Продолжение обзора Мк

_

10.35–45.

10.45 — «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».

Прошлую беседу мы закончили утверждением, что «искупление» – метафора, которая имеет библейские корни. Сегодня мы попытаемся кратко проследить ее истоки и смысл.

Начнем с истории Творения. Первые 11 глав Книги Бытия говорят о том, что этот мир исполнен всяческого зла. Но в этом злом мире Бог неизменно желает творить благо. 12-я глава Бытия начинается такими важными словами:

«И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего [и иди] в землю, которую Я укажу тебе; и Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословение; Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные» (Быт_2.1–3).

Убеждение в грядущем благословении Божием относится к фундаментам библейской веры. Именно в уверенности в грядущем благе, исходящем от Бога, Израиль никогда не мог примириться со злом в своей среде. Но только – как удалить зло из злого мира? Как преодолеть его? Это основные проблемы библейского законодательства.

Человек несет следствия своих деяний. – Это один из основных принципов права: принцип воздаяния или возмещения. Он базируется на всем известном законе: действие равно противодействию. В Израиле этот принцип действовал как самый простой, понятный, естественный и действенный способ устранить зло из мира и преодолеть грех. Вот наглядный пример из ветхозаветного законодательства:

«Когда ссорятся [двое], и один человек ударит другого камнем, или кулаком, и тот не умрет, но сляжет в постель, то, если он встанет и будет выходить из дома с помощью палки, ударивший [его] пусть будет оправдан; только пусть заплатит за остановку в его работе и даст на лечение его» (Исх_21.18–19). – здесь мы видим, что совершивший проступок несет следствия своего проступка, которым он нарушил порядок.

Но что надо было делать, если было невозможно так просто, как в приведенном случае, возместить причиненный вред? Например, в случае убийства? В этом случае преступник должен отдать свою жизнь, чтобы вошедшее через него в мир зло как бы вернулось к нему самому, и таким образом восстановился бы «покой». Вот пример:

«Когда дерутся люди, и ударят беременную женщину, и она выкинет, но не будет другого вреда, то взять с виновного пеню, какую наложит на него муж той женщины, и он должен заплатить оную при посредниках; а если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Исх_21.22–25). То есть, тот, кто совершил насилие над жизнью другого, должен в равной мере оплатить своей жизнью (или, так сказать, частью своей жизни). Убийца теряет право на жизнь. Это правило в юриспруденции называется jus talionis – право равного воздаяния.

Выкуп за лишение жизни. – Израильское законодательство предусматривало также – с исключениями! – возможность откупиться от убийства, дать выкуп за свою жизнь, которой он по jus talionis должен быть лишен. Например:

«Если вол забодает мужчину или женщину до смерти, то вола побить камнями и мяса его не есть; а хозяин вола не виноват; но если вол бодлив был и вчера и третьего дня, и хозяин его, быв извещен о сем, не стерег его, а он убил мужчину или женщину, то вола побить камнями, и хозяина его предать смерти; если на него наложен будет выкуп, пусть даст выкуп за душу свою, какой наложен будет на него» (Исх_21.28–30).

В законе о выкупе следует обратить внимание на два важных обстоятельства:

Искупление, которое должен представить виновный, имеет целью не примириться с пострадавшим, т. е. успокоить, умилостивить его, тем более в том случае, когда пострадавшего уже нет в живых. Нет, цель искупления освободить себя самого от смертельной судьбы, которая в принципе лишила его жизни вследствие его преступления.

Это искупление – исключение из правила, и оно возможно только потому, что пострадавший готов пойти навстречу тому человеку, который нанес ему вред. Инициатива искупления всегда исходит от жертвы, а не от преступника.

В чем же своеобразие библейской идеи искупления? Оно состоит в том, что пострадавший – при определенных обстоятельствах – отказывается от своего права в отношении своего обидчика. Так что последний может остаться жив, хотя он и лишил себя жизни.

Мысль об искуплении в послепленном богословии касается уже не только межчеловеческих отношений. Оно переносится также и на отношения Бога с Израилем. Так у пророка времени Вавилонского плена мы читаем:

«Ибо Я Господь, Бог твой,

Святый Израилев, Спаситель твой;

в выкуп за тебя отдал Египет,

Эфиопию и Савею за тебя.

Так как ты дорог в очах Моих, многоценен,

и Я возлюбил тебя,

то отдам других людей за тебя, и народы за душу твою» (Ис_43.3–4).

То есть, по словам пророка, чтобы выкупить Израиль из плена, чтобы сохранить ему жизнь, Господь готов «заплатить» Киру, покорителю Вавилона, всей северо-восточной Африкой.

Сравнивая этот текст с приведенным местом из книги Исход (21.28–30), мы видим огромное различие. У пророка Исаии пострадавший, то есть Сам Господь Бог, не только отказывается от Своего права наказать Свой народ Израиля. Он сверх того выплачивает за него тот выкуп, который в «нормальном» случае должен был выплачивать Богу виновный Израиль.

Было бы нелепым предположить, будто от Бога можно откупиться за свои грехи. Никакой выкуп не может избавить согрешившего от гнева и Суда Божия. Мы не в состоянии искупить себя, ничто не можем предложить Богу в обмен на Его милость. Такой взгляд был бы противен библейскому образу неподкупного Бога и библейскому пониманию искупления. Но Писание говорит о незаслуженной милости Божией, о том, что это Бог выкупает грешников, спасая их от неизбежной смерти, которую они сами навлекли на себя своим преступным поведением.

Итак, когда в разговоре с Двенадцатью учениками Иисус Христос говорит: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (10.45), Он не только опирается на библейское представление о выкупе, но конкретно соотносит Себя с тем знаменитым местом из пророка Исаии, которое мы привели выше. Однако при этом Он вносит в это пророческое высказывание значительные изменения:

Там сказано, что за Израиль в качестве выкупа отдаются африканские страны Египет, Эфиопия и Савея. А Иисус Христос говорит о том, что Он пришел, чтобы отдать Его собственную жизнь, чтобы избавить многих от гибели, в которую они ввергли себя своим неповиновением и неверностью. Насколько революционно звучало это высказывание Иисуса Христа, мы можем полностью осознать только тогда, когда вспомним о том, что, согласно общим иудейским ожиданиям, грядущий Сын Человеческий должен воссесть на престоле для суда над людьми! Конечно: казалось само собой разумеющимся, что так и должно быть, ибо сильные, наделенные властью всегда возвышаются над прочими. И вот, вопреки этому ожиданию, Иисус говорит совсем иное: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить...!» (10.45).

В этом причина, почему в обществе Иисуса Христа не может быть стремления к первым местам, о которых размечтались Иаков и Иоанн Зеведеевы. Поскольку Он пришел для того, чтобы Своим участием и самопожертвованием спасти людей от власти смерти, по Его следам действительно идут только те, которые живут не за счет других, но живут для того, чтобы дать жизнь и возрождение другим.

 

Исцеление слепого Вартимея. Следование за Иисусом.

10.46-52 — «Приходят в Иерихон. И когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося милостыни. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовет тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Отвечая ему, Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге».

Не без оснований Евангелист Марк после слов Иисуса об отдаче Его жизни для искупления многих и связанным с этим требованием к Его ученикам служить, а не господствовать (10.42–45) рассказывает об исцелении слепого нищего Вартимея. Ибо даже ученикам Иисуса все еще очень трудно было понять, что только этот путь – истинный. Вставая на путь следования Иисусу, человек всегда будет поначалу «слепым и нищим».

Представим себе эту сцену. Иисус шел в Иерусалим на праздник Пасхи. Конец пути был близок. Иерихон находился всего в 25 км от Иерусалима. Знаменитого учителя, каким был Иисус, в Его походе сопровождала толпа народа и учеников, слушавших его поучения. Напомню, что по иудейскому закону каждый мужчина старше 12-ти лет и живший не дальше 25 км от Иерусалима, должен был прийти на праздник Пасхи в Иерусалим. Ну, а те, которые все же не могли пойти в Иерусалим, выстраивались шеренгами вдоль улиц городов и деревень, приветствуя паломников и желая им счастливого пути. Так и вдоль улиц Иерихона стояло множество народа, когда по ним проходил Иисус с учениками и сопровождающими.

У дороги сидел нищий, по имени Вартимей. Услышав шум, он спросил, что происходит и кто идет. Узнав, что это Иисус, он поднял крик, чтобы привлечь внимание Иисуса. Крик, конечно, раздражал, и нищего попытались унять. Но тот так хотел избавиться от своей слепоты и кричал так громко и настойчиво, что Иисус остановился, и слепого, сбросившего даже верхнюю одежду, подвели к Нему.

Нищета и слепота! Так не должно быть всегда: Вартимей «начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня!». Кто так взывает, и кого не могут остановить упреки тех, которые считают, что назойливому крику не место в присутствии Иисуса, – вот того-то Иисус и призывает:

«Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел».

Кто верит Иисусу, тот прозревает. Потому и путь находит, ибо далее говорится: «и пошел за Иисусом по дороге».

Попутно в рассказанной Марком истории мы видим некоторые важные условия свершения чуда: 1. Настойчивость желания; 2. Немедленная реакция на призыв; 3. Конкретность желания: хочу не вообще чего-то, а именно этого, в данном случае – прозреть; 4. Вера как доверие – это основное условие; 5. Благодарный ответ на чудо.

 

Прояснение ситуации. Вход Иисуса Христа в Иерусалим.

11.1-11 — «Когда приблизились к Иерусалиму, к Виффагии и Вифании, к горе Елеонской, Иисус посылает двух из учеников Своих и говорит им: пойдите в селение, которое прямо перед вами; входя в него, тотчас найдете привязанного молодого осла, на которого никто из людей не садился; отвязав его, приведите. И если кто скажет вам: что вы это делаете? – отвечайте, что он надобен Господу; и тотчас пошлет его сюда. Они пошли, и нашли молодого осла, привязанного у ворот на улице, и отвязали его. И некоторые из стоявших там говорили им: что делаете? зачем отвязываете осленка? Они отвечали им, как повелел Иисус; и те отпустили их. И привели осленка к Иисусу, и возложили на него одежды свои; Иисус сел на него. Многие же постилали одежды свои по дороге; а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге. И предшествовавшие и сопровождавшие восклицали: осанна! благословен Грядущий во имя Господне! благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида! осанна в вышних! И вошел Иисус в Иерусалим и в храм; и, осмотрев всё, как время уже было позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью».

Вход Господень в Иерусалим мы отмечаем как великий праздник – Неделя ваий, Вербное воскресенье. Освящение верб. В старину – театрализованное «Хождение на осляти», то есть на коне, обряженном в осла. Этот обряд был известен в Константинополе с 4-го века. На Руси он практиковался в Новгороде, а с середины 16-го века в Москве. При этом Первосвятитель (митрополит и затем патриарх), восседал на осляти, символически изображая Христа, входящего в Иерусалим. Царь же вёл осля под уздцы. С исчезновением патриаршества при Петре I забывается и это праздничное представление.

Ученые экзегеты, критически исследуя приведенный у Евангелиста Марка текст, замечают в нем много труднообъяснимых особенностей, о которых мы не будем распространяться, и приходят к выводу, что этот текст соединяет в себе два рассказа. Один, изначальный, повествует о собственно входе Иисуса в Иерусалим (11.1а, 8–11). Другой, присоединенный к первому, – об особой, исполненной символики, истории с ослом (11.1б–7). Несомненно, что Иисус с учениками и группой паломников из Галилеи прибыл на праздник Пасхи в Иерусалим. Несомненно, что эти галилеяне, полные радости и воодушевления, выражали свою надежду на грядущее Царство Божие. Ведь пришествие Мессии ожидалось именно на праздник Пасхи! С исторической точки зрения, правда, остается спорным вопрос, действительно ли – вопреки Своему обыкновению – Иисус въехал в Иерусалим на осле. Ведь это было бы слишком вызывающим действием. Возможно, этот символический рассказ не является историческим «протоколом», но несет на себе, как и многое в Евангелии, богословское значение: тайное должно стать явным.

Однако перейдем к разбору прочитанного текста.

