Ноябрь 1946 года. Антарктида.

Секретная подземная база «Черное Солнце».

Обугленный кусок кожи вздулся, растрескался и отвалился. Обнажилась влажная плоть нежно-розового цвета, покрытая желтоватой сукровицей. Вслед за этим, будто по цепной реакции, все тело покрылось сухими черными волдырями, которые лопались и осыпались грязной шелухой, смешиваясь со склизкой кровянистой поверхностью. Сморщенная пленка в темной глазнице надулась белесым пузырем и, приобретая эластичность, выпучилась мутной линзой наружу. В ее глубине происходил странный процесс: по центру вновь образовавшегося глазного яблока расплылось темное пятно, а затем словно какой-то живописец добавил красок с палитры и смешал их кисточкой. Черно-желто-зеленая цветовая гамма обретала форму, превращаясь в кошачий глаз…

* * *

Заставленный черной старинной мебелью кабинет коменданта Штольца был достаточно просторным, но в то же время напоминал антикварную лавку: всюду стояли бронзовые бюсты, статуэтки обнаженных женщин, в тяжелых рамах на стенах висели картины. На огромном инкрустированном по обводу столе красовались фигурки хорошеньких наяд с трезубцами и кувшинами. Одна из стен была задрапирована тяжелыми шторами и тюлевыми гардинами, что создавало эффект занавешенного окна. Весь интерьер комнаты говорил о больших возможностях его хозяина, однако домашнего уюта не создавал.

Штольц дремал в глубоком кожаном кресле. Свет ближайшего электрического канделябра горел над ним, рассеивая полумрак и отражаясь от полированных поверхностей мебели. Когда зазвонил телефон, комендант неспешно приподнялся, протер глаза и поднес к уху трубку:

— Слушаю.

— Господин штандартенфюрер! — послышался взволнованный голос его личного секретаря Хельмута Берга. — Получена радиограмма… — говоривший человек затих, как будто не мог подобрать нужные слова.

— Ну же, Хельмут, не молчите.

— База «Двести одиннадцать» уничтожена…

— Что?! — Штольц мгновенно отошел ото сна, вскочил с кресла. — Вы что несете, Хельмут?! Кем уничтожена? Бэрд добрался до нее?

— Так и есть, господин штандартенфюрер, — извиняющимся тоном затараторил секретарь. — Американцы обнаружили их и провели газовую атаку. Руководство Новой Швабии отдало приказ о самоликвидации базы. Атомные котлы взорваны… все погибли.

— Вы пытались восстановить радиосвязь с «Двести одиннадцатой»?

— Так точно. Но нам никто не ответил.

— Слушайте мой приказ…. — Рука коменданта невольно потянулась к затылку. — Во-первых, привести базу в полную боевую готовность, но информацию об уничтожении «Двести одиннадцатой» во избежание паники не разглашать. Вам ясно?

— Яволь! — ретиво ответил секретарь. — Но как мы это объясним людям?

— Во-вторых, — продолжал Штольц, пропустив мимо ушей вопрос секретаря, — радиостанцию нужно уничтожить. Нам нельзя ни в коем случае выходить на связь — американские самолеты-разведчики в два счета запеленгуют. В-третьих, срочно доставьте ко мне профессора Майера и доктора Фогеля. Об исполнении немедленно доложить.

— Есть, господин штандартенфюрер!

— Кстати, Хельмут, — вспомнил комендант, — а что там с уничтожением крыс и… трупом обезьяны?

— Двух тварей убили, а остальные как сквозь землю провалились. Труп обезьяны тоже не могут найти. Есть потери среди личного состава — пять человек из роты охраны и еще трое из обслуживающего персонала.

— Крысы?

— Так точно.

— Усилить поисковые группы и уничтожить всех этих тварей. Даю двадцать четыре часа на проведение операции, вам ясно?

— Так точно, господин штандартенфюрер!

Штольц положил трубку на рычаг и поморщился, словно от зубной боли. Какая-то черная тяжесть появилась у него в груди, а в руках и ногах прошел неприятный холодок. Он впервые в жизни растерялся.

Конечно, на базе довольно большой запас продуктов питания и топлива, не считая готовых к запуску атомных котлов, которые можно было бы использовать как энергетические источники в течение нескольких десятилетий — этого хватило бы на долгое автономное существование. Но, если американцы не остановятся на достигнутом и будут продолжать поиски, то, вполне вероятно, вскоре смогут обнаружить следы и этой подземной базы. Грядущие события невозможно было спрогнозировать. От этих мыслей Штольцу вдруг стало немного боязно. Еще и эти проклятые крысы!

Через двадцать минут в дверь постучали и в кабинет вошли трое: Майер, Фогель и Берг. Они остановились в центре комнаты — на мозаичном полу с изображением оккультного символа «Черного Солнца»: трех концентрических кругов и крутящихся в них двенадцати молний.

Хельмут Берг молодцевато щелкнул каблуками и вскинул в приветствии руку.

— Ваше приказание выполнено, господин штандартенфюрер! — доложил он.

Штольц отмахнулся рукой, и устало сказал:

— Спасибо, Хельмут. Вы свободны.

Секретарь удалился.

— А вы, господа ученые, проходите и присаживайтесь. У нас будет долгий разговор.

Ученые слегка замешкались, но вскоре устроились на предложенных им стульях. Комендант окинул их тяжелым взглядом.

— Итак! — начал он. — Доложите о результатах ваших исследований в краткой и доступной для понимания военного человека форме.

