— Где Бонни? — спросила девчушка. — С нами всегда сидит Бонни.

— Бонни слиняла, — пояснила Лула. — Теперь ты заполучила нас.

— Не хочу, чтобы ты сидела со мной. Ты жирная.

— Вовсе не жирная. Я крепкая женщина. А ты лучше следи за своим языком. Будешь говорить такое в первом классе, так тебя выкинут пинком под задницу из школы. Спорим, такие разговоры в первом классе не потерпят.

— Я расскажу маме, что ты говоришь «задница». Она тебе не заплатит, если узнает, что ты так говоришь. И больше не захочет, чтобы ты со мной сидела.

— Что еще такого же приятного сообщишь? — съехидничала Лула.

— Это Лула. А я Стефани, — представилась я девочке. — А как тебя зовут?

— Меня зовут Аманда, и мне семь лет. И ты мне тоже не нравишься.

— Вот же будет зараза, когда дорастет до ПМС, — сказала Лула.

— Твоя мама ненадолго отлучилась, — обратилась я к Аманде. — Как насчет того, что мы посмотрим телевизор?

— Оливер его не любит, — предупредила Аманда.

— Оливер, хочешь посмотреть телевизор? — спросила я.

Оливер отчаянно замотал головой.

— Нет, — завопил он. — Нет, нет, нет!

И принялся реветь. Громко.

— Ну вот, что ты наделала, — сказала Лула. — Почему он плачет? Черт, я свои мысли не слышу. Кто-нибудь заткните его.

Я присела перед Оливером и сказала:

— Эй, парниша. В чем дело?

— Нет, нет, нет! — вопил тот. От гнева личико его стало красным, как кирпич.

— Если он продолжит так хмуриться, ему потребуется ботокс, — заметила Лула.

Я потрогала штанишки. Кажется, он не мокрый. И не засунул ложку в нос. И коленки не поцарапал.

— Не знаю, что с ним, — сдалась я. — Я больше по части хомяков.

— Ладно, не смотри на меня, — предупредила Лула. — Я вообще ничего не смыслю в детях. Я даже не была ребенком. Я родилась в доме, где сплошные наркоманы. А в моем районе быть ребенком — чересчур большая роскошь.

— Он есть хочет, — пояснила Аманда. — И будет плакать, пока вы его не покормите.

Я вытащила из шкафа коробку с печеньем и протянула одно Оливеру.

— Нет, — завопил он и выбил печенье у меня из рук.

Из спальни выскочил неряшливого вида пес и схватил печенье до того, как оно успело упасть на пол.

— Оливер не хочет печенье, — прокомментировала Аманда.

Лула закрыла ладонями уши:

— Я оглохну, если он не прекратит орать. У меня уже голова болит.

Я вытащила из холодильника сок.

— Хочешь? — спросила Оливера.

— Нет!

Попыталась предложить мороженое.

— Нет!

— Как насчет бараньей ноги? — спросила Лула. — Я бы сама не прочь поесть бараньей ноги.

Теперь он валялся на спине на полу и бил пятками.

— Нет, нет, нет!

— Полномасштабный приступ, — сказала Лула. — Ребенку нужен тайм-аут.

— Я расскажу маме, что вы заставляли Оливера плакать, — заявила Аманда.

— Эй, дай мне шанс, — обратилась я к ней. — Я стараюсь. Ты же его сестра. Так помоги мне.

— Он хочет горячие бутерброды с сыром, — смилостивилась Аманда. — Это его любимая еда.

— Какое счастье, что он не хочет баранью ногу, — заметила Лула. — А то бы мы не знали, как ее приготовить.

Я нашла противень, немного масла и сыра и стала печь бутерброды. Оливер все еще орал во всю силу легких, и теперь еще лаял пес, бегая вокруг малыша кругами.

Прозвонил звонок, и мне пришло в голову, что по закону подлости, скорей всего это Джин Эллен. Я поручила Луле следить за бутербродами и пошла открыть дверь. Насчет Джин Эллен я ошиблась, а вот насчет закона подлости оказалась права. За дверью оказался Стивен Содер.

