Декабрь 2010 года. Антарктида.

Земля Королевы Мод.

С пересохшим ртом и с сердцем, стучащим в груди, как отбойный молоток, Николай Воронов первым выбрался из лабиринта пещеры в оазис. Осмотрелся. Все осталось на своих местах: и озеро, и отвесные скалы, и лагерь…

Несмотря на усталость в Николае неожиданно проснулись свежие силы, «второе дыхание», как говорят спортсмены. А также заурчал желудок — вернулось чувство голода, отодвинув на миг из мыслей грозящую опасность: оказаться в зоне ядерного взрыва. Очень захотелось что-нибудь съесть. Но умирать с ложкой в руке — не комильфо для такого везунчика, как я, решил он. Остановившись, Ник с наслаждением вдохнул свежий воздух, подставив лицо под ласковые лучи полярного солнца, ослепившие его до слез. И от удовольствия закрыл на пару секунд глаза.

Погода была отличная. В оазисе стояло затишье и даже не верилось в то, что скоро здесь должно произойти.

«Господи, я жив! Жив!» — возликовал Ник. Внутри него, точно марш победы, играл своеобразный рок-н-ролл, который многие глупо называют эйфорией.

— Чего остановился?! — послышался сзади голос Лисы. — Вперед! Экскурсия закончена! До взрыва — полчаса!

Николай обернулся, посмотрел на девушку, у которой в глазах одновременно играли волнение и отблески радости, и готов был стиснуть ее в своих объятиях и расцеловать. На его губах играла улыбка, в глазах же светилась неприкрытая радость. Но — сдержался, памятуя о том, что повода ему никакого не давали, а за подобное проявление эмоций можно было и оплеуху схлопотать. Характер у Лисы крутой. Плюс ко всему она, похоже, еще и беременная, как он догадался ранее, а уж с этими шутки плохи — состояние непредсказуемое, зачастую нервное. Эх, эти рамки приличия всегда выползают там, где не следует, слегка огорчился Ник.

Девушка окинула Воронова взглядом с головы до пят и сказала:

— В лагере могут остаться враги. Будь очень внимателен. Я пойду первой, ты — следом. Нам нужно добраться до снегоступов в тягаче. Огонь веди очередями, только на поражение, и ни в коем случае не поворачивайся к противнику спиной и не останавливайся. Понял?

Ник кивнул, вскинул пулемет на плечо, как это обычно делают «солдаты удачи» в пафосных голливудских боевиках, и одарил ее еще более открытой улыбкой, обнажив ряд крепких зубов. С Лисой он был полностью согласен: к ранцу прикреплен раненный Шельга, и командира нужно оберечь от пуль. Затем перевел оружие наизготовку и побежал вслед за удаляющейся девушкой.

Миновав метров двести, они остановились, не веря глазам. Возле одной из палаток стоял небольшой вертолет с обвисшими к земле лопастями винта, а рядом с ним… улыбающийся Тимофей Романович Боголюбов.

— Ну, чего застыли, молодые люди? — пробасил профессор из-под своей роскошной бороды. — Скидывайте амуницию, вертолет, чай, не индийский слон, такой вес не потянет. И — айда отсюда!

— Профессор! — воскликнул Ник. Чувства переполняли его. — Как вам удалось выбраться? Мы думали, что вы… И откуда появилось это летающее чудо?

Боголюбов деловито почесал бороду.

— Рано хороните, — усмехнулся он. — Как выбрался? Ножками, Коля, ножками, и очень-очень быстро. А вертолет — трофей, сюрприз, так сказать. Я сложа руки не сидел. Пришлось маленько повоевать на старости лет. Троих охранников успокоил навеки, а пилота, к сожалению, не уберег — хотел смыться, авиатор хренов, через ущелье, но его камнями там и привалило. Сами растяжек понаставили, на них же и попадаются, не живой он теперь.

— А еще говорят, один в поле не воин, — похвалил его Воронов. — Лузеры, блин!

— В ущелье произошел обвал? — спросила Лиса.

