Поскольку колонисты на Земельке полностью перешли на местный счет времени, даты будем записывать по их календарю от основания колонии: год-день, например, 4г23. Дни они начинают считать с нулевого.

— Убежище? Земелька. Путь

Первыми вылетели к Земельке челноки на обычной энергии. Поскольку на Земельку пожелал переселиться всего один пилот — Бойко Митич, он вел корабль с детьми. Все остальные корабли летели на автоматическом управлении, поскольку на Земельке уже была подготовлена посадочная площадка, был радиомаяк и лазерные устройства ориентации и наведения. Почти три месяца пути в необратимую неизвестность были не самым легким периодом в жизни переселенцев. Многие начинали раскаиваться в принятом решении, но капитан заранее позаботился сделать его необратимым. Он разрешил снять с челноков гидропонные баки, поскольку, дескать, они в колонии будут очень нужны, а обратный путь челноки все равно будут совершать в беспилотном режиме. У многих остались на Убежище друзья и любовники.

Поскольку атомные реакторы челноков обеспечивали энергию с избытком, сеансы связи были вначале не ограничены, а затем начались происшествия, подобные такому.

— Ну почему Йоханнес так долго не отвечает? — расстраивалась Лиза Акопян, этолог.

— Успокойся. Сейчас расстояние связи уже десять минут, — потрепал ее по плечу генетик Менелик Маконнен.

— Менелик, ты, конечно, хороший, но ведь у тебя уже есть жена! А я Йоханнеса никак забыть не могу.

— Но ведь он сам предпочел другую.

— Это она его предпочла! А у него стойкости не хватило.

Видно было, что в лице Йоханнеса Лиза тоскует по всей жизни на корабле, по оставшимся на Убежище знакомым… Не способствовали улучшению настроения и условия на челноках: все они были забиты до предела. Чтобы меньше было волнений, сеансы связи пришлось ограничить. Теперь каждый мог отправлять одно пятиминутное сообщение в сутки.

Самым адским, хотя и самым коротким, был перелет тридцати шести детей в сопровождении четырех женщин на сносях и одного пилота. Длился он всего трое суток корабельного времени, но бедные женщины и пилот приземлились еле живые.

Тем не менее дорога кончилась. Первым приземлился челнок с колонистами. Перечислим их. Софья, Андрей, Хуан и его теперь уже три жены (к Анне и Фатиме присоединилась бывшая главная хозяйка Фрида Биршерна). Естественно, Хуана все теперь шутливо называли дон Хуан или шейх. На шейха он обижался, а приставку "дон" воспринял нормально. Жан Бриссо, бывший главный врач экспедиции и единственный среди врачей, записавшийся в переселенцы, вместе со своими женами энергетиком Хла Чин и генетиком Эльзой Шнитке, генетик Менелик Маконнен его жена минералог Альфия Джанибекова и Лиза Акопян, ставшая его второй женой. Бессемейными пока что оставались минералог Сарит Таннарат, связист Феодор Псахис и негритянка Жанна Сенгор, теперь уже бывший капрал безопасности, поскольку империи не существовало. И, наконец, особняком стоял Мухаммед Луханга, бывший первый помощник капитана, чья жена Сара Левит была на сносях и летела детовозом. Вот шестнадцать первопоселенцев Земельки.

Мухаммед Луханга сразу взял на себя обязанности архитектора и руководителя работ. Он наметил место для второго жилого блока, проверил, не забыли ли что на челноке и лишь затем последним прибыл в здание теперь уже колонии. Челнок сразу же после разгрузки стартовал обратно, чтобы освободить посадочную площадку.

Немного отвыкшие от нормальной силы тяжести, колонисты смотрели через иллюминаторы базы на чужой мир. Трое из них на нем уже были. Остальные первый раз в натуре видели непривычные и даже казавшиеся несколько зловещими краски полупустыни, далеких гор, фиолетового неба и клонящегося к закату красного солнца, выглядящего несколько больше, чем земное солнце. Все смотрелось по-другому, чем на видеоматериалах зондов и экспедиции.

— Ну что же, посмотрим, как здесь все сохранилось, — прервал паузу Мухаммед. — Начальник, отдавай приказания.

