Игорь Стрелков

25 января 1999

4(269)

 

Трагедия под Кизляром

Немногим больше месяца прошло со дня, когда радио и телевидение России широко комментировали очередной теракт в Дагестане. В начале декабря автомашина с шестью бойцами Мурманского ОМОНа была в упор расстреляна на дороге под Кизляром. Как обычно, хитроумными политиками при поддержке прессы из смерти пяти человек были немедленно сделаны "выгодные" и далеко идущие выводы. Под шумиху вокруг "гибели российских парней" было принято решение о выводе из Дагестана всех "российских" контингентов милиции, которые в составе Специальных отрядов милиции (СОМов) посменно охраняли блокпосты на чеченской границе. В состав СОМов командировались на 45 суток бойцы специальных подразделений со всей Российской Федерации. Теперь подобной практике пришёл конец — на постах вдоль границы с Чечнёй останутся лишь сотрудники "местных" правоохранительных органов, чего, собственно, уже давно и настойчиво добивались дагестанские власти. В выступлениях по этому поводу региональных властителей неоднократно звучали упрёки в адрес "федеральных" милиционеров, которые якобы "не способны наладить эффективный контроль на границе, подвержены коррупции и непрофессиональны". Теми же "народными избранниками" высказывалось глубокое убеждение в том, что "собственные" блюстители порядка сумеют обеспечить интересы республики куда надёжнее.

Впрочем, с мнением дагестанских властей совершенно не согласны их коллеги по МВД — военнослужащие внутренних войск, части которых поддерживают видимость российской власти в Дагестане. Войсковые командиры всех уровней, неимоверными усилиями поддерживающие боеготовность своих полуголодных и измотанных частей, в один голос заявляют, что подобная замена неизбежно и в кратчайшие сроки приведёт к ещё большей утрате контроля над приграничными районами республики. Теперь для боевиков, и ранее не жаловавшихся на излишние трудности в пересечении границы, станут полностью доступны основные дороги и мосты, проезжая по которым с оружием, они с ухмылкой смогут разглядывать окопы и сооружения войсковых застав, расположенных поблизости.

Чтобы пояснить такую пессимистичную позицию офицеров ВВ, вернёмся к самому происшествию.

Как нам стало известно, гибель бойцов ОМОНа не явилась следствием заранее спланированной акции чеченских или местных "незаконных вооружённых формирований", а лишь послужила в качестве "наказания" за "слишком добросовестное несение службы" пострадавшими. Накануне гибели бойцы отряда задержали вблизи своего блокпоста несколько местных подростков, вооружённых автоматами. Разоружив их, "мурманчане", как и предусматривалось служебными инструкциями, доставили задержанных в местный РОВД, где и сдали (вместе с оружием) под расписку для проведения дальнейшего следствия. Далее события развивались следующим образом. Продержав арестованных в заключении меньше суток, дагестанские милиционеры не нашли оснований для их дальнейшего содержания под стражей и выпустили всех на свободу. Одновременно всех участвовавших в задержании "омоновцев" вызвали для дачи показаний по делу в Кизлярскую районную прокуратуру.

Ничего не подозревавшие мурманчане на своём служебном "уазике" немедленно выехали в город. Но не доехали. По дороге в Кизляр их остановила группа молодёжи (возможно, из тех самых подростков, которых арестовали накануне). Не совсем понятно: каким образом удалось предложить проезжавшим милиционерам остановиться для "разговора" со своими будущими убийцами. Показания единственного уцелевшего бойца, учитывая его ранения, были, надо думать, не слишком подробны, а о ходе дальнейшего следствия нам ничего неизвестно. Так или иначе, жертвы нападения совершенно спокойно остановились в двух метрах от поджидавших их бандитов. Более того, никто из пассажиров не был готов к нападению и не взял в руки оружия.

По машине ударили в упор спереди и сбоку из нескольких автоматов. Первыми же очередями все находившиеся в ней были убиты или ранены, и лишь один из бойцов сумел в последний момент выпуситить 11 пуль из своего автомата по нападавшим.