Мы подошли к последнему этапу. Иисус ходил в район Кесарии Филипповой, потом в Галилею, побывал в Иудее и в районах за Иорданом, а потом была дорога через Иерихон. А теперь впереди Иерусалим, достигнув Своей цели. Именно Иерусалим – цель всего похода, описанного в Евангелии от Марка с 8.27 по 10.52. Нужно сразу отметить некоторые моменты, без которых весь эпизод будет очень трудно понять. При чтении первых трех Евангелий может сложиться впечатление, что Иисус впервые посетил Иерусалим. Когда же мы читаем четвертое Евангелие, мы часто видим Иисуса в Иерусалиме. Ясно, что Иисус регулярно посещал Иерусалим по великим праздникам. И в этом нет никакого противоречия. Авторов первых трех Евангелий особенно интересует проповедь Иисуса в Галилее, автора четвертого, Иоанна, – Его проповедь в Иудее. Более того, в первых трех Евангелиях есть косвенные указания на то, что Иисус нередко бывал в Иерусалиме: например, близкая дружба с Марфой, Марией и Лазарем, жившими в Вифании, что говорит о том, что Иисус неоднократно посещал их; тайная дружба с Иосифом из Аримафеи. Этим объясняется и случай с ослом. Иисус до последнего момента не оставлял надежды. Он знал, на что идет, и уже заранее оговорил все с друзьями: Своих учеников Он послал с паролем: «Он надобен Господу». Виффагия и Вифания – это деревни около Иерусалима. (Виффагия значит дом смокв, а Вифания – дом фиников). Виффагия лежала в пределах субботнего пути от Иерусалима, то есть около одного километра, а Вифания была одним из признанных мест ночевки паломников во время Пасхи, когда Иерусалим был переполнен.

У пророков Израиля была выразительная манера драматических действий. И к этой манере прибегает Иисус. Его слова и действия символически заявляют о том, что Он – Мессия. Да, хотя Иисус и был Мессией (8.29), Своим городом Он овладел не как «князья народов» и «властвующие вельможи» (10.42), но до последнего момента оставался тем «царем мира», о котором шла речь уже у пророка Захарии:

«Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к Тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле» (Зах_9.9).

В Палестине осел считался благородным животным. Царь отправлялся на войну на коне, в мирное время он ехал на осле. Иисус на осле в Иерусалиме? Этот образ, конечно, должен был всем читателям Евангелия напомнить о пророчестве Захарии. Впрочем, даже если бы Иисус в Иерусалим въехал и не на осле, для читателей Евангелия пророчество Захарии все равно исполнилось бы в принципе! Такое возможное несоответствие евангельского рассказа конкретной материальной действительности события не должно нас удивлять. Ведь часто повествования Евангелий подобны иконам. Они изображают не столько историческую фактологию, сколько смысл исторических событий, связанных с Иисусом Христом. Ведь иконы – не фотографии, но исполнены символических образов, которые не вызывают у нас чувства нереальности изображаемого, но зато дают нам знание о сущности исторического события.

Вход Иисуса Христа в Иерусалим был для тех, кто сопровождал своего Учителя, разумеется, больше чем достижение цели обыкновенного рядового паломничества. В том, что должно было теперь произойти, должны были исполниться также и замыслы Божии! Конечно, это в прибытии Иисуса увидели не сразу. Поэтому-то первые христиане и могли с полным правом украсить события при входе Иисуса «библейскими красками». Рассказ о поисках осла в Иерусалиме напоминал древний библейский рассказ о молодом Сауле, о том, как в его жизнь вошел Бог, и о Его послушании Богу:

«И взял Самуил сосуд с елеем и вылил на голову его, и поцеловал его и сказал: вот, Господь помазывает тебя в правителя наследия Своего: когда ты теперь пойдешь от меня, то встретишь двух человек близ гроба Рахили, на пределах Вениаминовых, в Целцахе, и они скажут тебе: «нашлись ослицы, которых ты ходил искать, и вот отец твой, забыв об ослицах, беспокоится о вас, говоря: что с сыном моим?» И пойдешь оттуда далее и придешь к дубраве Фаворской, и встретят тебя там три человека, идущих к Богу в Вефиль: один несет трех козлят, другой несет три хлеба, а третий несет мех с вином; и будут приветствовать они тебя и дадут тебе два хлеба, и ты возьмешь из рук их. После того ты придешь на холм Божий, где охранный отряд Филистимский; и когда войдешь там в город, встретишь сонм пророков, сходящих с высоты, и пред ними псалтирь и тимпан, и свирель и гусли, и они пророчествуют; и найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними и сделаешься иным человеком. Когда эти знамения сбудутся с тобою, тогда делай, что может рука твоя, ибо с тобою Бог. И ты пойди прежде меня в Галгал, куда и я приду к тебе для принесения всесожжений и мирных жертв; семь дней жди, доколе я не приду к тебе, и тогда укажу тебе, что тебе делать.

Как скоро Саул обратился, чтоб идти от Самуила, Бог дал ему иное сердце, и сбылись все те знамения в тот же день»(1_Цар_10.1–9).

Если в рассказе сбылось так, как предсказал пророк Самуил, – а Иисус тоже был пророком, – то тогда все слушатели Евангелия понимали, чтo хотел сказать рассказчик: «Когда эти знамения сбудутся с тобою, тогда делай, что может рука твоя, ибо с тобою Бог!». Всё это справедливо и для рассказа о входе Иисуса в Иерусалим. Если в нем говорится, что ученики нашли всё так, как им сказал перед этим Иисус (11.2–6), то это означало следующее: когда Иисус собирался войти в Иерусалим с Ним был Бог.

И то, что Иисус при этом приблизился к горе Елеонской, для слушателей Евангелия было символичным. С одной стороны, именно возле этой горы заканчивался обычный путь паломников из Галилеи. Но первые христиане при упоминании Елеонской горы представляли себе нечто большее:

Ведь это со стороны Елеонской горы после плена вернулась в Иерусалим и вошла в храм слава Божия, и это на Елеонской горе Бог станет судить в последний День. Не случайно один из иудейских вождей для борьбы с иноземцами собрал народные толпы на Елеонской горе, чтобы именно с нее вторгнуться в Иерусалим. – Кто знал об этом большом значении Елеонской горы, для того вход Иисуса в город со стороны этой горы приобретал еще больший смысл.

Итак, в нашем рассказе мы должны обратить внимание, на какой царский титул претендовал Иисус. Он пришел кротким и скромным, Он пришел в мире и ради мира. Люди приветствовали Его, как Сына Давида, но они ничего не поняли. Как раз в то время были написаны иудейские стихотворения Псалмы Соломона. В ней образ Сына Давида дан таким, каким его люди тогда представляли и какого они ждали. Вот его описание.

«Воззри, о Господи, воздвигни им их царя, сына Давида,

Когда, Господи, Ты будешь видеть,

что он может царствовать над Израилем, Твоим рабом.

И облеки его силою, дабы он мог поколебать неправедных правителей,

И чтобы он мог очистить Иерусалим от народов, попирающих его гибелью.

Пусть он мудро и справедливо лишит грешников наследия,

Он сокрушит гордыню грешников, как глиняный сосуд,

Жезлом железным разобьет он их.

Он уничтожит безбожные народы словом уст своих.

От слов его народы побегут от него,

И он будет укорять грешников за помыслы их сердца...

Все народы устрашатся его

Ибо он разрушит навсегда землю словом уст своих» (Псалмы Соломона 17. 21–25.39).

Вот какими представлениями питали люди свои сердца. Они ждали царя, который будет крушить и ломать. Если мы будем следовать евангельскому рассказу, то увидим, что Иисус знал эти народные упования, но Он явился перед всеми скромным и покорным, верхом на осле. Въехав в Иерусалим, Иисус заявил свои права быть Царем мира. Его действия противоречили всему тому, на что люди надеялись и чего они ожидали.

На приведенном молодом осле еще никто не ездил верхом, потому что для священнодействия нельзя было использовать животное, когда-либо использованное для других целей. Вся картина показывает нам, что спутники Иисуса («предшествовавшие и сопровождавшие») неправильно понимали смысл происходящего. Они понимали Царство Божие, как победу над язычниками, о которой они так давно мечтали. Все это напоминает вступление Симона Маккавея за сто пятьдесят лет в Иерусалим после разгрома врагов Израиля. «И вошел в нее в двадцать третий день второго месяца сто семьдесят первого года с славословиями, пальмовыми ветвями, с гуслями, кимвалами и цитрами, с псалмами и песнями, ибо сокрушен великий враг Израиля» (2_Макк_13, 51). Они хотели видеть в Иисусе победителя, но они не понимали, какой победы Он хотел. Уже сами крики, которые они возносили Иисусу, показывают их образ мыслей. Они расстилали перед Ним на земле свои одежды, как это делала толпа, когда на царство восходил царь.

«Так говорит Господь: помазую тебя в царя над Израилем. И поспешили они, и взяли каждый одежду свою, и подостлали ему на самых ступенях, и затрубили трубою, и сказали: воцарился Ииуй!» (4_Цар_9.13).

Возглас «Благословен грядущий во имя Господне!» – цитата из Пс_117.26. В связи с этими криками следует отметить три момента.

1. Этим приветствием обычно приветствовали паломников, когда они достигали храма, собираясь на большой праздник.

2. «Грядущий» – это еще один титул Мессии. Говоря о Мессии, иудеи всегда говорили о Грядущем.

3. Но главный смысл этих слов становится ясным лишь в связи с историей происхождения указанного Псалма 117. В 167 г. до Р.X. сирийский престол занял царь по имени Антиох. Он посчитал своим долгом уничтожить иудейскую веру. Вот тогда и появился Иуда Маккавей, изгнавший в 163 г. до Р.Х. после ряда блестящих побед, Антиоха из Палестины. Он очистил и заново освятил храм, событие, которое до сего дня отмечается как праздник обновления, или праздник Хaнука. И Пс_117 был написан для увековечивания памяти великого дня очищения храма и одержанной Иудой Маккавеем победы. Это псалом победителя.

Из этого эпизода видно, что Иисус неоднократно заявлял о Своем праве быть Мессией, и одновременно стремился показать людям, что у них сложилось неверное впечатление о Мессии. Но люди не видели этого. Их приветствия предназначались не Царю любви, а победителю, который разгромит врагов Израиля.

В стихах 9 и 10 употреблено слово Осанна. Это слово всегда понимают неправильно. Его цитируют и употребляют так, как будто оно значит хвала, но это еврейское слово означает «Спаси!». Это слово несколько раз встречается в Писании Ветхого Завета, где его употребляют люди, ищущие помощи и защиты от царя. Так что в реальности кричавшие Осанна люди не славили Иисуса, как это обычно нами понимается; это был призыв к Богу вмешаться в ход истории и спасти Свой народ, теперь, когда пришел Мессия.

Да, если все это действительно было так, то, пожалуй, нигде больше не видна так ясно смелость Иисуса, как в этом эпизоде. Ведь можно было бы ожидать, что в сложившихся условиях Иисус попытается тайком войти в Иерусалим и скрыться там от властей, намеревавшихся убить Его, а вместо этого Он вошел в Иерусалим так, что к Нему должно было быть направлено внимание жителей Иерусалима.

Но... Евангелие об этом воодушевлении и всеобщем внимании нам не сообщает. Воодушевление Иисус постоянно вызывал среди сопровождавших Его поклонников, но в городе Его появление восторга не произвело. И жители Иерусалима не вышли Ему навстречу с открытыми объятиями. И эта дистанция между Иисусом и Иерусалимом с его храмом отражена в заключительном замечании нашего евангельского отрывка: «И вошел Иисус в Иерусалим и в храм; и, осмотрев всё, как время уже было позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью».

Попутно из этого последнего стиха мы узнаем нечто о двенадцати: они были с Ним; они, должно быть, уже совершенно ясно сознавали, что Иисус идет на верную гибель, и, как им, должно быть, казалось, – ищет смерти. Иногда мы критикуем Его учеников за то, что они были недостаточно верны Ему в последние дни. Но тот факт, что они в тот момент были с Ним, говорит в их пользу. Хотя они понимали совсем немногое из происходившего, они находились рядом с Ним.

Беседа 28.

 

2. Бесплодная смоковница.

11.12-14 — «На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал; и, увидев издалека смоковницу, покрытую листьями, пошел, не найдет ли чего на ней; но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв. И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек! И слышали то ученики Его».

Эти три стиха относятся к самым трудным и самым спорным во всем Евангелии от Марка, потому что они сообщают о поведении Иисуса Христа, которое не было для Него характерно. Проклятие как-то не вяжется с привычным образом Иисуса. Неизбежно возникает вопрос: какой смысл было так злиться на смоковницу? Разве не бессмысленно искать на ней плоды в то время, когда их время еще не пришло? Поскольку эти вопросы действительно трудные, в научной экзегезе мы находим разные объяснения этого евангельского текста.

1. Символическое толкование. По убеждению многих экзегетов, в этой истории речь идет не о реальном происшествии в жизни Иисуса Христа, но о рассказе, который возник на основе пророческих текстов и с самого начала символически относился к Израилю.

