Нэйле

Я всегда ненавидела ранние пробуждения. И всегда приходилось вставать, когда тело хотело только спать. Его не волновали мои кошмары. Я сама с удовольствием обходилась бы без сна, но не могла даже встать вовремя. И каждое раннее пробуждение было кошмаром. Даже летом по утрам меня трясло от холода, глаза сами закрывались, тело не слушалось. Но хуже всего было другое. Страх из сна оставался со мной наяву, страх и тоска.

В школе я научилась вовремя вставать. Не потому, что старалась или избавилась от жутких ощущений по утрам. Они, напротив, стали сильнее. Но в этой школе методы борьбы с такими, как я, разработали давно. Чужая магия заставляла вставать на ноги и брести в класс, а страх и тоска сводили с ума. Каждый ученик в той или иной степени находится по действием заклинаний, позволяющих чувствовать, когда начинаются и заканчиваются уроки, но мне особенно повезло. Магия делала пробуждение пыткой…

Так случилось и сегодня. Только страх был во много раз сильнее обычного. Хотелось бежать, или неподвижно забиться в угол. Или просто исчезнуть навсегда. Но я с трудом — пальцы почти не слушались — стала натягивать одежду. Потом схватила сумку с учебниками и почти выбежала за дверь. Стало легче. Страх не исчез, но стал терпимым. Я облизала губы и медленно пошла в класс, где нам преподавали практическую магию. Этого мне тоже не хотелось. Но кого и когда волновали мои желания? Я не помнила подобных моментов в своей биографии.

Заклинание сработало, как всегда, прекрасно — с точки зрения его создателей. И класс был почти пуст. За первой партой сидела Лиара, удивительно мерзкая и уродливая маленькая тварь. Она почти никогда не задевала меня, но лицо, постоянно изгибающееся из-за излишней мимики, вызывало ярость. Особенно — рот, который часто ходил кругами. И голос у нее был отвратительный, резкий и громкий, мерзко-бойкий. Я старалась всегда садиться на заднюю парту — в том числе и для того, что бы видеть подобное как можно реже. К сожалению, помогало это мало. Я хотела никогда не видеть всех своих одноклассников, но они считали иначе, и полагали своим долгом хотя бы раз в день собраться толпой, что бы поиздеваться надо мной. Это уже давно не задевало меня, но сам факт их существования вызывал злость. Больше всего я хотела бы убить их — и не только. Еще — мать, приемного отца, и младших братьев.

В класс вломилась группа моих соучеников. Сразу стало шумно. Я с трудом удерживалась оттого, что бы скривиться. Здесь нельзя было проявлять эмоции. Толпа чуяла их, и мгновенно нападала на того, кто показал слабость. Конечно, это относилось к тем, кто временно или постоянно, но находился вне нее. Я никогда не была частью толпы, не могла, не умела, и не хотела этого. И, если бы не умение сдерживать чувства, мне приходилось бы еще хуже. Но семья сумела научить меня этому. Вспомнив родственников, я впилась ногтями в столешницу, оставляя на ней глубокие следы. Их скопилось уже очень много.

Одноклассники рассаживались по местам. Отвратительная компания — тощий, с длинным лицом Дил, на котором уже в столь юном возрасте было написано «пошлый, грубый, безмозглый подонок». В переносном смысле, конечно. Еще один, с узкими глазками, черными волосами и глупой улыбкой, по имени Кайлд. Он все время что-то изображал, вызывая у меня желание врезать по этой физиономии чем-нибудь тяжелым. К сожалению, осуществив его, я превратила бы свою жизнь в ад. Конечно, мы и так живем в мире с таким названием, но в данном случае имелось ввиду место, в которое посмертно попадают темные. Я в него не верила, но слово употребляла чаще всего именно в таком значении.

В компанию входили и девочки. Трое. Одна — Лауи — самая крупная и тяжелая в классе, с нелепыми вьющимися волосами и грубо накрашенным лицом. Настоящей косметики в школе не было, и ей приходилось использовать подручные средства. Результат ужасал. Еще она постоянно шумела, и у нее был отвратительный голос. Две ее подруги, Некда и Тира смотрелись еще хуже. Они тоже пользовались собственноручно изготовленной косметикой, но еще более неумело. Красные пятна на скулах, синие на веках, и розовые на губах были в два раза отвратительный из-за того, что обе использовали одинаковый макияж, если это можно было так назвать. Цвет волос у них различался, но обе отличались слишком большим весом.

Пока меня не трогали. Слишком рано, им нужно было подготовиться к уроку, а сделать это, ни на минуту не закрывая рта, сложно.

Вбежал маленький, чернявый, с острыми эльфийскими ушами мальчик. Этот был одним из худших. Отвратительный шут, прилагающий все усилия для того, что бы завоевать благосклонность толпы.

Постепенно почти все парты были заняты. Среди одноклассников были экземпляры, обладающие более-менее нормальной внешностью, или не слишком раздражающим поведением. Но вместе они представляли собой удивительно мерзкую толпу.

Учитель явился вовремя. Он никогда не опаздывал. И не позволял смеяться над своим уродством, из-за чего класс его боялся. Я не разделяла этого чувства. Маренн не мог причинить мне настоящий вред, как и любому из учеников. А яростные крики, которые заставляли одноклассников замолчать, меня не впечатляли, да и относились они всегда к другим. Моя мать могла издавать ничуть не менее угрожающие звуки. Только она-то как раз кричала исключительно на меня. Отношение учителя ко мне можно было охарактеризовать как смесь отвращения и презрения. Первое было вызвано кровью демонов, ярко отметившей меня. Второе — тем, что я была магом, способным работать с растениями. Маренн считал эту способность слишком ограниченной и почти не нужной.

Но мне такое отношение приносило только пользу. Меня никогда не спрашивали на его уроках, а в журнале оказывались аккуратные тройки, к моим реальным познаниям не имеющие никакого отношения.

Предмет я знала хорошо, хотя большую часть знаний не могла использовать. Это было необходимо мне для защиты — потому что никто из одноклассников мне бы никогда и не в чем не помог.

Моя соседка — помогла. Но ее я боялась больше, чем кого-либо другого. Странно. Если она в нашем классе, а это так — иначе ее поселили бы в другом месте, почему отсутствует? Но я была этому рада.

— Час на повторение. Потом — контрольная. За каждое слово — минус один балл. За коллективную работу — нули всем участвовавшим. — Вот за это учитель Маренн тоже заслужил искреннюю ненависть класса. Потому что свое слово он держал. И к тому же не забывал отсчитать провинившихся в своей неповторимой манере.

Сейчас мы изучали рунную магию. Я не могла, подобно всем одноклассникам, проверять сейчас правильность написания на листах специальной бумаги. Мне приходилось ее экономить, и я только мысленно воспроизводила перед глазами все двести рун, заданные на прошлой неделе. За это учителя тоже ненавидели. Выучить все, что он задавал в четверг, было почти невозможно. Я всегда была слишком умной для своих лет, и легко справлялась. Но для меня все эти руны были бесполезны. Они могли сработать, только если написать их на растении, а такой возможности учитель Маренн мне не давал. Другому магу редкой специализации он предоставил бы необходимые вещи, может быть, так произошло бы со мной, попроси я. Но возиться с полудемоницей, которая даже ничего не требует, Маренн не желал. А я никогда и ничего не просила вот уже пять лет. Это слишком явное проявление слабости. Да и семья отправила меня сюда не для обучения, они просто избавлялись от свидетельства материнского позора. Как будто я виновна в глупости матери. Она спуталась с демоном, но разве это помешало ей удачно выйти замуж и обеспечить супругу наследников? Нет, страдаю только я. Как будто родилась исключительно для того, что бы досадить этим эльфийским сволочам. Будь моя воля, я выбрала бы семью получше.

Церелис, она ведь тоже полудемоница. Но холеная, прекрасно одетая, даже служанка у нее есть… Если бы не страх, я ненавидела бы ее, потому что мне повезло гораздо меньше. Но не могу. Даже зависти нет, только страх.

И она, должно быть, может защитить себя лучше, чем мне это когда-либо удавалось. Когда Церелис переломала кости компании одноклассников, ей не сделали ничего. За этой девочкой кто-то стоит. Что случилось бы со мной, попытайся я ударить одну из этих тварей, не хотелось даже представлять.

Я — отродье демона. Очень невезучее отродье демона, что хуже всего. Я еще недавно считала, что всем полудемонам приходится не лучше. Как выяснилось, ничего подобного. Кому-то достается нормальная, или даже роскошная, жизнь. Нет, возможно, у Церелис не все так хорошо, как кажется. Только мне все равно гораздо хуже.

И ведь я во всем, кроме разве что способностей к магии, превосхожу ровесников, по крайней мере, тех, что находятся сейчас в классе. Умнее, сильнее, и, по крайней мере, не уродливее. Я не красавица, и этот несуразный цвет волос и глаз нельзя отнести к достоинствам. Но хотя бы не крашусь, как клоун, и не кричу на каждой перемене так, словно вот-вот рожу. И моей памяти нет ни у кого из одноклассников. Как нет ее и у моих возлюбленных братьев, гордости семьи… Гордость семьи, конечно. Такие же злобные твари, как и мои драгоценные одноклассники, надежда света. Меня так никто не называл. И хорошо — мерзость этот свет. Такая же, как его сторонники. Ведь разве может быть иначе? Тьма наверняка не лучше, но она не причиняет мне вреда. Если не считать того, что ей я обязана появлением на свет. Но, зная мать, можно не сомневаться в том, что не в чем не повинного демона она сама затащила в постель, хорошо, если не на аркане. И предъявлять какие-то претензии настоящему отцу нелепо.

— В порядке алфавитной очереди подходите к столу, и возьмите листы с заданиями. За попытку мошенничества при выборе — ноль. — Процедура проходила в тишине. За это я относилась к учителю Маренну лучше, чем к прочим, несмотря на его выразительные взгляды. К тому, что на меня смотрят как на средних размеров кучку отходов, я давно привыкла. А вот то, что три с половиной дня в неделю хотя бы на уроках я надежно защищена, было настоящим подарком.

Наступила моя очередь, я спокойно взяла первое попавшееся задание. Мне было известно то, что моя оценка окажется, как всегда, тройкой, и то, что в работе никто не найдет ошибок. Только действовать написанные мной на листе бумаги руны не станут. И еще я знала, что учитель Маренн даже не прикоснется к моей работе, и тем более не проверит ее. Меня это полностью устраивало. Если бы не опасность со стороны одноклассников, не писала бы вовсе ничего.

Я просмотрела задание, как только оказалась на своем месте. По дороге никто не пытался подставить ножку, дернуть за волосы или вырвать из рук лист бумаги. Все это происходило, но не в присутствии учителя Маренна. Тем не менее, то, что я еще не облысела, и даже обладала достаточно густыми волосами, было невероятно и удивительно — так часто за них дергали. Я не постриглась только потому, что подозревала — тогда одноклассники придумают что-нибудь похуже.

Задание оказалось простым. «Начертите руны, необходимые для того, что бы на участке, равном пяти сантиметрам тридцати шести миллиметрам в квадрате воздух на протяжении трех сантиметров сорока восьми миллиметров вверх стал теплее на шесть с половиной градусов». Конечно, простой задача была только для меня. Большинству почему-то не удавалось соблюсти необходимые размеры. Я не понимала, в чем суть возникающих у одноклассников сложностей, да и не желала понимать. Вместо этого всегда спокойно выполняла указанную задачу. В этот раз все было как обычно. На написание необходимых для выполнения задачи пятидесяти семи рун ушло всего полчаса, но сдавать работу я не стала. Мне не нравилось делать что-то первой. Обычно я подходила последней или предпоследней. Так было приятнее.

Одноклассники пытались думать. На мой взгляд, зрелище было жалкое и отвратительное. Впрочем, последнее определение относилось к ним всегда. Радовало то, что сейчас я не могла видеть Лиару. Ее мимика была хуже всех остальных гримас, вместе взятых.

Контрольная должна была идти весь учебный день, без перерывов. За это учителя Маренна ненавидели еще больше. Меня же такая ситуация устраивала. Почти целый день покоя — это очень хорошо. Сейчас у меня в жизни вообще был умеренно — отвратительный период. То есть, сравнительно неплохой. Маленькая дрянь по имени Иррив сдохла, что до сих пор грело мне сердце. Эта девчонка была заводилой, и к тому же отличалась хорошим воображением, и очень любила истреблять тьму — в моем лице. Лучше бы взрослого демона попыталась облить горячим чаем, или подсыпать в еду перца — одним словом, мило пошутить. Подозреваю, что тогда ее похоронили бы намного раньше. И не от случайного выброса силы. Меня огорчало только то, что она так легко и без мучений умерла.

А вот дружная компания, не один раз мешавшая мне спокойно жить, была унижена на моих глазах. И теперь им придется не меньше недели отсутствовать, залечивая в школьной больнице переломы. А волосы одной наглой девчонке никто отращивать не будет, так что она еще долго будет ходить с проплешинами на голове. Как бы мне хотелось самой избить кого-то из одноклассников или из семьи, а лучше медленно убить… Но я хотя бы смогла видеть нечто подобное.

Впрочем… Нет, терпимый период в жизни уже закончился. Когда Церелис не было рядом, страх быстро забывался, становилось трудно верить в него. Как когда я по-настоящему просыпалась, кошмарные сны казались нормальными. Только ночью опять приходил страх. Нет, сейчас, похоже, в моей жизни начинаются очень тяжелые времена. Раньше мне приходилось терпеть издевательства постоянно меняющихся соседок по комнате — никто не желал долго жить рядом с полудемоницей. Но тогда хотя бы наяву не было страха. Церелис не обливала мою кровать краской, не посыпала стул битым стеклом. Но я боялась ее. И даже принадлежащей ей комнаты. И что хуже всего, не понимала причин. Они должны были быть, но я их не видела. Может быть, так сходят с ума? Не было возможности это узнать.

Дверь распахнулась. Войти в класс, когда учитель Маренн проводит контрольную — на такое не осмеливался никто. Все посмотрели на дверь, оторвавшись от листов бумаги. И я тоже. Хотя накативший страх уже не давал возможности сомневаться в том, кто пришел.

Идеально уложенные волосы, длинная каштановая, с красным отливом челка падает на лоб пятью прядями. Глаза почти прикрыты ими, но видны вызывающе длинные ресницы и красные искры среди зеленого цвета. Надменная улыбка. Форма из незнакомой ткани, сидящая безукоризненно, белые сапоги на каблучках, длиной до колен. Руки с тонкими кистями сложены на груди. Множество цепочек на шее и запястьях. Несколько плоских колец на изящных пальцах. Высокая и нечеловечески тонкая, совсем не похожая на ребенка — и все же, безусловно, моя ровесница. И красивая девушка с недобрым взглядом и невероятного цвета волосами за спиной. Я не могла отвернуться. И мне было очень страшно.

* * *

Церелис

У меня новая игрушка, и она мне все еще не надоела. Это хорошо. Я получила заклятие, которое исправит ситуацию, когда это произойдет. Тоже очень хорошо. Моей игрушки сейчас нет рядом — плохо, но значения не имеет. Она, очевидно, на уроке. Я тоже должна туда явиться — интересно, но еще непонятно, плохо или хорошо. Как всегда по утрам, хочется есть. Обычное явление, не имеющее значения. Я открыла глаза. Сначала оделась — все же в исполнении многоликой местная форма выглядела терпимо, почти хорошо, и это радовало. Расплела косу. Обычный небрежный хвост делать не хотелось, сейчас нужно будет показать врагам, с которыми я буду учиться, собственное превосходство. Значит, оно должно бросаться в глаза. Стать взрослой и красивой за столь короткий срок не получится, но это не обязательно. Я улыбнулась. Красота в таких вопросах почти ничего не решает, особенно если учесть то, что вражеские дети ничуть не привлекательнее меня. Но сначала — еда. Рано я косу распустила, хотя какая разница…

— Флеан, я хочу есть. — Сегодня обычный концентрат меня не раздражал. Очень хотелось поскорее проверить, правда ли, что находиться среди тех, кто во всем хуже тебя, весело. И с едой я разобралась даже быстрее, чем обычно.

— Сделай мне прическу, которая подчеркивала бы мое положение, и особенно мое превосходство перед местными в лице моих одноклассников. — Я не была уверена в том, что последнее слово запомнила правильно, но смысл приказа был ясен в любом случае. Многоликая быстро привела мои волосы в порядок. Я не могла видеть получившуюся прическу, но не сомневалась в ее соответствии моим пожеланиям. Флеан Айэле была хорошей рабыней.

— Флеан, на этот урок нужно что-нибудь с собой брать? — Учиться я не собиралась в любом случае, но знать это стоило.

— Да. Я уже собрала все необходимое. — Отозвалась многоликая.

— Сколько времени? — Спросила я. Сказали придти к часу, и раньше я не появлюсь. Это не соответствовало бы этикету, слишком большая у нас разница в социальном положении, что бы я приходила до назначенного времени. Опоздать — можно, но не обязательно, И, скорее всего, я не стану этого делать.

— Сейчас — двенадцать часов двадцать восемь минут. — Времени много. Если, конечно, идти не очень далеко.

— Когда нужно выходить для того, что бы успеть к часу или, лучше, к часу и примерно двум минутам? — Пожалуй, так будет хорошо.

— В двенадцать пятьдесят или чуть позже. — Я кивнула. Выйду чуть позже.

— Скажи, когда наступит это «чуть позже». Тогда выйдем. — Я достала книгу и начала изучать написанный отцом учебник. Не хотелось тратить время зря.

Через некоторое время раздался негромкий голос многоликой:

— Вы сказали, что сейчас нам стоит выходить. — Я поднялась на ноги. Многоликая уже стояла у двери. Мы молча вышли в коридор. Оказавшись там, я предпочла уточнить:

— Ты знаешь дорогу? — Я сама даже отдаленно не представляла, куда нужно идти.

— Да. — Коротко ответила многоликая и шагнула вперед. Я пошла рядом с ней, держась чуть впереди, что бы ей легче было меня защитить в случае нападения. Конечно, ожидать его не стоило, но всегда лучше перестраховаться, чем умереть. Поднявшись на несколько этажей, мы остановились перед ничем не примечательной дверью. От остальных она отличалась тем, что из-за нее не доносились голоса.

Сейчас не стоило пропускать многоликую вперед, и она это понимала. Я резко распахнула дверь и замерла на пороге, изучая сидящих за столами врагов. Зрелище было немного смешным и глупым, хотя ничего принципиально нового я не увидела. И все же, хотя бы то, что сравниться со мной здесь не мог никто, давало повод для улыбки. Я чуть приподняла уголки губ. Большего эти ничтожества не заслуживали.

Моя игрушка была здесь. Ее саму, забившуюся в самый темный и дальний угол, можно было не заметить. Но ее страх сразу бросался в глаза. Эмоции остальных были слабее, преобладало удивление. Похоже, враги были шокированы, но сквозь это чувство уже прибивалась неприязнь.

Знакомый мне недожаренный учитель тоже был здесь. Он испытывал слабую злость, легкую досаду, отвращение, ненависть и презрение. Мило, но не ново.

От меня стали отворачиваться, только Нэйле смотрела на меня остановившимся янтарным взглядом. Она выигрышно смотрелась среди врагов, была правильнее, или чище… Ведь о красоте в нашем возрасте речь не идет. Хотя ее волосы были именно красивыми.

— Садись. И сиди тихо… — Почти как мой соплеменник прошипел учитель. Я покачала головой, подчеркивая его неподходящий тон, но медленно пошла к моей игрушке. Рядом с ней находилось одно из свободных мест, и она была лучшей среди этих детей. Это было естественно — все же полудемоница, и, похоже, еще способная победить вражеское наследие в себе.

Я лениво опустилась на стул и прямо села. Многоликая остановилась у меня за спиной. Моя игрушка отчаянно боялась, но все же смогла отвести от меня взгляд. Теперь она сидела, низко склонив голову и занавесившись роскошными волосами.

Делать было нечего, и я вновь вернулась к изучению моих одноклассников. В большинстве своем это были обыкновенные вражьих дети. В меру уродливые, в ужасающей форме. Выделялись несколько девочек с раскрашенными лицами. Судя по запаху, для этого они использовали обыкновенные краски, дешевые, потому что ощущались какие-то странные примеси, не способные принести пользу рисованию. Хуже прочих выглядел еще один мальчик с эльфийскими ушами, он был на три головы ниже остальных.

Я, конечно, была если и красивее большинства, то ненамного. Но через пять лет это изменилось бы. Похоже, вырасти красивыми здесь могли только пять-шесть врагов в лучшем случае, не считая Нэйле. Но в детстве почти все равны в этом.

Я превосходила вражьих детей в другом. Они явно были физически слабее, их одежда и волосы не могли сравниться с моими. Украшения у некоторых имелись, но настолько дешевые и безвкусные, что не стоило и сравнивать с моими амулетами. О разнице в статусе не стоило и говорить. Я — фактически равна древним демонам, а выше их нет никого. Они — вражьих детеныши, у любого, самого маленького и жалкого животного статус выше.

Они нервничали, кажется, сейчас проводилось какое-то испытание. Но это чувство не было главенствующим. Я привлекла их внимание — вовсе не дружелюбное. Но кому нужна симпатия столь жалких существ? Для них уже то, что через пять лет мой отец их убьет, великая честь. А если им хочется, как и всем вокруг, жить, это значения не имеет. В аду учитываются только желания сильнейших. И незнание не отменяет этого закона. Нет. Оно только ухудшает положение незнающих.

Вражьих детеныши оказались неуместно агрессивными. Они, все, почти без исключения, не сговариваясь, хотели причинить мне вред. Исключением была моя игрушка, испуганная до полусмерти. К ней вражья агрессия тоже относилась, но она была не столь яркой и свежей, как чувства, касающиеся меня. И еще вражьих дети боялись учителя.

Похоже, враги ошибочно полагали, что это я веду себя не соответственно своему статусу и нагло, а не они. Меня их мнение не интересовало, но смотреть на столь забавные и глупые эмоции было любопытно. Может быть, в большинстве своем враги и в само деле только выглядят глупыми, но их детеныши и в самом деле являются такими.

Я приложу все усилия к тому, что бы среди их эмоций преобладали страх и ненависть. Это правильное решение. И выполнить его будет интересно. Я улыбнулась, чуть обнажив кончики клыков. Смотревшая на меня в этот момент девочка сперва вздрогнула от инстинктивного страха перед хищником, а потом стала демонстрировать потрясающую злость, вкупе с желанием отомстить. Я улыбнулась еще раз. Весело. Похоже, отец был прав. И взрослые враги не так уж и глупы… Если сравнивать с их детьми. У этих, похоже, способность мыслить на приемлемом уровне отсутствует в принципе. Они могли хотя бы сообразить, что если я веду себя как превосходящее их существо, это что-то значит, и, возможно, я представляю собой опасность. Им стоило бы не торопиться, и начать строить планы только после сбора информации. А эти готовы наброситься, их сдерживает только страх перед учителем. Непонятно, чем он их пугает? Не шрамами же. Ничего страшного в недожаренном человеке не было. Объяснить их страх инстинктами было нельзя, природных фобий немного, и массовая боязнь учителя в их число не входит.

Полчаса прошли спокойно, эмоциональный фон не менялся. Враги ожидали конца урока, что бы напасть, боялись учителя и нервничали из-за своего испытания.

Неожиданно учитель подошел к очень полной, высокой, с меня ростом, и раскрашенной девочке. Рядом с ней и у нее за спиной сидели две почти такие же, только поменьше.

— Лауи. Тира. Некда. Три нуля. — Произнес он. Слова казались очень тяжелыми, хотя обычно это понятие неприменимо к звуку. Я не поняла, в чем заключался смысл фразы, хотя она казалась внушительной.

Раскрашенные девочки почему-то испугались. Неужели их напугали простые слова? Глупость вражьих детенышей безгранична и непостижима.

Потом учитель начал кричать. Я не поняла, почему он это делал, но вслушиваться не стала. Слова звучали так, словно учитель разозлился, на самом же деле недожаренный человек испытывал удовольствие. А все, кроме моей игрушки, одноклассники стали в разной степени его бояться, особенно три разрисованные девочки. Нэйле испытывала сильнейший страх, но относился он ко мне. Все остальное ее сейчас не интересовало.

Примерно через пять минут недожаренный учитель замолчал, а мне стало интересно, кричал ли он так громко на сковородке. Наверное, да, те, кого жарили мы с отцом, кричали изо всех сил и очень долго — они никак не умирали. И в результате мясо получалось пережаренным. Отец тогда сказал, что слишком привык убивать долго, и просто не может с собой справиться, а при приготовлении пищи нужны не палаческие навыки, а кулинарный талант, которого у него нет. Хотя шашлык у нас получается очень хороший, так что он преувеличил.

Сидеть несколько часов подряд не меняя позы не сложно, а если при этом изучаешь любопытнейшие чужие эмоции и в полной мере ощущаешь себя высшим существом, даже интересно. Но постепенно я поняла, что время урока истекает. Эмоции врагов ясно говорили об этом. Что ж, я тоже хотела посмотреть на то, как они попытаются на меня напасть.

Раздался голос недожаренного учителя:

— Сдавайте работы. Молча. В алфавитном порядке. И задержитесь на пять минут, я сделаю объявление. — Одноклассники начали по очереди подходить к столу учителя и класть на него какие-то исписанные бумажки. Моя игрушка тоже последовала их примеру. Я не стала подниматься и даже не сменила позу. Меня это определенно не касалось.

Скоро все враги вернулись на свои места.

— В вашем классе стало меньше на пять человек. Они сейчас отсутствуют, и я не вижу смысла в том, что бы называть их имена. — Учитель сделал паузу. Странно, умереть те вражьи дети, которых я избила, были не должны, а речь шла определенно о них.

— Они не смогли справиться с магией, и это привело к травмам. А так же к исключению, потому что маги, которые почти не приносят пользы и не контролируют себя, нам не нужны. Заметьте! Если бы они не были лживы, исключили бы одного. Но они не признались в том, кто именно стал причиной происшествия. Запомните это. — Учитель еще раз сделал паузу. Одноклассники к концу речи стали сильно нервничать. Я не совсем поняла, почему. Какое им дело до исключенных? У нас никто, кроме родных, не стал бы беспокоиться из-за такой мелочи.

— Кроме того, как вы все заметили, у вас появилась одна новая ученица. — Голос учителя звучал мрачно. И покосился он на меня тоже не слишком добродушно. А от взглядов одноклассников можно было умереть — задохнуться от смеха. Но я сдержалась. Не смотрела на меня только Нэйле, вновь спрятавшаяся за волосами.

— Вы должны знать, что она выросла среди слуг Тьмы и не знакома с нашими обычаями. — Это кого он назвал слугами тьмы?! Отец не слуга никому, он один из тех, кто правит адом! А тьма просто часть нашего мира. Все же остальные мои знакомые подчиняются отцу, а не ей. Все, этот недожаренный умрет очень медленной смертью.

Одноклассники в ответ на заявление учителя стали еще агрессивнее. Ну-ну. Этих я смогу победить в одиночку, без магии и не ломая никому кости, потому что отец многому меня научил.

— Ее мать — из клана Виалл, и сейчас только от вас зависит то, останется ли это заблудшее дитя ей, что бы выйти на верный путь, или вернется во Тьму! — Я еще не заблудшее дитя, и им не стану. И вернусь к отцу в замок, а не в какую-то тьму. Этот недожаренный через пять лет будет с тоской вспоминать о сковородке, потому что такая легкая смерть ему не достанется.

На некоторых одноклассников упоминание клана моей матери повлияло отрезвляюще. Но большинству было плевать. Похоже, они сочли, что клану я не очень сильно нужна. Пожалуй, так оно и было, но вот только у меня есть еще и отец, которому я необходима. Любовь демона — очень серьезная вещь. Я знаю, что даже в самых лучших семьях, где между родителями и детьми обычные чувства, хоть иногда, но возникают конфликты. Мы с отцом не ссорились никогда. Хотя отчасти на это повлияла возможность видеть чувства друг друга, основной причиной была любовь.

— Сделайте соответствующие выводы на досуге. И можете быть свободны. — Учитель, широко шагая, покинул комнату. Сразу же взметнулся шум. Одноклассники, похоже, искренне считали, что говорят нормально, но они явно ошибались. Звуки такой громкости принято называть криком.

Моя игрушка слабо шевельнулась, и осторожно двигаясь, притянула к себе потрепанную сумку. Ей по-прежнему было страшно.

Одноклассники объединились в большую группу и начали двигаться в нашу сторону. Нэйле не обращала на это внимания, ее трясло от страха передо мной, и на подобные мелочи сил уже не было. Я медленно поднялась, потрепала игрушку по густым волосам. Мягкие и жесткие пряди были хаотично смешаны, и результат оказался очень приятным на ощупь.