Софья вышла из забытья и приказала хозяйке проверить как старые баки с хлореллой и червями, так и те, что ехали с ними на челноке, поскольку стандартное оборудование челнока было рассчитано на шесть, максимум на восемь, человек. Естественно, дополнительные устройства жизнеобеспечения обратно отправлять не стали. На Убежище они уже были ни к чему. Другие стали готовить места для ночлега. Поскольку база была рассчитана на двенадцать человек, живущих с относительным комфортом, места пока что почти хватало.

— А я сейчас проверю результат безумного опыта, — сказала Софья. — Менелик, пошли со мной к роднику.

Невдалеке от базы был родничок и ручеек, образовывавший в полупустыне нечто типа оазиса. Подойдя к нему, Софья осмотрела место, на котором она перед отлетом высыпала немного ячменя. Ячменя не было. Но тут росла какая-то внешне знакомая травка, выглядевшая несколько непривычно в лучах красного солнца. Листы ее были покрыты чем-то вроде лишаев.

— Крапива! — закричала Софья. — Вот молодчина, даже без генетической модификации выжила! Надо только проверить, не стала ли она ядовитой для нас. А я даже не знала, что ячмень был засорен крапивными семенами. Как удачно получилось!

И Софья собрала для анализа немного листьев, стеблей, семян и корней крапивы, а также почвы рядом с ней. С этим радостным известием Софья и Менелик вернулись на базу.

— Ну что же, у нас время примерно сорок часов, до местного утра, на отдых до челнока. Желающие могут начинать эксперименты, но слишком усердствовать не рекомендую, — доброжелательно сказала Софья.

Прижимистый в большинстве случаев капитан не поделился коньяком, и пришлось поднять чашки с дрожжевым напитком. Зато как приятно было наконец-то пить нормально после малой тяжести в челноке.

— 1г0-37 Земелька. Развертывание.

Спать всю местную ночь колонисты еще не смогли. Биологи проанализировали крапиву и почву. Крапива не стала значительно ядовитее, чем была на Земле. Так что можно было надеяться на хотя бы одно условно съедобное растение. Вдобавок из лыка крапивы можно делать одежду и другие изделия, и они точно не будут ядовитыми. Поэтому на душе становилось еще лучше. В местную полночь колонисты вышли неподалеку от базы, собрали сухих хвощеобразных растений и разожгли костер: первый костер людей на новой планете. Во время экспедиции разжигать костры было не принято: обходились своими средствами жизнеобеспечения и энергетики. Заодно прошел и первый слабенький дождик, а утром был густой сизый туман. Впоследствии выяснилось, что дожди здесь редки, а вот туманы бывают практически каждую ночь, поскольку океан неподалеку. Поэтому полупустыню назвали Калахари, по имени земной полупустыни с аналогичным климатом.

В почве обнаружились земные бактерии и грибки. Может быть, уже состоявшееся заражение земной микрофлорой и помогло крапиве выжить. А вот ячмень не сдюжил. Так что две биосферы уже начали взаимодействие и взаимопроникновение.

Утром приземлился грузовой челнок со второй экспедиционной базой и с машинами. Поскольку место было уже намечено, Мухаммед быстро организовал сбор второй базы и соединение ее с первоначальной. Машины отогнали поближе к базе. И грузовой челнок взлетел. Часов на сорок стало значительно просторнее. Появившиеся машины позволили организовать первую "экскурсию". Пара больших вездеходов увезла почти всех на берег океана. На всякий случай Фатима осталась на базе. На берегу вновь разожгли костер и организовали "купание" пока еще в скафандрах. Собрав образцы минералов, растений и животных, а, главное, насладившись простором планеты, колонисты без приключений вернулись назад. Конечно же, в отличие от сериалов о первопоселенцах, никакой монстр сразу же не полез на них из глубин океана, хотя громадные моллюски и нечто типа хищных рыб там водились. В прекрасном настроении все готовились принять второй пассажирский челнок.

Второй челнок привез еще шестнадцать колонистов под началом координатора Юэсюя, которых сразу же поселили на вторую базу. Перед отлетом он женился на симпатичной женщине южнокитайского типа Чиа Янг, операторе баз данных. Из наших знакомых на нем прибыла Янь Шуйшуй. Новички с громадным интересом рассмотрели "парк" с крапивой и успели тоже съездить "искупаться" до второго грузового челнока. Бессемейные из обоих челноков немедленно начали подбирать себе семью.

