Ноябрь 1946 года. Антарктида.

Секретная подземная база «Черное Солнце».

Зубило ручного пневмомолота срубило последнюю заклепку на одном из стальных уголков, скрепляющих бронестекла саркофага. Рабочие отошли в сторону, положили тяжелый инструмент на пол и вытерли рукавами вспотевшие лица. Компрессор еще несколько раз надрывно фыркнул и умолк.

В бункере повисла тишина.

— Вы свободны, — приказал Штольц рабочим и, пристально посмотрев на ученых, сказал: — Начинайте.

Рабочие удалились в сопровождении охранника.

Профессор Майер нервно прочистил горло и громко скомандовал:

— Разогрейте поверхность! — от шума он почти оглох и теперь его голос прозвучал так, словно вынырнул откуда-то из тумана полуобморока. — И не подходите близко к саркофагу — это опасно! Стекло весит почти полтонны!

Рядом с профессором стояли комендант Штольц, доктор Фогель и восемь охранников. Лица штандартенфюрера и его головорезов оставались бесстрастными, а доктор волновался, смотря на саркофаг с тихой грустью.

Фогель был против размораживания существа, но, зная упрямый характер коменданта, вынужденно смирился с бесповоротным решением Штольца и прикусил язык. Перед тем, как решили вскрыть саркофаг, Эрих всю ночь не спал и слонялся в бездыханной тишине по своей комнате из одного угла в другой. Доктор пытался найти хотя бы какие-нибудь весомые аргументы, чтобы убедить коменданта отказаться от подобных действий. Но так ничего и не придумал. И сейчас какая-то необъяснимая тревога ползла по его спине к затылку и напоминала зуд между лопаток, когда хочется почесать в этом месте, но никак не можешь дотянуться. Ощущать себя дурацким фаршем, который обязан ждать, когда убийца проснется, заткнет за ворот салфетку, возьмет вилку с ножом и примется тебя поедать — не самое приятное чувство.

К саркофагу подошли два солдата в специальных кожаных костюмах, противогазах и касках. С безопасного расстояния они по очереди выпустили из огнеметов потоки горючей смеси. Саркофаг покрылся пламенем и облаком пара. В бункере начала резко подниматься температура.

Спустя несколько минут раздался треск, бронестекло медленно отсоединилось от саркофага и с глухим грохотом обрушилось вниз. От удара о пол по его почерневшей поверхности расползлась паутина белесых трещин. Хлынул поток воды. Лед таял на глазах, жидкость стекала на стекло, с шипением испаряясь на раскаленной поверхности.

— Готово, господин профессор! — промычал сквозь маску противогаза огнеметчик и отошел в сторону.

Ученые и комендант приблизились к саркофагу.

Существо в глыбе льда напоминало один из странных рисунков Пикассо — какое-то мерзкое зеленое создание с торчащими во все стороны отростками, выпуклыми глазами и хищными клыками. Ранее, находясь за бронестеклом, тварь не выглядела столь отвратительно. Но теперь клыкастая морда постепенно оголялась и представала во всей своей кошмарной красе. По ней стекала талая вода, ледяная корка отламывалась и отлетала прозрачной шелухой, отчего казалось, что существо как будто дышит и вот-вот готово наброситься на потревоживших его людей.

Инопланетная тварь была покрыта густой оболочкой желтовато-белой слизи. На ее поверхности начали появляться маленькие пузырьки, которые негромко лопались. Воздух наполнялся жутковатым запахом тления, словно люди очутились в древнем захоронении и столкнулись лицом к лицу с заплесневелой мумией.

— Господи! — вырвался за их спинами голос одного из охранников. — Вот так мерзость…

— Что же это такое?.. — прошептал другой охранник.

Многие из находящихся в бункере людей в этот момент мысленно перекрестились и невольно пятились назад.

Профессор подошел поближе к существу, надел медицинские перчатки и осторожно протянул к нему руку.

— Не делайте этого, профессор! — предостерег доктор Фогель. — Это может быть опасно!

Майер проигнорировал предупреждение. Пальцы профессора сблизились с биологическим выделением существа и слегка соприкоснулись с ним. Потом…

— Ой! Бог ты мой! — Майер подпрыгнул. Отдернул руку, сорвал перчатку и уставился на свои пальцы. Затем повернулся к доктору и коменданту и показал им свою кисть руки. Его глаза округлились и, казалось, что через толстые линзы очков их искаженное отображение едва не выскакивало наружу. Подушечки пальцев обильно кровоточили. Резиновые перчатки на полу буквально на глазах скукожились в бесформенную массу. — Вы это видите? Она разъела мою руку! Эта чертова слизь… разъела руку…

— Я же предупреждал вас! — воскликнул доктор, приблизился на два шага к профессору и тут же попятился назад с расширенными от ужаса глазами.

— Что… что?.. — почти прошептал Майер, не понимая происходящего.

Штольц и охранники тоже медленно отдалялись, не сводя глаз с того, что творилось за спиной Майера. Сухо щелкнули затворы автоматов и штурмовых винтовок. Все происходило словно в каком-то бесконечно затянувшемся сне.

— Оглянитесь, — каким-то мертвенным голосом прохрипел доктор Фогель, указывая рукой на что-то, от чего его указательный палец предательски дрожал. — Оно…

Прежде чем Майер успел обернуться, он услышал тихое, но довольно отчетливое глубокое дыхание и почувствовал затылком едва заметную волну движения. Потом послышалось приглушенное низкое рычание, треск ломающегося льда и сыплющихся на пол обломков. Спину обдало волной холодного страха, во рту у профессора моментально пересохло. Ему даже не хотелось думать о том, кому мог принадлежать этот звериный рык. Ноги вросли в пол. Все чувства канули в небытие, окутав тело зябким оцепенением. Отважиться на то, чтобы повернуться, он так и не смог. И не успел.

Тонкие, но крепкие, будто стальные тросы, липкие нити обвились вокруг его тела, сковав руки и ноги в своих цепких объятьях. Окружающее пространство замерло от страшного душераздирающего крика, вырвавшегося из горла Майера. Мысль, что все это галлюцинация, испарилась так же быстро, как подступило чувство неминуемой смерти и приближающегося безумия. Профессор кричал так громко и так протяжно, что у него самого чуть не лопнули барабанные перепонки.

Комендант Штольц, доктор Фогель и эсэсовцы стояли невдалеке, словно загипнотизированные, и ничего не предпринимали, чтобы вырвать профессора из этого смертельного капкана. На их лицах застыли одинаковые маски ужаса.

