Уж не преддверье ли вражды, Той, что придет на смену страсти, Все эти мелкие напасти, - Уж не преддверье ли вражды. И не от них ли ждать беды? Да и само-то наше счастье - Уж не преддверье ли вражды, Той, что придет на смену старсти?

Не кляни, не томись, Дело поправимое, От меня оторвись, Эта боль терпимая. Боль, авось, не навек, А в пределах месяца! Ты веселый человек, - Что ж тебе, – повеситься? И на том благодарю, Что жалел много. Я серьезно говорю, Верь мне, ради Бога! И не спрашивая о том, Что со мной творится. С одиночеством знакома Я, как говорится. Не тому, оглядись, - Дело поправимое. От меня оторвись, Эта боль терпимая.

О, не навек негласный наш союз, И близок день разлуки роковой. Но больше, чем разлуки, я боюсь, Что с безразличьем встречусь я с тобой. Когда случайно где-нибудь в толпе Нас через год-другой судьба сведет... Да, я боюсь, что поклонюсь тебе, Не вспомнив ни восторгов, ни невзгод. И что душой, сожженною дотла, Не дрогну, не затрепещу, А лишь пойму, что старость подошла, И холодно, спокойно загрущу. В разлуке – боль. Но это не конец: Умрет любовь – тогда лишь ты мертвец.

Не торопи – придет пора, - С тобой меня не будет рядом. С моим не встретишься ты взглядом Ни днем, ни ночью, ни с утра. Но, может быть, за взгляд единый Моих навек закрытых глаз И сон спокойный ночи длинной Отдать захочешь ты не раз!.. Но не взгляну я на тебя - Ни вопрошая, ни любя...

Знаешь? Мне спокойней стало, Не совсем... почти, Потому что очень мало До конца пути, Потому что все, как прежде: Мрак и пустота. Потому что нет надежды - Отнята.

Когда я одна с тобою в разлуке, Выходит как-то само собой, Что смерть берет меня на поруки До встречи следующей с тобой. Я не живу и не умираю, - Не умираю себе на беду - Я на костре – и не сгораю. Просто я жду, жду, жду.

Кок птицы реют в воздухе весной, - Слова-убийцы реют надо мной. Проклятые живучие слова, Не растворит их неба синева И солнце не согреет их теплом, И прямо в сердце бьют они крылом. И день и ночь они в мозгу горят, И говорят, и говорят, и говорят. Их ни забыть, их ни стереть нельзя, Как ни хотят помочь слова-друзья.

На земле весенней дождь ночной. Почему сейчас ты не со мной? Я еще живу и дышу, Я еще зову и пишу, Я еще мечтаю, терплю, Я еще страдаю, грублю, Я еще бунтую и плачу, - Я еще живу, что-то значу, Я еще не пепел, не прах И не звонкий шелест в ветвях, Я еще не ландыша побег, Я – не дождик весенний, ночной, Я еще живой человек, – Почему ты сейчас не со мной?

Любимому находят оправданье Призыв на помощь – домысел мечты. Он прав не благородством правоты - Довольно одного его страданья. Пусть заодно сама неправда с ним: Оправдан он затем, что он любим.

Мне снился, Господи, покой! Сплошной большой покой. Как будто Ты мою печаль Своею снял рукой.

Что, воробышек, что нахохленный? Уж и не тебя ли я крошками потчевала? Вот и кончились мои похороны, Земля – наизнанку. Все кончено. Есть мне теперь, где приютиться, Все мне теперь навек простится, К мертвым сердце у всех отходчиво. Только земля слухом полнится: «Кто в могиле, – покойник? Покойница?» «Кто его знает! – Был человек». Все покрывает земля да снег.

Ты в комнату войдешь, – меня не будет, Я буду в том, что комната пуста, Что зов твой – самый добрый, самый нежный, Останется впервые без ответа: Заговорит с тобою немота. Но, как лады поломанной свирели, Все пробует рука с надеждой тщетной Услышать строй навек умолкшей песни, - Так снова позовешь ты. Но в ответ - Молчанье. Вслух, быть может, вымолвишь: «Проклятье!» И на это не отвечу. Заплачешь ты, а я ... не подойду. Впервые... И тогда, Тогда лишь ты поверишь, Что нет меня, что нет меня навеки, что нет меня навеки на земле.