Марек таки приспособился править лошадьми без пресловутой флотской лихости. Так что, от поездки в крытой мехами карете теперь уже можно было даже получать удовольствие. Во всяком случае, не опасаться каждую минуту, что морской офицер опрокинет всех в придорожную канаву или пустит сквозь перила с моста…

Лен отвлёкся от своих убаюкивающих мыслей и обратил внимание на девиц напротив. Странным, даже противоестественным образом они спелись - и теперь Славка, над которой ещё витало постепенно таявшее облачко Забвения, не позволявшее терзать душу слишком уж болезненным воспоминаниям о селе Чистая Пристань, жадно внимала наставлениям роскошной куртизанки.

– Есть двенадцать основных положений - Радость, Сомнение, Боль и так далее. Для каждой тоже имеется двенадцать жестов и позиций тела и конечностей, а те в свою очередь… - Лен так удивился, что даже проснулся от своей полудрёмы и вслушался внимательнее.

– Да брось ты, Славка. Ну и что с того, что Лен слышит? - усмехнулась Эльфире. - Разум самца просто не в состоянии запомнить такое огромное количество вариантов и комбинаций, не зная основы, принципа - потому мы и кажемся им уникальными, неповторимыми, неподражаемыми и таинственными.

Зеленоволосая девчонка, на челе которой даже в полутьме блистала изумрудная искорка, строптиво тряхнула своей подвеской.

– Ага, щас! Между прочим, тостенная "Числовница, сиречь цифирей логистика и царица всех наук" у него пошла на ура, - наябедничала она. - Прочёл и выучил ту занудную книгу в седмицу, и его учитель остался доволен.

Лен припомнил те обязательные занятия арифметикой, и тихо усмехнулся. В самом деле, умение логично мыслить и оперировать цифрами частенько просто необходимо. А уж купцу или ремесленному мастеру без того вообще никак. Что уж тогда говорить о чародее, в подчинении которого зачастую находятся такие силы, что и помыслить страшно? И нужно всё по возможности учесть и уравновесить…

– Марек тоже наверняка в ладах с цифирями - как флотский офицер и не дурак, - вздохнул он, вылезая из кареты на свежий воздух и таким образом избавляя свои уши от в принципе бесконечной девичьей трескотни.

Пусть их шепчутся… на морозе оказалось свежо и колюче. Лен в охотку потянулся так, что хрустнуло где-то в плечах, и засмеялся от избытка чувств.

Хорошо!

Моряк подвинулся на своём сиденье кучера и, коротко глянув на забравшегося рядом ведуна, завязал вожжи на стойке рядом с собой. Всё равно, хоть натягивай их, хоть хлестай - но пара коняшек, даже не поведя ухом, слушалась только ведуна.

– Слушай, Лен - лошади ведь магию не любят. А отчего они тебя слушаются с полуслова и полувзгляда? - Марек привычно полез в карман и со вздохом достал свой кисет… с леденцами.

– А, это к магии никоим боком, - Лен беззастенчиво угостился. И выждав, пока сосед набьёт лакомством рот, уже становящимся привычным образом сунул мешочек через плечо, откуда его проворно утянула внутрь кареты ладошка Славки.

Марек проводил изчезнувшие леденцы непонятным взглядом (между прочим, две серебрушки за фунт!) и вернул взгляд на ведуна.

– Это скорее от силы природы, - доверительно сообщил Лен. - Ну и, понимать животных надо. Я ж не спрашиваю, как ты кораблём управляешь или вдали от берегов курс прокладываешь?

Офицер понятливо кивнул. Да что ж тут непонятного-то? У каждой профессии свои тайны и свои особенности. Тебе-то всё понятно, а другой ни ухом, ни рылом. Но и ты в его дела сунуться не моги - он в своём занятии спец, а ты в своём…

– Крепко запал на эту графиню? - как бы между прочим, ненароком поинтересовался Лен.

Не поворачивая головы и не меняя интонацию, словно речь шла не породистой кошке благородных кровей, а о погоде или малозначащих новостях.

– Ещё не решил, - благодушно отозвался Марек, озирая окрестности с высоты козел, будто заснеженный лес и кое-как наезженная дорога заслуживали столь пристального внимания. - Внешность-то не главное, уж этот урок я от жизни понял. У нас есть один в Морской Академии, палубный главстаршина. Морда такая, что вроде плачет по нём конопляная верёвка - а на самом деле, добрейшей души человек…

Он ещё что-то балагурил, старательно отводя взгляд, рассказывал всякое-разное из своей пока ещё короткой, но оказавшейся весьма насыщенною флотской жизни, однако Лен благоразумно помалкивал. Уж этот легчайший румянец, пересохшие отчего-то губы и лихорадочно блуждающий взор даже и безо всяких особых мер свидетельствовали весьма многозначительно.

Эх парень, парень!…

– Ладно тебе, Марек, - вздохнул парень. - Только учти - я сам ещё не знаю, что мешает мне отправить ту стерву Тропой Отчаяния. Причём без малейших колебаний или сожалений.

– И не жаль такую красоту? - как бы невинно поинтересовался тот.

– Маркиза де Лано забыл, что ли? - мерзопакостно, вопросом на вопрос ответил Лен.

В самом деле, прошлогодний случай с беспутным маркизом нашумел здорово. Да и сейчас ещё вспоминался порою в разговорах - с тем, похоже, чтоб со временем стать чуть ли не нарицательным. Очевидцы говорили, что появившийся в свете молодой отпрыск древнего рода обладал какой-то сверхъестественной, просто демонической красотой и притягательностью. Естественно, успех у женщин, всякие приключения не заставили себя ждать. В принципе, не ново, да и не нами заведено… да вот только, молодой маркиз кроме всего прочего обладал и литературным талантишком.

Догадались? Всё верно - мерзавец опубликовал полное описание своих похождений, ничуть не скрывая, а наоборот, смакуя каждую деликатную и интимную подробность. Даже имена и даты оказались отмечены в скрупулезно записанных дневниках. А имена порою ох какие громкие и неоднозначные… в общем, не спасло ловеласа ни заступничество высокой родни, ни даже полная, так сказать, чистота перед короной. В приватном разговоре некие дворяне королю так и сказали: а плевать нам на закон с высокой башни, ваше величество - тут замешаны дела чести.

То, что осталось от красавца, хоронили тайно и в закрытом гробу. Говорят, старая маркиза-мать сильно плакала, убивалась. А все упомянутые потерпевшие вдруг резко изчезли из высшего общества. Иные, правда, быстренько затем объявились под могильной плитой в фамильном склепе…

Судя по бледной, неестественно вытянутой физиономии дворцового церемонимейстера, а также по его застывшей в нелепой распрямлённости позе, сегодняшний вечер музыки обязательно должен был ознаменоваться каким-нибудь если не смертоубийством, то высылкой в опалу как минимум. Да и на обычно добродушно-задумчивой физиономии лорд-канцлера нынче тоже виднелось что-то растерянное. Вельможа разом утратил весь свой тщательно отрепетированный лоск, и сейчас весь облик его говорил о растерянности.

