Письмо на газетном листе, написанное по-французски. Сожжено. 25.11.2010.
Здравствуй, милая.
Нелепо изливать душу газетному листу, но нельзя доверяться тем, кто однажды родился. Мои беседы с тобой - признак слабости, но я действительно уже слишком давно перестала быть сильной. Зачем жалеть о потерянном много лет назад?
Прости, повторяюсь, в сотый раз вспоминая любимые фразы, но ведь именно в этом вся прелесть... И ты согласна, как всегда - я представила тебя идеальной собеседницей, преданно внимающей мне и неспособной спорить. Тяжелая роль, мне ли не знать, но лишь для живых или живших когда-то... Тебе даже не пришлось родиться. У тебя есть лишь один недостаток - ты не можешь обнять меня, погладить по волосам, прошептать что-то глупое и нежное, а ведь иногда хочется этого, наверное, потому, что ничего подобного я не испытывала... Или испытывала, но не помню об этом. Как еще объяснить столь нелепое желание? Ведь даже если прежде у меня были близкие люди, они забыты, и их исчезновению можно лишь радоваться. Я не один раз говорила тебе, что нет ничего опаснее искренней привязанности, а любовь по сути своей просто изощренная пытка.
Знаешь, недавно мы охотились на безумца, очередную жертву случайного обращения, и мне вспомнилась одна книга. Я подумала о ней, должно быть, из-за того, что она повествует о сумасшедших... Не всех - лишь тех, кто не смог использовать свои странности с пользой. В мире людей подобных им не ждет счастье, и автор не скрывал этого. Жалкий отблеск надежды, мелькнувший в финале, просто иллюзия для тех, кто хочет верить, не более.
Это история о том, что истинный бунт, борьба против превосходящих сил, почти всегда бесполезен, и если и приносит радость, то недолгую и призрачную, ту, что мучительнее горя. Герой, которого можно назвать главным, начал борьбу из любви к искусству - я могу ошибаться, моя память несовершенна, но у него не было иных причин. Он привык, что имеет силу, и, потеряв ее, действовал, как прежде. У него больше не было защиты, но несчастный не понимал этого. Думал ли он, что у безумца, запертого в больнице, нет возможности одержать победу в бессмысленной и безнадежной борьбе с медперсоналом? Человек привык к своей силе, и это уничтожило его...
Бунтарь после лоботомии потерял себя, больные остались в заключении - лишь один сбежал, но мир неизбежно убьет его, и полученная свобода иллюзорна. По-настоящему свободны только сильные... Сбежавший безумец не был одним из них.
Я помню, что улыбалась, когда закрыла книгу. Согласись, сопереживать человеку, чей взгляд на мир противостоит твоему, незачем, и естественно радоваться, видя его падение. Да, судьба может раздавить любого, она не смотрит на своих жертв, но Макмерфи - я вспомнила, так звали бунтаря - уничтожил себя сам, без ее вмешательства, как и многие другие. Слабые, привыкшие считать себя сильными... Разрушение их жизней естественней дыхания, ведь не стоит бороться за звание, которого не стоишь.
Ты знаешь, что история Макмерфи напоминает мою - только я не сгорела в бессмысленном бунте, и судьба подарила мне шанс на спасение - быть может, в награду?
Как быстро летит время, когда беседа приятна... И все же прощай - сейчас я должна убить тебя.
Счастливой смерти и до скорой встречи.
***
Текст в формате rtf, созданный Элли. 27.11.2010.
Однажды я определенно напишу роман и прославлюсь, и ничто меня не остановит! Жизнь, она иногда подкидывает такое... Сегодняшнее событие просто нельзя не запечатлеть, пока из головы не вылетело. А то ведь и вылетит, она у меня дырявая.
О Боги, это было нечто! Нет, не так: НЕЧТО!!!! Слышала, что вампиры, эти некронацисты, офигительно эффектны, но чтоб до такой степени и на таком расстоянии... Один запах гниющей помойки опередил дивное создание природы, наверное, на сотню метров, а оборотни начали морщиться значительно раньше. Пахло неописуемо, даже осенний насморк не спасал, а это в Питере о многом говорит. Раньше подобный аромат как-то не ассоциировался у меня со словом "вампир", и я не поняла, что же воняет, пока источник не появился из-за угла. Тогда запах стал совершенно невыносим, несмотря на зажатый нос - а уж каково было оборотням... Бедные пушистики.
Из-за угла вышла девица, по сравнению с которой все неформалы и бомжи города казались бы скромными аккуратными октябрятами. Сначала мне в глаза бросилось следующее:
1. Одежда. Выглядела она так, словно бедную девушку похоронили, вырядив в вещи, подобранные на помойке, там же снова закопали, а лет через тридцать эта красотка выбралась и пошла гулять. Проще говоря, на ней красовалась куча неописуемо грязных, рваных и абсолютно бесформенных шмоток.
2. А гуляла она по стенке, т.е. параллельно земле. М-да, в этом многочисленные фильмы были почти правы, законы физики с вампирами явно не знакомы.
3. Волосы этой особы больше всего напоминали сосульки. Зимой будет органично выглядеть, ага... Вампирка, видно, и не слышала о гигиене.
4. Вокруг нее в огромном количестве кружились жизнерадостно жужжащие жирные мухи. Ну да, сочли помойкой, бывает.
В общем, это смотрелось "очаровательно". Мой бедный мозг...
Я бы долго не выдержала вони, но девица обменялась с оборотнями несколькими фразами, и запах исчез, не иначе как кто-то поколдовал. Стоило бы сделать это пораньше...
