Воспитание поколений

Ивич Александр

НАСЛЕДНИКАМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

 

 

1

Всю жизнь Горький помнил, как трудно ему было в детстве и юности находить хорошие книги, помнил, какое могучее влияние оказали они на его жизненный путь.

С огромными усилиями, сквозь дебри макулатуры пробивался он в годы отрочества к литературе, обогащающей ум и сердце, рождающей волю к действию. Но потускневшие с годами воспоминания об этих мучительных и радостных поисках были одним из важных стимулов пристального внимания, которое до последних дней жизни уделял Горький детскому чтению.

В его заботах о детской литературе с удивительной ясностью проявились и сила мыслителя, и темперамент общественного деятеля, и характер человека. Глубоки и прогрессивны, исторически закономерны идеи, которые он выдвигал и проводил в жизнь.

Может быть, ни в какой другой области литературно-общественной деятельности Горького не проявилось так отчётливо его умение связывать теорию с практикой, энергично находить самый верный и короткий путь от принципиального положения к живому действию, приносящему непосредственную пользу людям.

Гораздо раньше, чем это стало общепризнанным, Горький говорил, что литература для детей по идейной насыщенности и художественным качествам должна по меньшей мере стоять на уровне передовой литературы для взрослых. Эту мысль он неустанно пропагандировал и развивал.

Размышляя о том, какой должна быть детская книга, Горький сформулировал важные теоретические положения, довёл их до практических выводов и поставил перед литературой для детей задачи на много лет вперёд.

 

2

В 1910 году в Брюсселе собрался 3-й Всемирный конгресс семейного воспитания. Устроители пригласили Горького. Приехать он не смог, но послал конгрессу письмо, в котором высказал свои взгляды на воспитание и детскую литературу.

Философская мысль, как будто простая и очевидная, лежит в основе письма. Однако как раз простое и очевидное часто неуловимо, пока не высказано чётко, в форме, убеждающей сразу, но в то же время требующей размышлений и выводов. Горький писал конгрессу: «Дорогу детям, наследникам всей грандиозной работы человечества! Ведите их к будущему, научив уважать и ценить прошлое, — так мы создадим непрерывную волну творческой энергии». (Курсив мой. — А. И.)

Дети — наследники человечества. Значит, воспитание детей — одна из важнейших функций человечества. Вот мысль, которая лежит в основе письма. По собственному опыту знал Горькой, какое могучее и действенное средство воспитания художественная литература. Она вдохновляла его высокими примерами, помогла выработать отношение к миру, найти путь построения всей жизни. И Горький пишет конгрессу — он ещё много раз вернётся к этим мыслям! — о том, какие книги нужно в первую очередь дать детям.

«Маленький человек с первых же дней сознательного отношения к жизни должен понемногу узнавать обо всём, что сделано до него бесчисленными поколениями людей; узнавая это, он поймёт, что сделанное до него — делалось для него.

… Повторю ещё раз и — тысячу раз! чем больше знает человек работу веков, труд мира — тем более он человек.

… Человек — каждый из нас, — есть вывод из посылок прошлого и необходимая посылка в будущее — мы все люди, и я не знаю имени, которое можно произнести с большей гордостью и любовью, чем имя — человек! Вот что, мне кажется, необходимо внушать ребёнку».

Так первое большое высказывание Горького о детской литературе самым непосредственным образом связывается с его пониманием величия и благородного назначения человечества: нужно, чтобы дети поняли и почувствовали, почему «Человек — это великолепно! Это звучит… гордо!»

Письмо Горького о воспитании и о детском чтении было внутренне подготовлено не только его мировоззрением и жизненным опытом, но и большой работой, которую он вёл с детьми и для детей с самого начала своей литературной деятельности. Помощь школам в приобретении библиотек, спектакли, ёлки с подарками для бедных детей Нижнего Новгорода (уже тогда проявлялся горьковский масштаб — для тысячи детей!), рассказы, очерки, фельетоны о детях и сказки для детей — всё это говорит о постоянном стремлении облегчить жизнь ребят, помочь их внутреннему росту, привить любовь к чтению. Частое общение с детьми рождало у Горького широкие мысли о задачах и методах воспитания.

Письмо к конгрессу, как почти все теоретические высказывания Горького о литературе, носит пропагандистский характер, обращено в будущее. Он призывает создать большую литературу для детей, определяет её характер, её направленность.

В годы первой мировой войны Горький попробовал практически осуществить идеи, высказанные в письме конгрессу. Он задумал выпустить серию детских книг в издательстве «Парус», которым тогда руководил.

С каких книг начать? Ответ Горького на этот вопрос — в цитированном письме: надо знакомить детей с тем, что сделано человечеством до них. Горький выбрал форму биографий великих людей.

Кто должен создавать эти книги? Ответ подсказан взглядами, высказанными в том же письме: если воспитание хозяев мира — важнейшее дело человечества, то естественно привлечь к этой работе самых выдающихся людей эпохи, способных создать книги мудрые и волнующие.

Горький пишет письма. Он просит Ромена Роллана написать для издательства книгу о Бетховене, К. Тимирязева — о Дарвине, Уэллса — об Эдисоне, Фритьофа Нансена — о Колумбе. Сообщает Роллану, что сам собирается написать для детей книгу о Гарибальди.