Ученые переглянулись.

— Работа по созданию вакцины против внешней мутации нами практически завершена, — сказал профессор Майер. — Но провести опыты с геномом человека мы пока не решаемся из-за случая, произошедшего с крысами. — Профессор мелком взглянул на Фогеля, и тот кивнул в знак солидарности. — Мы приостановили дальнейшие исследования. Сорняк, как говорится, уничтожен, но семена проросли на чужой грядке…

— Не говорите загадками, профессор, — потребовал Штольц. — Я всегда полагался на вашу компетентность, господа, но чем же вызвано столь единодушное решение приостановить опыты?

— Дело в том, господин комендант, что мы сделали вывод: момент качественного преображения генома невозможен из-за ряда причин. Во-первых, опытные образцы — крысы — не имели морально-нравственного носителя, потому и превратились в монстров. Во-вторых, мы не уверены, что и люди идеальны в этом отношении. А в-третьих…

— Стоп! — резко перебил Майера комендант. На его лице заиграли желваки. — Это что — саботаж? Да?! Я сыт по горло вашей нравственностью! Если вы так боитесь этих крыс, которых сами же создали и позволили им разгуливать по всей базе, то можете не беспокоиться — их уничтожат в ближайшее время мои люди. Это я вам обещаю! Но, если вы решили морочить мне голову… — Штольц не договорил и сжал кулак с такой силой, что хрустнули суставы пальцев. — Кстати, двух тварей мои солдаты уже сожгли и с остальными управятся, не сомневайтесь… А лично вам я бы не советовал испытывать мое терпение — оно не безгранично.

Профессор поник и отвернулся, но доктор взгляда не отвел, хотя и его храбрость держалась на честном слове.

— Их невозможно убить подобным образом, — проговорил Фогель, смотря в глаза Штольца. — Вчера мы были в том месте, где ваши солдаты сожгли крыс, но их трупов мы не обнаружили.

— И?..

— Они полностью регенерировали за одну лишь ночь и сбежали.

— Не говорите ерунды, доктор, — комендант криво усмехнулся, но его толстые пальцы нервно застучали по столу. — В таком пламени еще никто и ничто не выживало…

Майер и Фогель промолчали.

Штольц хмыкнул, поднял с рычага телефонную трубку и набрал номер.

— Хельмут, — после длинных гудков распорядился он. — Срочно проверьте, где сейчас находятся останки сожженных крыс… Что? Хельмут, вы стали обсуждать мои приказы?.. Исполнять!

Комендант повесил трубку и потер кончик своего мясистого носа.

— В общем, так, дорогие мои эскулапы, — бескомпромиссно произнес он, задумчиво разглядывая невозмутимые лица ученых. — Ваш отказ выполнять свою работу я не принимаю. Приказываю ускорить работу и в кратчайшие сроки создать новый биологический вид любыми способами. Сама судьба ставит нас на грань выживания. Полчаса назад мне доложили, что база «Двести одиннадцать» уничтожена американским десантом.

Лица ученых накрыла маска изумления.

— Удивлены? Янки долго не церемонились: залили отравляющими газами не только военных, но и гражданских — вместе с их женщинами и детьми. Не сегодня-завтра может настать и наш черед. Нам их не сдержать — силы слишком уж неравны. Базу придется уничтожить в ближайшее время, а личному составу эвакуироваться. В трехстах километрах от нас есть запасная гавань с тремя подлодками — до Южной Америки доберемся без проблем…

Телефонный звонок прервал Штольца. Он поднял трубку, послушал, и что-то в его лице тут же изменилось. Теперь на ученых смотрели совершенно другие глаза: наполненные тревогой и словно перешагивающие через невидимые преграды.

— Ваша информация подтвердилась, — сухо проговорил комендант и положил трубку. — Этих тварей можно уничтожить каким-либо другим способом?.. Взрывчатка подойдет?

— Не уверен, — ответил доктор Фогель. — Регенерация все равно будет происходить.

— Хотите сказать, что они сами себя по кусочкам соберут? — не поверил Штольц.

— Так и будет, — убежденно ответил Фогель. — Но регенерацию можно замедлить, если подвергнуть клетки организма резкому охлаждению или нагреву, а затем отсечь мутанту голову и сразу же унести ее как можно дальше от тела. Единственное, что теоретически может уничтожить инородный организм — это емкость с серной кислотой либо плавильная печь с очень высокими температурами.

— Мы можем произвести достаточное количество серной кислоты?

— Да. Но на это уйдет слишком много времени.

— А жидкий азот?

— Задержит регенерацию на продолжительный срок, но до конца организм не убьет. Кстати, господин штандартенфюрер, а что вы собираетесь делать с существом, находящимся в саркофаге?

— Уничтожить, — коротко ответил Штольц. — Но после того как вы закончите исследования.

— Каким образом? — поинтересовался Фогель.

— Вы только что говорили о плавильной печи. Изнутри бункер обшит металлическими листами — идеальное место, где можно поджарить эту тварь.

— Как нехорошо, — прошептал Майер. Он был явно расстроен.

— Что — нехорошо? — удивился Штольц. — Вы же сами недавно хотели этого!

— Нехорошо… и глупо, — одними губами шевелил профессор. — Может, есть возможность взять существо с собой?.. Все-таки оно…

— Все! — воскликнул комендант и хлопнул по столу. — Вопрос снят с обсуждения! Я закрываю проект «Сфинкс». Хватит с меня и крыс! Я отдам приказ демонтировать саркофаг и уничтожить существо. Вы, кажется, просили образцы его мозга? Пожалуйста — берите! Можете вообще разрубать его на части и перекрутить в мясорубке на фарш. Мне нужны положительные результаты в кратчайшие сроки! Приступайте к работе! Немедленно!