— Что за черт? — сказал он. — Что ты тут делаешь?

— В гости пришла.

— Где Дотти? Мне с ней нужно поговорить.

— Эй, — раздался с кухни голос Лулы. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь кинул взгляд, поджарился ли сыр.

— Кто это? — вмиг заинтересовался Содер. — На Дотти не похоже. Вроде это голос той толстухи, что треснула меня сумкой.

— Мы сейчас очень заняты, — сказала я Содеру. — Может, зайдешь попозже?

Он с силой пропихнулся мимо меня в кухню.

— Ты! — завопил он на Лулу. — Я тебя сейчас убью.

— Только не перед этими д-е-ть-м-и, — заявила Лула. — Тебе не стоит так грубить. А то у них всплывут в башке все виды латентного дерьма, когда они станут подростками.

— Я не дурочка, — вмешалась Аманда. — Я могу писать по слогам. И я пожалуюсь маме, что ты сказала «дерьмо».

— Все говорят «дерьмо», — оправдалась Лула. И взглянула на меня: — Разве не все так говорят? Что не так с этим «дерьмом»?

Сыр на противне выглядел идеально поджаренным, я его подхватила лопаточкой и положила в тарелку, которую вручила Оливеру. Собака перестала бегать кругами, принюхалась и слизнула бутерброд с тарелки. А Оливер снова завопил.

— Оливер должен есть за столом, — заметила Аманда.

— Сколько же всякой ерунды нужно помнить в этом доме, — возмутилась Лула.

— Я хочу поговорить с Дотти, — снова потребовал Содер.

— Дотти нет, — перекричала я вопли Оливера. — Можешь поговорить со мной.

— Ага, разбежалась, — сказал Содер. — И кто-нибудь, ради бога, заткните этого ребенка.

— Собака слопала его бутерброд, — пояснила Лула. — И это ты виноват, отвлекаешь тут нас и мешаешься.

— Ну так делай, что там делает ваша Тетушка Джемайма. Сделай ему другой бутерброд, — сказал Содер.

У Лулы вылезли глаза из орбит:

— Тетушка Джемайма? Вот как? Ты сказал «Тетушка Джемайма»? — Она наклонилась вперед так, что чуть не столкнулась носами с Содером, подбоченившись, в одной руке все еще держа сковородку. — Послушай меня, ты, неудачник хренов, или ты возьмешь свои слова обратно, или я тебе такую Тетушку Джемайму покажу этой сковородкой по физиономии. Одно только останавливает: не хочу у-б-и-в-а-ть тебя перед этими н-а-д-о-е-д-а-м-и.

Я понимала позицию Лулы, но будучи представительницей белого рабочего класса, смотрела совершенно под другим углом зрения на Тетушку Джемайму. Для меня она не больше, чем приятные воспоминания и блинчиках, политых сиропом. Я любила «Тетушку Джемайму». («Тетушка Джемайма» — старая фирма, выпускающая смеси для выпечки. С другой стороны, на сленге так называют негритянских проституток, обслуживающих белых — Прим. пер.)

— Тук-тук, — открывая дверь, сказала Джин Эллен. — Можно присоединиться к вашей вечеринке?

Джин Эллен снова была с ног до головы в черной коже.

— Ух ты, ты Женщина-кошка? — восхищенно спросила Аманда.

— Мишель тебе Пфайфер — Женщина-кошка, — ответила Джин Эллен. Она посмотрела на Оливера. Он снова упал на спину и дрыгал конечностями.

— Прекрати, — сказала она ему.

Оливер пару раз мигнул и сунул палец в рот.

Джин Эллен улыбнулась мне:

— Работаем приходящей няней?

— Угу.

— Отлично.

— Твой клиент сильно пристает, — пожаловалась я.

— Мои извинения, — сказала Джин Эллен. — Мы сейчас уходим.

Аманда, Оливер, Лула и я застыли как статуи, пока не закрылась дверь за Джин Эллен и Содером. Потом снова завизжал Оливер.