Крик профессора резко оборвался.

Тонкие щупальца существа накрутились на тело Майера, будто нитки на бобину, и так сильно сжались, что у того захрустели кости и едва не остановилось дыхание. Затем змееподобные отростки перевернули профессора вниз головой и подтянули поближе к хищным глазам, которые несколько секунд пристально изучали добычу. Профессор успел заметить, что тварь полностью освободилась из ледяного плена и теперь, ко всему прочему, добавила к своему внешнему облику дюжину паучьих лап.

Доктор Фогель первый пришел в себя.

— Не смей его мучить! — заорал он, обращаясь к твари. — Отпусти его!

Солдаты направили оружие на монстра и ждали команды Штольца, чтобы открыть огонь на поражение. Фогель, заметив это, умоляюще попросил коменданта:

— Прошу! Не стреляйте! Вы можете попасть в профессора! Существо должно быть разумным! Я попробую договориться с ним! — и, вновь обернувшись к монстру, крикнул: — Все хорошо! Ты слышишь меня? Мы не собирались причинить тебе вред! Отпусти его, и тогда мы сможем тебе помочь!

Монстр молчал, издавая лишь тихое утробное рычание. Большие глаза, налитые злобой, жадно впивались в бледные лица людей. По огромным клыкам стекали капельки слюны. Казалось, тварь присматривала очередную жертву.

— Доктор, — обратился к Фогелю комендант, — вы зря тратите время! Оно не понимает вас! Отойдите в сторону — мы уничтожим тварь, пока она и вас не сцапала! Это приказ!

— Помочь… — послышался голос существа, доносившийся откуда-то из глубины его чрева. — Прошу, не стреляйте… все хорошо…

Тварь ловко сымитировала голос Фогеля, но прозвучал он как-то странно, безжизненно, как будто эхо в горном ущелье. Однако Эрих обрадовался: существо поняло его слова и ищет контакт.

— Вот видите, оно понимает меня! — почти радостно воскликнул Фогель. И на два шага приблизился к монстру. — Я думаю, мы с ним поладим, если не будем проявлять агрессию…

— Осторожней, доктор! — напомнил Штольц. — Слишком близко не подходите!

Существо, заметив приближение человека, выпустило еще одно щупальце и тут же сжало им голову несчастного профессора. Тот вновь взвыл от боли. Седые волосы Майера окрасились яркой кровью, вытекавшей из-под маленьких присосок, которые раздавили очки и вонзили осколки линз ему в лицо.

Фогель замер.

— Нет! — снова он обратился к существу. — Не делай этого, прошу! Мы не причиним тебе вреда!

— Мы не причиним тебе вреда… — тут же повторило существо, раскачивая несчастного Майера.

Смотреть в глаза монстру Эрих не решался, видя лишь страдания профессора, который к своему несчастью не потерял сознание, а также передние когтистые лапы чудища, скребущие пол в нервном ожидании.

— Да оно просто издевается над нами! В сторону, доктор! — взревел за спиной Штольц. — Это приказ, слышите?! Немедленно отойдите!

Комендант отчасти был прав: голос существа действительно звучал как попугаичья перекличка в преисподней. У Эриха сжалось сердце и возникло предчувствие, что вот-вот должно произойти что-то еще более страшное. Холодный ужас снова сковал его.

— Нет! Я не могу! — ответил доктор. Он медленно приближался к монстру, замечая, что дрожит всем телом. С каждым шагом ноги становились ватными. — Я обязан спасти профессора! Он ранен и ему нужна помощь!

В душе Эриха бушевал настоящий ураган. Он никогда не испытывал такого ужаса, но тем не менее понял: инопланетная тварь обладает разумом и у него появился шанс найти с ней общий язык. В такой ситуации труден только первый шаг. Существо само пошло на контакт, и только это говорило, что можно добиться успеха в переговорах и попытаться спасти жизнь Майеру.

Фогель придвинулся еще ближе к существу и в очередной раз попросил, стараясь говорить как можно спокойнее:

— Отпусти его. Мы знаем, как ты здесь оказался, и можем помочь тебе вернуться назад… на твою планету. На Марс…

Злобные желтые глаза монстра неотрывно следили за каждым движением доктора. Низкое рычание не прекращалось ни на секунду. Зрачки расширились. Бугристые ноздри широко раздувались, будто принюхиваясь к человеку. Шипастый хвост существа яростно колотился о пол.

— На Марс… на Марс… — вторило существо. — Вернуться назад… на Марс…

— Да, да! Вернуться назад! — уверил Фогель. Он не сводил глаз с монстра и ловил каждое движение щупалец. И молился, чтобы существо осознало его добрые намерения, приняв правила игры. Со стороны все это выглядело полным сумасшествием, но он не терял надежды на спасение профессора. — Мы поможем тебе. Но ты должен отпустить его, слышишь?

Существо жадно следило за каждым шагом человека. Выпуклые глаза наливались каким-то хищным блеском. Фогель случайно соприкоснулся с этим взглядом, что окончательно похоронило его желание приближаться к твари. Остановился.

«С такими глазами голодные коты на воробьев охотятся, — мелькнуло в голове Эриха. По спине побежала очередная волна колючих мурашек. — На кота этот паук, правда, не очень похож, но повадки еще те…»

Он взглянул на несчастного профессора — волосы, обильно напитавшись кровью, слиплись и обвисли, как какая-то малярная кисточка, и теперь красная жидкость капала на пол, собираясь в небольшую лужицу.

Жуткое зрелище.

Неожиданно профессор вновь начал кричать, но крик перерастал в горестный вопль:

— Не подходи к твари, Эрих! Она убьет тебя! Умоляю, не подходи!.. Застрелите ее! Ради Бога, застрелите ее!

Щупальце монстра сильнее сжалось на голове Майера, и Эрих явно услышал, как треснула черепная коробка, точнее — лопнула, будто сваренное всмятку яйцо. Профессор погиб практически мгновенно.

— Ложись! — проревел сзади Штольц.

Эрих не мог пошевелиться от ужаса.

Щупальце монстра рассекло воздух, словно кнут, пытаясь схватить доктора за шею. Но Фогель все-таки успел пригнуться и, упав на задницу, начал сучить ногами, уползая подальше от твари.

Грохот выстрелов ударил одновременно. Кошмарная тварь приподнялась на паучьих лапах и теперь нависала прямо над Эрихом — в выпученных глазах монстра ярость запылала огнем.

