— Ладно, Меана — на первый раз я с тобой не хочу здесь задерживаться долго. Тут можно ходить и изучать годами, уж крепость малыми размерами не отличается, и от скуки здесь не помрёшь. Скорее, от другого… Давай займёмся делом?
Голос Ридда взлетел, чуть распугав подземную тишину. В углу взметнулась куча пыли, взвилась маленьким вихрем и даже сыпанула колдовскими искрами — но сам парень к подобным перипетиям и некогда пугавшим его эффектам давно привык. Это вон эльфийка подпрыгнула с круглыми глазами, таки уронив от неожиданности свою книгу, и опять спряталась за спину парня. Что ж, уже усвоила, где самое безопасное место — уж мы на то роптать не будем? За крепкими мужскими плечами женщине и впрямь не только надёжнее, но и даже порою и уютнее…
— Злодей ты, мастер Ридд, — кулачок Меаны злокозненно припечатал парню меж лопаток, отчего по спине сладко сыпанули мурашки, а сам он засмеялся этаким мурлыкающим от счастья гортанным звуком.
Наклонившись, Ридд поднял с изгвазданного пола сиротливый том и бережно обтёр его. Вернул на место и со вздохом погладил ряды корешков. Спите спокойно… до поры. Если представится возможность заглянуть в вас осмысленно, уж я того не упущу! Есть тут кое-какие мыслята и по сему поводу, как же без того?
И казалось, предохраняющее заклятье поняло. В ладонь с надеждой ткнулось что-то мягкое, словно заблудившийся щенок в ногу наконец-то найденного хозяина. И даже словно хвостиком махнула эта ровная и мощная пелена, защищавшая библиотеку от сырости и порчи, от плесени и вездесущих крыс. Ведь коснувшаяся рука не принадлежала дерзкому расхитителю или вознамерившемуся учинить дурное. Сколько раз эти ладони вынимали и искали здесь хоть что-нибудь подобное азбуке с картинками для несмышлёнышей! Сколько времени провёл здесь этот немного похожий на хозяев вдумчивый парень, не пересчесть — уж здешнее старое чародейство немного отгоняло так и шаставшие вокруг тленные останки прежних…
А Ридд со вздохом отошёл от этого неимоверного и едва поддающегося осознанию хранилища древних мудростей, смущавшего разум одним только своим существованием. Шаги его осторожно пробрались меж лежавших вповалку скелетов, и следом почти бесшумно пробиралась едва дышащая от усердия эльфийка. Путь их описал некую загогулину, обогнув пятно старого заклятья с помеченным вешкой местом и привёл к краю ведшей наверх лестницы. И вот сюда-то, в узкую щель меж краем ступеней и закончившимися стеллажами книг, парень втиснулся сам и втянул свою подопечную.
— Здесь под лестницей то ли малая кладовка, то ли и вовсе чья-то заначка, — выдохнул он с облегчением, когда несколько более фигуристая его (в нужных местах) женщина не без труда протиснулась следом. — Но тут… понаверчено.
Маменькина скороговорка, с помощью которой деревенская травница и ведьма некогда отгоняла от себя мороки, но заставляла проявиться тайное и даже запретное, умерла шёпотом на устах парня, но своё дело сделала.
Обнаружившаяся в монолитной стене дверь сияла, словно освещённая ярким солнцем, и к ней в тесном закутке можно было запросто прикоснуться рукой. Но пуще страха предостерегала от всяких глупостей серебристая паутина древней магии и плывущие по ней золотисто-алые огоньки.
— Приготовь свои отмычки и приспособления, да выпей пузырёк с круглой нашлёпкой на крышечке.
Взволнованно бившее в ухо горячее девичье дыхание прервалось на миг, когда эльфийка кивнула и пошуршала чем-то сзади. С визгом и треском сургуча выскочила пробочка из пузырька с зельем обнаружения невидимости, а потом поневоле прижавшаяся от тесноты к спине эльфийка передёрнулась от омерзения. Уж чистая магия, основанная на законах природы и проистекающих в ней флуктуациях, куда как отличалась от растительно-животного чародейства перворождённых…
— Но послушай, мастер Ридд, тут есть следы, что кто-то недавно открывал, — заметила было принявшаяся изучать дверь Меана, но тут же понятливо покивала под скептическим прищуром парня.
Ну да, открыл он однажды не так давно эту дверь. Однако вглубь треугольной комнатушки не сунулся, уж слишком там было… нездорово. Но если эльфийка сумеет преодолеть первую преграду сама, тогда уж ей доверие и дальше будет.
— Понятно, вроде испытания, сумею ли я превзойти тебя? — Меана сунула в рот пару мягко мерцающих лиловым сиянием тонких отмычек и принялась священнодействовать.