В пользу такого понимания может свидетельствовать несколько странный факт: Иисус – и только Он – «взалкал», то есть уже утром почувствовал голод, хотя в Вифании Он остановился на ночлег в гостеприимном доме, о чем говорится в других евангельских местах (обед в Вифании (Мк_14.3); жители Вифании – друзья Иисуса (Ин_11.1–2). Но прежде всего в пользу символического понимания рассказа говорит то, что Израиль в своем плодоношении и неплодоношении действительно часто сравнивался со смоковницей или ее плодами.

Так, например, пророк Михей жалуется:

«Горе мне! ибо со мною теперь – как по собрании летних плодов,

как по уборке винограда:

ни одной ягоды для еды,

ни спелого плода смоковницы,

которого желает душа моя.

Не стало милосердых на земле,

нет правдивых между людьми...» (Мих_7.1–2).

Похожее мы читаем у пророка Иеремии:

«Хочу собрать у них урожай, говорит Господь,

– нет ни одной виноградины на лозе,

– ни смоквы на смоковнице,

и лист ее увял.

Потому отдам ее опустошителю» (Иер_8.13).

Как в положительном, так и в отрицательном смысле образ смоковницы встречается и у пророка Осии:

«Как виноград в пустыне,

Я нашел Израиля;

как первую ягоду на смоковнице, в первое время ее,

увидел Я отцов ваших, –

но они пошли к Ваал-Фегору

и предались постыдному,

и сами стали мерзкими, как те, которых возлюбили...

Все зло их в Галгале:

там Я возненавидел их

за злые дела их;

изгоню их из дома Моего,

не буду больше любить их;

все князья их – отступники.

Поражен Ефрем; иссох корень их, –

не будут приносить они плода» (Ос_9.10,15–16)

Так что было бы вполне оправданным «бесплодную смоковницу» понимать символически, применительно к Израилю. Но при таком понимании возникают новые трудности:

Во-первых, в Ветхом Завете нет ни одного символического проклятия смоковницы – даже там, где Бог собирается отдать неплодное дерево «опустошителю» (Иер_8.13). Что же побудило первых христианских рассказчиков к столь реалистическому описанию?

Во-вторых, даже если видеть в этой истории только символическое повествование, остается удивительным, что рассказчик и, главное, слушатели могли представить себе такую гневную и непреклонную реакцию Иисуса.

В-третьих, не оставляет ли символическая интерпретация именно этой истории неприятное чувство, будто здесь некое желание как бы нереальностью, символизмом слов «оправдать» Иисуса, чтобы сохранить привычный образ «милосердного и доброго Иисуса»?

2. Реалистически-символическое толкование. Другие экзегеты не признают чисто символическое толкование и не видят причин сомневаться в том, что Иисус мог действительно совершить такое чудо-наказание дерева. Впрочем, они считают вероятнее, что чудо это как таковое случилось не перед Пасхой, а когда-то во время сбора урожая смокв, и только потом было поставлено в связь с пасхальным посещением Иисусом Иерусалима. В этом случае чудо лишь позднее могло быть истолковано символически и отнесено к Иерусалиму и храмовому культу в нем. Такой разрыв во времени (между событием и символическим его толкованием) повлиял на то, что нам трудно из этого чуда-наказания извлечь надежное знание о действительном отношении Иисуса к Его народу и храму.

Но и при этом понимании возникают трудности:

Во-первых, даже если проклятие смоковницы имело место не перед Пасхой, когда Иисус посетил Иерусалим, то какой-то смысл это проклятие должно было иметь? Но какой?

Во-вторых, если в случае этого странного чуда речь просто шла о спонтанной реакции разочарованного или огорченного Иисуса, то какой смысл было раннему христианству сохранять память об этом нетипичном поведении Иисуса, да еще и передавать об этом далее в предании?

В-третьих, если это чудо лишь впоследствии было связано с событиями последнего пребывания Иисуса в Иерусалиме, то что дало повод Евангелисту обратить внимание читателя на то, что «еще не время было собирания смокв» (11.13)? Разве ему не приходило в голову, что он этим добавленным замечанием делает всю историю еще непонятнее?

Пожалуй, у нас нет иной возможности, кроме как извлечь смысл этой короткой истории из контекста, в котором нам ее сообщил Марк. У него, разумеется, не было никакого сомнения в историчности его рассказа. И у нас нет никакой особой необходимости, отказывать рассказу Марка в историчности.

При истолковании Мк_11.12–14 обращает на себя внимание следующее:

1. Проклятие смоковницы для Марка однозначно стоит в связи со вторым походом Иисуса в Иерусалимский храм. Ведь оно случилось на второй день. А в первый день Входа в Иерусалим Иисус уже был в храме до позднего вечера и всё там осмотрел (11.11). Так что теперь Он пошел туда подготовленный.

2. Произнесенное Иисусом проклятие у Марка – не последнее Его слово. Ведь без разговора между Петром и Иисусом на третий день (11.20–25) проклятие смоковницы остается непонятным. Там говорится: «Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла».

3. История начинается с замечания о том, что Иисус «взалкал», был голоден. Это замечание отнюдь не допускает только символическое понимание. (Даже если Иисус и Его ученики позавтракали у их хозяина в Вифании, такое чувство голода возможно именно у Того, Кто с нетерпением ждет решительных событий. Предстоящее столкновение не обязательно должно лишить аппетита, оно может аппетит и вызвать!). По причине голода Иисуса привлекла смоковница, которая уже пустила листья, и Он стал искать на ней плодов. (Замечание стиха 13 о неподходящем времени для поиска плодов и в самом деле имеет смысл только для времени Пасхи, так как в это время года еще не на всех смоковницах и листья-то появляются!).

Но ведь Иисус Христос был галилеянином. А в мягком и теплом климате Галилеи всё совсем по-другому, чем в Иерусалиме с его зимой. Там смоквы собирают 10 месяцев в году. Совсем неудивительно, что Иисус стал искать плоды на зеленеющей смоковнице: «Но, придя к ней, ничего не нашел, кроме листьев, ибо еще не время было собирания смокв».

Однако в таком случае разве не понятна реакция Иисуса? Конечно, понятна. Ведь Он шел в храм, и по дороге размышлял. В Его голове давно созрел приговор и храму и храмовому богослужению. Теперь эта мысль внезапно нашла подтверждение на наглядном примере.

Ведь что предлагал «алчущему» Израилю его храм, который притягивал людей издалёка? Как и бесплодная смоковница, он не предлагал «ничего»! И теперь Иисус решил положить конец такому положению дел: «И сказал ей Иисус: отныне да не вкушает никто от тебя плода вовек!».

Итак, мы в нашем рассказе имеем дело с одним из пророческих символических действий. В этом драматическом пророчестве осуждаются две вещи.

Во-первых, осуждаются обещания, за которыми не следует исполнение. Листья на деревьях можно принять за обещания плодов, но плодов на дереве не оказалось. Все это явно относится к истории Израиля. Можно извлечь урок и для каждого отдельного человека. Через весь Новый Завет красной нитью проходит мысль, что человек может быть узнан лишь по плодам его жизни. «По плодам их узнаете их» (Мф_7.16). «Сотворите же достойные плоды покаяния» (Лк_3.8). «Не всякий, говорящий мне: Господи! Господи! войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф_7.21).

Во-вторых, осуждается религия, не подкрепленная действиями. В данном случае речь идет конкретно о том, что храмовое богослужение Израиля для Иисуса не имело больше никакого значения! Оно не могло отныне дать ничего! И доказательство этому предлагает следующий рассказ об очищении храма.

 

3. Иисус в храме: протест и сопротивление.

11.15-19 — «Пришли в Иерусалим. Иисус, войдя в храм, начал выгонять продающих и покупающих в храме; и столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул; и не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь. И учил их, говоря: не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников. Услышали это книжники и первосвященники, и искали, как бы погубить Его, ибо боялись Его, потому что весь народ удивлялся учению Его. Когда же стало поздно, Он вышел вон из города».

Если мы будем исходить из того привычного образа, который встает перед нашими глазами, когда мы вспоминаем, например, о картинах художников или о фильмах, где изображается изгнание торгующих из храма, то понятно и поведение Иисуса, и Его обоснование столь необычных действий. Мы полностью согласны с поступком Иисуса, если даже некоторых несколько и коробит применение насилия. Однако, в нашем согласии с поведением Иисуса, мы часто представляем себе всю картину несколько превратно. И по этому поводу надо сделать несколько примечаний.

Мы сможем лучше представить себе все это, если будем иметь хорошее представление о расположении храма и его дворов. Перед храмом (хиерон, святилищем) находился большой двор язычников, в который мог войти каждый, будь то иудей или язычник. По внутреннему краю двора язычников проходила низкая стена, в которую были вделаны таблички, предупреждавшие, что за преступление этой черты язычнику грозит смертная казнь. Следующий двор назывался двором женщин. Он назывался так, потому что дальше могла проходить лишь израильская женщина, хотевшая принести жертву. Далее шел двор израильтян. В самом центре находился двор священников. Собственно храм (наос), стоял во дворе священников. Вся территория со всеми дворами была святым местом или святилищем, хиерон, а само здание во дворе священников – храмом, наос.

Описанный эпизод произошел вне собственно храма, но – во дворе язычников. Во времена Иисуса Христа в нем царила атмосфера купли и продажи, делавшая невозможным молитву и медитацию. Но еще хуже было то, что торговля эта была чистым обиранием паломников. Каждый иудей должен был платить в год храмовый налог в размере половины сикля, то есть около двухдневного заработка поденного работника. И этот налог нужно было платить особой монетой. Для будничных целей употреблялись греческие, римские, сирийские, египетские, финикийские и тирские монеты, а этот налог в период Пасхи следовало платить храмовым сиклем. На Пасху иудеи приезжали в Иерусалим со всего тогдашнего света со всевозможными монетами. Имперские монеты использоваться в храме не могли, так как на них было изображение императора. Поэтому они считались ритуально нечистыми, покупать на них жертву, предназначенную для Бога, было никак нельзя. Их-то и следовало обменивать на храмовые монеты. При обмене своих денег на храмовые полсикля паломники должны были платить меновщику комиссионный сбор в размере 1/12 сикля, а если их монета превышала сумму налога и им полагалась сдача, они должны были платить еще 1/12 сикля. Так что большинство паломников платило эти 1/6 сикля в придачу к налогу в 1/2 сикля, то есть еще примерно половину дневного заработка, что для большинства много значило.

Что касается жертвенных животных: Не следует думать, что в храме, даже во внешнем дворе язычников, продавали скот для жертвоприношений. Нет. Согласно правилам, торговля животными не могла производиться на храмовой горе, и даже в Иерусалиме, но только вне городских стен, перед воротами в город. Исключение делалось только для продажи голубей. Их покупателями чаще всего были женщины, которые после удачных родов обязаны были принести «принести в жертву, по реченному в законе Господнем, две горлицы или двух птенцов голубиных» (Лк_2.24). Любое животное для жертвоприношения должно было быть без пороков. Голубей можно было купить довольно дешево в городе, но храмовые блюстители обязательно нашли бы у них дефекты, и потому молящимся рекомендовалось покупать их в лавках в храмовом дворе язычников, хотя цена там приблизительно в 20 раз превышала их стоимость в городе. Все выглядело как чистый обман, но, что еще более усугубляло ситуацию, вся эта купля-продажа была сосредоточена в руках семьи первосвященника Анны. Иудеи сами уже давно видели это злоупотребление. В Талмуде сказано, что раввин Симон бен Гамалиил услышав, что пара голубей в храме стоит золотой, потребовал, чтобы цена была снижена до серебряной монеты.

Кроме голубей разрешена была также торговля прочими жертвенными приношениями: мукой, хлебом, оливковым маслом, солью и вином. Когда мы читаем о «продающих и покупающих», то иногда думаем о лавках в наших храмах, в которых продаются всякие сувениры, церковные принадлежности, книги и так далее. Но это не так. В лавках Иерусалимского храма не продавали сувениры и вообще предметы, которые потом люди могли вынести из храма домой. – Только вещества для жертвоприношений!

Зрелище того, как обманывают бедных паломников, вызвало гнев Иисуса. Для характеристики храмовых дворов Иисус употребил очень яркую метафору. «Не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников». Дорога из Иерусалима в Иерихон пользовалась дурной славой из-за разбойников. Эта узкая и извилистая дорога проходила среди горных ущелий. В горах было много пещер (по-славянски, вертепов), в которых путников поджидали разбойники, и Иисус как бы сказал: «В храмовых дворах разбойники пострашнее тех на дороге в Иерихон».

