По узловатому стволу растущего на опушке дерева медленно скользнула тень. Она не испугала бы даже и пару мирно о чём-то беседующих птах на ветке — однако неспешно пьющий утреннюю воду из ручья олень сразу поднял голову. Но хорош, красавец — кажется, этих зовут то ли пятнистыми, то ли благородными. Неизвестно, что насторожило величавого зверя — ни единого звука или подозрительного запаха не донеслось с той стороны. Быть может то, что тень шевельнулась как-то не в такт пролетевшему где-то в вышине порыву ветра?

Женька скептически покосилась на малокалиберку в руке и вздохнула. Барсуков бить или даже лис — но не такую же тушу? Затем она почесала за ухом прижимающееся к ноге мохнатое тепло. Угомонись, киса — такая добыча нам не по зубкам.

Не отрывая горящих глаз от столь великолепной, однако недоступной дичи, рысь издала негромкий утробный звук, отозвавшийся в ноге бархатным рыком. Пташек словно ветром сдуло — зато олень, понявший что кошка в кустах это так, просто дурью мается или злость нагоняет, явно успокоился. Он тоже посчитал, что куда там до него этой малявке. Некоторое время ещё прислушивался, недоверчиво поводя ушами и роняя с морды редкие капли, а затем вернулся к воде…

— Ух какой следок свежий, прямо ещё горячий! — утром Женька осторожно потрогала вдавившийся во влажную землю след и отметила, что края даже ещё нисколько не подсохли — не осыпаются.

Покосилась на послед чуть дальше — но лезть туда лапкой побрезговала. И так видно, что чуть курится на, мягко говоря, бодрящем воздухе.

— Побегаем, кис?

Рысь потешно фыркнула и чуть поджав уши, попятилась, разом выразив всю глубину своего презрения к этим дурацким забавам. Её дело из засады наскакивать да шустро драть в клочья — а высунув языки на плечо пусть всякие дурные псины бегают. И всё же, она поплелась за подругой, решившейся погоняться за оленем. Ага, в ту сторону… ну да, если не на утренний водопой, то больше и некуда!

Они неслись как ветер — кареглазая амазонка в ярком ситцевом сарафанчике и бесшумно перекатывающаяся рысь с задорно задранным хвостом. Взлетели по пологому косогору, не потревожив даже пожухлой веточки — Женька слегка сжульничала.

Не зря же она всегда так чутко прислушивалась, как же это получается у Тимки? Не просто так примеряла на себя эти нежные, еле заметные дуновения чужого искусства? Чтобы она сама не сумела что-то подобное, доступное этому худощавому смазливому принцу? Да недостойно Воина и мысли о чём-то подобном допускать! Тем более, за месяц странствий можно было даже и увязавшуюся за ней рысь тому научить…

Кошка почуяла колдовство мгновенно. Старательно бежала почти прижимаясь к ногам разгорячённым мехом, чтобы лесной дух упаси не вылететь за пределы незримо меняющего окружение сгустка человечьей воли. Скостили таки прилично — кошка хоть и высунула язык ломтем эдак на полкило варёной колбасы и дышала тяжело, но всё так же неслышно неслась на мощных лапах.

И вот теперь они застыли у толстого то ли вяза, то ли граба, то ли ещё дуб его знает какого дерева — как жительница большого степного города, Женька в эдаких материях ровным счётом ни капельки не разбиралась. Вот прижавшаяся к ноге рысь могла бы сказать — но ей в общем-то было тоже всё равно. Добыча — другое дело. Вот если бы куда меньшая самка или даже косуля! Тогда сразу — кошка бесшумно выпустила когти, пропахала ими лесную подстилку и вопросительно глянула вверх.

Женька отрицательно покачала головой — глаза её смеялись. Те, кто бежали следом, производили шум как стадо ломящихся сквозь сухой камыш кабанов.

В самом деле, не успела кошка отдышаться толком, как мимо пронёсся тугой порыв воздуха — и на простор у ручья выскочил Владимир. Не разбираясь в подробностях, он прыгнул к едва успевшему поднять голову оленю. Тот даже попытался удрать в замедлившемся как во сне времени — да выпитая вода и влажный берег помешали.

Почти незаметно мелькнул кулак брата и с хорошо слышным хрустом врезал по незащищённой мышцами впадинке зверя — меж загривком и затылком. Четвёртый позвонок, вроде бы… олень всего лишь пару раз взбрыкнул. Подоспевшая вторая тень сгустилась, и Принцесса с размаху припечатала в зверя махонькой ртутно блеснувшей молнией.

Опа! Такого эта стервочка не показывала! Женька насторожилась за долю туго спрессованной в события секунды — но олень уже нелепо дёрнул парой весьма неплохих рогов и заваливался на отказавшие задние ноги. Вот он дрогнул шкурой последний раз, словно сгоняя мошкару, и затих.

У ручья воцарилась тишина. Такая, что донеслось пиньканье пичуги откуда-то выше по течению. Девушка смотрела на своих и тихо улыбалась. Молодые, красивые, раскованные — прямо гордость за них брала. Дикие и свободные, прекрасные хищники. Правда, Принцесса опять в Вовкиной рубашке и сделанных из его старых джинсов ободранных шортах. Да нет, вроде не извращенка, однако носить его одежду просто обожает…

— А Джейн где? — поинтересовалась приводящая в порядок дыхание Принцесса. — Я пару раз точно видела отпечатки её кроссовок — больше тут в таких и ходить-то некому.

Затаившаяся у дерева девушка заалелась легонько и мысленно поставила себе жирную двойку — с минусом. Так… вот на том большом замшелом валуне, который поленилась обежать стороной… потом на глинистом откосе, слишком уж спешила — и пожалуй, на стволе упавшего дерева… точно, оно почти всё было зелёной шубкой мха покрыто. Зато тебе, кис, как всегда отлично!

Рысь с достоинством приняла ласку. То есть прищурила наглые глазищи и совсем по-кошачьи потёрлась мордой о коленку. Затем насторожилась и уставилась опять вперёд.

— Женька-а! — брат рявкнул так, что та ещё пару секунд не могла сообразить — то ли эхо гуляет по лесу, то ли у неё просто в ушах так зазвенело.

Поорав и поразвлекавшись ещё немного, парочка у ручья вспомнила, что по словам мамы, на консервах сидеть нельзя и их всё-таки послали на охоту. Вовка кое-как взвалил тушу на плечи, а Принцесса вызвалась в дороге развлекать его беседой. Все при деле — а потому они скоро исчезли позади за деревьями.

Девушка прислушалась и вышла к ручью.

А всё-таки, киса, оленя выследили мы!

Рысь, естественно, по своему обыкновению отвечать не стала — да и вообще, она уже сунула морду в ручей и жадно лакала воду. Это точно, в такой шкурке жарковато бегать… затем кошка чуть отошла и уже на сухом шлёпнулась набок, блаженно вытянув лапы. Э-э нет, дорогуша, давай купаться!

Та покорно подхватилась и на заплетающихся лапах поплелась к воде. По дороге оглянулась — а вдруг передумают? Но завидев непреклонное выражение на лице сидящей на бережку Женьки, залезла в ручей и с шумом плюхнулась посередине. Правда, уже через минуту ожила и весело носилась по руслу, азартно, с брызгами гоняя мальков.

Зачем-то вытолкнула на берег лягушку и, весело отряхиваясь, кинулась следом. Женька захохотала и зажмурилась на миг от веера брызг — мокрая рысь изрядно похудела размерами, а её какой-то крысиный зализанный хвост просто умилял. А та шлёпнулась на поросший редкими травинками берег и принялась забавляться с очумевшей лягушкой. Стоило той только прыгнуть, как мгновенно прилетевшая широкая лапа тут же мягко прижимала её обратно.

Нет, отдохнувшая рысь долго не улежала — принялась боком, боком прыгать вокруг бедной живности, всё время отталкивая ту от воды. Молодая, резвая — прямо как сама Женька. Хм-м, и точно такая же безбашенная.

— Да оставь её, — Женька засмеялась и встала. Надо бы хоть для приличия чего подстрелить. — Фазаны тут, или куропатки водятся?

Рысь оглянулась было, заполошно отпрыгнула вздыбив хвост от вдруг вздумавшей опять отчаянно сигануть лягушки. А потом снова отряхнулась и заскользила куда-то в лес. Ну что ж, киса, ты тут почти своя, все входы-выходы должна знать…

— Нет, Наталья Сергеевна, вы не правы. Моя прабабка правильно сделала, что приостановила так называемый технический прогресс… — вид у маменьки, гуляющей под ручку с обаяшкой-принцем и чинно с ним беседующей, был ну жуть каким интересным!

Принцесса улыбнулась и тихо шепнула:

— Нет, Джейн, ты самая настоящая волшебница — а мы с Тимкой так, фигляры жалкие.