Кто б ни учил эту перворождённую орудовать с чужими секретами, дело своё он знал. Уж в этом у парня не осталось ни малейших сомнений, когда через несколько минут паутина свернулась вверх и в стороны, и даже утащила с собой выглядящие весьма неприятными огоньки. А он чуть ли не сутки мучился, пока сообразил!
— Молодчина, Меана — с меня поцелуй.
Эльфийка скорчила этакую непонятную мордашку, непреложно свидетельствовавшую о её весьма скептичном отношении к таким весьма относительным и даже спорным наградам. Но сообразив, что её опять отвлекают от обозначавшейся в каждом движении нервной дрожи, лишь легонько вздохнула и вонзила свои шпильки в скважину гномьего замка, принялась там шуровать.
С тихим кррак! в дверной раме вскоре что-то хрумкнуло — уж подземное племя предпочитало встраивать запорные сооружения не в дверь, а в стену — и словно признавшая своё поражение дверь мягко вздохнула, чуть выдвинулась наружу из пазов.
— Изумительно, — искренне восхитился Ридд и осведомился — что ж с такими-то талантами её сграбастали в банке?
Эльфийка не ответила, но парень спохватился и живенько захлопнул рот. Уж очень ему не понравилась промелькнувшая было в этот момент мыслишка, что такая виртуозка замков и ловушек никак не могла погореть на куда менее изощрённых банковских системах охраны. И что-то тут определённо могло крыться.
За дверью оказалось сначало темно и тихо, но когда Ридд присветил туда фонарём, то озадаченная эльфийка рядом тихонько охнула. И в самом деле, просачивавшееся сквозь толщу камня и в волосяной толщины щели старое проклятие навертело тут такого…
Вся комната оказалась заплетена и заткана медленно струившимися полосами и лентами разных цветов, возмущённо полыхавших от одного только направленного на них взгляда.
— Каждое действие и даже намерение предварительно согласовывай со мной, — жёстко приказал Ридд и нехотя добавил, что он обещал себе доставить обратно наверх одну эльфийку живой и здоровой.
Меана мягко прошлась потоком внимания по этой естественной ловушке — вовсе не так, как проделывавший то краем глаза Ридд. Уж маменька всегда на что-то или кого-то предварительно искоса смотрела — некоторые особо нервические от такого прямо в штаны с непривычки и накладывали…
— Что-то я не помню, чтоб ты обещал моему ярлу вернуть меня живой, — прошептала весьма и весьма впечатлённая взломщица, когда заклятья встрепенулись и жадно зашарили по сторонам, пока не в силах ухватить дерзнувшего потревожить их. — Но помню чьё-то обещание в случае чего послать меня вперёд на заклание, в качестве разрядника.
Она тут же ойкнула и скорчила жалобную мордашку, потому что железные пальцы безжалостно ухватили её за ухо и вытащили обратно.
— Впервые слышу, что среди перворождённых дуры встречаются!
Разозлившийся Ридд — это зрелище и впрямь редкое и даже немного устрашающее. Потому что перворождённая трусливо скукожилась на пороге, когда парень выпил пузырёк чуть притупляющего боль зелья и, едва оно жаркой волной разошлось по телу, шагнул вперёд…
Он работал грубо и эффективно. Как в бою, когда уже не до утончённых построений апологетов фехтования. Уж толковый солдат и хороший фехтовальщик это далеко не совсем и то же. Первый хорош в крутой рубке плечом к плечу, в которой второго просто затопчут — зато один-на-один он просто не имеет шансов против изощрённого мастера клинка. Несколько раз он слышал донёсшиеся сзади испуганные или раздосадованные возгласы Меаны. Но охватившая человека холодная ярость это дело такое, перед которым пасует иногда даже и магия.
Словно бог грозы, весь перевитый молниями остаточных разрядов, Ридд распутал последний узел заклятий и позволил магии стечь себе под ноги прямо по подрагивающему от колючей щекотки телу. Оба талисмана на груди разогрелись и уже откровенно попахивали палёным, но пока справлялись…
— Выберемся наверх, я верну тебе твою клятву — по праву рождению я имею такую возможность, — прорычал он в сторону эльфийки, когда в комнатушке стало хоть чуть возможным дышать от магии, а в глазах перестали мельтешить пятна от особо ярких вспышек. — И напоследок отвешу самый искренний пинок под зад сапогом!
Не знаю, как эльфийка, а любопытно заглядывавший в комнату снаружи скелет оказался впечатлён, и весьма. Хоть на гладко срезанной шее и отсутствовал снесённый невесть когда и неизвестно кем череп, но безголовый всё равно весьма резво притащился на шум и грохот, и сейчас бестолково тыкался в проём, не в силах ничего уразуметь.
— Хоть ты, не подглядывай, lusta cas! (пустоголовый — прим. Профессора)
Весьма впечатлённая и изрядно раздосадованная эльфийка смачно отвесила плюху этому, в общем-то, ни в чём и не виноватому неупокоенному. Тот отпрыгнул в тарахтении костей, озадаченно почесал пострадавшее место костяными, ещё помнившими упругость плоти пальцами, и как ни в чём ни бывало уковылял обратно в темноту.