Лула попыталась пресечь такое поведение, но Оливер завопил еще громче. Поэтому мы сделали ему еще один горячий бутерброд с сыром.

Он как раз приканчивал бутерброд, когда явилась Дотти.

— Как вы тут? — поинтересовалась Дотти.

Аманда посмотрела на мать. Потом долго смотрела на нас с Лулой.

— Хорошо, — наконец промолвила она. — А сейчас я буду смотреть телевизор.

— Заскакивал Стивен Содер, — сообщила я.

Лицо Дотти стало пепельным:

— Он здесь? Содер приходил сюда?

— Сказал, что хотел с тобой потолковать.

На щеках ее проступили пятна. Она положила руку на Оливера. Как бы защищая его. Потом пригладила ему мягкие волосенки, отводя их со лба.

— Надеюсь, Оливер не доставил вам много хлопот.

— Оливер вел себя просто ужасно, — пожаловалась я. — Пока мы выяснили, что он хочет горячий бутерброд с сыром, ушло время, но и после бутерброда он вел себя плохо.

— Временами очень подавляет, когда ты мать-одиночка, — согласилась Дотти. — Такая ответственность. Да и одной трудно. Когда все нормально, то еще ничего, но бывает, что хочется, чтобы в доме был еще один взрослый.

— Ты боишься Содера, — сказала я.

— Он ужасный тип.

— Тебе стоит рассказать мне, что происходит. Я могла бы помочь.

По крайней мере, я надеюсь, что могла бы помочь.

— Мне нужно подумать, — сказала Дотти. — Спасибо за предложение, но мне нужно подумать.

— Я заскочу завтра утром, чтобы убедиться, что с тобой все хорошо, — пообещала я. — Может, мы сможем уладить этот вопрос завтра.

Мы уже проехали полпути до Трентона, когда наконец заговорили с Лулой.

— Жизнь становится все страньше и страньше, — философски заметила Лула.

Это и был основной итог, как я понимаю. Ладно, будем считать, что прогресс у меня наметился. Я поговорила с Эвелин. Знаю, что она сейчас в безопасности. И знаю, что она недалеко: Дотти обернулась меньше чем за час.

Содер малость напрягал, но его действия я могла понять. Он ничтожество, но также сумасшедший папашка. Похоже, Дотти ведет в некотором роде переговоры о перемирии между Содером и Эвелин.

Кого я не могла понять, так это Джин Эллен. Меня беспокоил факт, что она все еще ведет слежку. Слежка казалась бессмысленной сейчас, коли Дотти о ней знала. Так почему Джин Эллен сидела напротив дома Дотти, когда мы уезжали? Возможно, она оказывала давление преследованием. Сделать жизнь неприятной и загнать Дотти в угол. Была еще версия, казавшаяся невероятной, но не стоило ее сбрасывать со счетов. Защита. Джин Эллен сидела тут как королевская стража. Может, оберегала ниточку к Эвелин и Энни. Это вело к куче вопросов, на которые я не могла ответить. На такие как, например , от кого Джин Эллен защищала Дотти? От Абруцци?

— Ты появишься к девяти?

— Полагаю, да. А ты?

— Ни за что не пропущу.

По дороге я заскочила в магазин и запаслась продуктами. К тому времени, когда я добралась до дома, наступил обед, и все здание наполнилось запахами еды. Куриный суп из-за двери миссис Карват. Бурритос с другого конца холла.

Я потянулась ключом к замку и тут застыла. Если Абруцци смог проникнуть в закрытую машину, он мог залезть и в квартиру. Мне нужно поостеречься. Я вставила ключ. Потом повернула. Открыла дверь. Секунду постояла в прихожей с открытой входной дверью, прислушиваясь к тишине. Унимая бьющееся сердце, успокаивая себя, что стая диких собак не выскочит и не разорвет меня.