Еще один грузовой челнок с третьей базой, биоматериалами и машинами прибыл местной ночью. Так что при свете прожекторов собирали третью базу. На всякий случай Софья разослала три малых вездехода патрулировать окрестности. Вдруг тот из них, что ушел на запад, в сторону моря, передал:

— Патруль три, Янь Шуйшуй. От моря ползут несколько ракоскорпионов размером от двух до трех метров каждый. Движутся на свет. Попытаюсь пугнуть инфразвуком.

Прошло минут двадцать. Вновь раздался вызов.

— Патруль три, Янь Шуйшуй. Ракоскорпионы сбежали, когда подобрала инфразвуковой сигнал.

Все рассмеялись.

— Вот что значит этолог! Спокойненько устранила то, что могло бы казаться угрозой, — восхищенно сказал Сарит Таннарат. — Я уж постараюсь жениться на ней. Она от нашей семьи всех лишних отпугнет без побочных последствий.

И действительно, Сарит стал после этого целенаправленно ухаживать за Шуйшуй.

Пока что все шло удивительно гладко. Базы соединили в треугольник, а истосковавшиеся биологи и генетики перенесли биоматериалы в защищенную часть биолабораторий, предвкушая, как они займутся выведением и проверкой вакцин.

Прошло еще сорок часов, и вечером приземлился последний пассажирский с пятнадцатью колонистами (если считать таковым и несчастного Мдлаку).

А наутро приземлился детовоз. Выжатый как лимон за трое корабельных суток перелета, стоивших кораблю невосполнимой Темной Энергии, из него вывалился пилот Бойко Митич, которому не пришлось в течение полета брать управление кораблем на себя, но пришлось до чертиков возиться с детишками и их переутомленными нянями. Их имена заслуживают перечисления. Сара Левит, эколог, жена Мухаммеда Луханги, родившая через день (местный) после прилета первого мальчика на Земельке. Анита Липская, биолог, родившая еще через день первую девочку, отцом которой был оставшийся на Убежище хет Дален. Джина Чинизелли, генетик, родившая в ближайшие дни двойню. Хуана Лучано, этолог, родившая лишь через семь местных дней еще одну девочку. И теперь на базе стало по-настоящему тесно.

Через двое местных суток после детовоза приземлился последний грузовой челнок со всевозможными приборами, лабораториями. Он, как и планировалось, тридцать местных дней простоял на посадочной площадке, пока в него грузили то, что требовалось отправить обратно. Конечно же, это были руды редких металлов, а также самородная медь и киноварь, поскольку медью и ртутью Убежище не изобиловало.

Единственный последовавший на Земельку энергетик Диогу Мораес быстро смонтировал солнечные батареи, ветроэлектростанции и вдобавок еще реактор: электростанцию на базе сжигания местного топлива. А затем Софья собрала первое общее собрание колонии.

— Я предлагаю снять атомные реакторы и отправить их на Убежище.

— Да ты что! — закричал Сирит Таннарат.

— Жаль, у нас нет ни одного психолога, — холодно заметила Жанна Сенгор. — По-моему, у нашего руководителя что-то с психикой.

Большинство собрания явно было не на стороне Софьи.

— Я предлагаю послушать обоснование наших двух аналитиков, — спокойно возразила Софья.

Юэсюй начал обоснование.

— Мы должны сейчас рассчитывать не на десятки лет, а на сотни и тысячи, хоть мы и не привыкли это делать. За отказ рассчитывать настолько вперед уже поплатилась империя. Я нашел у себя материалы анализов, которые говорили, что через тысячу-две лет звездная энерегетическая сеть приведет к катастрофическим последствиям в пространстве-времени. Может быть, даже к цепной реакции взрывов Сверхновых. Эти анализы были вежливо выслушаны, результаты исследований одобрены и проигнорированы. Дескать, мало ли что будет за тысячу лет, когда мы за полторы сотни лет так далеко вперед ускакали. Но наши соседи не стали ждать, когда наша глупость и жадность их уничтожит, и уничтожили нас. Теперь мы вполне можем аналогичным же поведением уничтожить себя. Что возмущаетесь? Я аналитик, мое дело беспощадно анализировать и говорить вам жестокие результаты! До сих пор мы чаще говорили их подготовленным людям типа капитана, а теперь вы слушайте и не кричите зря!

Юэсюй подождал минуту, пока не привыкшее к столь жесткому разговору общество успокоится.