Ох, как же завтра будут болеть руки и особенно пальцы — словно после обморожения, когда холод поселяется, казалось, в самых костях и оттого те ноют, бесконечно ноют и жалуются. Даже горячее вино с добавлением нужных травок плохо помогает от таких недугов, и единственная возможность тут — просто перетерпеть сутки-другие, стискивая зубами так и рвущийся из глотки вой. Но, то будет завтра. А сейчас… не показывать же слабости перед этой!
— Держи, — хмуро приказал он разобиженной на всё и вся эльфийке, и сунул ей в ладонь лилово светящийся кончик последнего заклятья.
Словно диковинная помесь змеи с пауком, древняя магия разлеглась на полках, и особенно жадно оплела здоровенный сундук, в котором сам Ридд непременно хранил бы что-нибудь ценное или просто хорошее. По-гномьи крепкий и внушительный, тот сиротливо возвышался в углу, и с него жадно и настороженно отсвечивала эта дрянь.
А парень принялся деловито снимать слой за слоем, пока оставшееся просто не разметал в призрачные клочья.
— Отпускай! — скомандовал он эльфийке, удерживавшей ключевую нить заклинания и не дававшей тому толком сработать, и скомкал остатки магии в уже просто горящих ладонях.
Меана засуетилась, выдернула из доставшейся ей доли припасов большую круглую ёмкость с мускатом — и вот в это-то горлышко Ридд брезгливо перецедил остатки древней магии из своих рук. Вино просияло было гневным багровым светом, словно обиделось, что к нему подмешали такую отраву. Но эльфийка уже дохнула нежно на поверхность, запечатала тайным словом и тут же проворно вставила пробочку.
— Пометь, чтоб самим ненароком не потравиться, — хмуро распорядился Ридд, а сам тут же вернулся вниманием к освобождённой от ловушек треугольной комнате в глубине гномьих подземелий.
Конечно, за века тут почти всё сгнило и истлело до неузнаваемости. Даже гномьей выделки сталь оказалась бессильной перед сыростью и всепожирающей ржавчиной. Но, но, но… В старых легендах упоминались мастера подгорного народа, чьи изделия презрели само время. Что и как там эти умельцы вытворяли, до сих пор неизвестно, однако их оружие обладало воистину уникальными и неповторимыми свойствами. По слухам, таковое почти невозможно было сломать, а за ночь оно само заращивало царапины и выщербленные места.
Но самое главное, что только эти изделия могли впитывать в себя просто уйму магии, и искусный чародей мог навесить на изделие гномьих мастеров заранее выбранное заклятье. Теперь-то становится, надеюсь, понятным, отчего бородачи резали древних демонов, как хотели — если нужно было драться с ледяными порождениями мрака, то чародейки и бородатые чародеи вдоволь напитывали лезвия своих воинов огнём. Зато против огненных ифритов нет ничего лучше тех же клинков, но уже обработанных строго противоположным, заклятьями из школы льда и мороза.
Молнии, магические яды — многое умело принимать в себя такое оружие. А в саге о Мордевиндах упоминалось даже и о живых клинках, когда чёрная магия сильного некромансера выпивала самоё душу противника и затягивала её в честный меч. И тогда воинское искусство державшей таковое оружие руки приумножалось многократно и многажды — искуснейшие из фехтовальщиков не могли даже и мечтать сравниться с обладателями такового оружия. И великий граф Берен, никем и никогда непобеждённый, почитался одним из таковых счастливчиков…
Вот кое-что из таких изделий Ридд и ощущал в этой прежде недоступной комнате, в которую так и не решался войти. Волшебная шпага отца, когда-то позабытая тем в тайнике баронского охотничьего домика и затем выкраденная оборванцем, в которого к тому времени превратился юный Риддерик, конечно, хороша. Против обычного соперника или даже нежити. Но любая попытка снабдить клинок магией наталкивалась на яростное сопротивление серой стали, секрет изготовления которой считался утерянным ещё в древности.
— Ага, кое-что есть, — Ридд проворно отдёрнул протянутую было вперёд ладонь, когда в груде бесформенной ржавчины что-то гневно затрепетало.
Да уж, неприрученное к новому хозяину оружие могло изрядно покалечить или даже убить. Потому Ридд не мешкая добыл из сумки клещи на длинных ручках и полил их составом из пузырька номер семь — с нарочито остренькой крышечкой, чтобы не путать даже наощупь.
— Чехол, быстрее! — зашипел он.