А полированного чёрного дерева бехеровский рояль, затащенный в дворцовую залу через балконное окно лишь с помощью дворцового мага, рыдал и плакал. Удивительно - какая вселенная звуков и водопады трелей скрывались в этом инструменте эльфской работы, доставленном сюда по прихоти мэтра Ринальди. Вон он, стоит у золочёной башни часов, горделиво и независимо заложив одну руку за отворот чёрного фрака, и сейчас весь больше похожий на тощего чёрного скворца.

По свету и тьме неведомых путей и судеб стремительной бурей сновали беглые проворные пальцы. Заметалась вьюга на просторе поля брани - и вместе с её завыванием кровью истекали сердца слушателей. Вот она устремилась ввысь, растеклась по тревожному ветру. Но лишь с тем, чтобы тут же обрушиться вниз хрупкой и звонкой весенней капелью.

Тира-рам! - неожиданно звонко и не в такт возразили своим боем часы. Одного лишь гневно брошенного в сторону взгляда короля оказалось достаточно, чтобы с уст подобострастно уловившего желание сюзерена магика слетело заклятье - и обернуло цокавшее сооружение сферой тишины. Однако не тут-то было!

Тири-тира-рам! - покладисто отозвалась лавина исторгаемых из рояля звуков. Пальцы музыканта ловко и естественно вплели в мелодию бой старинных гномьих часов. Прихотливо повертели её туда-сюда, вывернули наизнанку, а потом и вовсе с чередованием оборачивавших ноты басов закружили грозным и прекрасным маршем. Так и чудился в нём грохот по брусчатке уходящих в бой полков… поразительно! Даже кавалерию и пехоту различать удавалось.

Неестественно маленький, скрюченный музыкант неистовствовал. Одновременно раб - и господин. Раб музыки и повелитель сердец. Его руки летали над клавишами то стремительно до невидимости, то величаво вздымались - с тем, чтобы коснуться торжественно и строго должных нот. И в тот миг, когда новое, непостижимое и неведомое чувство уже застило слезами взоры слушателей, приглашённый старым мэтром Ринальди бард последний раз вознёс вселенную над собой - и с грохотом разбил её о сердца людей…

Тишина стояла такая, что с улицы слышалось колючее царапанье снежинок в стёкла и доносились окрики дальних караулов вокруг дворца. А взгляды украдкой на неслышно и бесстрастно продолжавшие идти часы подтвердили - сегодняшний час музыки длился куда дольше обычного.

Музыкант скользнул со своего стульчика - и только сейчас во всей полноте проявилось его уродство. Неестественно короткие, скрюченные ноги при длинноватых руках, кособокий горб на спине, который дворцовый портной даже не попытался скрыть своими ухищрениями - мало вам?

Молча, скрестив на груди натруженные ладони, стоял маленький бард, а с его слипшихся волос капали на плечи блёстки пота.

Наконец, его величество соизволили шевельнуться. Лица пришедших в себя придворных и сановников уже приобрели прежнее, подобострастно-нейтральное выражение, гвардейцы у дверей и окон ловили взгляд повелителя (хватать и тащить - или рубить прямо здесь?), а господин Архимаг, которого заманили на нынешнюю музыку одним только намёком на кое-что интересненькое, зачем-то разминал втихомолку пальцы.

Все ждали слова короля.

А его величество отчего-то изволил медлить. Сидел в своём золочёном кресле, разглядывая этого нескладного музыканта, который даже стоя оказывался чуть ниже, и молчал. Наконец, он встал и даже сделал несколько шагов поближе. И только боги знали, о чём подумали окружающие, заметив на лице молодого короля лёгкую улыбку. Монарх с высоты своего роста рассматривал этого великана духа, непостижимым образом помещавшегося по прихоти бессмертных в столь тщедушном обиталище.

– Спасибо, маэстро, вы сумели задеть тайные струны в нашем сердце. Право, оставайтесь на зиму у нас в Старнбаде, - таковые слова короля означали незримое изменение приоритетов и кое-каких подспудных дворцовых веяний.

Но сияющее лицо мэтра Ринальди, на седых висках которого пристальный взгляд различил бы выступившие от волнения капельки пота, потрясало своим внутренним светом. Ещё бы! Два часа назад поданное на августейшее имя прошение выйти в отставку с поста придворного музыканта и учредить в столице неслыханное - музыкальную школу для одарённых - почитай, решённое дело. А если этот искалеченный ещё в детстве бард сумеет понять августейший намёк и стать ему самому на смену в должности…

– Я играл для короля эльфов - и по его приказу лучшие мастера сделали для меня этот инструмент. Почту за честь играть теперь для вас, ваше величество, - с этими словами бледный от усталости маленький музыкант поклонился.

Но так неловко загрёб негнущейся правой ногой, что поскользнулся и чуть не упал. Чуть - ибо сам король успел протянуть руку и поддержать маэстро за плечо.

– Осторожнее, друг наш - слуги натирают паркет во дворце чистым воском, - с улыбкой заметил король. - Не поскользнитесь.

Прощальный наклон августейшей головы мог означать всё что угодно - намёк на поклон, выражение признательности, завершение беседы… но друг наш? Более красноречивое и недвусмысленное выражение королевской приязни трудно себе и представить. И всё же, последний совет не поскользнуться… тут есть над чем подумать! И взгляд маленького музыканта едва не высек искру, столкнувшись словно клинок с торжествующим взором мэтра Ринальди.

– Я предрекал вам успех, маэстро - и я не ошибся! - воскликнул тот, когда король и его свита прошествовали из залы и она словно потускнела без августейшего присутствия.

– Спасибо, мэтр. Признаться, я не верил. Кто б мог подумать, что во дворцах могут жить чистые сердца, которым моя внешность ничто? - горбатый музыкант достал из-за пазухи большой платок и с чувством, отдуваясь, принялся утирать лицо.

– Не прибедняйтесь, вы играете просто замечательно. А всё-таки, в аллегро тира-ра, - напел маэтр Ринальди. - Вы подпустили петуха, коллега. Надо было пальцы перекладывать чуть в иной последовательности… впрочем, это приходит с опытом.

Две головы - убелённая сединами повыше и ещё молодая пониже - вновь склонились над мягко исторгнувшими звуки клавишами. Два великих мастера, два профессионала, с самой первой встречи проникшиеся друг к другу странной, необъяснимой симпатией, осторожно принялись делиться секретами и тонкостями своего мастерства. Негромко отзывался рояль, мерно цокали освобождённые от магии часы, невольно задавая ритм, и казалось, ничто больше сейчас для них в заснеженном мире не существует.

Лишь эти двое - и её величество музыка.