— Поднимайся, пойдем. — И нужно обеспечить Нэйле одеждой, что бы соответствовала мне, раз уж убивать ее я не собираюсь и даже хочу привезти домой. Пусть привыкает к нормальным вещам. Вместе мы сможем еще лучше подчеркнуть наше превосходство, только сначала я применю заклинание. Что будет, если сейчас подарить ей одежду, я и так примерно знаю. А вот реакция моей игрушки после применения заклинания мне неизвестна. Хотя я могу еще передумать. Когда есть выбор, иногда даже приятно колебаться.

Нэйле послушно поднялась и стала рядом со мной, испуганно косясь в мою сторону.

— Ты что себе позволяешь, полукровка ублюдочная? — Вообще-то ругательства, произнесенные тоненьким, пусть и мальчишеским, а не девичьим голосом, звучат глупо. Тем более что я признана официально, значит данная информация ошибочно.

Я медленно повернула голову, посмотрела на источник звука так, что бы он понял все свое ничтожество, и отвернулась. Одноклассников это разозлило. Настолько, что один из них, с очень некрасивым и каким-то вульгарным лицом ударил меня по щеке. Точнее, попытался, я уклонилась и аккуратно ответила ему ударом ниже пояса. Уже ослабший удар врага случайно достался моей игрушке, стоящей рядом. Она только едва заметно вздрогнула, почти не заметив боли — мешал страх. Больше это повториться не должно. Значит, придется сместить толпу. Ну, для этого даже магия не нужна, и так справлюсь.

Одноклассники не ожидали от меня ответных ударов, и вид валяющегося на полу соратника их, безусловно, огорчил. Некоторые стали быстро наговаривать заклинания, другие полезли в сумки, а кое-кто попытался меня ударить. Я, увидев, что они замахиваются, аккуратно оттолкнула игрушку в сторону, и отпрыгнула в другой угол, пролетев над головами еще ничего не понявших врагов. Приземлившись на стол, я стала ждать, сложив руки на груди и притопывая носком сапога. Флеан Айэле стояла в стороне и не вмешивалась. Она понимала, что пока опасности нет, и я просто развлекаюсь. Нэйле отлетела под стол, и сейчас оттуда вылезала. Несмотря на страх, она явно старалась подобраться к многоликой, сообразив, что это безопаснее всего. Выйти я ей не дала бы, и поступала моя игрушка совершенно правильно.

Одноклассники издавали трудноопознаваемые звуки. Даже те, что проговаривали заклинания, увидев мой прыжок, сменили репертуар. Обнаружив меня, они всей толпой двинулись вперед, хотя оставить колдующих на месте было бы умнее. Но эти враги отличались редкостной глупостью, и ничего не понимали в драках. А тот, которого я ударила, все еще не двигался, несмотря на то, что был в сознании. Он даже почти не шумел, потому что получил не только по органам размножения, но и по животу.

На этот раз я не стала ждать удара, и сама атаковала первой. Рванула за руку разрисованную девочку, копающуюся в сумке, и постаралась обеспечить ей серьезное растяжение. Разумеется, мне это удалось.

— Уууу… Она мне рукуу сломааалаа…! — высказалась оказавшаяся на полу девочка, доказав полное отсутствие медицинских познаний. Я хотя бы теоретически знала, чем отличается боль при переломе от боли при растяжении. Врагов этому, похоже, не учили, или учили плохо.

В меня полетело несколько сомнительного вида бутылочек с разноцветной жидкостью и, кажется, одно заклинание. Похоже, одноклассники решили пока что не соваться в ближний бой. Разумно, если учесть то, насколько я их сильнее.

С бутылочками я разминулась в воздухе, и они громко взорвались у стены. Заклинание один из амулетов направил в сторону хозяина, и один враг без движения рухнул на пол. Живой, значит, меня пытались обездвижить. Умно, но уже то, что они ввязались в драку со мной, о многом говорило. Может быть, местные полудемоны и позволяли себя безнаказанно бить и оскорблять, но разве я похожа на беззащитную жертву? С такими красивыми длинными клыками и неплохими боевыми навыками?

На этот раз ко мне не стали подходить, решили обкидать издали различными неприятными объектами и устрашить грозными воплями.

Я сама метнулась к врагам, уходя от снарядов. Еще два заклинания вернулись к владельцам. Я быстро ударила нескольких врагов, конечно, не одновременно, а по очереди. Сильных ушибов оказалось достаточно для того, что бы вывести их из строя.

Мне попытались ответить, я ударила в ответ, и получилась небольшая свалка. Не всегда получалось уклоняться от ударов, но амулеты не позволяли мне пострадать.

— Стоять! — Голос принадлежал недожаренному учителю. Одноклассники и в самом деле остановились. Я тоже, но перед этим успела хорошенько пнуть эльфоухую мелочь. Учитель стоял в дверях, очень мрачно оглядывая помещение. Повод для плохого настроения, конечно, был. Стены слегка обугленные, и с разноцветными пятнами — последствия столкновения с бутылочками. Несколько опрокинутых столов, стонущие тела, живописно разбросанные по комнате. Я с оставшимися одноклассниками, явно только что прекратившие драку. И многоликая с моей игрушкой, стоящие в углу. Флеан Айэле с обычным спокойным выражением лица, Нэйле — сосредоточенная на своем страхе, и все же радующаяся несчастью вражьих детей.

— Что здесь произошло? — Учитель казался злым, но я видела, что он ожидал побоища. Удивил его разве что мой вид. Действительно, у меня даже прическа не растрепалась, только челка чуть-чуть, но ее я уже приглаживала. Одноклассники смотрелись гораздо хуже.

— А она…

— Вот эта…

— Полукровка проклятая… — За этими и подобными фразами следовали совершенно ложные обвинения в мой адрес, разобрать которые, впрочем, все равно было невозможно, потому что говорили враги одновременно.

— Тихо! — Одноклассники замолчали. Я медленно зевнула, продемонстрировав клыки и длинный раздвоенный язык. Все, даже учитель, уставились на меня. Я облизнулась и приподняла уголки губ в улыбке. Учитель перестал смотреть на меня первым. Правильно, он уж точно видел строение челюсти демона, и уставился просто от неожиданности.

— Все садитесь на свои места. Сейчас вы в алфавитном порядке будете выходить к доске и кратко! Запомните именно кратко, излагать свою версию событий, которые привели к тому, что моя учебная комната пострадала. Начинайте. — Все, кроме сильно избитых, стали разбредаться по классу и садится. Я тоже подошла к своему месту, Нэйле уже сидела там, а многоликая стояла рядом.

В комнату вошли несколько взрослых магов, и стали уносить пострадавших. Один из одноклассников вышел вперед и начал излагать свою версию событий:

— Да мы ничего не делали, а тут эта — он ткнул пальцем в мою сторону — драться начала. Ну, вот и получилось немножко грязи… — Я не стала реагировать на это бессмысленное заявление. Учитель тоже не поверил, хотя вражий детеныш, несмотря на страх, считал, что говорит почти правду, и что он с товарищами был прав. Я считала по другому, и, учитывая договор, официальной станет моя точка зрения.

— Хм. Следующий. — Враг вернулся на место, вперед вышел другой.

— Это все так было, как он сказал. Она совсем психованная. — Я нормальная, в отличие от некоторых вражьих детенышей, отличающихся патологической глупостью. Но это, конечно, к делу не относится. Главное — не забыть занести все эти высказывания в дневник. Сегодня много материалов скопилось, придется потратить на запись немало времени.

Дальнейшие утверждения почти не отличались от предыдущих. Потом вперед вышла моя игрушка.

— Весь класс подошел к Церелис, и один из них ее оскорбил. Я не заметила, кто. Она не ответила, тогда Дил попытался ее ударить. Церелис увернулась, удар достался мне. Она тоже ударила Дила, потом завязалась драка. Пятна на стенах — от зелий, которыми ее пытались закидать. Парты опрокинули одноклассники, пока ее ловили. На полу валялись те, кого Церелис ударила. — Нежный и негромкий голос моей игрушки не напоминал речь одноклассников. Как и ее версия отличалась от выдвинутой ими. Не только страх не дал ей солгать, она была рада обличить вражьих детенышей, хотя и ждала кары с их стороны. Нужно будет дать ей несколько запасных амулетов, не хочется, что бы такая хорошая и в будущем полезная игрушка пострадала.

Версия Нэйле показалась учителю более правдоподобной, похоже, он предполагал, что все именно так и произошло. К тому же след от удара на скуле моей игрушки подтверждал ее слова.

— Следующий. — Вперед вышла светловолосая девочка.

— Она все врет, эти полудемоны всегда заодно! На самом деле мы правы! — Она и в самом деле искренне негодовала, впрочем, как и все остальные одноклассники. Права на подобные чувства у них не было, и через пять лет кары смогут избежать только те, кто умрет раньше, ведь навыки некромантии, к сожалению, утеряны. Но если их удастся восстановить с помощью моей новой игрушки, я отомщу и тем, кто умрет слишком рано.

Дальнейшие высказывания отличались утомительным однообразием. Праведное негодование одноклассников было гораздо любопытнее. Тем более что оно являлось еще одним доказательством моего физического и умственного превосходства. До чего же эти одноклассники глупы. Даже удивительно.

Наконец, высказались все, кроме меня и многоликой.

— Церелис, расскажи, как все произошло по твоему мнению. — Я не стала выходить вперед. Меня никто об этом не просил, да и не заслужили вражьи детеныши подобной чести.

— Я собралась уходить, ко мне подошли все одноклассники. Один из них оскорбил меня, дословно звучало это так — «Ты что себе позволяешь, полукровка ублюдочная». Я не стала отвечать на провокацию. Тогда другой одноклассник ударил меня, но попал в Нэйле. Я нанесла ответный удар. Потом началась драка, в процессе которой я нейтрализовала некоторых противников, а одноклассникам удалось опрокинуть несколько столов и запачкать стены. Потом нас прервали. — Пояснила я. Конечно, моя версия почти полностью совпадала с той, которую высказала Нэйле, но это было естественно — в отличие от одноклассников, мы не лгали. Хотя меня можно было не понять из-за дефектов дикции.

— Церелис, выйди за дверь и жди меня там, к твоей служанке это тоже относится. Нэйле, свободна. Остальные — оставайтесь на своих местах. — Я взяла за руку мою игрушку, многоликая сама держалась рядом. Мы быстро вышли в коридор.

Я погладила Нэйле по голове, напугав ее еще больше.

— Молодец. Иди домой. — Она поспешила поступить именно так, и скоро скрылась за поворотом. Я прислонилась к стене, скрестила руки на груди и стала ждать.

Из-за прикрытой двери доносились крики недожаренного учителя и страх одноклассников. Примерно через полчаса это прекратилось, и учитель вышел в коридор. Одноклассники остались внутри. Судя по непередаваемым эмоциям, их заставили убирать комнату.

А ведь раньше я не могла видеть эмоции сквозь стены. Значит, потихоньку становлюсь сильнее. Это хорошо.

— Иди за мной. — Я послушалась учителя. Нашей целью оказался уже знакомый мне кабинет. Я села напротив недожаренного человека, скрестив ноги в лодыжках и положив руки на деревянные подлокотники.

— Ты выучила звукосочетания? — Похоже, он считал, что нет, и был совершенно прав.

— Нет. — Честно ответила я.

— Начинала учить? — В это он тоже не верил, и даже не огорчался по этому поводу — слишком плохо ко мне относился.

— Нет. — Я улыбнулась.

— Собираешься начинать учить? — На это он не рассчитывал, и более того, этого не хотел. Ему неприятно было контактировать со мной.

— Нет.

— В таком случае я тоже не собираюсь тебя учить. Но если станешь об этом рассказывать — учиться заставлю. Ясно?

— Да. — Я слегка наклонила голову.

— Свободна. — Я очень быстро покинула кабинет. Хорошо, теперь три дня в неделю я не буду учиться. А так как с немагической самообороной проблем не будет, остается только один день. Просто замечательно. Я улыбнулась.

В комнате обнаружились признаки недавнего присутствия моей игрушки — сумка, примятая постель, но ее самой не было. Меня это не устраивало. Если она станет в одиночку ходить по этой школе, рано или поздно покалечится — если я все правильно поняла, агрессия вражьих детенышей была вызвана в первую очередь моим происхождением, а Нэйле тоже полудемоница. К тому же она в присутствии одноклассников поведала нелестную для них правду. Но если игрушка по-прежнему будет бояться меня, это повредит ее безопасности. К тому же на страх, я, пожалуй, нагляделась.

Когда она придет, применю заклинание. Или лучше сейчас пошлю за Нэйле многоликую.

— Флеан, приведи сюда мою игрушку. По дороге зайди в столовую, изобразил мой визит туда. — Многоликая тихо вышла из комнаты, а я достала дневник и начала записывать поводы для мести. День выдался плодотворный, и они все никак не заканчивались. Я еще не все записала, когда появилась Флеан Айэле с моей игрушкой.

Нэйле сразу же села на свою кровать и съежилась, словно пыталась слиться с покрывалом. Я внимательно посмотрела на нее, напоследок любуясь страхом. Потом использовала заклятие. Применить готовое можно и не переходя на другую плоскость, это очень легко.

Нэйле вскинула голову, зрачки расширились. Страх исчез, как и все прочие эмоции. Потом ее взгляд стал осмысленным. Появились чувства. Удивление, непонимание… И через несколько секунд — восхищение, относящееся, безусловно, ко мне. Спокойное, не такое яркое, как страх, не убивающее мысли и другие чувства. Так смотрят на любимое произведение искусства, даже не на возлюбленного или кумира. Мне это нравилось, и я довольно улыбнулась. Теперь моя игрушка никуда не денется. И будет очень послушной.

— Флеан, что бы сшить нормальную форму для нее, тебе хватит материалов? — Многоликая кивнула.

— Тебе нужно снять мерки?

— Да. Все необходимое для этого есть. — Отозвалась она. Я в этом и не сомневалась, ведь отец понимал, что я вырасту, и тогда придется снимать мерки заново.

— Тогда начинай. — Моя игрушка с совершенно счастливым видом искоса смотрела на меня, не пытаясь понять разговор на незнакомом языке.

Многоликая достала все необходимое.

— Нэйле, пожалуйста, встань и не двигайся. — Моя игрушка послушно поднялась. Многоликой, для того, что бы снять мерки, потребовалось только несколько минут.

— Садись. — Нэйле села, продолжая осторожно поглядывать на меня. Она не смотрела прямо, потому что не хотела вызвать раздражение. Еще она немного беспокоилась из-за странного поведения своих эмоций.

— Флеан, прямо сейчас дай ей несколько запасных амулетов, что бы эти одноклассники не смогли причинить вред моей игрушке. — Многоликая поднялась и достала из шкафа небольшую деревянную шкатулку. Открыла ее, достала несколько амулетов и поставила обратно. Отобранные украшения она протянула Нэйле.

— Возьми, и надень. — Полукровка удивилась. И очень сильно обрадовалась. Похоже, ничего подобного у нее еще никогда не было. Она коснулась цепочки так, словно не могла поверить в ее существование. Впрочем, так оно и было. Наконец, очень осторожно, она застегнула одну из цепочек на шее. Потом надела и прочие амулеты. Они были дорогими, и очень тонкой работы, но не бросались в глаза. Мне нравилось смотреть на ее чувства. Такая искренняя радость встречается еще реже, чем страх. Я замечала нечто подобное, но другого оттенка, только у отца. А страх видела много раз, иногда и очень сильный.

— Нэйле, никогда не снимай их, хорошо? — Негромко произнесла я.

— Хорошо. Но я могу спросить? — Ее что-то беспокоило. Пусть спрашивает.

— Одноклассники отнимут, пока вас нет. Я могу не носить их по утрам? — Она вопросительно посмотрела на меня.

— Не нужно обращаться ко мне на вы. Это слишком странно для местных.

А отнять эти украшения не сможет никто. Это амулеты, они способны постоять не только за себя, но и за тебя тоже. — Улыбнулась я, не показывая клыков.

— Я поняла. — Она поверила — видела, как я дралась с одноклассниками и сумела сделать правильные выводы. Похоже, она еще и не глупа, моя игрушка. Так определенно интереснее.

На сегодня разговоров, пожалуй, было достаточно. Я вновь вернулась к заполнению дневника.

Впрочем, через некоторое время я почувствовала, что моя игрушка беспокоится. Похоже, голодная.

— Флеан, дай ей концентрат. — Я не хотела испортить Нэйле здоровье, наоборот. Конечно, скорее всего, рано или поздно мне захочется ее немножко помучить. Но и тогда я не причиню моей игрушке серьезного вреда — она слишком ценна.

Многоликая протянула Нэйле бутерброд с концентратом и кружку с неизвестным напитком.

— Поешь. Этого тебе хватит на день. — Ела моя игрушка медленно и аккуратно. Сразу после того, как концентрат был уничтожен, ее эмоции изменились — чуть-чуть, но все же явно. Я не могла точно охарактеризовать разницу, но четко видела ее.

Закончив с дневником, я начала учиться. В конце концов, в школе нахожусь… И пусть кто-то попробует сказать, что вместо учебы я занималась разными глупостями. А то, что у меня своя личная программа, никого не касается.

Наконец, пришло время спать. Я, как обычно, заплела косу и переоделась. Эмоции моей игрушки радовали. Уснула я очень довольная собой.

— Сегодня было так весело… — Сообщила я отцу, попутно обнимая его. Для этого пришлось немного подпрыгнуть, но такие мелочи меня не волновали.

— Я был прав относительно осознания своего превосходства, верно? — Отец осторожно, что бы не уронить меня, сел. Теперь я оказалась у него на коленях. Меня такое положение в пространстве полностью устраивало.

— По-моему, ты всегда прав. — Ответила я, и широко улыбнулась.

— Расскажи подробнее, Релли. — Я положила голову ему на плечо.

— Они сразу стали думать, что я ниже их по положению, и слишком самоуверенно себя веду. Это было очень смешно, потому что они даже выглядели гораздо хуже меня. И уж точно были глупее. Знаешь, по сравнению со своими детенышами взрослые враги даже умные. Мои одноклассники решили напасть, представляешь? Я не успела побить их всех, потому что вернулся учитель. И он их заставил убирать класс. А мне ничего не сделал… — Почти промурлыкала я. Наш язык это позволяет.

— Еще бы. В то, что тебе могу помочь я, враги не верят, но клан твоей матери — сильнейший, хотя и немногочисленный. И клан Виалл славится подлыми методами борьбы и мстительностью. Бедные учителя боятся связываться.

— Знаешь, я подумала… Если мать и ее клан хотят получить меня, зачем они послали меня в эту школу? Ведь не могли не знать, как там нелюбят полудемонов. И кто после этого захотел бы остаться в их семье? Мне было весело, но подобного желания не возникло. — Сообщила я неожиданно возникшую, но очень логичную, мысль.

— Все просто. Во-первых, они решили не цепляться за тебя, так как сочли не очень полезной. Окажись ты сильным магом в нужной им области, создали бы подставной класс, состоящий и обожающих тебя детей. Во-вторых, им кажется, что такая стратегия, которая используется сейчас, тоже может принести пользу, а именно, на каникулах тебя сразит контраст между школой и материнским домом. К тому же ты поймешь, как аморально быть дочерью демона. Они исходят из неверных предпосылок, вот и все. — Отца это смешило. Меня тоже. Не выдержав, мы одновременно рассмеялись.

— Зря надеются. А я еще использовала твое заклятие, очень мило получилось. Да, еще мою игрушку, похоже, сильно обижают, так что я дала ей несколько амулетов. И вообще, скоро объясню всем этим одноклассникам, что трогать мои вещи нельзя. — Отец погладил меня по волосам.

— Умница. Думаю, у тебя получится, только не переусердствуй.

— Я буду очень осторожна. Постараюсь. — Пообещала я, хотя не была уверена в том, что получится, и отец это видел. Но стараться точно стану.

— И еще узнай завтра у своей игрушки, в какой семье она росла. Я к ним наведаюсь и заставлю передать мне права на ребенка. Уверен, они не станут спорить. У меня очень обаятельная улыбка… — Я тихо рассмеялась.

— А еще у тебя дико обаятельный дракон, раздирающе обаятельная магия и смертельно обаятельные мечи. Так что ты прав, против твоего обаяния никто не устоит. —

— Я это и имел ввиду. — Подтвердил отец.

* * *

Флеан Айэле

Хозяйка, как всегда, быстро уснула. После легкого воздействия амулета Нэйле тоже последовала за ней. Ее поведение резко изменилось сегодня — судя по тому, что хозяйку это не удивило, она сама обеспечила перемену. Так, безусловно, было удобнее.

Этой ночью я не собиралась шить форму для Нэйле. Дело не было срочным, в отличие от изучения города. Ведь если не обеспечить хозяйку жертвами, она легко может сорваться…

Я повторила уже привычную процедуру — невидимость, иллюзии, активация амулетов. Как и прежде, сложностей не возникло, и мне удалось спокойно выйти в город.

Ночь, как и вчера, опьяняла. Я не должна терять над собой контроль и испытывать сильные чувства, и все же иногда это необходимо. Оборотню нужно хотя бы какое-то подобие охоты… А я наполовину оборотень, пусть сейчас эта половина и не нужна.

Смена облика и быстрый, совершенно бесшумный бег. Я двигалась к небогатым, но еще приличным районам. Хозяйка не захочет убивать преступников, если есть иной вариант. Она из тех, кто считает светлых врагами, и даже называет их так. Таких немного — древние демоны, те, кто с ними с самого появления государства, их родственники. Они есть среди каждого народа — и их статус очень высок. Но для большинства светлые не враги, они только еда. Такие, как я, ничем не связаны со временем, когда они были опасны.

Светлые уже никогда не станут для нас врагами. Так мы назовем тех, с кем будем сражаться во время настоящей битвы. Ведь миров много, и однажды один из них объявит нам войну — быть может, просто сблизившись с адом. Тогда мы сделаем все для победы, не зря каждого темного с рождения готовят к настоящей битве…

Мелькали камни мостовой под лапами, но я смотрела в небо. Мне можно было не бояться неожиданных препятствий, оборотни видят не только глазами. Даже ослепнув, мы почти ничего не теряем.

Нужный район. Я приостановила шаг. Исследовала каждый дом — пока не нашла один, стоявший среди нежилых зданий, с семьей, которая вечером всегда бывала дома. Чутье не могло ошибиться.

Но у меня еще было время. Я снова начала искать, и, только обнаружив еще два подходящих дома, побежала обратно.

На обратном пути ничего не случилось, и хозяйка с Нэйле были целы. Полукровка спала спокойно, счастливо улыбаясь. Похоже, она больше не видела кошмаров.

Ровно в восемь утра Нэйле поднялась, механически, словно зачарованная, сняла ночную рубашку, и так же стала натягивать одежду. Она даже не причесала волосы, впрочем, они и так выглядели мило. Потом кинула взгляд на спокойно спящую хозяйку, и немного ожила. Даже улыбнулась. Хотя то, что ей плохо, было очевидно. Полукровку даже слегка покачивало. Пожалуй, нужно было ее покормить. На девочку явно влияла какая-то магия, и это поможет, конечно, не слишком сильно, но легче ей станет. Я ведь должна беречь и ее тоже. Быстро достав концентрат и наполнив кружку, я обратилась к ней:

— Нэйле, поешь немного. Тебе станет лучше. — Она послушно взяла еду и безо всякого аппетита съела концентрат, рассеянно запивая его. Похоже, полукровка даже вкуса не чувствовала. Но после еды она немного повеселела.

— А как действуют амулеты? — Она провела пальцем по цепочке на запястье.

— Все вместе — не дают тебе пострадать от чего-либо. Если тебя атакуют магией — ее отразит, физическую атаку просто они погасят. Яд нейтрализуют. Ты сейчас практически неуязвима, эти амулеты очень хорошего качества. — Нэйле улыбнулась. Клыки у нее оказались не такие острые, как у хозяйки, но злобы в глазах было куда больше. Девочка станет настоящей демоницей.

Нэйле оглянулась на хозяйку, и взгляд сразу потеплел. Улыбка стала совсем другой. Поправка — она станет настоящей демоницей, всецело преданной хозяйке, что еще лучше…

* * *

Нэйле

Впервые сон, приснившийся мне, не был кошмаром. Я видела чужую кровь и боль, но испытывала только торжество, наслаждаясь красотой страшной битвы — или, скорее, бойни, когда небольшая группа темных полностью истребила жителей аккуратного светлого городка. Они пытались бороться, но не смогли даже ранить хотя бы одного из убийц. А я не могла оторвать взгляд от красноволосого предводителя темных. Но страха не было. Только восхищение.

Пробуждение было еще ненавистней, чем обычно. Страх исчез, но оставалась мерзкая тоска, и обычное отвратительное самочувствие. Автоматически я оделась, даже не пытаясь причесать волосы. Мне было жаль прерванного сна.

Я заметила темноволосую полукровку, сейчас спокойно спящую, и улыбнулась. Она была, как мой сон. Стало чуть легче. Я не знала, почему так изменилось мое восприятие, но этот вариант нравился больше.

Светловолосая спутница Церелис, которая очень мало походила на служанку, предложила мне поесть. Голода не было, только тошнота, и все же я согласилась. Почему-то еда немного помогла.

Мой взгляд упал на запястье. Цепочки… Я совсем про них забыла. Идти в класс с украшениями страшновато. Побьют — ладно, я привыкла, но ведь такую красоту сломают. Наверное, стоит еще раз спросить, смогут ли эти цепочки меня защитить.

Ответ заставил меня улыбнуться. Все, дорогие одноклассники, кончилось золотое время. Теперь я могу отомстить. Пусть даже эти амулеты у меня отнимут, я не могу не использовать свой шанс. Как же я ненавижу этих подонков…

А на Церелис не могу наглядеться. Странно, но разве плохо? Мне еще никогда не было так хорошо. И наплевать на все остальное.

Я еще раз улыбнулась. Теперь совсем по-другому, и, подхватив заранее собранную сумку, вышла в коридор. Слабость и головокружение никуда не исчезли, но меня они уже не интересовали.

И все же, проверить амулеты нужно. Больно так думать, но меня могли и обмануть, как бывало неоднократно в раннем детстве. Коридор был еще пуст, все спали. Я ударила себя по щеке — и ладонь замерла в сантиметре от кожи. Не обманули. Все, дорогие одноклассники, скоро вы поймете, насколько добра вчера отделавшая вас Церелис.

Нет, конечно, действовать открыто я не стану. Увидев амулеты, учителя поймут, что теперь и я под защитой клана Виалл, и, если все будет выглядеть благопристойно, опасаться их не стоит.

Мне известны все страхи этих тварей, все их слабые точки. Я не думала, что сумею этим воспользоваться, но ошибалась… А ведь на каникулах мои родственники обязаны приехать сюда. Хотя бы некоторые. Надеюсь, тогда амулеты все еще будут при мне — кто такие захудалые эльфийские аристократы против клана Виалл? Я улыбнулась… Или, скорее, оскалилась.

Как обычно, класс еще был почти пуст, и в нем царила тишина. Обычно я старалась держаться как можно незаметнее — не слишком успешно, потому что меня выделяла даже внешность, да и скрывать ум мне так и не удалось научиться. Хотя хотелось бы, может быть, тогда жизнь была бы легче. Я оказалась слишком умной и слишком непохожей на ребенка для того, что бы получить даже комфортное существование, а о любви не стоило даже говорить.

Может быть, умение притворяться и не помогало бы мне всегда. Но облегчило бы существование.

Впрочем, мне все же выпал шанс. И этой ночью я воспользуюсь им сполна. А пока просто буду наслаждаться неуязвимостью.

В любом несчастном случае одноклассники обвиняли меня, хотя причиной всегда была судьба или кто-то из них. И каждый раз мне приходилось очень плохо — да и дома все происходило точно так же. Я не могла позволить себе месть, даже исподтишка. Потому что найдись хоть одна улика, мне могла бы грозить даже смерть. А я всегда хотела жить, несмотря на всю мерзость окружающих людей и эльфов.

Никто не может ночью ходить по коридорам, кроме меня. Только мне удалось понять принцип действия заклинания — отчасти подслушав у старшеклассников, отчасти самостоятельно. Не думала, что смогу этим воспользоваться. Но теперь я это сделаю, потому что второго шанса не будет.