Убийцы действовали достаточно быстро и хладнокровно. Забрав оружие убитых милиционеров, они аккуратно всадили в голову каждого из них по две "контрольных" пули из пистолета. Изрешечённый снаружи “уаз” изнутри был забрызган кровью и мозгами расстрелянных. Однако доделать до конца свою "работу" бандиты не сумели. В самом начале нападения один из омоновцев, находившийся на переднем сидении, выпал из машины на землю. Раненный пятью пулями в руку, ногу и шею, он был настолько залит кровью, что не вызвал у нападавших никаких опасений. Сочтя его наверняка мёртвым, боевики занялись более важным делом — перевязкой своего тяжелораненного товарища, поскольку единственная очередь погибшего милиционера достигла цели. Об этом свидетельствовала окровавленная куртка, брошенная на месте преступления, и следы крови по пути отхода боевиков. Следы убегавших также говорили о том, что им пришлось тащить на себе тяжёлую ношу.

Пролежав без сознания некоторое время, раненый омоновец сумел подняться на ноги, остановить проезжавшего на тракторе местного жителя и, добравшись до ближайшего села, сообщить о происшествии. По тревоге была поднята группа захвата 16-го отряда специального назначения ("Скиф"), на место происшествия срочно выехали наспех собранные отряды местных и "командированных" работников милиции. Уже через 40 минут они прибыли на место и организовали преследование бандитов. Первоначально предполагалось, что настичь скрывшихся боевиков достаточно быстро удастся на вертолёте, но вышел вполне обычный для нашего "весёлого времени" казус. Место бойни оказалось расположено "слишком близко" от границы с "Ичкерией", а по одной из действующих идиотских договорённостей, российская боевая авиация не имеет права подлетать к чеченской границе ближе, чем на 3 километра. Взять на себя ответственность за нарушение "договора" никто не решился. Тем не менее, у прибывших на место преследователей оставался реальный шанс настичь беглецов и отомстить за гибель товарищей. Однако след вскоре затерялся, и у развилки дороги, по которой бандиты спешили к чеченскому "кордону", отряд милиционеров вынужден был остановиться. На карте данный просёлок отсутствовал, и какая из двух дорог ведёт к Чечне, преследователи не знали. Первоначально было предложено разделиться на две группы и двинуться в обе стороны. Но начальник местного ОРО (дагестанец) "дал голову на отсечение", что укажет правильный путь, поскольку "знает здешнюю местность как свои пять пальцев". Доверившись его "компетентному" указанию, вся группа преследователей отправилась по указанному "коллегой" направлению и, как и следовало ожидать, ... в противоположную от границы сторону. Когда "ошибка" выяснилась, продолжать погоню было уже поздно.

Принимавшие участие в расследовании инцидента сотрудники милиции не исключают, что "расстрел" был произведён теми самыми подростками, которых кизлярский РОВД столь любезно выпустил накануне. Большие подозрения имелись и в отношении “скоординированного" с засадой вызова погибших в прокуратуру. Но местные власти лишь "наивно" пожимают плечами и стойко отрицают саму возможность "сотрудничества" должностных лиц с преступниками.

Правы ли в своих догадках и подозрениях российские работники МВД, или их сомнения в надёжности дагестанских коллег являются лишь "плодом воспалённого воображения" — предоставим возможность читателю решать самому.

 

Загадки одного похищения

В середине того же декабря месяца состоялась ещё одна "сенсация", также широко озвученная телевидением. Кажется, репортаж об этом событии продолжался на ОРТ несколько минут и следовал непосредственно за очередными подробностями скандала "Моники Левински" (безусловно, "самой актуальной темой в мировой истории за последнее столетие").