В самом деле, это смазливое недоразумение по имени Тим, ещё месяц назад краснеющее от произнесённых рядом невинных фраз типа чёрт побери и безропотное как плюшевая игрушка, сегодня уже не только осмеливалось иметь своё мнение, но выказывало его вслух и даже пыталось отстаивать!

Когда в самый первый раз принц на безапелляционные слова сестры насчёт притащить воды ответил сходи сама, та удивилась настолько, что с перепугу чуть не села на какой-то жутко колючий даже с виду кактус. Потёрла глаза, ещё раз внимательно посмотрела на братца, нежащегося под ладошкой гладящей его волосы Женьки, да он ли это? А потом жалобно поинтересовалась у всех — конец света запланирован случайно не на сегодня?

— Мам, Тимка прав. Цивилизованность проявляется не в наличии ядрёных бомб и не в количестве сортов резиновых кибер-женщин, — хоть за такие слова Вовка с треском и получил меж лопаток от своей подруги, но с общим смыслом его слов более-менее согласились все.

Маменька ещё пробовала перейти в контратаку, помянув Флеминга и его пенициллин, рентгеновский аппарат и антибиотики, однако Женька завопила, что магики-целители делают то же куда лучше и быстрее. А такая дрянь как синтетические вирусы и СПИД встречается только в их родном мире. Принцесса ещё добавила, что у них рак излечивается даже быстрее и легче нежели насморк — на последний один чёрт три дня уходит, даже если не лечить. И после такого артобстрела мама хоть и не капитулировала, но по крайней мере запросила времени подумать…

На этот раз место для лагеря Тим выбрал весьма живописное. Строго на опушке как-то подозрительно резко обрывающегося леса, который почти сразу переходил не в степь даже, а в самую настоящую пустыню. Вдалеке, почти у размытого жарким маревом горизонта, пылали под вечерним солнцем золотые, белые и иногда откровенно оранжевые песчаные барханы. А здесь, в тени леса, где вон даже травка весёленькая, они и расположились.

По словам Принцессы, они забрались уже далеко от родного Женьке мира. Куда ближе к родному ей с сидящей на троне королевой-маменькой. Наверное, именно потому все постоянно чувствовали словно пронизывающий их ток незримого обжигающего ветерка, иногда взвивающийся причудливыми завихрениями.

— Это магический эфир, — коротко объяснил принц, и больше Женька с дурацкими вопросами не приставала.

Самой соображать надо! Маменька уже лихо выдавала любые сорта топлива и даже смазочного масла, сама Женька выделывала втихомолку такие трюки, что любой фокусник-иллюзионист от зависти удавился бы. А ничуть не чурающаяся таких дел рысь часто носилась с гордо задранным хвостом, на кончике которого плясал искрящийся голубой шарик — что-то типа наших огней святого Эльма — но ни малейшего отношения к святости или электричеству не имеющий.

Да, похоже, там способности усилятся ещё больше. Женька огляделась и прислушалась. Тишь-то здесь какая! Слева недобро темнел сумрачный лес, и доносящиеся оттуда звуки свидетельствовали о наличии таких зверушек, с которыми не рисковала связываться даже отчаянно смелая рысь. А вправо пустыня, где тонко посвистывал ветер — и делать там было тоже откровенно нечего. Скукота…

Женька вынула из чехла клинок. Взвесила в руке на этот раз отточенное оружие — и швырнула вперёд-вверх. Кувыркаясь в воздухе и иногда тускло отблёскивая полированной сталью, меч вонзился точно в центре как-то самого собою образовавшегося пятачка, вокруг которого сидели уставшие за время дневной поездки люди.

— Есть мнение! — веско проговорила она.

Старший брат в своих вроде и новых, но обязательно словно пожёванных джинсах, с голым торсом и до соломенной белизны выгоревшими волосами, вдумчиво посмотрел на это объявившееся диво. Меч замер, чуть косо вонзившись в песчанистую серую почву. На кончике рукояти покачивался короткий шнурок с вделанным кристаллом хрусталя, что вежливо и даже настойчиво подарил Женьке ювелир из встреченного по пути городишки. А что, красиво — когда работаешь, мотается и искорки пускает!

— Согласен, — солидно заявил он, и перевёл глаза на маму.

Как-то так постепенно сложилось, что последнее слово стало неизменно оставаться за ней. И даже Принцесса тут ничего не могла поделать — а потом только рассмеялась и махнула рукой.

— Это значит — главное ввязаться в бой, а там видно будет? — сидящая на своём складном стульчике Целительница, запросто цитирующая Наполеона и одновременно обучающая его высочество Тима таинствам чистки картошки, это зрелище куда как диковинное. — А без кровопролития можно?

Принцесса пожала плечами и заявила, что если Джейн не станет обижаться на каждую непонятку и очертя голову бросаться в драку… очень даже может быть, что и докажет, кто тут самый-пресамый — только отстраивать по новой столицу что-то не хочется.

Женька вспомнила городок, в который три дня тому они завернули обновить запас продуктов да за всякими мелкими надобностями. Чистенький такой и уютный, похожий на пёстрые и непривычные западноевропейские аналоги. Средневековый, правда — виселица на базарной площади Женьке особенно понравилась.

На ничуть не имеющей крепостных стен окраине к ним первым делом подъехали вполне мушкетёрского обличья конные стражники и довольно вежливо поинтересовались — кто такие, мол, и зачем прибыли? Женька им и выдала, что научная экспедиция Белибердинского университета из Тьмутаракани, столицы его величества Тарабарского короля. Так и так, ездят, собирают и изучают всякие диковины — да завернули сюда поглядеть, заодно и харчей прикупить.

Стражники поглазели на экран компьютера, где Тим гонял стрип-Тетрис, с куда большим любопытством полюбовались на самозабвенно вальсирующих вуалехвостов — и прониклись важностью научных чудес. Получили в качестве взятки по пригоршне одуряюще пахучих жареных семечек полузгать — и отвалили.

Что ж, вполне возможно, что удастся в гостях побывать — и при том ни безобразия нарушать, ни водку пьянствовать… ни, как говорится, женщин развратничать.

— Попробую, — на всякий случай заверила она.

Принцесса с братом переглянулись — почти одинаковым жестом пожали плечами — и кивнули. Ну, а киса улеглась у ног Женьки, с надеждой высматривая осмелящихся обидеть её хозяйку, и в качестве веского мнения предъявила в зевке чудные клыки.

Вот и ладушки.

"Славен град Иммельхорн. Высокими стенами и могучими башнями белого камня, поражающими взор всякого подъезжающего путника — будь то гость или же побывавший в отъезде горожанин. Красивыми и ладными домами, что вычурностью или же изяществом пропорций соревнуются друг с другом. Радуют глаз ухоженные парки и монументы древним героям, и даже дети не осмеливаются шуметь здесь, словно кто невидимый одёргивает их.

Славен град и своими людьми — кроткими да разумными, искусными во всяком ремесле и учёной беседе. А в ажурном дворце, вознёсшемся серебряными шпилями и башенками превыше даже гордости человеческой, обитают почитаемые всеми члены королевской семьи. И материнским любящим оком взирает на них с высоты трона Её Величество августейшая Королева, мудрейшая и несравненная.

И вот, перед закатом летнего дня, когда солнце ещё не решило расстаться влюблённым взглядом со своим отражением в белопенных струях фонтана на площади, к воротам Иммельхорна прибыли три дракона.

Самый больший и могучий из них цветом подобен был спелому жнивью, и в ярости иногда пачкал лазурное небо чёрным дымом. Другой, поменьше, был самым быстрым, а глаз радовал отблесками мокрого серебра. Зато третий, самый красивый, хоть и оказывался меньше своих собратьев, белизною своею посрамлял девственный снег горных вершин…"

Или как-то так, даже ещё более велеречиво, писалось в родившейся именно тогда легенде. Да и трудно порой отделить зёрна от плевел. Ведь чем давнее от нас великие или кажущиеся малыми события, тем труднее различить свет истины — а иногда, как шепчут отчаявшиеся хранители мудрости, и вовсе невозможно.

Во всяком случае, взобравшейся повыше и сидящей на спинке кресла Женьке такая придурь никогда бы в голову не пришла. Не потому, что в замершей перед спешно запертыми городскими воротами серебристой бээмвушке от возмущения кипел по жаре радиатор. И даже не потому, что на соседнем сиденьи томно развалилась разомлевшая от зноя дикая кошка, которую только с большими трудами отучили распушив шерсть бросаться в атаку на заводящийся с рёвом жёлтый тягач. Две шины располосовала, паразитка малая, зачем Вовке лишние заботы?