Начали собираться одноклассники. Я смотрела на мерзкие лица, но смотрела с радостью. Скоро им будет очень плохо. Некоторых не хватало — похоже, отлеживались после вчерашнего. На меня смотрели недобро и многообещающе. Верно, я впервые сидела прямо и не прятала свои чувства. Не заметить презрение и отвращение они не могли, а я именно их злости и добивалась. Приятно сознавать, что прятаться больше нет нужды. Амулеты работают, я в безопасности, и скоро начнется моя месть.

Скрывать злость тоже больше не было нужды… Да я и не смогла бы этого сделать, слишком сильными оказались эмоции.

Они не стали нападать до начала урока, никто не хотел связываться с учителем. Но сегодня контрольной не будет, и Маренн всегда выходит из класса на переменах. Значит, еще до полудня меня попытаются примерно наказать.

Я слышала, как они говорили о окончательно зарвавшихся темных сучках, необходимости объяснить, кто хозяин в светлых землях, и тому подобных вещах. Моя улыбка их разозлила еще больше. Церелис побаивались, но от меня никто не ожидал какой-либо попытки защитить себя — ведь раньше я никогда не пыталась отвечать на удары. Эти подонки привыкли к своей безнаказанности.

Появился учитель Маренн, и голоса сразу стихли.

— Объявляю оценки. Второй раз не повторяю, работы на руки не выдаю. — Это он говорил каждый раз. Еще один повод для всеобщей нелюбви. Выслушивать перечень чужих отметок мне не хотелось, тем более что я и так знала, что именно получу. Но пропустить мимо ушей слова, произносимые звучным голосом Маренна, было сложно. Звучали знакомые и такие ненавистные имена.

— Нэйле — пять. — Что?! Я с трудом сдержала удивление. Мне никто и никогда не ставил пятерок. Тройки, двойки, единицы и нули — сколько угодно. Но не пятерки. Исключением являлась немагическая самооборона, учителю Равиду плевать было на расу, его волновали только сила, скорость и усердие ученика. Этим я пользовалась, и к оборотню относилась очень хорошо. Он мне даже немного нравился.

Похоже, появление пятерки можно было объяснить только информацией о том, что у нас с Церелис хорошие отношения, дошедшей до учителя. Или он заметил мои новые украшения? Мои первые в жизни украшения, раньше я даже венок безнаказанно сплести не могла. Второе было вероятнее. Маренн не желал обижать представительницу клана Виалл, поставив ее подруге или хотя бы приятельнице тройку. Он терпеть мне мог демонов, но отличался редкостной практичностью. Неудивительно, что ему, по слухам, удалось сбежать прямо со сковородки у какой-то темной компании, и отделаться при этом легким уродством. Возможно, он нашел бы выход, даже будучи съеденным — от такого стошнит кого угодно, я признавала это, несмотря на неплохое отношение к Маренну.

Перечисление оценок завершилось. Как всегда, нулей и единиц было много, хотя имелись и пятерки, к примеру, у Лиары. Это меня злило. Такая уродливая, отвратительная тварь вообще не должна жить, и тем более не должна получать хорошие оценки. Ее я ненавидела сильнее многих, за особо мерзкую внешность и такой же голос, который к тому же звучал почти постоянно.

— Отрабатывайте написание отпугивающих рун, которые я дал вам на прошлой неделе. За шум — ноль, за ничегонеделание — ноль. — Я послушно достала бумагу с ручкой и начала отрабатывать. Контрольная была по теме позапрошлой недели, хотя конкретные типы заданий, ожидаемые на ней, Маренн указал только в прошлый четверг. Основной темой были именно эти отпугивающие руны, очень объемная область знаний.

Учитель прохаживался вдоль рядов и внимательно следил за классом. Любой шум или недостаточно интенсивную работу он замечал мгновенно, но на этом уроке пока что все было тихо и спокойно, до самой перемены.

— Отдыхайте. За шум при моем появлении — ноль. — С этими словами учитель Маренн вышел. Значит, было ровно десять часов тридцать минут — он никогда не ошибался.

Одноклассники немедленно зашевелились и зашумели. Я быстро убрала бумагу и ручку в сумку, которую поставила себе на колени и обхватила руками. У нее ведь никаких амулетов не было, а заменить ее я не сумела бы. Новая сумка стоит денег, которые я видела только в чужих руках.

Толпа, после вчерашнего, впрочем, заметно поредевшая, подошла ко мне. Сначала я выслушала оскорбления.

— Какой браслетик… Не для грязной темной. Ну-ка отдай! — Тира попыталась стянуть цепочку у меня с руки, но не смогла даже коснуться ее. Я поняла, что достаточно зла. Конечно, ничего нового в этом не было — что я и сказала. Одноклассников шокировал сам факт того, что я осмелилась ответить, и реакция последовала немедленно. Удар кулаком должен был скинуть меня на пол, но ничего не произошло, только агрессор стал трясти ушибленной рукой в воздухе. Я даже не почувствовала прикосновения, и рассмеялась. Амулеты работали, все происходило по-настоящему.

Мой смех впервые звучал в этой школе. В последний раз я смеялась очень давно, так давно, что даже не помнила обстоятельств, только ощущения. Плакать приходилось чаще, но четыре года назад прекратилось и это. Скорее всего, навсегда.

Меня начали бить всем скопом — но даже не отличающиеся особым умом одноклассники скоро поняли, насколько это бесполезно.

Заклинания вернулись к создателям. К сожалению, они были не очень опасны, и почти не причинили вреда.

Использовать бутылочки с зельями после вчерашнего они все же не решились. Когда одноклассники просто отошли, так ничего и не добившись, я рассмеялась снова. Теперь и мне удалось их унизить. Давно пора.

Вернулся учитель Маренн, и наступила тишина, которую нарушало только дыхание.

— Продолжайте. — Я вновь достала лист бумаги и вернулась к рисованию рун. Это было совсем несложно, и даже интересно. Хотя обычное рисование мне нравилось больше. На уроках истории иногда приходилось изображать древнюю одежду или оружие. Раньше рисовать я могла только там, на днях такую возможность мне предоставила Церелис. Тогда я ее боялась. Теперь не могу насмотреться, и боюсь только огорчить. Понять это я не могла, пришлось принять странную метаморфозу без понимания.

Мне приходилось раньше испытывать страх, но то, что я чувствовала во сне или при виде Церелис было совершенно незнакомым переживанием. И все же просто замечательным. Сейчас я с удовольствием бы повторила его, но Церелис, должно быть, еще спала. Мне не хотелось мешать ей, да и с уроков уходить еще не приходилось. Наверное, она сама придет, так же, как и вчера. Следующая перемена в двенадцать часов, но едва ли Церелис это знает, да и не интересуют ее школьные правила.

Я ждала.

На перемене ко мне никто не приставал, только поливали грязью издали. То, что оскорбляли меня, было привычно, а вот подобные слова в адрес Церелис сильно злили. Я не хотела, что бы ее оскорбляли, и постаралась запомнить тех, кто это делал. Их навещу как можно скорее.

Начался урок, все было как обычно — тишина, только дыхание, скрип ручается к шаги учителя Маренна. Я старательно вырисовывала уже выученные руны. Они стали таковыми на прошлой неделе, еще до выходных.

Дверь распахнулась. Церелис пришла в то же время, что и вчера. Сейчас она выглядела еще более надменной — презрение к окружающим сквозило в каждом движении, пока полудемоница медленно шла к своему месту. Я никогда не думала, что моя ровесница может так держаться. Как хотелось бы научиться этому… Или хотя бы всегда видеть ее.

* * *

Церелис

Вчера был хороший день, а ведь не так давно я считала, что ничего приятного со мной в этой школе не случится… Иногда даже ошибки радуют. Я улыбнулась, еще не открывая глаз. Конечно, как всегда, хочется есть, но ведь это нормально, и говорит о моем физическом здоровье.

Я села и быстро натянула форму и сапоги. Теперь можно и позавтракать.

— Я хочу есть… — Получив обычную порцию, я некоторое время потратила на ее уничтожение. Потом расплела косу. Пожалуй, лучше будет, если сегодня с моими волосами разберется многоликая, у нее это получается лучше, чем у меня.

— Флеан, сделай что-нибудь с моими волосами. — Мне никогда не удалось бы так быстро расчесать волосы и собрать их в прическу — а многоликая справилась. И к тому же приятно, когда такие вещи делают за тебя. Правда, самой расчесывать волосы мне тоже нравится… Следовательно, жизнь все же приятная вещь.

— Скажешь, когда пора выходить. — Я достала книгу, собираясь заняться самообучением.

— Конечно. — Я не обратила внимания на голос многоликой. Учебники в последнее время читались как художественная литература. Я все же соскучилась по прогулкам на плоскости магии.

— Вам пора выходить. — Я кивнула, и, спрятав книгу, поднялась на ноги. Мы вышли в коридор и, неспеша, направились к учебному кабинету. В этой школе не было никого, достойного того, что бы торопиться к нему. Определенную ценность представляла моя игрушка, к тому же с ней было весело, но и ее статус являлся слишком низким. Любопытно, легко ли будет сделать Нэйле демоницей, и какой она станет тогда? Может быть, спросить у многоликой? Подозреваю, что она умнее меня, хотя бы в силу возраста. Памяти у нее нет, но знания ведь остались, и интеллект не пострадал.

— Флеан, что ты думаешь по поводу моей новой игрушки? Легко будет сделать ее демоницей? — Многоликая ответила, не задумываясь, похоже, она уже имела свое мнение по этому вопросу.

— Точно не могу сказать, но материал хороший. Мне кажется, она очень озлоблена и с некоторых пор очень предана вам. — Озлоблена? Я этого не замечала. Поговорю с ней о семье, возможно, тогда все станет ясно. Мне Нэйле показалась очень нежной и беззащитной… Возможно, меня ввела в заблуждение внешность и ее эмоции, связанные с моим присутствием. Но озлобленность, скрытая в такой оболочке — это просто очаровательно. Какие-то отголоски я ведь видела, значит, многоликая, скорее всего, права.

Больше мы не разговаривали, да и до цели оставалось немного. Я остановилась перед нужной дверью, отворила ее, и спокойно вошла в комнату.

Ощущение собственного превосходства было очень сильным. Разница в статусе далеко не всегда повод для подобных чувств — мысль о том, что можно презирать, допустим, Флеан Айэле мне даже в голову не приходила. Она ведь держится соответственно своему статусу, и за такое можно только уважать. Но поведение этих одноклассников и их положение не совпадали, и к тому же они явно были физически и умственно ущербны. Наверное, я никогда еще так четко не ощущала себя высшим существом, хотя всегда являлась именно им, особенно по отношению к еде.

Опустившись на свое место, я улыбнулась моей игрушке. А ведь она и впрямь ненавидит почти все окружающее, мне удалось это заметить еще стоя за дверью, хотя тогда мысли о собственном превосходстве меня отвлекли. Бесспорно, очень приятная тема для размышлений. Сейчас отмеченные чувства почти исчезли, полукровка самозабвенно любовалась мной. Через пять лет это будет выглядеть естественнее, но приятно уже сейчас, пусть я и некрасивая. Впрочем, есть еще такие вещи, как манера держаться, прическа, украшения, в конце концов. В этом плане у меня все в идеальном порядке.

На мою улыбку полукровка не ответила, она немного нервничала. Даже прекратила писать что-то непонятное — одноклассники занимались именно этим. Впрочем, и Нэйле быстро вернулась к прерванному занятию. Недожаренный учитель молча прохаживался вдоль столов, судя по эмоциям, он очень сильно хотел поймать кого-нибудь на нарушении правил, кроме того, находился в плохом настроении из-за меня и моей игрушки.

Одноклассники относились к нам еще хуже, что радовало. Особенно их раздражали какие-то перемены в поведении Нэйле. И, похоже, они успели столкнуться с действием амулетов, потому что были злы и растеряны.

Меня удивляло сходство их эмоций и поведения. Среди взрослых врагов я такого не замечала, значит, явление временное. Но ума оно точно не прибавляло. Есть животные и машины с коллективным разумом, может быть, то же самое относиться и к вражьим детенышам. Только в их случае особенной пользы этот механизм не приносит.

А Нэйле не причесалась сегодня… Но выглядит даже мило. Очень красивые волосы, хотя волны и скрадывают длину. И ведь все равно почти до талии доходят — а если распрямить, должно быть, в два раза длиннее станут. Но делать этого не стоит, слишком красиво вьются, к тому же это так необычно.

И у нее очень любопытное сочетание цвета глаз и волос. Считается, что оттенки желтого нельзя совмещать с голубым — но, похоже, не в том случае, если это делает природа.

Интересно, как она будет выглядеть через пять лет?

Учитель, что-то сказав, вышел из класса, должно быть, минут через двадцать. Сразу же стало шумно, похоже, теперь было можно разговаривать. Значит, воспользуюсь этой возможностью.

— Нэйле, откуда ты? Расскажи про свою семью. — Полукровка неожиданно вспыхнула ненавистью, удивительно яркой, с примесью обиды. Потом это чувство слегка заглушило желание обрадовать меня. Правильно, обо мне нужно заботиться и сдувать пылинки, не забывая восхищаться. Ах, да, еще развлекать. Очевидно, Нэйле с этим справится.

— Я из небольшого эльфийского городка, его назвали Эллел. Моя семья из его аристократии, но родового имени у них нет. Мать Лайэд, приемный отец Ферлайл. Есть еще толпа названных братьев. — Как она их ненавидит! Я на подобное не способна. И, действительно, это поможет Нэйле стать демоницей — отсутствие привязанности к родственникам из врагов для этого необходимо. Хотя ненависть и обида на весь мир и нетипичны для демонов, они способствуют правильному развитию полукровок в подобных случаях.

И нужно, что бы Нэйле подписала договор. Я способна его составить, отец понимал, что это может пригодиться. Не самая распространенная область магии, но достаточно простая. Вероятность того, что моя игрушка проболтается, близка к нулю, но все же она существует, и я обязана себя обезопасить.

— Хорошо, Нэйле. Ты мне очень помогла. — Пожалуй, сейчас и начну. Многоликая рядом, и никто ничего не заметит. К тому же учитель определенно не хотел связываться со мной.

— Флеан, дай мне бумагу и ручку. Я хочу составить договор. — Многоликая достала из сумки упомянутые предметы и протянула мне. Я положила перед собой лист тонкой дорогой бумаги и задумалась, вспоминая правила. Потом быстро начала писать.

Когда вошел учитель, я еще не закончила, но его появление мне нисколько не помешало. Напротив, наступившая тишина способствовала спокойной работе.

На мое занятие никто не обращал внимания — очевидно, многоликая все же использовала иллюзию — стенчатого типа, потому что я не видела своего двойника. Сейчас меня окружала почти неощутимая пленка, прозрачная изнутри, и с идеально правдоподобным изображением снаружи. В данном случае причины такого выбора были понятны, но обычно многоликая, судя по всему, руководствовалась интуицией. Нас еще не поймали, значит, действовала она правильно.

Примерно через час я закончила работу. Просмотрела договор еще раз, убедилась в том, что все символы верны, и он подействует так, как нужно. Теперь оставалось одно — попросить мою игрушку его подписать. Я не сомневалась в ее согласии — Нэйле сделает для меня все, что угодно. А договор просто помешает ей разглашать информацию, и, скорее всего, даже не пригодится.

— К моему возвращению обязательна тишина. — Кажется, недожаренный человек и в прошлый раз сообщил нечто подобное. Не слишком большое разнообразие.

Одноклассники зашумели, иногда упоминалась и я с Нэйле, причем высказывания носили оскорбительный характер. Как это ни странно, основным мотивом была не зависть, а мое происхождение и поведение. Но то, что они не осознавали моего невероятного превосходства, его не отменяло.

Любопытно, как они заговорят через пять лет, когда на моей стороне будет и красота. Некоторые девочки — точнее, к тому моменту уже девушки — видимо, просто погибнут от зависти. Люди единственная раса, среди представителей которой много действительно некрасивых взрослых особей. Да, и еще вражьи оборотни, но они очень похожи на людей, даже ушей и хвоста не имеют. А для нормальных представителей этого вида они жизненно необходимы для полноценного общения. Купить переводчик-переговорник с их языка, включающий фальшивые уши и хвост, можно в любом городе — весьма популярный товар, оборотни многим нравятся. А многоликая, очевидно, всю жизнь обходилась иллюзиями. Но теперь это не слишком важно.

— Нэйле, поставь на этой бумаге свою подпись или нечто эквивалентное. Этим ты очень сильно мне поможешь. — Полукровка прекрасно понимала, что мое предложение может нести опасность. И все же она просто отмела опасения, что бы порадовать меня. Хорошая игрушка. Похоже, неглупая, но преданная… Спасибо отцовскому заклятию.

Когда подпись появилась на бумаге, тонкий лист просто исчез. Отлично, значит сработало. А моя игрушка не стала терзаться напрасными опасениями после того, как все завершилось. Предпочла любоваться мной. Умница.

— Ты знаешь, откуда я приехала? — Впрочем, скорее всего, нет. Похоже, здесь среди учеников не ходили сплетни на эту тему.

— Я знаю, что ты из клана Виалл, и все.

«Ты» прозвучало очень осторожно, ей более естественным казалось обращение на вы. Но здесь это было бы лишним.

— Моя мать из этого клана. Я не собираюсь становиться его частью. Мне повезло — я росла у отца. И через пять лет вернуть к нему. Я родилась полукровкой, но сейчас я просто демоница. — Негромко ответила я. Впрочем, услышать все равно никто не мог. А Нэйле удивилась. Очень сильно.

— Среди демонов растут полукровки? — Девочке определенно рассказывали нечто иное. Интересно, что именно. Нужно спросить.

— Те полукровки, которых выращивают у нас, очень быстро становятся настоящими демонами. Это, в основном, полуэльфы. Иногда, как у меня, получается немного по-другому, — некоторые внешние признаки исчезают постепенно. — Я провела рукой по волосам.

— Видишь, они сейчас чуть-чуть отливают красным, а в темноте приобретают этот цвет и светятся. Когда я вырасту, они навсегда станут красными. — Я говорила, как учебник или научно-популярная книга. Смешно. Но ввести ее в курс дела хочется прямо сейчас.

— Расти среди светлых для полудемона очень тяжело. Теперь я понимаю, почему ты совсем не похожа на меня. — Да, отец спас меня от очень неприятной судьбы. Но все обошлось, и нет причин печалиться из-за несбывшихся несчастий.

— Я заберу тебя с собой. Отец все оформит. — Надежда была робкой. Нэйле просто боялась верить. Отчасти она была права — я не собиралась делать ее счастливой. Кому интересно счастье игрушки? У нее другое предназначение. Конечно, через пять лет она уже не будет игрушкой, но останется моей. Заклятие ведь никуда не исчезнет, а отец не отберет Нэйле у меня.

— Он может? Кто он? — Нервно спросила полукровка.

— Он может сделать почти все — наверное, кроме моего быстрого возвращения домой. А кто он… В своих снах ты видишь именно его. Имя Нелиор тебе что-нибудь говорит? — Взрослые, конечно, знают, кто такой отец и как его зовут. А дети… Я не представляла, каким образом их воспитывают.

— Он один из тех, кто правит всеми темными? — Нэйле была удивлена. Но поверила — это ведь объясняло мое поведение лучше, чем происхождение из клана Виалл. Может быть, там полукровок ценят, но не заботятся так, как отец обо мне.

— Да. Ему пригодятся твои способности, а мне будет веселее. Но ты должна успеть за эти пять лет стать демоницей.

— Что от меня требуется? — Решительно произнесла моя игрушка. Ей в равной степени двигало стремление к хорошей жизни и желание угодить мне. Я не была уверена в том, что жизнь в качестве моей игрушки ей понравится, зато со вторым проблем не будет.

— Ты не должна испытывать теплые чувств к людям, эльфам, и подобным существам. Важно понять, что они только еда. Ты должна есть мясо разумных существ каждый день. Тебе должна доставлять удовольствие чужая боль — хотя бы в малой степени. Нужно освоить все наши моральные нормы, но про это тебе расскажет Флеан, слишком долго говорить. — Настроение моей игрушки испортилось. Она не считала возможным выполнение всех условий. Мне показалось, что полукровка сочла невероятным употребление в пищу живых существ — потому что их сложно поймать.

— И не беспокойся, питание я тебе обеспечу. Свежего мяса сразу достать не получится, а концентрированное ты уже ела утром. — Улыбнулась я. Нэйле успокоилась и даже улыбнулась в ответ.

— Тогда я готова. — Как мило. С таким энтузиазмом проблем быть не должно, через пять лет я увижу настоящую демоницу.

— Я нашла жертв. Если хотите, мы можем отправиться сегодня, после завершения занятий, и взять с собой вашу игрушку. — Прозвучал сзади спокойный голос многоликой.

— Хорошо. Пойдем сегодня, игрушку я возьму. — Конечно, Нэйле ничего не поняла. Нужно будет приказать многоликой помочь ей с языком, хотя Флеан, скорее всего, и сама догадается. Но это выполнять ей нужно будет после того, как я исчезну.

Разговор завершился. Как выяснилось, это произошло примерно за пять минут до появления учителя. Впрочем, недожаренный человек не мог нам помешать, иллюзия могла менять не только изображение, но и звук. И все же, разговаривать во время урока почему-то не хотелось.

Нэйле снова начала что-то вырисовывать, я ничего не делала. Скорее бы это завершалось, хочется отправиться убивать. Интересно было посмотреть на жертв, и особенно на реакцию моей игрушки. К тому же убийство — это всегда очень приятно.

Я дождалась. Быстро поднялась на ноги, но потом заставила себя идти медленно и спокойно. Показывать спешку перед этими ничтожествами? Нет. Необходимо подчеркивать свое превосходство — это их так очаровательно злит, и к тому же соответствует правилам хорошего тона.

В комнате я села на кровать, с трудом заставляя себя не двигаться.

— Флеан, если для убийства что-то нужно, возьми это. — Мне самой нетерпение мешало думать. Многоликая взяла мои ножи и пистолеты, веревки, и еще несколько подобных вещей. Оружие она отдала мне, и я немедленно надела ножны. Нэйле стояла с растерянным видом — смысл происходящего от нее ускользнул.

— Нэйле, сейчас мы пойдем убивать. Держись рядом со мной и не шуми. — Полукровка очень хотела все сделать правильно, к тому же ей было интересно. Убедившись в том, что все вещи многоликая взяла, я вышла, держа полукровку за руку. Тащить ее не приходилось, энтузиазма у Нэйле хватало.

Многоликая шла чуть впереди, указывая дорогу. Мы спустились, и, похоже, подошли к выходу в город.

— Идите за мной след в след. Следы я подсвечу. — Сказала многоликая, и, странно петляя, прошла через прихожую. Узкие следы и в самом деле светились.

— Нэйле, иди только по следам. — Приказала я, и шагнула вперед. Выйти на улицу всем удалось без осложнений.

В городе было еще светло — это меня немного огорчило, хотелось, что бы мои волосы стали красными. В школе темных мест не было, а рассматривать их под одеялом слишком глупо, так ведь немного увидишь.

Мы с отцом еще не разрушали такие большие города. Конечно, не потому, что они слишком хорошо защищены — такие вещи не смогли бы нам помешать. Просто сейчас перемирие, а города уничтожают только во время войны, и даже тогда редко — они необходимы для поддержания постоянной численности людей, и являются неприкосновенным запасом.

Пропажу деревни не заметит почти никто, к тому же люди давно привыкли к таким событиям. Кажется, они обвиняют во всем природные катаклизмы. Все охотники умеют заметать следы.

Я рассматривала врагов, проходящих мимо. Они не слишком сильно отличались от обитающих в школе или тех, кого я убивала раньше — только в большинстве своем выглядели беднее первых и богаче вторых.

Из — за угла вышла женщина с толпой детей. На ней была юбка, но в данном случае она прилагалась к явной беременности. Судя по явному сходству, все дети принадлежали ей — и, очевидно, появлялись на свет один за другим. Старший выглядел на примерно семь лет, самый маленький висел в специальной сумке у матери за спиной. Похоже, все были магами, обычные люди взрослеют очень быстро, и тогда стольких маленьких детей у одной женщины быть не могло.

Интересно, а кого мы будем убивать, магов или немагов? И далеко ли идти? Но спрашивать я не стала, пусть будет сюрприз. Люблю приятные неожиданности.

Мы шли уже достаточно долго, но людей на улицах хватало. Дома теперь выглядели не слишком ухоженными, но все же прочными. О красоте в людском городе не стоило и говорить, эта разновидность врагов неспособна создавать привлекательные города. Эльфы — могут, а люди — нет. Эльфы вообще превосходят их по всем параметрам, хотя главное, конечно, не способности к архитектуре, а вкусовые качества.

Стемнело, я видела, что мои волосы стали светиться. Мне была видна только челка, но хватило и этого. Полукровка оказалась поражена — несмотря на то, что я ее предупреждала. Впрочем, мои волосы или волосы отца в темноте и в самом деле завораживающее зрелище. Сама могу смотреть на это сколько угодно. Склонность к самолюбованию вообще типична для демонов, отец рассказывал мне об этом. А у молодых расовые черты характера выражены гораздо ярче. Особенно это характерно для девушек или девочек.

— Мы пришли. Они в этом доме. — Спокойно, как всегда, произнесла многоликая. Нэйле почти не дышала от волнения. Я предвкушала развлечение.

Дом жертв ничем особенным не выделялся. Большой, но потрепанный, с облупившейся краской. Никаких украшений, окна занавешены невзрачными тряпками. Внутри находилось не меньше пяти человек, четверо взрослых, и один ребенок — я видела темные силуэты. Скорее всего, на самом деле людей было больше.

— Флеан, как действовать безопаснее? — Спросила я. У многоликой больше знаний, мне не хотелось рисковать.

— Я могу их усыпить. Тогда можно будет связать всех, и делать все, что хочется. Потом я постараюсь выдать это за ограбление, повлекшее убийство. — Меня устраивал такой вариант. Действительно, среди врагов много преступников, сказывается отсутствие нормальной системы безопасности, которую стараниями древних демонов им никогда не завести.

— Начинай. — Многоликая извлекла из заплечной сумки небольшой плоский камень и, что-то прошептав, раздавила его в ладони. Струйки розоватого дыма поползли к дому и вскоре исчезли под дверью.

— А ты, Нэйле, готовься. Сейчас в твоей жизни наступит важный момент. Первое убийство в твоем возрасте — это поздно, и все же постарайся оправдать доверие. — Произнесла я, внимательно глядя на силуэты людей, сидящих у окна.

— Я постараюсь. — Тихо, но уверенно произнесла полукровка.

Один из сидящих сполз на пол, остальные чуть обмякли. Прошла еще пара минут.

— Пора. — Произнесла многоликая и распахнула дверь. Она вошла первой, огляделась. Потом кивнула мне. Я шагнула за порог, Нэйле последовала за мной.

В доме странно пахло. Не только его обитателями, но и чем — то старым и непонятным. Но опасным этот запах не казался.

Я огляделась. В прихожей было темно, здесь находились большое зеркало, вешалка и несколько стульев. На полу стояло несколько рядов разнообразной обуви. Неношеных пар не было, все казались очень сильно потрепанными. Я довольно посмотрела на собственные сапоги, находящиеся в идеальном состоянии.

И здесь явно жили не пять человек — количество одежды на вешалке тоже впечатляло, в отличие от качества.

— Пойдем дальше. — Я кивнула в сторону слабо освещенного коридора. Мы неспеша двинулись вперед. На первом этаже врагов не нашлось. Меня это не удивило, в конце концов, силуэты у окна я видела на втором.

Мы поднялись вверх по лестнице — многоликая спокойная, как всегда, моя игрушка сильно волновалась и побаивалась, но была полна решимости, мне хотелось убивать и вообще развлекаться.

На втором этаже было светло. Дешевые магические лампы придавали всему неприятный желтый оттенок, но работали исправно. Я решила не разбивать их — вдруг это помешает замести следы? В конце концов, были другие способы решения проблемы.

— Флеан, мне нужно нормальное освещение. — Свет тот час изменился, став совершенно естественным.

Многоликая отворила одну из дверей — и сразу же обнаружились люди. Те самые, которых я видела из окна. Скорее всего, немаги — только в их домах может быть столько взрослых почти одного на вид возраста, находящихся, безусловно, в близком родстве. Они ведь взрослеют примерно за три года, а потом очень долго не меняются внешне.

Неожиданно меня посетила хорошая мысль.

— Флеан, ты сможешь справиться с местными кухонными приборами? — Я мечтательно улыбнулась. Только бы могла…

— Да. — Чудесно. Остается надеяться на то, что она еще и готовит удовлетворительно. Но если нет, тоже сойдет. Просто не буду есть, не я себя ведь все затеваю. Точнее, для себя, но не для своей пищеварительной системы.