Речь шла об освобождении из чеченского плена некоего московского бизнесмена, похищенного 3 декабря чеченцами прямо у станции метро "Сокол" и доставленного через всю Россию в город Грозный, где "заложник" просидел пару недель в одном из подвалов. С него потребовали выкуп ни много ни мало в миллион долларов. То ли обстановка в Чечне показалась захватчикам "недостаточно стабильной", то ли они не захотели делиться с конкурентами (как предположили дагестанские милицейские чины), но "ценный товар" похитителям зачем-то потребовалось перевезти в Дагестан для "дальнейшего хранения". При досмотре на границе работниками хасавюртовского РОВД он был "освобождён" и доставлен в Махачкалу. Со слов начальника райотдела, улыбчивого и чрезвычайно любезного подполковника Гуссейна, выходило, что "милиционеры, досматривавшие машину, обратили внимание на "нервное поведение" её пассажиров и решили открыть багажник" (надо же, сколь смелый поступок!). Оттуда и был извлечён несчастный "новый русский", кстати, почему-то категорически отказавшийся общаться с прессой.

В интервью центральным СМИ сияющий Гуссейн прямо-таки "спел осанну" мужеству, находчивости и верности служебному долгу своих подчинённых. И тележурналисты охотно разнесли по свету весть о коварстве похитителей и старательной службе работников хасавюртовского РОВД. За кадром остались "мелочи". Но очень и очень характерные! Во-первых, совершенно непонятно, зачем похитителям потребовалось перевозить своего подопечного в Дагестан и вдобавок везти его прямо через блокпост. Ведь всего в нескольких километрах оттуда, у села Акбулакюрт, уже давно и успешно действует никем не контролируемая лодочная переправа через реку Терек. Здесь "клиентов" обслуживают по следующей схеме: подъезжающий к переправе с любым грузом пассажир платит лодочнику и, переправившись на противоположный берег (без разницы — чеченский или дагестанский), тут же садится на поджидающие поблизости легковушки-такси. Что (или кого) везёт "клиент", никого не интересует, а контроля со стороны властей нет и не предвидится. Вдобавок с обеих сторон переправу охраняют вооружённые автоматами и пулемётами боевики, способные дать отпор не в меру старательным "стражам порядка". По некоторым данным, подобных "окольных путей" на границе больше чем достаточно.

С учётом изложенного напрашивается предположение о "заказном освобождении" московского бизнесмена. Возможно, что получив требуемый выкуп или гарантии его получения, "хозяева" решили заодно "удружить хорошим знакомым" из правоохранительных органов, обеспечив им соответствующие случаю служебные поощрения.

Косвенным подтверждением наших догадок может служить заявление самого начальника РОВД, сообщившего, что оба чеченца, "сопровождавшие" заложника, "совершенно непричастны к его похищению и уже отпущены". Один из них, кстати, имеет московскую прописку, а другой оказался ни много ни мало "полномочным представителем президента Ичкерии в Челябинской области". Во как!

Интересно, какие ещё доказательства "причастности к похищению" необходимы дагестанским милиционерам, кроме перевозки заложников в автомобильных багажниках?

 

Застава

Кто хочет в полной мере ощутить на собственной шкуре бытовые условия российских войск в минувшей чеченской войне, может, не задумываясь, отправляться сюда. Застава "Первомайская", расположенная в двухстах метрах от одноимённого села, утопает в зимней "вполне чеченской" грязище. Как и в те недалёкие времена, местом базирования избрана разрушенная ещё в ходе "радуевского рейда" молочно-товарная ферма. Взводные палатки личного состава стоят прямо внутри (так грязи меньше), а между полностью лишёнными черепицы бетонными балками свободно льёт противный холодный дождь.

Во всём селе Порвомайском, снесённом до основания весной 1996 года, лишь эта МТФ осталась не восстановленной. Правительства России и Москвы щедро отвалили деньги на отстройку жилых домов и служб, гаражей и скотных дворов, прекрасной мечети. Правда, половину из выделенных Лужковым каждой пострадавшей семье легковых автомашин пришлось отдать чеченским "незаконным вооружённым формированиям" в качестве платы за "спокойствие". Но всё равно, по сравнению с саманными домами соседних сёл, жилища "первомайцев" выглядят дворцами. Село платит беспокойным соседям ежемесячную "дань", но пока процветает, насколько это возможно при безработице и дороговизне, охватившей весь Дагестан.

К расположенным поблизости войсковым подразделениям население села относится доброжелательно. Знают, уйдут войска — придут чеченцы, которым вполне "приглянулись" добротные новостройки из белого селикатного кирпича. Впрочем, доброжелательность не предполагает благотворительности. Работы у сельчан нет — нет и денег.