— Ну так вот. Гарантия атомных источников энергии всего сотня лет. Вы возразите, что они прошли военную приемку, есть запас прочности и они могут продержаться две-три сотни земных лет. Тем хуже! Никто не может сказать, что будут знать и уметь наши потомки через две сотни лет. Скорее всего, если они выживут, они приобретут знания и умения древних людей, потеряв в качестве компенсации знания и умения так называемых цивилизованных. Они будут уметь жить в естественной среде, а не в среде машин.

— Так что же, нас ждет деградация? — простонала Хла Чин.

— А как можно считать прогрессом то, что привело уже две цивилизации к смерти? Наши дети начнут заново, а наше дело помочь им выбрать правильную дорогу. И хорошо, что среди нас почти нет технократов и тех, кто верит в идола прогресса. Не будь на корабле столько биологов, мы были бы обречены, как обречены, судя по всему, те, кто остался на Убежище, и как были обречены Предтечи на Церере. Поэтому мы, аналитики, посоветовали в качестве одного из возможных решений немедленный демонтаж ядерных реакторов, поскольку через десяток лет у нас может просто не хватить моральных сил решиться на это да и неизвестно, пришлет ли за ними челнок Убежище. Руководитель выбрал именно этот вариант.

— Голосовать не будем. Я избрана на год на таких же условиях, как римский консул: отчитываться буду после конца срока. — отрезала Софья.

И реакторы были демонтированы. Энергии пока хватало, хотя, конечно, даже по сравнению с Убежищем ее приходилось чуть-чуть экономить. Зато здесь столько энергии не шло на жизнеобеспечение, обогрев и охлаждение.

— Убежище. После отлета.

Наведя порядок на корабле после отлета детей, капитан сразу же собрал всех пятерых взрослых колонистов корабля.

— Нам здесь предстоит важнейшее дело. Как вы знаете, на всякий случай на все корабли помещаются вечные кристаллы памяти.

Конечно же, эти кристаллы были не вечными, но исключительно трудно уничтожимыми. Способ записи информации на них был голографический, что снижало опасности потери информации до минимума.

— Мы должны отдублировать весь наш информаторий в трех экземплярах.

— Почему в трех? — удивилась Кикуко.

— Один мы оставим на Убежище, а два в других местах системы, снабдив маяками. Если когда-то люди или другая цивилизация, столь же дружественная людям, как Предтечи, придут сюда, а мы, к несчастью, не выживем, оставим им свое наследство, как Предтечи оставили нам.

— Прекрасно! — воскликнула Мария и, как будто от ликования, обняла и поцеловала капитана.

На самом деле соблазнить капитана она давно мечтала, но этот тип был словно из холодной яшмы, как древний китайский идол. Вот и сейчас из ее атаки ничего не получилось. Капитан вежливо похлопал ее по заду и повернул к мужу.

— Прошу в следующий раз, если кому-то захочется выразить свой восторг, целовать жен и мужей. А то я представил себе Мыколу, целующего меня, и мороз по коже пробежал.

Все немного посмеялись.

— Ну, сколько я вижу, дело вам понравилось, и важность его вы осознаете. Конечно, главным здесь является Мыкола. Надеюсь, что нам с тобой, Дэнъитиро, придется лишь помогать ему технически.

— Надеюсь тоже, — подтвердил аналитик.

— И мы! — прощебетали женщины.

Время от времени капитан наведывался на основную базу. Мыкола летал туда лишь по серьезным вызовам, налаживать что-либо с информсистемами. Женщины просились почаще, в основном чтобы отвести душу в болтовне и почувствовать себя привилегированными особами: дескать, вы тут по астероиду летаете, а мы на корабле живем как люди. Поэтому капитан сравнительно мало мешался в жизнь колонии, это устраивало колонистов, и попытки сменить начальника прекратились.

Чаще всего капитан посещал индустриальный отсек. Геологи и минералоги наконец-то научились делать железо, сталь (правда, исключительно плохую) и титан. Они с нетерпением ждали корабля с Земельки с минералами и уже стали говорить, что неплохо будет наладить регулярный обмен с Земелькой. На это капитан возразил, что посадка на атмосферную планету с серьезным полем тяготения и взлет с нее расходует невосполнимые ресурсы планетарного горючего. Поэтому надо будет разведывать подходящие близко астероиды и собирать что возможно с них. Для таких целей он готов давать пассажирский челнок, а если добычи будет много, то и грузовой челнок.