— Господин комендант, — осторожно начал Фогель, — мы могли бы ознакомиться с архивными материалами? У вас ведь имеется архив, верно? Нас интересует информация о месте, где обнаружили неизвестный организм — это поможет нам скорее справиться с поставленной задачей.

Штольц подался вперед, его глаза хитро прищурились.

— Значит, все-таки догадались?

Глаза Фогеля ясно говорили: «Вы долго пытались водить нас за нос и лгали, но мы и так кое-что знаем». Он кивнул.

— Ну что ж, — Штольц достал из ящика стола связку ключей и медленно встал. Его голос был подчеркнуто-вежливым и в то же время холодным: — Пройдемте в другую комнату. У меня есть то, чем вы так интересуетесь.

Ученые поднялись и направились вслед за комендантом.

Они спустились вниз по спиральной лестнице в темное помещение.

Клацнул выключатель.

Гирлянда светильников моргнула и осветила длинный узкий коридор с множеством дверей. Комендант подошел к одной из них, открыл, обернулся к ученым и жестом пригласил их пройти внутрь.

Комната была оборудована под небольшой кинозал. В дальней стене было вделано большое матово-белое квадратное полотно; перед ним стояла дюжина кожаных кресел с высокими спинками; за ними — небольшой стол с кинопроектором. Вдоль боковых стен стояли шкафы и тянулись полки с дискообразными блестящими коробками.

— Устраивайтесь поудобней, — сказал Штольц.

Ученые плюхнулись в мягкие кресла с деревянными подлокотниками и стали озираться по сторонам.

Комендант подошел к одной из полок, пробежал взглядом по надписям на коробках и взял одну из них. Затем он снял с коробки крышку, достал бобину с намотанной кинопленкой и закрепил в проекторе. В аппарате загорелась лампочка, что-то загудело. Сухой треск наполнил комнату.

Ученые переглянулись и замерли, смотря на экран.

Полотно озарилось, появились уступчатые очертания ледяных скал, заснеженная антарктическая пустыня и нависшее над горизонтом солнце. Узкие вереницы обледенелых сопок, похожих на верблюжьи горбы. Вдалеке — большой поселок неприхотливой архитектуры с плоскими крышами и дымящимися трубами. Чуть ближе — несколько брезентовых палаток, мачты радиостанций, топливные цистерны; извилистая дорога, уходящая вправо, почти параллельно ледяному обрыву берега. Темнота. Затем какие-то люди в теплой меховой одежде и солнцезащитных очках махали руками невидимому оператору и что-то кричали; возле них развевалось на ветру полотнище с черной свастикой. Опять темнота. Через секунду на экране снова появилось изображение: поползла вереница тяжелых машин на гусеничном ходу с прицепленными к ним гружеными санями и в объектив попала высокая коническая гора, сверкающая закатным солнцем. Два человека разматывали катушку с кабелем, другие люди бежали, падали, вставали и снова бежали… Всплыло, заслоняя все, бородатое улыбающееся лицо… чья-то рука, вжимающая и прокручивающая рукоятку «адской машинки» взрывников… Изображение вздрогнуло… Снова лицо бородача, загоревшее до черноты. Камера оператора ушла в сторону и вверх. Ледяная гора, окутанная туманом клубящейся снежной пыли. Вновь темнота. — Профессор Майер сцепил пальцы рук и хрустнул суставами. — На экране появились люди в затасканных кожаных куртках, таких же штанах и собачьих шапках (в одном из них ученые узнали Отто Штольца), стоящие возле большой глыбы льда, в которой просматривался какой-то мутный силуэт. Люди улыбались, о чем-то разговаривали и жестикулировали. Один из них обернулся и указал рукой куда-то вверх. Камера моргнула, скользнула по ледяным обломкам, устремилась снизу вверх по очертаниям горы и застыла на огромном дискообразном стальном аппарате, покрытом коркой нагара и наполовину торчащем из отвесной толщи льда. Экран погас.

Комната окуталась полумраком.

Майер медленно обернул голову к Штольцу и спросил:

— Это был инопланетный летательный аппарат?

— Да. — Комендант скрутил пленку на бобину и уложил ее обратно в коробку. — Наши ракеты по сравнению с этой технологией — детский фейерверк.

— А дисколеты Шаубергера? — задал вопрос Фогель.

— Жалкое подобие этого летательного аппарата, созданное инженером-неудачником, — ответил Штольц.

— И что стало с инопланетным кораблем? — после непродолжительной паузы спросил доктор.

— Его разобрали по частям и переправили на базу «Двести одиннадцать». Теперь он покоится под обломками Новой Швабии…

Повисла тяжелая тишина. Штольц спокойно ждал дальнейших вопросов, но их не последовало. Ученые молчали: Фогель задумчиво смотрел перед собой, а Майер жевал нижнюю губу.

Комендант приблизился к двери.

— Следуйте на выход, господа. Вы уже увидели все, что хотели знать. И выбросьте из головы сомнения. Займитесь работой. Вы должны создать новую расу, которая перерастет человека. С этим бесполезно сражаться. Новое не уничтожит старое, оно добавится к нему, для того чтобы править над более слабыми видами. Это неизбежно. Ведь обезьяны не вымерли, когда появился человек? Все старое станет корневищем для новых ростков.