— В таком случае всех найденных нужно оттащить на кухню и надежно зафиксировать, так, что бы до них легко было дотянуться. — Главное, что бы места на кухне хватило. Очень уж их много, если судить по обуви, одежде и размерам дома.

— Я это сделаю. — Многоликая подхватила два тела и без особых усилий поволокла их вниз. Я держалась рядом с ней, Нэйле тоже.

Кухней оказалось одно из бегло осмотренных темных помещений первого этажа. То, что я его сразу не опознала, было неудивительно — дома мне готовить не приходилось, с нашей кухонной утварью мое знакомство являлось весьма общим, а вражью и вовсе не приходилось видеть.

Помещение оказалось достаточно просторным, значит, все жертвы поместятся. Пожалуй, это было главным.

Многоликая связала людей, и, кроме того, применила какой-то артефакт, видимо, тоже снижающий подвижность. О кляпах она тоже не забыла.

— Как ты считаешь, нам лучше будет остаться здесь или сопровождать тебя? — Обратилась я к многоликой.

— Сопровождать меня. Так безопаснее. — Я кивнула.

— Хорошо.

Некоторое время мы курсировали по дому, постепенно заполняя кухню бесчувственными мужскими и женскими телами. Дети тоже были — трое, разного возраста, среди них один младенец. Наконец, все обитатели дома оказались в нужном месте, надежно связанные.

— Я могу привести их в сознание? — Спросила Флеан.

Я кивнула в знак согласия.

Тонкие пальца сжали еще один темный камень, но теперь появившийся дым был бледно-зеленым. Люди стали быстро приходить в себя. Скоро я увидела десять пар непонимающих глаз — только младенец, которого никто связывать не стал, смотрел абсолютно бессмысленно.

Конечно, они ведь нас не могли заметить — невидимость… Но в мои планы она не входила.

— Флеан, убери невидимость. — Многоликая послушалась. Понять это можно было по глазам жертв, теперь обращенными на нас. Скорее всего, ничего подобного они еще никогда не видели.

Две девочки в школьной форме с невозможным для человека цветом волос, которые в моем случае еще и светились. Флеан Айэле, сейчас тоже отличающаяся оригинальной прической. Полумрак, в данном случае совершенно неуютный — мне он казался таковым, но не людям. И, конечно, веревки с кляпами тоже не остались незамеченными.

Настоящего страха враги еще не чувствовали, слишком необычной была ситуация. То, что я и Нэйле полудемоницы, они тоже еще не поняли. Они вообще ничего не понимали, и готовы были принять происходящее за сон.

Я достала один из ножей, полюбовалась на свое отражение в зеркальном металле. Глаза у меня все-таки красивые, а отразились только они. Потом я осторожно протянула нож Нэйле, рукоятью вперед.

— Возьми. — Она осторожно приняла оружие. Нэйле определенно еще не держала в руках ничего подобного.

— Флеан, здесь можно приготовить какое — нибудь приличное блюдо из человечьего мяса? Есть необходимые ингредиенты? — Многоликая быстро пробежала глазами по кухне, посмотрела на содержимое шкафчиков.

— Да. Есть даже выбор. — Ответила она, определенно удовлетворенная осмотром.

— Мне не важно, что именно, лишь бы вкус был приличный. Что готовить — выберешь сама. — Ответила я. Флеан кивнула, и начала что-то делать с кухонными приборами.

Я повернулась к взволнованной Нэйле, сжимающей в руке нож.

— Выбери кого-нибудь из этих людей. Убей его. Не сразу, сначала, например, выколи глаза, или отрежь нос… Можешь выбирать, никаких ограничений. — Очень спокойно сказала я и села на стол, скрестив ноги.

Полукровка растерянно огляделась. Ей было немного страшно, она боялась не справится. Потом Нэйле внимательно посмотрела на одного из детей, на вид — нашего ровесника, на самом деле ему было примерно полтора года. Теперь настрой полукровки изменился, появилась знакомая мне ненависть, обида, желание отомстить. А Нэйле очень сильно не любит детей… Должно быть, из-за одноклассников, и, возможно, младших братьев. Неплохой стимул для начала, хотя обычно демоны убивают не из-за ненависти, а для развлечения. Ненависти может не хватить на всю жизнь, но моя игрушка наверняка научится обходиться без нее.

Нэйле, неумело держа нож, царапнула врага по щеке. Рана была совсем пустяковой, но на людей произвела поразительный эффект. Особенно на того, которому царапина досталась.

Моя игрушка заметно оживилась при виде крови. Все же у нее оказались правильные инстинкты, инстинкты демона, убийцы.

Она уже гораздо смелее ударила, распоров мальчику щеку. Кричать он не мог, но очень хотел. Белые зубы мило проглядывали сквозь рану. Конечно, это длилось несколько секунд, потом все окрасила кровь.

Лицо Нэйле — я видела ее профиль — чуть заметно изменилось, как и ее чувства. Страха и неуверенности больше не было. Ненависть — осталась. И еще она почуяла боль. Не осознала этого, но следующий удар был нанесен без колебаний, со всей силы — а ее у этой полукровки было немало.

Кровь хлынула на пол. Моя игрушка почти ничего не осознавала. Била наугад, снова и снова, не обращая внимания на то, что терзает уже мертвое тело. Демоны убивают не так… Но все же это хорошее начало.

Я с удовольствием огляделась. Приятно было видеть чувства людей, только что наблюдавших расправу над членом их семьи. И их глаза… Это просто чудесно.

Я соскочила со стола и подошла к полукровке, положила руку ей на плечо.

— Нэйле, достаточно. Он мертв. — Полукровка остановилась и подняла мутный взгляд.

— Я… Правильно поступила? Не ошиблась? — Неуверенно спросила моя игрушка. Она была вся в крови. Нужно дать моей игрушке и амулет от грязи, сразу же по возвращению домой.

— Да. Но ты слишком сильно забываешься. Пойми, сейчас это просто развлечение. Не месть, а игра. — Я внимательно на нее посмотрела. Огорчена. Не хочет причинять мне неудобства. Очень интересно за ней наблюдать.

— Да. Я еще что-то могу сделать? — Она внимательно смотрела на меня широко открытыми глазами.

— Флеан скажет тебе, что нужно делать. — Я вернулась на свое место. Иногда наблюдение за тем, как убивает кто-то другой, ничем не хуже собственноручно совершенного убийства.

Я повернула голову к неподвижно стоящей Флеан.

— Попроси Нэйле вырезать то, что нужно тебе для приготовления пищи. — Многоликая молча кивнула. Потом обратилась к моей игрушке:

— Нэйле, пожалуйста, вскрой пятую от плиты женщину. — Люди все прекрасно слышали, и мне нравилось смотреть на их чувства. Особенно на те, что испытывала жертва.

— Я постараюсь. — Моя игрушка с сосредоточенным видом подошла к жертве. Полукровка не была уверена в собственных силах, но очень хотела сделать все правильно. Приятное сочетание.

Я поставила ногу на стол, положила на нее подбородок, и продолжила наблюдение. Конечно, Нэйле не хватало опыта. Она очень старалась, и все же мне было ясно — жертва умрет слишком быстро. Но эмоции моей игрушки оказались хороши. Полукровка начинала наслаждаться властью над живым существом, своей силой и чужой болью. Ненависть не исчезла — но теперь ведущая роль принадлежала не ей.

Моя игрушка старательно отрезала куски от умирающей женщины, Флеан Айэле жарила их на широкой сковородке. Я, полуприкрыв глаза, наблюдала за ними и за пленными людьми. И все же, самым интересным объектом была именно моя игрушка. Теперь, когда ее страх по отношению ко мне исчез, эмоции стали разнообразнее. И они были ничуть не менее интересными.

Жертва умерла еще до завершения блюда, как и следовало ожидать. Нэйле очень старалась, но убивать ее не учили. У меня создалось впечатление, что основным навыком, полученным ей от врагов, было умение ненавидеть. Неплохо — но явно недостаточно. Поручу Флеан Айэле заняться этим вопросом. Моя игрушка за пять лет должна не просто биологически стать демоном, это, в конце концов, желательно, но необязательно. Но освоить традиции, правила этикета, одним словом, культуру моей родины Нэйле обязана. И не просто освоить, а сделать ее естественной для себя. Но здесь действовать придется многоликой — и в мое отсутствие. Потому что сейчас полукровка в первую очередь моя игрушка, и должна быть свободна.

— Все готово. — Запах у результата коллективной работы Флеан Айэле и моей игрушки и в был весьма аппетитный. Нэйле, похоже, тоже так считала. Эмоции и любопытные взгляды, кидаемые в сторону сковородки, говорили сами за себя.

И все же, несмотря на аппетитный запах, я не чувствовала желания есть. Видимо, потому, что всегда была равнодушна к человеческому мясу. Лучше дома доем эльфийские уши.

— Нэйле, Флеан, можете перекусить. Я пока кого-нибудь убью. — Полукровка осторожна подошла к плите или прибору, ее заменяющему — сходство было весьма относительное. Многоликая перекладывала мясо на большую тарелку с грубо нарисованными синими цветами. Ей, как всегда, было все равно. Нэйле же испытывала интерес, странный, словно ей предложили что-то запретное. Хотя согласно вражьим обычаям именно это и произошло.

Никаких угрызений совести моя игрушка не испытывала, и это было хорошо. Похоже, единственное, что могло бы вызвать у нее это чувство — мое плохое настроение. Позже проверю правильность своих предположений.

Многоликая ела спокойно, человеческое мясо ей определенно нравилось. Видимо, сказывалась кровь оборотней, у них странная слабость к людям. Неудивительно, что иногда представителей этой расы, особенно волков, зовут людоедами. А Флеан ведь именно волчица — так что пристрастие к человечине объяснимо. Для представителей большинства рас это самая дешевая и обыденная еда, но только не для оборотней. В результате они сильно экономят на деликатесах, и за них можно порадоваться, что, собственно, обычно и делают.

Нэйле оборотнем точно не была, но мясо понравилось и ей. Хотя при такой озлобленности моя игрушка больше обрадовалась бы эльфятине, и не какой-нибудь, а непременно родственной. Может быть, когда-либо и подарю ей семью. После возвращения домой, естественно.

Я встала и подошла к младенцу. Он единственный из людей сохранял спокойствие, видимо, из-за отсутствия нормального мышления. Подозреваю, что я в этом возрасте — биологическом, конечно, не календарном — была умнее, раз умудрилась с первого взгляда полюбить отца. Или, во всяком случае, у меня имелось хорошее чутье. Этот младенец им явно не обладал.

Я взяла его за ногу и положила на пол, так, что бы людям все хорошо было видно, особенно тем, в которых я опознала его родителей — их выдали эмоции. Неудобный способ транспортировки вывел младенца из равновесия и заставил заплакать. Впрочем, настоящих эмоций у него не было, как у глупейшего животного. Он не мог бояться, или радоваться, просто чувствовал дискомфорт. Конечно, убивать такое существо бессмысленно — если рядом нет тех, кто его породил. Тогда все становится гораздо интереснее.

Я достала пистолет, и, прицелившись, выстрелила в маленькую руку. Младенец закричал. Его эмоции по-прежнему не представляли интересов, они просто отражали действительность. Боль — но ни страха, ни опасений. Зато чувства родителей, особенно матери, были гораздо любопытнее. И сильнее, чем при убийстве старшего мальчика. Люди больше привязываются к младшим.

Нэйле смотрела на меня с интересом, обычным фоновым восхищением, и при этом не переставала жевать. Она немного опасалась того, что нас поймают, но почти в это не верила, и была права.

Мой пистолет стреляет почти бесшумно — можно было бы добиться и абсолютной тишины, но сам звук выстрела мне нравится. Еще у него зеркальная поверхность, что очень удобно — всегда можно знать, в порядке ли прическа, даже во время боя. Сейчас это было еще не слишком актуально, но через пять лет пригодится. К тому же тогда мне придется иногда следить и за макияжем. Отец говорит, что все демоницы старше четырнадцати лет в той или иной степени помешаны на собственной внешности, и это очень хорошо. Пару зеркальных пистолетов он подарил мне именно в расчете на будущее. Сказал, что до сих пор не может забыть, как во время одного важного сражения Цилита чуть не осталась без головы, потому что ей срочно понадобилось найти в седельной сумке зеркальце. Кажется, она подумала, что прическа растрепалась.

Это было еще в догосударственный период, но ближе к его концу, Цилите тогда было восемнадцать, и она еще не успела прославиться как писательница, да и стражей в те времена еще не было. Зато репутацию достойной последовательницы отца она уже получила.

То, как ей это удалось — очень романтическая история, между прочим, одна из моих любимых. Мне нравится ее вспоминать.

Отец к концу догосударственной эпохи уже уничтожил наиболее опасных демонов, и убивал, как правило, медленно. Репутация у него была соответствующая. Немногочисленные, зато живые до сих пор, соратники его за это ценили и уважали, а так же беспрекословно подчинялись. Остальные демоны, в большинстве своем обреченные, имели, конечно, свое мнение. Но где искать отца с соратниками не знали. Последних было немного только среди демонов, прочие хищные расы поддерживали его, а так же технодемонов, единодушно. В те времена им приходилось тяжело, и за возможность улучшить свою жизнь они ухватились очень быстро. И это им удалось. Сейчас ведь права рядового союзника и рядового демона равны. В догосударственные времена к ним относились как сейчас к врагам.

Итак, своей привычкой убивать медленно и обстоятельно отец прославился. И все же, появление плагиатора его удивило. Тем более что убивал этот плагиатор ненамного хуже.

Ацерим уже тогда создал неплохую шпионскую сеть, используя только технологии. И ему не стоило большого труда найти столь старательного последователя отца. Точнее, последовательницу. Цилита, которой тогда было всего четырнадцать, очень хотела присоединиться к реформаторскому движению, которым управлял отец и технодемоны.

Девушке хотелось жить, к тому же она отличалась необычной даже для демоницы жестокостью и распущенностью. Последнее, правда, теперь является практически нормой.

У нее был друг, на несколько лет старше, по имени Кэррион. Идея привлечь к себя внимание таким образом принадлежала ему.

Как это ни странно, план увенчался успехом. Парочку не убили, и после ряда проверок приняли в ряды реформаторов, где они очень быстро добились хорошего положения. Дружба среди демонов так же редка, как и любовь, но она часто позволяет совершить невероятное.

То, что сейчас Цилита возглавляет стражей, а Кэррион входит в непосредственно подчиняющееся ей звено, выполняя роль мозгового центра, общеизвестно.

Очень похожая на сказку история, и все же совершенно правдивая, отец не солгал ни в чем, рассказывая мне ее.

А ведь из-за отсутствия зеркальной поверхности у оружия она могла бы закончиться очень рано и печально.

Отец считает, что хотя мне не грозит никакая опасность, в разгар битвы зарывшись в сумку я все же выставлю себя не очень умным экземпляром. Так что зеркальные пистолеты — это хорошо и правильно. Отец всегда прав.

Вспоминая любимую историю, я сама не заметила, как младенец превратился в равномерно распределенную по полу массу. Патроны являлись бесконечными — точнее, они мгновенно телепортировались со склада, пули исчезали вскоре после применения, так что это было неудивительно. Все-таки хороший у меня пистолет, как и пара к нему. Люблю их. Я поднесла оружие к лицу и посмотрела в зеркало.

Нет, все-таки у меня очень красивые глаза, уже совсем не детские, и так похожи на отцовские… Только ресницы длиннее.

Я еще раз осмотрела людей. Очень милые у них были чувства, мне понравились. Все-таки я ужасный, страшный и жестокий демон, ну хотя бы чуть-чуть. Не как отец, не стоит и сравнивать, и все же хороша в своем роде. Интересно только, почему у людей такая странная реакция на мой возраст? Какая разница, взрослый убивает или ребенок? Но, очевидно, что-то особенное в совсем молодых убийцах есть. Буду радоваться этому, недолго ведь осталось быть ребенком. Меньше трех месяцев.

— Пожалуй, я довольна. Нэйле, если хочешь, можешь кого-нибудь быстро убить. — Сказала я.

— Нет, я больше не хочу. — Моя игрушка устала, слишком много необычных переживаний. Но усталость была приятная. Неплохо.

— Флеан, сделай все, что нужно для имитации вооруженного грабежа, и пойдем. — Многоликая немедленно начала действовать. Ей пришлось побегать по всему дому, убивая обитателей в разных его частях убедительными способами, уничтожая ценные вещи, что бы их сочли украденными, заметая настоящие следы и создавая искусственные. Мы с Нэйле в целях безопасности ходили за ней — лишних предосторожностей не существует, когда находишься на враждебной земле, пусть я и не могла представить нечто, способное причинить мне вред. Зато могла представить нарушение договора, а это и вправду опасно.

Наконец, многоликая закончила свою работу. Дом и в самом деле выглядел так, словно там побывали грабители. А пропажа трех членов семьи едва ли кого-то заинтересует. Они ведь могли сбежать, и погибнуть в другом месте, или быть сообщниками преступников… И уж точно никто не заподозрит двух юных учениц и простую служанку. Зачем нам убивать и грабить горожан? Нет мотива, да и искать его никто не станет. В городах так часто совершают преступления.

Мы вышли из дома, где больше не было живых людей, и быстрым шагом направились к дому. Очевидно, многоликая не забыла восстановить невидимость, и редкие прохожие не замечали нашу странно окрашенную для этих мест компанию. Изобретение краски для волос сделало бы людские города ярче, но их жители, похоже, ни о чем не догадывались. А в Дайе, городе, где собираются молодые демоны, говорят, глаза разбегаются при виде такого богатства цвета. Действительно, среди моих соплеменников можно найти обладателей любого окраса, только неяркие цвета редкость. Мне повезло, светящиеся волосы выделяются где угодно. А Нэйле, думаю, легко бы там затерялась.

Я еще не бывала в Дайе, отец говорит, что детям там нечего делать. Мне пока что приходилось посещать только город, лежащий рядом с нашим замком. Но отец обещал сразу после возвращения из школы устроить мне небольшую экскурсию по всем городам нашего государства. Их не очень много, но все же достаточно. И население, пусть медленно, но растет. Конечно, многие погибают из-за политической неблагонадежности, в основном молодые демоны мужского пола. Иногда их убивают стражи, кто-то гибнет на учениях, кто-то от несчастного случая. Действительно незапланированные смерти у нас редкость. И почти всегда они связаны с любовью представителей союзных рас к демонам.

Отец говорит, что любовь, если она не взаимна, это слабость. А все демоны, особенно — молодые, ее чувствуют, и инстинктивно стремятся причинить боль. Это атавизм — мы происходим от вымершей расы энергетических вампиров, которые жили за счет чужих чувств. Многие инстинкты и чутье достались нам от предков. Магия, которой владеем мы с отцом, тоже — если верить ученым, ей владели сильнейшие из предков. Но от них остались только несколько древних зданий, барельефы, легенды и останки. И все же сомневаться в том, что генотип отца и мой близки к генотипу энерговампиров, не приходится. Это не афишируется, но известно давно.

Отец говорит, что своей жестокостью он тоже обязан сходству с предками. И что еще неизвестно, как оно скажется на мне — многое прояснится, только когда я физически повзрослею.

Но смерти, являющиеся результатом любви демона и существа иной расы, бывают вызваны не только стремлением причинить боль вплоть до доведения до самоубийства или убийства.

Отец говорит, что молодые, в большинстве своем, неспособны простить исчезновения чужой любви, даже совершенно ненужной. В таких случаях демон почти всегда пытается отомстить, причем самым простым способом — убийством. Правда, не всегда побеждают мои соплеменники. И, что интересно, если демона бросают, даже не разлюбив, результат такой же.

Естественно, закон допускает подобные убийства, и не карает за них. Это неизбежное следствие близкого общения демонов и представителей других рас.

Интересно, неужели и я стану настолько предсказуемой? С одной стороны, мое сходство с предками — энергетическими вампирами больше, чем у обычных демонов. Значит, унаследованные от них инстинкты проявятся сильнее. С другой — я люблю, и любовь взаимная, а это сильно влияет на психологию, по словам отца, дает возможность не цепляться за ненужные в общем-то чужие чувства. Но точно узнать я смогу только через пять лет… Или через три месяца субъективного восприятия.

Наконец, мы добрались до школы. Я не представляла, сколько сейчас времени, и долго ли мы отсутствовали. Иногда я теряю временную ориентацию.

Если кто-то и заметил наше отсутствие, это ни в чем не выразилось. Школа выглядела обычно, хотя учеников почти не было — очевидно, из-за позднего времени. Здесь по ночам стояла какая-то защита, и нам пришлось снова идти по следам многоликой. Школьники, очевидно, справлялись с ней по — другому.

В комнате тоже ничего не изменилось.

А в столовую я сегодня забыла наведаться… Но один день пропустить, пожалуй, можно. В конце концов, у меня могли сохраниться припасы из дома, и враги должны это понимать. Тем более что так оно и есть.

И нужно, что бы моя игрушка избавилась от крови. Сама Нэйле про это совершенно забыла. Правильно, я на порядок интереснее какой-то человеческой крови, но тем не менее никто не должен видеть здесь окровавленную девочку.

— Флеан, дай Нэйле амулет против грязи. Или приведи ее в порядок другим способом. — Многоликая вытащила из спрятанной шкатулки тонкий серебристый браслет с голубыми камнями, протянула его Нэйле:

— Нэйле, надень его. — Полукровка послушалась, щелкнула застежка, и кровь исчезла, даже не вспыхнув. Моя игрушка не обратила на это внимания.

Я, как обычно, расположилась на кровати, Нэйле тоже. Она не ощущала за собой права свободно передвигаться по комнате. Опасалась сделать неверное движение, разозлить меня. Напрасно, но мне это нравилось. Рассердить меня, ей, конечно, не удалось бы, но эмоции выглядели приятными.

Но ведет она себя необычно. Я сомневалась в том, что причина — заклятие отца, оно влияло на восприятие, а не на поведение. Особенности местного воспитания? Читая эмоции, и даже понимая их причины, нельзя увидеть все. Когда-нибудь спрошу. Интересно, как будет веселее, действовать напрямую или говорить об отвлеченных вещах? Потом решу. Сейчас уже спать хочется, устала. Только дневник заполню, здесь ведь почти каждая встреча с местными — повод для очередной записи.

Я достала тетрадь и начала писать, впрочем, без особенного интереса. Принципиально новых поводов для мести сегодня не обнаружилось. Зато было очень и очень весело, не так уж плоха школьная жизнь, как выяснилось. Хотя дома, конечно, лучше, но и развлечения там другие. И тем не менее, скучать по школе я наверняка не буду.

Переодеться, заплести косу — обычные вечерние дела. А потом уснуть. Жаль, что сегодня не удалось посидеть с учебниками, но еще успею… Зато с отцом поговорю совсем скоро.

— Привет. Ты очень довольная сегодня… — Знакомая рука легла мне на плечо. Раньше отец со спины не подкрадывался… Затылком я обычно даже эмоции не вижу, и не смогла заметить его.

— Довольная, но ты меня мог напугать. — Улыбнулась я.

— Релли, единственное, что тебя когда-либо пугало — отправка в школу, но ты и с этим справилась. Я не в состоянии внушить тебе страх, не мой уровень… — Мне показалось, что он тоже улыбается. По крайней мере, голос и эмоции говорили именно об этом.

— Ничего, ты все равно очень страшный демон. — Утешила я отца.

— Ты тоже, когда захочешь. Маленькая, но ужасная. — Почти лесть, конечно… Но все равно приятно.

— Мы же родственники. Кстати, про родственников — я узнала у моей игрушки, кто ее родители и где они живут…

* * *

Флеан Айэле

Хозяйка спокойно спала — как всегда, забылась сразу же, после того как положила голову на подушку. Спящая, она очень похожа на дорогую фарфоровую куклу, из тех, что выглядят совсем как живые существа. Бледная кожа, длинные черные ресницы, яркие губы. Глаз не видно — открытые, они часто выглядят живыми, хозяйка не всегда считает нужным скрывать свои чувства. Или не может — слишком юная. Она должна вырасти очень красивой, и совсем непохожей на существо из плоти и крови.

Ее игрушка — другая. И мне почему-то кажется, что она станет настоящей, но далеко не обычной демоницей. Слишком странное, невозможное для темного государства детство. Может быть, она будет умнее ровесников. Хозяйка — едва ли. Дочери Нелиора это просто не нужно, тогда как ее игрушке жизненно необходимо.

Нэйле сидела на кровати, накручивая на палец вьющуюся прядь и чуть заметно раскачиваясь. Еще недавно она не двигалась, но теперь хозяйка спала. Кажется, полукровка не могла решить — лечь спать, или сделать что-то для нее важное.

Я не хотела, что бы она ходила по школе ночами, тем более — в одиночку. Но, судя по осторожным взглядам, кидаемым на дверь, именно это входило в ее планы. Усыплять не стоит, она рано или поздно догадается, а я не могу позволить себе портить отношения с игрушкой хозяйки. Нужно или отговорить ее, или проводить. Но позже, когда станет ясно, отправится ли девочка на ночную прогулку.

Я продолжила шить форму, незаметно наблюдая за Нэйле.

У нее очень интересная для демоницы внешность, которая едва ли слишком сильно изменится с возрастом — почти треугольное лицо, маленький рот, резко выделяющиеся огромные глаза. Слишком большие, хотя по-своему красивые. Густые ресницы, хорошая форма, необычный цвет… Прочие черты лица словно теряются — даже губы очень светлые, неяркие. Почти правильные черты, но неброские. Если бы не глаза — казалась бы блеклой и незаметной, даже несмотря на действительно великолепные волосы.

Ей никогда не стать классической красавицей, у которой нет ни одной несовершенной черты. Почти такой через пять лет станет хозяйка, только непривычно хрупкой и словно неживой. А Нэйле станет привлекать неординарной внешностью. Необычно, а демоны, да и не только они, любят все странное. В конце концов, классической красотой обладают многие соотечественницы — и все чистокровные демоницы.

Нэйле будет нравиться многим, но едва ли это ей поможет. Скорее наоборот.

И все же, я хочу, что бы девочки скорее выросли. Очень хочу их увидеть взрослыми. Я неравнодушна к чужой красоте, меня не интересует только собственная — пусть я и не помню, почему.

Нэйле поднялась на ноги и шагнула к двери. Все-таки решила прогуляться. Но мне сегодня не нужно идти искать новую жертву, и я должна охранять хозяйку и ее игрушку.

— Нэйле, тебе не стоит идти одной. Или останься дома, или возьми меня с собой. — Я отложила шитье в сторону и быстро стала напротив двери. Девочке не удалось бы меня сдвинуть против воли, и едва ли она могла попытаться.

— Хорошо. Ты только не мешай мне, ладно? — Она еще не знала о своем истинном положении, и о том, кем являюсь я. И все же обратилась, как и следовало, на «ты». Или она умна, или интуиция подсказывает ей правильную манеру поведения. А может быть, и то, и другое. Могли быть и иные причины, я совсем немного знала про Нэйле. Она была явлением, невозможным для темного государства. Изгой или жертва, существо, подвергающееся вечным нападкам со стороны окружающих, и даже не из-за слабости, а в силу расовой принадлежности. Обычное явление для светлых.

Возможно, оно было связано со школами — ничего подобного у нас нет. То, что совместное обучение вредно, знает каждый, как и то, что представителям некоторых рас в детстве нельзя общаться с несовершеннолетними. Фактически это относится ко всем, кроме оборотней, ведь вторая ипостась многое меняет. Когда растешь в зверином облике, детское общество не вредит — я знаю это, хотя и не помню своего прошлого.

— Я помогу тебе. Если нужно — прикрою невидимостью. — Ответила я Нэйле, все еще не отходя от двери.

— Да, невидимость мне нужна. Спасибо. И, может быть, теперь пойдем? — Я молча отошла от двери и одновременно прикрыла нас невидимостью. И, хотя Нэйле определенно уверена в том, что преодолеет защиту, стоит помочь ей. Я вышла первой.

— Скажи, куда тебе нужно, и я покажу самый безопасный путь. Ты можешь ошибиться.

— Комната пятьдесят три. Ты можешь сделать так, что бы ее обитатели не проснулись во время моего визита? — Спросила Нэйле. Голос был странный. В глазах — злоба и радость. Девочка идет мстить? Интересно, хотя хозяйку это заинтересовало бы больше.

— Иди за мной, по следам. — Следы я подсветила, хотя Нэйле наверняка справилась бы и так. Мы шли быстро, не таясь — невидимость и неслышимость полезны.

Игрушка хозяйки двигалась тихо, но все же недостаточно. Так можно скрыться только от людей. Эльфы услышали бы ее, оборотни тем более. А ведь придется учить ее бесшумно ходить на каблуках… Остается надеяться на то, что пяти лет хватит.