Здесь всё значительно, последовательно, поучительно для нас — и выбор героев книг и выбор авторов.

Деятели революции, науки, искусства — обо всех надо дать книги. А раскрыть детям величие, оптимистическую сущность борьбы величайших гениев человечества за свои идеи должны крупнейшие люди нашей эпохи.

Обращение к самым талантливым писателям и учёным мира — естественное следствие позиции Горького. Сейчас для нас не было бы ничего удивительного в таком призыве. Мы привыкли к тому, что произведения для детей создают лучшие писатели страны. Но в то время, когда детские книги были на задворках литературы, идея, высказанная Горьким, могла показаться неожиданной.

Шла мировая война, предпоследний её, изнурительный год. Шовинистическая литература развращала детей смакованием жестокостей, кровавых битв, верноподданнейшими восторгами. Пропаганде разрушения, убийств и хотел Горький противопоставить образы великих созидателей, творцов культуры. Он понимал, что нет лучшей профилактики души, защиты её от растления, чем сильный, вдохновляющий пример мужественной и чистой борьбы за прогресс человечества. Но именно сильный и вдохновляющий: биография самого гениального и благородного деятеля, рассказанная вяло и бесстрастно, не будет воздействовать на воображение детей. Образ гения должен быть создан художником, умеющим покорить сознание и чувства читателей.

Однако это условие слишком общее — его было недостаточно для осуществления серии, задуманной Горьким. Над книгой должен работать писатель, которому близки и человеческий облик и характер деятельности героя. Знаток музыки Роллан — о Бетховене, великий путешественник Нансен — о великом путешественнике Колумбе, крупнейший дарвинист эпохи Тимирязев — о своём учителе, деятель русской революции Горький — о Гарибальди, мыслитель Уэллс, для которого один из самых важных философских вопросов — взаимовлияние техники и социального строя, должен написать об Эдисоне.

Поразительна точность, безошибочность выбора Горьким авторов книг. Ведь все, к кому он обратился, — великолепные мастера слова (и Тимирязев, и Нансен) и притом люди, для которых герои предложенных им книг — объект не только исследования, но и переживания. Мало того, деятелей, к которым обратился Горький, объединяет отношение к современности. Все они, хотя и с разных позиций, с различной степенью активности, выступали против империализма и развязанной им войны, были страстными гуманистами.

Если подумать о том, как трудно было найти авторов, удовлетворявших всем трём условиям (литературного таланта, глубокого проникновения в образ и деятельность героя книги, общности принципиальной позиции), то надо признать, что выбор Горького был не просто хорошим, а, вероятно, единственно правильным.

Здесь впервые сказалось то умение найти самый верный путь к практическому осуществлению идеи, которое характерно для всей работы Горького в области детской литературы.

Как близка была гуманистам той эпохи мысль о защите детей от разлагающего влияния империалистической войны и вызванного ею шовинизма, как интернациональна она была, показывают ответы писателей, к которым обратился Горький.

Роллан откликнулся сразу, спрашивал о возрасте читателей, о том, как представляет себе Горький книгу о Бетховене. Напомнил, что нужно бы написать и о Сократе. Уэллс и Нансен приняли предложение. Тимирязев готов взяться за книгу с удовольствием. «Я затевал было сам такую библиотеку под заголовком «Представители человечества», — пишет он Горькому и выдвигает ещё одну тему: Фарадей. «Это был бы самый подходящий тип».

Так оказалось, что все, к кому обратился Горький, были готовы ради участия в предложенной им работе изменить свои планы, отложить начатые книги.

Замыслы Горького и в то время не исчерпывались серией биографических книг. К. Чуковский вспоминает о своей первой встрече с Горьким, которая произошла примерно в то же время, когда были отправлены письма Роллану, Тимирязеву, Уэллсу. Чуковский тогда выступил со статьями, в которых резко критиковал самые распространённые в то время детские журналы и повести. Именно для разговора о детской литературе и пригласил Горький Чуковского.

Начал Горький беседу не с литературы, а с тех, для кого она предназначена, — рассказывал о своих встречах с детьми, о своих наблюдениях над ними.

«Тут-то он и заговорил о борьбе за полноценную детскую книгу. Оказалось, что он единственный из всех литераторов, которых я в то время встречал, так же ненавидит всех этих Тумимов, Елачичей, Александров Кругловых, врагов и душителей детства.

— Детскую литературу, — говорил он, — у нас делают ханжи и прохвосты. И разные перезрелые барыни. Вот вы все ругаете Чарскую, Клавдию Лукашевич, «Путеводные огоньки», «Светлячки», но ругательствами делу не поможешь. Представьте себе, что эти мутноглазые уже уничтожены вами, — что же вы дадите ребёнку взамен? Сейчас одна хорошая детская книга сделает больше добра, чем десяток полемических статей. Если вы в самом деле хотите, чтобы эта гниль уничтожилась, не бросайтесь на неё с кулаками, а создайте нечто своё, настоящее художественное, и она сама собою рассыплется. Это будет лучшая полемика — не словом, а творчеством.

