Дима постучал в мою дверь около десяти утра. Я уже начала подумывать о том, что неплохо было бы ему позвонить.

– Ты меня просто заинтриговала, вчера, – жизнерадостно сообщает он с порога. – Я всю ночь не спал, размышлял, что ищет Прекрасная Незнакомка, сбежавшая от мужа, в Старополье?

– Ну, допустим, не в Старополье, а по жизни. А что ищу, я тебе сейчас расскажу. Со всеми подробностями – сам будешь не рад, что спросил. Только ты в курсе, что для этого тебе придется меня сначала покормить?

– Слушаю и повинуюсь… – его комичный поклон на пару со знакомой фразой Старика Хоттабыча, заставил меня рассмеяться.

Вот уж воистину: рассмеши женщину, и ты завоюешь ее сердце (или как-то так – точно не помню)!

Дабы не останавливаться на достигнутом, Дима ведет меня в кафе метрах в ста от гостиницы и сует под нос меню.

Несколько минут я старательно делаю вид, что внимательно изучаю то, что написано там по-польски и рядом – чтобы жизнь малиной не показалась! – по-английски. Для меня, выписанные готическим шрифтом на листах оттенка кофе с молоком, последовательности непонятных иностранных знаков – равнозначны каким-нибудь древнеегипетским скрижалям (ну, или как у них там назывались каменные таблички для письма?). Особенно вдохновляет польская часть меню, поскольку английскую его часть я могу хотя бы прочитать и пару раз за страницу увидеть знакомое слово. Что касается польского языка, то даже владение украинским, не слишком помогает мне в моей якобы исследовательской деятельности.

– И что бы ты без меня делала? – смеется Дима, видя мою вполне адекватную задумчивость.

– Не знаю. – улыбаюсь и пожимаю плечами.

– А я знаю: во-первых – ты бы заблудилась, во-вторых – ты бы умерла с голоду, а в-третьих – у тебя не было бы телефона и вчерашней экскурсии.

Наверное, это далеко не весь перечень моих гипотетических бедствий в незнакомом городе, но Дима от природы великодушен, посему не стал пугать зря бедного ребенка – то бишь меня, а просто заказал вполне европейский завтрак с кофе, глазуньей с помидорами и сыром, теплые круассаны и выжидательно уставился на меня своими ясными глазами.

И что мне остается делать?

Чувствуя себя полной идиоткой, рассказываю события последней недели, надеясь, что он не сочтет меня сбежавшей с Фрунзе пациенткой. А он ничего – смотрит на меня внимательно, медленно пережевывая завтрак, и даже санитаров со смирительной рубашкой не спешит вызывать. Хороший знак. Когда иссяк весь запас слов, которые мой организм накапливал несколько лет, я замолчала. Сижу как Видар – молчаливый скандинавский бог и боюсь пошевелиться, заранее готовясь к тому, что сейчас Дима покрутит указательным пальцем у виска и оставит меня на вечные времена пропадать в этом кафе. Но его первые слова застали меня врасплох.

– Я думал это просто сон…

Он. Думал. Это. Просто. Сон.

Господи, неужели?..

– Ты говоришь, что в твоем городе из сна бледно-сиреневое небо? И два солнца? И еще мятно-яблочный ветер и никогда полностью не наступает ночь?

– Да.

Некоторое время мы удивленно молчим, глядя друг на друга. А что еще можно сказать в подобной ситуации? Правильно – ничего.

Ни-че-го-шеньки!

Дима приходит в себя первым – молодец, что тут еще можно сказать:

– Значит, для того, чтобы попасть в тот мир, нужно найти Лиловую Дверь с изображением двух павлинов, и как там дальше… Искать ее, верить в то, что это получиться и при этом точно знать где она находиться. И еще она всегда там, где ее ищет путник, так да?

– Да.

– Вот это каламбур. Что же это означает?..

– Не знаю… Дима, расскажи мне о своих снах, пожалуйста. – Хочу обрести почву под ногами, а на это нужно время. Потому что новости, прямо скажем, сногсшибательные. С.Ног. Сшибательные… Хорошо, что я сидела, а не стояла в тот момент, когда выяснилось, что мой случайный попутчик оказался с такими же таракашками в голове. Я же была уверена, что одна такая неформатная…

– Что тебе рассказать Анечка? То, что я точно так же как ты с детства вижу солнечный город с сиреневым небом во сне? То, что я не в силах сейчас поверить в то, что он самый что ни на есть настоящий? То, что моя жена выгнала меня из-за того, что я много лет словно неприкаянный? Что сны для меня гораздо прекраснее реальности и поэтому жизнь моя похожа на аэропорт из книги Кинга про лангольеров, где пустынно, где люди не отбрасывают тени и не слышат звука собственных шагов, а пища не имеет не вкуса, ни запаха? Только там были ужасные существа – лангольеры, поедающие людей. А в моей жизни лангольером являюсь я сам. Потому что не могу и не хочу смириться с тем, что сон – это просто сон. Потому что мне в моем солнечном городе так хорошо, как нигде в этом мире. И когда я месяцами не вижу этот сон, я просыпаюсь среди ночи и вою по ночам на луну – невербально конечно! И тогда я придумываю для начальства повод укатить в очередную служебную командировку (благо профессия журналиста это позволяет), а потом брожу по какому-нибудь незнакомому городу, оглядываясь по сторонам, пытаясь найти хотя бы тень города из своего сна среди незнакомых пейзажей… Ну, так ты это и без меня знаешь…

Все рыдают. Занавес опускается. Аплодисменты.

Даже завтракать перехотелось.