Ах, если б оно так и было! Хотя, возможно, на самом деле то и есть правда. Одна-единственная. Мелочные интриги, кровавые войны или тайное противостояние, тяжёлый труд и полёт фантазии - музыка способна объять всё. Включить в себя, изучить и рассмотреть. Но лишь с тем, чтобы, повертев в нотах словно в пальцах, рано или поздно пустить по ветру изначального сомнения.

И всё же, и всё же…

– Августейшая сестра наша! Ещё один такой взгляд, и мы собственноручно проткнём вас мечом, - прозвучавшие в таинственном альковном полумраке слова короля странно контрастировали с его мягкой, куда менее обычного жёсткого выражения лица, улыбкой.

В будуаре воцарилась тишина. Застыли словно мраморными волнами складки шёлка и парчи, недвижно высились золотые огоньки свечей, словно приглядываясь к своему отражению в зеркале. Портрет покойной королевы-матери, правда, отчего-то хмурился из потёмок со стены… но она, по правде говоря, и при жизни была редкостной занудой. Наверное, потому и закончила свою жизнь столь нелепо - утонула во время катания на лодке по Раве. Даже тела потом не нашли, родовой усыпальнице досталась лишь размокшая золочёная туфелька…

– Я всё равно не прощу тебе смерти отца, - бледная тень на стене расплылась на миг, и из неё выступила вся завёрнутая в тончайший полупрозрачный шёлк фигура.

Словно бурнус бедуина, это непонятное одеяние вроде и служило одеждой, но в то же время не скрывало ничего. Хотя поглядеть там весьма и было на что, августейший старший брат лишь хмыкнул и беззаботно развалился на подушках, закинув одну ногу на широкое низкое ложе.

– Я и сам себе не могу простить, что промедлил тогда, - угрюмо отозвался его величество, настроение которого разом поменялось, стоило лишь памяти услужливо высветить те события пятилетней давности.

Да, покушавшиеся заговорщики тогда почти преуспели. Почти - ибо невовремя проснувшийся по малой нужде принц поднял тревогу. Король пал под ударами кинжалов, но вот его отпрысков горстка преданных трону гвардейцев сумела защитить. Кровавую тризну справил тогда молодой король, многие головы слетели с плахи, нелепо прыгая по обитому траурным крепом эшафоту. Два древних рода и вовсе прекратили своё существование.

И всё же, даже сейчас, наедине с самим собою, король не мог отделаться от мысли, что промедлил в сонном испуге слишком уж удачно - король пал, заговорщики схвачены - и сам он в результате заполучил в руки ещё тёплую, обагрённую тревожно и кисло пахнущей кровью корону. Да, скользнула тогда подленькая мыслишка, что папеньке-транжире лучше бы и уступить трон наследнику - пока ещё не всё пропито и разворовано, пока есть ещё что уступать. Проще говоря, пока королевство ещё не окончательно развалилось. И это воспоминание грызло, разъедало разум, стоило только дать слабину мыслям. Но самое паскудное, что обо всём догадалась и младшая сестрица, тогда ещё нескладный подросток с паклей волос, доставлявших немало забот и даже волнений придворному цирульнику. Уж никогда дурой не была…

– Между прочим, та дурища, на которую ты вчера на балу положил глаз, только что отравилась жареной рыбой, - зловредно сообщила неслышно севшая на край ложа девица, и ладони его величества мгновенно стиснулись на её горле.

Какие грязные ругательства пронеслись в голове короля, так и осталось неведомо. Один лишь вечер два года назад, когда они оба, с тоски и одиночества перебрав молодого искристого вина, доутешались друг друга до того, что допустили одну-единственную маленькую слабость, обернувшуюся затем фатальной ошибкой… и теперь полоумная принцесса крови жаждала одного лишь в мире мужчину. И ревность её воистину оказывалась тоже королевской! Что ждало тех, кому молодой король по неосторожности дарил ласковый взгляд или благожелательное слово, только что прозвучало.

А всё же, единственная на всём свете родная кровинушка… и пальцы короля словно нехотя разжались. Бесстрастно он смотрел, как сестра корчилась с посиневшим лицом, сминая пышные шелка и едва не раздирая хрипло кашлявшую грудь. Извивалась и дёргалась, билась в судорогах - и наконец затихла, жадно и с облегчением дыша.

– Нет, надо было послушаться тогда первого своего желания и таки отправить тебя к палачу, - словно грязное ругательство выплюнул король и отвернулся, снова вперился больным взором в дрогнувшее пламя свечей.

Ох боги, за что же вы так жестоко казните! Одна только надежда - что эта… не прознает про малышку, с которой они тайком, жадно и торопливо дарили друг другу свою нежность - а затем та, так и не узнав, кто же был её любовник, подарила ему маленького сына. Архимаг знает, а в молчании того друида король был уверен.

Против ожидания, раскинувшаяся на спине сестра улыбалась, мечтательно полуприкрыв глаза с резко залёгшими под ними синими тенями.

– Как странно, братец… ты сейчас едва не убил меня. Провёл меня над самой бездной, я уже видела там языки пламени давно дожидающихся нас вечных мук - но я от того снова испытала незабываемое наслаждение, - выдохнула она в постепенно унимавшемся бурном дыхании.

Ладонь молодого короля стиснула в пышном кружевном рукаве рукоять неразлучного кинжала - а отвернувшееся к свету лицо исказила гримаса. Похотливая сука! Впрочем, сам тоже хорош, дурак! Так тебе и надо! За свои прегрешения надо расплачиваться. Сполна, честно - и при том молиться всем известным богам, чтоб кара не коснулась других.

В воспоминаниях скользнуло женское лицо в полутьме, склонившееся над колыбелью - светящееся каким-то неземным внутренним светом. Такое, каким оно запомнилось при последней встрече…

– О, как ты, оказывается, умеешь рычать, мой августейший тигр, - неугомонная принцесса уже легонько, с пронимающей хрипотцой смеялась.

На её только что алебастровые щёки выступил легчайший румянец, и скосивший на неё глаза король, уже устыдившийся своей несдержанности, по которой хороший физиономист мог бы сказать слишком о многом, старательно расслабил, разгладил черты лица. Стиснул зубы, задавил так и рождавшееся в горле рычание. Вроде и есть корона - а всё равно крылышки подрезаны!

Собственной сестрой…

Девица потянулась грациозной кошкой, пошарила рукой где-то в в утопавших в полутьме шелках.

– Разожги мне курительную палочку, братец, раз уж не хочешь любить и не можешь убить, - с чуть примирительными нотками попросила она, протянув в пальцах тонкое, свёрнутое из цельного ароматного листа изделие.

Король хоть и не одобрял подобных пристрастий своей августейшей сестры, но молча придвинул подсвечник и от ближайшего огонька прикурил сразу отозвавшуюся терпким и ароматным дымком палочку. С бесстрастным лицом он наблюдал, как принцесса мерно подносила к губам эту дрянь, с наслаждением выдыхала синеватый дымок. Беззаботно роняла пепел на атласное покрывало, а в глазах её постепенно разгорался мечтательный огонёк. Видать, не просто табачок там… впрочем, каждый сходит с ума по-своему.