Втайне капитан думал, что нужно будет сделать еще три вещи. Организовать еще по крайней мере один полет на Земельку и передать туда копию информатория, захоронить еще одну копию, скажем, на третьем спутнике четвертой планеты, где условия, кажется, самые стабильные, а гравитация малая, так что планетарное горючее почти не израсходуется, и, пока не поздно, увеличить площадь обитаемых пещер еще хотя бы в полтора раза.

Шоком для всех был возврат колонистами Земельки ядерных реакторов станций.

— Они что, решили в каменный век строем идти? — удивленно спросил даже Дэнъитиро. Правда, подумав, он больше подобных высказываний не повторял.

Луга трав в дальних пещерах радовали глаз. Туда выпустили белых мышей и морских свинок, а затем естественным образом туда сбежали несколько лабораторных крыс, кошек и собачек. Так что Убежище обзавелось простенькой, но биосферой.

Женщины рожали, еды хватало, энергии тоже. Капитан, не сообщая никому, провел вакцинацию вирусом, стимулирующим приспособление к низкой тяжести у детей. Этот вирус на всякий случай хранился в секретном отсеке биолаборатории корабля. Так что теперь людям предстояло развиваться как двум несовместимым видам.

— 2г0-3г0 Земелька. Выход наружу.

Конечно же, колонисты выходили наружу все время. Но было ясно, что критическим будет выход без скафандра, а, может быть, и без одежды, поскольку основное время температура в окрестностях базы была вполне приемлемой: от 12® до 40®, чаще всего от 15® до 35®. Плотная атмосфера и облака не давали сильно остыть за длинную ночь и раскалиться днем. Правда, на Земельке были страшные пустыни, где днем было до 70®, а ночью -10®. Но ведь не там люди поселились!

Смонтировав дополнительные лаборатории, колонисты чуть-чуть расширили жилые помещения, но дети ведь будут рождаться и рождаться. И, проведя вирусную вакцинацию хлореллы и червяков против местной жизни, биологи выставили чан с хлореллой и червяками наружу. Когда выяснилось, что хлорелла выживает, в сооруженный снаружи загон были добавлены вакцинированные морские свинки. На "огородике" рядом с родником вновь высеяли ячмень, теперь уже вакцинированный. Ниже по течению ручья посадили вакцинированные горох и сою. Местных восьминогов размером с большую ящерицу и местные растения типа папоротников вакцинировали на предмет большей съедобности для людей. Результатов надо было ждать еще некоторое время. Заодно то же сделали с морскими моллюсками и организмами типа членистоногих, жившими в зоне прибоя. Все это случилось через два местных дня после отлета четвертого грузовика.

После появления потомства у вакцинированных морских свинок, Анита Липская, на которую в свое время пал жребий биологов, кому первому идти наружу, потребовала свое право. Ей возразили, что у нее дочь по земному счету не достигла еще шести месяцев.

— Это и хорошо! Ей легче будет вынести вакцинацию. Я свою Божену не оставлю.

— Но ты что, хочешь проделать опыт на собственном ребенке?

— А какой у нас выход? Да, если хотите!

И Анита с Боженой были помещены в герметичный отсек и вакцинированы. В последний момент туда прорвался и Мдлака, и его тоже вакцинировали.

Через местный год после появления колонии Земелька в Калахари наружу вышли женщина, темнокожий мужчина, смотревший на нее преданными глазами и нечто нежное мычавший, и девочка, которую несла на руках мать. Мать передала девочку преданному и беспрекословному Мдлаке и сбросила одежду. Затем она велела сделать то же Мдлаке, и, наконец, раздела свою дочку. Дочка сначала расплакалась, но скоро ей понравилось греться под лучами солнца и ощущать ветер. Анита сварила себе крапивный суп с хлореллой, поела вместе с Мдлакой, покормила грудью дочь и отправилась спать в заранее поставленную палатку, предварительно на всякий случай продув ее вентилятором от мелких насекомых. Единственным послаблением было: пока что палатка тщательно задергивалась частым пологом. Но все время нахождения людей снаружи местные "насекомые" их игнорировали. Иногда ползали, но укусить не пытались. Так что в пищевой несовместимости было и кое-что хорошее: она была взаимной.