— И пищей для них, — с горечью добавил Фогель, поднимаясь с кресла.

— Но зачем же так категорично, господин доктор? — Штольц натянуто улыбнулся. — Это естественный побочный эффект прогресса.

* * *

Сильный и чувствительный пинок в подошву сапога заставил Зигфрида Вайса проснуться. Он заморгал, протер глаза и увидел перед собой узкое сердитое лицо Хольмана с погнутой сигаретой в зубах. На плече у него висел автомат, на поясе — подсумок с запасными обоймами.

— Вставай, лентяй! У нас появилась работа. — Хольман усмехнулся уголком рта.

— Простите, господин обер-шарфюрер, — пролепетал Вайс. — Сморило. Что за работа?

— Будем сопровождать заблудшие души умерших к их правильному месту в загробной жизни. — Хольман затушил окурок о стену, сплюнул пропитанную никотином желтую слюну и хмуро взглянул на моргающего Зигфрида. — Сегодня утором крысы порвали трех работяг, нам предстоит вывезти их тела в шахту номер три… вернее — то дерьмо, что от них осталось.

— Но… на дне колодца шахты уже почти нет места, — неуверенно произнес Вайс. — Куда мы будем складывать тела?

— Для этих — места хватит! — Карл ощерил стальные зубы. — Пойдем, парень, сам увидишь.

Хольман осмотрел огрызок сигареты и отшвырнул его в сторону:

— Проклятые турки! Истинные шарлатаны! Табак с травой мешают! Не успел затянуться — зола одна осталась. Фокусники хреновы. Только они могут из камней воду добывать и сало топить из блох. Ладно, пошли.

Они вышли из дежурного помещения и направились к грузовому лифту.

На площадке перед клетью стояла тележка, на которой лежал брезентовый мешок.

— Это все? — спросил Вайс странным, заторможенным голосом, уставившись на мешок с открытым ртом. — Три человека… в одном мешке? — Что-то судорожно сжалось у него внутри.

Зигфрид обернулся и увидел цинично-притворное лицо Хольмана, который вот-вот готов был разразиться смехом или мрачно пошутить. Это было в его духе.

— Готов биться об заклад, что так оно и есть! — ответил Карл, усмехнувшись. — Советую поменьше принюхиваться. Крысы проголодались и оставили для похорон не самые лакомые кусочки.

— Прекрати! — перешел на «ты» Зигфрид, нарушив субординацию. — У нас неприятности! У всех нас — неприятности! Большие, чертовски огромные неприятности! А ты скалишься и делаешь вид, что ничего не происходит! Что ты за человек?!

Хольман как-то странно посмотрел на Вайса, на мешок, затем обратно на Вайса. Водянистые глаза Хольмана просветлели, и на какое-то мгновенье он стал похож на нормального человека, не лишенного чувства сострадания.

«Интересно, — подумал Вайс, — каким он был клоуном: добрым или злым?»

— Ладно, — пробурчал Карл, — вези тележку. Я хочу иметь свободные руки чтоб, если что, прикрыть наши задницы от твоих «больших неприятностей». — Он похлопал рукой по ствольной коробке автомата и добавил без тени юмора: — Крысы и впрямь обнаглели. Но мы пока еще ходим по земле своими ногами, и не нас везут вот в этой тележке. Хотя наша жизнь и гроша ломаного не стоит. Если сидеть, сложа руки, так оно и будет. Все несчастье заключается в том, что люди размножаются быстрее, чем позволяют им средства к существованию. И с крысами происходит то же. Я говорю о пропитании. Все воюют только ради того, чтоб поплотней набить свое брюхо. Это называется войной за существование, мой друг. Выживут лишь те, кто сумеет быстро приспособиться. Ты думаешь, кому-нибудь удастся вот так — раз-два! — и все это исправить?

— Нет, не думаю, — ответил Вайс, — но я не могу слушать, как вы лицемерите о погибших.

— Ничего я не лицемерю. Но одно знаю точно: никому из нас не удастся избежать смерти… Рано или поздно мы все переваримся в крысиных желудках.

— Хотите напугать?

— Нет, парень. Просто кому суждено утонуть, того не повесят. Зачем же морочить себе голову над этим и задаваться идиотскими вопросами?

Хольман подошел поближе к Зигфриду и неожиданно — коротко и резко — ударил его под ребра. Молодой солдат сдавлено хрипнул, согнулся пополам и осел. Чем-чем, а уровнем физической подготовки клоуны не уступают цирковым силачам. И Зигфрид это почувствовал на своей печени. Бывший клоун явно не был добрым.

— Ха! — усмехнулся Карл. — Ну что, не ожидал, раззява? Это тебе за фамильярность и несоблюдение субординации, сукин сын. Не будешь развязывать язык. Разве так разговаривают с начальством? Еще раз услышу такие разговорчики, то так обработаю, что и крысы тобой позавтракать побрезгуют.

— Не думай, что это сойдет тебе с рук! — зло процедил сквозь зубы Вайс, морщась от боли. — Я тебя еще достану, клоун задрипанный.

— Что-о-о?! — прорычал Хольман и пнул Вайса ногой в плечо, от чего тот упал навзничь. — Тогда я тебя прямо сейчас пристрелю.

Он направил на Вайса автомат, передернул затворную рукоять и произнес выпученными губами:

— Пуф-пуф-пуф! — Автомат затрясся в его руках, имитируя выстрелы.

Хольман захлебнулся хрюкающим смехом.

