надеюсь, боженька знает, что делает. Я показала бумажку Рексу, тот неодобрительно посмотрел, поэтому я закрыла его клетку посудным полотенцем. 

И, пока у меня еще хватало духа, воспользовалась быстрым набором. 

- У меня есть платье, по поводу которого мне хотелось бы узнать твое мнение, - сказала я, когда он поднял трубку. 

Через секунду раздалось: 

- Когда бы ты хотела услышать это мнение? 

- Сейчас. 

  

*    *    *    *    * 

  

Я считаю, что всему нужно время и место – и настало время для черного платья. Я натянула его через голову и разгладила складки. Сидело оно идеально. Я потрясла головой, чтобы взбить волосы, и чуть-чуть подушила запястье «Дольче Вита». Потом сунула ноги в сексуальные босоножки на высоких каблуках с ремешками на лодыжке и нанесла губную помаду. Ярко-красную. О-у! 

На кофейный столик поставила свечу, а другую отнесла в спальню. Притушила свет. Я услышала, как в холле открылись двери лифта, и сердце подпрыгнуло в груди. Спокойствие, только спокойствие, сказала я себе. Нет повода нервничать. То была божья воля. 

Чушь, шептал мне голос в уши. Ты смошенничала. Подглядела украдкой. 

Ладно, я смошенничала. Подумаешь! Самое важное, что я вытянула кого нужно.  Может, он и не тот, что на веки вечные, но на сегодняшний вечер он то, что надо. 

При повторном стуке я открыла дверь. Не хотелось выглядеть слишком уж озабоченной! Я отступила, и наши глаза встретились. Не в пример мне он не выказал ни малейшего признака волнения. Возможно, лишь любопытство. И желание. И что-то еще  - может, потребности узнать, было ли это то, чего я хотела. 

- Приветик, - выдавила я. 

Похоже, его это позабавило, но не настолько, чтобы улыбнуться. Он вступил в прихожую, закрыл дверь и запер ее на замок. Дышал он медленно и глубоко, глаза потемнели, пока он с серьезным видом изучал меня. 

- Красивое платьишко, - наконец, произнес он. – Ну-ка, снимай. 

КОНЕЦ