… Но этого мало, — сказал он, — тут нужна не одна книга, а по крайней мере триста — четыреста самых лучших, какие только существуют в литературе всех стран, — и сказки, и стихи, и научно-популярные книги, и исторические романы, и Жюль Верн, и Марк Твен, и Миклухо-Маклай… Только таким путём и возможно бороться с этой мерзостью.

… Вскоре я пришел к нему в издательство «Парус», и мы (вместе с Александром Бенуа) стали составлять под его руководством гигантский и, как мне казалось тогда, совершенно нереальный список лучших детских книг всего мира, которые необходимо в ближайшее время издать.

… Казалось бы, все эти планы были сплошной фантастикой. Ведь Горький хорошо сознавал, что детская литература в то время была безлюдной и бесплодной пустыней. И всё же он действовал так, словно в этой пустыне уже существуют десятки деятельных и дружно сплочённых талантов. Да и весь составлявшийся Алексеем Максимовичем план являлся по своему духу, так сказать, прадедом или даже прапрадедом нынешнего детгизовского плана. В нём был тот же широкий охват всех многообразных интересов ребёнка, и даже многие рубрики в нём были такие же, какие имеются в нынешних планах».

Не случайно Горький начал беседу с рассказа о своих наблюдениях над детьми. Мы увидим дальше (и видели в письме конгрессу) — каждая его работа в области литературы для детей начиналась с изучения потребностей читателей. И мысль о том, что критических статей недостаточно для успешной борьбы с плохой литературой, характерна для Горького. Статьи могут в лучшем случае ограничить распространение негодных книг, но этого мало: нужно организовать массовый выпуск хорошей литературы.

Потому Горький и предложил составить план издания сотен книг, привлечь десятки писателей и художников. Литература, которая заставила бы читателей отвернуться от «мутноглазых», должна заполнить прилавки книжных магазинов, а не изредка появляться на них.

Но это только одна сторона дела. Другая, которую Горький хотя и не высказал, но, вероятно, имел в виду, заключается в том, что большая литература, как всякое искусство, не может создаваться усилиями малого отряда писателей. Литература не состоит из одних вершин, она словно горная цепь. Книги вековой жизни окружены поддерживающими их произведениями меньшего масштаба, в какой-то мере близкими по идейной направленности, по художественным задачам. Чем больше даровитых писателей удастся увлечь работой в детской литературе, тем быстрее и решительнее повысится её качество.

В какой мере мог осуществиться тогда огромный план Горького? Очевидно, лишь в очень небольшой — ни политические, ни экономические условия не благоприятствовали выполнению такого широкого замысла. И Горький, вероятно, понимал, что он планирует для будущего.

Это было примерно за год до революции.

 

3

Молодая Советская республика боролась с разрухой, вызванной мировой войной, с интервентами и белогвардейцами. В эту страдную пору Горький организует первый советский журнал для детей — «Северное сияние» (1919).

«В предлагаемом журнале мы — по мере сил наших — будем стремиться воспитать в детях дух активности, интерес и уважение к силе разума, к поискам науки, к великой задаче искусства — сделать человека сильным и красивым», — пишет Горький в редакционном вступлении к первому номеру «Северного сияния».

Цели, которые он ставит перед журналом, как видим, ещё прежние, близкие к его предреволюционным высказываниям. Сравнительно скромные задачи Горький намечает потому, что большего от авторов журнала пока нельзя было ждать. Очевидно, просмотрев материалы, собранные для первых номеров «Северного сияния», он убедился, что писатели ещё недостаточно глубоко и верно поняли революционную действительность и вызванные ею новые требования к детской литературе.

Даже ограниченных целей, поставленных Горьким, было ещё трудно достичь. Он был не очень доволен тем, что дали авторы. «Мы знаем, что первые номера журнала не выдержаны в направлении, взятом нами. Но просим понять, что для успешного построения журнала в духе сказанного выше, необходимо, чтобы сотрудники его умели отрешиться от некоторых навыков и симпатий, глубоко вкоренённых в душе каждого из нас и отнюдь не украшавших его».

Иными словами, детскую литературу, отвечающую потребностям социалистического общества, нужно создавать заново, и процесс это длительный. Приниматься за работу необходимо сразу же, не теряя времени.

Ленин в 1920 году требовал, «чтобы всё дело воспитания, образования и учения современной молодежи было воспитанием в ней коммунистической морали». XI съезд партии в 1922 году отметил необходимость создания литературы для рабоче-крестьянской молодежи, которая противостояла бы влиянию на юношество со стороны нарождающейся бульварной литературы и содействовала коммунистическому воспитанию юношеских масс. Через два года XIII съезд партии снова отметил, что «необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового, интернационального, трудового воспитания».

Очевидно, что выполнить эти требования можно было только в художественных формах, пригодных для выражения новых тем и в то же время интересных, доступных детям. Поиски таких форм были особенно трудны потому, что опереться на дореволюционную детскую литературу оказалось невозможным. Она, за редкими исключениями, не отражала реальной жизни, избегала сложных и острых тем. Её связи с классической и современной «взрослой» литературой были очень слабы, а художественные средства однообразны и чрезвычайно упрощены.