В ладонях девушки меланхолично покачивалась фляга с водой. А взгляд привычно мерял высоту стен, отыскивал неровности или выступы, уже примерял на тело усилия, чтобы с ловкостью паучка взобраться наверх этой строптивой средневековой фортификации. А потом, ухватившись за рукоять верного бастарда, с перенятым у кисы гортанным мявом сигануть вниз да устроить этим невесть что возомнившим о себе обывателям кровавую баню.

Видите ли — их просто не пустили в столичный город, невзирая даже на присутствие в кавалькаде Принцессы и её хоть и не имеющего почти никаких прав на трон, но всё же августейшего братца!

Принцесса убыла на переговоры, прилюдно заметив, что если из королевы и её лукавых сановников блажь выбить не удастся, то она вернётся. И если не решит брать город приступом, то просто уедет.

— Ноги моей больше тут не будет!

Вот и сидела Женька, пообещав сдуру пока что не прикасаться к мечу. Вон он, лихо и символично воткнутый в землю клинок — ждать, пока тень от него не ляжет на камень. И если Принцесса к той поре не вернётся, то значит, повязали её менты позорные. И идти на выручку девушка рвалась со всей энергией не ведающего о поражениях Воина.

Но до тех пор — ждать.

В тенёчке высящегося слева тягача Вовка с Тимом резались в дурака и то и дело смачно отвешивали друг другу щелбаны. Мальчишки беззаботные, что с них взять… зато справа маменька сидела выставив ноги из раскрытой дверцы белой машинки и вдумчиво изучала что-то в своём бокале минералки. Женька искренне надеялась, что не изобретала какую-нибудь гадость вроде нервно-паралитического газа — если разгневанная Целительница за дело возьмётся, да засучив рукава вон того халатика в чуть выгоревшие синие цветочки, этот Иммельхорн живенько станет огромнющей братской могилой. Когда Тим сообразил, на что горазда имеющая высшее образование тётушка Наталья, когда немного разобралась ещё и с колдовством, то побледнел вовсе не легонько.

А не хотелось бы — красивый город. Есть в нём что-то такое… может, место хорошее просто. Женька оглянулась на лениво огибающую город реку, на уходящие вдаль поля, на которых наверняка неплохо гулять вечерами да собирать цветы. А вдалеке лес… и никаких тебе металлургических комбинатов или даже тепловых электростанций! Экология, блин.

По здравому размышлению, выряжаться в шелка-кринолины с бархатами не стали. Так одеться сможет любой придворный щёголь или вертихвостка. А вот попробуйте здесь найдите линялые до блеклой серости джинсы Levi Strauss и микроскопический топик! Да кроссовочки, да Командирские на загорелой до бронзы руке, да копеечные дома очёчки — фигушки! Пусть сами от зависти умирают…

Женька вспомнила себя в зеркале час назад, когда остановились на последнее совещание в виду уже показавшихся на горизонте как белое марево городских стен. И стоит признать без ложной скромности — та загорелая девчонка ей понравилась. Чуть похудала от просто безумных нагрузочек на свежем воздухе, загар скрыл пару невовремя выскочивших прыщиков (извините), а волосы выгорели до тёмно-золотистого цвета. И для контраста во всём белом — берегитесь, кавалеры!

Ну, а если таки тень успеет доползти до вон того места, многое из прежнего значения уже иметь не будет. А, не надо загадывать… Женька задумчиво посмотрела на принца. Стоит признать, подрастеряв чуток свою жеманную рафинированность да набрав взамен чуть решительности во взгляде и походке — а главное, в характере — этот парень стал как-то немного ближе и понятнее. Почти своим, что называется… о, над привратными башнями какие-то флаги подымают…

— Тим, это что они там изображают? Торжественная сдача в плен или наоборот, осадное положение, и парламентёров гнать в три шеи?

— Сестра обо всём позаботилась, — оглянувшись, ответил принц и тоскливо подставил уже покрасневший и наверняка гудящий лоб под щелбан выигравшего на этот раз Вовки.

Женька кликнула маму привести физиономии парней в надлежащий вид, и под насторожившимся взглядом кошки встала во весь рост на своём уже ставшем привычным сиденье водителя. Ага, ворота чуть приотворились — ну слава всем японским и китайским богам, вон и Принцесса скачет сюда на какой-то лошади! Да пропади он пропадом этот город — главное, чтоб зазноба брательникова не пострадала.

Не стоит оно того.

Так, а это что за хмырь чешет следом за Принцессой? Хм-м, а ничего — почти как Вовка. Воин, сразу видно. Только смазливый больно… ну да, всё понятно. Брательник пожаловал. Старшой. Ну, и положенный по должности почётный караул, как же без того. Тоже мускулистые, даже под доспехами видно — только, рожи туповатые.

Представив себя под ручку с этим статным принцем, Женька против воли улыбнулась. Да уж, теперь понятно, отчего доходяга Тим такой весь из себя неуверенный — рядом с таким братом комплекс неполноценности гарантирован. Вкупе с целым букетом сопутствующих неприятностей.

На всякий пожарный она спрыгнула наземь, выдернула из земли меч. Вот так, в цивилизованной одежде и с блистающим клинком в руке она встретила и провела малый церемониал встречи-вхождения гостей в город. Если бы Принцесса заранее не предупредила про всю эту тягомотину с этикетами, то вполне возможно, что желание тут всех маленько поубивать всё же перевесило.

Правда, автомобили в подобных этикетах, вообще-то, не предусмотрены — но за кареты вполне подошли. И хотя братец едва не расширил своим ДАФом едва-едва впритирку ему подошедшую арку ворот, в город удалось въехать без особых происшествий. А народу-то, а народу! И шуму!

В отвыкшие от городского гама уши весь этот гул и развесёлое бумканье конного оркестра давил как вода — когда бывает, что слишком глубоко нырнёшь и забудешь их продуть. Но Женька гордо рассекала в конце процессии, здраво рассудив, что на её долю меньше достанется. А рысь откровенно жалась к ней и временами тоскливо повизгивала. Как я тебя понимаю, кис.

В королевскую конюшню грузовик, правда, не влез. А отправить в зоопарк, как по своей дикости предложил кто-то из гвардейцев, всё же не решились — чёрт его знает, вдруг этот диковинный зверь там всех сожрёт? Пока определили в закуток между углом конюшни и псарней… а ничего, довольно миленько он там смотрелся, особенно под охраной королевских егерей с короткими пиками и усатыми харями.

Так… от жары и устатку уже, похоже в глазах двоится… Женька протёрла означенные органы зрения и обнаружила, что нет — со взглядом всё в порядке. Сразу два почти одинаковых принца уже обнимали Принцессу и её чуть возмужавшего брата… и своего, значит, тоже? Коль скоро до официального приёма или аудиенции у Её Величества оставалась ещё прорва времени (так просто таковые дела не решаются), то вовсе не возбранялось пока пообщаться неофициально.

Про приехавших вместе с августейшими чадами, казалось, все забыли. А один пробегавший мимо лакей в завитом парике и вызолоченной ливрее так пренебрежительно смерил их взглядом, что вспыхнувшая Женька процедила, что их тут откровенно держат за слуг.

Надо признать, что вот такое фейсом-об-тейбл знакомство с пресловутым и таким милым в романах да кино сословным делением покоробило поначалу просто до чрезвычайности. Маменька откровенно задрала нос и засекла время — если через пятнадцать минут…

Что там через пятнадцать минут, Женька так узнать и не успела. Двое патрулирующих королевский сад стражников с потными мордами пристали к ней, прогуливающейся, и на полном серьёзе принялись обыскивать — а не та ли она особа, что вечером попёрла из малой трапезной столовое серебро?

Извините, парни. Может, вы и неплохие ребята — объясняйтесь потом с целителями и своим начальством… Вовка потемнел лицом так, что сиганул в кабину своего тягача и с рёвом рассерженного мамонта покатил обратно к городским воротам.

Въезд на территорию раскинувшегося среди цветущего и ухоженного парка братец совершенно проигнорировал, равно как и ажурную кованую ограду. Ну а всякая мелочь вроде клумб, беседок и статуй его и вовсе не интересовала. Естественно, следом по широкой колее катила серебристая легковушка, а рысь с коленей мамы завывала дьявольским злорадным мявом. Чует ведь, когда поиздеваться можно… Женька вильнула, старательно объехав поскользнувшегося и с грохотом доспехов упавшего на булыжную мостовую солдата.

— Придурок! — она повертела в его сторону пальцем у виска и легонько прибавила газу — впереди братец уже пробовал бампером своего могучего зверя прочность ворот.

Кстати сказать, изнутри оказалось вполне возможным выдавить створки — наружные, правда, вместе с петлями. А выехав на широкую мощёную дорогу куда-то в закатные провинции, укоротившаяся процессия прибавила ходу. И отъехав немного, первым делом съехала в сторонку, в тенёк каких-то деревьев, да собралась на совещание.