— Ага. — Профессор стоял на месте и внимательно смотрел то на Воронова, то на Лису. — Конкретно камней насыпало. Теперь один путь — драпать по воздуху. Надеюсь, кто-нибудь из вас умеет управлять этой штукенцией? — Его рука указала на вертолет, а взгляд остановился на болтающейся ноге позади «эска» Воронова. — А командир, он…

— Жив, — тут же отреагировал Воронов, — но без сознания.

Лиса деактивировала свой экзоскелет, выбралась из него, достала из ранца небольшой рюкзак и взглянула на Николая:

— Чего замер? Бросай «эска», он нам больше не понадобится, и тащи командира в вертолет.

Николай выполнил команду, отстегнул ремни своего ранца, закинул тело на плечо и поволок Василия к вертолету, бросая короткие взгляды на Боголюбова. Почему он не помогает ему? Да и ведет себя как-то очень странно. Ник даже растерялся. Чем ближе он приближался к профессору, тем сильнее его мысли подтачивала необъяснимая тревога, перераставшая в подсознательный страх. Как детский страх перед темнотой и появившейся тенью на стене. Как страх загнанной в угол жертвы от скрипа половицы за дверью, за которой притаился безумец с окровавленным ножом. И когда до профессора оставалось не более десяти шагов, Николай остановился, аккуратно положил тело майора на землю, медленно выпрямился и уставился на профессора круглыми глазами. У него даже челюсть отвисла от внезапной догадки.

— Тимофей Романович, — начал он осторожно, — вы ходите… на своих ногах? Вы…

Рот Боголюбова искривился в какой-то презрительной ухмылке, взгляд изменился.

— Заметил-таки подмену, Коля? Рад за тебя, ты наблюдательный мальчик, весь в деда… Где пульт активации ядерных зарядов? — Профессор быстро запустил руку за спину, достал пистолет и направил на Лису. — У нее… или у тебя? — Ствол «дружелюбно» переместился на Николая.

— Да ты хоть Деда Мороза сыграй на детском празднике, все одно в тебе видна подлянка с мутацией, — хмыкнул Воронов. — Ты кто такой? Если в тебе осталось хоть чуточку человеческого разума, ты обязан нас пропустить. Ведь осталось, а?

— В определенной мере, — согласился Боголюбов. — Только вот теперь человечество как-то не вписывается в общую картину новой жизни на этой планете.

— Может, мы смогли бы как-то договориться? — предложил Ник.

— Частица «бы» хороша, но бессильна, как говаривал Джордж Монро, — бесцеремонно сказал профессор. — Вы слабы и не имеете права владеть такой славной планетой. Если бы не авария космического челнока, то мой хозяин не ждал бы тысячи лет, и сейчас бы и разговора этого не было…

Лиса замерла, слушая диалог Николая и монстра в человеческом обличье. Свое оружие она оставила вместе с «эска», до которого теперь было слишком далеко. Воронов так же был безоружен, но на поясе Шельги висела кобура с миниатюрным однозарядным гранатометом, точно таким же, как тот, которым убили Охотника. Это оружие, естественно, нужно было пристегнуть в специальное крепление под стволом пулемета, но можно было использовать и без него, так как кевларовые перчатки отлично держали температуру раскаленных газов при выстреле, к тому же, у трубки корпуса имелась пистолетная рукоять, придававшая гранатомету сходство с обычной ракетницей. Майор солгал Николаю про «последний» плазмоидный гранатомет. А Ник — не обратил внимания, да и воспользоваться им, скорее всего, правильно не сумеет. Но вероятность выбраться из передряги все-таки имелась — тощий шанс, но будь что будет!

Девушка слегка нагнулась и демонстративно вынула финку из ножен, пристегнутых к голенищу армейского ботинка.

— Не рыпайся, мокрощелка! — угрожающе произнес Боголюбов, нацелившись ей в лицо, не прикрытое капюшоном кевларового комбинезона. — Дернешься еще раз — завалю нафик!

Николай покосился на Лису:

— Не надо. Он не шутит. Он… — Тут Ник заметил еще одну особенность: профессор вырос! Стал выше на полметра, никак не меньше. И сейчас напоминал бородатого дикаря в составе сборной мутантов по баскетболу. Ноги и руки не соответствовали нормальному телосложению человека.