Кто-то подбежал к доктору, схватил за воротник и потащил к выходу. Казалось, ужасные щупальца вот-вот схватят доктора и разорвут в клочья. Выстрелы гремели один за другим, сливаясь канонадой воедино. Затем раздались пронзительные крики людей. Уголком глаза Эрих увидел, как монстр разрывает на куски одновременно двух охранников. Полыхнуло пламя огнемета. Тварь пронзительно завизжала и отбросила тела.

Человек, тащивший доктора, не сбавлял хода и возле двери бункера поднял его на ноги. Это был Штольц.

— Пора сматываться отсюда, господин доктор, — как-то буднично произнес комендант — ни капли испуга, ни глотания звуков. Несмотря на его преклонный возраст, он даже не запыхался, хотя Эрих весил добрых сто килограммов. — Вы как, целы?

Фогель не ответил: вместо языка «заговорили» ноги. Мгновение спустя они уже бежали к блокпосту, находящемуся у шахты лифта. Сзади, из темного чрева тоннеля, слышался не визг, а разъяренный рев чудовища, чей многовековой сон был потревожен человеческим любопытством и самоубийственной неосторожностью.

* * *

Двадцатью минутами позже доктор и комендант сидели в укрытии блокпоста и наблюдали через амбразуры за входом в тоннель. Тварь не показывалась. Из темноты раздавались лишь протяжные звуки, схожие на скрежет металла и шум забитых грязью водопроводных труб, которые выворачивали душу наизнанку и леденили нервы.

— Она их всех убила… — тихо произнес Фогель и тяжело сглотнул. — Всех… Никто не вернулся. Господи, что же будет теперь с нами?

— Хватит причитать, доктор.

Безразличие и хладнокровие Штольца пробирало Фогеля холодом до мозга костей.

— Мне радоваться прикажете?

— Вы хныкаете, как маленькая девчонка. Солдаты выполнили свой долг. Не больше и не меньше. Любой настоящий воин сочтет за честь погибнуть на поле брани, а не от старости в постели. Это богоугодное дело.

— Боже правый! — воскликнул доктор. — Вспомнили Бога? Как вы можете такое говорить? — и тут же ответил на свой вопрос: — Ах да! Я совсем забыл! Для вас люди — дорожная пыль, мусор!

— Угадали. В самую точку. Браво, доктор! — согласился Штольц. — Я прожил уже достаточно долго и слишком хорошо знаком с природой человека. Не с тем тестом, из которого Бог слепил его, а той его частью, которую многие привыкли называть душой. Одни верят в ее бессмертие, в чем сильно заблуждаются. Другие наоборот — трясутся, чтобы преждевременно не лишиться этого эфирного достояния и не пойти на корм прожорливым червям. Я никогда себя не жалел и другим спуску не давал. Это мой жизненный принцип, мое кредо, если хотите. Склад моего характера и моя должность не позволяют быть слюнявым паинькой. Есть только два пути в жизни солдата: либо подняться во весь рост и идти в атаку и, может быть выжить, либо умереть на коленях со склоненной головой, так что в нос тебе ударяет вонь собственных испражнений. Второе — не для меня. Я готов сам растоптать и сожрать все и вся на своем пути, но чтобы при этом не растоптали и не сожрали меня.

— Вы жестоки и к себе…

— Нужно быть всегда начеку. И всегда держать за яйца тех, в ком ты сомневаешься, чтобы оторвать их, если потребуется, под самый корень в нужный момент. В конце концов, роковой день наступит для каждого из нас — этого не избежать никому. К тому же, ко всему происходящему на базе и ваша вина прилагается. Или я ошибаюсь, доктор?

— Я сожалею… — пробормотал Эрих, искренне удивленный проснувшейся говорливостью коменданта. Раньше он редко замечал за ним подобное. Видимо, Штольц тоже нервничал. И продолжил: — Сожалею о том, что сделал. И всегда сожалел. Это вы принудили меня заниматься этими исследованиями. Я был против размораживания существа подобным образом, да и вообще…

— Кому нужны ваши сожаления?! — отрезал комендант. — Поздно. Не стоит загаживать голову моральной ерундой. И довольно оправдываться. Вы мне лучше на такой вопрос ответьте: мы сумеем хотя бы на какое-то время обезвредить тварь? Скажем, из крупнокалиберного пулемета или зарядом «фаустпатрона», чтобы успеть взять образцы головного мозга и оттащить ее тело к ванне с серной кислотой?

Фогель пожал плечами.

— Не знаете?

— Не знаю, — задумчиво произнес Эрих. — С ее способностью к регенерации мы сможем лишь на короткое время сдержать тварь, не более того. Думаю, шанса на победу у нас нет. Ситуация вышла из-под контроля. Мы не остановим то, что началось…

— Чушь! — оборвал его Штольц. — Я не собираюсь снимать свой мундир и надевать девичье платье для бальных танцев. Я — военный человек! И повидал немало на своем веку. Мои солдаты уже уничтожили трех крыс-мутантов. Я вывернусь наизнанку, но откручу башку этой гадине, чего бы это ни стоило, а затем оттащу ее на кухню и лично поджарю на сковороде.

— Господи, — простонал Фогель. — Да как же вы не поймете: существо невозможно уничтожить нашим оружием. Мы разбудили страшного демона, и он после тысячелетнего заключения вырвался из ледяного плена на свободу не для того чтобы заводить дружбу. Доисторический монстр очень разумный и обожает жестокость и насилие. С ним бесполезно говорить о сочувствии и искать в нем гуманность. Враг в лице этого существа беспощаден не по прихоти судьбы, а по своему генетическому коду. Он выше нас по развитию и ценит нашу жизнь не больше, чем мы ценим жизнь муравьев. Смерть ему фактически не страшна, а чужие страдания — безразличны. В этом я уже успел убедиться. Да и вы тоже…

Фогель вспомнил о смерти профессора и тяжело вздохнул.

Двое солдат, стоявших поблизости, прислушивались к разговору штандартенфюрера и доктора, их беспокойство не осталось незамеченным Штольцем. Комендант схватил Фогеля за ворот шубы и притянул так близко к себе, что доктор почуял запах табака, пищи и болезненную вонь от его зубов, и это сочетание вызвало у Эриха омерзение и тошноту. Штольц как-то по-особенному смотрел на него — злые щелочки глаз.