Найти в этом здании нужную комнату было несложно. Из-за двери с тусклым номером не доносились голоса — похоже, обитательницы сейчас спали. Нэйле очень осторожно, но все же не бесшумно, вошла внутрь. Я накрыла дверь иллюзией. Теперь можно было бы оставить ее распахнутой, и никто ничего бы не заметил. Я тоже вошла в комнату.

Кажется, в ней было много дорогих по людским и вообще светлым меркам предметов. Нэйле нагнулась над одной из спящих обитательниц комнаты. Я использовала амулет, хотя крепко спящая девочка едва ли проснулась.

Полукровка что-то вытащила у нее из-под подушки и ухмыльнулась. Потом подошла к шкафчику и положила вещь в потрепанную на вид туфлю.

Нэйле подошла к тумбочке, взяла небольшую коробочку и вышла в коридор. Светлые, конечно, не знают об отпечатках пальцев, но на всякий случай я уничтожила те, что принадлежали полукровке. Она, похоже, решила устроить небольшую кражу, что бы кого-то обвинить в ее совершении. Что ж, одну из моих подопечных или меня это не затронет в любом случае. Светлые слишком мало знают о темных и их возможностях.

Когда мы добрались до комнаты, Нэйле не сразу легла спать. Сначала она некоторое время возилась с какими-то книгами и тетрадями, но примерно через час все же легла. Я вернулась к форме. И придется дать девочке одну пару обуви из хозяйкиных вещей, то, что на ней сейчас, гармонично сочетаться с приличной одеждой не может. Самый низкий каблук у полусапожек с бриллиантовыми узорами, но здесь выбирать придется хозяйке. Хорошо, что вся ее обувь меняет размер по необходимости, и может подойти кому угодно — как и одежда. Иначе привезти гардероб на пять лет не удалось бы. А допустить, что бы любимая дочь ходила, одетая кое-как, хозяин не мог. Даже слегка перестарался в борьбе с этой проблемой. Или он предполагал, что появится кто-то наподобие Нэйле? Возможно, учитывая события примерно десятилетней давности.

Безукоризненно спокойно прошедший остаток ночи меня не удивил. В этом месте темное время суток было действительно спокойным. Это не Дайя, где жизнь заметна только по ночам. Конечно, едва ли я бывала там, но этот город и его традиции известны всем.

Как и вчера, Нэйле поднялась ровно в восемь часов. Она не казалась здоровой — бледная кожа, темные тени под глазами и уже окончательно спутавшиеся волосы. Полукровка двигалась медленно и явно плохо ориентировалась в пространстве — все, как прошлым утром.

Я не стала предлагать ей новую форму. Такая одежда в сочетании с ее обувью — явление недопустимое. А без разрешения распоряжаться вещами хозяйки я не могу.

Нэйле выглядела нездоровой, но не только. Полукровка казалась растерянной и задумчивой.

Одевшись, как и в прошлый раз, совершенно механически, девочка опустилась на кровать и вытащила из сумки потрепанного вида расческу. Провела ей по волосам, не добившись особенных результатов. Меня это не удивило — расческа находилась в очень жалком состоянии, и выполнять свою функцию явно не могла. Я поднялась на ноги и взяла со столика свою. Мне нечасто приходилось ей пользоваться, но пользу она могла принести.

— Нэйле, я могу тебе помочь? — Полукровка не сразу среагировала, похоже, ей пришлось потратить время на то, что бы вникнуть в смысл фразы.

— Да, конечно. — Несколько растерянно ответила она.

— Тогда не двигайся. — Я опустилась на кровать позади послушно замершей Нэйле и начала осторожно разбирать спутанные пряди. Сначала пришлось опустить тонкую руку, сжимающую расческу — девочка оставила ее в таком положении.

Красивые волосы. Очень. Даже несмотря на явное отсутствие ухода. Если отмыть нормальным шампунем, а не светлой гадостью, должен появиться серебристый оттенок. И длинные, если к четырнадцати — пятнадцать годам они все еще будут длиннее, чем у хозяйки, придется обрезать. Но этого еще нужно дождаться.

Расчесать спутанные волосы оказалось легко, у демонов, кажется, всегда так, даже у нечистокровных. Или я ошибаюсь? Точной информации в памяти нет. Только кажется почему-то, что это действительно так.

— Все. Сейчас я дам тебе поесть, и можешь идти. — Нэйле не ответила. Теперь она задумчиво смотрела на хозяйку. Любуясь, как и вчера, но не только. Кажется, полукровка просто не может понять, были ли правдивы вчерашние события — или, возможно, пытается сообразить, в каком сейчас находится положении.

Если станет спрашивать — я отвечу. Помогать без просьбы, не будучи уверенной в том, что нужно сделать, не буду.

Механически взяв еду у меня из рук и так же съев ее, Нэйле подняла свою сумку. И это тоже придется изменить, настолько потрепанная вещь не подойдет к новой форме. Хозяйка никогда не позволит своей игрушке выглядеть подобным образом. Не может она равнодушно относиться к внешнему виду своих вещей, для демона это невозможно. Для них соответствие статусу очень важно.

— Когда она проснется? — Очень нежный, негромкий голос идеально сочетался с внешностью маленькой полукровки. Только когда в нем слышалась злоба, это казалось противоестественным, как и ненависть в янтарных глазах. Но сейчас ничего подобного не было.

— Не раньше полудня. — Ответила я. Неясно было, почему Нэйле заинтересовало время пробуждения хозяйки. Но скрывать его мне не требовалось. Тем более что долгий сон юных демонов скоро станет нормальным и для этой девочки.

— Спасибо. — Еще раз оглянувшись на хозяйку, Нэйле вышла. Странно — обе полудемоницы, пусть одна уже почти потеряла светлые черты. Но разные. Когда две представительницы одной расы, выросшие в противоположных условиях, находятся в одном месте — это всегда интересно. А ведь могли бы стать почти одинаковыми, как все демоны младше тридцати. Или нет? Но вместе они в любом случае странное зрелище.

И если хозяйка, причиняя кому-то боль, и наслаждаясь этим, выглядит удивительно органично, несмотря на свою хрупкую красоту, то жестокость и ненависть Нэйле входят в диссонанс с внешним обликом. Может быть, это связано с тем, что в игрушке сильна и эльфийская кровь? Или просто она выглядит слишком непохожей на демона, и мои впечатления вызваны нарушением стереотипов? Через пять лет узнаю точно. Нельзя не понять молодого демона за такой срок. Они ведь очень простые в юности, почти все.

Я слишком сильно хочу увидеть их взрослыми. Опасно. Но не слишком сильно, их все же двое, двоих нельзя полюбить — а прочие чувства я могу уничтожить. Кажется, раньше у меня был очень спокойный характер, слишком легко глушить эмоции. Значит, то, что заставило меня стать чистой, нельзя вспоминать ни в коем случае. Хорошо, что я не могу себе даже представить это событие — так почти нет шансов на возвращение памяти.

Когда самая сильная эмоция — легкий интерес, это приятно. А последнее чувство почти не отличается от обычного спокойствия. Так удобно работать на демонов и с демонами… Хотя с точки зрения последних существа, подобные мне, очевидно, скучны, пусть и полезны.

* * *

Нэйле

Я видела странный сон… Два сна, но второй был обычным — если не считать отсутствия страха. Так много перемен всего за несколько дней. Даже ненавистное пробуждение не мешает думать. Мерзкое настроение и отвратительное самочувствие — обычные явления. Сон, в котором я существую — нет. Мне всегда снились сцены, более живые, чем дневная реальность, но я никогда не участвовала в происходящем. В этот раз все было иначе. Может быть, не сон? Но убийство, совершенное безо всякой причины, убийство, в котором участвовала я, и моя ночная прогулка в пятьдесят третью комнату — разве это возможно?

Не замечая ничего вокруг, я автоматически одевалась. Случайно коснулась волос, и поняла, что мне необходимо расчесать их. Вытащила старый гребень и провела по спутавшимся прядям.

— Нэйле, я могу тебе помочь? — Служанка… Или охранница Церелис. Странное имя — Флеан, кажется? Впрочем, у моей соседки оно тоже необычное. И жизнь из-за нее кажется сегодня такой нереальной… Может быть, мой первый сон и в самом деле был реален. Или на меня повлияло присутствие необычной полудемоницы? Не знаю.

И нужно, вероятно, ответить на вопрос… Но в чем она хочет мне помочь? В любом случае, спорить нет не сил, не желания, не необходимости.

— Да, конечно. — Отозвалась я, возможно, с некоторым опозданием.

— Тогда не двигайся. — Я замерла. Девушка подошла сзади, кажется, сначала что-то взяв с тумбочки, почти беззвучно опустилась на кровать. Сжала мою ладонь, и вместе с гребнем опустила ее вниз. Поднимать руку я не стала. Флеан расчесывала мои волосы, и почему-то даже не было больно. Странно, когда я делаю это сама, процедуру трудно назвать приятной. Может быть, так всегда получается, если волосы расчесывает кто-то другой? Я не помню, что бы раньше мне помогали причесаться, и сравнивать не с чем.

Но вчерашние события, они были или нет? Я незаметно уснула днем, или и вправду убила двух человек, и частично даже съела? Спросить у Флеан? Нет, если я просто видела необычный сон, поставлю себя в глупое положение, а это может быть опасно. Пока что Церелис и ее спутница обращались со мной лучше, чем кто-либо ранее, но это не делает невозможной какую-нибудь подлость с их стороны. И то, как я отношусь к полукровке, значения не имеет. Мои чувства волнуют окружающих только в том случае, когда им удается причинить мне боль. Разница заключается в том, что я не смогу ненавидеть Церелис, но едва ли это ее волнует.

Нет, пока все очень хорошо, это бесспорно. Но не ждать удара я не могу. Жизненный опыт говорит, что ничего хорошего со мной случится, не может — вчера его голос заглушила радость, но ненадолго. Удалось ли мне начать месть, или все было только сном? Но это скоро прояснится, не придется даже спрашивать. И если месть окажется реальной, такими являются и убийства. Не думала, что когда-нибудь у меня будет стимул для появления в классе. Тем не менее, уже во второй раз я ожидаю этого момента.

— Все. Сейчас я дам тебе поесть, и можешь идти. — Волосы, кажется, и в самом деле были расчесаны. Я совершенно бездумно что-то съела и выпила полную кружку незнакомого напитка, даже не обратив внимания на вкус, подхватила сумку и подошла к Церелис. Спит. Как неживая — не потому, что похожа на мертвую, просто слишком картинной кажется ее поза и выражение лица. Такое часто видишь на открытках, но не в жизни. Настоящие дети, когда спят, не очень привлекательны, скорее наоборот — это относится даже к самым красивым. Церелис, когда не спит, не выглядит девочкой с открытки — надменное выражение лица, неприкрытая жестокость — все это не самые популярные черты. Но сейчас они не заметны. Хорошо, когда она спит. Тогда я могу как во сне, просто смотреть, и нет нужды что-то делать. Нет еще ничем не оправданной боязни обидеть или разозлить. Мне не очень нравится это чувство, потому что оно делает меня слишком уязвимой — но что можно сделать? Я не могу спать двадцать четыре часа в сутки, как и Церелис, и не могу стать невидимкой для всех, как бы этого не хотела.

— Когда она проснется? — В будние дни придется быть в школе. Но я ведь могу вставать в выходные чуть раньше обычного? Видеть Церелис, когда она спит мне нравится. А приятных вещей в жизни очень мало, и не стоит ими пренебрегать.

— Не раньше полудня. — У этой девушки всегда такой спокойный голос… Это необычно. Слуги, которых я видела, разговаривали совсем не так. И не-слуги тоже. Обычно в голосе есть хотя бы какие-то интонации, но только не у Флеан. Хотелось бы этому научиться, но едва ли получится. Я, кажется, уже достигла своей вершины актерского мастерства, и большего не добиться. Тяжело испытывать столько эмоций, причем далеко не положительных, и притворяться равнодушной. Из-за этого и хочется иногда исчезнуть, пусть и не так сильно, как отомстить.

— Спасибо. — Я бросила еще один взгляд на Церелис — нежная улыбка, длинные ресницы, совершенно нереальное лицо — и вышла. Когда эта полукровка не спит, она кажется мне гораздо более настоящей. Наверное, потому что тогда виден не самый лучший, пусть и достойный зависти, характер, а я привыкла считать реальным все плохое.

Сон или нет? Физически сейчас мне легче, и можно попытаться понять это, разложив все по полочкам. Что мне приснилось (или произошло на самом деле)? Флеан сделала меня и Церелис невидимыми для других, потом вывела из здания. Почти невозможно — заклинание, не входящее в школьную программу, вызвало бы автоматическую тревогу. Я изучала все доступные документы по школьной системе безопасности, и не могу ошибиться. Конечно, мог действовать какой-нибудь невероятно редкий артефакт, все же Церелис, по ее словам, занимает важное положение в обществе темных, и безумно дорогих вещей у нее хватает. Но маловероятно, очень маловероятно.

И все же, допустим, артефакт. Остальное более вероятно, я не сомневалась в том, что Церелис может убить, и что я тоже на это способна. Значит, самое невозможное — невидимость в школе. Она действовала и во время моего посещения пятьдесят третей, значит, если кражу обнаружат, реальность произошедшего бесспорна. Я до этого додумалась, еще только проснувшись, ничего нового. Но сразу после пробуждения невозможно было аргументировать это по-настоящему.

Хорошо, если вчерашний странный сон не был сном.

Когда я пришла в класс, детей там не было, и узнать, удалось ли наяву отомстить одной маленькой твари, было невозможно. Подожду. Если это был не сон, скандал начнется утром, и сразу же проявит себя.

У богатой балованной девочки — пусть и не такой богатой и балованной, как Церелис — предположительно пропали фамильные драгоценности, точнее, один очень крупный и очень ценный изумруд, игравший роль кулона. Да, именно так… Но я ведь взяла еще что-то тогда, во сне? Да, действительно. Просто забыла. Золотые, с розовыми прозрачными камнями серьги. Они должны быть в потайном кармашке. И не нужно ждать — если они есть, произошедшее случилось на самом деле. Но лезть в кармашек здесь, когда в любой момент могут войти одноклассники, нельзя. Если там действительно серьги, и их заметят, шансов на выживание у меня не будет. Или будут? Церелис меняет мое положение. Но рисковать я не стану ни в коем случае. А вот осторожно, под прикрытием сумки, на ощупь проверить, есть ли там что-то, можно.

Не отрывая взгляда от двери, я нагнулась, и словно случайно коснулась основания воротника. Пальцы наткнулись на что-то твердое, сердце забилось чаще. Почти наверняка это были золотые серьги. Форма подходящая, и ведь я не прятала в кармашке что-то другое… Значит, не сон. Я положила руку на стол и улыбнулась. Всегда подозревала, что убивать приятно, но не думала, что настолько. Непривычно, но так сладко. Не только я могу быть жертвой, иногда ей способен стать и кто-то другой.

Потенциальные опасности не исчезли, но все же этот факт поднял мне настроение. Наверное, жизнь стала лучше ненадолго — но стала. А если Церелис не солгала? Едва ли темные земли станут для меня раем. Но и хуже наверняка не будет. Правда, мотивы Церелис мне неясны, и это настораживает — возможно, она просто забавляется.

Но убийство — это ведь серьезно? Похоже на гарантию. Надеюсь, ей понравилось мое поведение.

Хотя если быть объективной — я запуталась, у меня скачет настроение, и все потому, что в жизни произошло множество странных событий. Настолько странных, что иногда забывается даже моя ненависть.

Но я могу отомстить маленьким подонкам, и уже начала это делать. У меня есть амулеты, спасающие от ударов. Мне помогла, и, возможно, поможет еще, Флеан — скрыть от нее ночные отлучки нельзя в любом случае, и не думаю, что она меня выдаст… Сама ведь не без греха.

Одноклассники начали собираться. Твари. Но кое-кому сегодня придется нелегко. Я улыбнулась. Плевать на то, что запуталась и ничего не понимаю — главное, хотя бы отчасти отыграюсь. Сейчас — плевать. Потом мое настроение изменится снова — но это потом.

Шумят. Зачем? Все их слова — бессмысленны. Абсолютная чушь, оскорбления, сплетни. О, скоро здесь станет веселее, когда они начнут травить одну из своих. Она всегда была заводилой — и очень хочется знать, как ей понравится положение жертвы. Конечно, этой дряни недолго придется находиться на моем месте, но, учитывая неизбежный финал, я не огорчусь.

Чудесно — начало урока уже недалеко, а обитательницы пятьдесят третей комнаты отсутствуют. Далия не могла не заметить пропажу камня. А свои вещи она всегда очень сильно любила. И то, что ее замечательная соседка всегда стояла за высокие идеалы, не убережет девочку от подозрений. Конечно, Далия не станет искать в старой обуви. Она не слишком умна, пусть и происходит из богатой семьи.

Как просто представить события, случившиеся этим утром. Одна девчонка не находит вечером спрятанный под подушкой драгоценный кулон — и быстро понимает, что только соседка могла видеть, как она его прятала. Жаль, что мне не довелось слышать, как Далия обвиняет Эдин, а та в ответ искренне возмущается — ведь эта сволочь всегда была такой горячей и настоящей идеалисткой. С тьмой надо бороться… Посмотрим, как тебе понравится пребывание в роли наглой, лживой и бессовестной маленькой воровки. Эдин ведь из простой семьи — и едва ли кто-то станет доказывать ее невиновность. Людей так много, и жизнь одной недоучившейся магички никому не нужна — даже ее родным. Нет, конечно, родители, братья и сестры любят Эдин — она же не подлое отродье тьмы, а хорошая, добрая девочка. Конечно, добрая — но сугубо избирательно. Как и все люди. И эльфы. И вообще все светлые. Жаль, что нельзя отомстить всей стране.

Но отдельным особям, к счастью, можно. Раньше у меня и такой возможности не было.

Дверь распахнулась. Вот и героини дня — обе. Далия — полная справедливого гнева и возмущения, Эдин — злая, заплаканная и тоже оскорбленная до глубины души. Очевидно, сейчас в комнате проводят обыск, а эту парочку отправили на занятия. Любопытно, хотя я этого и ожидала.

Далия пользуется популярностью, особенно среди мальчиков. Неудивительно — маленькая, стройная и со смазливым личиком. Если бы не полное отсутствие мозгов, я назвала бы ее даже красивой. Она гораздо обычнее, чем Церелис, и не так выделяется, но черты лица ничуть не хуже. Мне, конечно, далеко до обеих. Это не очень приятно, но даже у самой красивой полудемоницы в этом месте не было бы преимуществ. Зачем мне картинное личико? Жизнь это не облегчит. Правда, мне очень хотелось бы слегка изуродовать Далию — зачем совершенно безмозглой сучке красота? Меня это раздражало. И в основе этого чувства определенно лежала и зависть тоже, хотя с моей стороны умнее было бы завидовать Церелис. Но не получалось — я могла любоваться ей, стремиться угодить, нервничать в ее присутствии, восхищаться, но только не испытывать зависть, неприязнь и так далее. Очень нетипично для меня, но все же правда…

В классе стало еще шумнее, потому что молча сидеть и возмущаться Далия и Эдин не собирались. Они начали одновременно жаловаться на жизнь — и, так как маленькая красотка предпочла мальчиков, а активистка борьбы со тьмой — девочек, исход был предрешен. Конечно, ради смазливого личика соплеменницы самцы способны на многое, тогда как возмущенные речи, обращенные к представителям своего пола, вовсе не столь эффективны. Большинство оказалось на стороне Далии, и меньшинство немедленно к нему присоединилось. Так всегда происходило в классе — мне все время казалось, что вместе мои соученики становятся очень примитивным организмом с единым разумом. И, несмотря на тупость, с инородными предметами он борется весьма успешно — как со мной, например. Конечно, я не лучший показатель, меня постарается пнуть каждый светлый, имеющий такую возможность, если не побрезгует, исключение — очень образованные экземпляры. Ярким примером борьбы с более ненужной частью должна была стать Эдин. Но, к сожалению, пришел учитель, и шум с возней прекратились.

Маренн, как всегда, обещал поставить нули нарушителям тишины, потом стал что-то диктовать. Я достала тетрадь и механически записывала, слишком возбужденная для того, что бы вникать в смысл слов. Скоро эти твари нападут на одну из своих, причем очень активную в прошлом. Но если нарушены нормы морали, какое значение имеют былые заслуги? Они только отягощают вину. Эдин успеет почувствовать, как приятны ее строгие моральные принципы для провинившихся. О, да, «Все ради большинства», «любое порождение тьмы — это чистое зло, которое надо искоренять», простейшее «нельзя воровать», в конце концов. Я, безусловно, порождение тьмы, но меня все еще не искоренили. А вот с Эдин это произойдет непременно — за кражу столь ценного предмета у ребенка из богатой семьи положена весьма основательная и медленная казнь. И, что самое приятное, до вынесения приговора она будет учиться хотя бы пару дней — и насладиться вниманием своего драгоценного коллектива сполна. Интересно, умирая, она все еще будет верить в свои принципы? Или разочаруется в них во время травли?

Не думала, что когда-нибудь буду с нетерпением ожидать перемены — обычно уроки были самым приятным моментом в течение дня. Никто не шумел, не дергал меня за волосы, не бил… Конечно, в полной мере это относилось только к урокам учителя Маренна, но ведь они занимают почти всю неделю. Неприятным следствием, вытекающими из этого, было поголовное владение магией среди одноклассников — мне не нравилось положение подопытного зверька. Некоторые, конечно, считают, что исчадия тьмы обязаны приносить пользу хотя бы таким образом. Но теперь кое-кому определенно придется пересмотреть свои взгляды. Приятно, очень приятно.

У меня нет, и не было ничего, и неизвестно, изменится ли это в будущем. Но сейчас я могу испытать радость, и пусть это не надолго, но все же совершенно реально.

Что-то на правой руке сверкнуло, когда я писала. Я чуть наклонила голову. Браслет? Да, именно так. Очень красивый. Откуда? Если украден, необходимо его прикрыть. Но ведь ни одна из одноклассниц не имела ничего подобного. Значит, маловероятная версия. Я еще раз прокрутилась в памяти события вчерашнего дня. Да, точно, Флеан отдала мне этот браслет, когда мы вернулись в комнату после убийства. Тогда, кажется, куда-то исчезла кровь — я ведь запачкалась ею, но спать ложилась уже чистой, хоть и не мылась. Не думала, что убивать человека, которого впервые видишь — так приятно. Если бы это был один из одноклассников, я бы не удивилась, но эту семью мне раньше не доводилось встречать. Впрочем, каждый из них, безусловно, с удовольствием бы унизил меня, такое невозможно не понять. Так что разницы между ними и моими обожаемыми родственниками или одноклассниками, фактически, не было. Сволочи. И, раз они имеют моральное право не давать мне нормально жить, я в свою очередь имею такое же право убивать их без угрызений совести и испытывать удовольствие. Жаль, что моральное право не равно праву реальному — но все же иногда они сливаются, как вчера, например. Конечно, я не стремлюсь к всеобщей справедливости, хотя бы потому, что это любимый лозунг окружающих меня подонков, и маленьких, и больших. Мне даже уже почти не хочется быть счастливой — не в моем духе стремиться к невозможному. Несколько дней назад реальной являлась только необъяснимая с точки зрения логики жажда жизни, и ненависть. О, злобы, зависти и подобных эмоций у меня всегда хватало, и они плавно перетекали в это чувство. Я слишком умна, для того, что бы ненавидеть весь мир — ведь мне немного известно о темных. Но относиться к светлым по-другому невозможно — пусть то, что это не приносит облегчения, было очевидно. Жизнь стала бы легче при полном отсутствии чувств, но я, должно быть, еще слишком маленькая. Для ребенка сильные эмоции естественны — именно по этой причине дети неполноценны.

Конечно, теперь ненависть помогла мне испытать радость отмщения. Но вероятность такого события была близка к нулю… Мои чувства правильны и обоснованны, но совершенно бесполезны. И, конечно, от них не избавиться. Может быть, это и не нужно, но поверить в возможность благополучного исхода так трудно. Да и не стоит этого делать — потом будет не так больно.

Мне многое пришлось испытать всего за несколько дней. Я до сих пор не понимаю, что представляет собой для меня Церелис, и почему. Ясно только, что ничего подобного я не испытывала. Непонятно, почему так изменились сны — и есть ли связь между ними и реальной жизнью. Теперь мне легко, когда я сплю. Наяву сложнее… Церелис существует реально, я могу на нее повлиять, и это пугает. Во сне можно просто смотреть. Активные действия слишком непривычны для меня, как и столь странное отношение к живому существу. По отдельности можно справиться и с тем, и с другим, но вместе это слишком сложно. Да, видимо, такая формулировка верна. И все же исчезновения Церелис я не хочу. Она настоящая, и это заставляет нервничать, но в этом и ее преимущество перед снами. О них я почти не думаю наяву — потому что это только иллюзии. Живое существо действительно привлекательнее.

Перемена. Наконец-то. На Эдин косились очень многообещающе — и никакие возвышенные речи ее не спасут. Можно говорить что угодно, но от этого не перестанешь быть полудемоницей, воровкой, асоциальным элементом… Хотя последнее понятие едва ли знакомо моим одноклассникам. Они не тупые — в большинстве, конечно, и исключительно для своего возраста. Взрослый с подобным уровнем развития был бы совершенным идиотом. Но я гораздо умнее обычного ребенка десяти — одиннадцати лет, и это не завышенная оценка собственных способностей. Едва ли кто-то из моих драгоценнейших одноклассников может анализировать собственное поведение, или изучать все, что требует учитель Маренн. Им это и ненужно. Я ведь была бы такой же, если бы ко мне относились, как ко всем — но кто задумывается о таких вещах? Не они, во всяком случае. И не их родители.

Как это мило — снова звучат оскорбления, но они никоим образом не относятся ко мне, или к Церелис. Впрочем, она, конечно, уникальный случай, и травить ее после недавней драки никто не решится. А оскорбительные высказывания за спиной ее, похоже, не волнуют. Мне даже кажется, что отношение одноклассников доставляет Церелис удовольствие. Я могу ее понять — мне самой понравилось быть неуязвимой, несмотря на их весьма горячие чувства и агрессивные намерения. Очень приятное ощущение, и непривычное. Раньше в моей жизни ничего подобного не было.

А Эдин не привыкла к такому отношению. Конечно — заводила, общительная девочка, любительница объятий и совместных игр… Например, «доведи мерзкое отродье тьмы». Ей полезно поучаствовать в подобном развлечении, только занимая принципиально новую роль. Чудесная игра — «накажи воровку», не правда ли? Вот только Эдин считает иначе… Удивительно — ведь самой наказывать и доводить кого-то, например, меня, тебе нравилось? Плачешь… Хочешь разжалобить? Я всегда знала, что ты идиотка. Слезы и всхлипывания только раззадорят толпу — я никогда не позволяла себе этого. Чудные дети именно к этому и стремятся — добрые, великодушные, светлые создания. И ослабевшую жертву рвут с еще большим энтузиазмом. Жаль, что нельзя сказать это в лицо, Эдин. Или можно? Но не сейчас. Не буду прерывать очаровательную детскую игру. Это же так мило и высокоморально — наказать воровку. Пусть на самом деле в этом ты и не виновна. А я разве выбирала родителей и место рождения? Разве кто-то пожелает быть полудемоном среди светлых? Нет, я бы предпочла стать такой, как Церелис. Ухоженной, защищенной от всех опасностей, спокойной, и, наверное, любимой — зачем так оберегать ненужного, постылого ребенка?

Все очень справедливо, Эдин, и ты напрасно настаиваешь на своей невиновности. Ты не принимала решения — украсть; ты не брала этого камня. Но разве это имеет значение? Ты воровка, ты зло — потому что так считает толпа. Здесь важно только ее мнение, и это справедливость любого коллектива — во всяком случае, в светлых землях. Если тебе это не нравится, незачем было раньше столько кричать о святости толпы и ее высоких интересах. Логичней было бы радоваться, подвергаясь настолько концентрированному воздействию чудесного и восхитительного родного коллектива. А хочется почему-то кричать, плакать и жаловаться — вот только кому? Здесь тебя никто не пожалеет, Эдин, все против тебя. Нет, я, конечно, попробую навестить страдалицу, если удастся убедить Флеан помочь. Но сделаю это совсем не для того, что бы утешить бедняжку. Просто выскажу свое мнение, только едва ли оно придется по вкусу Эдин — особенно если она потом попытается жаловаться. «Ах, эта маленькая воровка сошла с ума… Теперь нет сомнений в необходимости казни; безумная девчонка все равно совершенно бесполезна», такой вывод будет более чем типичен. У меня ведь нет никакой возможности навестить бедняжку, которой скоро выделят чудесную отдельную комнату, надежно защищенную от визитов.