Недокурок смялся в стоявшем у изголовья ложа перевёрнутом полированном шлеме, служившем заодно то ли урной, то ли пепельницей, а оживившаяся принцесса перевернулась на живот и грациозно, по-кошачьи выгнув спинку, демонстративно принялась подкрадываться к брату.

– Я - хочу - ещё, - гортанно, нараспев, негромко продекламировала она. - И ты знаешь как, братец.

Одни только бессмертные услыхали непередаваемую смесь божбы и ругательств, которые проносились в голове проклятого ими короля, когда тот положил неприкаянную принцессу животом себе на колени, а ладонь его принялась с силой шлёпать по едва прикрытых тончайшим шёлком прелестям. Однако вряд ли небожители улыбались, завидев эту первую, выгнувшую женское тело дугой судорогу, и заслышав уже не сдерживаемый, полный животной страсти стон…

Города и деревеньки мелькали, улетали назад в сером однообразии долгой дороги. Все они казались какими-то одинаково затёртыми, незапоминающимися - как те же леса и перелески с проплешинами уныло выбеленных по зимнему времени крестьянских полей. Как там пел тот бард? Широка страна моя родная, нет пределов ей и края - хорошо пел, стервец, стоит отдать ему должное, даже очень душевно. Жаль только, что потом упаковали его за некие шалости с малолетками весьма далеко от мест густонаселённых. И похоже, надолго.

Впрочем, один из торопливо оставляемых позади посёлков Лену запомнился. Нет, не своим обликом или какой-то достопримечательностью. И даже не тем обстоятельством, что процессия остановилась в нём сменить лошадей и наскоро пообедать. А вот как раз тем, что за столом Славка как-то так интересно стрельнула в Лена глазками, что от неожиданности парень поперхнулся своей гречневой кашей с топлёным молоком - Мареку даже пришлось пару раз так приложить по спине своей крепкой ладонью, что аж гул пошёл.

– Ух ты! Действует! - восхитилась обрадованная девчонка.

– Разумеется, действует, - со снисходительной терпеливостью пояснила чинно орудовавшая ножом и вилкой Эльфире. - Но должна заметить вам, леди Славка, что метод "в потолок - в уголок - на паркет - на объект" нынче считается классическим и чуть ли не устаревшим. А потому мы чуть позже рассмотрим следующие разновидности и варианты…

Вот же ж чёртовы бабы! Даже пожрать спокойно не дадут наломавшемуся на морозе парню - однако Лен благоразумно попридержал все так и лезшие на язык ослоумия и перебрался со своей объёмистой миской подальше. Моряк же ухмыльнулся и заметил, что для батарей такого калибра всё равно не расстояние… и парень покладисто переехал совсем уж на противоположный краешек трактирного стола.

Впрочем, обстрел пока прекратился. Говоря флотским языком, там пошла пока что учёба по баллистике и осадной тактике, а потому молодой ведун принялся побыстрее работать ложкой. Война войной, как говорится - а обед по расписанию.

– Не дуйся, Лен, - Эльфире сделала губки бантиком и такое интересное движение бровками, что рассердиться тут не было ни малейшей возможности. - Я раскрываю леди Славке лишь то, что знают хорошие лицедеи. Школу актёрского мастерства. Язык тела и жестов, пластику и последовательность движений.

Кстати выснилось, что маменька означенной куртизанки долгое время была первой звездой подмостков королевского театра… ого! Оказывается, эльфийского - а потому в своё время все эти тонкости и были переданы непутёвой дочери во всей их полноте и подробностях. Фамильное мастерство, так сказать.

– Ух ты! - изумилась зеленоволосая девчонка так, что даже перестала терроризировать ложечкой свой любимый десерт - вишнёвую трясучку. - А отчего вы, ваша светлость, обучаете меня?

Прошмыгнувший мимо слуга, слуха которого ненароком коснулся недвусмысленный намёк на графский титул, угодливо согнулся в поклонах и быстренько умчался подальше от греха. А означенная графиня тонко улыбнулась.

– Против меня наш ведун слишком уж предубеждён. А вот вы, леди - вы, пожалуй, сумеете поставить этого гордеца на колени пред собою. И ради этого зрелища, право, я согласна немало потрудиться и многим рискнуть.

Лен с трудом удержался от желания превратиться в рыбку и нырнуть прямо вот в этот кувшин горячего молока, которым запивал обед. Удрать, укрыться, сбежать - эх, да разве ж хоть на морском дне спрячешься от этих сумасбродных девиц?

В трактирную залу вбежал коронный курьер - один из тех гонцов, которые то и дело снуют по королевским трактам, развозя почту, и обращать на которых внимание считается чуть ли не дурным тоном. Мгновенно вычленив нарядный мундир Марека, он подскочил этаким чёртом, вскинулся в стойке. Привезённый им свиток-послание перешло к флаг-капитану, обратно перекочевала полновесная серебрушка (не как плата, а по старой традиции), и трое с сомнением и ожиданием уставились на депешу в руке офицера.

Марек взял со стола вилку, сковырнул негодующе сыпанувшую колдовскими искрами печать, прочёл быстро. Затем ещё раз - медленно, вдумчиво. И лишь потом спрятал свиток. Да не за обшлаг, как не преминули бы сделать многие, а во внутренний карман. После чего принялся всё так же невозмутимо обедать.

– Не здесь, - коротко и веско проронил он.

Кстати сказать, трое остальных только-только начали привыкать к чисто флотской привычке парня. Всякий нормальный человек, если он проголодался не то чтобы очень уж сильно, заказывает себе тарелочку чего-то из вторых блюд да салат. Эти же мореманы вечно найдут способ соригинальничать! Обязательно первое блюдо (суп или борщ), затем снова первое - а потом вдоволь сока или отвара из ягод. И лишь вечером, незадолго перед сном, Марек заправлялся по полной - да так, что конкурировать с ним по части количества съеденого девицы не смогли бы даже вдвоём.

Ну, разве что Лен - ну, тот понятное дело, здоровый как лось…

– Леди, сходите по ближайшим лавкам - но быстро, - с невозмутимым взглядом распорядился моряк уже на крыльце.

Переглянувшиеся девицы поняли намёк правильно. Изобразив негодование почти одинаковыми жестами, они гордо направились к рядам заведений наискосок через улицу. А парни отошли чуть в сторонку, старательно делая вид, будто до чрезвычайности заинтересовались процедурой запрягания свежей пары лошадей в меховой возок.

– По графу Роже выяснилась пустышка, - коротко пояснил моряк. - Его использовали втёмную. Лорд-канцлер был вынужден выпустить… под негласный присмотр, естественно. Единственная оставшаяся ниточка это его гость - но там работы надолго хватит. Дело уж больно тонкое, деликатное.