Маменька хоть и выглядела подавленно, как после визита в их больницу областной инспекции, однако не ругалась только из врождённой интеллигентности. Женька в её присутствии тоже лишь тихо кипятилась — зато брат посмотрел назад с такой грустью, что сестра не выдержала. Подошла, обняла. Эх, Вовка…

Долго они смотрели на плавящийся под вечерним солнцем город. Вот так, братец. Это хороший урок нам — демократия или равенство это всё выдумки одного маленького мирка. И тебе урок… любить принцесс позволительно только принцам. Да и то, наверняка лишь в сказках.

— Поехали, — вздохнул он. — А то я ведь и вернуться могу — но тогда город точно отстраивать придётся.

Не врал он, и даже не преувеличивал — когда последний раз они с Женькой сцепились, место стоянки потом пришлось переносить. Вспоминать изрытую, обожжённую землю, вывороченные с корнем и расщеплённые деревья просто не хотелось. А особенно, круглые глаза маменьки. М-да, Воин это круто…

Женька мрачно крутила руль. Молчала. Молчала и мама, и даже перебравшаяся назад кошка вылизывалась не издавая ни звука.

Тишина. Еле слышный звук двигателя, пофыркивание катящего впереди тягача, да посвист ветерка. Иногда обгоняли или встречали тянущиеся по дороге телеги или даже скачущие во весь опор кареты шестериком — да только, куда им до современной техники! Хорошо хоть, аборигены не порывались учудить чего. Косились неприязненно, самые смелые даже орали что-то вслед. Но желающих сложить буйну головушку не нашлось, и то спасибо.

Мобилка запиликала. Женька хоть и была мрачной и злой как чёрт, но втихомолку подивилась — это откуда же здесь мобильные операторы и прочая современная электроника? Или сидит тут где-нибудь наверху башни чахлая колдунья да вошкается с хрустальным шаром?

Зато мама не стала ломать голову над такими заумными мыслями. Поговорила с сыном, а потом поинтересовалась в сторону дочери — идеи есть?

— Тим говорил, эта дорога идёт к замку. На берегу моря, на утёсе. Быстро оккупируем, располагаемся, укрепляемся. Мам, напалм и иприт за тобой — штурмовать ведь нас станут наверняка. А там видно будет. Отдохнём, поосмотримся, придумаем что-нибудь и дальше.

Стоит признать, Наталья Сергеевна сразу распознала кровожадные и милитаристские планы своей дочери, о чём горестно сообщила сыну. Однако тот на сей раз Женьку поддержал. Захватить тот замок, пограбить немного окрестности — если он верно представляет мышление средневековых феодалов, силу и бесцеремонность тут должны уважать. А вот вежливость наоборот, вроде как признак слабости и неуверенности. В конце концов, маменька не без вздоха признала, что фамилия Суворовых к чему-нибудь да обязывает. И, строго-настрого вытребовав с обоих киндеров обещание слишком уж насмерть никого не убивать, скрепя сердце дала добро.

Мнение кошки спрашивать было не обязательно. Неизвестным науке образом она уже почуяла возможность пустить чью-нибудь кровушку и теперь крутилась на заднем сиденьи, временами подвывая от нетерпения. Вот уж кому всё просто и понятно…

Что ж — дорога к замку, так дорога к замку. И стало быть, к морю? Да и рысь давненько уже эдак заинтересованно приценивалась к встречному ветерку, усердно роясь в том носом. Что она там искала и вынюхивала, то осталось известно только этой кошке со столь несомненно женски-стервозным и в то же время милым характером, что Женька вдруг призналась себе — она скучала бы за этой увязавшейся за нею зверью. Именно зверью, и никак иначе.

Находящийся как обычно где-то вдали горизонт вдруг стал подзрительно быстро приближаться. Девушка насторожилась, и не стала так уж сильно давить на педаль — после пары-тройки хороших плюх даже куда более самоуверенные особы обычно излечиваются от излишнего оптимизма. А также альтруизма и филантропии, прошу заметить…

Вид с высоты обрыва на свинцово-серую и почёрканную барашками волн гладь понравился почти всем — кроме вдумчиво принюхивающейся к солоноватому бризу рыси, разумеется. Зато стоящий на вдающемся в море скалистом мысе замок понравился каждому и безоговорочно. Если золочёно-синий с алым королевский дворец, утопающий в зелени ухоженного парка, напоминал изящного придворного вертопраха, то это… суровый воин в стальной броне, красивый и гордый именно этим.

— Мне он уже заранее нравится, — Женька улыбнулась, и покатила по упирающейся в подъёмный мост дороге.

Киса издала гортанный рык — но девушка уже и сама видела. Мост поднят, закрытые ворота дополнительно защищены его бревенчатым настилом, а со стен пялятся весьма и весьма подозрительно, если не сказать недружелюбно… ну ладно, коль братец решил сам, пусть оно так и будет. Если младшая сестра в одиночку там всех поубивает и всю славу заберёт себе, Вовку жабы задушат — большие и зелёные!

Девушка насторожилась. О чём там взобравшийся на стену братец беседовал с плечистым дяденькой в чуть более блестящех чем у остальных доспехах, осталось неизвестным. Зато с вершины башни в сторону замерших у ворот машин стали со скрипом разворачивоть что-то подозрительно похожее на баллисту.

— Мам, я всё-таки им пасть порву! — завопила Женька, и с мечом в руке полезла бить морды, попы и откровенно задницы.

Верно говорил Александр Васильич, который тоже Суворов, что смелость города берёт. Хотя в данном случае скорее имелось в виду чистое нахальство — канониры едва начали наводить своё громоздкое сооружение, как среди них замелькала красивая и страшная девичья фигурка. Да ладно, не стоните вы так — от удара эфесом в морду не умирают. Женька остановилась, огляделась на ветерке и засмеялась. А красивое место — оказывается, обращённой к морю стороной замок нависал над отвесным обрывом.

Она шагнула меж каменных зубцов и спрыгнула с трёхметровой высоты на дорожку вдоль верха стены — именно здесь стояли Вовка со здешним комендантом или кто он там. Кажется, эта защищённая с внешней стороны зубцами дорожка называется горжа…

— Быть может, благородный рыцарь представится даме, прежде чем сдаст крепость моей матушке? — она указала мечом на скучающую внизу маму, которая ради лучшего обзора уселась на капоте грузовика и коротала время с бутербродом и бутылочкой пепси в руках.

Импозантный дядечка с уже начинающими седеть усами и ошалевшими от изумления глазами посмотрел на это свалившееся с ясного неба чудо. И ведь, действительно, дама, никуда не денешься… он со смущением отвёл взгляд от мягко колыхнувшейся под тонким топиком Женькиной груди. Бюстика под низ девушка сегодня принципиально не надела, совершенно справедливо рассудив, что красота это страшная сила. Куда эффективнее всяких пошлостей вроде оружия — да и эффектнее тоже, чего уж тут греха таить.

А для увеличения убойного эффекта втихомолку от маменьки она чуть подкрасила помадой соски — на получившееся зрелище одобрительно косился даже брательник.

— Э-э… а… — рыцарь озадаченно покосился на маменьку внизу.

— Матушка путешествует инкогнито, и поверьте, лучше бы вам иметь дело с Воинами, чем с разъярённой ею, — как можно убедительнее, доверительно заметила ему Женька. — Её боимся даже такие головорезы, как мы с братом.

Тот всё же попытался ещё потрепыхаться, всё-таки дядечка бывалый. Да и по должности положено — но когда не утерпевшая внизу рысь тоже забралась сюда и принялась с жутким скрежетом точить когти о стальные поножи стоящего рядом солдата, старого воина проняло всерьёз. Стружка сыпалась и завивалась в блестящие пружинки… бррр!

— Ладно, как хотите. Отберите десять солдат, чтобы открыть ворота и организовать почётный караул при вступлении победителя в крепость, а остальных, извините, я лишу жизни — особо циничным и извращённым способом, — Женьке все эти экивоки уже начали надоедать.

Брат кивнул. В эффектном броске с падением через себя он швырнул со стены ближнего солдата. Несколько секунд — и жуткий вопль прервался глухим лязгом о камень. Мам, я надеюсь, ты знаешь, что надлежит делать… следующий солдат трепыхнулся было, но почти точно так же с мельтешением в небо конечностей и душераздирающим воем полетел следом. Рысь драла кольчуги и кусалась как маленькая разъярённая бестия, уворачиваясь от мечей и копий — но приказ никого насмерть не убивать всё-таки исполняла.

— Мой братец из спец-войск — там такие матёрые убивцы, что им даже оружия не дают, — поощрительно улыбнулась Женька и чуть размяла кисть руки с мечом. — Так где десятеро, оставленные для капитуляции и сдачи в плен?