— Да, ты прав, Коля, — перебил его Боголюбов и стал медленно приближаться. — Я теперь не безногий инвалид, и стибрить пирожок у меня не выйдет. Да и не человек вовсе, если уж на то пошло. Эта оболочка — ничто, а то, что находится под ней вам лучше не видеть, жалкие людишки. — Профессор вырвал свободной рукой из своей бороды большой клок волос и вместе с окровавленной кожей бросил к ногам Воронова. — И вам со мной не справиться. Рекомендую расслабиться и умереть быстро. Вопрос прежний: где пульт?

— Хочешь заполучить пульт? — поинтересовалась Лиса. — Зачем он тебе? Кода ты все равно не знаешь, так что взрыв тебе не остановить.

Профессор наморщил лоб и сдвинул косматые брови. Затем хищная улыбка расползлась от уха до уха.

— Плохо же ты знаешь мои возможности, деточка, — медленно произнес он. — Есть еще майор, а с ним я быстро налажу необходимый контакт. Пульт! Живо!

— Забери в честном бою. Или сопливую девчонку испугался, а? Он у меня. — Она достала пульт из нагрудного кармана, показала профессору и спрятала прибор обратно.

И тут прогремел выстрел.

Как гром.

У Николая чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

«Неужели убил?..»

Он медленно обернулся и посмотрел на Лису.

Девушка стояла на месте, сосредоточенно наблюдая за действиями Боголюбова.

— Мазила, — процедила она сквозь зубы и смачно сплюнула, не по-женски.

Прогремели еще два выстрела.

Николай не мог поверить своим глазам. Лиса каким-то немыслимым волнообразным движением изменяла положение тела, избегая, казалось бы, неминуемой смерти, и оставалась невредима. Со стороны походило на волшебство. Увернуться от трех пуль! Однако четвертый выстрел все-таки настиг ее, и девушка упала, схватившись обеими руками за грудь, выронив нож. Громко выдохнула, выпуская из легких весь остаток воздуха, точно пробитая шина. Пуля не пробила кевлар, но доставила ей страдание. Лицо перекосило от боли.

Воронов с отчаянным криком бросился на Боголюбова, но тот лишь ударил его наотмашь и он отлетел на пять метров в сторону. Плечо пронзила резкая боль. Похоже, рука выше локтя сломана. Да и колено сильно ушиб о камень при падении. Ник застонал. Ощущение было такое, будто его сбил автомобиль.

Боголюбов приблизился вплотную к девушке, направил пистолет ей в голову и нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Раздался сухой щелчок. Очевидно, обойма опустела.

— Черт! — ругнулся Боголюбов, отбросив в сторону теперь уже непригодное для убийства оружие и нагнулся, чтобы схватить ее за горло.

Николай наблюдал за происходящим со стороны и то, что случилось дальше, отпечаталось в сознании, как замедленная съемка, хотя в реальности все происходило с молниеносной скоростью.

Лиса отбила руку профессора, затем крутанулась на земле по оси и сшибла подсечкой Боголюбова с ног. Тут же вскочив, девушка схватила нож и прыгнула сзади ему на спину, обхватив ногами. И стала наносить один за другим удары финкой в не защищенное кевларом горло. Кровь хлестнула фонтаном ей в лицо.

Боголюбов вскочил, попытался стряхнуть девушку, вцепившуюся в него, словно разъяренная кошка в загривок собаке, но у него ничего не вышло. Даже стиснув ей бедро, он не заставил ее остановиться. Та продолжала наносить удар за ударом.

— Николай, гранатомет на поясе у командира! — пронзительно заорала Лиса, вонзая нож по рукоять. — Убей его! Скорее!

«Какой еще гранатомет на поясе?» — немного опешил Ник, озираясь.

Руки профессора неестественным движением провернулись в плечевых суставах, изменив положение, и схватили девушку. Следом, с громким хрустом шейных позвонков, развернулась и голова. Он сорвал с себя Лису и, держа ее за руку и ногу, тряхнул и стал тянуть ее в разные стороны. Она истошно закричала. Если бы не сверхкрепкий комбинезон и невероятное напряжение всех групп мышц, то, скорее всего, псевдо-Боголюбову удалось бы разорвать ее пополам.