Прошла в квартиру, оставив дверь открытой, пробежалась по комнатам, старательно хлопая всеми ящиками и шкафами. Слава богу, никаких сюрпризов. И все-таки в желудке поселились мерзкие ощущения. Я с трудом выбросила угрозы Абруццы из головы.

— Тут-тук, — раздался из открытой двери голос.

Клаун.

— Был по соседству, — начал он, — подумал тут, не поздороваться ли. Да еще и еда китайская у меня с собой. Купил, да оказалось лишку. Подумал, может, ты захочешь. Но можешь не есть, если не хочешь. А если хочешь, то будет здорово. Я не знал, любишь ли ты китайскую еду. Или не предпочитаешь ли есть в одиночестве. Или…

Я схватила Клауна за грудки и втащила в квартиру.

— ЧТО ЭТО? — поинтересовался Винни, когда я появилась с Клауном.

— Альберт Клаун, — представила я, — поверенный.

— Ну и?

— Он принес мне ужин, поэтому я пригласила его с собой.

— Он похож на Мякиша. Что он тебе принес, сдобные булки?

— Китайскую еду, — поправил Клаун. — В последнюю минуту вдруг на меня нашло, захотелось поесть китайской еды.

— Я не в восторге от идеи взять с собой адвоката на задержание, — заявил Винни.

— Клянусь Господом, я не предъявлю вам иск, — заверил Клаун. — И послушайте, у меня есть фонарик, газовый баллончик, и все подумываю о том, чтобы достать пистолет, только не могу решить, хочу ли шестизарядный или полуавтоматический. Хотя склоняюсь к полуавтоматическому.

— Выбери полуавтомат, — посоветовала Лула. — В нем больше пуль вмещается. Пуль много не бывает.

— Я хочу надеть пуленепробиваевый жилет, — обратилась я к Винни. — Последний раз ты разнес все выстрелами в щепки.

— То были особые обстоятельства, — напомнил Винни.

Ага, как же.

Я надела на себя и Клауна жилеты, и мы все упаковались в кадиллак Винни.

Полчаса спустя мы остановились за углом от дома Бендера.

— Сейчас вы увидите, как действуют профессионалы, — объявил Винни. — У меня есть план, каждый из вас будет выполнять свою часть, так что слушайте сюда.

— О черт, — сказала Лула. — Какой-то еще план.

— Мы со Стефани берем на себя переднюю дверь, — начал давать указания Винни. — Лула с клоуном возьмут черный ход. Входим все разом и усмиряем поганого ублюдка.

— Так вот какой план, — с сарказмом заметила Лула. — Никогда бы не придумала ничего подобного.

— К-л-а-у-н, — поправил Альберт.

— Все, что вам нужно делать, слушать, как я заору «залоговое правоприменение», — предупредил Винни. — Тогда мы вламываемся в двери и все кричим: «всем стоять… залоговое правоприменение».

— Не буду я орать, — возразила я. — Буду чувствовать себя идиоткой, вот что. Так только в кино делают.

— А мне нравится, — одобрила Лула. — Всегда мечтала выломать дверь и что-нибудь проорать.

— Может, я неправ, но вламываться, похоже, незаконно, — вмешался Клаун.

Винни пристегнул кобуру.

— Незаконно, если только ошиблись домом.

Лула вытащила из сумки «глок» и сунула за пояс мини-юбки.

— Я готова, — сообщила она. — Жаль, что нет с нами телевизионщиков. Эта желтая юбка смотрелась бы что надо.

— Я тоже готов, — присоединился Клаун. — У меня фонарик на случай, если выключат свет.

Не хотела его пугать, но охотники за головами вовсе не затем таскают с собой двухфунтовые фонари.

— Кто-нибудь проверил, дома ли Бендер? — спросила я. — Кто-то поговорил с его женой?

— Мы послушаем под окнами, — заявил Винни. — Кажется, кто-то смотрит телевизор.

На цыпочках мы пересекли газон, подкрались к дому, распластались по стене под окном и прислушались.

— Похоже на кино, — прошептал Клаун. — На очень грязное кино.