Она небрежно, ударом эфеса в висок отправила в нокаут ближайшего солдата и шагнула к коменданту, глядя тому в глаза с самыми недвусмысленными и гнусными намерениями. Тот было схватился за свой клинок — да только не закованному в тяжеленную броню вояке состязаться в скорости с приплясывающей от избытка энергии Женькой. Несколько раз блеснула хромоникелевая сталь, чиркнув по прекрасно известным девушке местам креплений, и доспехи распались. С жестяным грохотом они осыпались под ноги, а седоусый комендант отшатнулся.

— Сама не знаю, что на меня сегодня напало — что-то я больно миролюбивая, — Женька мило улыбнулась во все тридцать два, чуть склонив голову набок — и воин вздохнул.

Тут же дал команду прекратить бой и спуститься во двор. Распорядился спустить полощущийся на ветру ало-золотой королевский стяг и осведомился — какой будет угодно поднять взамен? Братец с хорошо изображённым сожалением оставил в покое очередного солдата, похлопал утешительно вовсе не малость побледневшего служивого по кольчужному плечу и осведомился — здешними обычаями не возбраняется пользоваться андреевским флагом?

— Белый с диагональными синими полосками, — и после этих слов во взгляде служаки мелькнуло уважение.

Оказывается, в здешней геральдике и сигнальных флагах это означало "умираем, но не сдаёмся".

— Тогда поднимайте — и открывайте скорее. Если матушка после торчания на жаре рассердится, то будет потом весь вечер ворчать — и поверьте на слово, лучше вам в полном облачении железа попрыгать в море.

Комендант покосился на другую сторону крепости, где зеленовато-серая вода с хлюпаньем билась где-то далеко внизу о скалу, и впечатлился. Уже на ступенях вниз он проворчал, что мол, как-то вы неправильно воюете… но Вовка с неожиданно жёстким выражением лица заметил, что лучше бы здесь никогда и не узнать — как же в их мире воюют правильно.

Женька представила его слова — и передёрнулась от отвращения и брезгливости.

— Фу, ну к чему такие жестокости, брат…

Маменька уже наспех позаботилась о вывихах и переломах молодого и тощего солдатика, прилетевшего вторым. Но вот первого, более плотного сложения, так приложило о каменные плиты, что доспехи смялись в лепёху и чтобы их снять, потребовалась помощь кузнеца. Затем Наталья Сергеевна на полном серьёзе закатала выговор весьма тем впечатлённому сиру рыцарю — что тот так рисковал жизнями своих солдат и самого себя.

— Я ценю вашу стойкость и выдержку — но нельзя же так, господа! — маменька в позаимствованной у Женьки алой бандане-по-пиратски и ярком китайском халате с дракошками смотрелась чертовски эффектно. — Ну ладно мои сорвиголовы и бандюганы, что с них взять — но вы-то какой частью тела думали?

И так далее, и тому подобное — а Женька с братом стояли в проёме уже распахнутых ворот с самыми покаянными и пристыженными физиономиями, каковые только и могли изобразить. Наконец, глухо постанывающего и уже обгадившегося солдата удалось со скрежетом выколупать из доспехов, и маменька поразвлекалась немного с исцелением того от увечий. И наконец, стоя в медленно движущейся серебристой открытой машине, мама приняла парад и выстроенный в её честь караул к сдаче крепости.

Женька смотрела во все глаза — как преисполненный благородной печали рыцарь со слезами во взоре свернул и положил к ногам её матери королевский флаг, а затем на брусчатку внутреннего, больше похожего на колодец двора посыпалось оружие. Предводитель и его бывшие солдаты стали на одно колено перед задумчиво принимающей капитуляцию матушкой — а рыжий конопатый кадет притащил и чеканя шаг преподнёс на алой бархатной подушке вычурный кованый ключ.

Девушка сильно сомневалась, что мама поднимет ту чёрную полупудовую чугуняку, но оказалось достаточным просто прикоснуться к оной. А маменька чуть пошепталась с братом и стала толкать речь. Вернее, она делала вид, что говорила Вовке, дабы не осквернять себя разговором с простолюдинами — а тот как бы работал глашатаем. То есть, усилителем звука. Так мол и так, маменька не гневается, благодарит за верную службу прежним хозяевам. И даже столь впечатлена воинской доблестью, что с места никого не гонит, даже последнего поварёнка.

Оказавшийся благородным рыцарем Хуаном-Себастьяном и как-то ещё там Санто-Педро и Донны-Лючии-Арриведерчи — Женька с первого раза даже и не упомнила — прямо-таки прослезился. Тем более что она после отдного только подмигивания маменьки шепнула тому, что лично он своим благородным присутствием возле победительницы сможет благотворно на ту повлиять — и даже, возможно, удержать от излишних жестокостей. Ну, вы понимаете, дон — там мягко намекнуть, тут посоветовать или даже похвалить. Дипломатия, в общем!

Судя по тому, что рыцарь воспринял Женькин совет как должное, подобное ничуть не противоречило здешним правилам вежливости или понятиям о чести. Да и маменька, прежде вступления в захваченную крепость озаботившаяся исцелением раненых, произвела на гарнизон просто-таки незабываемое впечатление. Хм-м, как там говаривал профессор Преображенский? Добротой и лаской?

Короче, маменька согласилась принять в ленное, вечное и неделимое владение крепость…

— А кстати, как она называется? — и тут сир рыцарь намекнул, что по здешним обычаям победитель даёт своё имя.

Поскольку это местечко своим не столько видом, сколь расположением жутко напоминало висевший на кухне вырезанный из календаря цветной постер с изображением крымского Ласточкиного Гнезда (боже, как давно это было!), то маменька недолго думая поинтересовалась — Гнездо Серой Ласточки это подходяще?

Рыцарь просиял. О, благородная сеньора — это куда лучше, чем обычно бытующие Кровавые Вепри или Вертепы Мертвецов. Красивее и романтичнее, так это уж точно — он смотрел на маменьку чуть ли не с восхищением.

"Готов, этот пылкий кабальеро" — Женька втихомолку подмигнула маме, и продолжала развлекаться этой импровизированной церемонией. Потом новая хозяйка изволила осмотреть свои новые владения. Приказала навести чистоту, переделать отхожие места и организовать ванну (боже, дочь, какая же там антисанитария!). А потом пожурила рыцаря и его солдат, что они питаются всякой дрянью — и приказала отправить десяток мордоворотов пошарить по окрестностям да привезти чего получше.

— Я сама травиться этими объедками не намерена, и вам не позволю! — влюблёнными глазами на маменьку смотрели уже все. Настоящая хозяйка, что тут скажешь…

— Сеньорита Джейн, мне отчаянно нужен ваш совет, — на галерею, где Женька любовалась морскими краевидами и дышала мягким бризом, с лязганьем доспехов вывалился сир рыцарь.

Оказалось, что после принятия организованного служанками омовения новая хозяйка намерена выслушать его развёрнутый доклад и даже милостиво согласилась выслушать пару советов. А вот как себя вести… Женька поняла и тонко улыбнулась. Как же приятно иметь дело с человеком воспитанным — она припомнила трактирщика в деревне, который искренне не мог понять, как это возможно не обсчитывать клиентов, да ещё и не недоливать им?

— Обращаться на вы, тётушка или Наталья Сергеевна — маменька не любит, когда ей тычут в лицо происхождением. Она больше ценит заслуги, а не титулы, — последнее старого служаку особенно впечатлило. — Ведите себя вежливо и искренне, это ценится в любых краях.

Это тоже пришлось рыцарю по вкусу. А когда Женька спустилась к замершему посреди двора грузовику, который занял почти половину места, и подарила дяденьке флакон яблочного шампуня, посоветовав снять железо, вымыться почище и одеться не пышно, но опрятно, просто-таки изумился. Правда, по подозрению девушки, куда больше изумился мягкому стеклу, из которого была сделана ёмкость. Ох уж, эта средневековая простота нравов…

Замок и его окрестности всем понравились. Да и солдаты, притащившие кучу всякой снеди, наведались заодно в деревенский трактир и привели ещё дюжину добровольцев, желающих позвенеть шпагами во славу новой леди и её Воинов. Среди них нашлось двое знакомых рыцаря, сыновей обедневших дворян, которых тот немедля представил госпоже императриссе (доны, это повыше даже королевы будет!)

Женька переглянулась с братом — а ведь если это не костяк будущей армии, то я уж и не знаю. Парни сразу видно — жилистые, тёртые, но без напускной бравады. Да и Вовка вовремя шепнул маменьке, что за верную службу положено награждать не латунными медальками, а деньгами, громкими титулами, привилегиями и особенно землями — последних-то вокруг немало. И после короткой беседы с прибывшими и уже имеющимися силами маменька преисполнилась энтузиазма.