Те, кто пытались раскрыть социальные и политические темы, говорить с детьми о современности, пользуясь примитивными художественными средствами прежней детской литературы, естественно, терпели неудачу. Таких попыток и неудач было много. Примеры читатель найдёт в следующих статьях.

А писатели, восстанавливавшие связи детской литературы с классикой, с фольклором, внимательно изучавшие особенности восприятия детьми художественных произведений, ещё неуверенно и не часто выходили за пределы традиционных для детской литературы тем.

Они совершали предварительную работу, необходимую, чтобы подойти к современной теме без вульгаризации и чрезмерных упрощений. Поиски новых форм, новой тональности литературного общения с детьми были плодотворными. Многие произведения, написанные в ту пору, живы и теперь.

К. Чуковский создавал динамичные, остросюжетные стихотворные сказки, которые самые маленькие дети запоминают наизусть с одного-двух прослушиваний. Работу над стихами он подкреплял изучением психики малышей, особенностей их восприятия, отношения к слову, к стиху.

С. Маршак доказал уже ранними своими произведениями, что талантливая и умелая работа над языком детской книги, над сюжетом, построением и ритмом стихов позволяет значительно расширить круг доступных ребятам тем. Но поэтическую беседу с маленькими читателями о людях и событиях нашего времени Маршак начал позднее — в конце 20-х годов.

В. Маяковский первым (если не считать неудачных попыток начала 20-х годов) ввёл в детскую поэзию политическую тему, языком искусства заговорил с подростками о классовой борьбе, о мире социализма и его врагах, об общественно полезном труде. Он был разведчиком и новых тем, и пригодных для их выражения новых форм поэтического общения с детьми.

Б. Житков вводил в детскую литературу непривычные для неё образы и ситуации. Он не избегал сложных и острых психологических коллизий. В произведениях, опиравшихся на богатые жизненные наблюдения, проникнутых серьёзной мыслью и глубокими переживаниями, Житков говорил о столкновениях благородства и низости, об отваге и трусости. Он шёл в своих поисках не от прежней детской литературы, а от жизни и от русского классического реализма. Тем самым Житков прокладывал писателям путь для работы над произведениями о современности, так же как в поэзии это делал Маршак.

Эти успехи привели к тому, что во второй половине 20-х годов уже были писатели, серьезно и талантливо работавшие над повестями и стихами для детей на самые живые и воспитательно важные темы, связанные с современностью.

Но в ту же пору поэты, работавшие прежде в дореволюционных журналах, продолжали печатать вялые, сентиментальные стишки о куклах и ручейках. Плохие популяризаторы за то время, что Житков и Ильин работали над первыми произведениями научно-художественной литературы для детей, успели состряпать сотни книжек о науке и технике. Многие из них нельзя было назвать даже сколько-нибудь грамотной компиляцией.

Пока одни писатели трудились над реалистическими повестями о современности (Л. Пантелеев, А. Гайдар, Л. Кассиль), другие увлекались созданием детективных повестей, мало заботясь о реалистичности, которую они приносили в жертву остроте сюжета и неверно понятой романтике. Появились произведения, где фоном, местом действия служили самые волнующие и дорогие для читателей события — сражения гражданской войны, но героями были не реальные воины Красной Армии, а дети, совершавшие немыслимые подвиги, спасавшие от поражения чуть ли не целые армии.

Некоторые авторы детских книг впадали в другую крайность — вовсе не заботились о занимательности своих книг, вовсе не учитывали особенностей детского восприятия. Они писали на социальные и политические темы языком газетных статей, отказывались от всякой образности, от всякой попытки воздействовать на воображение детей, возбудить их эмоции.

 

4

Резкое различие в литературных методах, в понимании путей развития детской литературы естественно привело к острым спорам. Они стали особенно яростными к концу 20-х годов. Центральной темой дискуссий был тогда вопрос о фантазии — нужна ли она вообще в книгах для детей, а если нужна, то в какой дозе и форме? Враги фантазии начали гонение на сказку.

Самое возникновение спора было связано с получившими в то время широкое распространение неверными педагогическими взглядами, в частности с увлечением педологией. Как напряженно шла борьба различных точек зрения на методы социалистического воспитания, знают все, кто читал «Педагогическую поэму» Макаренко. Не меньшим был и накал дискуссии о воспитании детей средствами искусства.

Последователи ложных педагогических теорий пришли к абсурду — утверждению, что всякая фантазия ребёнку вредна. Нельзя, мол, читать детям сказку, где звери говорят человечьим языком, потому что это уводит от познания реального мира — ведь на самом деле звери не говорят.

Один из яростных врагов сказки писал:

«Что же касается «фантазии» ребёнка… то она не может служить исходным моментом для построения педагогического процесса, ибо навряд ли заслуживают названия «фантазии» те скудные представления, которые мы наблюдаем у дошкольников. Только бедностью опыта можно объяснить возможность ребёнка по одному внешнему признаку отождествлять палочку с лошадью, летающую бумажку — с птичкой и т. д. Фантазия ли это? Думаю, что нет».

Конечно, такое вопиющее непонимание особенностей детской психики, попытка приравнять детей к малоразвитым взрослым, лишить их не только сказки, но даже игры, вызвали возмущение Горького.