— Слушайте меня внимательно, Фогель, и постарайтесь понять то, что я сейчас скажу. — Он одарил доктора улыбкой, холодной, как Северный полюс. Голос стал тише и напоминал шипение змеи. — Мне надоело ваше нытье и пессимизм, не хватало только таких же настроений у моих солдат!

Фогель вздохнул.

— Что вы можете посоветовать? Как нам проще и быстрее справиться с монстром? — Штольц резко отпустил доктора и даже приятельски отряхнул руками его одежду.

Фогель подумал, прежде чем ответить.

— Я уже сказал вам, что монстр практически неуязвим. Базу лучше взорвать и похоронить под ее обломками инопланетянина. Если он не обладает навыками крота, то очень нескоро выберется наружу. Да и на материке его ждет не самый теплый прием — ледяная пустыня и голод. Может быть, и монстр, в конце концов, вновь замерзнет, а тогда…

— Нет, — отрезал комендант. Он старался выглядеть спокойно, но испарина, выступившая на лбу, выдавала огромное напряжение. — Мы попытаемся уничтожить существо. И взять образцы из мозга. Они ведь нужны вам для дальнейших исследований, не так ли? Базу тоже взрывать нельзя — это преждевременно и в данной ситуации невозможно.

— Почему? — поинтересовался Фогель. — Разве у вас в наличии недостаточные запасы взрывчатки в арсенале и на складах?

— Не в этом суть дела, — ответил Штольц и нехотя добавил: — На нижнем уровне базы располагаются лаборатории по исследованию атомной энергии, и стоит готовый к запуску ядерный котел совершенно новой конструкции. Это оборудование в обязательном порядке нужно эвакуировать вместе с документацией и личным составом.

— Котел? — с сомнением спросил доктор. Он не очень-то верил в искренность коменданта. — Может, все-таки — бомба?

— Это дело не вашей компетенции! — Штольц метнул на доктора негодующий взгляд. — Ваша-то чудо-сыворотка готова, а?

— Да, — ответил доктор. — Но это экспериментальный образец, не прошедший полного тестирования… Вы сказали, на нижнем уровне находятся лаборатории… Ученые, на данный момент, пребывают там?

— Да, — выдохнул Штольц. — Я уже отдал приказ об эвакуации, но боюсь, что они не успеют демонтировать необходимое оборудование и собрать нужную документацию. Слишком мало времени. А настроение у ваших коллег, как у крыс на тонущем корабле.

— Но тогда пусть они покинут пятый уровень и поднимутся наверх. Лучшие умы не должны погибнуть из-за груды металла и каких-то бумажек. Они смогут все воссоздать в более благоприятной рабочей атмосфере…

— Поздно, — пробормотал комендант.

— Что… поздно? — голос Фогеля дрогнул.

— Я уже отдал приказ о блокировании пятого уровня…

В воздухе повисла тяжелая пауза.

— Я сделал это в целях безопасности, — поспешно сказал Штольц, будто оправдываясь. — Согласно инструкции. Я не мог допустить панического бегства…

— О какой инструкции вы говорите?! — воскликнул Фогель. — Все правила написаны лично вами, а не Господом Богом, господин Штольц! Вы могли бы их с легкостью изменить согласно сложившейся ситуации и уберечь людей от верной гибели! Им нужно бежать и чем быстрее они это сделают, тем лучше! На свете нет ничего дороже жизни! Вы свою жизнь не цените, но, поверьте, не все поддерживают ваш энтузиазм!

— Вот видите… — Взгляд Штольца будто забирался в самую глубину сознания Эриха. — Вы не смогли довести дело до конца и тоже собираетесь смыться, а я из-за вашей нерасторопности в работе не могу появиться в нашей южноамериканской колонии без положительных результатов. Кому нужны неудачники? Вот вы, к примеру, сможете и там пригодиться для каких-нибудь очередных исследований, а мне некуда деваться. Я честный старый вояка и состояния сколотить не успел.

— Хотите стать очередным фюрером?

— Берите выше, доктор, — горделиво заявил Штольц. Его глаза на мгновение вспыхнули и тут же погасли. — Миру нужен сильный и неуязвимый хозяин! Бессмертный идол, как бы банально это ни звучало. Один единственный! Бог, которому можно верить и поклоняться!

— Вы хотите стать богом с помощью сыворотки? — осведомился доктор, хотя уже и сам знал ответ. — Но ваши взгляды сходятся больше с мировоззрением дьявола, нежели бога…

Неожиданно Штольц схватил руку Фогеля и сильно стиснул.

— Тише! — прошипел он. — Слышите? Что-то приближается. Эти звуки…

Комендант и доктор прильнули к амбразуре, всматриваясь в бесцветный полумрак тоннеля.

К ним подошел унтер-штурмфюрер и негромко доложил:

— К нам что-то приближается из тоннеля. Какие будут приказания, господин штандартенфюрер?

— Стрелять на поражение по моей команде, — отдал распоряжение Штольц, не отрывая взгляд от тоннеля. — Используйте все средства, чтобы остановить противника. И не удивляйтесь ничему, что увидите, даже если это будет страшнее самого дьявола! Исполнять!

— Есть, господин штандартенфюрер! — ретиво отчеканил офицер и высокомерно добавил: — Мои парни справятся! Мы разрубим на куски любого врага!

— Надеюсь, Венкель, — буркнул под нос Штольц.

Комендант протянул доктору пистолет-пулемет MP-40 и подсумок с коробчатыми магазинами.

— Умеете обращаться? — поинтересовался он.

— Нет, — честно признался Фогель.

— Не важно, — пробормотал комендант и показал, как менять рожок с патронами. — Предохранитель отсутствует. Жмите на спусковой крючок и держите цель на мушке. При стрельбе ствол немного заносит вправо и вверх, так что постарайтесь корректировать прицел при ведении огня.

— Но я ни разу не держал в руках подобное оружие, — попытался выразить отказ Фогель, поглядев на молодого офицера, будто призывая того в свидетели своей неискушенности в стрелковом деле — Я ученый, а не военный, и с такими штуками не обучен обращаться.

— Ничего, справитесь. — Штольц заправил ленту с патронами в станковый пулемет. — Знакомьтесь с этой солдатской кухней побыстрей — в ваших же интересах. Солдат в бою, что лошадь на перепутье, сам нужную дорогу найдет.

Фогель взял в руки оружие и из-за волнения тут же очумел от недостатка воздуха. Он выставил в амбразуру ствол и в тот же миг увидел в черном зрачке автомата с широкой полукруглой мушкой приближающиеся из тоннеля тени.