Офицерам и солдатам заставы московский мэр автомашин не дарил и кирпич не присылал. Видимо, полагает, что военным помощь "ни к чему". Несколько самосвалов песка, намытого на пограничной речке Аксай и рассыпанного в наиболее грязных местах лагеря, — вот и всё, чем удалось разжиться у местного населения. От непролазной грязи и непогоды спасает ещё камыш, заросли которого опасно близко подступают к заставе со всех сторон. Вязанками этого "строительного средства" обшиты разрушенные стены фермы. Им выстланы полы траншей, наблюдательных пунктов и ходов сообщения. Жаль только — горит тростник плохо, а то горя бы не знали с дровами... Укреплена "Первомайская" хорошо. Чувствуется, что всевозможные комиссии бывают на заставе нередко. Только вот для личного состава от этих комиссий мало проку.

Нехватает всего, но особенно — хлеба, сигарет, дров и... людей. Хлеб вся 6-я тактическая группировка (в состав которой, кроме "Первомайской", входят ещё несколько застав и воинских частей) получает не прямо с хлебзавода, которому задолжала немалые суммы, а из магазинов и столовых. То есть тот хлеб, который по причине чёрствости или порчи уже не пригоден к продаже. Иной раз присланные караваи и нож не берёт. Заготовка дров в отдалённой лесопосадке занимает почти треть личного состава и крайне утомляет солдат. Ручными пилами, годными разве что для музейной экспозиции под названием "памятники старины", российские военнослужащие пилят сырую древесину. Потом, не менее утомительными усилиями, её на заставе приводят в хоть сколько-нибудь годное для топки печек-буржуек состояние.

Можно сколько угодно вспоминать суворовских "чудо-богатырей", босиком ходивших по Альпам, и ссылаться на хвалёную "выносливость русского солдата". Но люди не слепы. Разложение армии начинается с того момента, когда грязный и полуголодный воин с завистью смотрит на сытых и не слишком замученных сограждан, спокойно радующихся жизни под его защитой. Устраивать "военно-полевой быт в мирное время" у нас научились виртуозно.

Те же окопы, километры которых нарыты на заставе, построены исключительно солдатским трудом (воистину — титаническим). Во всей тактической группировке нет ни единой землеройной или любой другой инженерной машины, а привлечь к работам гражданскую технику командование не имеет ни средств, ни полномочий.

Но самой большой проблемой является нехватка людей. Здесь, как и на других заставах, иметь 1-2-х офицеров на роту стало нормой. Откомандированные на два месяца от своих частей офицеры внутренних войск вынуждены исполнять обязанности сразу по нескольким должностям. Взводами сплошь и рядом командуют сержанты-контрактники, большинство из которых пришли на службу во время войны и намерены вскоре уволиться из-за низкого денежного содержания и отсутствия перспектив. Усиленные караулы (до Чечни — 300 метров) в считанные недели изматывают и офицеров, и солдат, доводя последних до состояния "полной заторможенности". В отличие от командного состава, сержанты и рядовые несут здесь службу с августа месяца и никак не дождутся замены.

Единственным обнадёживающим фактором является, по мнению командиров, некоторое "успокоение" противника. Занятые своими внутренними дрязгами, чеченские "полевые командиры" опасаются провоцировать российские войска на вооружённые действия. С наступлением зимы прекратились также традиционные "психологические атаки". В августе-сентябре, подобравшись на 100-150 метров к заставе, бандиты в 2-3 голоса выли и визжали, подражая шакалам. Солдаты на постах, не имея права даже выстрелить в сторону развлекающихся "животных", пребывали в постоянном напряжении. Тем более, что о минувших боях на заставе напоминают два православных креста. На каждом — по нескольку имён павших здесь за Отечество воинов.