И еще: Иисус «не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь». В сборнике законов Мишна было записано: «Никто не должен входить на храмовую гору с вещами или в сандалиях, или с котомкой, или с мешком, или с пылью на ногах, либо проходить через храмовый двор, чтобы сократить себе дорогу». Иисус напоминал иудеям об их собственных законах: к этому времени иудеи столь мало думали о святости наружных дворов храма, что пользовались ими в качестве путей сообщения, бегая по своим делам. Иисус обратил их внимание на их же законы и процитировал им их же пророка. У Исаии сказано:

«И сыновей иноплеменников, присоединившихся к Господу, чтобы служить Ему ... Я приведу на святую гору Мою и обрадую их в Моем доме молитвы; всесожжения их и жертвы их будут благоприятны на жертвеннике Моем, ибо дом Мой назовется домом молитвы для всех народов» (Ис_56.6–7).

Итак, что же вызвало у Иисуса Христа такой гнев?

1. Он гневался из-за того, что в храме обирали паломников.

2. Его огорчало осквернение святого места Божия.

3. Возможно, гнев Иисуса был еще более основательным: Если в цитировании пророка Исаии «дом Мой назовется домом молитвы для всех народов» подчеркнуть последние слова «для всех народов», то вполне может быть, что гнев Иисуса был вызван исключительно иудейским характером богослужения, и Он хотел напомнить иудеям, что Бог любит не только их, но весь мир!

Беседа 29.

 

Иисус в храме: протест и сопротивление. Продолжение.

11.15-19 — «Пришли в Иерусалим. Иисус, войдя в храм, начал выгонять продающих и покупающих в храме; и столы меновщиков и скамьи продающих голубей опрокинул; и не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь. И учил их, говоря: не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников. Услышали это книжники и первосвященники, и искали, как бы погубить Его, ибо боялись Его, потому что весь народ удивлялся учению Его. Когда же стало поздно, Он вышел вон из города».

Гнев Иисуса Христа на торговцев и продавцов, на обменщиков денег и продающих голубей в храме современниками должно было, как ни странно, почти неизбежно восприниматься как нападки на храмовый жертвенный культ. И разве могли «книжники и первосвященники» смотреть на все это и при этом бездействовать, особенно если всё это происходило в их непосредственной близости, во дворе язычников святилища?

Сейчас мы несколько внимательнее посмотрим на некоторые особенности прочитанного отрывка. Мы уже обсуждали стих, в котором говорится, что Иисус «не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь». Мы объясняли это место Евангелия следующим образом: Иудеи мало думали о святости наружных дворов храма, что пользовались ими в качестве путей сообщения, бегая по своим делам, что было запрещено законом. Поэтому, Иисус, Которого огорчало осквернение святого места Божия, обратил внимание иудеев на их же собственные законы. – Однако, как показали новейшие исследования этого вопроса, все не так просто!

Вот в чем дело: во время Пасхального праздника наряду с обязательным участием в богослужении и в жертвоприношении происходило также зримое представление священных сосудов, которые c этой целью выносились во внешний двор храма. Это зрелище манило народ в храм. Об этом свидетельствуют законы того времени.

Теперь обратим внимание, какое слово употреблено в оригинальном Евангелии от Марка, которое у нас переведено как «какую-либо вещь»: «не позволял, чтобы кто пронес через храм какую-либо вещь». Там употреблено слово skeu/oj, то есть «сосуд». Так и в славянском переводе: и не даяше, да кто мимонесет сосуд сквозе церковь. Если речь идет о священных сосудах (стол с хлебами предложения, светильник, кадильница), о тех сосудах, которые выносились из храма и демонстрировались паломникам, то замечание Евангелиста приобретает иной смысл, нежели простой упрек нерадивым, спешащим по своим делам иудеям. Своими возмущенными и запретительными словами Иисус переступал дорогу тем, кто хотели впечатлить народ великолепием культа, чтобы народ удивлялся. Но в последующих стихах сказано: «И учил их» и «весь народ удивлялся учению Его». Удивлялся не сосудам, а учению. Что это означает? На место культа, в котором священники из верующих делали зрителей, Иисус Христос ставил учение – Его учение! Такое поведение Иисуса Христа было очень вызывающим и ниспровергающим основы! Поскольку это принципиально важный вопрос, бросим взгляд на понимание культа во времена Иисуса Христа.

 

О значении храмового культа.

Благодарить Бога жертвой было самим собою разумеющимся делом уже для Каина и Авеля, Ноя и патриархов Израиля. И в то время, когда Израиль колебался между почитанием его Бога Яхве и богов Ханаана, жертва давала возможность привязать сердца израильтян к Господу:

«Всё, разверзающее ложеснa, Мне, как и весь скот твой мужеского пола, разверзающий ложеснa, из волов и овец; ... пусть не являются пред лице Мое с пустыми руками. ... Три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред лице Владыки, Господа Бога Израилева, ... Самые первые плоды земли твоей принеси в дом Господа Бога твоего» (Исх_34.19–202,3.26).

Когда израильтяне приносили жертвы Яхве, а не Ваалу, – в благодарение и как прошение дальнейшего благословения, – они провозглашали Его как единственного истинного подателя жизни. Самый яркий пример этому – замечательная история пророка Илии в 3_Цар_17–18.

Бога не нуждается в том, чтобы Его кормили.

Конечно, дары, приносимые израильтянами Богу, и культ, празднуемый ими для Его почитания, не привязывали людей автоматически к Богу. И, разумеется, ошибочно было бы предполагать, что Бога можно «кормить» этими дарами. Было утрачено чутьё, по какой причине Бог желает привязать к Себе Свой народ. Так пришло время пророков Амоса и Осии, Михея и Исаии:

«Слушайте слово Господне, ...

К чему Мне множество жертв ваших?

говорит Господь.

Я пресыщен всесожжениями овнов

и туком откормленного скота,

и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу.

Когда вы приходите являться пред лице Мое,

кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои?

Не носите больше даров тщетных:

курение отвратительно для Меня;

новомесячий и суббот,

праздничных собраний

не могу терпеть: беззаконие – и празднование!

Новомесячия ваши и праздники ваши

ненавидит душа Моя:

они бремя для Меня;

Мне тяжело нести их.

И когда вы простираете руки ваши,

Я закрываю от вас очи Мои;

и когда вы умножаете моления ваши,

Я не слышу:

ваши руки полны крови.

Омойтесь, очиститесь;

удалите злые деяния ваши от очей Моих;

перестаньте делать зло;

научитесь делать добро,

ищите правды,

спасайте угнетенного,

защищайте сироту,

вступайтесь за вдову» (Ис_1.10–17).

Еще более ясно и понятно предостерегает свой народ пророк Иеремия: нельзя путать две вещи – посещение храма и богослужение с исполнением воли Божией:

«Слово, которое было к Иеремии от Господа: стань во вратах дома Господня и провозгласи там слово сие и скажи: слушайте слово Господне, все Иудеи, входящие сими вратами на поклонение Господу. Так говорит Господь Саваоф, Бог Израилев: исправьте пути ваши и деяния ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень». Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши, если будете верно производить суд между человеком и соперником его, не будете притеснять иноземца, сироты и вдовы, и проливать невинной крови на месте сем, и не пойдете во след иных богов на беду себе, – то Я оставлю вас жить на месте сем, на этой земле, которую дал отцам вашим в роды родов. Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи и кадите Ваалу, и ходите во след иных богов, которых вы не знаете, и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: «мы спасены», чтобы впредь делать все эти мерзости. Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое? Вот, Я видел это, говорит Господь. Пойдите же на место Мое в Силом, где Я прежде назначил пребывать имени Моему, и посмотрите, что сделал Я с ним за нечестие народа Моего Израиля. И ныне, так как вы делаете все эти дела, говорит Господь, и Я говорил вам с раннего утра, а вы не слушали, и звал вас, а вы не отвечали, – то Я так же поступлю с домом сим, над которым наречено имя Мое, на который вы надеетесь, и с местом, которое Я дал вам и отцам вашим, как поступил с Силомом. И отвергну вас от лица Моего, как отверг всех братьев ваших, все семя Ефремово» (Иер_7.1–15).

 

Искупительная жертва.

Когда пророчество Иеремии вскоре сбылось, в Израиле возникло новое понимание храмового богослужения. Ибо отныне невозможно было игнорировать следующее: избавиться от самих заповедей Божиих невозможно! Они непреложны. Но ведь не всегда можно было и удовлетворить их требованиям! Неужели неизбежны новые катастрофы? суды Божии, в которых Израиль понесет следствия своих деяний?

Жертвы в этой ситуации обрели новое значение. А именно, если некий грешник, совершив проступок, приходил в храм с жертвой, то не становилась ли тогда эта жертва доказательством того, что грешник желал вернуться, обратиться к Богу, возобновить свою связь с Ним и быть Ему послушным?

Так укрепилось убеждение (сначала в кругу священников) в том, что Бог даровал Израилю храмовый культ на горе Синай прежде всего для того (Исх_25–31), чтобы Израиль, несмотря на свои грехи и преступления, имел возможность и далее жить, жить в союзе с Богом.

Жертвы отныне понимались как то условие, которое израильтяне должны были исполнять, чтобы искупить себя из той гибельной судьбы, которую они снова и снова навлекали на себя своими преступлениями! Жертвы понимались как условие того, что Бог отказывался от Своего права в отношении Израиля! Поэтому жертвы, день за днем приносимые в храме, служили искуплению преступлений всего народа и каждого израильтянина в отдельности: искупление жизни, право на которую по собственной вине потеряно!

Какое интересное наблюдение! Ветхозаветный Израиль полагал, что своими преступлениями он утратил право на жизнь, и, чтобы сохранить себе жизнь, приносил искупительные жертвы. Сегодня наши законы без всяких жертвоприношений настоятельно утверждают право на жизнь как одно из основных прав человека! Насколько разные миропонимания и понимания человека в мире перед лицом Божиим!

Вот только если мы примем во внимание, что храмовое богослужение было для Израиля воистину небесным даром, которым Бог желал освободить Свой народ от последствий его грехов и преступлений, только тогда мы поймем, почему «книжники и первосвященники» столь остро реагировали на поведение Иисуса в храме.

И когда Иисус «начал выгонять продающих и покупающих в храме», и когда Он «опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей», тогда это было воспринято как преступление против того единственного, что могло сохранить и гарантировать существование народа Божия!

Иисус Христос смотрел на все это совсем иначе.

Язычникам, как мы уже упоминали, было запрещено входить в храм – и, собственно, ничто в поведении Иисуса не свидетельствовало о том, что Он хотел изменить именно это положение. Язычники – это была «не Его тема». Однако язычникам никто не запрещал совершать паломничество в Иерусалим, чтобы молиться Богу и жертвовать на храм – и они часто делали, хотя они и знали, что им нет доступа в храм и они не имеют права вкушать от тех жертв, которые они от своего имени в храм приносили.

Поэтому, когда Иисус оправдывал Свое поведение в храме пророческими цитатами – «Не написано ли: дом Мой домом молитвы наречется для всех народов? а вы сделали его вертепом разбойников» (ср. Ис_56.7 и Иер_7.11), – то речь у Него не шла о том, чтобы дать и язычникам возможность поклоняться Господу Богу и молиться Ему. Они и так это с известными ограничениями делали. Не молитва язычников Господу была проблемой для Иисуса Христа, но само храмовое богослужение Израиля. Почему? – Потому что оно в то время, невзирая на многочисленные жертвы и пение псалмов, мало чем отличалось от богослужения времен пророка Иеремии: «Как! вы крадете, убиваете и прелюбодействуете, и клянетесь во лжи ... и потом приходите и становитесь пред лицем Моим в доме сем, над которым наречено имя Мое, и говорите: «мы спасены», чтобы впредь делать все эти мерзости. Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое?».

Конечно, все они, собравшиеся, верили Богу, даровавшему Своему народу храм и литургию. Но вера-то эта была ложной – не вера, а почти языческое обрядоверие. Молящиеся и жертвующие, не слишком-то задумываясь, верили в автоматическое действие богослужения. И то, что храм был домом молитвы, для Иисуса Христа означало не то, что в храме произносятся молитвы, но то, что люди в нем должны быть готовы приблизиться к Богу и сделать Его волю основанием своей повседневной жизни. Поэтому он такой литургии противопоставил Свое учение.

 

Сила веры, а не чуда.

11.20-26 — «Поутру, проходя мимо, увидели, что смоковница засохла до корня. И, вспомнив, Петр говорит Ему: Равви! посмотри, смоковница, которую Ты проклял, засохла. Иисус, отвечая, говорит им: имейте веру Божию, Аминь говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему[, что ни скажет]. Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам. И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши. [Если же не прощаете, то и Отец ваш Небесный не простит вам согрешений ваших.]»