— А знаешь, — самодовольно заявил он, с трудом переводя дыхание. — Когда я выступал в цирке, то частенько колотил напарника на арене — это вызывало у зрителей гораздо больше восторга, чем все идиотские шутки, которые мы отпускали. Видел бы ты глаза детишек! Маленькие садисты от удовольствия мочились в свои короткие штанишки!

Зигфрид стиснул зубы от злости. Его глаза разрывали обер-шарфюрера на клочки.

— А вот это мне нравится. — Хольман улыбнулся сжатыми губами. — Вставай! Хватит корчить из себя обиженную девочку. Нужно топать в страну мертвых и доставить туда новых постояльцев, которым не терпится услышать голоса ангелов.

Вайс медленно поднялся.

— Ты готов выполнять приказы и быть послушным мальчиком?

— Да! — неохотно, но вызывающе ответил Зигфрид, потирая бок.

— Да, господин обер-шарфюрер! — строгим тоном напомнил Хольман.

— Да, господин обер-шарфюрер! — повторил солдат.

— Ты понял, что может случиться, если ты не сделаешь этого?

— Да… господин обер-шарфюрер.

— Так-то лучше. Нам нужно выполнять свою работу. Языком землю не вспашешь. Это только у лентяев дорога под ногами растет.

«А твой язык длиннее любой дороги, — подумал Зигфрид. — Ничего, скотина, я с тобой еще поквитаюсь».

Не сводя глаз с Хольмана, Вайс взялся за ручки тележки и толкнул ее вперед.

* * *

Существо, отдаленно напоминавшее человека, поднялось во весь рост, прогнулось назад и, разводя в сторону руки, расправило плечи. Хрустнули позвонки. Оно поднесло кисти рук к глазам и осмотрело их — четырехпалые конечности, неестественно вытянутые, с длинными пальцами и острыми когтями. Своего лица оно видеть не могло, но и вид рук привел его в неописуемый ужас и неистовство. Разъяренное утробное рычание вырвалось из клыкастого рта. Когтистая лапа рассекла воздух и, врезавшись в стальную обшивку стены, вспорола ее словно бумажный лист.

Сквозь рваные прорези ворвались пыльные полосы света и на мгновенье ослепили желтые глаза монстра.

Существо мотнуло головой, поморщилось, и, недовольно заурчав, подошло к двери. Бугристый гофрированный нос с широкими ноздрями прильнул к дверной щели и шумно втянул воздух. Кулак слегка стукнул по металлической поверхности — на ней образовалась глубокая вмятина. Звякнула цепь, скованная навесным замком. Второй удар был чуть посильней — дверь согнулась, едва не слетев с петель. Два пальца схватили железную цепь и рванули ее внутрь. Цепь разорвалась.

Монстр распахнул створки двери и вышел наружу…

* * *

Зигфрид Вайс положил мешок, разогнулся, снял шапку и отер со лба крупные капли пота. Обернулся и увидел Хольмана, озирающегося по сторонам. У обер-шарфюрера была барабанная шкура и крепкие нервы, но сейчас он явно опешил и молчал, как рыба. Он словно искал взглядом кого-то или что-то.

На бетонном полу валялись вповалку мешки с трупами. Некоторые были открыты и из них торчали обглоданные конечности.

— Господин обер-шарфюрер, — растерянно обратился к нему Зигфрид. — Вчера этого не было…

— Ш-ш-ш! — Хольман приложил палец к губам, снял с плеча автомат, и протянул Вайсу факел. — Держи, сынок.

Вайс забрал факел и отошел в сторону, больше ни о чем не спрашивая. Но в глазах у него застыл вопрос: «Что дальше?» — и Хольман успел это прочитать. Обер-шарфюрер задрал голову вверх и направил туда же ствол оружия. Зигфрид понял его и поднял повыше факел.

Металлический каркас, наполовину обшитый досками, но так и не залитый бетоном, уходил ввысь шахтного ствола. Он был пуст, но Вайсу показалось, что чьи-то глаза, словно отодвинув невидимый занавес, следят за ними откуда-то сверху. По телу пробежала знобящая дрожь. Во рту пересохло, голова кружилась. В замкнутом пространстве всегда что-нибудь мерещится. Он посмотрел на Хольмана: тот плотно прижал приклад автомата к плечу и шумно, как пес, втягивал носом воздух; от напряжения на лоб набежала глубокая складка, а глаза навыкате начали сверкать какими-то зелеными огоньками. Зигфрид впервые видел Хольмана таким.

— Глянь-ка, — почти прошептал обер-шарфюрер, — там, у решетки, вроде что-то шевельнулось…

Напряженная тишина вокруг начинала гудеть.

— Там ничего нет, — тихо ответил солдат и удивился: забыл добавить «господин обер-шарфюрер», но Хольман пропустил это мимо ушей. — Пойдемте отсюда… не нравится мне здесь.

Вайс попятился к выходу.

— Стоять! — прохрипел Хольман и протянул сжатый кулак к носу Зигфрида. — Пристрелю!

Вайс замер.

Карл осторожно приблизился к одному из вскрытых мешков.

— Поди-ка сюда, — подозвал он Вайса.

Солдат подошел и осветил труп.

— Как думаешь, кто это мог сделать?.. Крысы?

Вайс взглянул на покойника: посиневшее лицо, приоткрытые глаза и рот — как у человека, который вот-вот заснет и захрапит, но кто-то или что-то отгрызло ему уши и часть лица. Жуткое зрелище. По шее пробежали мурашки ужаса, а ладонь сжала рукоятку факела. Потом начала дергаться правая щека и глаз. Он отвернулся.