— А если те, в Иммельхорне, поимеют по этому поводу своё мнение? Пригонят сюда армию да вознамерятся поиграть мускулами? — Женька всё же сомневалась.

Дон Ривейра — вот оказывается, как рыцаря можно называть — не согласился и осторожно высказал своё мнение. Пока там узнают, пока соберут совет. Не выслушав и не учтя мнения баронов и графов, даже Королева не сможет начать войну. Пока объявят сбор войск да наладят взаимодействие, организуют подвоз провианта да фуража, то да сё… а там и зима. Так что, до конца следующей весны про неприятеля и думать забудьте. Разве что пару платунгов конницы пригонят — да что ей делать под стенами хорошей крепости? А ещё и если кто-то из Воинов попугает тех малость — тут служака покосился в сторону Вовки и многозначительно вздохнул.

Да уж, в ближайшие века тут и слыхом не будут слыхивать о регулярной армии, войсках быстрого реагирования и десантных операциях. Женька немного воспрянула духом — её собственным планам это было только на руку. Всё-таки, чудовищная диспропорция меж прежним и нынешним, несоответствие того, что говорилось, тому что делалось — и уж подавно тому, что при том думалось — всё это жутко напрягало…

Что заинтересовало её не на шутку — Женька не одну дюжину раз в день чувствовала на себе затаённые обжигающие взгляды. Так и дырку на попе джинсов прожгут, блин… но в глаза никто даже и намёком не показывал, что её воспринимают как девушку, и притом куда миловиднее, чем здешние служанки или приходившие работать из деревни молодухи. Ну ладно, занималась она с солдатами повышением боевого духа, и сдуру в четверть силы показала зубки — как те с перепугу не нагадили в свои железные штаны, оставалось впору удивляться.

Ну сиганула раз с разбегу со стены в море — без мягких и ненавязчивых прикосновений Тима душа просто-таки требовала острых ощущений, дабы перешибить… замнём для ясности. Удар о воду словно пушечным ядром выбил из головы всякую блажь — но весело плывущая к спускающейся сюда тропинке Женька потом признала, что ей всё-таки понравилось…

Стараниями матушки замок уже через неделю больше походил на вазу с цветами на праздничном столе, чем на прежнее фортификационное сооружение. Правда, и на долю дочери нашлась работа — по мнению маменьки, главная зала и якобы королевская спальня больше похожи были на тёмный сарай. А коль Женька училась на архитектурно-строительном, то её и припахали. Правда, отутствие подъёмного крана, бетона и лазерных нивелиров немало смущало поначалу, но зато смуглые и загорелые плотники с каменщиками работали куда лучше, нежели колдыри на обычной постсоветской стройке.

И вот, в тот час, когда накрывшаяся отводом глаз Женька сидела на зубце самой высокой башни и нежилась в лучах заходящего солнца, она и поняла, что заскучала. Маменька тот вопрос — а что дальше — даже и не поняла. Жить, дочь моя. Оглянись вокруг, это и есть жизнь.

Угу, блин, впору и со скуки подохнуть. Только и радости, что погонять на тренировке себя да мало-помалу превращающихся в солдат парней, или побеситься в ближайшем лесу на пару с ошалевшей от прогулки рысью… а вон тот фрегат с ало-золотым королевским вымпелом, второй день патрулирующий у этих берегов, определённо на что-то напрашивается. Однако, не успела Женька придумать находящемуся на расстоянии от берега километров трёх парусному кораблю какую-нибудь пакость, как её мысли самым бесцеремонным образом прервали.

— Госпожа Джейн! — наверху башни объявился десятник.

Он покосился на ясно видимую тень, а затем осторожно посмотрел на то место, где по идее должна была находиться и сама её хозяйка. Заметил неразлучные Командирские, да чуть приободрился.

— Часовой считает, что воительнице следует заметить вон то, — и указал, подлец, в сторону, противоположную от плещущихся далеко внизу под ногами волн.

Девушка не спешила отводить взгляд. Красота-то какая! Вот оно, море — живое, настоящее. И лениво движущийся по нему парусник. Не компьютерный монтаж, и даже не картина никогда не видавшего всего этого художника, не дышавшего этим воздухом… а всё же, кожу иногда лоскотало вместе с ветерком и ещё что-то — не иначе, как с того фрегата присматривает за нею в подзорную трубу какой-нибудь колдун, которому отвод глаз до фени. Женька показала в ту сторону язычок и приняла эротически-изысканную позу.

Однако сопящий сзади десятник не унимался. И пришлось Женьке разворачиваться да всматриваться. В самом деле, по тянущейся сюда с восхода прямой как копьё дороге определённо двигалось белое пятнышко. И быстро-то как — ба, да это скорее всего малышка-Пежо! Стало быть, вот и гости пожаловали — и позади машины что-то не видать леса копий и эскадронов решительно настроенных вояк. И уж тем более осадных орудий или штурмовых башен.

— Парламентёры прибыли, скорее всего, — Женька с ленивым вздохом озаботилась стрингами и принялась напяливать раскалённые джинсы. — Сообщи матушке и Владимиру… можно и дону Ривейре — но тревогу бить не стоит.

Солдат с одобрительной ухмылкой обозрел ткань, вдруг принявшую весьма сооблазнительные формы. Отсалютовал копьём, едва не проткнув лениво плещущийся на ветерке андреевский флаг, и утопал вниз по ступеням. Ещё слышно было, как он оступился на лестнице, помянул мать всех единорогов да заодно чёрта безрогого и его бабушку, и побежал дальше.

А Женька надела топик, влезла в горячие до неприличия кроссовки (до шлёпок тутошние умники как-то не додумались, надо будет кстати принять меры), и только сейчас, чуть качнув бёдрами и сделав шаг вперёд-в-сторону, вышла из тени. Как оно по науке называлось, мнения расходились — но что к колдовству ни малейшего отношения не имело, девушка готова была поклясться. Матушка даже попыталась подвести под то научную основу. Вроде бы, светочувствительные клетки глаза замечают только изменение света — и чтоб видеть, природа придумала дрожание-тремор. Но если попасть в такт, то можно сделаться невидимой? Что-то посчитала, потренировалась — и с первой же попытки стала какой-то полупрозрачной и расплывчатой.

Ну и фиг с ним, со всем этим! Ещё голову ломать всякой заумью — уж мультик об умеющем летать мальчугане, которого взрослые дяденьки заставляли то объяснить, девушка помнила. Нет уж, дудки — и она мягко сбежала вниз. Однако, как ни тихо она ступала, но развалившаяся в тенёчке рысь, которая блаженно щурилась в уже темнеющее на восходе небо и сквозь прикрытые глаза поглядывала на крикливых чаек, сразу насторожилась.

Вообще, характерец киса показывала с каждым днём всё очаровательнее. Любимое развлечение этой ночной охотницы было притаиться где-нибудь в тёмном закутке, а потом дьявольским блеском жёлтых глаз и каким-то сатанински раскатистым рыком поприветствовать какую-нибудь бегущую по своим делам служанку. Поначалу те пугались до крайности и верещали к злорадному завыванию рыси, а пару раз дело доходило даже до мокрых конфузов. Но девицы быстро разобрались, что это дьявольское наваждение их ни за что не обидит — зато вот мужчин по-прежнему считало жалким недоразумением и пародией на человека…

— Пошли, кис — там либо Тимка, либо Принцесса в гости пожаловали, — и рысь весело поскакала за своей любимицей.

В самом деле, метров за пятьдесят до беспечно опущенного моста и раскрытых ворот, где уже застыл малый почётный караул, машина остановилась. Улыбку на лице Тимки даже и рассматривать не надо было — а вот сидящую рядом с ним девицу Женька что-то в упор не признавала. Вроде и до дрожи похожа на Принцессу — однако, не она. Да и усевшаяся возле ноги рысь что-то такое проворчала. Знать бы ещё, что…

— Так вот кто те пираты, которые захватили один из любимых замков Её Величества! — принц весело помахал ручкой солдатам, небрежно заводя другой машину в ворота. Чинно поздоровался с доном Ривейрой, шепнув тому пару фраз и весело хохотнув на пару — в общем вёл себя здесь по-свойски. А потом загнал Пежо в уголок под присмотр соскучившегося по белой милашке ДАФа, и вышел из машины.

— И только когда дополнительно сообщили, что там был замечен здоровенный жёлтый дракон, а второй серебряный, но поменьше, я и сообразил.