Напружинившийся в ожидании неприятностей парень осторожно поворошил клещами мусор и тут же стиснул их на просиявшем навстречу сполохе. Ещё одно усилие, одновременно осыпавшее парня морозом и заставившее вспотеть — и в клещах обнаружился кинжал. Да такой, что эльфийка за плечом завистливо вздохнула и едва не выронила свою часть работы. Но столь же быстро она поправила свою оплошность. И вот уже немало торжествующий Ридд опустил трепещущю добычу в лёгкий чехол из плотной, особой выделки буйволовой кожи, смоченной недавно человеческой кровью. Только такое окружение и могло если не обмануть неприрученное оружие, то на время усыпить его бдительность и даже позволить себя переносить.
— Мастер Ридд, когда тебе надоест маяться дурью, возьми контракт у нашего высокородного ярла — пусть он тебе отдаст на разграбление Морнхольде, — проворчала Меана, упаковав добычу в сумку и доставая следующий чехол. — Там, говорят, можно не просто оружие гномов найти, но даже и от Древних.
Если Ридд и не ответил, то только потому, что его обострившееся внимание привлекло ещё одно место, на этот раз уже на противоположной стороне. Но здесь добыча выглядела несколько более сомнительной — несколько арбалетных стрел. Но парень-то прекрасно догадывался, что побывав в ладонях магика, эти безобидные с виду стерженьки могли и дракону устроить такое, что мало не покажется…
Собственно сундук Ридд оставил напоследок. И не прогадал — содержавшийся в нём предмет поднял такую бурю из пыли и тлена, что Меана с чехлом наготове немилосердно расчихалась, за что получила полновесный подзатыльник от парня, который тут же ловко залил зелье из пузырька номер три в возмущённо раскрывшиеся было губы эльфийки.
— Молчи, и работаем быстрее, сейчас сюда сбежится половина яруса, — сердито бросил он и вернулся вниманием к раскрытому сундуку, в котором словно невидимая змея дралась со столь же невоспринимаемым от скорости мангустом.
Здесь оказалась хорошая такая булава, и клещи Ридда жалобно заскрипели от натуги, когда тот наконец изловил взбесившееся от одиночества оружие. И лишь надев сверху второй чехол, оба грабителя сумели заставить утихнуть и смириться строптивое изделие древних мастеров.
— Тихо! — бросил парень и поёжился от нехороших предчувствий миг спустя.
Ибо в раскрытую дверь уже вползали непонятные шорохи и поскрипывания, человека соображающего заставившие бы насторожиться и без сыпанувшего по спине мороза…
Впоследствии Ридд не раз вспоминал эти мгновения. С беспощадной лёгкостью обладателя хорошей зрительной памяти он медленно прокручивал их в воображении, смакуя случившееся и любуясь этой красивой и смертельно опасной кошкой.
Ибо эльфийка классически, с полуразворота и изящно прогнувшись, пяткой неожиданно отвесила ему в подвздошье такой великолепный и стремительный удар, которому поаплодировали бы и обучавшие парня мастера. И уже отлетая в угол в обломках таки рухнувших полок, Ридд некстати подумал, что после такой плюхи в солнечное сплетение он ох как не скоро сумеет не то, что осознанно двигаться, но даже и толком дышать.
Уж анатомию и строение человека он немного изучал — но вовсе не только с целительскими, а и напрочь противными, душегубскими целями…
И одно из последнего, что он успел ухватить стремительно меркнущим сознанием, так это гибкое движение эльфийки, которым она подхватила на плечо сумки, мешочки с добычей и сияющий фонарь.
— Если сумеешь выбраться, мастер Ридд, я буду крепко удивлена!
Перворождённая не мешкая шагнула за порог, пяткой захлопнула за собою каменную дверь. Звонко щёлкнул замок, в захламлённой комнатушке под лестницей воцарилась тишина. Мягко и властно из углов вымахнула темнота, жадно ухватив это отвоёванное было у неё пространство. И легко прозвучавшие над головой шаги туда, наверх — к солнцу и свету — вот то как раз и оказалось последнее, что навалившееся беспамятство позволило почувствовать этому заживо погребённому во тьме…
Над городом уже занялась алеющая заря, когда на пустеющий к вечеру рынок выбрался сухощавый и особо ничем не приметный старичок. С виду вполне себе спокойный и даже безобидный, на самом деле он навевал на стоявших за рядами торговцев мелкую дрожь и заставлял тех говорить неестественно громко, а кланяться и благодарить преувеличенно вежливо. Похоже, нынче у мастера допросных дел выдался не шибко занятый день, раз он выбрался из своих подвалов на свежий воздух и даже прошёлся по овощным рядам.
Никто толком и не приметил (да и вряд ли вообще присматривался, старательно отводя глаза), как возле прилавка полуглухой зеленщицы Брю старый костолом оказался возле дядюшки Флетчера, который нынче тоже самолично шлялся по торговым местам, своей жёлчной въедливостью и стуком деревянной ноги наводя тоску на одних и меланхолию на других…
— Доброго вам вечера, мастер Ден, — негромко проворчал владелец постоялого двора, вертя в руках пучок ранней морковки.