Итак, Евангелие снова возвращает нас к несчастной смоковнице, которая, как оказалось, действительно засохла. И это снова вызывает у нас вопросы. Нам следует, наконец, окончательно разобраться в этой истории с проклятием смоковницы и подвести некие итоги.

Мы уже говорили, что история с проклятием смоковницы, с одной стороны, простая, но, с другой стороны, одно из самых трудных мест в Евангелиях. Обсуждался вопрос о том, действительно ли Иисус проклял некое дерево, и какой смысл в его устах могло иметь это проклятие. Тогда мы склонялись к мнению, что слова Иисуса, вызванные реальным (и естественным) неплодоношением смоковницы, приобрели высший, символический смысл осуждения храмового богослужения Израиля, его бесплодной религиозной практики. Но теперь перед нами новая проблема: Действительно ли по слову Иисуса засохло дерево? Прочитанный нами новый отрывок заверяет нас в том, что да, проклятие осуществилось, чудо свершилось, смоковница засохла.

Странно то, что здесь мы имеем дело с примером использования Христом сверхъестественной силы в разрушительных целях. Еще более странно то, что смоковница по природе не могла давать плодов в это время года, и, тем не менее, Иисус ее проклял, и она погибла. Ведь это – пример несправедливости. – Далее мы читаем о вере, силе веры, о молитве и прощении. Но если с верой и молитвой проклятие еще можно как-то связать, то уж с прощением – никак!

Предлагались разные гипотезы, которые пытались обойти указанные трудности. Например, такая гипотеза: Предполагают, что, возможно, мы здесь имеем дело с отголоском притчи, приведенной в Евангелии от Луки?

«И сказал сию притчу: некто имел в винограднике своем посаженную смоковницу, и пришел искать плода на ней, и не нашел; и сказал виноградарю: вот, я третий год прихожу искать плода на этой смоковнице и не нахожу; сруби ее: на что она и землю занимает? Но он сказал ему в ответ: господин! оставь ее и на этот год, пока я окопаю ее и обложу навозом, – не принесет ли плода; если же нет, то в следующий год срубишь ее» (Лк_13.6–9). В этой притче Иисус Христос не насылает проклятие, но пророчествует гибель Иерусалима. В своем Евангелии Лука тоже ведь, как и Марк, рассказывает о пути Иисуса с учениками в храм непосредственно перед изгнанием там торгующих. Но ни слова о смоковнице в рассказе Луки нет. Зато есть сообщение о том, что Иисус в этот момент снова предсказал гибель Иерусалима, уже не в притче, а прямо! Но как Он это сделал?! Не проклиная, а плача и скорбя! – «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего. И, войдя в храм, начал выгонять продающих в нем и покупающих» (Лк_19.41–45).

Поэтому предполагают, что в предании Евангелиста Марка притча о бесплодной смоковнице и предсказание о гибели Иерусалима какими-то путями превратились в чудо проклятия бесплодной смоковницы. Но... такое предположение произвольно, тем более что мы знаем о том, что Евангелие от Марка – самое раннее, и что сам Евангелист использовал свидетельства очевидцев, особенно Апостола Петра. Так что нет, это скорее Лука не пожелал вводить в свое Евангелие смущающую читателя историю, а Марк остался верным факту. Поэтому мы имеем все основания принять этот факт без дополнительных гипотез. Что было – то было! И в разрушительном чуде, описанном в Евангелии от Марка мы должны видеть торжественное предупреждение о том, что на самом деле случится в 70 году, то есть увидеть пророчество о гибели Иерусалима. И иссохшая бесплодная смоковница должна быть воспринята как символ бесплодного Иерусалима, отвергнувшего истинную веру. Что касается смущающего замечания о том, что «еще не время было собирания смокв» (11.13), то, как бы мы ни понимали ботанические причины неплодоношения, само это замечание тоже звучит символично. Оно лишь подчеркивает, что Израиль упустил свой срок эсхатологического посещения Спасителем и Судией. К Израилю пришел его Спаситель, но Израиль не готов к его принятию: он не готов принести плоды своей веры. Речь, конечно, идет не о каждом отдельном израильтянине, но об Израиле как народе Божием в целом, о его религии. Речь идет о вере!

Это дает повод Евангелисту Марку привести три высказывания Иисуса Христа о вере. После императива «Имейте веру Божию!» Он говорит 1) о вере, которая может сдвигать горы, 2) о вере как основе молитвы и 3) о том, что вера не может быть связана с желанием зла кому-либо.

Эти высказывания можно понимать и в связи с сомнениями относительно чуда проклятия смоковницы. Обратим внимание на два из трех высказываний Иисуса. Одно из этих высказываний обращено к тем, кто сомневается в возможности такого чуда. Другое – к тем, кто в нем не сомневается.

1. Всякого, кто сомневается в таком чуде, Евангелие спрашивает о его вере – не о вере в него самого и его силы, но о вере в Бога: «Верю ли я Богу?». Ибо «Аминь говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усомнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, – будет ему» (ст.23).

Разумеется, поскольку речь здесь идет не о том, чтобы верить собственным силам, но о том, чтобы верить Богу, эта вера может быть выражена только в молитвенной просьбе. Только в молитве человек может сказать Богу, как сильно он Ему доверяет: «Потому говорю вам: всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам» (ст.24).

2. Это утверждение важно в ситуации Евангелиста Марка. Христиане были гонимы, им было трудно, и гонимый христианин, вспоминая проклятие Иисусом смоковницы, мог бы однажды прийти к мысли употребить силу веры против своих преследователей. Молитва действует не автоматически, она не должна уподобляться магическим заклинаниям и, к тому же, она не может быть направлена во зло другим. Такое в молитве невозможно! Поэтому: «Когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши» (ст.25). Молитва ожесточенного человека не может проникнуть сквозь стену его вражды. Бог есть любовь. Если же человек строит все на враждебности, он воздвигает стену между собой и Богом. Чтобы получить ответ на свою молитву такой человек должен сначала просить Бога очистить его сердце от духа враждебности и вложить в него дух любви. Лишь после этого он может обращаться к Богу, и Бог может ответить ему. Здесь утверждается мысль: Вера не есть чудесное оружие против кого-то. Наше Евангелие говорит это всем тем, кто не сомневается в чудесной власти веры и силе молитвы.

Беседа 30.

 

5. Вопрос о власти Иисуса Христа.

11.27-33 — «Пришли опять в Иерусалим. И когда Он ходил в храме, подошли к Нему первосвященники и книжники, и старейшины и говорили Ему: какою властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал власть делать это? Иисус сказал им в ответ: спрошу и Я вас об одном, отвечайте Мне; тогда и Я скажу вам, какою властью это делаю. Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне. Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, – то Он скажет: почему же вы не поверили ему? а сказать: от человеков – боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Тогда Иисус сказал им в ответ: и Я не скажу вам, какою властью это делаю».

Мы понимаем, что поведение Иисуса Христа в храме было сознательно вызывающим. Не только религиозные руководители, но и простой народ, видевший и слышавший Иисуса, как мы видели, мог быть шокирован. И поэтому вполне логичным было то, что Его к ответу призвали те, кто считался руководителями религиозной жизни Израиля. К Нему подошла группа первосвященников и знатоков Закона, то есть книжников, раввинов и старейшин. Они задали Иисусу вопрос: «По какому праву ты все это делаешь? Кто тебе дал власть делать это?».

Они надеялись поставить Иисуса перед дилеммой: если Он скажет, что поступает Своею властью, они смогут арестовать Его как одержимого манией величия, чтобы Он не причинил еще какого-нибудь вреда. Они могли арестовать Его и в том случае, если бы Он сказал, что делает это властью Божией, обвинив Его в богохульстве и сославшись на то, что Бог никогда не дал бы кому-либо власти нарушать покой и учинять беспорядок в дворах Его дома. Иисус хорошо видел, куда они клонят, и Его ответ поставил их перед еще худшей дилеммой.

Сначала Иисус задал им встречный вопрос: «Сначала Я задам вам вопрос. Ответьте мне, тогда Я скажу вам, по какому праву Я это делаю. Крещение Иоанново с небес было, или от человеков? отвечайте Мне». – Этот вопрос был отнюдь не простым, так сказать, маневром. Нет, этим вопросом Иисус заявлял, что понимание его действий зависит от определенного пред-взятого взгляда на прежнюю жизнь Израиля: было ли крещение Иоанна – всего лишь человеческая идея, или в нем выразилось божественная воля? Иоанн вызывающе утверждал, что иудеи, желающие войти в Царствие Божие, которое вот-вот наступит, должны всё начать сначала, как если бы они были язычниками, впервые познающими Бога. Прав ли был Иоанн, когда он утверждал, что отныне для спасения недостаточно следовать привычным традициям благочестия, или это было всего лишь субъективным суждением религиозного радикала?

Если Иоанн Креститель был прав, то, следовательно, и время храмового культа миновало. Тогда и празднуемое здесь богослужение Израиля больше не в состоянии спасти человека! Тогда празднуемая во всем своем великолепии и при великом участии народа храмовая литургия уже от дней выступления Крестителя преодолена и не отвечает потребностям времени!

Вопрос Иисуса о крещении Иоанна был таким предваряющим вопросом, который, собственно, решал всё. И это прекрасно видели «первосвященники и книжники, и старейшины». Они должны были выбирать из двух зол и поэтому они боялись высказаться ясно и недвусмысленно:

«Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, – то Он скажет: почему же вы не поверили ему? а сказать: от человеков – боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк».

Кроме того, если бы они сказали, что крещение Иоанново было предопределено Богом, Иисус напомнил бы им, что Иоанн указывал людям на Него, Иисуса, и, следовательно, Ему не нужно других полномочий. То есть, если бы эти члены синедриона признали божественность деятельности Иоанна, они должны были бы признать, что Иисус – Мессия. Поэтому они трусливо «сказали в ответ Иисусу: не знаем. Тогда Иисус сказал им в ответ: и Я не скажу вам, какою властью это делаю».

У кого нет мужества признать, что привычный и определенный образ религиозной жизни больше не отвечает воле Божией, не отвечает тому, что от нас Бог ждет сегодня, и не только ждет, но и делает возможным, – тому действительно не о чем говорить с Иисусом. Таковы люди, не ощущающие знамений времени.

 

6. Краеугольный камень.

12.1-12 — «И начал говорить им притчами: некоторый человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал: и того убили; и многих других то били, то убивали. Имея же еще одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? – Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим. Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших. И старались схватить Его, но побоялись народа, ибо поняли, что о них сказал притчу; и, оставив Его, отошли».

Большинству христиан кажется абсолютно ясным, в чем состояла (и состоит) религиозная несостоятельность иудейского народа: Он отказался принять Иисуса как Мессию и поверить в Него как в Сына Божия. Поэтому многие христиане и стараются убедить иудейских участников разных диалогов прежде всего в этих двух моментах: Иисус был Мессией, и Иисус – Сын Божий.

Предложенная нам притча расставляет несколько иные акценты.

Бог ждал плодов от Израиля.

Мы уже как-то обсуждали вопрос о природе притчей и заключили, что притчу нельзя рассматривать как аллегорию, и что нельзя искать переносный смысл в каждой ее детали. Первоначально притчи Иисуса были предназначены не для чтения, а для пересказа, и смысл их заключался в тех мыслях, которые сразу возникали у людей при первом слушании. Но прочитанная нами сейчас притча является, в некотором смысле, исключением. Это своего рода гибрид аллегории с притчей. Правда, не все детали несут внутреннее содержание, но, в общем, больше, чем обычно. И объясняется это тем, что Иисус говорил образами, составлявшими неотъемлемую часть иудейского мышления.

Уже начало «притчи о злых виноградарях» показывает, что речь в ней идет не о каком-то реальном случае, имевшем место в то время, но об Израиле. Эта аллегория была хорошо известна иудеям. Ведь еще у пророка Исаии виноградник, который не дает достойных плодов, был образом Израиля, который в своей человеческой деятельности не исполнил ожиданий Божиих, разочаровал Бога:

«Воспою Возлюбленному моему

песнь Возлюбленного моего

о винограднике Его.

У Возлюбленного моего был виноградник

на вершине утучненной горы,

и Он обнес его оградою, и очистил его от камней,

и насадил в нем отборные виноградные лозы,

и построил башню посреди его,

и выкопал в нем точило,

и ожидал,

что он принесет добрые грозды,

а он принес кислые ягоды...