— Тогда Бендер дома, — решил Винни. — Не может же его женушка сидеть там и смотреть порнушку совсем одна.

Лула с Клауном отправились к задней двери, а мы с Винни пошли к парадному входу. Винни вытащил пистолет и постучал в дверь, дыру в которой забили большим куском фанеры.

— Откройте! — заорал Винни. — Залоговое правоприменение!

Он отступил на шаг и уже было изготовился пнуть дверь, когда мы услышали, как в дом с черного хода вломилась Лула, вопя во всю силу.

Не успели мы ничего предпринять, как передняя дверь с треском распахнулась, и на нас выскочил голый мужик, чуть не сбив меня с лестницы. Внутри дома творилось нечто невообразимое. Суетилась куча мужчин, пытаясь сбежать, некоторые голые, кто-то одетый, и все размахивали пистолетами и орали:

— С дороги, твою мать!

В самой гуще всего этого торчала Лула.

— Эй, это же операция залогового правоприменения! Стойте! — кричала она.

Мы с Винни пробрались в середину комнаты, но Бендера найти не смогли. Слишком много мужиков на единицу площади, и все пытаются выскочить из дома. И всем наплевать, что Винни размахивает пистолетом. Я не уверена, что в центре такого хаоса его оружие кто-нибудь вообще заметил.

Винни несколько раз выстрелил, и от потолка отвалился кусок штукатурки. После этого наступила тишина, поскольку в комнате, кроме Винни, Лулы, Клауна и меня, никого не осталось.

— Что случилось? — вопрошала Лула. — Что это вообще было?

— Я не увидел Бендера, — заявил Винни. — А мы не ошиблись домом?

— Винни? — раздался из спальни женский голос. — Винни, это ты?

Глаза Винни распахнулись.

— Кэнди?

Из спальни выскочила голая женщина в возрасте между двадцатью и пятьюдесятью. У нее имелись гигантские груди, а лобковые волосы она выстригла в виде молнии.

Женщина простерла Винни объятия.

— Сто лет тебя не видела, чертяка, — заявила она. — Как дела?

Из спальни показалась вторая особа.

— Это и вправду Винни? — спросила она. — Что он тут делает?

Я проскользнула в спальню мимо женщин и поискала Бендера. Вся комната была уставлена лампами и опрокинутыми камерами. Народ вовсе не смотрел порно… они его тут снимали.

— Ни в спальне, ни в ванной Бендера нет, — доложила я Винни. — А тут комнат — раз, два и обчелся.

— Вы ищете Энди? — спросила Кэнди. — Он раньше слинял. Сказал, что ему нужно работать. Вот почему мы позаимствовали его жилье. Отлично и тихо. По крайней мере, пока вы тут не появились.

— Мы думали, что это облава, — пояснила другая дама. — Приняли вас за копов.

Клаун вручил каждой голой женщине по своей визитке.

— Альберт Клаун, поверенный в суде, — представился он. — Если вам когда-нибудь понадобится адвокат, только позвоните.

Час спустя я въехала на свою стоянку с сидящим рядом и без умолку болтающим Клауном. Я вставила в плеер диск с Godsmack (американская группа, исполняющая музыку в стиле ню-метал и альтернативный метал — Прим. пер.), но громкости не хватало, чтобы полностью заглушить Альберта.

— Черт, это было что-то, — восторгался Клаун. — Никогда так близко не видел кинозвезду. И особенно голую. Я ведь сильно и не смотрел, да? То есть поневоле смотришь и ничего с собой поделать не можешь, верно? Даже ты смотрела, да?

Верно. Но я не падала на колени, чтобы поближе рассмотреть молнию на лобке.

Я припарковалась и проводила Клауна до его машины, удостоверившись, что он благополучно уехал со стоянки. Потом повернулась, чтобы пойти домой, и взвизгнула от неожиданности, врезавшись в Рейнджера.

Он стоял рядом и ухмылялся:

— Большое свидание?

— Это был странный день.

— Насколько странный?

И я рассказала ему о Винни и порнофильме.