— И вам поздорову, дядюшка Флетчер, — негромко буркнул в ответ баронский палач, и лишь очень намётанный глаз мог бы заметить, как тот насторожился.
— Я к вам по поручению от мастера Ридда, — рослый Флетчер пристально заинтересовался луком и, чуть нагнувшись, принялся осторожно проверять кончики перьев — не плохо ли поливали?
Потому и неудивительно, что дальнейший разговор не смог расслышать никто. Ну, разумеется, кроме нас… а касался он того, что на постоялом дворе остановился вчера такой себе храмовый жрец среднего уровня посвящения. Вроде как приехал затовариться здешним мускатом — да вот только, мастер Ридд, случайно отужинавший за одним столом с тем, не верит тому монаху ни на слово. Да и презренные гильдии тоже что-то обеспокоены…
— Неровен час, против их милости барона удумал что-то, — озабоченно покачав головой, Флетчер оставил в покое лук и принялся ковыряться в листьях салата.
В принципе, ход мыслей отставного сержанта был понятен палачу. В такое время, остаться и без королевской власти, да ещё и без барона — верная погибель. Дикие земли вот они, совсем рядом. А без твёрдой руки и хозяина всё оно прахом пойдёт…
— Я припряг обоих своих внуков проследить, — рассуждал словно сам с собою старый вояка. — На пацанят ведь никто и никогда внимания не обращает.
Из рукава почтенного хозяина постоялого двора в корзинку палача незаметно скользнул плотно скатанный свиток, перевязанный дешёвой тесьмой. А в ухо сообщение, что там записано всё — где тот монашек бывал, что и с кем обсуждал, и даже на что смотрел долго или внимательно.
— Сам-то я в таких делах не очень-то, — добродушно прогудел в усы здоровенный дядюшка Флетчер и с довольной физиономией отложил в сторону пару понравившихся ему кочанов капусты. — Но выходит, что жрец тот нацелился на самый лучший мускат, который у нас только в баронских погребах и содержится.
Дедок-палач, хоть и перекладывал к себе в козинку пупырчастые тугие огурчики, быстро накрыв ими свиток, но заметил вскользь — Храмы никогда в политику не лезут.
— Так-то оно так. Храмы не вмешиваются, а вот их жрецы иногда по своей личной инициативе всё же влезают — и что-то не слыхал я, чтоб тех потом казнили или отлучали от сана. Проверено. Уж это вы в подвалах, всё в заботах. А я всегда на людях, вокруг меня новости так и вьются, как пчёлы вокруг кринки с медовухой.
Дедок степенно покивал сам себе и заметил, что вдумчиво полюбопытствует тем храмовником, но беспокоить их милость барона пока рановато. Да и вообще, пожалуй, не стоит.
— Если что, меры сами примем. Спасибо, дядюшка Флетчер. И да, мастеру Ридду — моё почтение…
Наверное, если бы Ридд слыхал этот разговор, то он немало бы позабавился. И даже припомнил бы весьма поучительное событие из жизнеописания великого короля Вольфганга седьмого. Ах, некоторые уже сообразили сами? Да-да, тот самый, нашумевший некогда случай… отличавшийся широтой взглядов и оригинальностью суждений монарх как-то собрал на своей яхте (между прочим, переделанной из фрегата новейшей конструкции) всех своих баронов и графьёв. А потом, с присущей ему решительностью и приказал капитану отдать швартовы.
Две седмицы король плавал по морям. Поил своих вельмож лучшим вином, услаждал великолепной музыкой и песнями музыкантов, а ночами тех ублажали собранные со всей столицы смазливые девки. Но вот что характерно, по прибытии на берег те дворяне, у которых дела в их отсутствие пришли в упадок, потом как-то незаметно оказались в опале. Так и тут — Ридда нет, но дела кое-как идут…
Постукивание и царапанье в невидимую дверь повторились. Причём с такой силой, что лежавший во тьме человек невольно затаил дыхание. Нет, эти не угомонятся. Сколько веков ждали, подстерегали подходящий случай полакомиться свежатинкой — а она вдруг, подлая, закрылась.
— Ничего, подождёте ещё, — удивительно, однако на грязные и пересохшие губы выплыла улыбка.
Ноющая грудь постепенно унималась. Как бы то ни было, но мерзкая эльфийка не сумела (или не захотела) ударом превратить потроха парня в полопавшийся фарш. Ничего, поболит — и пройдёт. Да и рёбра целы, что ж тут теперь, опечаливаться?
Некоторая бодрость Ридда объяснялась не только тем фактом, что он хоть и заперт в этой каменной клетушке, но всё же цел и невредим. А ещё и некой никому не известной, но весьма похвальной привычке не класть все яйца в одну корзину.