Итак Я скажу вам,

что сделаю с виноградником Моим:

отниму у него ограду,

и будет он опустошаем;

разрушу стены его,

и будет попираем,...

Виноградник Господа Саваофа

есть дом Израилев,

и мужи Иуды – лозы,

любимое насаждение Его.

И ждал Он правосудия,

но вот – кровопролитие;

ждал правды,

и вот – вопль бесправного» (Ис_5.1–25 .7).

В притче использованы некоторые детали и выражения из пророка Исаии. Вот виноградник, который был хорошо устроен: он был обнесен оградою, отмечавшей его границы, закрывавшей путь разбойникам и защищавшей от нападения диких зверей. В винограднике был пресс (точило), в котором виноградные гроздья давили ногами, а под прессом стояла бочка, в которой собирался выдавленный сок. Была в винограднике и башня, в которой хранилось вино, в которой жили виноградари, и в период уборки урожая с этой башни они следили, чтобы в виноградник не проникли воры. Иисус в Своей притче, конечно же, говорил об Израиле, и Его иудейским слушателям это было абсолютно ясно. Виноградари символизируют правителей Израиля на протяжении всей его истории. Слуги, посылаемые хозяином виноградника, символизируют пророков. Слуга, или раб Божий – это почетный титул. Так звали Моисея и Давида. Этот же титул часто встречается в книгах пророков. Сын – Сам Иисус.

Когда мы в притче слышим: «И послал в свое время к виноградарям слугу – принять от виноградарей плодов из виноградника» (12.2), то мы должны вспомнить, в каком контексте это говорится:

Незадолго до этого об Иисусе было сказано, что он тщетно искал плодов на смоковнице. И мы из анализа этого евангельского рассказа поняли, что это событие стало метафорой храмового богослужения. Вслед за тем Иисус обратился против храмового культа, и поэтому Его немедленно спросили: По какому праву Он это делает? и Кто наделил Его такой властью? (11.28).

Вот именно после всего этого Иисус и рассказывает притчу об Израиле, который отказывает Богу в ожидаемых плодах.

Да, Бог ожидает плодов! Поэтому Он уже в прошлые времена посылал к Израилю Своих рабов, то есть пророков, – посылал безуспешно. То, что под слугами в притче подразумеваются пророки, слушатели тоже знали из Библии: «С того дня, как отцы ваши вышли из земли Египетской, до сего дня Я посылал к вам всех рабов Моих – пророков, посылал всякий день с раннего утра» (Иер_7.25); «Господь посылал к вам всех рабов Своих, пророков, с раннего утра посылал, – и вы не слушали и не приклоняли уха своего, чтобы слушать» (Иер_25.4); «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам» (Ам_3.7); «Но слова Мои и определения Мои, которые заповедал Я рабам Моим, пророкам, разве не постигли отцов ваших?» (Зах_1.6). Пророков Бог посылал безуспешно. Поэтому теперь Он послал Своего «возлюбленного Сына»: «напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего» (12.6).

Это место притчи может вызывать трудность. Возникает вопрос, мог ли Иисус действительно говорить о Себе как о Сыне Божием? Не анахронизм ли это? Не являются ли эти слова доказательством того, что притча происходит не от Иисуса, а была придумана ранней Церковью, в которой уже не было сомнения в Богосыновстве Иисуса Христа?

 

Иисус как Сын.

Из Евангелий нам известно, что Иисус обращался к Богу преимущественно как к Отцу. Например: «Авва Отче! всё возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты» (Мк_14.36); или «Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф_11.25); или «Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя» (Ин_17.1). Нам Иисус тоже заповедал именно так обращаться к Богу, – как к Отцу. Меньше обращается внимание на другое: Когда Иисус обращался к Богу как к Отцу, то Он очень четко различал между Моим Отцом и вашим Отцом:

«Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф_7.21); «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф_10.32–33); «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф_12.50); «Он сказал им: зачем было вам искать Меня? или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему?» (Лк_2.49); «Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство» (Лк_22.29).

Сравнить с другими местами:

«Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф_5.16); «Да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф_5.45); «Знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф_6.8); «Если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф_6.15); «Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (Лк_6.36).

Даже в молитве Отче наш мы читаем: «(Вы) молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах!» (Мф_6.9). Это различие глубоко проникло в сознание раннего христианства. Это видно из того, что даже в самом позднем Евангелии от Иоанна, когда Воскресший обращается к Марии Магдалине, то Он говорит: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему; а иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин_20.17).

Это постоянное различение между «Моим» и «вашим» Отцом понятно только в том случае, если мы примем, что Иисус особым образом осозновал Себя Сыном Своего небесного Отца. При всей Его солидарности с Его народом Он просто не мог говорить так, как если бы между другими людьми и Богом были те же отношения, как между Ним и Богом.

Если же Иисус осознавал Себя Сыном исключительным и для Него очень существенным образом, то вполне понятно, что и в притче, рассказывая о Сыне, Он имел в виду Самого Себя (Мк_12.6). Следует заметить еще следующее: Иисус рассказал притчу о злых виноградарях в конце Своей публичной деятельности, на протяжении которой Ему Самому все яснее и яснее становился смысл Его посланничества и Его путь. Мы ведь помним Его пророчества о Себе: «И начал учить их, что Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть» (Мк_8.31). И вот теперь, в конце Своего пути, Он мог в притче все это высказать: Это Он был Сыном хозяина виноградника, Бога, Который через Него все еще хотел найти в Израиле долгожданные добрые плоды. Но...

Они ничего не хотят отдавать!

Реакция первосвященников, книжников и старейшин показала Иисусу, что ответственные работники виноградника вовсе не были готовы удовлетворить желанию хозяина виноградника. Напротив! Они, не колеблясь, убрали бы с дороги Его, Сына и наследника, только бы не уступить Ему виноградник. В этом отношении у Иисуса не было никакого сомнения, и Он им это прямо высказал: «Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? – Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим» (12.7–9). – Здесь Иисус впервые говорит о том, что Его смерть не пройдет бесследно для вождей народа. Ибо «неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла» (12.10). – Никакое сопротивление «виноградарей» не сможет помешать строительству Божию! Иисус приводит цитату из Пс_117.22–23. Отвергнутый камень станет «краеугольным камнем». Так назывался и угловой камень, лежащий в основании строения, и так называемый «замковый камень» арки или свода, который увенчивал строение и скреплял его. Отвергнутый Сын, Иисус, придаст делу Его Отца устойчивость и завершение.

То, что «виноградари» отказывали Богу в плодах, которых Он ожидал от Своего виноградника, от Израиля, это в глазах Иисуса означало несостоятельность религиозных предводителей Его народа. Но какие плоды здесь имелись в виду? Этот вопрос обсуждается в следующих отрывках.

Беседа 31.

 

7. Подать кесарю.

12.13-17 — «И посылают к Нему некоторых из фарисеев и иродиан, чтобы уловить Его в слове. Они же, придя, говорят Ему: Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь. Позволительно ли давать подать кесарю или нет? давать ли нам или не давать? Но Он, зная их лицемерие, сказал им: что искушаете Меня? принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу. И дивились Ему».

Итак Бог ожидает «Своей части плодов из виноградника» (12.2). Но что под этим понимается?

Первый ответ дает отрывок, в центре которого стоит вопрос о кесаревой подати. Не случайно то, что вопрос этот поставлен в Иерусалиме, а не где-нибудь в Галилее.

Некогда Ирод Великий правил Палестиной, как зависящий от Рима царь. Он платил Риму дань. Ирод был верен Риму, римляне уважали его и предоставляли ему значительную свободу. После смерти Ирода в 4 году до Р.Х. Иудеей управлял один из его сыновей Архелай. В 6 году Р.Х. Архелай, по причине своего жестокого режима, по просьбе делегации из Иудеи получил отставку. Кесарь Август сослал его в Галлию. После этого та часть иродова наследства, которая находилась под его управлением – Иудея, Самария и Идумея – стала римской провинцией под руководством непосредственно римского прокуратора, так что жители Иудеи отныне должны были платить подушную подать Римскому государству, то есть, в сущности, императору. Прокуратор Иудеи Квириний первым делом провел в стране перепись населения и имущества, чтобы правильно установить размеры налогов. Одна, более спокойная часть населения приняла это как неизбежное зло, но некоему Иуде Галилеянину удалось поднять восстание. Он громогласно заявил, что «налогообложение равносильно введению рабства». Римляне расправились с Иудой как всегда, быстро и основательно, но его боевой клич не угасал. «Никаких налогов римлянам», – это стало лозунгом и паролем всех фанатичных иудеев-патриотов.

Собирали, собственно, три налога.

1. Поземельный налог составлял десятую долю всего зерна и пятую часть урожая вина и фруктов. Этот налог платили частично натурой, частично деньгами.

2. Подоходный налог составлял 1% дохода человека.

3. Подушная подать. Ею облагались все мужчины от четырнадцати до шестидесяти пяти и все женщины от двенадцати до шестидесяти пяти лет. Эта подушная подать составляла один динарий, то есть поденную плату работника. Ее платили все за одну лишь привилегию жить.

Против уплаты этой подати выступили зилоты, то есть те радикальные борцы сопротивления Римскому господству, «у которых, – по свидетельству Иосифа Флавия, – замечается ничем не сдерживаемая любовь к свободе. Единственным руководителем и владыкою своим они считают Господа Бога» (Иуд.Древн. 18.1,6). Фарисеи же платили подать, – хотя и неохотно.

Как же будет решать этот вопрос Иисус? Этот вопрос мог представлять богословский интерес. Но вот только тогда, когда посланные к Иисусу фарисеи и иродиане спросили: «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?», их вопрос внешне был отнюдь не богословским.

Вообще фарисеи и иродиане начали с лести: «Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь». Этим они преследовали две цели: рассеять подозрительность Иисуса и не дать Ему возможности уклониться от ответа. В свете всех этих обстоятельств их вопрос представлял собой образец коварства. «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?»

Да, внешне вопрос был чисто политический, коварный. Но за политическими вопросами часто могут скрываться и богословские. Иисус это хорошо понимал: и «Он, зная их лицемерие, сказал им: что искушаете Меня?». Они, должно быть, полагали, что поставили Иисуса перед необходимостью выбрать одно из двух равно опасных зол. Если Он скажет, что должно по закону платить налог – Он потерял бы навсегда влияние среди простого народа, и на Него стали бы смотреть как на предателя и труса. Если Он скажет, что противозаконно платить налог, они могли сообщить об этом римлянам и арестовать Его, как революционера. Они, должно быть, были уверены, что устроили Иисусу ловушку, из которой вообще нет выхода. Но Иисус не дал Себя уловить! Вопрос Он решил не на теоретическом уровне, а на практическом: «Принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (12.15–17). Итак, Иисус сказал: «Принесите Мне динарий». Мы можем, кстати, отметить, что у Него самого не было ни одной собственной монеты. Потом Он спросил, чье на монете изображение; это было изображение Тиберия, портрет царственного императора. То есть деньги, которыми пользовались фарисеи с иродианами, принадлежали, – о чем свидетельствовала и надпись на них, – «Тиберию, кесарю, божественному Августу, сыну Августа». А на обороте динария был еще титул «Верховный первосвященник римского народа».

Ввиду того, что на монете было изображение кесаря и его надпись, считалось, что она является его личной собственностью. Посему Иисус как бы ответил: «Пользуясь монетами Тиберия, вы признаете в Палестине его политическую власть. Но независимо от этого, монеты – его собственность, потому что на ней его изображение и его надпись. Отдавая ему эту монету, вы отдаете ему лишь то, что и так принадлежит ему».

Обладая полным правом на то, что ему принадлежало, кесарь при этом никак не затрагивал прав Господа Бога, Которого Иисус никогда не забывал, и о Котором упомянул и в данной ситуации. «Отдавайте это кесарю, но помните, что существует сфера жизни, которая принадлежит Богу, а не Кесарю». Притязания кесаря, то есть государства, и притязания Бога располагаются не на одной плоскости, не на одном уровне! Их даже нельзя сопоставлять!

Это один из важнейших принципов жизни в государстве, потому что в нем признается как светская, так и религиозная власть. В словах Иисуса Христа одновременно было признаны права государства и свобода совести.

Существование государства в этом мире необходимо. Без государственных законов жизнь людей стала бы хаосом. Без существования государства люди не смогли бы пользоваться многими ценными услугами. Человек не смог бы организовать лично систему водоснабжения, канализацию, транспорт, социальное страхование. Государство предлагает многие услуги, облегчающие и улучшающие жизнь. Под властью Рима Малая Азия и Восток надолго обрели покой и безопасность, каких они никогда не ведали до того, ни после того. Это был пакт Романа – римский мир.

