«Нет, это никуда не годится. Если так дальше пойдет, я же в один прекрасный день… даже не знаю… могу, например, уснуть на ходу. Вот это будет номер!» – думаю и открываю глаза.
Гостиничный номер выглядит вполне обыкновенно. Небольшая комната со светлыми обоями; деревянные жалюзи, цветастые занавески на окне, стол, шкаф, небольшой холодильник, телевизор в углу, и две тумбочки с двух сторон кровати, а на стене напротив – довольно милый натюрморт с сиренью в стеклянной банке. Немного оглядевшись, замечаю еще две двери. Одна из них – входная, а вот вторая – наверняка ведет в душ. То, что нужно!
У меня уходят не меньше пятнадцати минут на то, чтобы насладиться процессом мытья своего тщедушного отдохнувшего тела, и еще примерно столько же, дабы выбрать подходящую для длительного пробега по Кракову одежду. Дмитрий обещал мне масштабную экскурсию – что ж хорошо, посмотрим, кто из нас первым свалиться от усталости!
Не успеваю я вспомнить о своем заботливом попутчике, как начинает тренькать мобильный.
– Вы готовы, Аня? – слышу в трубке.
– Почти.
– Ну, тогда, встречаемся в холе… скажем, минут через десять, договорились?
– Хорошо, – улыбаюсь и нажимаю на кнопку сброса.
Вот ведь как бывает. Мы познакомились около восьми часов назад, а ощущение такое, что прошел месяц. «Но, то ли еще будет, правда?» – говорю вслух и весело подмигиваю своему отражению в зеркале, а оно соответственно подмигивает мне в ответ…
Дмитрий был в ударе. Весь остаток вечера он щедро кормил меня мороженым и легендами древнего Кракова. Мы гуляли по Королевской дороге мимо костелов Доминиканцев, Святого Петра и Павла, мимо Вавеля прямо к Рыночной площади, на которой мы около часа наслаждались кормлением голубей. Они здесь совсем ручные: стоит протянуть руку с хлебными крошками – слетается целая стая; садиться на плечи, на ладони, даже на голову, представляете? Все это возвращает какие-то детские давно забытые ощущения радости и бесконечного счастья.
Но больше всего меня поразило даже не это. У подножия Вавеля стоит небольшой памятник дракону Краку. Так вот, для того чтобы из его пасти вырвалось пламя, нужно отправить смс. Вот это номер, правда?
И еще было холодное мерцание Вислы, отражающей звезды и лунный свет, от чего вечернее небо без единого облачка буквально сливалось с ее водами.
И мини-спектакль в исполнении механических фигурок под бой старинных часов в сумрачном каменном пространстве двора с узкой галереей и ректорской кафедрой-балконом Collegium Maius, где когда-то учился Коперник.
И еще масса небольших приятных впечатлений, одно за другим, как будто не живешь, а перелетаешь от одного цветка радости к другому.
Пол вечера я не могла привыкнуть звуку длинной старинной трубы, звучавшему каждый час с башни Мариацкого Костела, который каждый раз как-то неожиданно обрывался. Дима рассказал мне потом, что безымянный средневековый трубач, предупредив жителей города об опасности погиб от стрелы татар, так и не успев доиграть до конца сигнал тревоги. Именно поэтому меня до дрожи в коленках пугал этот звук. Это, пожалуй, единственные негативные воспоминания о Кракове. Дима, для того, чтобы успокоить меня легонько сжимал мою руку своей теплой ладонью и рассказывал очередную легенду, чтобы отвлечь меня.
Так прошел целый вечер: в легком касании подошв о каменную дорогу, в смеси летних запахов и послевкусием древней истории, в легких пожатиях и тихих словах, предназначенных только для меня, в праздном созерцании сокровищ Кракова, которые он доверчиво выставляет на показ всем желающим.
С первых часов прогулки я буквально влюбилась в этот город и за все время к своему стыду так и не вспомнила о Двери, которую хотела найти.
Когда мы уже изрядно устали от количества сделанных шагов и впечатлений, Дима показал мне ресторан-хатку «Хлопское Ядло». Нам даже удалось найти свободный столик в одном из четырех его залов. Она, наверное, считалась гостиной – на стенах было много полочек с разными стеклянными и глиняными баночками и всего около пяти простых деревянных столов, за одним из которых нам предложил присесть официант в национальном польском костюме.
Думаю, нет смысла описывать тот праздник живота, который мы себе закатили: простые крестьянские блюда – очень жирные впрочем, но где наша не пропадала! – полутьма и тихая народная музыка, очень похожая на песни моей родины.
Но, главное, это все-таки Дима. Он как-то незаметно стал для меня чем-то вроде хорошего друга и заботливого папочки одновременно. Он все время спрашивал не замерзла ли я, не устала ли, в противном случае он грозился сразу же отвезти меня обратно в гостиницу. Думаю, дай ему волю, он бы пылинки с меня сдувал – хорошо, что пылью я покрываться не успевала, потому что двигалась все время.
Единственным не слишком приятным событием этого вечера оказалась толпа цыган, которую мы встретили на той улице, где находилось наше временное пристанище. Грязные, одетые в лохмотья женщины, с детьми на руках в перевешенных через плечо на манер сумки засаленных простынях. Они что-то быстро болтали на незнакомом языке, хватали нас за руки. Один из детей (мальчик лет шести) плакал, вытирая нос грязной ладонью, от чего все лицо его было в черных разводах. Жуть, в общем. Дима прикрикнул на них, объясняя им что-то по-английски. Не знаю поняли ли они, но, слава богу отвязались. Не думала я, честно говоря, что даже в старинных польских городах встречаются цыгане. Об этом я и сказала своему попутчику, на что он полушутя-полусерьезно ответил:
– А тебе не приходило в голову, что если наш мир столь не совершенен – значит, создан он каким-нибудь не слишком усердным богом-учеником, и значит, где-то есть миры, созданные его учителями: более гармоничные и пригодные для жизни?
На дискуссию на заданную Димой тему, мы и потратили остатки этого вечера, который шаг за шагом превращался в ночь.
В гостиницу мы возвращаемся ближе к полуночи. Дмитрий, проводив меня до двери, интересуется:
– Какие на завтра планы?
– Не знаю, – полусонно отвечаю, – мне вообще-то нужно одну вещь поискать.
– Какую, если не секрет?
– Не секрет, Дим, но объяснять долго. Давай завтра, а? Я себя чувствую как многолетняя курага, о которой повар давно забыл.
– Хорошо, тогда созвонимся?.. – соглашается он, целует мне руку в знак прощания и исчезает за дверью комнаты напротив, в которой обитает.
Ну, а я соответственно, без всяких сантиментов падаю на кровать и, наконец, позволяю себе закрыть глаза, ощутив перед тем как окончательно уснуть, дыхание мятно-яблочного ветра на где-то совсем рядом.