— Не знаю, — неуверенно проговорил солдат. — Не похоже.

— Что — «не похоже»? — Рука Хольмана потянулась к старому шраму на щеке и принялась его тереть. Он явно нервничал.

— Не похоже, что это сделали крысы, — тихо ответил Вайс.

Сзади раздался шорох и хруст, будто кто-то наступил на сухой сук дерева.

— А ведь парень — прав, — произнес за их спинами чей-то хриплый голос.

От этой фразы на миг у них все застыло внутри: мозг, желудок, мускулы, сжались гениталии, и даже кровообращение приостановилось.

Они резко обернулись, но ничего не увидели.

— Кто здесь? — нервно вскрикнул Хольман, водя по сторонам автоматом.

Ему никто не ответил.

Вайс сглотнул каменный комок в горле. От страха он присел, ошалело озираясь по сторонам.

— Кто здесь, черт возьми?! — истошно заорал фельдфебель, потрясая оружием.

Снова молчание.

— Ты слышал то же, что и я? — неуверенно спросил он у Вайса. Голос Хольмана снова упал до шепота. Глаза нервно бегали.

Вайс кивнул.

— Не нравится мне все это. Уходим.

Карл Хольман схватил Вайса за воротник, поднял и подтолкнул к выходу. И заметил, что в этот момент из-за деревянной обрешетки выскользнула тень и остановилась за спиной солдата. На мгновение он успел рассмотреть лицо той тени, и его мозги промыло волной ужаса. Он узнал его! Это был Франц Крюгер… МЕРТВЕЦ! Иссиня-черное лицо с жуткими впавшими глазницами злорадно ухмылялось. Гнилые зубы во рту Крюгера торчали как ржавые гвозди из оторванного каблука. У Хольмана едва не стало плохо с сердцем. Слова застряли в горле. Он просто не успел отреагировать на опасность, чтобы предупредить Зигфрида.

Мертвец обхватил левой рукой солдата за шею, и притянул к себе. Глаза несчастного вылезли из орбит, парень захрипел и выронил факел. Правая рука мертвеца поднялась вверх и два длинных пальца, словно две железных арматуры, вонзились в глазные яблоки Вайса — тот коротко вскрикнул и обмяк, из носа, глаз и рта потекла густая кровь.

— Что за… хрень! — Карла прошиб холодный пот. Рука безвольно повисла возле рукоятки автомата. И он застыл как вкопанный в двух шагах от Крюгера и Вайса, не понимая, что происходит. Челюсть отвисла.

— Что, не ожидали меня увидеть, господин обер-шарфюрер? — спросил Крюгер и высунул извивающийся черный язык из оскаленного рта. Пальцы, вогнанные в глаза Вайса, напряглись и сомкнулись. Карл услышал сочный хруст ломающихся костей.

Крюгер легко приподнял одной рукой бесчувственное тело солдата с болтающимися ногами и, словно тряпичную куклу, отшвырнул в сторону.

— По-мо-ги-те… — дрожащим голосом прошептал Карл.

Крюгер мелко рассмеялся.

— А ну, прекрати! — заорал Карл чуть не плача от отчаяния. — Ты сдох, поганец! Сдох! Сдох! Ты не мог ожить! Не мог!

— Да! — рявкнул бывший надзиратель. — Я умер. Но дьявол дал мне вторую жизнь. И теперь я вынужден поедать трупы и облизывать эти сырые и холодные стены, потому что вы притащили меня сюда и бросили без еды и питья!

Крюгер медленно приближался к Хольману.

— Не подходи, я буду стрелять, — хрипло предупредил Карл. Слова, как острые камни, раздирали горло.

Ствол автомата уперся в живот мертвеца.

— Давай, приятель, — буднично произнес Крюгер. Его кисть обхватила руку Карла и крепко сжала.

Хольман стоял не чувствуя своих ног, будто из них исчезли все нервные окончания. Он смотрел прямо в глаза этому мертвецу, который не должен был ожить, а теперь словно ночной кошмар не желал и исчезать.

— Давай же! Чего ждешь? — повторил мертвец, ехидно ухмыляясь. — Бог трусов не любит!

Самым страшным в этой ситуации была усмешка монстра, которая давала ясно понять: ловушка захлопнулась для Карла навсегда.

Палец нащупал спусковую скобу и резко надавил на нее.

Автомат задрожал, выплевывая всю обойму в толстое брюхо Крюгера. Тело Крюгера задергалось. На руки Хольмана брызнула какая-то клейкая и отвратительная субстанция.

— Сдохни сволочь! — заорал он. — Сдохни! Сдохни! Сдохни!..

Автомат сухо щелкнул. Кончились патроны.

Мертвец продолжал ухмыляться.

Карл почувствовал, как холодок страха пополз по самой середине спины к затылку.

— Ну что, отстрелялся? — поинтересовался равнодушным голосом Крюгер. Куртка на животе монстра была разорвана в клочья, окрасилась какой-то черной жидкостью, обуглилась и слегка дымила. — Теперь моя очередь. Все по-честному, приятель. — Его усмешка сменилась гримасой ненависти.

— Пожалуйста, не надо, — произнес Карл таким слабым голосом, словно из легких выпустили весь воздух.

Хольман выронил автомат. Его мозг сжалился над ним и накинул на его сознание плотную занавесу…

* * *

— Где мы, Курт? — спросил рыжеволосый Хорьх. — Может это не тот тоннель?