Лен молчаливым кивком выразил своё согласие. Точно как когда извлекаешь из земли корень какого-нибудь архисрочно понадобившегося учителю растения - по живому рвать нельзя. Вот и приходилось медленно, кропотливо выявлять малейшие, тончайшие подземные ниточки. Да, в точности как с этим заговором… впрочем, парень крепко подозревал, что на самом деле мастер Колин вырабатывал в своём ученике именно вот такое терпение, умение докопаться до тонкостей.

– А не бросится ли означенный граф, весь охваченный ревностью, следом за нами? - надо признать, эта мысль посетила обоих парней практически одновременно.

И Марек со вздохом принялся перечитывать послание опять - в попытках найти хоть какие-то намёки. Но в конце концов оказался вынужден отступиться - послание из королевской канцелярии составляли настоящие мастера своего дела. Ничего лишнего.

– Таки придётся у Эльфире спросить, она его наверняка знает, - с кислой миной признал он, и Лен нехотя с ним согласился.

Девицы как чуяли - обернулись и в самом деле на удивление быстро. То ли их благородия не удовлетворило разнообразие ассортимента на здешних прилавках, то ли качество… а может, и не совсем уж неподъёмный вес собственных кошельков - во всяком случае, череда посыльных с покупками за этой парочкой тянулась не чрезмерная, всего-то пятеро.

Лен сноровисто забросал тюки и свёртки (опять шмотьё!) в короба на задке кареты, и едва трое седоков скрылись внутри, забрался на козлы и разбойничьим посвистом принудил ошалело сорваться с места сытых, застоявшихся лошадей.

Городишко улетел назад с той стремительностью, словно его нелёгкая под землю утащила, и вот уже снова впереди одна лишь дорога. Позади она же, окаянная. А по сторонам… по сторонам уже и смотреть не хотелось - надоело всё до оскомины. Эх, совсем другое дело ножками бы, ножками тут походить, глазами посмотреть вдумчиво. Вчувствоваться в малейшие отголоски, неспешно побеседовать со здешними, не имеющими никакого отношения к роду людскому жителями.

Однако нет - вперёд и только вперёд, в погоню за невозможным!

– Ничего не поняла, но мне жутко понравилось! - восхищённо пискнула Славка и от избытка чувств обняла-затормошила свою старшую подругу.

Эльфире осторожно и деликатно высвободилась из искренних и восторженных объятий этого несносного ребёнка. И уже поправляя причёску, осторожно улыбнулась… лишь с тем, чтобы глядя в сияющие глаза девчонки, улыбнуться ещё раз. Нет, ну как тут не рассмеяться?

Во-первых, в одной только этой фразе проявилась пресловутая женская логика, которая всегда так поражает и восхищает самцов. Во вторых, хотя Эльфире и не поставила фокус внимания на саму Славку, ту проняло не на шутку. А в третьих, только сейчас куртизанка и поняла те показавшиеся сначала грязными слова Лена, когда он ненароком обмолвился Мареку, что за эту зеленоволосую девчонку поставит раком весь мир. Действительно, чудо! Неглупа, искренна - и что самое удивительное, не испорчена душой…

– Вот такое оно дело, реверанс. Присесть и склониться перед самцом, демонстративно сделаться ниже и слабее его, отдаться под его снисходительное покровительство. Продемонстрировать себя в движении, показать свою красоту и грациозность, а заодно и позволить его взгляду скользнуть себе в декольте, уж это у них непроизвольно. Пощекотать самолюбие, подольстить несбыточной надеждой - а вдруг? - и даже легонько обдать своим запахом.

– И всё это одним движением? - зачарованно выдохнула Славка с неописуемой смесью удивления и восхищения.

– Которое на самом деле состоит из четырёх, - Эльфире поспешила направить её мысли в деловое русло, уж слишком подозрительно заблестели глаза будущей ведьмы. А они у неё красивые… куртизанка так засмотрелась в этот взгляд, что непроизвольно запнулась. - А те, в свою очередь, из пяти промежуточных фаз, плавно перетекающих друг в друга, причём с двойным переворотом и сменой сектора обзора и вектора движения. Итак, приступим!

Если бы Славка знала заранее, какая это морока - хорошо поставленный и отрепетированный до отточенности реверанс - она бы не стесняясь высказала своей наставнице всё, что о той думала…

Вечер плавно и незаметно перетёк в ночь. За стенами разыгралась метелица, в которой такой всезнайка по части погоды, как Лен, немедля распознал предвестницу самой настоящей пурги. А это страшно, говорят. Потому недолго думая решили в этом попавшемся у моста гарнизонном городке и заночевать, несмотря на ещё раннюю пору - запас по времени оставался. И вот теперь обе проказницы в доставшейся им просторной комнате с очаровательно грубоватыми лиственничными стенами и медвежьими шкурами на полах занимались тем, что гораздо позднее назовут полезное-с-приятным.

Парни прихватили своё оружие и очень кстати умотали куда-то в ночь (вот же, и вьюга им нипочём), а здесь в сиянии трёх свечей и двух пар глаз Славка кропотливо разучивала основные движения. Она почти сразу покорила сердце Эльфире тем, что не только ухватывала на лету, своим пробуждающимся женским чутьём улавливая тонкости и даже собственные ошибки. Девчонка понимала. Понимала потаённый смысл и взаимосвязи. Как ни странно, призналась себе куртизанка, но она сама получала наслаждение от этой ученицы, да и самого процесса воспитания чувств.

– Держи, держи паузу! Ещё! Вот, теперь дальше, только мягче, - Эльфире еле слышно отбивала ритм ладонью…

Славка улыбалась. Да так, что ей не нужно было даже и глядеться в глубину чуть потускневшего и облупленного с одной стороны зеркала, чтобы почувствовать на щеках ямочки, а на висках капельки пота. Действительно, с виду сложно. Однако стоило лишь только понять - что тут как и зачем, какое движение или позиция что подчёркивает или маскирует - и вуаля! Вуаля, как говаривала иногда, забывшись, эта графиня.

Эльфире тоже улыбалась. Глядя на постепенно исчезающую угловатость движений, на то как Славка, упрямо фыркнув на так и норовящую полоскотать нос зелёную прядь, снова и снова репетирует вот это па, она видела саму себя - казалось, целую вечность назад. Точно так же искала и устраняла малейшие зазоры меж фазами, приводя сложнейший для начинающих комплекс движений в то самое единое и неповторимое чудо, что по желанию может свести с ума или же охладить. Нет, положительно, боги что-то такое умыслили, сведя вместе четвёрку столь незаурядных личностей!

– Кто это там сказал, что нет красивее зрелища, чем танцующая женщина? - Славка заметила знакомый жест восстановить дыхание и на минутку прервалась в своих экспериментах на грани самоистязания, которым предалась с восторгом неофитки.

– Там было ещё о скачущей лошади и о клиппере под всеми парусами, - заметила грозно и шутливо нахмурившая бровки лукавая полуэльфка и для пущей убедительности погрозила кулачком. Не болтать, работать!