Меана утащила сумку с припасами? Плохо — однако, не смертельно. Не просто так Ридд кое-что рассовал и по карманам дарёного плаща. Пусть тех и оказывалось не в пример меньше, чем у прежнего, нарочито пошитого под старый и потрёпанный вид…
В темноте раздался шорох, мелькнула зеленоватая искорка. Да полноте, какая магия? Всего-то эльфийский светлячок! В том смысле, что внутри круглого стеклянного пузырька обреталась крохотная цветочная феечка. Вот и сейчас, малышка прекратила неслышно ругаться, когда ёмкость, в которую её заточили изловившие руки, перестали встряхивать. Зато от злости она так сыпанула искорками, что вся — от макушки до пяток и кончиков крыльев — озарилась чуть зеленоватым светом.
— Знаешь, где мы сейчас, букашка? — Ридд с улыбкой рассматривал злобствующую крохотную девчонку росточком в полпальца, к которой бессмертные по некоей своей прихоти приделали изящные стрекозиные крылышки. — В глубине гномьих подземелий, и вокруг нас толпами лазят кровожадные мертвяки…
Дети говорят, что эти вездесущие, малахольные и приставучие малявки на самом деле вполне понимают человеческую речь — по крайней мере, Общий Язык. Обычно они роятся всюду, где хоть что-то растёт и цветёт. Но к людям льнут вовсе не просто из приязни, вроде бы подпитываются от тех эмоциями и брызгами неизрасходованной магии. А в свободное время крохотными ведёрками таскают цветочный нектар и пыльцу, насмерть сражаются с воробьями или катаются на мохнатых и забавно жужжащих шмелях. Короче, помаленьку мозолят глаза и досаждают всем, как могут.
Вот и сейчас, заслышав о страшном месте, малявка округлила глаза и демонстративно покрутила пальцем у виска. А затем с самым грустным и горестным видом уселась на своё перевёрнутое ведёрко, и даже подпёрла голову рукой. Настолько точно она скопировала задумавшегося о своих бедах человека, что Ридд поневоле снова улыбнулся.
— Свети, маленькая, помогай. Если выберемся, я упрошу барона позволить тебе жить в его зимнем саду — а там такие растения, которых в наших краях и не встретишь. А когда уж подругам расскажешь о таком путешествии, они от зависти просто лопнут.
Всё! Судя по мгновенно просиявшей склянке, маленькая феечка отныне готова была сиять денно и нощно, почти сравнявшись яркостью с прежним фонарём. Да и поведение той разительно поменялось — малышка с готовностью закивала, а на крохотной мордашке появилась довольная улыбка…
Что ж, свет это уже хорошо. Ридд внимательно обвёл взглядом своё каменное узилище, и если бы нежить снаружи сейчас завидела эту больше похожую на волчий оскал улыбку, она бы тотчас разбежалась прочь с тем же усердием, с каким сейчас ломилась внутрь.
Ибо взгляд парня приметил, как из угла блеснула рукоять-навершие прислонённой было туда трости. То маленький дракончик азартно сиял алыми глазёнками в предвкушении хорошей драки. А что без последней уже не обойтись, в том ни у кого не было ни малейшего сомнения — ни у блистательной феечки, ни у серебряного дракончика, ни у принявшего ковыряться в своих припасах парня.
Итак, в наличии оказался полный комплект обычного оружия, несколько заклятий в голове, и пять пузырьков, которые Ридд задумчиво выстроил в ряд на освобождённой от сора крышке сундука.
В первом сияла крохотная феечка, и парень благодарно улыбнулся ей — просто отменно! Второй, третий и четвёртый он лишь потрогал грязными пальцами, но лишь с досадой вздохнул. Если что и могло пригодиться, так это небольшой, на пару глотков виал тёмного муската, который уже готов был согреть человеческие тело и душу в этом стылом подземелье.
Но пятый пузырёк с остренькой крышечкой, сразу предупреждавшей об опасном содержимом… этого хватило бы, чтобы надёжно упокоить самого резвого скелета или зомби, однако снаружи тех сейчас валандалось никак не меньше дюжины.
Опустившийся вниз и чуть в сторону взгляд парня — он всегда так делал в задумчивости — некоторое время незряче оставался на тускло блистающем дракончике в рукояти спящей пока шпаги. И вдруг он прояснился. Вот он, вот путь к спасению! А ладони уже ухватили трость, приласкали рукоять ревностно и нежно…
— Послушай, малыш. Ну ладно, чуждую магию внутрь себя не пускаешь. Эта твоя принципиальность мне не нравится, но я по крайней мере её уважаю. А согласишься ли ты позволить полить себя и удержать на клинке ядовитое зелье? Хотя бы четверть часа, а там мы прорубимся обратно наверх, под так милое нам обоим солнце.