Поглядывая в сторону расположенного поблизости поста СОМ, занятого на тот момент отрядом магнитогорского ОМОНа, начальник штаба заставы капитан Андрей Бовкунов завистливо вздыхал. Было отчего! "Магнитогорцы" наглядно демонстрировали, кто является "родными детьми" властей, а кто — "пасынками". Засевшие в отдалённо напоминающем бункер рейхсканцелярии пакгаузе, построенном из бетонных блоков и "дарственного" селикатного кирпича, омоновцы привезли с собой всё необходимое для 45-суточной командировки — вплоть до разборной деревянной бани. Местность вокруг поста освещали два десятка мощных прожекторов (тоже предмет глубокой зависти соседей). Впрочем, на сотрудников ОМОНа солдаты и офицеры не жаловались — милиционеры помогали коллегам, чем только могли.

В конце декабря "магнитогорцы" собирались передать пост дагестанской милиции. Воплотилась ли мечта начальника штаба заставы заполучить "на прощание" вожделенные прожектора и баньку — нам неизвестно.

 

Что впереди, разведка?

На одной из застав удалось пообщаться с разведчиками. "Здешними", то есть такими же командировочными офицерами внутренних войск, прошедшими со своими частями "огонь, воду и медные трубы" в Баку, Карабахе и Чечне. Короче, везде, где сражались части Северокавказского округа ВВ.

Офицерам "среднего звена" нет смысла "надувать щёки" и запугивать собеседника, стращать его "мрачными перспективами" и "грозными симптомами". В их изложении ситуация выглядит вполне буднично и обыденно. "Весь Горный Дагестан нами потерян" — такое замечание произносится спокойно, как непреложный и давно известный факт. И это не преувеличение. В горах вообще (а не только вокруг мятежных "ваххабитских" селений) российским военным даже с сильным конвоем лучше не появляться. По крайней мере, никто не может сказать заранее — удастся ли унести ноги обратно на равнину. Как полагают военные, раздробленные горные кланы не представляют особой угрозы — они заняты вековечной межплеменной враждой и не ставят перед собой целей борьбы против России. Иное дело — ваххабиты. Их численность в Чечне и Дагестане постепенно растёт. Во время недавнего противостояния Масхадова и "оппозиции" сотни дагестанских ваххабитов под руководством местных командиров перешли на территорию Чечни, где поступили под командование своего официального лидера — главы партии "Исламские джамааты" "бригадного генерала" Бараева (впрочем, уже разжалованного Масхадовым в "рядовые").

В случае развязывания Масхадовым настоящих боевых действий против ваххабитов Бараев не шутя обещал "не ввязываться в бои против братьев-чеченцев", а перейти границу и атаковать в отместку российские войска. Сейчас до этого не дошло, но угроза "генерала" подкреплена примерно двумя тысячами вооружённых боевиков по обе стороны дагестано-чеченской границы.

Самостоятельно, без серьёзной поддержки со стороны чеченских формирований, ваххабиты вести войну пока не готовы. Вернее — их лидеры предпочитают до поры до времени усиливать свои позиции и вербовать новых сторонников мирным путём. Сражаться один на один с федеральными войсками они станут только в самом крайнем случае — если не будет иного выхода.

Примерно такую же позицию занимают руководители других чеченских вооружённых группировок. Все они "совсем не прочь" поучаствовать в широкомасштабной войне где-нибудь "в сторонке" от главных сражений. Но самостоятельно вести войну не могут. Ввязываться же в одиночку даже в ограниченные по времени столкновения с российскими войсками — для них значит лишь бесполезно терять приверженцев и подставлять спину для удара более благоразумным соперникам.

Сейчас, когда напряжение в Чечне достигло критической точки, и режим Масхадова, и "оппозиция" менее всего заинтересованы в вооружённом конфликте с Россией или её вмешательстве в их "внутренние дела". Масхадов опасается, что вступление российских войск в боевые действия против соперников косвенно подтвердит обвинения в "марионеточности" и "зависимости от Москвы" возглавляемого им режима. Его противникам (Басаеву, Радуеву, Бараеву и Ко) тоже "совсем не улыбается" подставлять свои отряды под удары федеральной авиации и артиллерии. Как бы ни храбрились эти "герои" и ни хвастались своими "победами", а мощь таких ударов они помнят ещё слишком хорошо.