Курт достал из кармана фонарик, включил и развернул бумажный лист.

Это была карта — набор линий, крестиков, окружностей и цифр.

Сверился, взглянув на указатель на стене с цифрой «7»:

— Нет. Все правильно. Тоннель номер семь. Через сорок метров свернем направо. Эти твари должны быть где-то здесь. Больше ни слова. Соблюдаем тишину.

Команда из пяти человек практически бесшумно растворилась в полумраке. Замыкающим шел огромный человек с большим мясницким топором. Возле указателя он приостановился, засунул руку за пазуху и нащупал на груди маленький крестик-распятие.

— Фриц! — тихо окрикнули его из темноты. — Не отставай.

Он мрачно улыбнулся и зашагал дальше.

* * *

Очнулся Хольман от боли — острой и очень сильной, похожей на крепко стянутый узел на горле. Карл ощупал рукой шею, протянул руку вперед, открыл глаза. В догорающем свете факела он увидел свои растопыренные пальцы, окрашенные бурой кровью.

— Очнулся? — послышался откуда-то сбоку знакомый хриплый голос.

Карл повернул голову и, словно через красный светофильтр или еще какую-то пленку, увидел Франца Крюгера… или вернее… то, что раньше было Францем Крюгером.

Мертвец сидел возле безжизненного тела Вайса и, словно заправский мясник, вырезал ножом кусок плоти из бедра парня. В стиснутых зубах монстра дымилась сигарета.

— Что удивлен, что я курю? — поинтересовался оживший мертвец. — Самое жуткое во всей этой истории, что я не чувствую себя мертвым и хочу курить, пить и… от женщины бы тоже не отказался. Сейчас бы хорошенькую польку или грудастенькую белоруску. Ты когда-нибудь видел вот такие сиськи? — Крюгер дугообразным движением руки показал размер. — Да куда тебе! Ты ведь не был на Восточном фронте и пороху не нюхал!

Карл сунул руку в карман.

Пачка американских сигарет и складной швейцарский нож бесследно исчезли.

«Сволочь! Сигареты забрал! — подумал раздраженно Хольман. — А я ведь за них немало отдал. Пороху я не нюхал! Да я на Восточном фронте с июля сорок первого по февраль сорок третьего отвоевал! А твои сисястые варварки мне никогда и не нравились».

— Да. Я позаимствовал твои сигареты и нож, приятель, — словно угадав его мысли, произнес Крюгер. — Я ведь имею право на трофей, верно?

— Что… что ты со мной сделал? — произнес Хольман, приподнимаясь.

— Что-о ты-ы со-о мно-о-ой сде-е-е-лал? — нараспев повторил мертвец, передразнивая Карла. — Ничегошеньки! Я не тронул твоей никчемной жизни, а лишь слегка тебя надкусил. Теперь ты станешь таким же, как я. В глазах появилась краснота?.. Добро пожаловать в Вальхаллу! Так ты, кажется, говорил этому парню? — Нож указал на мертвого Вайса.

Дразнящий тон Крюгера прозвучал каким-то опереточным кошмаром, от которого не было спасения. Карл почувствовал, как нутро похолодело от ужаса. «Господи! — подумал он. — Мое сознание заклинило в каком-то страшном сне. Нужно ударить себя, чтобы проснуться!»

Карл изо всей силы два раза ударил себя кулаком в челюсть и зубы, но почувствовал лишь тупую боль и привкус крови во рту.

— Не валяй дурака! — вздохнув, произнес Крюгер. Сейчас в его тоне не было издевки, но на левой стороне рта снова появилась гнилая, замороженная усмешка. — Для твоей же пользы рекомендую вести себя более благоразумно и не калечиться попусту. Ты еще не успел стать таким, как я, но вскоре станешь… обязательно станешь. Оно понятно, что чувствуешь себя не в своей тарелке…

У Хольмана потемнело в глазах от злости. Ему безумно захотелось сомкнуть пальцы на проклятой шее этого мертвого ублюдка и давить до тех пор, пока пальцы не пройдут сквозь кожу, мышцы и не вонзятся в позвоночные диски. Голос Крюгера куда-то отдалялся и пропадал.

Хольман встал и подошел к Крюгеру. Протянул руки к его глотке и тут же почувствовал, что правую ладонь словно обожгло. Карл отдернул пораненную руку и издал короткий и высокий вопль — на ладони появился глубокий разрез, из которого тут же хлынула кровь.

Лезвие снова вспороло воздух, и боль пронзила левую ногу Карла. Штанина моментально окрасилась кровью.

Хольман дико заорал, отскочил в сторону и с грохотом врезался в деревянную обрешетку, разбив в кровь лицо. В воздух поднялась туча гнилых щепок и пыли. Упал, подскочил и выбежал через дверь.

Сзади послышался сиплый злой смех. Затем — хриплый голос:

— До встречи, приятель!

Когда Хольман бежал по тоннелю, его преследовал скребущийся в воздухе звук губной гармоники.

* * *

— Они там, — хрипловато, с натугой прошептал Хорьх, указывая рукой в темноту.

Курт всмотрелся, заметил два круглых отверстия в стене.

Крысиные норы.

«Удивительно, — подумал Курт (в прошлом он работал егерем в охотничьих угодьях). — У этого крестьянина, не видевшего ни разу настоящего леса и не бывавшего на охоте, какой-то природный нюх, как у породистого фокстерьера».