— Одну секунду, одну секунду, — бормотал Ник, подползая на четвереньках к Шельге. — Я сейчас, сейчас. Ты только держись, родная, держись…

Боголюбов, отпустив руку девушки и удерживая ее за ногу, достал пульт из нагрудного кармана ее комбинезона, внимательно посмотрел на него. Прибор был поврежден пулей. Он дико взревел и отшвырнул Лису в сторону, как дети обычно отбрасывают надоевшего плюшевого медвежонка. Потом выкинул и бесполезный дистанционный пульт. Пришелец, сидевший в нем, кипел яростью.

Воронов, наконец, добрался до Шельги, непослушными руками выхватил из кожаного чехла миниатюрный гранатомет, перевел предохранитель в правое положение и прицелился в спину Боголюбову. Восстановил дыхание, замер. Шанс только один и промаха допустить нельзя — это Николай прекрасно осознавал. И плавно нажал на спусковой крючок. В лицо дохнуло жаром, запястья рук едва не вырвало отдачей. Шарообразный плазмоид прочертил искрящуюся огненную полосу и врезался в цель, словно болид. Тело профессора вспыхнуло изнутри, как бенгальский огонь. Кевларовый комбинезон опять-таки показал свои лучшие свойства, не дав монстру в человеческой плоти сразу разлететься на множество обгорелых частиц. Однако кожа лица почернела, обуглилась, потрескалась, и из-под нее начали вываливаться куски дымящихся мышц, оголяя череп. Через пару секунд тело сжалось и осело на землю.

— Хэппи-энда для вас не будет, — прокомментировал кончину профессора Воронов. — Гейм овер, гуманоид!

Николай подошел к Лисе, присел рядом, пощупал пульс, хотя и сам сейчас ничего не ощущал кроме громкого стука собственного сердца в груди.

Девушка открыла глаза.

«Жива!» — обрадовался Ник и облегченно выдохнул.

— Ну и напугала же ты меня, Лиса…

— Меня Аня зовут, — слабым голосом сообщила девушка и одарила Воронова улыбкой. Она едва держалась в сознании после схватки, в которой израсходовала остаток сил. — Помоги мне добраться до вертолета. Я ни рук, ни ног не чувствую. И забери командира.

— Кости целы? — встревожился Воронов. — Нигде ничего не сломано?

Аня покачала головой.

— Как думаешь, что произошло с Тимофеем Романовичем? Я ничего не понимаю. — Воронов вздохнул. — Внешне он почти не изменился, если не учитывать роста. Разве так быстро организм может мутировать?

— А фиг его знает, — ответила Аня. — Сейчас уже не важно, верно? Главное, мы его ухайдокали.

— Угу.

Николай осторожно закинул Анну на плечо, прижал к себе и поковылял к вертолету. Похоже, с коленом были серьезные проблемы, оно вспухло, и каждый шаг отдавался тупой болью. А вместе с тем драгоценное время для спасения истекало. Таймер взрывателя неумолимо и хладнокровно отсчитывал секунду за секундой до наступления страшного взрыва.

* * *

В грузовой кабине вертолета Воронов увидел огромный ящик на поддоне и лежащего на полу пилота, живого, но связанного по рукам и ногам, с кляпом во рту. Тот мычал, в его округлившихся глазах царил ужас.

«Отлично, — обрадовался Ник, — значит, Господь Бог не забыл о нас, а Боголюбов и вовсе не планировал кого-либо из нас брать с собой, даже в качестве пилота. Вот мразь!»

— Не бойся, Му-му! — ободрил он летчика. — Останешься живым, если будешь паинькой.

Пилот перестал мычать, закивал головой и захлопал ресницами, выпучив перепуганные глаза.

Воронов вернулся за Шельгой — тот, к счастью, пришел в себя и поднялся с земли самостоятельно. Но Василия шатало из стороны в сторону, потому Николаю пришлось его вести, закинув руку себе на плечо. По пути майора вырвало. Но с каждым шагом тот потихоньку приходил в себя.

— Ты как? — поинтересовался Воронов.

— Сказал бы, что в порядке, но это будет преувеличение, — буркнул майор. — Похоже, сотрясение мозга…

Когда до вертолета оставалось метров семь, Ник почувствовал: что-то живое находится за спиной. Обернулся и то, что он увидел, заставило кровь застыть в жилах.