Рейнджер откинул назад голову и громко рассмеялся. Явление, наблюдаемое мной не очень часто.

— Это визит вежливости? — спросила я.

— Самой что ни на есть вежливости: заскочил по дороге домой.

— Домой в Пещеру Бэтмена?

Никто не знал, где живет Рейнджер. На водительских правах у него адрес какого-то пустыря.

— Ага. В нее самую, — подтвердил Рейнджер.

— Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть эту пещеру.

Наши взгляды скрестились.

— Может, как-нибудь, — пообещал он. — Похоже, твоей машине понадобится очередная правка кузова.

Я рассказала ему про пауков и посулы Абруцци когда-нибудь вырвать мне сердце.

— Давай уточню, — сказал Рейнджер. — Ты ехала после атаки стаи гусей, и на тебя прыгнул паук, и ты врезалась в припаркованную машину?

— Прекрати улыбаться, — обиделась я. — Это не смешно. Я ненавижу пауков.

Он обнял меня за плечи:

— Да знаю, что боишься, Милашка. И переживаешь, что Абруцци осуществит свои угрозы.

— Ага.

— В твоей жизни слишком много опасных типов.

— У тебя есть какие-то предложения, как можно сократить этот список? — искоса посмотрела я на него.

— Можешь укокошить Абруцци. — У меня брови полезли вверх. — Никто бы не возражал, — сказал Рейнджер. — Он не очень популярный парень.

— А что насчет остальных опасных типов в моей жизни?

— Жизни твоей они не угрожают. Тебе могут разбить сердце, но не вырвать из груди.

О черт. И что, от этого мне должно быть спокойнее?

— Не считая твоего предложения укокошить Абруцци, я не знаю, как его остановить, — призналась я Рейнджеру. — Может, Содер и хочет вернуть дочь, но Абруцци охотится за чем-то еще. Что бы оно ни было, но он думает, что я тоже гоняюсь за этим. — Я взглянула на свои окна. У меня еще крыша не поехала, чтобы входить в квартиру в одиночку. От страха у меня чуть ли не выскакивало из груди сердце. То и дело мне мерещилось, что по мне ползают пауки. — Итак, раз уж ты здесь, — начала я, — не хочешь ли подняться и выпить бокал вина?

— Ты приглашаешь меня для еще чего-то, кроме вина?

— Типа того.

— Дай угадаю. Ты хочешь, чтобы я проверил, безопасно ли в квартире.

— Угу.

Он пультом закрыл машину, и когда мы поднялись на второй этаж, взял у меня ключи и открыл квартиру. Включил свет и огляделся. Рекс бегал в колесе.

— Может, тебе стоит научить его лаять? — посоветовал Рейнджер.

Потом порыскал в гостиной и спальне. Включил лампу и оглядел все. Поднял пыльную оборку и заглянул под кровать.

— Тебе нужно пройтись там шваброй, Милашка, — заметил он. Потом переместился к комоду и открыл каждый ящик. Оттуда ничего не выпрыгнуло. Сунул нос в ванную. Все чисто.

— Змеи, пауки и плохие ребята отсутствуют, — доложил Рейнджер. Потянулся, схватил руками меня за воротник джинсовой куртки и притянул к себе, легонько лаская шею пальцами.

— Ты увеличиваешь долг. Полагаю, ты скажешь мне, когда будешь готова платить по счетам.

— Конечно. Точно. Ты первый узнаешь.

Боже, я такая вруша!

Рейнджер ухмыльнулся мне:

— У тебя ведь есть наручники?

Ой.

— Вообще-то нет. Я в настоящий момент безнаручная.

— Как же ты собираешься ловить плохих парней без наручников?

— Вот незадача.

— У меня-то есть наручники, — сказал Рейнджер, касаясь меня коленом.

Сердце выдало две сотни ударов в минуту. Я совсем не из этих «пристегни-меня-к-кровати-наручниками». Больше по моей части «выключим-все-лампы-и-будем-надеяться-на-лучшее».