Вот и учитель… Пришел слишком рано, бить еще не начали. Но это не страшно, одноклассники своего не упустят. Дети ведь так любят играть, и так высокоморальны. Просто поразительно.

Автоматически я конспектировала слова учителя, с нетерпением ожидая следующей перемены. Эдин, бледная, с мокрыми глазами и трясущимися губами, напротив, явно не стремилась к этому моменту. Ее можно было понять — но я этого не желала. В конце концов, мое поведение в сходной ситуации всегда было на порядок разумнее, и сходства между нами, к счастью, нет. Ни внешнего, ни внутреннего. Хотя с внешностью этой дряни повезло больше — непривлекательная, но совершенно незаметная. Мне не досталось ни красоты, ни незаметности. С голубыми локонами чуть ли не до пояса не затеряешься, даже если очень захочешь. У Церелис цвет волос почти обычный, хотя она тоже полудемоница. Еще один повод для зависти, почему-то ничего подобного не вызывающий. Эмоции твердят, что она великолепное создание, почти произведение искусства, к которому нельзя плохо относиться, но из-за которого можно испытывать неприятные чувства. Сознание утверждает, что Церелис просто избалованная девочка, счастливая, иногда картинно — красивая, и уже по этой причине объект для переходящей в ненависть зависти. То, что она мне помогла, не причина для иных чувств. Собственно, в том, что тут есть какой-то подвох, сомневаться не приходится. Но о совершенно бессмысленных, и все же непобедимых эмоциях я уже думала не один раз, благо, сон всю жизнь щедро демонстрировал примеры.

А на того демона, что снится мне, Церелис и в самом деле похожа. Особенно глаза, профиль, овал лица — даже челка почти такая же. И цвет волос по ночам совпадает. Конечно, внешность у нее при этом очень женская — если это слово применимо к моей ровеснице, и из-за этого сходные черты выглядят все же по-иному, к тому же лицо у Церелис еще не взрослое. Но о ней я еще успею подумать, тем более что в присутствии этой полудемоницы бывает так трудно сосредоточиться на других темах. Сейчас, конечно, интереснее Эдин. Не идет таким крупным, здоровым существам бледность и трагический вид — даже мне они пошли бы больше. Коренастая, невысокая и с волосами до плеч девочка просто не могла вызвать сочувствие своими слезами. Это — для красивых. У Церелис могло бы получиться, но ей незачем плакать. Бледные создания, похожие на меня, в трагической роли хотя бы не смешны. Эдин выглядела глупо и жалко, и это вызывало мою искреннюю радость. Дурой она была всегда, но раньше не демонстрировала это столь явно. Точнее, явно для всех, потому что представления одноклассников о глупости с моими не совпадали и не могли совпадать.

Наконец, наступила долгожданная для меня и почти всех одноклассников перемена. Учитель Маренн покинул комнату, и толпа быстро оттеснила жертву в угол. Я улыбнулась — немного криво, хотя сейчас губы не были разбиты. Но к нормальным улыбкам я не привыкла, и вызывала их только Церелис. Странно, беспричинно, но правда.

Конечно, ругани было много. Но на этот раз одноклассники ей не ограничились. Возмущенные крики Эдин, сообщающие о том, что скоро все поймут, что она совершенно невиновна, никого не впечатлили, хотя многих, и в первую очередь меня, порадовали.

Она почти сразу завизжала, когда начали бить. Я никогда не позволяла себе такого в школе, к этому времени уже научилась терпеть боль молча. В раннем детстве — еще не умела, но это было так давно… И прошлое больше не вернется.

Я не знаю, насколько мне было бы хуже, не скрывай я боли. Одноклассники поверили в то, что полудемоны просто почти не чувствуют ее — и били меньше, чем могли. Гораздо меньше, чем били бы кого-то, по их мнению, способного испытывать боль. Эдин пришлось проверить это на себе. Ей определенно не понравилось. Мне было не легче, и терпела я дольше. Всю жизнь. Но мне ведь и не хотелось, что бы эта дура вела себя достойно — это нарушило бы мое представление о ее характере.

Эта перемена прошла для меня самым приятным образом. К приходу учителя все было чинно и тихо — а не слишком здоровый вид одной из учениц Маренна не волновал. Он, очевидно, не любил воров, и так же почти никогда не выполнял действий, не входящих в его прямые обязанности.

Месть — восхитительная вещь. Хотя убивать без прямого повода тоже приятно. Нечасто появляется возможность отыграться, в моем случае пришлось ждать почти одиннадцать лет — думаю, в первые месяцы жизни мне уже было, за что мстить. С такой матерью — наверняка. Когда она спала с демоном ее, очевидно, не волновала «вся мерзость этих темных». Неудивительно — судя по моим снам, среди «этих темных», причем относящихся ко всем расам, очень много действительно красивых существ. А демоны прекрасны поголовно, независимо от пола. Жаль, что я эту черту не унаследовала, получив только убийственный цвет глаз и волос.

Если я действительно через пять лет стану демоницей, изменится ли это? Хотелось бы превратиться в красавицу, но едва ли это произойдет. Разве что черты лица изменятся очень, очень сильно. Если будет возможность — задам соответствующий вопрос, но едва ли я на это решусь. У меня нет привычки к открытым и смелым действиям. Не думаю, что я труслива — тогда не убила бы так легко. Просто слишком умна и осторожна. И менять давно привычную манеру поведения тоже непросто…

Хотелось бы знать, как отнесется Церелис к новому развлечению одноклассников? Она должна появиться достаточно скоро. Мне почему-то кажется, что ей понравится, если, конечно, она вообще обратит внимание на такие мелочи. Церелис, безусловно, весьма надменное создание. Не заметить это нельзя. Не думаю, что в этом классе нашелся бы кто-то, способный так уверенно приказывать — даже уверена в этом. Церелис считает, что по праву выше всех присутствующих, и не скрывает этого. Если ее слова правдивы, это и в самом деле так. Жаль, что я не могу позволить себе ничего подобного — даже теперь, являясь неуязвимой. Слишком хрупкое у меня положение, и совсем другой характер. Могла бы я вести себя так же? Даже получив на это право? Я не знаю. Когда всю жизнь являешься ничтожнейшим, с точки зрения окружающих, существом, трудно представить себя с другой роли.

Но зато я хорошо знаю, что сделала бы, получив власть. Примерно то же самое, чем занимаюсь сейчас — только в больших масштабах. А потом обеспечила бы себе роскошную жизнь. Я хочу иметь богатый дом, лошадей, наряды… Но эти мечты едва ли могут воплотиться в жизнь. Даже если Церелис действительно увезет меня с собой, осуществлением моих желаний никто заниматься не будет. И очень хотелось бы знать ее мотивы — она меньше всего похожа на существо, способное оказать бескорыстную помощь. Я ведь уже подписала что-то совершенно непонятное и едва ли приятное для меня — просто не смогла отказать, хотя и понимала, как сильно рискую. Это очень глупо, но не исполнить ее желание я не могу. А если это удается — радуюсь, как бы это не было нелогично.

Мои эмоции всегда были большой проблемой, и никакой ум в данном случае не поможет… Хотя и в моих действиях можно найти своеобразную логику — в конце концов, мне почти никогда не приходись радоваться, и избегать такой возможности тоже глупо. В будущем ведь, скорее всего, ничего хорошего не произойдет, приятные события — это не для меня.

Она, кажется, всегда приходит в час. Да, верно, и сегодня тоже получилось именно так. Как всегда, я не могла смотреть на что-то другое, и подмечала каждую деталь. Каштановые волосы теперь собраны в высокий хвост, но челка осталась прежней. Все такое же надменное лицо. Да, и сегодня другие сапоги. Тоже на каблуках, тоже до колен — но черные, со шнуровкой сбоку. Совсем недетская обувь. И очень широкий черный пояс, почти корсет, поверх формы. Красивое лицо, красивая одежда. Завидовать не получается… Но я тоже так хочу. Впрочем, лицо не изменишь, да и подобного наряда мне не простят — разве что из-за знакомства с Церелис. Да и достать такие вещи негде. Правда, есть надежда — не зря же Флеан меня обмеряла. Но весьма сомнительная. В конце концов, кто знает, что может прийти в голову избалованной маленькой девочке? Не я, во всяком случае.

Церелис, как и в прошлый раз, чуть помедлив на пороге, бесшумно подошла ко мне и плавно опустилась на стул. Флеан следовала за ней. И как им удается так тихо двигаться на высоких каблуках? И естественно, что самое странное — это ведь чудовищно непрактичная обувь.

Полудемоница улыбнулась, и мысли об обуви вылетели из головы. Хотелось исчезнуть, превратившись в невидимку, и одновременно стать чем-то значительным. Главное — оставаясь при этом рядом с ней. Как глупо… Но невозможно победить себя, и даже не хочется.

* * *

Церелис

Нет, все-таки одного ночного общения с отцом мало… Это хорошо, но ведь никто не поговорит днем, не навестит перед сном. Мне не было очень грустно, просто почему-то именно сегодня утром я поняла, как этого не хватает. Странно — ведь еще недавно все было хорошо, и я действительно веселилась. Может быть, из-за этого и ощущается так остро недостаток чего-то важного? Или просто настроение скачет, потому что расту. Ладно, в первые дни вне дома в любом случае было хуже. И школа все же веселее, чем я ожидала — развлечения тут вполне можно найти. Потом, есть еще моя игрушка, с которой я смогу сделать столько интересных вещей — и сейчас, и через пять лет. Тогда ведь обязательно появятся новые варианты. В целом, все не очень плохо, нужно только поесть, и настроение, наверное, совсем исправится — хотя как раз с едой здесь проблемы. Очень хочется сладкого, но не вяленых фей — разумно, ведь подобная еда делает жизнь веселее.

Я села, закуталась в одеяло и зевнула. Жаль, что красоваться не перед кем — зубы и язык у меня ведь действительно замечательные. Изящная форма и здоровый цвет, а ведь для демоницы это действительно важно. Самой свои зубы сложно разглядеть, но отец не стал бы лгать мне. Нет, даже обидно, что здесь никто не может их оценить — многоликая, конечно, подмечает факты, но почти не испытывает эмоций, прочие ничего в вопросах красоты не понимают. Хотя бы одежду, прическу и поведение заметили, уже хорошо — могло ведь и на это ума не хватить.

— Флеан, дай мне поесть, и если в багаже есть какие-нибудь конфеты, дай их мне. Варианты с начинкой из фей меня не интересуют. — Многоликая сперва отдала мне кружку и концентрат, потом спросила:

— Конфеты с молочной начинкой вам подойдут? — Я кивнула. Люблю такие. Отец, конечно, это знал, и не забыл положить и их. Я не помешана на сладком, но иногда его очень хочется.

Многоликая положила на одеяло небольшую красивую коробочку. Приятно есть конфеты в такой упаковке, хотя она и не всегда удобна для перевозки. Я допила остатки напитка, отдала кружку многоликой и открыла коробочку. Медленно достала одну конфету и откусила маленький кусочек. Вкусно. Такие вещи не хочется есть быстро, и конфетами я посвятила не меньше десяти минут. Потом припрятала остатки и начала расплетать косу. Наверное, нужно что-то сменить в гардеробе, что бы в еще большей степени продемонстрировать свое личное превосходство, и превосходство нашего государства в целом. Не хочется думать на эту тему, тем более что я не знаю, какие вещи у меня есть. Но сапоги точно надо сменить, и прическу тоже…

— Я хочу сегодня быть в другой обуви и с другой прической, может быть, нужны еще какие-либо аксессуары. — Приказала я, как только надела форму. Обуви на мне еще не было, и оказалось удобно сидеть на кровати с ногами, закутавшись в одеяло. Холода я не ощущала, но при этом почему-то хотелось тепла.

Флеан Айэле молча открыла шкаф и достаточно быстро достала черные сапоги такой же высоты, как и белые, но с застежкой — шнуровкой. Красиво, но не очень удобно надевать самостоятельно. Хотя мне ведь и не придется этим заниматься, многоликая застегнет.

Флеан Айэле не ограничилась обувью. Корсет — это элемент национального костюма темного государства, одежды, которую я предпочитала дома. Конечно, существует множество вариантов. Этот заканчивался под грудью, и, кажется, входил в один комплект с сапогами. Идея мне понравилась, потому что форма явно создавалась не для того, что бы подчеркивать талию. Почти невозможно для отечественной одежды, такое просто никто не стал бы носить.

— Этот вариант подойдет? — Многоликая продемонстрировала вещи.

— Вполне. Застегни мне сапоги. И корсет тоже. — У последнего шнуровка была спереди, но самой разбираться с ней все равно не хотелось. Флеан Айэле справится лучше.

Многоликая и в самом деле быстро разобралась с одеждой, хотя сначала мне, конечно, пришлось расстаться с одеялом. Потом Флеан взяла расческу и занялась моими волосами. Я начала подумывать над тем, что бы незаметно, потихоньку, заменить школьную форму национальным костюмом соответствующих цветов. Мне, правда, больше нравился бело-коричневый вариант, но и черно-белый будет лучше этой странной одежды. Нет, сидела она хорошо, и качество ткани радовало, но все же, являлась слишком чуждой. У нас ведь нет разделения на взрослую и детскую одежду, а какая взрослая девушка наденет такой наряд? Почти все хотят выглядеть настолько красиво, насколько возможно. В первую очередь это относится, конечно, к демоницам, но и представительницы других рас почти не отстают — к тому же их раз в десять больше.

— Все готово. — Я встряхнула головой. Высокий хвост? Да, именно так. Волосы послушно качнулись, отзываясь на движение. Приятное ощущение. Я открыла книгу и занялась учебником — в последнее время слишком мало занималась, и теперь стремилась это исправить. К сожалению, сегодня спокойный голос многоликой раздался очень скоро:

— Вам пора выходить. — Я спрятала книгу и поднялась на ноги. Ничего, находится в одной комнате с одноклассниками достаточно интересно.

На знакомом пути нам не встретилось никаких препятствий, и вскоре я оказалась перед нужной дверью. Распахнула ее, на несколько секунд замерла на пороге. О… Какие чудесные, восхитительные эмоции. Ничего подобного в этом месте я еще не встречала. И, что самое любопытное, со мной эти чувства никак не связаны. Пока не связаны.

Отчаяние, боль, страх, обида, и легкие оттенки других чувств демонстрирововала коренастая девочка с волосами до плеч. Похоже, ее сегодня били — и собирались продолжить при первой же возможности. Эмоции класса не позволяли в этом сомневаться. Праведное негодование почти не ощущалось, но все же, безусловно, было, доминировало же какое-то жалкое подобие охотничьих инстинктов. Нет, как эмоция оно было сильным, но поражало своей извращенностью. Тем не менее, все было очень, очень интересно. Правда, на меня обратили недостаточно внимания, но это вскоре пройдет, и я не стала переживать. Зато Нэйле восхищалась должным образом, хотя ее настроение можно было охарактеризовать как очень смешанное. Сейчас отошедшее на задний план, но безусловное, торжество определенно относись к странной атмосфере в комнате, точнее, к вызвавшему ее неизвестному событию. Беспокойство — к жизни в целом. Мной она любовалась, и еще думала над чем — то.

Я прошла между столами и опустилась на свое место. Многоликая, прикрыв дверь, следовала за мной. Заняв свое место, я улыбнулась Нэйле, эмоции которой сразу же изменилось. Девочка воспринимает меня совершенно правильно, и к тому же является хорошей игрушкой — и это просто очаровательно.

Учитель мое появление проигнорировал. Заметил, конечно, не обрадовался, но внешне ничуть не изменился — продолжил говорить что-то малопонятное. Одноклассники послушно записывали, Нэйле отвлеклась, глядя на меня, но вскоре вернулась к всеобщему занятию. Правда, поглядывать в мою сторону не перестала, и старалась делать это как можно незаметнее. Любопытные у нее чувства, гораздо многозначней и сложнее обыкновенного страха. И относятся ко мне, а это всегда приятно. На самом деле, даже самые замечательные и необычные чужие эмоции не слишком хороши, когда никоим образом не касаются меня. Это естественно для демона, еще одна черта, унаследованная от предков — энерговампиров. Отец говорит, что, скорее всего, именно благодаря ей мои соплеменники и соплеменницы уделяют столько внимания внешности. Длинные волосы у мужчин, подчеркивающая фигуру одежда девушек — это ведь очень эффектно. Без чужого внимания взрослые демоны, конечно, не особенно мучаются, но очень его любят. Естественно, подходят не все чувства, направленные на них, многое зависит и от настроения моего соплеменника.

Биология, история, палеонтология и другие науки интересны мне, если изучать их поверхностно. Конечно, для того, что бы изучать их по-настоящему, я еще недостаточно умна. И едва ли стану этим заниматься, потому что глубокие знания меня не привлекают. Интересно, например, иметь общее представление о такой сельскохозяйственной науке, как эльфоводство, но подсчитывать возможное поголовье новой породы эльфов… Бррр. Или эльфоводство не наука, а только отрасль сельского хозяйства? Но по-настоящему разобраться в ней и в самом деле сложно. Нет ничего удивительного в том, что машин среди ученых на порядок больше, чем живых существ. Им такие занятия подходят гораздо больше. И в преданности машин невозможно сомневаться, это неотъемлемая часть их сознания. Или это неподходящий термин? Сознанием ведь обладают далеко не все механизмы. Но те, что имеют хотя бы зачатки разума — преданы беззаветно. Не отцу, к сожалению, а технодемонам, но их союз действительно надежен и проверен временем.

Стоит, пожалуй, узнать у Нэйле, что именно произошло. Лучше действовать, будучи осведомленной, к тому же полукровка так старательно исполняет мои просьбы, а это совершенно очаровательно.

Если я начну говорить сейчас, Флеан, скорее всего, успеет прикрыть меня иллюзией. Да и если она опоздает, едва ли произойдет что-нибудь опасное, похоже, с моим происхождением по материнской линии здесь считаются. Хотя умнее, конечно, было бы бояться отца. Ну, о том, что враги глупые или, по меньшей мере, ведут себя глупо, я думала уже не один раз. Собственно, это первое, что приходит в голову при мысли о них.

— Нэйле, расскажи мне, что случилось сегодня утром? — Я наклонила голову набок и посмотрела на нее чуть снизу, чуть улыбнулась, ожидая ответа. Моя игрушка забеспокоилась — боялась разговаривать на уроке, хотя нервничала и по какой-то другой причине. И все же она ответила.

— Одна из девочек, Эдин, обвиняется в краже. Одноклассники начали способствовать осуществлению правосудия уже сейчас. — Договорив и убедившись в том, что недожаренный учитель ничего не заметил, Нэйле почти успокоилась. Но не совсем… Неужели моя игрушка как-то связана с этой историей с кражей? И когда только успела поучаствовать?

— А ты как-то связана с этой историей? — Я внимательно посмотрела на нее из-под челки, ласково улыбаясь. Кажется, такое выражение лица бывало у отца, когда он разделывал очередную жертву. По крайней мере, он так говорит, а ему, если я правильно помню, кто-то нарисовал портрет. Если это правда, я рада, потому что приятно сознавать свое сходство с отцом. Нет, я, конечно, хочу быть девушкой и выглядеть соответственно, но в остальном неплохо бы походить на него.

— Да. Я ее автор. — Немного нервничая, ответила моя игрушка. Внешне она при этом оставалась совершенно спокойной.

— Как интересно. Расскажешь чуть подробнее? — Конечно, она была не против. Хорошее заклятие мне отдал отец…

— В ее вещах нашли или найдут пропавший у Далии очень ценный кулон. Возможно, и серьги, но они могут оказаться в сумке одной из подруг обвиняемой. Например, у той, что сидит на первой парте в среднем ряду… Или у той, что на две парты дальше… — Похоже, моя игрушка ночью постаралась. По крайней мере, я не понимаю, когда еще она могла успеть.

— Я думаю, они действительно могут оказаться там. Флеан? — Я полуобернулась. Многоликая все поняла правильно и протянула руку Нэйле, которая быстро достала откуда-то из-под воротника пару достаточно дешевых на вид серег и положила их в тонкую ладонь. Такой исход ситуации мою игрушку более чем устраивал.

Я ничего не заметила, но Флеан, очевидно, создала еще несколько иллюзий, а сама под невидимостью положила серьги в самое подходящее место. Недожаренный учитель продолжал что-то бубнить, одноклассники по-прежнему послушно писали…

Скорее бы наступал перерыв. Тогда постараюсь хорошо повеселиться. В конце концов, ничего примечательнее меня в этой школе нет, и именно я должна быть основным поводом для эмоций.

— Я могу задать несколько вопросов? — Осторожно спросила Нэйле.

— Конечно… Задавай. — Моя игрушка нервно наматывала на палец светлую прядь. Она боялась, что ее слова могут рассердить меня, и все же решилась спросить. Любопытно, что у нее за вопросы?

— Зачем я тебе? — Полезно знать о своем истинном положении — и очень любопытно будет увидеть реакцию Нэйле, получившей эту информацию.

— Две причины. Ты — моя игрушка. Но это, конечно, может и не быть поводом для того, что бы через пять лет увезти тебя с собой. Но ты еще и умеешь видеть прошлое. Это ценный дар, и именно из-за него я заберу тебя домой. — Моей игрушке, кажется, стало даже легче — от того, что ситуация прояснилась и ее положение очевидно. Она с ним смирилась — сразу же. Я — важнее свободы и гордости. Правильная точка зрения…

— Ясно. Дар — это связано с моими снами?

— Да. — Нэйле задумалась. Я не стала ей мешать — в конце концов, мне в ее мыслях нашлось место. Правда, периодически, судя по вспышкам злорадства, они касались и кражи. Нэйле, безусловно, умница — мне и в голову не пришло, что таким образом можно кому-то причинить боль. Но ведь это действительно так, и эффект сильнее, чем после обычной драки. Пожалуй, стоит порасспросить мою игрушку о подобных вещах. Не сейчас, позже. Я плохо знаю традиции и нравы врагов, точнее, почти не имею о них представления. А Нэйле провела среди них всю жизнь, и действительно лучше знает, куда ударить. Конечно, вариант с кражей мне не совсем подходит, но он неплох. И все же я предпочла бы нечто более эффектное, привлекающее ко мне внимание. Надеюсь, моя игрушка сможет придумать подходящий вариант. Я ведь все же демоница, а не кто-нибудь непонятный, мне нужна хоть какая-то публика.

— К моему приходу что бы сидели тихо. — Звучно произнес учитель и покинул комнату. Перерыв. Наконец-то. Сейчас повеселюсь…

Одноклассники дружно ломанулись к воровке и выволокли ее из-за стола. Эмоции были неподражаемые. Я поднялась на ноги. Они уже начали бить свою жертву — как я и ожидала, неумело. Одноклассники явно не учились причинять боль. Правда, воровка об этом не знала, и страдала все равно. Ничего, исправлю…

Дети издавали достаточно много шума, увлеченно описывая многочисленные недостатки жертвы. Кажется, ее звали Эдин.

Я подошла совсем близко. Они стали шуметь чуть меньше и оборачиваться в мою сторону. Разумно — после недавней драки даже в них проснулась определенная осторожность.

— Что тебе надо? — Тон был не слишком вежливым, хотя для этих детей он, возможно, являлся таковым. Они были насторожены — опасались, что я помешаю, или вовсе стану отбивать жертву. Эрин, напротив, на это надеялась. Но ничего подобного в мои планы не входило.

— Вы неправильно ее бьете. Много усилий, много повреждений, мало боли. Смотрите, как нужно. — Я быстро прошла сквозь толпу, кое-кого просто оттолкнув в сторону, и носком сапога прицельно ударила дрожащую девочку. Она, скорчившись, упала на пол. Не закричала, но исключительно потому, что могла лишь хрипеть. И все же ее боль нельзя было не заметить. Даже одноклассники обратили внимание, я же просто наслаждалась — и их чувствами, весьма смешанными, в том числе. Они не были теплыми, но относились ко мне, и это меня устраивало.

— Можно и вот так… — Еще один удар, теперь каблуком. Тоже весьма удачный.

— Или так… — Я ударила еще раз.

— На теле останутся только небольшие синяки, напрягаться не приходится, и эффект, как видите, поразительный. Советую действовать подобными методами. — Пнув напоследок жертву еще пару раз, я красиво удалилась. Эмоции были великолепные. Любоваться ими, уже сидя на своем месте, мне нравилось.

А мои советы одноклассники все же приняли к сведению — очевидно, после недавней драки они выглядели еще убедительней. Я довольно улыбнулась. Теперь ситуация нравилась мне еще больше. Значительная часть эмоций стала касаться меня, и они выглядели просто замечательно. К тому же я еще раз продемонстрировала свое безусловное превосходство, и это грело душу. Конечно, враги меня недостаточно высоко оценили, но что с них взять? Они же глупые. Я им за это через пять лет отомщу, а пока можно и не обращать внимания.

Нэйле тоже наслаждалась, наблюдая за избиением. Мной она просто любовалась, что было хотя и не вполне объективно, но приятно, к тому же история с кражей явно являлась ее маленькой личной местью. Когда ее эмоции немного улеглись, полукровка снова обратилась ко мне, уже гораздо спокойнее:

— В чем заключаются мои обязанности как игрушки? Я догадываюсь, но хотела бы знать точно. — Ну и вопрос… Если обязанности раба или слуги легко обозначить, с игрушкой сложнее, тем более что это не закрепленный юридически термин.

— Просто ты — игрушка. Я делаю с тобой все, что захочу, и так развлекаюсь. — Игрушка ведь не обязательно должна быть послушной, она может пытаться бороться с хозяином — это тоже весело и развлекает. Достаточно расплывчатое понятие, конечно, и все же каждому темному оно ясно. Но Нэйле ведь росла здесь. Впрочем, она, кажется, правильно поняла смысл определения «игрушка», и это ее успокоило. На самом деле странно, вспышка волнения или стремления к свободе была бы более ожидаемой.

— Ясно. — Моя игрушка чуть наклонила голову. Послушная. Но, к счастью, эмоциональная — иначе с ней было бы скучно. Рабы хороши, но с ними нельзя долго играть — надоедает спокойствие. Но Нэйле не станет настоящей рабыней, просто не сможет — ее дар тесно связан с эмоциями.

Одноклассники перестали избивать свою жертву и разбрелись по местам. Основательно избитая девочка тоже кое-как, почти ползком добралась до своего стола. Нэйле улыбалась. Это зрелище действительно радовало мою игрушку — да и меня тоже. Хотя такого торжества, как полукровка, я и не испытывала — не было повода. И все же страдания жертвы не могли не радовать, как и чувства остальных одноклассников.

Они вовремя прекратили избиение — вошел недожаренный учитель, и опять начал что-то бубнить. Я не слушала. Интереснее была с трудом удерживающаяся от плача Эрин — она боялась учителя. Девочка молча сжимала губы и даже пыталась писать. Это было смешно. Я с удовольствием наблюдала за ней. Нэйле тоже. Возможно, из нее выйдет весьма странная демоница — отец говорит, что детство это важный период в жизни, влияющий на становление личности. Но едва ли она останется полукровкой, не принадлежащей ни к хищным расам, ни к травоядным. Слишком много злости. И никакой жалости или сочувствия. Очень, очень интересная игрушка.

От утреннего плохого настроения ничего не осталось — история с кражей, затеянная Нэйле, пришлась очень кстати. Мне почему-то казалось, что на этом моя игрушка не захочет останавливаться. Точнее, не почему-то, то, что она хочет мстить, было видно невооруженным глазом. И я ей с удовольствием помогу — это будет очень интересное занятие, если судить по сегодняшнему дню. Только Нэйле придется делиться со мной своими планами, но это она наверняка сделает с радостью. Похоже, благодаря заклятию для нее нет ничего важнее меня, и такая точка зрения кажется мне совершенно правильной и весьма приятной.

— Нэйле, а ты собираешься еще устраивать что-либо в этом роде? — Я кивнула в сторону пострадавшей от побоев девочки.

— Да. Собиралась. — Она уже убедилась в том, что недожаренный учитель на наши разговоры не реагирует, потому что просто не слышит их, и это полукровку больше не беспокоило. Вот мое мнение ее волновало…

— Продолжай собираться. Только рассказывай про возможные варианты мне. — Моей игрушке нравилось то, что я одобрила ее затею, хотя опасаться она не перестала. Осторожная. Но так даже интереснее. Конечно, придется подождать, скорее всего, резкий рост преступности, несчастных случаев и подобных явлений окажется подозрительным.