Но все это до определенного предела. На монете было изображение Кесаря, и потому она была его собственностью. Человек же сам несет в себе образ Бога, ибо Бог сотворил человека по образу Своему, и потому человек принадлежит Богу. Из этого неизбежно следует: если государство остается в надлежащих границах и предъявляет к человеку лишь справедливые требования, он должен хранить верность и служить ему. Но, в конечном счете, и государство, и человек принадлежат Богу, и если между требованиями государства и Бога возникает конфликт, превыше всего стоит верность Богу.

Итак, «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу». Однако у нас может возникнуть вопрос: Что конкретно имеется в виду, когда Иисус говорит «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»? Что это – «Божие»? Что принадлежит Богу?

Это не случайно, что в данной ситуации Иисус сказал о правах Божиих, о том, на что претендует Бог, лишь в самых общих чертах.

И тот, кто желает знать, что есть Божие, должен продвинуться дальше и думать несколько глубже. Об этом пойдет речь в следующем отрывке.

 

8. Бог живых.

12.18-27 — «Потом пришли к Нему саддукеи, которые говорят, что нет воскресения, и спросили Его, говоря: Учитель! Моисей написал нам: если у кого умрет брат и оставит жену, а детей не оставит, то брат его пусть возьмет жену его и восстановит семя брату своему. Было семь братьев: первый взял жену и, умирая, не оставил детей. Взял ее второй и умер, и он не оставил детей; также и третий. Брали ее за себя семеро и не оставили детей. После всех умерла и жена. Итак, в воскресении, когда воскреснут, которого из них будет она женою? Ибо семеро имели ее женою? Иисус сказал им в ответ: этим ли приводитесь вы в заблуждение, не зная Писаний, ни силы Божией? Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах. А о мертвых, что они воскреснут, разве не читали вы в книге Моисея, как Бог при купине сказал ему: Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова? Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых. Итак, вы весьма заблуждаетесь».

В Евангелии от Марка это единственное место, где речь идет о саддукеях, и здесь они выступают в крайне характерной для них ситуации. Саддукеи не составляли большой партии среди иудеев: это были аристократы и богачи; сюда входили и священники. В первосвященники обычно избирался человек из среды саддукеев. Поскольку саддукеи представляли богачей и аристократов, они, как это часто и бывает, были соглашателями, потому что, прежде всего, хотели сохранить свое богатство, свои удобства и привилегии. Из их среды выходили люди, готовые сотрудничать с римлянами в управлении страной.

В большинстве богословских вопросов они расходились с фарисеями. Так, они признавали только письменные памятники Священного Писания и уделяли главное внимание Пятикнижию, не признавали никаких толкований и всей массы законов и норм традиционного устного права, столь дорогого фарисеям. В своих взглядах саддукеи исходили из Моисеева закона. Есть Тора, – и этого достаточно! Они даже говорили, что на всякие прочие книги Писания у них просто нет времени. На этом основании они не верили ни в бессмертие, ни в бесов, ни в ангелов.

И когда они утверждали, «что нет воскресения», то на своей стороне они имели Тору, то есть пять книг Закона Моисея. Ведь действительно, нигде в Пятикнижии не сказано, что существует воскресение из мертвых! Более того, кое-что в Пятикнижии, казалось, воскресение исключает. Например, заповедь о родственных браках, так называемый закон левирата:

«Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жену, и жить с нею, – и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле» (Втор_25.5–6).

Поэтому саддукеи подошли к Иисусу с вопросом, который должен был осмеять веру в индивидуальное воскресение. Повторю: В иудейском праве существовал институт, который гласил следующее: Если группа братьев жила вместе, и если один из них умирал, не оставив наследников, его брат должен был взять в жены вдову и воспитать с нею потомство («семя») своему брату. И когда ребенок рождался, он считался потомком первого мужа. Очевидно, этот закон был создан с целью обеспечения двух вещей: чтобы не угасало фамильное имя, и чтобы собственность оставалась в семье. В греческом праве тоже содержались сходные с этой нормы. Так что заданный саддукеями вопрос с историей о семи братьях, конечно, звучит как преувеличение, но в основе его лежал хорошо известный иудеям закон.

Если – по принятым тогда представлениям – будущая жизнь есть улучшенное, усиленное продолжение земной жизни; и если поэтому – по представлениям фарисеев – брак в будущей жизни будет чрезвычайно плодовитым, – то кому из своих семи мужей будет принадлежать женщина после воскресения всех семерых и самой их жены? Для такого случая не существовало никаких правовых объяснений, так как Закон Моисея ничего подобного не предусматривал! Таким образом, вопрос саддукеев, казалось, представляет всю идею о воскресении как анекдот и нелепый абсурд! Но означает ли это что вопрос о воскресении лишен смысла? Нет, это не так, и ответ Иисуса Христа имеет принципиальное значение.

Его ответ распадается, собственно, на две части.

1. Во-первых, Иисус указывает на то, что в «вечной жизни» действуют собственные законы. Поэтому из Библии, которая дает заповеди для современной жизни в нашем мире, мы не можем делать заключения для будущей жизни.

Саддукеи заблуждались, представляя себе небеса по аналогии с землей. Люди всегда поступали так. Охотничьи племена представляли себе вечную жизнь на небесах благодатным охотничьим угодьем. Какие-нибудь викинги, которые были храбрыми воинами, представляли себе загробный мир как Валгаллу, где они смогут сражаться целыми днями, а по вечерам наслаждаться на пирах, попивая вино из чаш, сделанных из черепов побежденных врагов. Мусульманские кочевники-бедуины, представляли себе небеса местом, где жизнь полна плотских наслаждений. Иудеи боялись и ненавидели море, и потому представляли себе небеса тем местом, где вообще не будет моря. Люди всегда представляли себе небеса так, как им хотелось. Но нельзя забывать слова Апостола Павла: «Не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1_Кор_1.9).

И вот Иисус Христос затрагивает, так сказать, один из принципов воскресения. Он заявляет, что после воскресения старые физические законы уже не будут действительны. «Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах». Воскресшие подобны ангелам, и физические проблемы, такие как брак и женитьба, вообще не будут иметь к ним никакого отношения. О жизни грядущей нельзя мыслить в категориях нынешней жизни. И надо сказать, эти вопросы поднимались в иудейской апокалиптической литературе того времени. Так, в Книге Еноха есть обещание: «Вам будет великая радость, как ангелам небесным». В Апокалипсисе от Варуха сказано, что праведный станет «подобным ангелам», да и в писаниях раввинов было сказано, что в будущей жизни «нет еды, пития, деторождения, деловых отношений, ревности, ненависти и ссор, но праведные будут восседать с венцами на голове во славе Божией».

2. Во-вторых, Иисус касается самого факта вечной жизни и воскресения. По словам Иисуса, саддукеи заблуждаются, «не зная Писаний, ни силы Божией». Они не верят в то, что Бог обладает силой сотворить жизнь из смерти и осуществить то, что невозможно себе и представить. Это потому, что они плохо знают и не понимают текст Писания, того самого Пятикнижия Моисея, которое они ставят выше всего остального!

Далее Иисус берет Свое доказательство в Пятикнижии, которое саддукеи так высоко ценили и утверждали, что в нем нет никаких свидетельств о бессмертии.

В чем же они заблуждаются?

Дело вот в чем, – и на это обычно не обращают внимания в популярных толкованиях Евангелия. Тот, кто придерживается только буквы Библейского текста, тот вряд ли заметит, что Иисус Христос, цитируя слова из книги Исхода «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова» (Исх_3.6), напоминает о том, что слова эти сказаны Богом Моисею при купине. Именно тогда Бог открыл Моисею Свое великое Имя «Я есмь Сущий» (так в греческом и в русском переводах). Не входя в подробности обсуждения смысла Имени Божия, здесь нам достаточно указать, что Бог в нем высказывает мысль о Своем вечном бытии. «Я есмь», или «Я есмь Сущий» можно ведь передать другими словами: «Я – вечный», «Я существую вечно».

И далее: кто помнит это, а также помнит о том, сколь неколебимо Бог хранил верность Своему народу, и сколь часто Он спасал народ и отдельных людей от власти смерти, – тот, конечно, может услышать в этом слове Книги Исход больше, нежели говорит его буква. И тогда он поймет, что за словами «Я Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова» стоит мысль: «Я есмь Бог Авраама, и Бог Исаака, и Бог Иакова, Я был таким и остаюсь таким ныне! И потому Авраам, Исаак и Иаков – не ушедшие в прошлое личности! Они и ныне суть. Они и сегодня живут, так как Я есмь их Бог, есмь вечно!».

Другими словами, если Бог и сейчас еще Бог патриархов, то это значит, что они и сейчас еще должны быть живы. А если патриархи живы, то и факт воскресения доказан.

Всякое толкование Писания – сколь бы точно оно ни придерживалось буквы – заблуждение, если оно, это толкование, оставляет без внимания верность Божию (в Писании это именуется «правдой Божией»); заблуждается, если оно оставляет без внимания животворящую силу Божию. Ибо Бог, Который говорит в Писании о том, что Он есть, – «не есть Бог мертвых, но Бог живых» (12.27).

Именно об этом стоит задуматься, если мы хотим выяснить из Писания, каких плодов Бог ожидает от нас, Его народа, Его виноградника (12.2) – и что есть то Божие, которое мы можем Ему отдать: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (12.17).

И это обнаруживает и показывает следующий отрывок Евангелия от Марка, в котором говорится о наибольшей заповеди.

Беседа 32.

В конце предыдущего разговора Иисуса с саддукеями было сказано: «Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых» (12.27). Живы Авраам, Исаак, Иаков. Живым у Бога может быть каждый. Но что для этого надо делать? Краткий ответ был дан Иисусом перед этим: «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (12.17). Теперь разъясняется вопрос, что же именно есть то Божие, что мы можем Ему отдать, чтобы иметь жизнь.

 

9. Наибольшая заповедь.

12.28-34 — «Один из книжников, слыша их прения и видя, что Иисус хорошо им отвечал, подошел и спросил Его: какая первая из всех заповедей? Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею, – вот первая заповедь! Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет. Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия. После того никто уже не смел спрашивать Его».

Надо сказать, что поражение саддукеев в споре с Иисусом о воскресении мертвых должно было обрадовать книжников, потому что книжники и саддукеи недолюбливали друг друга. И вот некий книжник внимательно слушал беседу Иисуса с саддукеями. Ему понравился ответ Иисуса о Боге живых, то есть фактически ответ, который доказывал возможность и реальность воскресения. И теперь этот книжник обратился к Иисусу с вопросом, по которому в школах раввинов часто велись споры. Он спросил Иисуса о том, какова же самая главная, первая заповедь, которую следует исполнять и таким образом отдавать Богу Божие, чтобы быть живым у Бога. Что нужно от нас Богу? Какие плоды мы можем дать Ему, чтобы жить?

Какова же первая заповедь, исполнение которой и должно означать «отдать Богу Божие»? Дело в том, что в иудаизме была двойная тенденция: с одной стороны расширить закон бесконечно до сотен и тысяч правил и норм, с другой стороны – свести весь закон в одно предложение, одно общее положение, так сказать, резюме всего вероучения.

Известен такой глубокомысленный рассказ: Однажды некто попросил рабби Гиллеля наставить его в Законе, стоя на одной ноге. На это Гиллель сказал: «Не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Вот тебе и весь Закон, все остальное комментарии. Пойди и поучи». Рабби Акиба однажды сказал: ««Возлюби ближнего, как самого себя» – вот величайший и главный принцип закона». А Симон Праведный выразил это так: «Мир покоится на трех вещах – на Законе, почитании Бога и на делах любви». А вот еще замечательный иудейский рассказ: равви Шаммай учил, что Моисей получил на горе Синай 613 наставлений и указаний: 365 – по количеству дней в году и 248 – по количеству поколений людей. Царь Давид в 24 Псалме свел эти 613 наставлений к одиннадцати. Исаия свел их к шести. Михей свел шесть к трем. Исаия свел эти три к двум. И, наконец, Аввакум сводит их к одному: «Праведный своею верою жив будет» (Авв_2.4).

И такая тенденция понятна: бесспорно, что, с одной стороны, все заповеди – по слову Самого Бога – служат жизни: «Соблюдайте постановления Мои и законы Мои, которые исполняя, человек будет жив» (Лев_18,5). С другой стороны, мы не можем не обратить внимание на то, что не все заповеди воспринимаются равноценными в своей важности. Разве запрет убийства не важнее заповеди отдавать десятину от мяты и тмина? Многие (хотя и не все) книжники в то время были убеждены, что существуют более важные и менее важные аспекты закона, что существуют великие принципы, которые важно понять и запомнить. Как афористично сказал много позже блаженный Августин: «Люби Бога и делай все, что ты хочешь».