В самом деле, всё пришлось начать с постановки правильного, лёгкого дыхания. Уж это необходимо не только актёрам, но и каждой уважающей себя женщине. Впрочем, Славка при её живом уме схватывала всё на лету, жадно и нетерпеливо требуя ещё и подробностей. А вот с походкой пришлось попотеть. Мало того, что ходила девчонка широко, свободно и раскованно словно кобылка, попутно вихляя всем, чем можно - и чем нельзя, кстати, тоже. Так вдобавок ещё руками размахивала, будто восторженный новобранец на первом уроке шагистики. Да и в мчащейся сломя голову карете такое не сильно порепетируешь.

И всё же, усилия не пропали даром - на девчонку уже можно было посмотреть с удовольствием. Уже не неотёсанный алмаз, но ещё и не сияние бриллианта. Ещё не прекрасная и чарующая царевна-лебедь - но уже и далеко не тот гадкий утёнок, который седмицу тому элементарно повёлся на один только особый взгляд и, доверчиво распахнув глаза, сел рядом на плюшевое сиденье кареты. Основа очень даже неплохая…

– Так, для первого раза хватит, - Эльфире вовремя рассмотрела подкатывавшую к Славке усталость, которая сладостное познание превращает в самоистязание. - Пять минут релаксации, и потом твоё любимое.

Чувство времени и ритма у зеленоволосой ученицы оказалось тоже вполне и весьма, осталось лишь научить кое-каким тонкостям да ткнуть носопыркой в некие, нащупанные великими женщинами прошлого принципы. И ровно через пять минут статуя ожила. Захлопали ресницы, шевельнулась рука, мягко поплыло всё тело.

Чего греха таить - больше всего Славке нравилось именно вот это упражнение, отчего-то в своё время доводившее Эльфире до тошноты от отвращения. Полуходьба-полутанец… и в нужный миг, уловить который оказывалось совсем непросто, замереть. Замереть полностью, обратившись в живую (и прекрасную, Славка, прекрасную, запомни!) статую. Пройтись по себе потоком внимания, отметить - что где не так, что расслабить, а что напрячь. И снова неумолимый внутренний ритм просто-таки вынуждал снова менять позицию.

Всё медленнее и медленнее, изыскуя само совершенство… в легендах утверждалось, что великая Сонька Паркер умела находить нечто этакое, запредельное - и доводила паузы до нескольких минут, а зрителей до полного экстаза. Жаль только, что своё мастерство она в полной мере использовала на самом деле в криминальных, как говаривал Марек, целях…

– Равновесие держи! - разъярённой кошкой прошипела Эльфире, и скосившая глаз девушка приметила, что та и себе занялась тем же упражнением.

Для поддержания формы, так сказать. Правда, полуэльфка в своём мастерстве продвинулась куда как дальше, да и платье на ней смотрелось вовсе не как на корове седло. Славка же во всём предпочитала свободу и практичность, и вытащить её из штанов да переодеть в более приличествующую девушке одежду наставнице пока не удалось. К тому же, сама Эльфире призналась, что платья и прочие женские тайности следует носить только особого покроя, который осилит далеко не каждая даже опытная портниха. Такое нужно попросту не только уметь шить, но и ещё и уметь носить, чтобы по желанию одной и той же одеждой то драпироваться, то, едва сменив позу, показывать себя откровенно до полного бесстыдства.

Впрочем, Славка своего естества не стеснялась. Чуток отъелась, в нужных местах что нужно округлилось, а основа и так, как постоянно твердила эта сумасбродка, отменная. Папенька, цеховой мастер рыбаков (между прочим, указом старого короля приравненный к столбовому дворянству!) мужчина был видный, да и жёнушку себе отхватил пригожую. Маменьку. Оттого и дочери уродились ничуть не хуже иных других… эх, где же ты сейчас, сестрица моя Реченка?

– Прекрати реветь, ну пожалуйста, - Славка обнаружила, что стоит и тихо хлюпает носом в объятиях развратной и лукавой полуэльфки.

Рывком она высвободилась, чувствуя как жарко занялись щёки, и с трудом удержалась, чтобы не влепить пощёчину.

– Послушай, Эльфире… отчего я иногда ощущаю, что от тебя словно бьёт промахнувшейся мимо парня молнией?

Та неодобрительно покачала рыжими локонами скромной-но-со-вкусом причёски и заметила, что настоящая любовь не знает ни сословных различий, ни возраста, ни пола.

– Если не хочешь меня потерять… ты мне этого не говорила, а я не слышала, - как бы то ни показалось странным, однако голос девушки прозвучал уже без единой нотки ещё только что истерически поскуливающей слабости.

Удивлённая до крайности Эльфире пристально изучила взглядом свою подопечную. Лицо спокойное и безмятежное, словно вышедшее из мастерской толкового эльфийского скульптора, всё тело обманчиво-расслабленное, нарочито безразличное и ничего не выражающее даже намётанному взгляду. Короче, информацию не снять и не прокачать - это надо же, напороться на блестяще воплощённые уроки собственной школы! Девчонка умело воспользовалась ими и уже показывает зубки…

– Я подумаю, - улыбнулась куртизанка. - И спасибо.

Её реверанс оказался исполнен чарующей грации и того изящества, которого юной Славке так не хватало с её подростковой угловатостью. Но ничего, мы умные и жизнью учёные! Система понятна, а до тонкостей можно допереть и самой, было б только время и возможность попрактиковаться!

Ответное движение девушки оказалось пусть не столь мастерским, но исполненным той заразительной непосредственности юности, которая частенько с успехом заменяет опыт. Да и платья-то нет… надо будет это обдумать - и на Лаене испытать.

– А за что спасибо-то? - Славка со вздохом поелозила гребешком по своей зелёной шевелюре, которую упрямо не хотела ни перекрасить (уж слишком приметная, по мнению остальных), ни привести в должный, по мнению Эльфире, вид. Ай, в глаза пока не лезет, и то ладно… девушка скорчила зеркалу злобно-угрюмую рожицу и со вздохом всё-таки присобачила к волосам с боков пару дамских заколок.

Эльфире чуть не упала - девчонка поддаётся дрессировке! Не просто соглашается выполнить то или иное, а сама постепенно понимает необходимость того, что она ей мягко-но-убедительно советовала…

– И вот за это тоже. Что используешь мою науку, и используешь правильно - даже против меня самой же.

Взгляд Славки даже искоса швырнул полуэльфку на груду подушек в углу. Уже пробуждавшаяся сила ведьмы порою прорывалась вот так совсем неожиданно - Эльфире даже вскрикнула от неожиданности. Вот она, эта непонятная стойкость людей ко всяким жизненным невзгодам, которой втихомолку завидовали перворождённые, и которую приходилось искать и воспитывать в себе самой.

– Прости, я ненароком, - девушка уже была рядом, и просто сама нежность и заботливость. Правда, проскальзывали в её движениях знакомые позиции и жесты… даже сейчас учится, на ходу и на лету, тут же проверяя эффект на самой наставнице.