В день выхода наружу заодно состоялись и новые выборы консула колонии, как теперь называли руководителя. Сроком на один местный год была избрана главный генетик Индира Субандрио, маленькая, черноглазая и внешне очень тихая и незаметная, но при этом обладавшая огромным авторитетом и сильным характером, женщина.

Было решено ждать результатов первой вылазки по крайней мере тридцать местных дней, или полгода. Дети и взрослые, глядя в иллюминаторы, завидовали трем "натуралистам". Те приправляли еду зелеными листьями гороха, крапивы и ячменя (не трогая пока что семена: нужно было побыстрее размножить растения), порою жарили морских свинок, потом начали добавлять листья гороха и сои, иногда из принципа варили понемногу папоротнички или ящерку, чтобы привыкнуть к местной пище. Колонисты же по-прежнему ели в разных видах хлореллу с червями. Натуралистам было просторно и вольно, они подставляли грудь ветру, солнцу и редким дождям, а в станции ничего такого не было возможно.

Скоро Анита объявила, что зачат первый ребенок в естественной среде Земельки. Ведь ментоскопия гены не разрушала, так что в этом смысле Мдлака был абсолютно полноценен.

Были выпущены наружу пара кошек и собак. Они погибли, съев неподходящую дичь, вернее, просто задушив ее и отравившись чуждой кровью. Впрочем, и для людей все оказалось не так уж безоблачно. Через некоторое время трое испытателей покрылись эпифитами типа лишаев. Их надо было быстро смывать или соскребать, потому что через день они вызывали омертвение кожи. Против лишаев нашли средство и привили его крапиве. Теперь появилось две разновидности крапивы: суповая и лечебная (которую, впрочем, тоже можно было есть, но яда в ней было побольше и вкус похуже). А однажды чуть было не произошла трагедия. Появились существа типа стрекоз с шестью крыльями. Мдлака почему-то сразу заволновался, а Анита первоначально не обращала на них внимания, пока один из стрекозлов (как их потом прозвали) не проколол кожу дочке. Анита быстро сообразила, что нужно идти на жесткие меры и вырезала укол вместе с кусочком мяса вокруг. Перебив кружащих вокруг стрекозлов (их было не очень много), Анита передала кусочек плоти дочки на анализ и спряталась в палатку вместе с Мдлакой и плачущей дочкой.

Лёт стрекозлов кончился через сутки. За это время удалось выяснить (на примере морских свинок), что яйца, отложенные в тело, быстро погибают, но при этом выделяют сильный яд. Попытка вынуть их более мягко кончилась бы раздавливанием и тем же отравлением. Так что в день лёта стрекозлов надо было быть настороже. Но в целом место оказалось действительно достаточно безопасным, если самим не нарываться на опасности. Через местный год была огорожена электрической изгородью большая территория вокруг базы, на ней были поставлены многочисленные палатки, проведено уничтожение местной популяции ящерок, а на их место выпущены генетически модифицированные ящерки, которые, как лично убедилась Индира, хотя и были отвратительного вкуса, но все-таки годились в пищу после тщательной очистки от внутренностей и кожи и длительной термической обработки. Точно так же было проделано с папоротничками, на место которых посадили модифицированных. Генетики постарались, чтобы модифицированные ящерки, папоротнички, устрички и крабики отличались внешне от обычных.

Устричек и крабиков, модифицированных генетиками, также стали выпускать, но зачистить морское побережье сил не было, поэтому пока что их выпустили в одном месте, поуменьшив чуть-чуть местные популяции, а затем решили подпускать еще, разводя в биолаборатории колонии.

Геологи тем временем вместе с минералогами разведали вчерне практически всю Калахари и окрестные предгорья и еще раз убедились в правильном выборе места. Были месторождения самородной меди и медной руды, магнитного железняка, свинцовые руды, кое-где было золото и серебро, цинковая и оловянная руда, достаточно большие залежи киновари и ценных минералов, в том числе обсидиана, кремня, кварца, асбеста, яшмы и даже понемногу алмазов и мрамора. В одном месте даже нашелся выход нефти практически на поверхность.

Вдохновленные успехами приспособления морских свинок и мышей, многие колонисты предложили разводить еще и крыс.

— Крысы вкусные, — заявил Менелик Маконнен. — А уж их умение выживать общеизвестно.