Их было шестеро. Даже в сером сумраке в силуэтах без труда угадывались человеческие фигуры. Но передвигались они как-то медленно и странно, будто поломанные игрушки, у которых все шарнирные соединения двигались в разных направлениях.

— Это люди! — обрадовался Фогель и рывком повернулся к коменданту. В какой-то миг он почувствовал себя ребенком, которому подарили кондитерскую фабрику. — Они живы! Слышите, ваши солдаты живы! Они возвращаются!

— Помолчите… — Штольц грубо прикрыл ему рот рукой. Он весь напрягся, как охотничья собака на стойке. — Пусть подойдут поближе. Здесь что-то не так. Не нравится мне все это…

Тени людей приближались. Когда они достигли более освещенного участка, то от переполнявших Эриха радостных чувств не осталось и следа. Он остолбенел. Сердце екнуло. В висках застучало. В ушах зазвенело. Опасения коменданта оправдались. Доктор смотрел на одного из солдат, одетого в кожаное обмундирование, и не верил глазам. Ему показалось, что сейчас он находится не в двадцати с лишним метрах от него, а стоит лицом к лицу.

Это был один из огнеметчиков. Кожаная одежда на нем зияла рваными дырами, через которые проступала слизкая розовая плоть, лишенная кожного покрова и обугленная по краям. Каски на солдате не было. Вместо нее на голове находилась какая-то пористая грязно-бурая масса, облепившая верхнюю часть. Был ли это мозг или какое-нибудь другое вещество, вылезшее из разбитого черепа, Эрих так и не разобрал. Левая глазница человека зияла темным провалом. А его единственный уцелевший глаз на обожженном лице превратился в красный пузырь с черным зрачком и, казалось, неотрывно смотрел на доктора, который с трудом совладал с собой, чтобы не обделаться от такого зрелища. Липкий пот покрыл лоб Эриха. Казалось, он слышал каждый вдох-выдох этого человека с пульсирующей гадостью на голове. Руки у получеловека были неестественно длинные, а вместо привычных кистей сжимались-разжимались пятипалые лапы с длинными острыми когтями. Остальные четыре солдата имели не менее отвратительный вид и их головы также украшали мерзкие наросты. Они напоминали изуродованные марионетки, за ниточки которых дергал обезумевший кукловод.

Вслед за огнеметчиком ковылял профессор Майер. Передвигался он как-то странно, по-крабьи, выставляя вперед сначала левую ногу, а затем подтягивая правую. Его лисья шуба из-за пролившейся крови поменяла окрас на воротнике, рыжий мех покрылся темно-бурыми пятнами. Лицо — усыпано небольшими язвами, оставленными присосками щупалец монстра, и глубоко рассечено во многих местах, словно над ним поработал опасной бритвой спятивший брадобрей. Фогель успел заметить, что его окровавленные губы что-то шептали, но что именно, он расслышать не мог. Во взгляде профессора читалась пустота и безнадега. Эриха охватило отчаяние.

— Они мертвы, — горестно сказал Фогель и, посмотрев на Штольца, издал истерический смешок. Руки мелко дрожали. — С ними Майер… и он жив. Он что-то говорит, видите?

Штольц не ответил. Лишь криво усмехнулся.

«Может, именно так ведут себя люди перед необъяснимым? — подумал доктор. — Может быть, именно так и нужно вести себя, сталкиваясь с чем-то ужасным, иррациональным, выходящим за грани нормального и не подлежащему объяснению?»

— Их нужно убить, — твердо заключил Эрих, решив бросить вызов своему страху и неуверенности, чтобы остаться самим собой и сохранить рассудок.

Он сказал эти слова так просто и так ясно, что и сам удивился. Но, по сути, сама мысль еще не дошла до его сознания и блуждала где-то на задворках разума. Хотелось, как в детстве, закрыть лицо руками, чтобы спрятаться от страха и подождать, когда видение исчезнет.

«Все это сон, — убеждал Эрих себя в этот момент. — Пусть ужасный, до безумия реальный, но это сон. Отголоски моего утомленного подсознания. Я сплю. Сплю у себя в комнате на мягкой кровати. И скоро проснусь. Обязательно проснусь».

И те же остатки сознания призывали его: «Ты должен закричать, чтобы проснуться. Закричать, чтобы проснуться…»

Но видение не исчезало.

И закричать не вышло. Удалось лишь слабо прохрипеть, сглотнуть тяжелый комок в горле и вжать голову в плечи.

Мертвецы приближались. Медленно. Но приближались.

Все ближе и ближе. С каждым шагом. Словно сама Старуха-Смерть указывала им дорогу костлявым пальцем.

Солдаты в укрытии взирали то на Штольца, то на мертвецов расширенными от ужаса глазами. Ждали команду. Их лица стали мертвенно-бледными, а глаза просили у коменданта: подай, подай нам знак.

— Что за мерзость у них на голове? — раздался голос Штольца. Очень странный голос, будто он проталкивал слова через какую-то преграду. — Выглядят они как-то не вполне нормально, ни для живых, ни для мертвых…

Эрих резко вернулся в мир реальности.

— Не знаю, — правдиво ответил он и, борясь с желанием бежать из этого места, пригнул голову еще ниже. — Такого прежде я не видел. Это какая-то аномалия.

— Внимание! Слушай мою команду! — дико заорал Штольц. Его лицо исказилось свирепой гримасой. — По профессору — не стрелять! Брать живьем! Остальные цели — на поражение! Огонь!

— Огонь! — повторил за ним команду унтер-штурмфюрер.

Выстрелы разорвали тишину адским грохотом, усиленным высокими сводами искусственной пещеры, и осветили пространство яркими вспышками. Пулемет, из которого вел огонь комендант, не умолкал ни на секунду и буквально разорвал в клочья огнеметчика и срезал ноги у другого мертвеца, который, несмотря на увечье, продолжал ползти в сторону укрытия.

Фогель не на шутку испугался за свои барабанные перепонки и в первую секунду боя был парализован канонадой. Он вытер обратной стороной ладони едкий пот с лица, попадавший ему в глаза, упер металлический приклад автомата в плечо и прицелился. Указательный палец лег на спусковой крючок и нажал на него.

Первые несколько пуль пролетели мимо цели и вонзились в стену над головой одного из мертвецов, срикошетив в потолок. Эрих сосредоточился, взял чуть ниже и левее, и вторая автоматная очередь буквально разорвала грудь солдата. На удивление тот не упал, а лишь слегка пошатнулся, продолжая приближаться к укрытию. Другие мертвецы вели себя точно так же, как будто их тела были набиты ватой вместо мышечной плоти — свинцовый дождь они поглощали, будто губка.