Беда была в том, что отбором рукописей детских писателей для издания занимались тогда как раз самые последовательные враги фантазии. Комиссия по детской книге отказывалась давать детям не только произведения Маршака, Чуковского, но и сказки Пушкина и произведения народного творчества.

Горький вмешался в спор. Сперва он пробовал спокойно разъяснять вред гонения на фантазию.

«Мне кажется, — писал он в 1928 году, — что представление о художественности для комиссии — неясно. Меня убеждает в этом факт, что комиссия бракует некоторые книги на том основании, что видит в них «вымысел»… Искусство живет вымыслами, наука — реализует вымыслы… «Художественность» без «вымысла» — невозможна, не существует. И, если комиссия по детской книге хочет, чтобы в новой России выросли действительно новые художники, новые творцы культуры, — она не должна отрицать «вымысла», убивать в детях фантазию, ибо люди уже научились претворять свои фантазии — «вымыслы» в действительность и было бы преступно стремиться погасить в детях это свойство человека — творческое свойство».

Но комиссия отстаивала свои взгляды. Горький снова возвращается к вопросу о сказке и фантазии в следующем году.

«Я думаю, что именно фантазия, «выдумка» создала и воспитала тоже одно из удивительных качеств человека — интуицию, то есть «домысел», который приходит на помощь исследователю природы в тот момент, когда его мысль, измеряя, считая, останавливается перед измеренным и сосчитанным, не в силах связать свои наблюдения, сделать из них точный практический вывод».

Это была ленинская позиция. В «Философских тетрадях» Владимира Ильича есть запись: «…нелепо отрицать роль фантазии и в самой строгой науке: ср. Писарев о мечте полезной, как толчке к работе, и о мечтательности пустой».

Враги фантазии в детской литературе продолжали упорствовать: развивая дальше свои идеи, они пришли, в сущности, к полному отрицанию художественной книги для детей.

Один из деятелей комиссии по детской книге писал, что «Тенденция позабавить ребёнка — дурачество, анекдот, сенсация и трюки даже в серьезных общественно-политических темах — есть не что иное, как недоверие к теме, неуважение к ребёнку, с которым не хотят говорить серьёзно о серьёзных вещах».

Практическим выражением таких взглядов были книги для детей на общественно-политические темы, представлявшие собой расширенные газетные статьи, — книги, неспособные заинтересовать подростка, а тем более малыша. Как раз их усиленно пропагандировала комиссия. Это заставило Горького выступить в «Правде» с двумя резкими полемическими статьями — «Человек, уши которого заткнуты ватой» и «О безответственных людях и о детской книге наших дней» (1930).

«Что значит «недоверие к теме»? — писал Горький. — … Ребёнок до десятилетнего возраста требует забав, и требование его биологически законно. Он хочет играть, он играет всем и познаёт окружающий его мир прежде всего и легче всего в игре, игрой. Он играет и словом и в слове. Именно на игре словом ребёнок учится тонкостям родного языка, усваивает музыку его и то, что филологи называют «духом языка».

Статья Горького ставит проблему с головы на ноги. Можно говорить с ребёнком «серьёзно» и в то же время «забавно» — одно не противоречит другому. «Забавно» — это один из важных методов ознакомления ребёнка с самыми серьёзными явлениями окружающего мира.

Отказ от весёлой книги порождает сентиментальную литературу для детей — вот что заставило Горького так резко полемизировать с неулыбчивыми педологами.

Это соображение Горький подкрепляет исторической ссылкой: «Классовая ненависть должна воспитываться именно на органическом отвращении к врагу, как к существу низшего типа, а не на возбуждении страха перед силою его цинизма, его жестокости, как это — бессознательно — делала до революции сентиментальная «литература для детей», — литература, которая совершенно не умела пользоваться таким убийственным оружием, как смех».

Предостерегая от возврата к антихудожественным произведениям, составлявшим немалую часть дореволюционной детской литературы, Горький обращает в то же время внимание детских писателей на политический памфлет, как на жанр не только приемлемый, но и важный для детской литературы. Своего рода ответом на высказанную Горьким мысль, что «дети должны знать уродливо-смешную жизнь миллионера», были «Мистер Твистер» Маршака и главы о капиталистической экономике в «Рассказе о великом плане» Ильина.

Полемика с врагами фантазии привела Горького к утверждению, оказавшему большое влияние на развитие нашей детской литературы.

«Природе ребёнка свойственно стремление к яркому, необычайному. Необычайным и ярким у нас в Союзе является то новое, что создаёт революционная энергия рабочего класса. Вот на этом необходимо закреплять внимание детей, это должно быть главнейшим материалом их социального воспитания. Но об этом надо рассказывать, это надо показывать талантливо, умело, в формах легко усвояемых».

Горький призывает детских писателей сделать основным содержанием их книг социалистическую современность и предлагает метод раскрытия современных тем: нужно показывать необычайное, яркое, чтобы возбудить фантазию ребёнка, затронуть его чувства.

Это вовсе не значит, что нужно искать положения исключительные, «экзотические», — так понимали тогда некоторые писатели яркое и необычайное. Напротив, повседневный труд советского народа, пересоздающего свою страну, рождение и рост нового человека социалистического общества — вот к чему привлекал внимание писателей Горький, вот что считал он самым важным для воспитания строителей коммунизма.