И поднял правую руку вверх — сигнал означал «внимание».

Идущие сзади люди рассредоточились и прижались к стенам.

Курт поднял большой палец вверх.

Фриц Бергман крепко сжал в волосатых руках рукоять топора. Остальные — передернули затворы автоматов. Палец Хорьха замер на спусковом крючке огнемета — кисти рук в кожаных перчатках в один миг вспотели.

Курт осторожно приблизился к норе. Достал из-за пояса ручную гранату. Прислушался. Открутил колпачок на торце деревянной ручки «колотушки», выдернул вытяжной шнур терочного воспламенителя и, бросив гранату в нору, отбежал в сторону.

Через пять секунд тишину разорвал оглушительный взрыв. В ушах заложило. Пол под ногами вздрогнул. Со стен и потолка посыпалась пыль и мелкие кусочки горной породы. Из отверстия норы, словно из пасти дракона, вырвалось облако огня и дыма.

Люди замерли и стиснули в руках оружие.

Нервы дрожали, как электрические провода под высоким напряжением.

Крысы не заставили себя долго ждать. Из норы показалась голова с округлыми ушами и большие розовые лапы с изогнутыми когтями. Глаза хищной твари злобно сверкнули из темноты. Из норы послышался жуткий визг. На острой, жадной морде обнажились длинные передние зубы. Крыса выползла наружу и вслед за ней крадущимися тенями выползли еще две твари. Их размеры поражали: эти чудовища раз в десять превосходили своих обычных сородичей.

— Ого-о-нь! — истошно заорал Курт.

Хлопнул патрон воспламенителя горючей жидкости, и волна пламени накрыла изогнутые крысиные силуэты. Затрещали сухие автоматные выстрелы.

Крысы вспыхнули, завизжали и кинулись на людей.

Все, что происходило дальше, выглядело как сон сумасшедшего. Все проносилось с головокружительной быстротой: крики, выстрелы, визг, шлепанье крысиных лап… Страшный, неузнаваемый, кошмарный сон.

Курт не успел прицелиться в прыгающую крысу — не хватило времени. Он инстинктивно пригнулся, увертываясь, и, развернувшись, обрушил на ее голову удар прикладом. Тварь подскочила, перевернулась и снова набросилась на него. Острые зубы полоснули его плечо, словно две спаренные опасные бритвы. Но он не заметил этого в пылу битвы и, когда пылающая крыса снова попыталась наброситься на него, выстрелил ей прямо между глаз. Крыса рухнула наземь и больше не шевелилась. За какие-то пять-семь секунд боя он исчерпал все свои силы и устало бухнулся на колени. Тело дрожало. Мысли путались. Он осмотрелся по сторонам.

Краузе был мертв: крыса, оторвавшая ему голову, лежала рядом с остекленевшими глазами, пегая шерсть дымилась. Хорьх полз на четвереньках с окровавленным лицом, на спине болтался ранец с баллонами, а трубка сифона огнемета волочилась за ним. Курт заметил, что кожаный костюм Хорьха весь разорван и в районе живота свисают вывороченные кишки. Фриц невозмутимо отсекал голову третьей твари. Пятый член команды сидел у стены и перетягивал ремнем раненую ногу, обводя задумчивым взглядом место жестокой схватки.

— Руби им скорее головы! — приказал Курт Фрицу.

Фриц Бергман подошел ближе, заметил глубокие раны на плече Курта, и спросил:

— Как вы себя чувствуете, командир? Вас нужно перевязать. Вы ранены.

— Что? — не понял Курт. Он был контужен после взрыва гранаты — уши словно заткнуло огромными кусками ваты. — Говори громче. Я плохо слышу.

— Вам помощь нужна? — прокричал Фриц.

— Потерплю! — ответил Курт и мотнул головой на труп крысы. — Всех уничтожили?

— Нет, — с досадой признался Фриц. — Когда начался бой, из норы выскочили еще две твари. Одна из них чуть с ног меня не сбила. Я успел ранить ее топором, но не убил. Ушли сволочи… Всыпали они нам, командир! Газами их нужно травить, а не людей на убой посылать против таких страшилищ.

Курт попытался встать, но потерял равновесие и завалился на бок. В голове закружилось. На глаза надвигалась пелена. Он увидел крысиную морду с острыми зубами, алчно торчащими из нижней челюсти, и передние лапы со скрюченными фалангами когтистых пальцев. Между глаз виднелись три круглые дырки с обожженными краями. Крыса уже не казалась такой страшной и свирепой. Она была мертва… Кто-то тряс его за плечи и что-то говорил…

— Отруби им головы, — из последних сил выговорил Курт и потерял сознание.

— Пауль! — позвал Фриц раненого в ногу солдата. — Перевяжи командира и Хорьха.

Он поднял топор и одним махом отрубил крысе голову. Затем подошел к другой крысе и проделал то же самое.

— С этим делом покончено, — отчитался он сам себе, шмыгнул носом, провел по нему тыльной стороной ладони и сплюнул. — Воняет-то как! Жуть.

Фриц хотел еще что-то сказать, но в этот момент ощутил чей-то ползущий по спине взгляд. Он обернулся и увидел в глубине тоннеля нечто, от чего у него похолодело в затылке.

В бледном свете, словно сказочный гриб, выросла призрачная тень, рассматривавшая непрошеных гостей светящимися желтыми глазами.

Фриц зажмурился и тряхнул головой, пытаясь прогнать из сознания страшное наваждение. А когда открыл глаза — дьявольский образ бесследно исчез.