Ридд готов был дать голову на отсечение — маленький дракон несомненно прислушивался, а в глазах его тлели искорки алого интереса. Ох, сколько же он намаялся в своё время с этим упрямцем, никак не желавшим отвыкнуть от руки отца и признать новым хозяином сына! И за руку кусал, и одежду прожигал искрами, а один раз даже проткнул ногу кончиком дёрнувшегося в ладони клинка. Но когда по всему королевству разослан был и зачитан указ о казни мятежного барона Фернандо, только тогда маленький упрямец на эфесе оружия более-менее смирился.
Но полное согласие меж владельцем и оружием пришло лишь там, в сторожке у моста, когда из троих коротавших там дождливую ночь бродяг двое оказались откровенным отребьем, возжелавшим ограбить и убить парнишку… клинок тогда сполна оценил крепкую руку и стальные нервы нового хозяина. А пуще того, его мастерство. Ну да, ещё бы — малолетнему Риддерику нужно было не просто заучить приёмы, а каждый день и каждый час на фехтовальном пятачке оспаривать со старшими братьями право не быть битым.
И наутро, кое-как провёвший ночь в компании двух свежих трупов Ридд ускакал в так и не прекратившийся дождь полноправным хозяином волшебного оружия, испившего для начала кровь двух дюжих и неробкого десятка мерзавцев. Впоследствии ещё пару раз бывало, но как-то легче проходило. Во всяком случае, вывернуть желудок уже не тянуло…
Серебряный дракон в ладони ощутимо нагрелся, но легонько цапнуть за палец не порывался, и на том спасибо всеблагому Динасу и его брату Шамоту. То ли идея шпаге понравилась, то ли не грела её возможность слишком уж надолго оказаться бесхозной в этом подземелье. А новый владелец… он может и вовсе никогда не найтись.
— Спасибо, малыш, — Ридд привычно погладил прихотливо изогнувшегося дракончика по спинке и пока отставил трость в сторонку.
Прежде чем отпирать дверь да приниматься прорубать себе путь на свободу, неплохо было бы более тщательно осмотреть здешнюю рухлядь — наверняка тут уцелело что-то ещё.
И он, закрыв глаза и несколько раз вздохнув в этом уже начавшем душить спёртом воздухе, принялся методично осматривать полки. Сверху вниз и слева направо — как и учил мастер Фуке в гильдии хранителей… об этой организации мало кто знал. Лишь очень богатые вельможи могли позволить себе нанять в качестве телохранителя этакую обученную змею на двух ногах, отличавшуюся кроме блестящей выучки ещё и незыблемостью принципов. Уж подкупить таковых профессионалов, запугать или же соблазнить посулами было просто невозможно.
Мастер собирал к себе под крыло и обучал лишь вот таких отчаявшихся в жизни, как и сам Ридд. Для которых золото не имело ценности, а драгоценные украшения всего лишь безделушками и оставались. И если бы не разразившийся в графстве Божоле страшный мор, косивший народ без разбору и вынудивший старого Фуке распустить школу, кто знает — чем бы оно всё продолжилось? Хоть владелец и основатель был личностью не очень-то приятной в общении, но стоило признать, дело своё знал.
Это уже потом бывшие ученики мэтра основали братство Хранителей…
— Хм, а это уже не кое-что, — Ридд с кривой ухмылкой осмотрел горку предметов, получившуюся при прочёсывании.
Наверняка в этом окружающем хламе имелись и куда более ценные и полезные вещицы. Но большая их часть пришла в негодность за века. А самое главное — Ридд даже понятия не имел, что оно за предметы и как ими пользоваться. А нарываться на неприятности по глупости или из простого любопытства его отучили давным-давно.
Потому всё, что возможно, парень тщательно упаковал и замотал в снятый плащ эльфийского ярла. Такую вещь лучше поберечь. Уж в ближайшие четверть часа холодно точно не будет, да и свобода движений во время рубки с нежитью не самое последнее дело… получившийся свёрток Ридд определил за спину, закрепив пришитыми к куртке кожаными ремешками. И в конце концов перед ним остались лишь два пузырька, в одном из которых беспокойно шевелилась светящаяся феечка, а другой наливался сконцентрированным спокойствием яда — и пока безучастное оружие…
Возможно, неупокоенные тоже устают. Или же ослабевает напитавшая их древняя ненависть ко всему живому — кто их знает? Во всяком случае, когда дверь, за которой таилось вожделенное, ароматное и тёплое лакомство, вдруг распахнулась от мощного пинка изнутри, те отреагировали не сразу. Ридд без особого труда с хрустом развалил надвое несколько ближайших костяков и вывалился в библиотеку.
Широко размахивая яростно шипящим от яда клинком и высоко держа драгоценный виал с усердно светящей феечкой, он в обход груды старых костей, на которых слишком легко было оступиться, прорубил себе путь в центр условно названной библиотекой подземной залы.