Гневно споря с врагами фантазии в детской книге, Горький в то же время даёт философски обоснованную программу развития нашей художественной литературы для детей. В этом сила и долговременное значение его полемических статей.

Для Горького-критика, Горького-публициста характерно умение приводить полемику к важным конструктивным выводам. Мы видели уже в записанном Чуковским высказывании Горького, что никогда критика плохих книг не исчерпывала для него задачи. Он ставил перед собой вопрос: что нужно и что можно сделать для роста новой литературы, отвечающей душевным потребностям детей и воспитательным потребностям общества, литературы идейно и художественно полноценной?

Пристально вглядывался Горький в облик «наследников человечества», чтобы лучше, глубже понять, какие книги им нужны. И в то же время, наблюдая, как менялись дети, Горький определял изменения, которые внёс советский строй в жизнь народа.

Литературовед П. С. Коган, побывав в 1927 году у Горького в Сорренто, писал с некоторым недоумением:

«Спросите мнение Горького о Советской власти, как сделал я. Вместо ответа он рассказал мне о какой-то школе его имени, находящейся где-то, если не ошибаюсь, под Харьковом. Ребята знают хорошо того, чьим именем названа школа. Они пишут ему письма. «Вот смотрите, — сказал он, — несколько лет тому назад я получил письмо от ученика этой школы, и вот получаю теперь письма от школьников того же возраста. Какая разница! Как они выросли, как быстро идет вперёд их развитие. Подросток наших дней уже совсем не то, что подросток недавнего прошлого». Вот всё, что ответил мне Горький на мой вопрос о Советской власти».

Речь идет о воспитанниках Макаренко. На вопрос Когана о Советской власти Горький дал ясный ответ: способность пересоздавать людей, за несколько лет резко повысить культурный уровень подрастающего поколения, воспитывать активных строителей социализма — вот что было для него важнейшим признаком силы и прогресса нового общества.

С каким восторгом читал он повесть Пантелеева и Белых «Республика Шкид», посвящённую воспитанию бывших беспризорников. «Для меня эта книга — праздник, она подтверждает мою веру в человека, самое удивительное, самое великое, что есть на земле нашей».

Какую оживлённую переписку поддерживал он с Макаренко, с его воспитанниками, со многими другими детьми. Как жадно приглядывался позже, в дни Первого съезда писателей, к пионерам Иркутска, написавшим о своей жизни книгу «База курносых». Сколько наблюдений сделал во время поездки по стране. «Дети растут коллективистами — вот одно из великих завоеваний нашей действительности, я считаю его неоспоримым и всё более глубоко врастающим в жизнь», — писал он в одном из очерков «По Союзу Советов».

Постоянно возвращается Горький к мысли о детях — наследниках всего сделанного человечеством прежде.

Одним из важнейших признаков пролетарского писателя он считал «отношение к детям как к людям, перед которыми все мы ответственны за всё, что делаем» (письмо литкружковцам г. Покровска). Будущее принадлежит детям — снова и снова напоминает он в статьях, выступлениях, письмах.

Взгляды Горького на воспитание и на роль литературы в формировании человека корректировались и обогащались под влиянием действительности — новых задач, поставленных социалистической революцией, и новых возможностей, предоставленных советским строем. Теперь надо было заботиться не только о воспитании нового поколения гуманистичным и сознающим несправедливость капиталистического общества, надо было заботиться о воспитании строителей коммунизма. И не приходилось уже довольствоваться скромными возможностями издательства «Парус» — организация выпуска литературы для детей стала государственным делом.

В начале 30-х годов ложные педагогические теории потерпели крах: Центральный Комитет партии отметил, что один из главных недостатков детской литературы — «игнорирование специфических запросов детей, сухость и неувлекательность изложения» (29 декабря 1931 года).

С каждым годом всё больше стало появляться художественно сильных произведений для детей и в стихах и в прозе.

И тогда настойчивее, чем прежде, стал Горький пропагандировать необходимость создания комплекта книг для детей.

К тридцатым годам у нас уже работал настолько значительный и опытный отряд талантливых детских писателей, что можно было приступить к созданию комплектной детской библиотеки. Основа такой работы — чёткий план. Надо было увлечь писателей темами, которые оставались «белыми пятнами» на карте детской литературы, надо было систематически отбирать и выпускать произведения классиков и современных писателей, нужные юному читателю.

Всё это было трудно, почти невозможно, пока не существовало центра, вокруг которого группировались бы писатели, где воспитывались бы редакторы. Книги для детей выпускали разные издательства — для большей их части это было делом более или менее побочным.

Горький сделал организационный вывод: необходимо специальное детское издательство. Он пишет об этом Центральному Комитету партии.

В 1933 году принимается решение о создании Детиздата.

И тогда Горький делает следующий шаг: он обращается к пионерам страны с предложением написать ему, какие книги они хотели бы прочесть. В ответ пришло больше двух тысяч писем. По поручению Горького их изучил С. Маршак.

«Ведь для того и затеяна была эта всесоюзная переписка, — говорит С. Маршак в статье, посвящённой письмам детей, — чтобы перед началом большой работы над детской книгой узнать, кто её читатель».