— Кажется, у меня гипервентиляция, — пожаловалась я. — Если я грохнусь в обморок, просто подержи пакет мне у носа и рта.

— Милашка, спать со мной — это не конец света, — заметил Рейнджер.

— Это проблемы.

— Проблемы? — поднял он брови.

— Ну, фактически — отношения.

— А у тебя что, с кем-то отношения? — спросил Рейнджер.

— Нет. А у тебя?

— Мой образ жизни не годится для отношений.

— Знаешь, что нам стоит сделать? Выпить вина.

Он отпустил мой воротник и прошел за мной в кухню. Присел у стойки, пока я вытаскивала бокалы из шкафа и брала только что купленную бутылку мерло. Я налила бокалы, один вручила гостю, другой взяла сама.

— Твое здоровье, — провозгласила я. И залпом выпила.

Рейнджер пригубил вино.

— Ну как, чувствуешь себя лучше?

— Самую малость. Больше не тянет упасть в обморок. И тошнота почти прошла. — Я наполнила снова бокал и, потащив бутылку в гостиную, предложила: — Итак, хочешь посмотреть телевизор?

Он подобрал пульт с кофейного столика и развалился на диване:

— Дай знать, когда пройдет тошнота.

— Думаю, это упоминание о наручниках выбило меня из колеи.

— Я разочарован. Я-то думал, это была мысль увидеть меня голым. — Он поискал спортивный канал и остановился на баскетболе. — Как тебе баскетбол? Или предпочитаешь боевики?

— Баскетбол сойдет.

Ладно, знаю, я сама предложила посмотреть телевизор, но сейчас мне как-то странно было видеть Рейнджера на своем диване. Он завязал темные волосы в хвост. На нем была черная форма полицейского штурмовика, полностью набитый оружием поясной ремень, помимо девятимиллиметрового пистолета, засунутого сзади за пояс. Часы для «морских котиков» на запястье. А еще он развалился на моем диване, смотря баскетбол.

Я заметила, что опустошила бокал, и налила себе по третьему разу.

— Какое-то странное ощущение, — произнесла я вслух. — У тебя в Пещере Бэтмена есть телевизор?

— У меня нет времени смотреть телевизор.

— Но в Пещере Бэтмена телевизор есть?

— Да, в Пещере Бэтмена телевизор есть.

— Просто любопытно, — пояснила я.

Он отпил вина и посмотрел на меня. От Морелли он отличался. Морелли был как сжатая пружина. Я всегда чувствовала заключенную в нем энергию. Рейнджер был похож на кота. Спокойного. Каждый мускул, как по команде, расслаблен. Наверно, делал йогу. Возможно, он даже не человек.

— А сейчас о чем ты думаешь? — спросил он.

— Размышляю, человек ли ты.

— А есть другие предположения?

Я опрокинула в себя бокал вина.

— Да ничего особенно в голову не приходит.

Проснулась я с головной болью и прилипшим к небу языком. Лежала я на диване, укрытая покрывалом с кровати. Телевизор молчал, а Рейнджер ушел. Я только помню, что посмотрела пять минут баскетбол и отрубилась. Мне много не нужно, чтобы напиться. Два с половиной бокала вина — и я в коме.

Я постояла под горячим душем, пока не прояснилась голова и частично не затихло биение под веками. Оделась и направила колеса в «Макдональдс». Там взяла большую порцию жареной картошки и коку в окошечке для водителей и съела на стоянке. Вот оно, похмелье Стефани Плам во всей красе. В разгаре поедания картошки зазвонил мобильник.

— Слышала о пожаре? — спросила Бабуля. — Тебе что-нибудь известно?

— Каком еще пожаре?

— Прошлой ночью сгорел дотла бар Стивена Содера. Технически, полагаю, он сгорел утром, поскольку дело было после закрытия, когда его охватило пламя. Лоррейн Зупек только что звонила. Ее внук пожарный, ты же знаешь. Он рассказал ей, что они согнали пожарные машины со всего города, но ничего уже не смогли поделать. Они думают, что это наверняка поджог.