Словно камертончик…

Эльфире ничуть не ушиблась, просто не ожидала. Но так приятно оказалось, когда девушка, от близости к которой так учащённо бьётся сердце и предательски алеют щёки, за тобой ухаживает! Когда Славка заботливо подбила под плечи и голову своей наставницы подушку, та слабо улыбнулась.

– Ладно, леди Славка. Обещаю лишь одно - я не стану использовать против вас… ради вас свои методы и способности.

Та некоторое время прислушивалась к словам, очевидно прокручивая их в голове и выискивая потаённые смыслы и двусмысленности, оговорки и лазейки. Это она откровенно от Лена переняла - его кажущаяся медвежья медлительность именно тем и объяснялась.

– Хорошо, ваше сиятельство - а я не стану натравливать на вас Лаена, - Славка вся засветилась улыбкой, лукаво и наивно захлопала ресницами, словно получившая похвалу школярка.

– Змея ты, - улыбнулась в ответ Эльфире, и изумрудная пещерница, явно уловив знакомое слово, тут же приползла от жаровни с углями, у которой нежилась, и прибыла полюбопытствовать.

Животина, кстати, прекрасно умела чувствовать, где что болит. И улёгшись-потёршись об это место, довольно быстро снимала боль. Не хуже таинственной лесной магии Лена… вот и сейчас, Скарапея непринуждённо обвилась вокруг левой груди графини - и в несколько ударов сердца словно выпила его затаённую горечь.

Славка то приметила тоже безошибочно, да и поняла ничуть не хуже. Что ж, книги, и не токмо учёные, Лаен её читать выучил. Про любовный треугольник она уразумела, но чтоб аж этот, как его - квадрат? Марек положил глаз на графиню, та на Славку… ну, а сама Славка… девушка припомнила сладко обжигавшие прикосновения Лена ненароком, и только легонько вздонула. Кыш, мураши, кыш со спины!

– Ладно, проехали. Что дальше?

А дальше, ма шер, я уже приметила, что ты морально созрела надеть своё первое платье, а ведь без него реверанс не выйдет. Не детское, и не бесформенное одеяние отрочицы - а настоящее, женское. Если б ещё ты и сама была женщиной, а не пресловутой несверлёной кобылицей, то всё прошло бы куда проще… а то будто я не разглядела в твоём сердечке, для кого ты себя бережёшь… но ничего, с платьем и тонкостями его ношения справимся?

– Справимся, - чуть смущённо улыбнулась девушка.

Затем другие одёжки, юбки-блузки-пеньюары и шёлковые неглиже. Затем для пущего злодейского эффекта движений и характера (почти все самцы втайне ленивы, и просто обожают на самом деле агрессивных женщин) придётся изучить вовсе не кое-что по искусству боя без оружия. Современная девушка должна уметь очень, очень много - в том числе и постоять за себя.

– Я кое-что умею, - Славка довольно скромно обозначила свои способности. - Лаен когда свою разминку делал, иногда и нас заставлял руками-ногами махать.

Эльфире от неожиданности едва не подавилась своей освежающей дыхание фруктовой пастилкой, когда услыхала, что этот ведун-недоучка на самом деле ещё и брал уроки неоружного боя. И между прочим, у самого Мечеслава, при жизни вошедшего в легенду под именем Тёмной Звезды. Дедуган добродушно поплёвывал на то, что недавно разменял седьмой десяток, и когда он со своими выкормышами выходил на тропу войны, орочьи вожди и шаманы вдруг исчезали самым непонятным и чуть ли не мистическим образом…

– Вот так, - Славка легко и непринуждённо села в ту фигуру, которую в иных мирах ещё только предстояло назвать шпагат. Он нашла среди слегка разгромленных подушек выскочившее пёрышко, и одним дуновением послала вверх. Тут же сама взлетела словно на потайных, гномьей стали пружинках, и её нога с полуразворота, с глухим свистом удара прервала полёт пушинки. - И вот так!

Упала она на голый пол из массивных дубовых плах как-то странно, с чуть ли не чавкнувшим звуком, растёкшись и прилипнув к нему всем телом. Однако Эльфире слыхала про эту методу - падать тоже нужно уметь - хотя, эльфийская школа предпочитала переводить скорость падения в горизонтальную или вращение. Но, тут важен скорее результат, а не способ. В смысле, чтоб обошлось без переломов, ушибов.

– И даже синяков, - закончив безмолвный диалог взглядов, вслух сообщила вновь замершая рядом, вся из себя довольная Славка.

Эльфире только глазами хлопала. Какой, однако, кладезь талантов ей достался! Кто б мог ожидать такого от нескладной девчонки с края света!

– Что ж, это радует - обучение пойдёт быстрее…

Снаружи по коридору раздался чей-то дробный топот. В дверь комнаты постучали, и сразу после разрешения внутрь ввалилась вся облепленная снегом девчушка в великоватом ей полушубке и вязаном пуховом платке поверх.

Девицы сообразили мгновенно. Что-то лепетавшую гостью мгновенно раздели и усадили вплотную к источавшей уютное тепло жаровне, а куртизанка залила в неё полпинты горячего молока, томившегося тут же, в глиняном горшочке.

Вкратце речь белобрысой и конопатой девчонки свелась к следующему. Её дед, выслужив в полку срок, осел здесь же, в городке, да взял патент на трактир. Так вот, недавно в залу ввалились двое здоровых парней, один из которых морской ахвицер (ах, какая это прелесть, здешнее певучее наречие!) а второй с чаровной палкой. Выпивали в меру, больше для сугреву. Но вот только что поднялись да ушли в метель.

– А мой деда по взглядам определил - дуэль будет! - выпалила девчонка, отфыркиваясь от полотенца, которым Славка вытирала её мокрое лицо. - И послал меня, чтоб вы их тово, по шее… за арсенальской башней выгон есть, там затишок и не видно почти - там обычно господа ахвицеры поединки свои и назначают!

Вам когда-нибудь крепко доставалось ботинком по уху? Да так, что нахально жужжащих пчёл и золотистые звёздочки за ними можно не то что пересчитать - так и хотелось потрогать дрожащей и неверной рукой. Нет? Что ж… впрочем, нет - стоит начать с начала.

Марек глухо выругался. Ну дурак, как есть дурак! Во-первых, потому, что сам начал тот никчемный и никому не нужный разговор в кабаке - Лен как дважды два доказал, что продажными девицами не интересуется… вот тут-то офицерская кровушка вскипела, и вышло во-вторых - половины тех слов, что моряк сгоряча наговорил, хватило бы для вызова на дуэль. Ну и напросился, ясное дело… он поморщился и сплюнул в сторонку. Кретин! Теперь драться уже просто дело чести.