Фогель вновь прицелился и выстрелил. На этот раз пули попали в лоб мертвецу — тот дернулся и завалился на бок. Из бурой биомассы выплеснулась зеленая жидкость, но она тут же затянула все повреждения и еще плотнее облекла голову. Через пару секунд мертвец опять поднялся. По спине Эриха побежал неприятный холодок. Он снова прицелился и нажал на спусковую скобу. Ударный механизм автомата предательски щелкнул: в рожке закончились патроны.

— Вот черт! Вот черт! Господи! — Дрожащая от волнения рука Эриха нащупала коробчатый магазин, вынула из ствольной коробки и ловко вставила новый. К удивлению, доктор отметил, что комендант оказался прав: в экстремальной ситуации инстинкт самосохранения срабатывал почти мгновенно и перезарядка оружия не вызвала затруднений.

Где-то рядом протяжно ухнула труба гранатомета. Эрих заметил, как еще один мертвец отправился в преисподнюю, разлетевшись кровавыми ошметками в разные стороны.

Люди вокруг кричали, но что именно, в начавшейся вакханалии разобрать было невозможно.

Мертвеца, по которому он стрелял, доктор увидел в шагах десяти от укрытия. В него теперь и целиться больше не надо. Фогель приподнял автомат и дал длинную очередь. Жалящие струи врезались мертвеца, застревая и угасая в его теле…

* * *

Все было как во сне. И как во сне все закончилось. Сколько времени продолжался бой Эрих не помнил. В памяти лишь отразился чей-то отчаянный крик, а после взрывов гранат все затихло. Он осел на пол, прислонился спиной к каменной стене и потерял сознание.

Когда Фогель очнулся, в глазах плыли призрачно-размытые мутные пятна. В ушах звенело. Контуженный, он вот-вот готов был снова потерять сознание.

Эрих прикрыл глаза от резкой боли в голове и ощутил тошнотворную пустоту в животе и груди, словно там все оторвалось и смешалось, и он уже больше не человек, а мешок с оборванными внутренностями и переломанными костями. И все-таки страшным, нечеловеческим усилием заставил себя еще раз открыть глаза и тогда обострившимся вдруг зрением заметил трех людей, приближавшихся к нему как-то неестественно медленно, словно они исполняли танец в подводном балете. Эрих опустил голову и снова закрыл глаза.

«Если это мертвецы, то лучше умереть, не видя их отвратительных лиц», — подумал он.

— С вами все в порядке, доктор? — спросил чей-то знакомый голос.

Фогель с трудом поднял голову и увидел склонившегося над ним Штольца.

— Что? — не сразу понял оглохший после взрыва Эрих.

— Понятно, — подытожил свой беглый «медосмотр» Штольц. — Контузия. Поднимите его на ноги.

Двое солдат подхватили доктора под мышки и помогли ему встать. Перед глазами Фогеля вновь поплыли размытые круги.

— Соберитесь, доктор, — потребовал Штольц. — Сейчас вы мне нужны как никогда. Следуйте за мной. Пока вы лежали в отключке, я приготовил для вас приятный сюрприз. Надеюсь, он вам понравится.

Фогель, пошатываясь, пошел вслед за комендантом и боковым зрением заметил чье-то тело с большой раной на животе, лежащее около каменной стены укрытия. Краем глаза поймал бледное красивое лицо с крапинками разбрызганной по нему крови, узнал, и мгновенно замер на месте.

— Ну, чего застыли? — услышал он спокойный и какой-то домашний голос и не сразу сообразил, что это спрашивает комендант. — Чего молчите?

Фогель продолжал смотреть на убитого, на его живот с огромной рваной дырой в шинели чуть выше поясного ремня — черной от крови и зияющей пустоты. Перед ним лежал знакомый ему человек, которому он недавно мысленно напророчил героическую смерть. Тот молодой унтер-штурмфюрер. Как тут было не онеметь?

— Вам плохо, доктор? — опять услышал он голос Штольца. — Вы меня слышите?

И тогда, поборов в себе немоту и оторопь, Эрих спросил:

— Что с ним? Это мертвецы с ним такое сотворили?

— Нет, — как-то без особого сожаления ответил комендант. — Неудачно бросил гранату — отлетела ему же под ноги. Молодец, что догадался накрыть собой, не то сейчас мы с вами не разговаривали бы.

— Он умер как настоящий герой… — Эрих почувствовал, что его сознание словно опускается в глубокую темную яму: вверху черно, а по бокам еще черней. Он знал, что теперь эта смерть навсегда запечатлеется в его памяти, и она, эта не всегда контролируемая сознанием память, будет периодически показывать этот кошмарный фрагмент из жизни: молодое бледное лицо, покрытое кровавым бисером и большую черную рану в животе — финальную отметку пророчества.

— Ага, — нехотя согласился комендант и тут же проявил присущий его характеру цинизм: — Только вот геройством это назвать вряд ли можно. Скорее — плохой подготовкой или неосторожностью. Солдат обязан не терять самоконтроль во время боя, иначе — смерть.

— Смерть… — механически повторил Эрих, вздохнул, и почувствовал, как в груди, у самого сердца, больно отщелкнула прежняя «собачка» и тугая пружина с острыми режущими краями полоснула по горлу. Наверно, он побледнел еще больше, потому что один из солдат подхватил его под руку.

— Дайте ему шнапс, — приказал Штольц, — на господине докторе лица нет. Ох уж эти неженки-белоручки…

Солдат, что стоял рядом поднес к губам Эриха флягу со шнапсом и, запрокинув доктору голову, влил хорошую порцию обжигающей жидкости в его рот. Фогель закашлялся и поморщился. Но стало легче. Определенно легче. Алкоголь моментально рассосался по организму и подействовал на доктора лучше любого бальзама.

— Где ваш «сюрприз»? — мрачно осведомился он у коменданта, будто очнувшись. — И…

— Что?

— Почему не слышно… э-э-э… голоса существа? Вы убили его?

— Нет. Как только появились мертвецы, оно затихло и больше не издало ни звука.

— Понятно.

— Ах, да. Прошу. — Почти не разжимая губ, сказал Штольц, пропуская доктора к выходу из укрытия блокпоста. — Мы забыли о сюрпризе.

Фогель вышел на внешнюю площадку, дважды споткнулся о рельс и встал, как вкопанный.