Рядом с ним стояла… нет, всё-таки не та Принцесса — и осматривалась, откровенно не зная как себя вести. Чуть повзрослевшая копия, и пожалуй, даже ещё более привлекательная — если уже знакомая Женьке и остальным откровенно радовала глаз очарованием молодости, то эта… Женька против воли улыбнулась. Чуть меньше тридцати, идеал, пожалуй, женщины — красивая, уверенная в себе. Тоже платиново-блондинистые лохмы, разве что немного подлиннее. И голубые глаза, в отличие от. Зато стервозности, пожалуй, на двоих хватит. Ну что ж, вполне длинноногая блондинка — то-то она так внимательно посмотрела на Вовку. Тот под этим взглядом настолько стушевался, что даже застегнул пару пуговок на своей как обычно расхристанной рубашке.

Отпад! Впечатлена оказалась даже матушка — вот что значит настоящая Принцесса! Одним взглядом поставить на место Воина, это надо ещё суметь. Ну что ж, коль брат привёз старшую сестру… ах, в гости, да неофициально поболтать о всяком-разном?

— Добро пожаловать, — мама хороших гостей любила. К Тимке она всегда была неравнодушна, а старшая Принцесса ей откровенно понравилась.

Правда, та больше помалкивала — да в общем, и правильно делала. В новой обстановке, да ещё и в напрочь лишённом светских условностей обществе, дело полезное. А тут повара на кухне очень кстати и ужином расстарались — потому встреча-челомканье как-то сама собою перекочевала на открытую галерею, где госпожа Императрисса распорядились накрыть стол.

— Тётушка, Принцесса там на три дня приболела по известной вам причине и вся из себя злющая — но шлёт кучу чмоков! — Тим стряхнул с себя придворные манеры, как воду вылезший из реки гусь, и полез раздавать приветы.

Сестра его подивилась на такое неприкрытое радушие, но оттаивала стремительно, как снежная баба на летнем солнцепёке. Даже позволила матушке повертеть-рассмотреть себя и поцеловать в обе щеки. После чего вспыхнула, засмеялась легонько и осторожно чмокнула ту в ответ.

Женька пилила тупым до отвращения ножом отбивную, а сама то и дело легонько касалась плечом сидящего рядом принца. Муррр! Боже, как пылают щёки — она изо всех сил надеялась, никто вслух того не заметит. А Тим посматривал искоса хитрым взглядом, да весело рассказывал новости. Дескать, королева-маменька когда узнала, что гостей не позвали во дворец и даже обидели, сгоряча едва не повелела срубить пару-тройку голов.

С другой стороны, случай беспрецедентный — и даже в архивах потом не нашли, как же надо было встречать таких знатных и обладающих несомненными талантами приезжих. Церемонимейстер все мозги высушил, но таки сдался — нет аналогов в истории, Ваше Величество, и всё тут. Тем более, что гости отбыли едва ли не более эффектно, чем перед тем и приехали. Ворота до сих пор ремонтируют — и Женька втихомолку ухохатывалась, чувствуя его по-прежнему обжигающие прикосновения.

Принцесса вроде бы освоилась — а когда подали неизвестный в этих краях заваренный на молоке шоколад, даже чуть оживилась.

— Мы здесь часто бывали, на морском курорте. Но посмотрев на этот чудесным образом преобразившийся замок, — она удивлённо качнула головой и хитро улыбнулась Тиму. — Я посоветую… королеве признать законным ваши претензии на эти прежде коронные земли. Вы куда лучшие хозяева, чем ленивые и жуликоватые управляющие.

Что ж, поддержка Принцессы и не замедлившего кивнуть принца — это уже немало. Женька посмотрела в эти безмятежные голубые глаза и признала себе, что вот такой и хотела быть — в своих детских, а потом и девчоночьих грезах. Красивой, умной и в то же время чуточку таинственной.

Заходящее солнце плавило золото морской дорожки, и уже окрасило полнеба в багровые тона. На его фоне подошедший ближе фрегат убрал паруса и вёл себя уже более спокойно, нежели час назад. Беспокоились, ясное дело — уж небось визит августейших особ подготовлен был должным образом. Да и в окрестных рощах наверняка солдат нынче наблюдалось больше нежели деревьев. Под каждым кустом штаб, на холмиках злые колдуны сидят, а каждая вторая чайка зачарована и зорко высматривает с неба поползновения супостатов…

— Тётушка Натали, не будет ли нахальством напроситься в гости на ночь? — принц вытер пальцы о салфетку и налил Женьке ещё шоколаду.

— Да бога ради, дети, — мама улыбнулась неприкрыто облегчённо. — Приезжайте когда хотите и на сколько хотите — даже если Её Величество решится воевать. С вами лично мир, гарантии неприкосновенности и прочее.

Она оглянулась за помощью к дону Ривейре и ещё паре дворян, присутствовавших за ужином и неприкрыто ходивших перед Принцессой на задних лапках. Ну да, ещё бы… такая эффектная кошка… те коротко посовещались и сформулировали слова госпожи Императриссы в более общепринятых в этих местах выражениях. Впечатляло, надо признать — и весьма.

— В общем, надеюсь, мы поняли друг друга? К чёрту условности и этикет. Мой дом — ваш дом, чувствуйте себя свободно, и всё такое, — надо признать, Принцесса и Тим оказались весьма впечатлены.

На безукоризненных щёчках дамочки даже появилась строго отмеренная порция румянца, а Тим с хитрой и счастливой мордашкой усердно закивал. Он кормил Женьку мороженым, не забывая, впрочем, и про себя — и снующая меж губ ложечка обжигала обе пары какой-то смутной ещё дрожью.

Поскольку уже стемнело, а утихающий к ночи ветерок умер окончательно, дон Ривейра хотел было распорядиться насчёт свечей. Однако Женька пихнула своего соседа в бок локотком и потребовала мамин торшер и Вовкину настольную лампу.

— Такого вы тут навряд ли видели, — в самом деле, когда принц вытер губы и уже привычно приделал к удлинителю принесённых слугами диковинных светильников столь же диковинную конструкцию из веточки, непривычных к электрическому свету аборигенов проняло всерьёз. Настолько, что впечатлённая успехами Тима Принцесса пробормотала — не напрасно ли тому запретили заниматься магией и науками в Высокой Башне? Хоть отпрыску августейшего рода и не положено… но польза королевству могла бы быть огромная — ведь он один из немногих, отважившихся путешествовать в дальние миры и набраться тамошних знаний.

Мама и Вовка тут же влезли в диспут при осторожной поддержке дона Ривейры. Да и двое молодых дворян, оставивших в углу свои шпаги, подсели ближе, завидя столь непринуждённую обстановку. Лёгонькое вино, орешки, и даже жареные семечки из мешка, прихваченного мамой где-то ещё в родном мире. Поскольку Тима эти обсуждения касались самым непосредственным образом, он тоже с азартом ринулся в те стихии. И судя по всему, перемежаемая шутками и взрывами хохота беседа грозила затянуться до утра. Вон, и Командирские уже почти полночь показывают — по местному времени.

Только, Женьку оно всё как-то не прельстило. Посмотрела на мерцающие будто прямо над головой незнакомые созвездия, и тихонько выскользнула из-за стола, уронив на принца всего один лишь мимолётный взгляд.

Нет, надо определённо пойти погулять — и баюшки. День жаркий был, да и преподавание тонкостей владения клинком дону Ривейре и вознамерившемуся освоить железо брату немного притомили. Девушка незаметной тенью выскользнула с галереи. Пальчиком у губ показала часовому — тихо! — и поспешила вниз.

Некоторое время она стояла на краю стены, вглядываясь не столько в темноту ночи, сколько в саму себя. И наконец решилась. Словно отворила в себе некую потайную дверь, откуда уже давненько тянуло тонким ледяным сквознячком.

Ночь, бескрайняя и бесконечная — и такая же тёмная, страшная земля под нею. И лишь белые языки позёмки, словно змеи, извивались по ней. Извивались долго и настойчиво, да только оставалась по-прежнему чёрной и мёртвой земля. Только у двух стоящих на ней девичих ступней намело крохотные скопища колючих снежинок. Что-то всё это напоминало… нет, не вспомнить. Сон? Да нет, такое необычное место запомнилось бы. Обязательно надо будет наведаться сюда ещё да хорошенько пошуровать — вон там что-то такое определённо есть.

А вообще, похоже на критическую точку. Перелом, когда события дальше не могут тянуться как прежде. У-у, знать бы ещё, куда пресловутая кривая выведет!

Женька старательно огляделась, краем восприятия отмечая где-то словно в бесконечной дали горящие над морем звёзды и хохот старших над головой. Далековато будет… но место это её чрезвычайно заинтересовало. Годится — хотя для чего, она ещё не знала. А потому вернулась к себе и на всякий случай поплотнее прикрыла неприметную дверку в самом тёмном и пыльном чулане своей души.