Рядом шёл ведун, мерно и негромко постукивая посохом по утоптанному снегу. Наверное, что-то такое и чародеил полегоньку, потому что непогода осталась где-то там. Вроде и слышалась, вроде и существовала. Но здесь (интересно, где находится это "здесь"?) стояла ясная морозная погода, поскрипывал под подошвами снег. А вон и луна, ещё стыдливо загораживающаяся полупрозрачным облаком словно кокетливая красотка вуалью, лизнула своим лучом бок массивной приземистой башни.

Моряк огляделся и вздохнул - ну в точности, как за корпусом четвёртого экипажа, где негласно встречались "поговорить по-мужски" неумеющие или нежелающие говорить по-обычному…

– Чтобы потом меня не упрекали, что я тебя просто убил - предлагаю уравнять шансы, - обозвался доселе столь же молчаливый и пасмурный Лен. Он жестом показал - обнажи клинок - и провёл вдоль тускло блеснувшей стали оставлявшей странное зеленоватое свечение ладонью. - Это сила Ядовитого Плюща. Если ты хороший фехтовальщик, разберёшься.

Однажды Лен полною мерой уже испытал эту свою способность на десятке отправившихся на разведку графских головорезов, снабдил их оружие странной и непонятной силой… ох и знатный же разнос он потом получил от Мечеслава! В том духе, что "если мне когда-нибудь понадобится конец света и вообще полный звиздец, я попрошу тебя о таком - но не раньше!"

Офицер пожал плечами, хмуро глядя, как на клинке его тяжёлой абордажной шпаги разгорается словно зелёная заря. Взмахнул на пробу в завизжавшем от боли воздухе - а потом долго и старательно возвращал на место отвисшую челюсть и удравшее в пятки сердце. Да уж… нет, волшебное оружие он, конечно, видал, и один раз даже держал в руках - как лучшему на своём выпуске, ему позволили принести клятву на старом клинке адмирала Бернардито. Ох не зря, не зря того в своё время называли не иначе как "одноглазый дьявол"! Ну представьте, в составе абордажной команды одних только взятых им в качестве приза кораблей более двух сотен. Ну и тесак тоже соответственный, злющий по самое немогу…

Первое же касание прозвучало ударом грома. На некоторое время противники перестали что-либо видеть после ослепительной вспышки, когда гномья сталь и дубовый посох столкнулись - и никто не захотел уступать. Оба отпрыгнули назад, вертя отчаянно оружием. И потом понеслось… Лен большей частью стоял, опираясь на посох, грозный и непоколебимый словно скала - но уж Марек-то знал, на что способен вот такой с виду неповоротливый медведь. Его стремительный, невидимый глазу удар лапы запросто ломает спину здоровенному быку.

Облитый магией клинок бил словно упакованная в ладонь молния, но даже этого оказывалось мало. Ах ну да, плющ - он же гибкий… Марек почти сразу приметил, что лезвие его шпаги постоянно отбрасывало в сторону плоский пучок света, словно что-то предлагая. И он решился… эх, красота! Словно на полном бегу, на миг ловко уцепившись ладонью за столб или ствол дерева, можно мгновенно изменить направление, примерно так же оказалось и тут. Ага!

Ведун оставил даже и попытки просто устоять в глухой защите. Отскакивал, злобно шипя и неловко отмахиваясь своим посохом, и тогда долго негаснущие зелёные искры от столкновения оружия разлетались далеко вокруг.

Бок, куда офицер, зазевавшись, пропустил короткий тычок концом этой дурацкой палки, горел словно в огне - наверняка пара-тройка рёбер треснули. Но и колдун тоже был весь в лохмотьях. Хоть видимых повреждений и не наблюдалось, но двигался как-то скособочившись, а из носа на подбородок стекала почти чёрная сейчас струйка… изловчившись, Марек провёл свой излюбленный двойной обманный - и словно цепочка искр от волшебного фейерверка пробежала по боку ведуна.

Тот отпрянул с глухим шипением, уж явно здоровья пробитая защита ему не доставила…

Лен фехтовал с каким-то мрачным предчувствием, уж даже с посохом он заметно уступал в мастерстве морскому офицеру. Но проявить свою Силу и просто размазать Марека в пыль?

Немыслимо! В общем, срочно требовалось изыскать некий третий путь - позволить морячку нашинковать себя как хорошая хозяйка капусту, или же проткнуть как гуся вертелом, он тоже позволять не собирался. И всё же, ничего путного в голову не приходило. А силы таяли, таяли, вместе с уже почти разбитыми настырным Мареком незримыми щитами.

И именно в это время на поле мужской брани вступили новые силы. Так и осталось невыясненным, как и где Славка умудрилась зацепить любопытной девичьей носопыркой какой-то завиток волшбы - и мало того, что просочиться туда, где её никак не ждали, но ещё и волоком, чуть не за волосы, протащить следом ещё и эту смазливую шлюшку…

– Исчезните! - глухо прорычал молодой ведун, осторожно утирая с лица кровь и неотрывно следя за клинком офицера.

Но когда это было, чтобы женщины слушались мужчин? Девицы переглянулись, согласно кивнули - и разбежались в стороны. С тем, чтобы объявиться за спинами дерущихся… вот тут-то Лен и получил в ухо от взметнувшегося в воздух заснеженного ботинка Славки.

В голову словно гулко и беззвучно ударило бревном. Взгляд дёрнулся, странно перекособочился в каком-то колокольным звоном льющемся с небес лунном свете - и облитый им, к сердцу ведуна нелепо медленно, словно под водой, двигался стальной клинок… Изумление и обида на лице Марека проступало аршинными буквами - но он уже ничего не мог поделать. Доведенные до абсолюта фехтовальные приёмы тело выполняет само, почти независимо от воли хозяина…

За спиной Марека вспыхнуло в лунном серебре личико Эльфире. Целое бесконечное мгновение она молча и недвижно смотрела в глаза молодого ведуна, прежде чем губы её неслышно шепнули извини - а потом… а потом она выждала ещё мгновение. И лишь тогда, когда перевитый зелёными молниями ярости клинок коснулся груди падавшего Лена - лишь тогда стерва подбила Марека сзади под колено и броском через бедро опрокинула на сн…

Боль под сердцем выгнула всё ватное после удара тело, словно кто невидимый крепко и яростно встряхнул. Вселенная на миг осветилась зелёной вспышкой заполучившего своё Ядовитого Плюща, прежде чем погаснуть в мутной и отчего-то липкой темноте - очень хотелось бы думать, что не навсегда…

Старожилы говорят, в ясную ночь полнолуния, если придти на этот лужок под седой арсенальной башней и запастись терпением, то постепенно из тумана проявляется жутковатое и прекрасное зрелище - лужица задорно светящегося серебром и алым лунного света, и воздушный хоровод над нею крохотных цветочных фей. Танцуют они в мареве видения, мелко подрагивая крылышками и оставляя за собою складывающийся в кольцо светящийся шлейф. Право, словно горшочек майского мёда зачаровывают.

А ещё виден произрастающий из середины лужицы полураспустившийся бутон цвета стали с хорошо заметным клеймом гномьих оружейников.