Поэтому едва обстановка в Чечне обострилась — количество вооружённых инцедентов на её границах несколько снизилось. В Дагестане, в частности, чеченские власти даже возвратили командованию нескольких военнослужащих, покинувших свои части и оказавшихся на подконтрольной приверженцам Масхадова территории.

Что до прогнозов, то собеседники не обещали ничего "сногсшибательного". По их мнению, в Дагестане будет продолжаться криминально-политическая грызня, сопровождаемая взрывами и убийствами "конкурентов". Ваххабиты постепенно расширят контролируемые ими территории, а чеченские бандиты продолжат весьма прибыльный "бизнес" похищений, грабежа и угона скота. Так же, как и в минувшем году, каждые два-три месяца молодые выпускники "школ" Хаттаба и Радуева будут сдавать "экзамены", взрывая опоры ЛЭП, ставя мины и обстреливая из-за угла российских военных в Дагестане, Осетии и на Ставрополье. "Большой войны" пока не предвидится... Но особой радости от такого прогноза почему-то никто не выражает.

 

"Мы ещё вернёмся!"

"Какая такая граница?" — с наигранным удивлением спросил сержант-контрактник Олег Захаров, поглядывая в сторону расположенного напротив — сразу за речкой — чеченского поста, где вяло болталась на слабом ветерке зелёная тряпка флажка: "Это наша земля и мы туда ещё вернёмся!" Мы слышали эти слова не впервые. Но на этот раз, объезжая штабы и заставы, наслушались всякого иного. И уже привычного (в стиле "Московского комсомольца") нытья о "неустроенности быта" и разного рода "тяготах" (как правило — там, где быт был относительно налажен), и о "ненужности" несения службы на здешних рубежах, и о "строгом соблюдении указов президента и положений Хасавюртовских договорённостей".

В этих высказываниях иногда слышалось искреннее убеждение, иногда трезвый расчёт, а чаще — обыкновенная усталость. Чего, казалось бы, ещё ожидать от "недофинансированных на 80 процентов" и не однажды преданных собственными властями войск? Энтузиазма? Да он давно выветрился, вылинял под осенними дождями и обжигающим кавказским летним солнцем.

И всё же в частях внутренних войск, стоящих на "кордоне", ещё осталось немало людей, готовых не из одного послушания армейской дисциплине, но и исходя из глубокого внутреннего убеждения, вновь вступить с оружием на негостеприимную землю мятежной "Ичкерии". И сражаться. Но не так, как раньше! Новый поход должен быть, по их мнению, совершенно иным, и война должна вестись не "понарошку".

В то, что так будет, верит сержант Олег и его товарищ — старший прапорщик Георгий, сражавшийся ещё в Афганистане, кавалер шести боевых наград СССР и России.

В том, что исконные казачьи земли, отошедшие в результате "Хасавюртовского предательства" в руки врага, вернутся к своим законным владельцам, — нисколько не сомневается Александр Кондратенко — тёзка и горячий сторонник своего родного дяди — губернатора Краснодарского края. Сменивший вполне благоустроенную гражданскую жизнь на скромные лейтенантские погоны и совсем не "блатную" службу в Краснодарской дивизии внутренних войск, Александр не жалеет о своём выборе и надеется на то, что России по-настоящему понадобится его служба.

Готов сражаться сколько угодно до полной победы над врагом и другой лейтенант — Сергей Карташёв. Прошедший Приднестровье и Чечню, в недавнем прошлом — контрактник, этот доблестный офицер 16-го отряда спецназа ("Скиф") многократно заслужил свой "краповый берет" и боевые награды.

"Горячие головы"? "Зелёная молодёжь"? Да они в тысячу раз лучше "умудрённых опытом" полковников и генералов, "проспавших" собственную Родину и "со стонами" пожинающих плоды своего преступного безделья! Пока у России ещё есть такие солдаты — остаётся надежда на достойное будущее для всех нас.

Ну а сейчас, всё-таки, приходится согласиться с трезвыми и от того горькими словами подполковника из разведотдела: "Чечню необходимо отвоёвывать! Но пока в России такой бардак, не стоит и начинать — будет только хуже."