Да, и нужно спросить Нэйле, какие последствия может повлечь хождение без формы. Она местная, ей лучше знать. Возможно, вред от подобного действия превысит пользу, хотя это и маловероятно.

— Хорошо. Но я еще не успела полностью продумать возможные варианты… — Медленно произнесла моя игрушка.

— Это совсем не срочно. Думай пока, я спрошу тебя позже.

И скажи, если я надену вместо формы одежду сходных цветов, к каким последствиям это приведет? — Между прочим, нужно узнать, готова ли форма для Нэйле. Сейчас на ней нечто хотя и не неприличное, но совершенно непотребное… Она моя игрушка, и должна выглядеть настолько хорошо, насколько это возможно. Если, конечно, мне вдруг не захочется противоположного — но такое может случится только ненадолго.

— Я не знаю. Подобных случаев еще не было. Но, думаю, если ты обратишься с просьбой к директору, она может согласиться. Семью твоей матери здесь очень уважают. И боятся ее.

Последствия, если действовать без разрешения, могут оказаться очень серьезными, вплоть до исключения. — Исключаться я не хотела. У матери дома наверняка будет не так весело, и неизвестно, удастся ли там найти жертв. К тому же могут возникнуть трудности с доставкой туда Нэйле. Терять такую интересную игрушку я не собиралась, да и ее дар представляет собой слишком большую ценность. Она, конечно, сама последует за мной куда угодно, но это почти не облегчит ситуацию.

— Спасибо, Нэйле. — Я легко, не показывая клыков, улыбнулась. Она чуть склонила голову. Очень изящное движение. Это хорошо — мне неуклюжая игрушка никогда не понравилась бы.

Если идти к директору, необходимо позаботиться и об одежде для нее — пусть привыкает. И смотреться в моих вещах будет определенно лучше, чем в форме, даже новой. Настолько дорогая одежда подходит всем, вот только позволить ее себе могут немногие.

Только хватит ли у меня черно-белых вещей? Нужно при случае просмотреть, что у меня вообще есть. Но это, конечно, не срочно.

— Флеан, у меня хватит вещей для того, что бы я и Нэйле могли одеться во что — то, напоминающее форму? — Вот это стоило выяснить уже сейчас.

— Хватит. — Немедленно отозвалась многоликая. Ну, вот и хорошо. Теперь нужно только согласие директора, и пусть попробует его не дать — через пять лет очень сильно пожалеет. А я ведь так и не узнала, кто это… Но ничего, Нэйле мне объяснит. Я возьму ее с собой — и для этого, и потому, что расставаться с хорошей игрушкой не хочется. Мне нравится ее общество.

До пяти часов я развлекалась, наблюдая за эмоциями окружающих. Конечно, новыми они уже не были, но все равно мне нравились. Сережки, помещенный Флеан в одну из сумок, так и не нашлись. Будет обидно, если я пропущу этот момент, но ходить хвостиком за какой-то одноклассницей не собираюсь в любом случае. Это, думаю, дурной тон. Развлечь себя можно и по-другому. В конце концов, Нэйле никуда от меня не денется.

— Задержитесь. — Недожаренный учитель должен бы был уже отпустить класс, но почему-то этого не сделал. Интересно. И ему, между прочим, тоже. Что же такое намечается? Одноклассники очень сильно нервничают, моя игрушка в предвкушении…

— Сейчас будет произведен обыск. Если не желаете попасть под суд, не оказывайте сопротивления. — Мне едва ли удалось бы попасть под суд, чем бы он ни был. Скорее всего, что-то, похожее на наших стражей. Но такой красивой формы у врагов точно нет, они в одежде совершенно не разбираются. Варвары, что еще можно сказать, кроме того, что они ведут себя глупо?

Одноклассники в большинстве своем заметно успокоились. Но, так как нервничали несколько человек, я заинтересовалась. Должно быть, у них есть что-то запрещенное, но что именно? Я даже не знала толком, какие предметы здесь нельзя носить с собой.

Нэйле тоже предвкушала обыск. Она не боялась, впрочем, с ее умом ничего другого ждать было нельзя. Моя игрушка очень осторожна, и не привыкла рисковать — это заметно и по эмоциям, и по поведению. Самое любопытное то, что при этом Нэйле определенно не труслива.

В комнату вошли несколько врагов разного пола. Красивой формы на них не было, и присматриваться я не стала — смотреть на малопривлекательные объекты не слишком весело. Вот убивать или есть их — другое дело, но ведь этим сейчас никто заниматься не будет.

— Девочки, отойдите к правой стене. Мальчики — к левой. Сумки возьмите с собой. — Нас что, раздевать собираются? Еще один повод для мести. Нижнее белье у меня, конечно, в идеальном порядке, но желания демонстрировать его нет.

И все же я отошла к правой стене — той, в которой находилась дверь. Нэйле и Флеан тоже. Конечно, на девочку многоликая совсем не походила, хотя и относилась к женскому полу, но покидать меня она не собиралась.

Комнату разделила непрозрачная завеса — разглядеть структуру заклинания я на этой плоскости не могла, но хотя бы в назначении сомневаться не приходилось. Вслепую размахивать жгутами силы я, естественно, не стала — это чревато неприятными последствиями. В пассивном состоянии они самостоятельно избегают столкновений с чужими заклинаниями и заклятиями, и меня такое положение полностью устраивало. Взорвать что нибудь, даже нечаянно, было бы весело, но, к сожалению, я должна хотя бы приблизительно соблюдать вражьих правила, пока рядом свидетели. Мать может случайно, или намеренно убить меня — даже вопреки договору. Да, она сама и все ее родственники этого тоже не переживут, но мне легче не будет.

— Положите ваши сумки на первые парты. — Девочки начали послушно размещать сумки на столах, я немного помедлила, но тоже последовала их примеру. Достаточно привлекательная женщина — красивые волосы и грудь, остальное посредственное — начала быстро, но тщательно исследовать их содержимое. Вторая, пониже ростом, подошла к одной из девочек.

— Во время обыска не двигайтесь. — Произнесла она, уже обшаривая костлявое тельце одноклассницы. Действовала женщина быстро, и, видимо, ничего не обнаружив, перешла к следующей. Мне, очевидно, было уготовано положение последней или одной из последних. Я ничего не имела против — какая разница, в конце концов.

У третьей девочки женщина отобрала мешочек, наполненный, похоже, каким-то порошком, и положила его к себе в сумку. Одноклассницу это напугало — очевидно, предмет был запрещенным. Меня же искренне порадовало то, что раздеваться не пришлось — слишком хлопотно.

Когда женщина дошла до меня, она извлекла еще две бутылочки и одну странную фигурку, вырезанную из дерева явно неумелыми руками. Настолько неумелыми, что трудно было даже определить, кого она изображает.

Судя по эмоциям владелиц, ничего хорошего обнаружение этих вещей им принести не могло. Но искомый предмет эта женщина не обнаружила — в отличие от своей коллеги, эмоции их выдавали. Та, у которой была красивая грудь, испытала торжество, обнаружив украденные Нэйле серьги в одной из сумок.

— Я нашла их. — Обратилась она к напарнице.

— Кому принадлежит эта сумка? — Женщина высоко подняла кошмарный предмет из темно-розовой кожи. Одна из девочек, высокая и темноволосая, вспыхнула страхом. Что бы заметить это, умение видеть эмоции не требовалось — она слишком сильно побледнела. Проводившие обыск женщины тоже это заметили.

— Пойдем с нами. — Сухо и недоброжелательно сказала высокая, потом громко и отчетливо произнесла, повернувшись к завесе:

— Мы нашли их. — Дрожащая девочка послушно вышла в коридор, зажатая между двумя женщинами, вскоре комнату покинули и их коллеги-мужчины. Завеса исчезла. Одноклассники, разобравшие сумки, стали двигаться к своим местам.

— Все свободны. — Как только учитель произнес эти слова, толпа, мгновенно сменив направление, ломанулась за дверь. Я с моей игрушкой и многоликой вышла чуть позже, не хотелось испытывать дискомфорт.

Обыск оказался достаточно приятным, и повеселил меня, но отомстить все равно надо — в таких вещах лучше переусердствовать, чем наоборот. Умение мстить вызывает уважение, и не стоит слишком легкомысленно относиться к этому. Мой статус невозможно повысить, потому что дальше некуда, и нельзя сделать менее значимым — кто осмелится? Но уважение ко мне как к личности может расти. Ум, красота, талант, жестокость — все эти черты ценятся в нашем государстве, и я постараюсь развивать хотя бы некоторые.

— Нэйле, ты всегда ходишь в такой одежде? — Спросила я, оглядев мою игрушку. Ничего нового, конечно, не увидела, но усилила эффект от фразы. Нэйле не хотела своим видом раздражать или смешить меня, хотя и не слишком переживала по этому поводу. Видимо, понимала, что ничего со своей одеждой сделать не может, да и я, раз столько времени ее терпела, не слишком волнуюсь по этому поводу.

— Всегда. — Негромко ответила она. Ммм… А почему среди чувств проглядывает надежда? Очевидно, то, что я собираюсь отдать Нэйле нормальные вещи, казалось ей вероятным. Мелькнула мысль о том, что разочаровать ее было бы приятно, но я ее отвергла — посмотреть на хорошо одетую игрушку хотелось больше. Она, конечно, еще не взрослая, но все равно интересно.

Оказавшись в комнате, я забралась на кровать, Нэйле и Флеан тоже заняли привычные места.

— Флеан, форма для нее готова? — Я не помнила, задавала ли этот вопрос раньше, но времени для изготовления формы у нее в любом случае было достаточно.

— Да. И, возможно, ей стоит посетить ванну перед тем, как примерять форму. — Спокойно посоветовала многоликая. Звучало это разумно…

— Дай ей все необходимое и отправь мыться. — Я достала книгу и занялась изучением магии. Нельзя забывать о таких вещах, даже ради развлечений.

Многоликая, вероятно, достала все, что нужно для мытья, и обратилась к Нэйле:

— Возьми это и иди, вымойся. Шампунь от мыла отличить сможешь? — Флеан не иронизировала, спрашивала вполне серьезно. Действительно, кто знает, приходилось ли Нэйле пользоваться такими вещами?

— Смогу. — Значит, приходилось. Скрипнула дверь ванной, зашумела вода, и я перестала обращать внимание на внешние раздражители.

Через некоторое время шум прекратился, и моя игрушка вошла в комнату. Влажные волосы казались почти прямыми, только жесткие пряди по-прежнему были волнистыми. Выглядело это очень необычно, но мило. Цвет стал более темным и насыщенным, как обычно и случается с мокрыми волосами.

Пусть высохнет сначала, а потом переоденется, иначе форму намочит. А после этого отправимся к таинственному директору и потребуем права носить все, что хочется. Жаль, конечно, что надо вести себя тихо, но я уже почти привыкла. Зато никто не мешает вечерами гулять по городу и убивать людей, развлекаться с одноклассниками и есть эльфийские уши. Только глупо, что почти все это приходится делать тайком, совершенно невозможные нормы поведения у врагов.

Я продолжила чтение учебника, периодически поглядывая на старательно сохнущую Нэйле. Она очень быстро свыклась с положением игрушки, кажется, даже еще до того, как узнала о нем. Впрочем, это не делало ее менее интересной. Никакой ум не поможет Нэйле в борьбе с чувствами, слишком сильно влияет дар на носителя. В борьбе против меня — она даже не начнет ее.

Я несколько продвинулась вперед в теоретическом изучении новых, еще недоступных плоскостей. Было бы весело на них прогуляться, но, увы, — пока это невозможно. Придется немного подождать… Хотя три месяца — это совсем немаленький срок. Но я наверняка сумею провести их весело и с пользой.

Нэйле, наконец, высохла, и начала расчесывать волосы. Расческу ей, судя по всему, дала Флеан — едва ли у бедно одетой полукровки могла быть такая ценная вещь.

Волосы, и раньше роскошные, теперь выглядели еще лучше. Цвет стал чуть размытым, каким-то переливающимся, и это завораживало. Я не завидовала только потому, что знала — через пять лет мои волосы будут выглядеть ничуть не хуже. Да и не пошли бы мне такие волны — у Нэйле совсем другой тип внешности.

Полукровка закончила причесываться. Значит, пора заняться формой, сколько можно глядеть на этот кошмар, что на ней сейчас.

— Флеан, дай ей новую форму. Да… И еще что-нибудь из обуви. И нормальную сумку. — Одежда из дорогой ткани и протертые почти до дыр кожаные полусапожки — сочетание, совершенно неподходящее для моей игрушки. То же самое относилось и к ее весьма потрепанной сумке, которая выглядела музейным экспонатом времен реформации. Тогда вещи под влиянием враждебных сил быстро приходили в негодность, часто — вместе с владельцами.

Самыми известными и опасными силами, стоящими на стороне движения реформаторов, были, конечно, технодемоны и отец. Самым серьезным бойцом, а так же великолепным магом и стратегом их противников был Элькарион, некромант, последний из правящей тогда семьи. У него не было шансов на победу, но то, что искусство некромантии, магии крови, и еще нескольких магических дисциплин утеряно сейчас — его заслуга. Как и то, что единственным за много тысячелетий ребенком, имеющим способности к хождению по плоскостям, оказалась я, и то благодаря человеческой матери, а технодемонов все еще только двое.

Элькарион смог почти уничтожить шансы на появление подобных магов. К его несчастью, на тот момент их существовало трое — живых, хотя подобных им истребляли, слишком опасными они могли стать… И стали.

Победа реформаторов привела к уничтожению почти всех взрослых демонов — но Элькарион не был убит. Он возглавлял войско в последней битве, но успел уйти в другой мир за полчаса до поражения, прихватив с собой еще нескольких магов.

Говорят, что он был очень красив — светлые волосы, черные глаза, всегда черная одежда. Но я не хотела бы познакомиться — это опасно для жизни. Надеюсь, этот некромант путешествует далеко от изученных нами миров — попасть же в Ад он больше не сможет. Глупо надеяться на то, что Элькарион мертв — убить демона такой силы почти невозможно.

Вспышка чужих эмоций вывела меня из задумчивости. Нэйле… Почему она так поражена? Впрочем, уже решила что-то для себя и успокоилась.

Я посмотрела на нее. Полукровка застегивала черные полусапожки на невысоком каблуке, украшенные крупными бриллиантами. Не самая любимая пара обуви, и даже не самая дорогая, хотя камни, конечно, очень неплохие. Но я предпочитаю более высокий каблук, и обычную длину голенища.

Похоже, почти стихнувшие эмоции относились именно к обуви. Судя по всему, Нэйле попыталась рассчитать ее примерную стоимость. Странно было только то, что она смогла отличить настоящие камни от стекляшек — полукровка не походила на существо, когда-нибудь державшее в руках драгоценности. Пожалуй, стоит спросить.

— Ты можешь отличить настоящие камни от подделок? — Я сама никогда не спутала бы их, но дома хватало драгоценностей, и отец учил меня в них разбираться.

— Могу. — Нэйле застегнула полусапожки и осторожно встала на ноги. Вся поза говорила о том, что такая обувь ей непривычна.

— Откуда? Ты не похожа на существо, которому приходилось держать в руках драгоценные камни. — Полукровка осторожно прошлась по комнате, внимательно глядя под ноги.

— У моей семьи были драгоценности. А я всегда старалась изучать все, что возможно, даже вопреки желаниям других. — Воспоминание о семье, как обычно, вызвали ненависть. Но бледное личико оставалось спокойным, и голос не дрогнул.

— Ясно. А ты ведь почти не училась в моем присутствии. — Заметила я.

— Нет. Не училась. — Пытаясь подавить чувства, но не теряя внешнего спокойствия, ответила Нэйле.

Она хорошо выглядела. Чудесные волосы, сшитая специально для нее и идеально сидящая одежда, пусть и не лучшего фасона, дорогая обувь. Красивой она не была — слишком юная, как и я, но никто и не ждет этого от ребенка.

— Почему? — Я легла, не переставая смотреть на мою игрушку.

— Я не решалась. — Нэйле не солгала. Сказала то, что я знала давно. Разрешить ей учиться? Пожалуй, это может быть полезно.

— Я ничего не имею против. Можешь заняться этим в свободное время.

— Я так и сделаю. — Нэйле двигалась уже увереннее, и достаточно изящно. Конечно, то, что в ее возрасте не уметь ходить на каблуках — нелепость, но у врагов все не так, как надо.

— Теперь пойдем к директору. Показывай дорогу. — Я сошла с кровати и покинула комнату, Нэйле сделала это на несколько секунд позже, а многоликая меня опередила.

Конечно, у директора я уже бывала, но все же предпочла пропустить полукровку вперед и позволить ей указывать дорогу. В конце концов, этот таинственный директор может менять свое местоположение, а Нэйле не новичок в этой школе.

Внимание мы привлекали и раньше, но теперь, когда Нэйле выглядела прилично, эффект усилился. Несколько попавшихся по дороге одноклассниц совсем не обрадовались, разглядев ее одежду и — особенно — обувь. Прочих учеников возмущало то, что мы полудемоницы, но высказываться никто не стал. Флеан сейчас совсем не походила на служанку, и ее присутствие их останавливало.

Место обитания директора осталось тем же, дверь с табличкой ничуть не изменилась. Нэйле подошла к ней и негромко, костяшками пальцев, постучала.

— Входите. — Голос донесся до нас явно благодаря какой-то магии. Моя игрушка сделала приглашающий жест. Я улыбнулась ей — девочка все поняла правильно — и вошла. Мои спутницы прошли следом, одна из них прикрыла дверь.

В комнате была женщина эльфийского происхождения, которую я уже видела в первый день школьной жизни, и вторая, незнакомая мне. И кто здесь директор?

— Приветствую. — Сказала я одно из немногих слов, которые выговаривала правильно. Нэйле и Флеан произнесли нечто аналогичное.

— Деточка, с тобой что-то случилось? — Странно, неужели я похожа на жертву происшествия или на «деточку»? Ну ничего, через пять лет все прояснится.

— Нет. — Вежливо ответила я. Потом продолжила:

— Я хотела спросить… — Пришлось сделать кукольное личико, и не показывать клыки. Судя по эмоциям женщин, получилось. Отец говорил мне, что на многих врагов это подействует. Что ж, явление странное, но полезное…

— Хорошо, спрашивай. — Конечно, Нэйле и Флеан за спиной несколько портили эффект, но все же мое выражение лица ей понравилось.

Может быть, разумнее было бы войти без них, но уже поздно. Попробую действовать и так.

— А можно носить вместо формы свою одежду того же цвета? — Я очень старательно попросила. Не совсем разборчиво, но внятно.

Женщина колебалась. Интересно, она и есть директор? Потом она все же приняла решение, мотивированное отношением к семье моей матери и немного моим личным обаянием.

— Хорошо. Но соблюдай цветовую гамму. — Я кивнула.

— А Нэйле можно?

— Вы успели подружиться? — Это ее определенно радовало, хотя я и не понимала, почему.

— Почти. — Не очень честно ответила я. Наши отношения не были дружбой.

— Ладно. Идите, девочки. — Флеан она тоже отнесла к девочкам? Странно.

— Ой… А можете сначала дать справку? А то никто не поверит… — Я предпочитала перестраховаться. Женщине это показалось смешным. Но все же она взяла лист бумаги, что-то написала, и протянула его мне. Я пробежала глазами по тексту. Все верно.

— Спасибо, прощайте. — Я быстро покинула комнату.

Конечно, потом пришлось пропустить вперед мою игрушку, я сомневалась в том, что правильно запомнила дорогу. Справку стоило, пожалуй, отдать многоликой — она точно ничего не потеряет.

— Флеан, возьми. — Я протянула лист бумаги назад. Многоликая приняла его, и, очевидно, спрятала куда-то.

Оказавшись в комнате, я на этот раз не стала садиться на кровать. Примерять одежду в таком положении трудно, а форма мне очень сильно надоела.

Получается, конечно, что ту, которую сейчас носит Нэйле, многоликая шила зря, но это совершенно неважно. Может быть, форма еще пригодится.

— Флеан, достань всю подходящую одежду. И обувь. Впрочем, не так. Достань подходящий по цвету национальный костюм для меня и что угодно для моей игрушки. — Скомандовала я.

Нэйле задумчиво сидела на своей кровати, многоликая исполняла приказ, мне оставалось только наблюдение. Впрочем, длилось это недолго. Скоро одежда оказалась висящей на стульях. Обуви не было, видимо, многоликая сочла имеющуюся подходящей.

Определить, что предназначено мне, оказалось просто. Национальный костюм темного государства — рубашка с широкими рукавами, корсет, достаточно узкие брюки, высокие сапоги — все это весьма узнаваемо даже в сложенном виде. Жаль, что я не взрослая, тогда все это на мне выглядело бы гораздо лучше, но и так получается неплохо.

Рубашку я надела сама, корсет затягивать не хотелось — слишком сложно. Нэйле все еще безучастно сидела. К надеванию корсета ее привлечь нельзя, но начинать менять одежду ей было уже пора.

— Нэйле, твоя одежда на том стуле, переоденься. Флеан, помоги мне с корсетом и сапогами. — Моя игрушка подошла к стулу и начала изучать вещи, потом разложила их на кровати. Многоликая начала зашнуровывать корсет. Я тоненькая, физическая сила для этого не нужна, но занятие очень утомительное и почти всегда скучное. А когда шнуровка на спине, самостоятельно с ней справиться может только очень искусный и опытный маг — женского пола, конечно, мужчины корсеты не носят.

Нэйле разобралась с одеждой начала переодеваться, Флеан затянулась корсет и почти закончила с сапогами. Через несколько минут я смогла переодеть брюки — сапоги носят поверх них, и именно поэтому мне пришлось их снять.

Вскоре я полностью переоделась. Нэйле тоже почти закончила, ей оставалось совсем немного.

Легкая черная куртка, конечно, приталенная, сквозь прорезы в широких рукавах которой была видна белая рубашка, сидела очень хорошо. Они тоже были на шнуровке, но моя игрушка сама с ней справилась. На самом деле подобная застежка действительно неудобна и непрактична, но является знаком статуса. Шнуровка, затягивающаяся магически — для тех, чей статус очень низок. Ведь только они не могут позволить себе завести раба, слугу или каждый день тратить на одежду много времени. Впрочем, некоторые, и их немало, так и поступают, что бы не демонстрировать низкий статус. Это не осуждается.

Брюки, которые достались Нэйле, были чуть шире традиционных, и, естественно, черного цвета. Полукровке они шли настолько, насколько это возможно для ребенка.

На школьную форму наша одежда походила только черно-белыми красками, зато смотрелась гораздо лучше. Реакция одноклассников, когда они это увидят, наверняка будет забавной.

Нэйле одежда нравилась. Очень сильно нравилась. Она радовалась совершенно искренне, потому что еще никогда не носила подобных вещей. Конечно, на лице ее чувства почти не отражались — хотя я в таких вещах разбираюсь не слишком хорошо. Флеан ведь, судя по всему, как-то поняла ее чувства.

— На сегодня ты, полагаю, свободна. Можешь заниматься своими делами. Одежду отдаю тебе. — Это усилило радость Нэйле. Она все еще боялась действовать в моем присутствии, но не могла победить эмоции.

— Спасибо. — Тихо произнесла она и открыла какую-то книгу.

Я слишком часто ее радую… Нужно немного подкорректировать ситуацию. Но не сейчас, а вечером, когда моя игрушка расслабится настолько, насколько это возможно.

Я достала книгу и тоже начала учиться. Это было интересно, несмотря на невозможность практического применения знаний.

Время шло. Наконец, мне захотелось спать.

— Флеан, помоги мне раздеться. Расшнуровываться самой пришлось бы слишком долго, я могла бы даже уснуть в процессе. Дома бороться с разнообразными шнуровками мне помогал отец. Я обычно носила только корсеты с подобной застежкой, иногда еще сапоги, так что приличия не нарушались. Да и не было дома причин особенно наряжаться, мой статус не нуждался в подобных подтверждениях — можно было выглядеть как чучело, что часто и случалось. Но здесь — другое дело, я просто обязана всячески демонстрировать свое превосходство над окружающими в частности и превосходство темного государства над вражеским вообще. Пока получается, причем без особых усилий с моей стороны, что особенно приятно.

Я надела ночную рубашку и заплела косу. Хочется спать, и поговорить с отцом… Все-таки моя школьная жизнь неполна — никакие развлечения не могут заменить любимое и любящее существо, но они, по крайней мере, не дают тоске окончательно оформиться и дойти до сознательного уровня.

Но прямо сейчас я не стану ложиться, сперва займусь моей игрушкой.

Нэйле сидела неподвижно, успокоившаяся и полностью погрузившаяся в обучение. Полукровка находилась в совершенно умиротворенном состоянии. Что ж, это просто замечательно, я надеялась именно на такое настроение… Хорошая игрушка.

Я молча подошла к ней, замерла на несколько минут, привлекая к себе внимание. Наконец, полукровка подняла глаза. Тогда я легко коснулась ее кончиками пальцев. Совсем слабый удар, и на следующий день не останется даже следа — но Нэйле упала, скорчившись, на пол. Книга вырвалась из рук и опустилась с мягким стуком, чудные волосы полностью закрыли лицо полукровки. Это было красиво, как и ее эмоции. Нежданная боль — и не только физическая. Как хорошо. Я подошла к своей кровати, легла, и почти сразу же заснула — боль Нэйле успокаивала, словно колыбельная.

— Релли, знаешь, твоя игрушка теперь сирота. Такой трагический несчастный случай — отец семейства жестоко убил жену и детей, а потом совершил зверское самоубийство. К счастью, нашлась родня со стороны демонов — наше посольство посетило маленький эльфийский городок, и, как выяснилось, один из входящих в него демонов стал причиной появления на свет очаровательной полукровки. Он решил оплатить ее обучение в школе, и при желании со стороны девочки в любой момент обеспечить ей темное гражданство. Правда, трогательная история? — Полным сопереживания голосом сообщил отец, только появившись. Да, он большой специалист по зверским убийствам и самоубийствам. Отец действительно очень талантлив в этой области, и репутацию заслужил не только активной деятельностью.

— Ужасно трогательная. Думаю, моей игрушке понравится. Интересно, как она будет себя вести утром… — Будет весело, в этом я не сомневалась. Отца же радовало то, что я нахожу приятные моменты в школьной жизни.

— Развлекаешься? — Он провел рукой по моим волосам.

— Стараюсь… — Улыбнулась я. Изучение его учебников тоже входило в список развлечений.

* * *

Флеан Айэле

Она не заплакала. Смогла сдержаться, только губы некоторое время дрожали. Поднявшись на ноги, Нэйле опустилась на кровать, и сидела с неестественного прямой спиной, но наклонив голову. Я не видела ее глаз, и не хотела этого — все и так просто и понятно. Хозяйка просто играла, как любят играть демоны — игрушка не смогла бы этого избежать. Спасти может только спокойствие, но Нэйле никогда не достичь его. Слишком преданна, слишком эмоциональна — к тому же юна и неопытна. Легкая и сладкая жертва.

Судьба полукровки все же не станет обычной. Она нужна хозяйке — как единственная игрушка, как обладательница редкого дара. Дочь Нелиора не убьет ее… Намеренно не убьет. И я тоже не дам Нэйле умереть, просто потому, что это мой долг.

Может быть, у полукровки есть шанс — шанс, которого не может быть у оборотня или вампира. Она станет демоницей, несмотря не на что. И, быть может, тогда сумеет превратить слабость в силу. Природа демона и ум — такое сочетание способно спасти ее. Но эти три месяца станут для Нэйле тяжелыми — не легче прошлых лет. Тех, кто причинял ей боль прежде, она могла ненавидеть — но относиться так к хозяйке полукровка не сумеет.

Нэйле шевельнулась, потом не раздеваясь легла на кровать, закутавшись в одеяло. Она долго не засыпала, но, наконец дыхание выровнялось и стало спокойным. Этим утром ее пробуждение окажется очень тяжелым.

А хозяйка мирно спала. Красивая фарфоровая куколка, словно никогда и не жившая. Даже мерное дыхание не меняло впечатления — ложного и очень опасного даже сейчас, когда она всего лишь ребенок…

Еще одна спокойная ночь, и снова Нэйле с трудом очнулась от сна. Никогда прежде она не казалась такой измученной, даже пока боялась хозяйки.

Сегодня не стоило ей помогать, в таком состоянии любые контакты с живыми существами слишком болезненны.

Я незаметно смотрела, как Нэйле переодевается, берет сумку. Расчесывать волосы она не стала, и не оправилась чуть смявшуюся одежду. Все это было так просто и понятно…

Полукровка подошла к кровати хозяйки и долго смотрела. Я не видела лица Нэйле, и не нуждалась в этом — все это было обычно до невозможности.