Лишь здесь он бросил взгляд по сторонам и застонал сквозь стиснутые зубы. Нежити оказалось куда как больше. Мало того, выход на лестницу прикрывала такая толпа, что там скорее следовало вооружиться хорошим топором. И поплевав на ладони, прорубаться словно сквозь густо сросшуюся лесную чащобу. Но самое гнусное, что попадались и ещё не полностью разложившиеся трупы — наверняка где-то слишком уж полыхала старая магия, что те неплохо сохранились…
В лицо ударило таким зловонием от злобно скрипевшей и даже завывавшей толпы, что Ридд на несколько мгновений потерял дыхание. Но и того хватило напирающей толпе нежити, чтобы зажать ненавистного и в то же время вожделенного человека в угол.
— Твари!
Клинок в руке словно превратился в портативную прирученную смерть. Он разил всё, до чего мог дотянуться, со вполне похвальной резвостью. Но всё же, шпага слишком лёгкое оружие, чтобы надёжно рубить им старые кости — а колющих ударов мертвяки практически не боялись. Эх, сюда бы хороший бастард или даже любимый отцовский двуручник…
— Каргм! — от звуков этого басовитого рыка Ридд почувствовал, как сползающие по спине ледяные мураши безнадёги вдруг стали горячими.
Напиравшая толпа неуверенно отпрянула. Сейчас они собрались в подземной зале чуть ли не полсотней, беспокойно шевелились и подёргивались, однако на несколько мгновений дали парню драгоценную отсрочку — и очень хотелось бы надеяться, что не перед неминуемым. Но когда из темноты сквозь нестройное воинство протолкалась горбатая туша, покрытая неровной плёнкой блестящей слизи, Ридд почувствовал, что его сейчас просто вывернет от непередаваемой смеси брезгливости и ненависти.
Квага, мерзкое и отвратительное порождение мезальянса темноты с мраком… отвратительный трупоед, получивший это подобие жизни из испражнений демонов или же в алхимической лаборатории некроманта — сейчас именно эта четырёхлапая тварь вразвалку и деловито пробиралась к человеку, обречённо замершему в дальнем от лестницы углу. Ридд ещё успел прикинуть, что на остатках сил можно попытаться прорубить себе путь — да вот только, не к лестнице наверх, а к внутренней галерее второго уровня. Да вот только, туда и вовсе лезть не хотелось.
— Мразь… — озверевшие от ярости человек и тварь тотчас сцепились в схватке.
В древнем как мир поединке — убей, и не будешь убит сам. С той лишь разницей, что сейчас за спиной кваги дожидались своей очереди молчаливые скелеты и полуразложившиеся трупы. А слой яда на клинке таял, истончался с каждым мгновением… и всё же, исход битвы был предрешён. Хотя порхавший стремительной молнией клинок и нашёл уязвимое место меж упрятанных под слизь защитных пластин, вошёл туда на добрый фут торжествующей стали, но и взвывшая тварь успела ударом чудовищной лапы сшибить человека с ног.
— Что ж, никто мне вечной жизни и не обещал, — обессилевший Ридд кое-как разбил о выступ стеллажей виал с выпорхнувшей из осколков феечкой. — Лети хоть ты, малышка!
Впоследствии Ридд часто раздумывал над случившимся, но никакого сколь-нибудь рационального объяснения случившемуся не нашёл. Как ни мучился, истязая свою память в малейших подробностях и даже анализируя все мелочи задолго до того спуска под землю, но так ни к чему и не пришёл. Чем бы ни представлялось произошедшее в следующие несколько мгновений, однако ничем как чудом оно объясняться просто не могло…
Маленькая феечка отважно взмыла вверх. Свет её, и без того довольно яркий, вдруг усилился. Да настолько, что упрямо пытавшемуся приподняться и нащупать рукоять шпаги парню резануло по глазам.
Словно сюда, во многие сотни шагов под землю, вдруг спустилась с небес сама сияющая звезда. И рухнувший обратно Ридд, у которого глаза захлопнулись сами собой — да ещё и ладонью пришлось прикрыть — с вдруг пустившимся вскачь сердцем слышал, как от бешеного света рассыпались костяки. Как плясали огоньки по дёргающимся трупам и те лопались, поджигая всё вокруг. И как свет словно исполинский зверь с упоением вылизывал каждый уголок подземной залы, длинным языком доставая далеко в проходы…
И когда взгляд перестало обжигать нестерпимым сиянием, Ридд поспешил раскрыть глаза. Всё, что он тогда успел приметить перед поспешившей вернуться темнотой, это усыпанная замершими навеки костями зала библиотеки.
На плечо крохотным светлячком в беспамятстве рухнула обессилевшая маленькая феечка. И в почти полном мраке глаза лежащего человека вдруг увидали высоко, под самым потолком, медленно пульсирующую светом подобно усталому сердцу обложку одной-единственной книги…