Дети подтвердили правильность предложения Горького о комплекте книг.

«Вы спрашиваете, что нас, пионеров, интересует больше всего. На этот вопрос нам очень трудно ответить, так как нас, пионеров, интересует всё.

… Мы хотим читать о прошлом, чтобы лучше понимать настоящее. Нам нужны классики. Мы хотим читать о революционном движении на Западе и у нас, о гражданской войне и Красной Армии, о социалистическом строительстве. Нас интересует научно-техническая книга. Мы хотим книгу о путешествиях, нам нужен журнал, посвященный организации досуга пионеров».

Так пишут Горькому школьники из Ленинграда. А колхозный пионер иначе объясняет, что значит «нас интересует всё»:

«Меня интересует, в какое время, на кого и какая рыба клюет, происхождение Земли и человека и ещё обо всех небесных светилах».

Формулировка тем в письмах детей подсказывает не только, о чём нужны книги, но и как их нужно писать. «Некоторых из нас интересует загадочная для нас история небесных светил», — пишет один. Другой требует книгу «о хищном и дерзком звере — тигре». (Курсив мой. — А. И.)

Это показывает, как прав был Горький, когда настойчиво говорил о значении фантазии в жизни ребёнка и в написанной для него книге. Дети требуют не просто знаний, а знаний, которые давали бы пищу воображению.

И вот Горький, опираясь на возможности литературы и на потребности читателей, широко освещённые в двух тысячах писем, идёт дальше. Он разрабатывает принципиальные основы большой советской литературы для детей, точнее, одного её, важнейшего, раздела — ознакомления детей с прошлым и будущим трудом человечества. Давняя и постоянная мысль Горького о том, что понимание истории труда и культуры имеет огромное воспитательное значение, обретает на новом историческом этапе законченную форму, точную направленность.

Горький призывает писателей осветить историю культуры с социалистических позиций, «дать детям книги о том, откуда взялась частная собственность, и о том, как в наше время собственность становится главным препятствием на пути развития человечества».

Он выступает со статьями «Литературу — детям» и «О темах», в которых определяет принципы новой детской книги о науке, технике, об истории человеческого общества.

Перечень тем, которые Горький даёт в этих статьях, носит уже совершенно другой характер, чем каталоги, которые составлялись под его руководством для издательств «Парус» и Гржебина. Там определялся круг существующих произведений, которые надо переиздать для детей или перевести с иностранных языков. Теперь Горького интересует, какие книги надо создать для детей заново и как их писать.

Аннотированный перечень тем он составляет для того, чтобы обозначить идейную направленность будущих книг и наметить, в каких формах, по его мнению, нужно знакомить детей с миром. «Вопрос о темах детских книг, — подчёркивает Горький, — это, разумеется, вопрос о линии социального воспитания детей».

Снова он говорит об огромной роли фантазии в жизни детей и показывает на примерах, какие процессы человеческого труда, какие открытия, изобретения могут сильно действовать на воображение читателя:

«Можно рассказать о превращении картофеля в каучук и о целом ряде других процессов, особенно сильно действующих на воображение как на силу, которая способствует расширению мыслимых пределов возможного».

Теоретическая часть статьи — образец конкретного философского мышления, неразрывности представления о форме и содержании в разработке литературной проблемы.

«В общем, нам необходимо строить всю литературу для детей на принципе совершенно новом и открывающем широчайшие перспективы для образного научно- художественного мышления…» (Курсив мой. — А. И.) — пишет Горький. В этих словах заключено важнейшее предложение писателям создавать о науке книги художественные в основе своей, а не привлекающие образ или отдельные приёмы художественного письма только как подсобное средство популяризации.

Ознакомить ребёнка или подростка с историей труда и культуры, выработать у него основы социалистического мировоззрения и, дав пищу фантазии детей, обратить их мысли к будущему трудового человечества, к своей будущности — вот в чём, по мнению Горького, воспитательное значение художественных книг о науке.

Предложения Горького не оторваны от литературной практики: широко и принципиально ставя проблему, Горький опирается на первые удачные произведения научно-художественной литературы — книги Ильина «Рассказ о великом плане», Паустовского «Кара-Бугаз».

Кроме этих, названных в статье, книг, он очень хвалил (в письме к автору) «Занимательную минералогию» академика А. Е. Ферсмана, радуясь художественности, артистичности популяризации; знал, конечно, Горький и произведения Б. Житкова, В. Бианки.

 

5

На Первом съезде советских писателей в 1934 г. доклад С. Маршака о детской литературе был поставлен сразу после общего доклада о советской литературе.

Предлагая такой порядок дня, Горький хотел этим подчеркнуть огромную ответственность советских писателей за воспитание подрастающего поколения, покончить навсегда со снисходительным и невнимательным отношением к детской литературе.

В своём докладе на съезде Горький говорил: «Рост нового человека особенно ярко заметен на детях, а они — совершенно вне круга внимания литературы; наши сочинители как будто считают ниже своего достоинства писать о детях и для детей».