Наконец, двигаясь немного замедленно, она покинула комнату. Я же ожидала пробуждения хозяйки.

* * *

Нэйле

Почему так больно? Так плохо? И не тело страдает… Почему? Не хочу вставать. Не хочу видеть мерзкие лица. Не хочу существовать. За что? Какая, впрочем, разница… У нее не было причины. Не было зависящей от меня причины. Но почему мне так тяжело? Она не огорчена, напротив, уснула с улыбкой, в физической же боли нет ничего нового — сколько уже ударов я стерпела, не счесть. Абсурд…

Нужно встать. Я поднялась на ноги, рука инстинктивно потянулась поправить смявшийся рукав — и отдернулась. Слишком много радости доставила вчера эта одежда — и после этого чувства боль казалась сильнее. Нельзя вспоминать. Так хуже, и то, что я понимаю всю необоснованность своих чувств, ничуть не помогает. Такого раньше не было. Никогда. Сны несли страх, потом радость, но не такую боль.

Я бездумно подняла сумку — и поняла, что сделала это слишком рано, нужно обуться. Новые полусапожки. Красиво мерцают камни — напоминание о вчерашнем прекрасном настроении. Не хочется вспоминать, но нужно надеть их.

Ей не понравится, если я буду в старой обуви.

Я готова, и нужно идти. Хотелось пройти мимо нее, не глядя, но не было сил. Я не смогла не остановиться, не увидеть тонкое лицо, только во сне по-настоящему детское. Каждая черта — напоминание, мучительное для меня. Странно — я никогда не любила страдать — мелькнула отстраненная мысль. А теперь словно специально усиливаю свою боль, и ничего не могу с этим сделать.

Я все же смогла отойти. С трудом — это было почти физически тяжело — но я вышла в коридор.

Теперь — в класс, к моим драгоценным соученикам. Они никогда не причиняли мне такой боли, но все же я ненавидела их, а не ее. И тем меньше хотелось видеть эти лица. Как хорошо было бы остаться одной. А исчезнуть, полностью, без следа — еще лучше, потому что тогда боль тоже уйдет.

В коридорах попадались ученики, и стоял шум — я задержалась. Хотелось убить всех, кто кричал, говорил, смеялся — сильнее, чем когда — либо прежде, потому что раньше мне не было так плохо.

Класс уже наполовину наполнился. Я действительно сильно опоздала — по собственным меркам. Но теперь это бы неважно. Физическая боль мне не грозила, а справиться с душевной все равно не удалось бы. Не глядя на одноклассников и не вмешиваясь в их слова я прошла к своему месту. Но даже бессмысленный шум и мельком увиденные лица вызывали волны ненависти и боль. Наверное, если бы я могла прямо сейчас их убить, стало бы легче — но нельзя. Даже она не делает ничего подобного при лишних свидетелях.

Я поняла, что уже некоторое время не слышу шума. Это что-то означало… Да, точно, должно быть пришел учитель. Я не пошевелилась, продолжая бессмысленно глядеть в стол. Не было сил на действия, любые.

Но никто не одернул меня. Бессмысленно, не видя ничего, кроме деревянной поверхности парты, и чувствуя только боль и ненависть, я просидела, должно быть, несколько часов. Шум поднимался и вновь стихал, но для меня действительность не менялась.

А потом я резко вскинула голову, словно марионетка в руках неопытного кукловода. Дверь беззвучно открывалась. Наконец, медленное движение завершилось, и она появилась на пороге. В недетской и даже нечеловеческой одежде — естественная, и все же красивая, как одна из еще не нарисованных мною картин, но не живое существо. Теперь все глядели только на нее. Странная девушка за спиной была лишь тенью, и никто не замечал Флеан. Даже я только автоматически отметила ее присутствие, не более, потому что боль снова усилилась. Тяжело было просто смотреть, но и отвернуться было невозможно.

* * *

Церелис

Хорошее пробуждение. Я потерлась щекой о подушку. Что-то приятное случилось? Нужно вспомнить… Я потянулась всем телом, но еще не открыла глаз. Не сон, точнее, не только он — разговор с отцом не был чем-то необычным или новым, хотя и относился к приятным событиям. Вечер? Да, точно, как я могла забыть — Нэйле. Уснула в приподнятом настроении, проснулась тоже, и повод был весьма приятным… Ее боль была красивой и ощущалась просто чудесно. Но часто повторять такое, я, пожалуй, не буду — сегодня ведь уже не хочется, наверное, одного раза хватит надолго. Этим днем я, пожалуй, напротив, обрадую мою игрушку. Известие о смерти семьи должно поднять ей настроение — она ведь так красиво ненавидела своих родственников.

Нэйле очень интересная игрушка, очень. Я довольно улыбнулась и открыла глаза. День начинался хорошо.

Сегодня утренние процедуры заняли чуть больше времени, чем обычно — шнуровка требовала внимания, но все же многоликая быстро с ней справилась. Новая возможность подчеркнуть свое безусловное превосходство над окружающими определенно стоила потерянных минут.

Вскоре я стояла перед дверью, ведущей в комнату для учебы. Легкий толчок, и она начала медленно раскрываться. Я видела, что чувства одноклассников изменились снова — и намеренно привлекала внимание к себе. Нэйле в нем все равно не нуждается. Ей больно, это очень красиво, и направлено на меня — а на одноклассников моя игрушка даже не смотрит. А я должна демонстрировать свое превосходство и вообще развлекаться в меру сил, пока прекрасно получалось. Одноклассники, во всяком случае, переключили свое внимание на меня. Конечно, они не могли понять, насколько низок их статус, но от врагов это бесполезно требовать — главным было то, что они служили развлечением.

Я неторопливо прошла к своему месту. Нэйле смотрела на меня, как зачарованная — да она таковой и была. И глаза у нее красивые, очень. Цвет драгоценного янтаря.

— Доброе утро. — С ней можно было говорить свободно, не подбирая слова — полукровка все прекрасно понимала, несмотря на мое произношение. Просто она очень хотела меня понимать.

— Доброе. — А она еще может иронизировать… Это хорошо, так веселее. Тем более что ирония относилась скорее к ней самой, чем ко мне.

— Знаешь, с твоей семьей произошел ужасный несчастный случай… Отчим неожиданно сошел с ума, убил всех домашних, и совершил зверское самоубийство. Тебе так повезло, что нашелся настоящий отец, иначе осталась бы круглой сиротой… — Задумчиво сообщила я, по возможности незаметно поглядывая на свою игрушку. Ее выражение лица и эмоции стоили того. А я и не знала, что у моей ровесницы могут быть настолько огромные глаза…

— Что? — Голос звучал удивительно чисто и ясно. Ее боль не совсем исчезла, но смешалась с новыми чувствами. Зрелище было необычное, и едва ли Нэйле приходилось переживать нечто подобное.

— Твои эльфийские родственники мертвы. Но твой отец не станет забирать тебя из школы, ты проучишься здесь еще хотя бы пять лет. — Пояснила я.

Нэйле не ответила. Она не могла полностью поверить мне, но все же переживания отвлекали полукровку от боли. Меня это устраивало — для того, что бы игра не наскучила, нужно разнообразие.

Некоторое время прошло в тишине. Потом учитель вышел, и одноклассники начали резко подниматься на ноги и собирать сумки. Нэйле тоже явно собиралась вставать, но пока нервно смотрела на меня, не двигаясь с места. Я первая поднялась на ноги — если всем нужно куда-то идти, это, очевидно, относится и ко мне. Во всяком случае, встать стоило.

Одноклассники один за другим выходили в коридор, потом оставшиеся неожиданно создали давку в дверях. Мы стояли в глубине комнаты, ожидая, пока проход освободится.

— Куда все идут? — Обратилась я к многоликой и Нэйле. Одна из них точно знает ответ, если не обе…

— В другой класс. — Автоматически ответила моя игрушка.

— На урок литературы. — Уточнила Флеан Айэле. Действительно, я же совсем забыла о том, что здесь есть и иные предметы, помимо магии.

Наконец, комната почти опустела, и мы смогли выйти. Одноклассники шумели справа, но Нэйле чуть качнулась в сторону лестницы, находящейся почти перед нами, потом оглянулась на меня.

— Можешь показывать дорогу. — Моя игрушка чуть наклонила голову и стала подниматься вверх. Я последовала за ней.

На лестнице было не слишком людно, хотя, как и везде, попадались ученики. Мы поднялись на один пролет и свернули направо, потом остановились у ничем не примечательной двери с надписью, читать которую я не стала.

— Нам сюда?

— Да. — А дверь заперта, это видно. Вероятно, нужно ждать.

Уровень шума резко повысился, и из-за угла появилась толпа одноклассников. Они были младше большинства учеников, находящихся на этом этаже, и, видимо именно по этой причине кричали громче. Ужасно. Впрочем, значительная часть их высказываний относилась ко мне и отчасти к Нэйле, особенно среди девочек. Зависть — подходящее чувство для них, не правда ли? Никто в этой школе, в этом городе и в этой стране не сможет одеваться, как я. Мы, темные, никогда не продаем врагам предметы роскоши и редкости, даже когда официально находимся с ними в мире. Позволить еде иметь вещи, доступные только лицам с очень высоким статусом — это аморально и недопустимо. Враги, конечно, так не считают, но нас и не интересует их мнение.

— Нэйле, можешь не переживать. Я сегодня добрая и в хорошем настроении. — Я улыбнулась своей игрушке, показав кончики клыков. Одноклассники забавны, но Нэйле, пожалуй, интереснее, и уж точно не столь примитивна…

— Я постараюсь. — Послушно ответила полукровка, но не стала немедленно радоваться жизни. Интересно, на такое вообще кто-нибудь способен — начать испытывать положительные эмоции просто потому, что поступила просьба — не переживать? Я не смогла бы.

А Нэйле неожиданно улыбнулась мне в ответ, и под бледными губами мелькнули тонкие клыки. Она что-то решила, но я не понимала, что, и сейчас не хотела спрашивать. Так ведь интереснее…

— Ты интересная игрушка. — Промурлыкала я, сильно искажая слова. Ненамеренно, просто клыки и раздвоенный язык никуда не делись, и приспосабливаться под чужую речь я не собиралась. Пять лет можно поговорить и с акцентом, все равно потом мне не понадобится хорошее знание вражьего языка.

— Спасибо. — Еще одна слегка клыкастая и очень ироничная улыбка… Через пять лет я смогу прочесть все твои мысли, Нэйле, и, думаю, что это будет интересно. Ты заслужила мой комплимент.

В конце коридора появилась смутно знакомая фигура. Да, точно, учитель Линри, очень наглая особь. Но прямо действовать я не могу, остается только надеяться на то, что она даст повод для нападения. Унизить ее или разозлить — это будет приятно, хотя заставить бояться и медленно убить было бы лучше. Но и это обязательно произойдет через пять лет, главное, что бы она не умерла раньше.

Женщина подошла ближе и неодобрительно покосилась на нас. Возмущена… Злишься. А еще завидуешь, потому что у тебя не было и не будет моей жизни.

Учитель Линри начала открывать дверь, толпящиеся кругом одноклассники подались вперед. Какая-то девочка почти толкнула меня, я аккуратно ударила ее, так, что бы тело отлетело на некоторое расстояние и не путалось под ногами. В конце концов, у меня есть право на самооборону…

Девочка отлетела на худосочного — есть нечего, одни кости — одноклассника и на пол они упали вместе. Потом кто-то споткнулся и тоже полетел вниз — наблюдать за этим было достаточно весело, хотя с настоящими пытками такое нельзя даже сравнивать. Нет, я не гений в этой области, как отец, но тоже кое-что умею и далеко не бездарна.

Женщина отвернулась от двери и недружелюбно посмотрела на распростертые на полу тела, и почему-то на меня и Нэйле. Видимо, просто потому, что мы ей не нравились — видеть мои недавние действия она не могла. Люди, как правило, не умеют следить за тем, что происходит за спиной, да и нелюди тоже.

— Прекратите! Ведите себя прилично! — И зачем поднимать шум, если это не приносит никаких ощутимых результатов? Никто ведь не начал вести себя прилично. Нет, конечно, у этой женщины могли быть свои представления о приличиях, но, судя по эмоциям, текущие события им не соответствовали.

Нэйле посмотрела в мою сторону.

— Стоит сейчас войти в класс и занять удобные места, пока они выясняют отношения. — Кажется, она позволяет себе давать советы… Раньше такого не было, если я правильно помню, но это даже интереснее. Моя игрушка определенно додумалась до чего-то, кардинально меняющего ее поведение и в определенной степени эмоции. Впрочем, нет, не совсем так… Я помедлила с ответом, вглядываясь в ее чувства. Она воспринимает негативные эмоции как чужие, и сама подпитывается от них… Да, именно так. А ведь еще сегодня утром этого не было. Быстро ты учишься, Нэйле, и своеобразно — я никогда не слышала о таком способе борьбы с собой.

— Да или нет? — Переспросила полукровка.

— Да. — Пока женщина выясняла отношения с классом, я тихо проскользнула в комнату, дверь она все же успела открыть. Нэйле и Флеан последовали за мной. Наверное, умнее было бы пропустить многоликую вперед, но я не обычный объект защиты, да и условия нетипичные.

Я села за расположенный в дальнем углу стол — отсюда хорошо просматривалось все помещение. Нэйле рядом, многоликая за спиной — все как обычно. А все же любопытный метод защиты она использует, словно сама тоже играет. Интересно, надолго ли ее хватит? Но такой вариант обещает разнообразие. Все же мне здесь еще примерно три месяца жить.

— Нэйле, как ты до этого додумалась? — Я откинулась на спинку стула.

— До чего именно? — Осторожно спросила полукровка.

— Отстраниться от собственных эмоций, если они неприятны или неудобны. Это очень необычное решение. — Пояснила я, откидывая назад голову и сквозь челку глядя на потолок. Паучок… Мило. Да и зеленый цвет достаточно оригинален, обычно паучья расцветка несколько мрачнее. Оторвавшись от наблюдения за животным, я покосилась на Нэйле. Нервничает, почти напугана, но пытается отделить эти эмоции от себя, сделать их элементом игры.

— Я просто подумала, что и если можно получать удовольствие, например, читая о чужой боли, то можно научиться относиться так же и к своей. — Разумно, только для этого нужен очень сильный характер. Но так, видимо, действительно можно справиться со многими чувствами.

— И когда тебе пришла в голову эта мысль? — Это ведь случилось недавно, если только она не решилась привести в действие старую идею — но это маловероятно, тогда Нэйле предприняла бы подобную попытку еще вчера.

— Когда ты сказала, что сегодня добрая и в хорошем настроении. — Я чуть удивленно посмотрела на нее.

— Почему именно в тот момент? — Нэйле, кажется, задумалась, во всяком случае ответила она не сразу.

— Ассоциативный ряд привел именно к такому выводу, но я не уверена в том, что сейчас смогу достаточно четко и внятно изложить свои мысли. — И кто сказал, что дети не могут разговаривать на умные и серьезные темы? Те, которые относятся к расе демонов, точно могут. Вот про людей такое не скажешь, по крайней мере заподозрить в наличии ума моих одноклассников трудно. Про эльфов я ничего сказать не могла, мои контакты с ними не давали возможности объективно оценить уровень интеллекта их детей.

— Скажешь, когда сможешь. — Сегодня я действительно была доброй и великодушной, по демоническим меркам, конечно. Отец говорит, что мне злоба вообще свойственна в меньшей степени, чем прочим соплеменникам, из-за определенной снисходительности. По его словам, я могу себе это позволить.

— Скажу. — Согласилась со мной Нэйле. Попробовала бы она не согласится…

Одноклассники и учитель, видимо, прекратили разбираться между собой и наконец-то вошли в комнату. Тише, естественно, не стало, потому что женщина определенно пыталась ими командовать, причем без особого успеха — дети ничего против нее не имели, нет, просто не боялись.

В конце концов они все же разбрелись по своим местам и даже стали заметно меньше шуметь. Учитель нервно дернула рукой и начала говорить:

— Поднимите руку те, кто прочитал заданные к сегодняшнему дню книги. — Нэйле подняла ладонь, опираясь локтем о стол, еще одна девочка, темноволосая и очень некрасивая, вытянула руку над головой. Ее имя я не знала или не помнила.

— Двое?! Я дала элементарное задание! Неужели так трудно за неделю прочитать несколько сотен страниц?! — Почти закричала учитель Линри. Одноклассники стали вести себя чуть тише.

Некоторое время женщина критиковала их умственные способности. Не поспоришь — назвать одноклассников умными было нельзя, но, так нервничая из-за этого факта, она и сама демонстрировала не слишком большой ум. Не умеет справляться с толпой, но зачем тогда упорно пытается это сделать? Я ведь не рвусь, к примеру, изобретать новые механизмы.

— Хорошо, в таком случае ты, Лиара, выйди вперед и коротко расскажи содержание заданных произведений. — Девочка с ужасающе подвижным лицом поднялась со стула — движения были слишком резкими и дергаными — и послушно подошла к указанному месту. Я приготовилась слушать. Читать местную литературу мне не хотелось, но узнать, о чем пишут враги, все же было любопытно.

— Повесть «Магия» рассказывает о одном маленьком мальчике, который был сиротой, потому что его родителей превратил в камень злобный демон… — Я удивленно приподняла бровь. Странное начало… Какой же демон станет убивать жертв таким гуманным способом, требующим к тому же больших усилий? Уничтожить кости в конечностях, к примеру, или использовать банальный огонь легче и веселее. А превращение в камень не причиняет жертве страданий, и, более того, делает труп непригодным в пищу. Наверное, демон был больной или просто сумасшедший.

А одноклассница тем временем продолжала рассказ.

— Главный герой спасся, потому что в это время гулял с друзьями, и, вернувшись, решил преследовать и уничтожать зло повсюду что бы отомстить. — Демон убил только его родителей? Действительно, сумасшедший. Или у него были причины для столь странных действий? Мне стало интересно.

А уж малолетний мститель, это просто смешно. Никто из местных школьников не смог бы выследить и уничтожить даже Флеан, которая не боевой маг и не демон. Месть — это, безусловно, хорошо, но и к ней надо подходить с умом. Впрочем, враги глупые, к ним это не относится.

— … школу и став дипломированным магом, он начал приводить в жизнь свой план. — Я, кажется, пропустила часть рассказа — оставалось только надеяться на то, что там ничего не говорилось о заинтересовавшем меня демоне.

— Тогда он стал охотником на демонов и стал известен, потому что являлся очень сильным магом. — Человек — охотник на демонов… Сейчас звучит почти как «овца — охотница на волков». Но, кажется, такие охотники и правда были, только их роль сводилась к защите населения от любых опасностей, как правило, к демонам отношения не имеющих. Даже в догосударственный период мы не являлись чьей-либо добычей.

И интересно, она расскажет про мотивы демона, превратившего родителей главного героя в камень, или все же нет?

— Он всюду убивал порождения тьмы. — Я заметила, что на меня поглядывали с некоторым опасением, в первую очередь это относилось к рассказчице. Думают, что возможна драка? Нет, я не стану так откровенно рисковать, тем более что история совершенно не соответствует реальности. Порождения тьмы вовсе не так легко убить — даже сильному магу.

— Потом он познакомился с одной девушкой и решил жениться на ней, когда отомстит убийце родителей. — Демон поступил необыкновенно гуманно, а этот главный герой мстит. Определенно глупый, как и многие враги. Радоваться в такой ситуации надо, а не мстить.

— Но демон превратил в камень и ее тоже… — Действительно, очень странный демон. Но надеятся на объяснение, видимо, уже не стоит.

— Но главный герой его нашел и убил, только в конце ему все равно было очень грустно, потому что он потерял смысл жизни. — А про демона так ничего и не рассказала. Глупая история.

— Спасибо, Лиара. А теперь можете задать несколько вопросов, если чего-то не поняли. — Мне хотелось задать вопрос, но я решила немного подождать и посмотреть, как это следует делать. Не стоит рисковать, ведь неизвестно точно, что может нарушить договор. Известно лишь, что не действия, совершенные тайком.

Нэйле подняла руку. Странно, она же не умеет читать мысли… Учитель помедлила, но увидев, что остальные одноклассники относительно неподвижны, обратилась к ней:

— Можешь спрашивать, Нэйле. — Голос звучал недовольно. Ну конечно, мы ведь ей не нравимся.

— Мне кажется, Лиара не уточнила, как звали главного героя, его родителей, его соучеников, учителей, возлюбленную, родителей возлюбленной, а так же демона и его слуг. — Вежливо и спокойно заметила моя игрушка. У учительницы не было никакого повода для раздражения, но она, видимо, об этом не знала. А отвечавшая девочка покраснела, что делало ее еще более уродливой. И я нахожусь в таком месте… Нет, тут, конечно, весело, и собственное превосходство очевидно, но общество неподходящее. Ни один демон не согласился бы добровольно провести в таких условиях пять лет. Неделя, может быть, две, но не более.

— Ну… Главного героя звали Мересх… Его родителей звали… — Начавшаяся было говорить одноклассница замолкла. Она не помнила имен, и ее это совсем не радовало. Я наслаждалась чужими эмоциями, пусть они и не относились ко мне напрямую. Впрочем, мое присутствие их только обостряло.

— Тогда расскажи ты, Нэйле. — Голос звучал недоброжелательно, но моя игрушка только усмехнулась. Ей нравилась ситуация, как и мне.

Нэйле четко, ровным голосом перечислила десяток незнакомых имен. Я не вслушивалась — эта информация не была интересной.

— Кто-нибудь еще хочет задать вопрос? — Я подняла руку. Это не улучшило настроение учителю Линри, и, соответственно, порадовало меня. Она оглядела класс, но больше желающих задавать вопросы не нашлось.

— Ну? — Я улыбнулась, сверкнув клыками, и начала говорить. Окружающим моя улыбка, естественно не понравилась. Правильно, добыча должна, как минимум, нервничать при виде клыков хищника.

— Мне не совсем понятно, почему демон поступил с родителями главного героя таким странным образом. — Мой голос, как и голос Нэйле несколько минут назад, был вежливым и спокойным.

Лиара, кажется, собралась говорить, но учитель возмущенно прервала ее.

— Ты хочешь сказать, что вы на такое не способны? — Да, демонов вообще и меня в частности она не любила, и это было весело. А ее предположение и вовсе являлось смехотворным.

— Нет, я хочу сказать, что ни один психически здоровый демон не станет убивать жертву столь безболезненным и быстрым способом без важной причины. И в данном случае эта причина неясна. — Объяснила я предельно ясное для всех темных высказывание, все же непонятное врагам.

— По твоему, это не чудовищно и не жестоко? — Почти закричала женщина. Я пожала плечами и промолчала. Глупо доказывать очевидное, и только очень неумное существо назовет жестоким убийство, произведенное путем превращения в камень.

— Это возмутительно! — Затем последовала длительная речь, посвященная пробелам в моем воспитании, выслушивать которую я не стала. Наблюдать за чужими эмоциями было интереснее. В целом, они меня устраивали, особенно забавными оказались чувства забытой у доски девочки, даже озлобленная Линри не выглядела настолько смешной.

Прошло, должно быть, не меньше трех четвертей часа, когда дверь бесшумно отворилась и на пороге появилась миловидная женщина с несколько удивленным выражением лица. Заостренные уши, более-менее нормальные брюки вместо неприличной юбки — что-то знакомое. Да, точно, она должна преподавать историю. Кажется, эта женщина дала мне листочек с датами, который я где-то потеряла.

— Простите, но пора начинать мой урок. — Линри запнулась на полуслове и почему-то посмотрела на меня, одноклассники обрадовались тому, что избежали учебы.

— Разумеется. Домашнее задание остается тем же. — Учитель Линри быстро удалилась, другая женщина заняла ее место. Девочка с подвижным лицом по-прежнему стояла у доски.

— Садись, Лиара. — Услышал эти слова, она с облегчением заняла свое место. Конечно, останься она стоять, было бы веселее, но моего мнения никто не спрашивал, а высказывать его не стоило.

— Я даю десять минут на подготовку к контрольной. Время пошло. — Контрольная… Это, кажется, скучно. Я оглядела класс. Нет, похоже, не совсем, иначе дети так не нервничали бы. Конечно, количество эмоций у врагов, пожалуй, выше типичной для нас цифры, да и эмоции эти сильно отличаются от тех, которые испытываем мы, но все же причины у беспокойства быть должны. И даже если их нет, любоваться чужими переживаниями мне никто не помешает.

Я повернулась к Нэйле. Она не беспокоилась из-за контрольной, и, кажется, полностью погрузилась в свои мысли. Жаль, что я не умею их читать, но ведь всегда можно задать вопрос.

— Ты задумалась. О чем? — Нэйле резко вскинула голову, вырванная из раздумий, и несколько растерянно посмотрела на меня. Глаза у нее действительно очень необычные.

— О тебе. О демонах. — Она все же ответила без промедления — и не солгала, потому что намеренную ложь я бы почуяла.

— Хорошо. — Думать обо мне — это правильно, даже если эмоции так спутаны, что я не могу в них разобраться, к тому же их сдерживают мысли.

Некоторое время было тихо, только одноклассники шуршали книгами и тетрадями, изредка перешептываясь. Потом женщина начала говорить:

— Уберите со столов все лишнее. — Одноклассники начали выполнять приказ, Нэйле тоже. Я не стала выделяться и последовала их примеру.

Женщина подошла к одному из первых столов, и положила на него тонкий коричневатого цвета лист. Странная бумага… Зачарованная? На этой плоскости не определить.

Вскоре лист лег и на наш стол. На нем мелким шрифтом было что-то написано, но я не стала читать.

— Нэйле, что это? — В том, что многоликая скроет разговор, я уже не сомневалась.

— Вопросы. Суть контрольной в том, что бы ответить на них. — Проверка знаний? Понятно. Дома мне не приходилось выполнять подобные задания.

— Что мне нужно сделать для того, что бы не было никаких неприятных последствий? — Спросила я.

— Ничего. Она не захочет связываться с семьей твоей матери, ее вообще мало волнует качество обучения. — Сама полукровка уже начала писать что-то мелким и аккуратным почерком. Я не стала этим заниматься, и вновь вернулась к оглядыванию класса.

Ничего особенного не произошло, урок закончился, работы были сданы. Остаток дня прошел как обычно. Ночью я снова увиделась с отцом.

— Я сегодня слышала такую странную историю… Может быть, просто выдуманную, но я не уверена, слишком глупо она звучит. И еще моя игрушка тоже решила поиграть. — Сообщила я последние новости.

— Релли, а подробности? — Кажется, отец улыбался. Я ответила тем же и начала говорить:

— История о каком-то демоне, который превратил в камень всего двух человек, а потом не смог убить их выросшего сына. Я не понимаю, как такое возможно, и, если это выдумка, как можно сочинить такую глупость. — Ответ меня действительно сильно интересовал, и отец это видел. Я же по его эмоциям поняла, что сейчас узнаю нечто интересное, и, устроившись поудобнее, приготовилась слушать.

— Это правдивая история. И очень забавная. Все происходило вскоре после реформации, когда внутренние проблемы были уничтожены, а касающиеся внешней политики лишь решались.

Тогда среди врагов работали многоликие и несколько демонов, для контроля и в качестве силовой поддержки. Работа подразумевала под собой десятилетия, проведенные в чужой стране. Один из них, хорошо владеющий иллюзиями, решил развлечься — и, тщательно продумав план, начал действовать.

Он превратил в камень родителей ребенка с сильным магическим даром, не тронув больше никого. Приказал одному из незанятых в важных точках агентов следить за ним, записывая каждую мелочь. А сам периодически наблюдал за растущим мальчиком и наслаждался его жаждой мести.

Он подкинул молодому магу сведения о своем местоположении, предварительно обратив в камень его любовницу.

Позволил тому победить фантом.

А потом обездвижил человека и сказал ему, что это была только игра, что вся его месть чужое развлечение. Сказал, что направлял его жизнь по нужному пути и именно он был важнейшими для него людьми — и в доказательство с помощью иллюзии сменил облик, и привел несколько цитат из разговоров, происходивших наедине.

Молодой маг поверил. И просто сошел с ума. Игра завершилась полным успехом. — Я слушала, как зачарованная, почти не дыша. Это была хорошая история. И ведь вражеский вариант оказался почти правдивым…

— Это великолепно. Но неужели такая замечательная история малоизвестна?

— Она известна, просто ты не знаешь все интересные истории, случившиеся раньше. Их слишком много, а ты живешь всего десять лет. — Действительно, как сама не поняла. Я улыбнулась.

— А теперь расскажи о своей игрушке…

* * *

Флеан Айэле

И так два месяца… Но ночи были спокойными, как и несколько лет, в течении которых личность хозяйки спала.