Перед ним открылась картина из какого-то ночного кошмара, продолжение которого ему сразу же расхотелось смотреть. Безумный страх, приковавший его к месту, прошелся по коже мелкой дрожью и забрался ледяной рукой под рубашку. Он развернулся и собирался уйти. Но такой возможности ему не дали — один из эсэсовцев преградил дорогу и жестом указал вернуться.

На полу лежали пять обгоревших до неузнаваемости трупов, по большей части состоявших из пожелтевших костей и обуглившихся остатков плоти. От них сильно исходили зловоние и слабый дымок. Желудок доктора едва не вывернулся наружу.

К буферу одной из вагонеток был привязан профессор Майер, точнее, мертвец, который когда-то был этим человеком. На голове у него находилась все та же губчатая гадость, облепившая его лицо, словно жуткая карнавальная маска. Глаз не было видно, зато изо рта выделялась какая-то мерзкая зеленая пена, стекавшая каплями по оскаленным зубам на седую бороду. Он отчаянно пытался вырваться и, по всей видимости, обладал недюжинной силой, так как тяжелая вагонетка ходила ходуном, вот-вот норовя соскочить с рельс. Майер никогда не отличался физическим совершенством и могучей мускулатурой, и Фогеля удивила эта новая, приобретенная особенность ученого.

— Ну, что скажете? — услышал Эрих за спиной голос Штольца. — В олимпийской сборной Великой Германии такому силачу цены бы не было. Ваш дружок-атлет двум солдатам успел размозжить головы, прежде чем его утихомирили.

— Даже не знаю, — взволнованно пробормотал доктор. — Я не понимаю, как он до сих пор жив. Я видел, как существо раздавило ему череп, и слышал, как он лопнул.

— Мы можем каким-то образом снять эту дрянь с его головы? — поинтересовался Штольц, с брезгливостью рассматривая профессора. — Если это представится возможным, я бы хотел побеседовать с господином профессором. Конечно, если он будет в состоянии сделать это.

Фогель пожал плечами:

— Нужен какой-нибудь внешний раздражитель. Я думаю, что-то живое, на что этот биологический нарост может переключить свое внимание.

— Что может послужить таким раздражителем? — живо отреагировал комендант.

— Любой другой организм, — ответил Фогель.

— Живой?.. — Штольц как-то по-особенному посмотрел на своих солдат, отчего лица их стали белыми как мел.

— Не обязательно, — ответил доктор.

— Мертвые — смеются, живые — дрожат? — пренебрежительно сказал комендант, видя плохо скрытую трусость среди подчиненных. Досадливо хмыкнул и рявкнул: — Слабаки! Я и не собирался надевать на ваши головы эту мерзость! — и приказал: — Тащите сюда унтер-штурмфюрера, быть может, его мозги больше приглянутся этому долбаному парику, чем ваши нордические задницы, которые вы носите на плечах вместо головы.

Фогель знал, что Штольц мог запросто оскорбить человека, не испытывая при этом никакого неудобства, но такому оголтелому цинизму мог бы позавидовать и сам дьявол. Это напомнило Эриху старую шутку, когда к гробовщику приходит его пока еще живая клиентка, чтобы впрок заказать себе гроб, а он просит ее прилечь в один из деревянных ящиков для примерки и оценки качества предлагаемого изделия, но, видя, что пожилая женщина боится, гробовщик говорит: «Не бойтесь, фрау! Вас будут носить на руках!»

Эсэсовцы не обратили внимания на насмешку и обидные слова начальника и бросились ретиво исполнять приказание, от всей души радуясь, что жестокий жребий стать приманкой для кошмарной маски выпал не им. Спустя минуту труп несчастного Венкеля лежал рядом с вагонеткой.

— Прошу вас, не надо этого делать, — попросил Фогель. — Этот офицер погиб, храбро сражаясь, я обязан ему жизнью. Неужели вы собираетесь с ним это сделать?

— А что? — искренне удивился комендант. — Разве это неподходящий материал?

— Это человек! — возмутился Фогель.

— Мертвый, — напомнил Штольц. — Да, господин доктор, мертвый! И я использую его вместо наживки для этой пиявки!

— Но… это же ваш офицер… — Фогель растерянно озирался по сторонам, будто ища поддержки у кого-то несуществующего, незримого.

— Тогда сами подставьте свою голову под объятья этой мерзости, — предложил Штольц, — если вас так волнует судьба этого трупа. Милости прошу! Я возражать не стану!

Фогель промолчал. Он ненавидел коменданта все больше и больше. Безумно хотелось плюнуть Штольцу в лицо и назвать негодяем, свиньей, но это могло печально закончиться для Эриха. И он это прекрасно понимал.

— Вы просили труп? — продолжал Штольц. — Получите и распишитесь! Я выполнил ваш заказ. Теперь очередь за вами. Что моим солдатам делать дальше? — Он театрально вскинул брови и с этой дурашливой гримасой замер.

— Пусть поднесут тело офицера поближе, голова к голове… и будут начеку. — В голосе Эриха чувствовалось полное отвращение к себе, к своим словам, ко всему окружающему, к этой чертовой игре в кошки-мышки, которую решил устроить Штольц. Он, словно загипнотизированный, смотрел на мертвое лицо Венкеля и думал о коменданте: «Боже, неужели этот человек не понимает ничего? Он бесстрашен и глуп, как ребенок, который не знает, что такое молоток, пока, забивая гвоздь, не ударит им себе по пальцу. Зачем сдался ему этот жуткий эксперимент? Зачем? Неужели и так не видно, что профессор Майер мертв, а если и двигается, то это делает за него биологический нарост! Это ведь очевидно! Неужели мама в детстве не говорила ему, что есть вещи, к которым нельзя прикасаться, которые могут принести несчастье, потому что они не принадлежат тебе? Что он хочет услышать от мертвеца, в котором не осталось почти ничего человеческого, что?..»

Штольц удовлетворенно кивнул и приказал солдатам:

— Выполнять!

Эсэсовцы приподняли тело офицера и поднесли к дергающемуся и брыкающемуся профессору.

Странно, но бычья ярость тут же оставила Майера. Жуткие вопли, больше похожие на рык разъяренного зверя, умолкли. Он замер, как будто к чему-то прислушиваясь, и присел. Изо рта на пол продолжала капать омерзительная слюна, почерневший язык вывалился наружу. Пульсирующая масса на голове профессора сжалась и мелко задрожала. От этого зрелища у Фогеля засосало под ложечкой, к горлу вновь подступила тошнота.