— Кто-нибудь пострадал?

— Лоррейн не сказала.

Я запихнула горсть картошки в рот и завела мотор. Мне хотелось своими глазами посмотреть на место пожара. Не знаю, почему. Полагаю, мерзкое любопытство. Если у Содера имелись партнеры, то ничего неожиданного. Известно, что партнеры влезают в дело, выжимают его досуха, а потом банкротят.

За двадцать минут я проехала весь город. Улицу перед «Окопом» перекрыли, поэтому я припарковалась за два квартала и пошла пешком. На месте все еще торчала пожарная машина, а к тротуару углом припарковались полицейские тачки. Репортер из «Трентон Таймс» делал снимки. Ленту не натянули, но зевак удерживали на расстоянии полицейские.

Кирпичный фасад почернел. Окна разбиты. Над баром находились два этажа квартир. Они выглядели полностью разрушенными. Улицу затопили потоки воды вперемешку с сажей. От пожарной машины в здание тянулся шланг, но уже пустой.

— Кто-нибудь пострадал? — спросила я какого-то очевидца.

— Да не похоже, — сказал он. — С закрытия бара там порядочно времени прошло. А квартиры стоят пустые. Некоторые замки вскрыли, но их быстро можно починить.

— Узнали, как начался пожар?

— Никто не говорил.

Я не нашла ни одного знакомого среди копов или пожарников. И нигде не видела Содера. Бросила последний взгляд и отчалила. В моем списке следующей значилась краткая остановка в конторе. К этому времени Конни уже должна была провести более полную проверку подноготной Эвелин.

— Боженьки, — воскликнула Лула, когда я вошла, — ну и видок у тебя.

— С похмелья, — пожаловалась я. — После того, как завезла Клауна, наткнулась на Рейнджера, и мы пропустили по паре бокальчиков вина.

Конни с Лулой застыли как вкопанные и уставились на меня.

— Ну? — сказала Лула. — Что, так и собираешься молчать? Что было-то?

— Да ничего не случилось. Меня как-то выбили из колеи эти пауки и дрянь всякая, поэтому Рейнджер поднялся со мной, чтобы проверить, все ли в порядке. Мы выпили пару бокалов вина. И он ушел.

— Да, но что было между этим «выпили» и «он ушел»? Что там было?

— Ничего не было.

— Погоди-ка, — упорствовала Лула. — Ты говоришь, что у тебя в квартире был Рейнджер, вы вдвоем пили вино, и ничего не было. И совсем никаких шашней.

— Бессмысленно как-то, — сказала Конни. — Всякий раз, как вы сталкиваетесь в конторе, он смотрит на тебя, словно хочет съесть. Должно же быть какое-то объяснение. Там присутствовала твоя бабушка?

— Мы были только вдвоем. Только Рейнджер и я.

— Ты его толкнула? Смазала по физиономии или еще что? — спросила Лула.

— Да не похоже. Все очень по-дружески.

В какой-то неловкой напряженной манере.

— По-дружески, — повторила Лула. — Ну да.

— Ну и как у тебя ощущения? — поинтересовалась Конни.

— Понятия не имею, — ответила я. — Думаю, что по-дружески — это неплохо.

— Ага, только голышом и по-потному было бы лучше, — заметила Лула.

На секунду мы все представили это.

Конни помахала на себя блокнотом.

— Ох, прямо что-то жарко, — сказала она.

Я сопротивлялась искушению проверить, не затвердели ли соски.

— Пришел отчет по Эвелин?

Конни порылась в стопке папок на столе и вытащила одну:

— Только что пришел утром.

Я взяла папку и прочла первую страницу. Перевернула на вторую.

— Тут немного, — заметила Конни. — Эвелин в основном торчала дома. Ребенок тоже.

Я сунула папку в сумку и посмотрела на видеокамеру:

— Винни здесь?

— Еще не приходил. Наверно, лечит свое самолюбие с помощью Кэнди, — предположила Лула.