Одной из животрепещущих проблем иудейского мировоззрения в то время было, как мы видели из примеров, расположить многие заповеди в определенном порядке по их ценности: «Какая первая из всех заповедей?» (12.28). Исходным пунктом для ответа Иисуса послужило основное исповедание веры иудея: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый» (12.29; Втор_6.4). Это исповедение называется Шема, то есть «слушай». Оно употреблялось в следующих трех случаях.

а) Так всегда начиналась (и сейчас начинается) служба в синагогах.

б) Отрывки из Шемы лежали в хранилищах – филактериях, маленьких кожаных коробочках, которые правоверный иудей носил на лбу и на запястье во время молитвы, напоминая себе о своем исповедании веры.

в) Шема хранилась в маленьком цилиндре, называемом мезуза. Этот цилиндр закреплялся на двери каждого еврейского дома и на двери каждой комнаты в доме, чтобы напомнить иудею о Боге при каждом входе и выходе.

Разумеется, когда Иисус произнес это исповедание веры как первую заповедь, с Ним должен был согласиться каждый иудей. «Господь Бог наш есть Господь единый».

И вот, поскольку Бог – единственный Господь, ответ человека этому единственному, одному Господу может состоять только в одном: в любви, как полной самоотдаче: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею» (12.30). Бог не хочет раздвоенности человека, но хочет его цельности. И именно потому, что Бог ожидает от человека этого одного – полной самоотдачи, от него требуется также и в общении с его ближним только одно, любовь: «Вторая (заповедь) подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной большей сих заповеди нет» (12.31).

«Люби ближнего твоего, как самого себя» – цитата из Лев_19.18. Но Иисус существенно сократил цитату. В оригинальном тексте слово ближний обозначало иудея, т е. соплеменника. Полная цитата такова: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя». Это правило не распространялось на язычника, которого вполне можно было ненавидеть. Но Иисус процитировал эти слова без ссылок на иудеев. Он взял старый закон и наполнил его новым смыслом. Кроме того Иисус объединил эти две заповеди. Ни один раввин никогда не делал этого раньше.

Итак, Бог, в конечном счете, через все многочисленные заповеди и постановления хочет только одного – любви человека. Для Иисуса религия значила – любить Бога и любить людей. Он сказал бы, что человек может доказать свою любовь к Богу лишь через свою любовь к людям. Как мы видели, такой взгляд разделяли многие книжники того времени. Более того, слова Иисуса отвечали лучшим стремлениям людей Его времени и Его народа. И такое толкование Закона близко и понятно книжнику, который ответил Иисусу: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его; и любить Его всем сердцем и всем умом, и всею душою, и всею крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв» (12.32–33). Да, еще пророк Осия слышал слова Божии: «Я милости хочу, а не жертвы» (Ос_6.6).

Вместе с этим, – по Марку, – дается окончательное обоснование предыдущих размышлений и действий: Поскольку любовь к Богу и ближнему «больше всех всесожжений и жертв», постольку и время храмового богослужения миновало! Поскольку любовь к Богу и ближнему – единственный желанный Богу плод, Бог не является конкурентом государству и его требованиям. И потому Писание правильно понимает только тот, кто имеет мужество слышать в нем призыв того Единого, у Которого речь идет только об одном – о любви, и потому также о вечной жизни, к которой уже причастны Авраам, Исаак и Иаков и прочие праведники, отдававшие себя целиком Богу (12.18–27). «Бог есть Бог живых», и, чтобы иметь жизнь, мы должны отдать Богу Божие – любовь к Нему и к ближнему. Бог – Творец жизни – дает людям Свою свободную любовь. Она – Божия. Ее и надо отдавать Ему.

Кто это постиг, тот «разумный», как оценивает книжника Иисус, и тот «недалеко от Царствия Божия».

 

10. Что разделяет и что соединяет с Иисусом Христом?

Ответ Иисуса Христа о первой и главной заповеди вызвал радостное понимание книжника. Ответ Иисуса так покорил присутствующих, что богословы уже не осмеливались Его ни о чем спрашивать. Толпа внимала Ему «с услаждением». Так почему же Иисус, несмотря на все это, не находил и до сих пор не находит всеобщего признания? – Марк предлагает три замечательных ответа на этот вопрос.

 

a) «Богословское» препятствие.

12.35-37 — «Продолжая учить в храме, Иисус говорил: как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов? Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему? И множество народа слушало Его с услаждением».

Здесь высказан первый ответ на вопрос, почему Иисуса Христа многие не могли и не могут понять. Сам Иисус задает смущающий вопрос, который касается и нашего представления о Мессии: «Как говорят книжники, что Христос есть Сын Давидов?». Действительно, разве и мы, как и книжники, не утверждаем, что Иисус, родившийся в Вифлееме, – Сын Давидов и поэтому Мессия?

Однако против этого говорит Само Писание: «Ибо сам Давид сказал Духом Святым: сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих. Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему?».

В чем соль этой истории? Да в том, что Иисуса как Христа, Мессию, невозможно познать, полагаясь на букву Предания или Писания. Кто полагает, что он может четко сказать, кто есть Мессия, манипулируя определенными понятиями и представлениями, заимствованными из Предания, – тот мало что понимает. И это справедливо также для Библейских понятий и образов.

Немного подробнее: Нам сегодня трудно понять этот отрывок, потому что в нем применены непривычные и потому непонятные нам мысли и методы доказательства. Но народ наслаждался словами Иисуса. Почему? Потому что для толпы, которая слушала Его во дворе иерусалимского храма, в Его словах не было ничего непонятного и трудного, но зато было много остроумного и многозначительного. Ведь окружавшие Иисуса люди хорошо, в отличие от нас, знали Писание, и им была знакома такая манера спорить, какую обнаруживает Иисус.

Не вдаваясь в тонкости, мы все же попробуем несколько разъяснить отрывок. Итак, Иисус задает искушающий вопрос: «Как говорят книжники, что Христос есть сын Давидов?». Разумеется, при этом Он вовсе не имеет в виду Себя. Он, собственно, спрашивает: «Как могут книжники утверждать, что Мессия (Христос), то есть грядущий помазанный Богом Царь – сын царя Давида?». Разве этому не противоречат слова самого Писания? И в подтверждение этого Иисус цитирует Пс_109.1: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня». В то время иудеи считали, что все псалмы были написаны царем Давидом; они также считали, что в этом псалме говорится о грядущем Мессии, и выходит, что царь Давид называет там Грядущего Мессию своим господином! Вот Иисус и задает вопрос, как мог царь Давид обращаться как к господину к Тому, Кто, якобы, был его потомком, его «сыном», «Сыном Давидовым»? Такое обращение к младшему, к сыну, внуку или правнуку, к потомку вообще – просто немыслимо в патриархальном обществе!

Так, ставя в полную растерянность знатоков Писания, Иисус показал, что люди, опираясь только на Предания или даже на Писание, мало что понимают в истинной сущности Мессии как такового. А следовательно, и мало что понимают в Вести Самого Иисуса Христа.

 

б) Гибельный образ жизни.

12.38-40 — «И говорил им в учении Своем: остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах и принимать приветствия в народных собраниях, сидеть впереди в синагогах и возлежать на первом месте на пиршествах, – сии, поядающие домы вдов и напоказ долго молящиеся, примут тягчайшее осуждение».

Здесь высказан второй ответ на вопрос, почему Иисуса Христа многие не могли и не могут понять. Когда Евангелист Марк приводит отрицательную характеристику ученым книжникам, он вовсе не хочет просто предложить нам, живущим сегодня, характерный образ книжников вообще и предостеречь от учености вообще. Мы неверно поняли бы его, если бы мы приняли эти стихи основанием нашего суждения об иудейских книжниках: мол, все они были такими! Напротив, последующие слова призваны предостеречь нас не от учености как таковой, но от совершенно определенного образа жизни:

Некоторые важничающие книжники любили ходить в длинных одеждах, полы которых волочились по земле. Это было признаком значительности: в такой одежде человек не мог ни торопиться, ни работать – в ней ходили люди праздные и всеми уважаемые. Но, может быть, здесь речь о несколько ином. В соответствии с Законом иудеи носили кисточки по краям верхней одежды, которые должны были напоминать им, что они являются избранным Богом народом. Вполне возможно, что книжники носили слишком большие кисти, чтобы подчеркнуть свое особое положение. Как бы там ни было, некоторые нескромные книжники любили одеваться так, чтобы привлечь к себе внимание. Они любили, чтобы люди приветствовали их на базарной площади уважительно и почтительно. Сам титул равви значит, «учитель мой». Такое обращение льстило их тщеславию. Книжники также любили сидеть в синагоге впереди всех, на скамье, на которой сидели все почтенные люди, и которая стояла перед ковчегом завета, где хранились книги Священного Писания. Сидевших на этой скамье нельзя было не заметить, все прихожане почтительно взирали на них. На пирах книжники любили возлежать на самых почетных местах: иерархия тогда на пирах строго соблюдалась. Первое место было по правую руку от хозяина, второе – по левую, и далее тоже в определенном порядке. Важность человека в обществе легко можно было определить по занимаемому месту. Упаси Бог занять не свое место!

Они поедали дома вдов. За этим, должно быть, скрывается вот что: книжник не мог брать платы за свое учение и наставления: предполагалось, что у каждого из них было свое ремесло, которым он зарабатывал на жизнь. Но, в то же время, эти книжники убеждали людей, что не может быть более высокого обязательства и привилегии, чем обеспечить равви комфортабельную жизнь, и что каждый человек, оказывающий равви такую поддержку, обеспечит себе высокое положение на небесах. Разные корыстные мошенники таким образом обманывали женщин и простых людей.

Долгие молитвы книжников и фарисеев вошли в поговорку. Они возносились в таких местах и таким образом, чтобы все могли видеть, какие они благочестивые, какие набожные.

Вот от таких людей, а не от ученых вообще, предостерегает Иисус Христос. Когда некие люди своими особенными одеждами хотят подчеркнуть свою богословскую ученость, хотят нравиться и внушать почтение, когда они злоупотребляют своим положением и обогащаются за счет имущества бесправных и доверчивых – и при этом все еще прилагают усилия появляться на публике как благочестивые, – то от таковых можно только предостеречь! Кто так живет, тот ни вести Иисуса не постигнет, ни благоволения в очах Божиих не найдет. Кто так живет, для того весть Иисуса останется – несмотря на всю ученость – непонятной и полной противоречий.

 

в) Жизнь в согласии с Иисусом.

12.41-44 — «И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое».

Третий отрывок говорит о тех, кто способны понять и принять весть Иисуса Христа. Посещение Иерусалимского храма для Иисуса началось радикальным Нет, отрицанием практиковавшегося там жертвенного богослужения (11.15–19). Заканчивается же оно положительным Да, утверждением подлинного человеческого дара.

Во дворе женщин, то есть уже внутри храма, стояло 13 кружек для пожертвований (в нашем переводе «сокровищниц»). Эти кружки называли «трубы» из-за их формы, и каждая из них была предназначена для определенной цели, например, чтобы купить зерно, вино или масло для жертвоприношений. Последняя из этих 13-ти кружек служила для добровольных даров. Возле нее жертву передавали священнику, которому называли особую цель пожертвования. Многие люди жертвовали значительные суммы денег. И вот Иисус имел возможность вблизи наблюдать, как некая вдова бросила в кружку всего лишь две маленькие монеты, две лепты. Лепта – была самой мелкой монетой, составлявшей 1/124 динария. И вот эта жертва вдовы заслужила высшей похвалы Иисуса. Он сказал, что жертва вдовы была больше всех прочих, потому что другие опустили то, что им было легко отдать, ведь у них еще много оставалось, а вдова опустила в ящик все, что у нее было. Ибо «она от скудости своей положила всё, что имела, всё пропитание свое».

Мы видим, что Иисус отнюдь не провозглашает какую-то «религию чистой духовности», так сказать «Бога в душе». Он ни в коей мере не отрицает никакого видимого дара. Но в этом даре должна выражаться самоотдача, пожертвование собственной жизни, так чтобы дар становился видимым плодом любви, честным знаком дарящей себя любви. Это именно та великая возможность, которая предоставляется любому человеку: он может материальными предметами этого мира явить, сколь серьезна его любовь.

Тот, кто так любит, тот – осознанно или неосознанно – живет в полном согласии с Иисусом, и тот поймет Его Благую Весть.

Беседа 33.