Здесь оказалось как и минуту назад. То же ночное море и те же звёзды над ним, а среди них красная и зелёная с того места, где ночевал давешний фрегат… а взрослые на галерее всё гуляют. Молодцы — а гном пойдёт купаться!

Вырубленная в скале винтовая лестница хоть и вела в погреба да арсенал, но здесь она не заканчивалась. Женька шлёпала подошвами по камню и спускалась всё ниже, чувствуя за спиной еле слышное сопение упрямой рыси.

— Купаться будешь? — толстая бронзовая дверь открылась на заботливо смазанных жиром петлях прямо на небольшой уступ скалы снаружи. Где-то метр шириной и метров пять вдоль скалы.

В штормовую погоду здесь наверняка было весьма неуютно — то-то слуги постоянно чистят так и растущий здесь мох. Однако, по прикидкам Женьки, если бы вон тот фрегат подошёл, то эта площадка в прилив могла бы как раз и послужить причалом. Она представила, как закрывающий лицо плащом король однажды тёмной ночью, со шпагой в руке и в сопровождении всего лишь одного верного слуги с фонарём и арбалетом, спускался на палубу корабля с надёжной командой, чтобы… дальше она не додумала, потому что уже уронила одежду на пороге и по вырубленным сбоку выступам в скале спустилась в воду.

Эх, хорошо… рядом, с воющим шлепком в воду обушилась кошка. Вот же противная — была потом охота тащить её на плечах наверх! Женька улыбнулась и даже позволила жёлтым глазам с сузившимся от брезгливости к воде зрачками найти себя. Как же потом, небось, противно киске вылизываться!

Мысль сплавать на фрегат Женька по здравом размышлении отбросила. Там просто обязана была найтись пара-тройка хороших колдунов, которые обнаружат её даже невзирая на отвод глаз. Ведь неизбежно поднимется шум ввиду лезущих на борт русалок в неглиже, там и пострадать кто-нибудь может. Маменька потом ругаться станет — ну их! Да и кошка следом увяжется, а плавала она так же, как и бегала, только на короткие дистанции.

Женька развернулась обратно, к чернеющему над обеими полночными купальщицами утёсу. Хорошо живут, стоит признать! Замками и землями разбрасываются, этикетами манкируют — отчего-то её не покидало стойкое ощущение, что драки не будет. Но вот на чём оно основано, девушка никак не могла сообразить. Она подплыла к уступам и стала дожидаться отчего-то по-собачьи плывущую кошку.

Рысь уже привычным образом взобралась на плечи, ухитрившись даже не поцарапать свою благодетельницу, и поехала наверх с кофортом.

— Злыдня ты, — та в ответ обнюхала, щекоча шею и щёку жёсткими усами-вибриссами, и только плотнее вжалась в своё лёжбище.

А затем осторожно соскочила на уступ. И даже отряхиваться принялась, когда Женька отошла подальше, осторожно ступая босыми ногами. Хотя в потёмках один чёрт ничего было не видать, но неким чудом девушка всё же примечала — и ступеньки, и выступы, и даже вон то вделанное в камень массивное холодное кольцо. Наверняка, примерно как та же кошка, которая уже ткнулась в ногу холодным носом с несомненным намёком — пошли обратно! Там черноглазая хохотушка-служанка с полотенцем и плошкой молока!

В самом деле, Хуанита уже знала пристрастия госпожи Джейн и её кошмарной кошки к омовениям. И терпеливо поджидала обеих в Женькиной спальне — с парой полотенец и стоящим на столе кувшином молока. Себе кружечку… ум-м, какая прелесть — и киске в миску. Уж та ела либо то, что ей даст Женька, или же что догнала-загрызла сама. М-да, а ведь против ядов меры очень даже эффективные.

— Спасибо, и ступай, Хуанита — до утра ты мне не понадобишься.

Та улыбнулась, изобразила что-то вроде книксена — отличить это от реверанса Женька не смогла бы при всём желании — и исчезла за дверью, мягко притворив ту за собой. А девушка покосилась нерешительно на назапертый засов, и задула свечу. Она и дома-то дверь не запирала…

Сердце стукнуло так сильно, что Женька на миг испугалась, не провалится ли она вместе с кроватью сквозь пол и почие перекрытия башни. Вот переполоху-то будет! А всё же, какое странное ощущение — ждать и в то же время не ждать. Бояться — и одновременно надеяться. Ведь он всё-таки пришёл.

Тим с мерцающим синим шариком в ладони нашёл блестящий с подушки взгляд девушки. А Женька смотрела в отблески этих глаз — и самым дурацким образом улыбалась. Умопомрачительно! Скажи ей, что однажды в её спальню тайком как вор, будет красться прекрасный принц, никогда бы не поверила. Обозвала бы дурой и сумасбродкой… но принц застенчиво улыбнулся в ответ. Оглянулся на дверь, и чуть нерешительно задвинул засов.

— Как легко оказалось тебя найти — это когда-то была моя комната, я тоже выбрал её подальше от взрослых, — он осторожно присел на краешек постели и отчего-то посмотрел на кошку.

Словно что-то поняв, рысь на половичке зевнула с негромким утробным подвыванием, а потом бесшумно словно мохнатый призрак шастнула в узкое окно-бойницу. Уж оттуда на кровлю галереи внизу, а там ищите кошку на крышах хоть всю ночь. Или в подвалах скального основания — там, оказалось, такие замечательные крысы есть!

Женька села в постели и всмотрелась в принца — что-то определённо хитрющее в его физиономии виднелось. Тот осторожно водрузил свой диковинный светильник на резной выступ спинки кровати.

— Я побывал у магиков в Высокой Башне, тайком от матери, — он улыбнулся. — И вот, стащил там и принёс… тебе.

В ладонь девушки осторожно лёг почти невесомый сухой стебелёк с парой засушенных до белёсой блеклости узких листиков и невзрачным соцветием наверху. Женька осторожно рассмотрела это невесть что, повертела в пальцах. Затем уловила исходящий от растения пряный и какой-то нескромно привлекательный аромат, поднесла к лицу и потянула носом.

Лёгкий звон прокатился по всему телу, оставляя за собой бешеный, но необжигающий пока что огонь. О боже, какая прелесть! Разом забывшая обо всём на свете девушка жадно вдыхала этот аромат ещё и ещё, сильнее и сильнее, полуприкрыв глаза и вся напитываясь жидким пламенем словно истосковавшаяся по влаге земля долгожданным дождём.

— Хватит, — улыбнувшийся принц вынул стебелёк из затрепетавших пальцев и отложил на золочёный столик у изголовья. — Ну вот, и прекрасно…

Женька дрожала от сжигающего её огня. Хотелось неимоверно, просто до судорог, до ломоты в пояснице — настолько, что бёдра сами собою раздвигались, раскрывая навстречу ему неистовый вулкан жажды. Руки её словно сами собой притянули Тимку к себе… и весь мир исчез. Вернее, он преобразился, став простым и правильным, сузившись всего лишь до сотрясающих всё тело сладких судорог. Они наваливались равномерно и неумолимо, словно волны на зачарованно тонущий в них бумажный кораблик. И наконец, пришёл тот самый, исполинский вал, что медленно и неотвратимо подхватил и забросил всё естество навстречу звёздам…

Утреннее солнце несмело заглядывало в окошко — а вместе с ним и недоверчивые глаза дикой кошки. Наконец, отчаянная парочка смелее пробралась в проём и присмотрелась. На разорённой постели молча лежали двое. Счастливый и красивый как полубог юный принц — и склонившаяся над ним Женька, чьи пальцы легко и чутко повторяли скольжением малейшие изгибы и прихотливые впадинки в одну ночь ставшего таким родным лица. Вот они шаловливо удрали вверх, и над умиротворёнными серыми глазами легонько взъерошили волосы.

Да, Тимка, да и тысячу раз ДА! Эта ночь, наверное, самое лучшее, что было и что будет в моей жизни. Словно самую лучшую драгоценность, я спрячу воспоминание о ней в потайной ларчик души, чтобы вспоминать иногда, счастливо пылая щеками и поблёскивая глазами. Тайком от всех стану вынимать и любоваться ею как тот скупой рыцарь, в час горя или радости. Это было что-то!

Но всё же, не надо было так, обманом. Зачарованным колдовским цветком превращать меня в похотливую суку. Ведь нынче ночью с тобою была я — и не я, жаждущая ласк и словно о высшей милости умолявшая… ещё… ещё, милый… Зачем? Одним только этим ты растоптал всё прекрасное, что между нами было — и ещё более прекрасное, что могло бы быть.

И когда неумолимое солнце пригрело дёрнувшийся от тепла хвост дикой кошки и таки прокралось в комнату, Женька с печальными отчего-то глазами наклонилась к уху принца и нежно, еле слышно выдохнула:

— А теперь — пошёл — вон.