Тогда ещё сами писатели, даже Горький, не осознали того, что стало ясно потом. Произошло чудо: за одно десятилетие — с середины двадцатых до середины тридцатых годов — была создана поэзия и проза для детей, которая по богатству содержания, по художественности шла вровень с первым рядом литературы для взрослых, а иногда и опережала её.

За десятилетие не только появились книги, ставшие классическими, но и резко повысился общий уровень детской литературы.

Это было явлением новым для мировой культуры — никогда и нигде прежде детская литература не была передовой. Подлинно художественных произведений, созданных специально для детей, было всегда очень мало — они не составят и тысячной доли литературного наследия человечества, вероятно, не составят и тысячной доли литературы, выпускавшейся для детей. Ведь даже «Робинзона Крузо» или «Приключения барона Мюнхаузена» дети забрали себе из взрослой литературы, так же как сказки Пушкина или «Каштанку» Чехова.

В наши дни, в нашей стране, впервые в сотнях книг осуществлен призыв Белинского:

«Пишите, пишите для детей, но так, чтобы вашу книгу с удовольствием прочёл и взрослый».

Впервые печатаются одновременно в детских и «взрослых» журналах, выходят в изданиях для взрослых произведения, написанные для детей; вспомним хотя бы «Белеет парус одинокий» В. Катаева, «Три Толстяка» Ю. Олеши, «Два капитана» В. Каверина, рассказы А. Гайдара, повести Р. Фраермана, пьесы Е. Шварца, стихи В. Маяковского, С. Маршака, К. Чуковского, С. Михалкова, А. Барто.

Иначе говоря, впервые возник обмен книгами между детьми и взрослыми. Прежде был односторонний переход литературных произведений — от взрослых к детям.

Можно совершенно уверенно сказать, что ни в одной стране мира не работал одновременно в детской литературе такой могучий отряд талантливых писателей.

И всё же Горький считал отряд этот настолько малым, по сравнению с потребностями детей, что говорил о полном невнимании литераторов к детям. К созданию детских книг он хотел привлечь всех выдающихся писателей современности, потому что «впервые за всю жизнь человечества дети являются наследниками не денег, домов и мебели родителей, а наследниками действительной и могущественной ценности — социалистического государства, созданного трудом отцов и матерей».

Вот окончательная формулировка мысли о «наследниках», высказанной Горьким впервые ещё в 1910 году.

Постоянное ощущение огромной ответственности за воспитание молодого поколения, которому предстоит строить коммунистическое общество, пронизывает не только все выступления и статьи Горького о детской литературе, но и почти всё сказанное и написанное им о советской литературе в целом.

«Основным героем наших книг, — говорил Горький в докладе на Первом съезде советских писателей, — мы должны избрать труд, то есть человека, организуемого процессами труда, который у нас вооружён всей мощью современной техники, человека, в свою очередь организующего труд более лёгким, продуктивным, возводя его на степень искусства. Мы должны научиться понимать труд как творчество».

Эта мысль о генеральной теме советской литературы — фундамент, философское обоснование той работы, которую предложил Горький детским писателям в статьях «О темах» и «Литературу — детям». В то же время это вывод из его размышлений о воспитательном назначении литературы нового общества. Здесь, как в фокусе, в короткой формуле собрано всё, что говорил Горький о роли фантазии как возбудителя творческой энергии, о необходимости знакомить детей с историей человечества и его труда, о необходимости строить книги на материале ярком и необычайном — на том новом, что создаёт революционная энергия рабочего класса.

Он поставил перед детскими писателями небывалые по притязательности задачи и показал пути их решения. И сегодня ещё эти пути не исхожены. Весь труд Горького над проблемами детской литературы по философской его глубине, по точности прицела, по широте охвата, по силе убеждения может служить образцом для работы каждого критика, каждого деятеля литературы.

Его определение воспитательной роли литературы для детей — пример последовательного применения марксистского мировоззрения к решению частной идеологической задачи.

Формулировка понятия научно-художественной литературы как основного метода ознакомления детей с наукой, техникой, историей культуры — единственно верный путь к сочетанию образовательной направленности книг с широкой воспитательной целью. Научно-художественная книга, обращаясь и к разуму и к чувству ребёнка, не только даёт знания, но и возбуждает фантазию, активное стремление продолжить работу народа.

В разработке программы детской литературы, в требовании, ещё и теперь не выполненном полностью, — создать комплект книг для детей — Горький соединил изучение сегодняшних и предвидение завтрашних потребностей читателей с точной оценкой сегодняшних и завтрашних возможностей писателей. Он ставил новые цели перед литературой, опираясь на сделанное.

Продумав и высказав теоретические положения, он разрабатывал конкретную программу действий, а потом находил организационные формы, нужные, чтобы программа воплотилась в книги для наследников социалистического государства.

Его вторжение в детскую литературу выражалось не только в статьях, выступлениях, докладных записках, не только в созданных им для детей произведениях, но и в работе с писателями над рукописями, в критике вышедших книг.

И сегодня идеи Горького остаются маяком на пути каждого писателя, работающего для детей. И сегодня могут служить примером для нашей критики публицистический накал выступлений Горького, ясность понимания целей и способов воспитания детей средствами искусства — ясность, которая рождает точность и тонкость критической оценки рукописей или книг.