А остальное было скучно - мало того, говорили не по-русски, на немецком, кажется, так еще и никто не то, что не лгал - даже не преувеличивал! А ведь меня часто надуть пробуют, как будто если мне шестнадцать, я лжи не чую. Таких обламывать весело, я же сильнее многих старичков... А в этот раз чуть не уснула от безделья. В общем, теперь хватит с меня - главное я записала. Вампир - элитная нежить, хех... Не в России!
***
Письмо на газетном листе, написанное по-французски. Сожжено. 27.11.2010.
Здравствуй, дорогая Газета.
Мы расстались совсем недавно, и пепел, которым ты была, все еще лежит на полу в моей комнате... Странно находиться рядом с собственными останками, не правда ли? Но тебе ведь все равно...
Я обычно не беспокою тебя чаще, чем раз в неделю, и ты не можешь не знать: столь краткий перерыв между беседами говорит - что-то произошло. Наверное, мне еще нескоро удастся избавиться от желания выговориться после каждого хоть немного значимого события... Нелепо, правда?
Итак, все началось с того, что волки вновь пожелали обсудить некоторые вопросы; незачем пересказывать суть проблемы, не представляющей никакого интереса, важно иное - они привели с собой чующую. Она была очень хорошенькой, совсем еще юная мулатка с кудрями до плеч, и она была обречена на смерть - я ощутила это ясно, как никогда в жизни. Когда девочка смотрела на меня, в ее взгляде читалась смесь отвращения, жадного любопытства и брезгливой жалости - обычное, давно приевшееся сочетание... Откуда ей было знать, что она в неизмеримо худшем положении, чем я? Такая свежая, такая очаровательная, чующая просто не могла верить в свою смерть, и тем более ждать ее; немногие способны на это в юности, и мне тоже не пришлось стать исключением...
Я не жалела ее и не испытывала радости - она была для меня никем... Но ее смерть при определенных обстоятельствах могла принести пользу. Ты ведь знаешь, нам пригодился бы собственный чующий, но ни один из них не согласится добровольно на длительный контракт - слишком брезгливы и осторожны.
Нужно ли говорить, что вернувшись после завершения переговоров, я посетила шефа, и он приказал мне предпринять попытку обращения? Это очевидно, как очевидно и то, что мне не удалось задержаться дома после этого разговора. Спешка была необходима - у девочки оставались даже не дни, часы... В день смерти мне достался не самый бесполезный дар, и я не могла ошибиться.
Ты знаешь - обреченные оставляют за собой невидимый, неощутимый для большинства след, но я видела, как люди старались не наступать туда, где недавно прошла юная миловидная мулатка - даже они что-то замечали. Мне пришлось поспешить - ее время стремительно уходило, и за опоздание пришлось бы дорого заплатить.
Смерть человека - не оборотня, упыря или иной полуночной твари, а именно человека - в городе... Что представляешь себе, слыша это словосочетание? Гибель в автокатастрофе, неожиданно сорвавшийся с крыши кусок льда... Много вариантов, дорогая, не правда ли? Но среди них нет смерти от десятка серебряных пуль. Слишком дорогостоящая гибель... Мы обе искренне осуждаем подобную расточительность, верно?
И в моих словах все больше ненужных уточнений, как иногда бывает, если рядом проходит тень собственной смерти... Мне есть что терять, милая, и это прекрасная пища для страха, пусть В. и говорит, будто с момента заключения договора безносая будет брезговать мной. Он слишком часто лжет - даже чаще, чем я повторяюсь в беседах с тобой.
Итак, десяток серебряных пуль... Я увидела сквозь оконное стекло, как они прошили беззащитное человеческое тело, и, должно быть, на несколько секунд перестала быть собой - ты ведь помнишь, быстрые, необдуманные решения не свойственны мне.
Под взглядами нескольких стрелков блокировать запах, разбить стекло, схватить горячее тело и рвануться в небо - как успела? И ни одной раны, ничего... Я никогда не поступила бы так, подумав несколько минут - хорошо, что удача преподнесла нежданный дар, оставив ошибку без последствий.
А потом я, забившись в угол на крохотном грязном чердаке, пила горячую и почти лишенную вкуса кровь, чтобы там же избавиться от нее любимым римлянами методом. Руки дрожали, хотя погони и не было слышно, но мне удалось влить в горло мертвой несколько глотков той жидкости, которая текла в моих венах... Прости, кажется, я путаюсь во временах, но это ведь не волнует тебя, правда? Какая разница, правильна ли моя речь...
Итак, началось ожидание. Я сидела, сжимая ее запястье и напряженно вслушиваясь в городской шум - и все же почти пропустила момент пробуждения. Мне не приходилось раньше проводить обращение, и то, что жар покинул тело слишком быстро, прошло незамеченным - должно быть, так часто бывает в первый раз. Смешно сказать, я среагировала на движение ресниц...
Она открыла глаза - глаза человека, очнувшегося после кошмара. Возможно, ей, как и мне когда-то, удалось запомнить свою смерть, последний эпизод в цепочке сохранившихся воспоминаний, возможно, так смотрят все новообращенные... Я не спрошу, хотя В. найдет, что сказать - у него всегда есть ответы.
Думаю, тебя не удивит известие о том, что ее взгляд вскоре изменился - ты хорошо знаешь, как смотрят на меня чужаки. Но какое значение имело тогда мнение новообращенной? Я смогла справиться с заданием, шансы на выполнение которого были малы - не только из-за стрелков, но и потому, что темнокожих редко удается обратить, и это радовало меня. А теперь просыпается смутная тревога - слишком много удач, нельзя не насторожиться, и странные стрелки... Кому нужна смерть чующих? Или это всего лишь шутки В.? Мне часто кажется, что для него нет невозможного.
Памятка на телефоне... Прощай, мне пора идти - не думаю, что нужно в спешке рассказывать о финале этой истории, он очевиден и так. Счастливой смерти.