Огромная личинка сороконожки, около полуметра в длину, выползла из-под дымящегося комбинезона Боголюбова, взвизгнула и стремительно бросилась за ними в погоню.

Воронов ускорил шаг, как только мог, буквально таща на себе командира. Он не сомневался, что сороконожка — и есть пришелец. Вероятно, тот, что находился в теле профессора. Живучая тварь, ничего не попишешь! Пару раз он упал вместе с Василием, но, в конце концов, достиг вертолета раньше, чем инопланетянин, и помог майору забраться внутрь. А сам — не успел.

Мерзкая тварь находилась в двух метрах от него и злобно шипела. Поднявшись на задних лапках, веретенообразное существо раскрыло острозубую пасть, расположенную вдоль тела, и столбиком покачивалась из стороны в сторону, видимо, готовясь к нападению. Один рывок — и Николаю было бы совсем худо. Ситуация возникла аховая: он безоружен, силы на исходе, не говоря уже о сломанной руке и травмированном колене.

Ник попятился назад, не сводя глаз с сороконожки, и уперся спиной в борт вертолета. В этот момент справа от него будто что-то взорвалось. Выстрелы оглушили его. Николай присел и закрыл уши ладонями.

Шельга снайперски расстреливал мерзкую сороконожку одиночными выстрелами из автоматической винтовки. Первая же пуля угодила той прямо в нижнюю часть брюшка. Остальные легли рядом. Тварь завизжала тонким голоском, покатилась по земле, словно пыталась унять охватившую ее боль. Но пули настигали ее и рвали в клочья, пока существо не превратилось в кровавую губку.

Майор расстрелял всю обойму, отложил винтовку и протянул Нику руку:

— Давай, залезай! Оно, поди, регенерирует скоро! Вот сука живучая! Как она в профессора-то проникла? Через рот или через жопу?

Николай забрался внутрь вертолета.

— Дилемма возникла, Василий?

— Чего? — не понял тот.

— Это когда одна задача имеет два решения, — пояснил Ник. — Спасибо, выручил! Я уж думал — кранты.

— Препарат и документы с тобой? — поинтересовался майор. — Все забрал?

— Документов не было, а вот самое главное в контейнере, — Воронов похлопал себя по груди.

— Порядок, хоть это радует, — успокоился Василий. — Взлетаем!

* * *

Вертолет MD 900 медленно взмыл в воздух и, едва поднявшись над верхушками скал, тут же попал в сильное воздушное течение. Машину затрясло, как в лихорадке, и начало кидать в стороны и вверх-вниз. Двигатели просто вопили, то захлебываясь, то примолкая, а потом взвывали еще отчаянней. Даже далекому от техники Николаю было ясно, что движки так выть не должны и что-то с ними происходит неладное. Но что служило причиной, спрашивать не стал — не было сил кричать, он лишь сильнее ухватился за поручень в виде скобы, прижал к себе Аню и смотрел на нее, иногда бросая взгляд вниз — на удаляющуюся землю. Как ни странно, но девушка позволила себя обнять, прижалась, и Ник даже обрадовался тому, что стрела амура, хоть и с опозданием, однако срикошетила в ее сердце. А может, боялась? Так же, как и он?

Шельга не на шутку встревожился из-за странных звуков и закричал пилоту прямо в ухо, хотя и понятия не имел, понимает ли тот его слова:

— Ты что же, хрен моржовый, делаешь?! Угробить нас хочешь?! — и подсунул ему под нос кулак.

— Ничего не могу поделать! — ответил летчик. — Сильный ветер! Сейчас поднимемся выше, и все будет в порядке! «Дуглас» хороший вертолет, выдержит! Обычно он «тихоня» и очень ловкий! Погоду дали неправильную, синоптики, мать их за ногу! Да вы не бойтесь, я не первый год летаю в Антарктике, товарищ!

— Тамбовский пингвин тебе товарищ! Ты у меня сейчас сам от страха дрожать начнешь! Как ты сюда садился, вспоминай лучше, чтобы назад таким же макаром выбраться! — возмутился Шельга и опешил: — Ты что же — русский?! По-нашему так ловко чешешь!

— Да! Русский! Лев Сокольников! — представился тот. — Наденьте шлем с наушниками, а то я вас почти не слышу, шумно! А так нам будет легче общаться!