Большинство колонистов поддержали его. Но тут попросила разрешения включить общую связь главный эколог Нгуен Дык Тран. Она прочитал целую лекцию о крысах на Земле и на ее колониях. Начала она ее шутливо, заявив, что сама очень любит жареных крыс, и поэтому понимает большинство колонии. Уж если сравнивать червяков и крыс, то, конечно же, все предпочтут крысятину. Но далее пошли серьезные вещи.

"Есть факты, которые предпочитали не обнародовать. Частично желтая пресса их рассказывала, но на таком уровне примитивности, недостоверности и сенсационности, что все предпочитали их рассматривать как очередные триллеры и относиться как к чтиву или как к шоу. Впрочем, с некоторого момента большинство цивилизованных людей стали относиться ко всему как к шоу. Но возвращаемся к крысам. Когда мусульманские моджахеды-смертники атаковали ядерными зарядами Нью-Йорк, Лондон и Лос-Анджелес, вы знаете, что эти города стали непригодными для жизни. Но мало кому известно, что погибло от взрывов и от радиации меньшинство их населения. Оставшиеся в условиях паники и полного развала инфраструктуры перебили друг друга или были заедены крысами. Когда китайские, японские и русские миротворцы попытались войти в эти развалины, они отступили не из-за радиации и бандитов. Было позорно признаваться, что их победили крысы! Сейчас вокруг развалин этих городов, как вы знаете, воздвигнута стена энергетической защиты, заменившая военную полосу укреплений. Вернее, теперь уже надо говорить: была воздвигнута. Формально это делалось для того, чтобы туда не проникали хищные сталкеры и не вынесли оттуда какую-то новую болезнь. Фактически это защита от крыс."

— Даже мы этого не знали! — простонала генетик Эльза Шнитке.

"Эта информация настолько постыдная для людей, что ее старались не распространять. Если бы вы внимательно читали открытые отчеты, вы бы ее извлекли, но она все время говорится самым туманным языком. Далее, вы знаете, что на? Кита 3 попытка создать колонию провалилась. Официальное объяснение причины неудачи как неправильной стратегии интродукции после успешного экоцида абсолютно верно. Но внутри длительного перечисления мелких ошибок тщательно запрятана главная: в этот мир слишком рано пустили крыс."

— Я подтверждаю, — сказала консул Индира.

— Я тоже, — присоединилась к ней Шуйшуй.

"Отсюда любому думающему человеку легко вывести, что крысы, действительно, имеют наибольший шанс выжить в экосистеме Земельки. Но, выживши, они первым делом станут конкурентами нам в соперничестве за весьма ограниченные ресурсы пригодной для нас пищи. А во-вторых, они станут самыми беспощадными нашими врагами, поскольку мы для них прежде всего конкуренты и лакомая пища." Обсудив доклад Дык Тран, все согласились, что пока что крыс можно держать лишь в клетках в надежно запертой лаборатории и пресекать все попытки их бегства.

А самое главное, были внесены коррективы в состав вакцины и улучшены средства против эпифитов.

Состоялись перевыборы консула, которым избрали Мухаммеда Лухангу, и первый массовый выход. В биосферу Земельки отправилась половина колонистов, в том числе все этологи, Софья и Андрей с их теперь уже двумя детьми: Лидией и Семёном. Они заодно выпустили еще немного привитых собак, кошек и мышей, а также вынесли предусмотрительно отправленные на детовозе, а затем несколько размноженные на базе комнатные цветы и бонсаи. На них вакцины пока что специально не разрабатывались, но выносили лишь те, у которых оставались запасные экземпляры на станции: а вдруг хоть что-то выживет?

Перед выходом Мухаммед провел совещание с Софьей, Андреем, Шуйшуй, Индирой и Юэсюем. Они выработали программу действий на ближайшее будущее. А колонисты по предложению самой Индиры подвели итоги ее "правления". Индира всем угодила, и ей вынесли общую благодарность, на что она скромно сказала, что ей посчастливилось править в тихий период.

Вот теперь можно было сказать, что авантюра заселения планеты с нетронутой жизнью началась всерьез. И пока что ни одного человека потеряно не было.

— 3г4 Земелька. Первые жертвы

Три дня все шло прекрасно. Но на четвертый день колонисты первый раз получили подтверждение, что самое неприспособленное к выживанию животное — цивилизованный человек. Семён потянул в рот местное насекомое и через шесть часов в мучениях умер. Софья тихонько, со слезами на глазах, сказала Андрею:

— Как страшно! Пока мы обсуждали решение насчет похорон как теоретическое, мы могли думать хладнокровно. А теперь первым умер именно наш ребенок!