— Ткните эту мерзость ножом! — рявкнул комендант на солдат. — Чего ждете?!

Эсэсовцы переглянулись. Желающих совершить подобное оказалось мало, но и ослушаться приказа штандартенфюрера солдаты не решились. Один из солдат осторожно приблизился к Майеру, отсоединил от карабина штык-нож и слегка вонзил в бурую мякоть. Из раны брызнула жидкость, окрасив кончик лезвия зеленым люминесцентным сиянием.

— Бей сильнее! — голос коменданта был тверд, как скала. — Сними это с его головы! Если понадобиться, то оскальпируй его, черт побери!

Солдат снова занес руку для удара, но в этот момент биомасса начала собираться в какой-то мерзкий бутон, стягиваясь к макушке. Эсэсовец поспешно отпрянул назад.

— Ах, черт! — воскликнул вмиг охрипшим голосом солдат. И поглядел на Штольца широко раскрытыми, словно под действием гипноза, глазами. — Она двигается! Эта сволочь двигается! Что мне делать, господин штандартенфюрер?

Вопрос повис в воздухе.

Все замерли.

Лицо профессора медленно открывалось, и в нем не было ни кровинки. Оно стало похоже на гипсовый слепок с лица покойника, на котором остались жить лишь одни глаза. Глаза в красных прожилках, переполненные болью и страданием. Черепная коробка была сломана, височная кость прорвала кожу и торчала слева. Из самой головы обильно текла кровь и желтая, напоминающая гной, жидкость. Эрих рассмотрел серовато-белый мозг, пульсирующий сквозь пролом в черепе.

— Господи, да у него дыра в голове, — произнес солдат, державший штык-нож. Его рука заметно дрожала.

Майер вздрогнул, его глаза мигнули, и стали слепо водить вокруг, словно что-то ища.

Они встретились взглядами: профессор и доктор Фогель. Эрих почувствовал странное, смешанное с ужасом облегчение. Он знал, что даже при поврежденном мозге человек может жить — это вселяло слабую надежду.

Губы Майера скривились в какой-то мертвой усмешке и едва заметно шевельнулись.

— Это вы… Эрих… — то ли прошептал, то ли простонал профессор. Глаза на миг приобрели живой блеск, наделенный какой-то потусторонней силой. Из пролома в голове выплеснулась очередная порция мозговой жидкости.

Люди поморщились.

— Что вы сказали? — спросил Фогель и склонился над профессором. — Вы узнаете меня?

Молчание.

— Вы меня слышите? — снова спросил доктор.

Фогель уставился на профессора, не веря самому себе.

«Что это было — слуховая галлюцинация? Майер не мог этого сказать! Не мог! Чудес не бывает! Человек с такой травмой головного мозга не способен на подобное!» — подумал он. По телу снова прошла зябкая дрожь. — Да, он произнес несколько звуков, но это могла быть лишь злая шутка моего подсознания, соединившая их в нечто связное в соответствии с моими мыслями и желаниями. Такое бывает. Особенно после контузии».

Но все-таки Эрих решил не отказываться верить услышанному, поэтому склонился еще ниже и повторил вопрос:

— Вы меня слышите?

Наполненные кровью глаза профессора дрогнули, отсутствующее выражение в них вновь изменилось.

— Эта тварь… контролирует меня… — с трудом прошептал Майер. — Так всегда…

— Что, что вы имеете в виду? — от страшной догадки, засевшей в голове Эриха, ему становилось жутко. Страх ледяной рукой держал сердце. — Как этот паразит может контролировать ваши действия?

Из отверстия в голове Майера снова потекла булькающая жидкость.

Штандартенфюрер Штольц приблизился и стал внимательно прислушиваться к диалогу ученых.

— Мы растим то, что затем пожинает нас, как плоды… — шептал Майер. — Как все глупо, Эрих, как глупо… Эта штука на голове — паразит… Он питается моим мозгом и держит мой разум под контролем… Голоса… Я слышу голоса. Они иногда принимают довольно странную форму, но я их понимаю. Паразит, прилипший ко мне, заставляет прислушиваться к этим звукам. Вы должны убить меня вместе с ним и поскорее убираться с базы. Очень скоро это место превратится в кромешный ад, который для всех вас станет надгробием …

— Мы освободим вас от паразита! — выпалил Эрих. — Я обещаю вам, слышите?!

«Снова эти голоса! — раздраженно подумал Штольц. — Это уже не бред какого-то спятившего солдата. Нужно будет принять меры, чтобы обезопасить личный состав базы от гипноза этой твари».

— Нет, — простонал профессор. — Слишком поздно. Лишившись паразита, я мгновенно погибну, а паразит останется жить… Я, по сути, уже мертвец… Убейте меня. Сожгите. Не упускайте время. Что сделано, то сделано, и мертвец должен быть мертвым, а не слоняться среди живых…

Майер замолчал. Безобразный нарост-паразит зашевелился и безжалостно закрыл своим мерзким, влажным телом лицо профессора, погрузив весь окружающий его мир в безликую пелену, предвестницу чего-то страшного, необъяснимого. Ученый вновь стал похож на отвратительную страшилку из безумной сказки. Внезапно мускулы его судорожно напряглись, кто-то подтянул в них сухожилия, словно струны рояля.

— Отойдите от него! Немедленно! — настойчиво потребовал Штольц у доктора.

Солдаты отпрянули назад, бросив тело офицера.

Эрих обернулся. В тусклом свете его лицо было бледнее, чем обычно, и со стороны выглядело постаревшим лет на сто. В его глазах не было ничего кроме пустоты и отчаяния.

— Отойдите в сторону, — повторил требование более спокойным тоном Штольц. — Ему уже ничем не поможешь. Мои солдаты выполнят его последнюю просьбу, а нам пора подниматься наверх, господин Фогель.

Эрих неохотно выполнил приказ. За его спиной послышался хлопок воспламенительного патрона огнемета. Пламя из ружья-брандспойта окутало тело Майера, превращая его в бесформенный согбенный огарок.

Воздух стал горячим, напитанным отвратительным запахом.

«Сгорел ли паразит вместе с профессором?» — как-то отстраненно подумал доктор Фогель. Обернуться он был не в состоянии. Самые мрачные мысли будто парализовали его. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким маленьким и ничтожным как сейчас. Он больше не испытывал былого любопытства и этот вопрос прозвучал в его голове с таким отвращением, словно он спрашивал у себя, приятен ли на вкус жареный таракан.