— Ты давай поаккуратней, болтун! — прокричал майор, стараясь переорать шум винтов. — Нам фанатизм сейчас так же нужен, как дырявому сапогу горчичники, усек?!

— Я понимаю! Сапогу нужна заплатка, а не горчичник, да? Русский юмор? Я такого не слышал в Штатах!

— То-то же, понималка у него, видите ли, отросла! Ты с высшим пилотажем не выпендривайся, понял? А то плохим танцорам сам знаешь, что мешает! Я тебе причиндалы мигом оторву и глазом не моргну!

— Я хороший пилот, товарищ! Можете быть спокойны.

— А что так гудит?

— «Нотар» — система компенсации реактивного момента от несущего винта и управления вертолетом по рысканью, применяемая вместо рулевого винта! У нас, как вы, наверно, заметили, нет хвостового винта! А шум идет из сопел в хвостовой балке! Вентилятор не справляется — захлебывается!

Вертолет дал крен и едва не провалился в воздушную яму. Однако пилот сумел его выровнять.

Майор перевел дух, подумал и предупредил:

— Еще раз скажешь мне «товарищ» — дам в рыло, ферштейн?

Сокольников закивал, опасливо покосившись на Шельгу своими выпученными глазами.

— А знаете, почему у вертолетов такие длинные лопасти несущего винта? — неожиданно спросил Шельгу летчик.

— Почему же?

— Чтобы пилоту жарко не было и ветром обдувало! — пошутил Сокольников и нервно засмеялся.

Василий покосился на него, но ничего не ответил. Потом надел шлем и далее продолжил общение с летчиком через встроенный в него микрофон и наушники:

— А выпить на борту реально нечего? Или как?

— Почему же… — Пилот потянулся рукой вниз, достал откуда-то бутылку и протянул майору. — Держите. Отличный виски.

Шельга открутил крышку, понюхал:

— Пахнет здорово… Початая бутылка. Не отравлюсь?

Сокольников забрал бутылку, сделал небольшой глоток прямо из горлышка и протянул виски обратно майору. На его лице отобразилось подобие дружеской улыбки и Шельге почему-то захотелось съездить летчику кулаком в ухо. Но майор проявил железную выдержку.

Василий не заставил себя долго ждать и ополовинил бутылку под удивленный взгляд пилота. Крякнул от удовольствия.

— Зачет тебе, авиатор, — немного подобрел он. — Сам-то чего в Штатах оказался? Пургу гнал на Советскую власть? Диссидент, поди?

— Нет, — спокойно ответил Сокольников. — Мои родители иммигранты. Я родился уже в Америке. Дед был коллаборационистом, служил то ли в полиции, то ли…

— Предателем родины он был, Лева, а не коллаборационистом, — перебил его Василий. — Выражайся не так ярко, а то по шее получишь. Мой дед таких сволочей, продавшихся за немецкие шоколадки и тушенку, стрелял без особых разбирательств.

— В Смерше служил, наверно?.. — Сокольников опасливо покосился на майора.

— Ага. — Шельга сделал еще один глоток виски и закрутил крышку на бутылке. — А отец твой чего натворил?

— Отец сидел за политические разногласия с властью большевиков.

— Еврей?

— Да что вы! Почему же сразу еврей?

— Любят они революции затевать и народ баламутить. Как медом для них Россия намазана. Талант у них врожденный не только к науке и торговле, но и к бунтарству.

— Тут я с вами могу не согласиться… — начал спорить Сокольников, но Шельга его перебил:

— Твоего согласия никто и не спрашивает. Болтун — находка для шпиона! Спорщик, впрочем, тоже… Закурить есть?

Пилот протянул ему серебряный портсигар со свастикой и орлом на крышке.

Шельга покрутил коробочку в руке:

— Нет, ну ты реальный фашист. Куда только твоя мать смотрела? Плохо вас в Штатах воспитывают. — И сунул портсигар в карман.

Сокольников пытался возмутиться, но Шельга буркнул:

— Курить бросай. Вредно это.

В этот момент вертолет перестало трясти. Сокольников забыл об утрате родовой реликвии, вмиг повеселев. Потянул рукоять мощности двигателей на себя, заставляя машину медленно набирать высоту.

— Порядок! — воскликнул летчик. — Куда курс держать?

— К станции Новолазоревская. Знаешь?

Пилот кивнул, но улыбка исчезла, восторга на лице не отобразилось.

Василий поднялся с кресла второго пилота и, согнувшись, направился в грузовую кабину.

— Вы куда? — крикнул ему вслед летчик.

— Брюхатить верблюда! — Шельга отмахнулся рукой, прижимая другой бутылку к груди, как родную. — Смотри тут в оба глаза! И опустись пониже на всякий случай. А я пойду ребят угощу…

* * *

Воронов и Аня сидели рядом, обнявшись, и смотрели друг на друга, ничего не замечая вокруг. Шельге даже стало как-то неловко, он усмехнулся и постучал по корпусу:

— Не потревожу? — спросил он. — Выпить хотите?

— Можно и выпить, ко… ман… — слова застряли у Николая на языке.

Вертолет дал резкий крен. Его стало раскачивать, как маятник. Заскрежетала трансмиссия. Сначала один двигатель пару раз натужно чихнул и заглох, затем замолчал и другой. Повисла жуткая тишина, ударившая по ушам, как бой курантов, лишь ветер хлестал снаружи. «Дуглас» начал медленно заваливаться на бок и через пару секунд устремился вниз, вот-вот норовя полностью перевернуться.

Аня открыла рот. Выдавила из себя:

— Мы падаем…

Глаза Воронова медленно моргнули, как у ящерицы.

— Пристегнитесь! — выкрикнул Шельга, бросившись в кабину.

* * *

Василий не успел добраться до кресла второго пилота, и это спасло ему жизнь. Вертолет над самой землей неожиданно подхватило сильным порывом ветра, он выровнялся и даже каким-то образом спланировал пару десятков метров. Затем коснулся полозьями шасси поверхности — заскрипели металлические узлы машины — и заскользил по обледеневшему снегу, врезавшись со всего маху в небольшой скальный выступ. Грохот от удара и скрежет фюзеляжа были ужасающими.

Шельга потерял равновесие, его отбросило назад и засыпало обломками фонаря кабины пилотов. Композитный корпус вертолета очень сильно пострадал при столкновении, а сдвижные двери грузовой кабины, укрепленные на шарнирах, покорежило.

Василий поднялся, стряхнул с себя осколки стекол и осмотрелся. Николай и Аня сидели на своих местах, пристегнутые ремнями безопасности. Кажется, они и сами не верили в случившееся и, самое главное, тому, что остались живы.

— Целы? — поинтересовался Василий, потирая ушибленное колено. В водворившейся тишине голос прозвучал непривычно громко.

Ник кивнул и, словно во сне, пробормотал:

— Да вроде.

Аня глубоко выдохнула, промолчала. Казалось, она потеряла пространственную ориентацию.

Шельга отвел глаза, наткнувшись на их тяжелый немигающий взгляд, и посмотрел на бутылку виски — целехонька! — и захромал к выходу. Мимоходом заглянул в смятую «гармошкой» кабину. Пилот погиб. Тело Сокольникова разрезало пополам острым выступом ледяной глыбы, и верхняя часть туловища, размотав кишки праздничным серпантином, катапультировалась через остатки блистера и лежала в луже крови, словно сочное раздавленное насекомое. Шельга брезгливо поморщился. Затем подергал ручку двери, надавил плечом — бесполезно, заклинило. Тогда майор попробовал открыть задний грузовой люк — тот поддался с тоскливым скрипом. В лицо майора дохнул колючий холод и ветер.

Он выбрался наружу, дрожащей рукой открутил крышку с бутылки, сделал глоток. Алкоголь приятно согрел пищевод. И тут же Шельга вздрогнул, едва не выронив бутылку, от страшного гула, раздавшегося откуда-то с запада. Медленно повернув голову, он увидел: коническая гора со скошенной верхушкой, под которой находилась база, стала быстро оседать, словно пробитая автомобильная шина, поднимая в воздух клубы снежной пыли. Земля задрожала. А затем вверх поднялось черное облако на уродливой ножке, а волна снега и льда, превращаясь в высокий вал, стала двигаться в сторону изувеченного вертолета…