— Страшно! Но я, как аналитик, и в этот момент рассчитываю варианты и вижу, что то, что мы решили, необходимо. Раз мы были столь безжалостны в мыслях, Бог заставил нас первыми проводить решение в жизнь. Это, пожалуй, самое лучшее из того, что могло случиться.

Из базы вышел консул Мухаммед в скафандре и начал речь:

— Колонисты! Печально, что у нас первая смерть. Но обойтись без этого было невозможно. Еще печальнее, что это ребенок. Но дети в условиях выживания всегда были наиболее уязвимы. Перед нами простор, на котором для человека почти нет еды. Мы обязаны использовать все возможные пищевые ресурсы. И поэтому я постановляю, что ритуал почетных похорон отныне состоит в поедании тела умершего. Тибетцы, чтобы вернуть тело природе, отдавали своих мертвых на пожирание стервятникам, а у нас даже земных стервятников нет. Мы восхвалим замечательного мальчика Семёна, показавшего всем детям, что нельзя трогать чуждых животных, и похороним его в наших телах, чтобы они продолжали его жизнь дальше.

Софья и Андрей стоически разделали на глазах у всех своего сына, положили его на противень и поставили жариться в электрическую духовку. Затем они первыми съели по куску мяса ребенка, произнося при этом хвалу Семёну, который своей смелостью показал другим, чего нельзя делать. Из взрослых присоединились к трапезе лишь Анита и Мдлака, а большинство детей устремились к мясу. Куски мяса им давали лишь после того, как они хвалили своего покойного брата Семёна. Кости, как колонисты делали также с костями морских свинок и мышей, размололи в костную муку и удобрили ею грядку ячменя. Ничто не должно было пропадать.

— А теперь я скажу еще три решения, которые необходимо проводить в жизнь. Мы должны взять пример с бушменов, выживавших и развивавшихся в Калахари. Поэтому первое решение: раз и навсегда категорически запрещается любое насилие человека над человеком, кроме того, которое необходимо, чтобы остановить или предотвратить опасные действия. Во всех других случаях тот, кто подвергся нападению, обязан принять позу покорности и начать говорить: "Очень стыдно нападать!" Все другие должны тоже собраться и стыдить агрессора. Если сам нападающий начинает со всеми повторять те же слова, то его не упрекают и об инциденте не вспоминают. Если он не останавливается, он изгоняется с позором из колонии на два местных дня. Если он выживет и попросится назад, его принимают и тоже не вспоминают о случившемся. Если же он либо повторит нападение, либо же причинит увечье атакованному, он изгоняется навечно. Тело изгнанного почетным похоронам не подлежит, чтобы его злоба и агрессивность не переходила в наши души. Мы должны с самого детства показать всем нашим детям, что человек не должен атаковать человека, и в конце концов добиться того, чтобы это стало немыслимо.

— Какая жестокость! — простонала Лиза Акопян, которую мутило от вида каннибализма.

— Это не жестокость, а необходимость. Жестокостью было бы, если бы мы перебили друг друга. — хладнокровно продолжал Мухаммед. — Второе. Скоро нам придется расходиться по Калахари, разнося съедобные растения и распространяя съедобных животных. Каждый, кто нашел нечто съедобное, должен будет поделиться с остальными. Мы можем выжить лишь вместе, на взаимовыручке. Этому с раннего детства необходимо приучать и детей.

Против второго решения никто не возражал.

— А теперь последнее. Взрослый, чувствующий себя бесполезным ввиду слабости, травмы или болезни, обязан покончить с собой, чтобы своими почетными похоронами принести последнюю пользу всем. Убивать друг друга мы не будем, но тем более каждый из нас обязан контролировать, может ли он еще жить или уже стал дышащим трупом. Если взрослый не может кончить свою жизнь сам ввиду немощи или будучи искалеченным, он имеет право попросить другого человека о помощи, и это убийством или нападением не считается. Пока человек сам не решил уйти из жизни, долг остальных поддерживать его по всей мере возможности.

— У нас получается гибрид каннибалов с самураями! — истошно завопила Лиза.

— И те, и другие были не самыми худшими представителями рода человеческого, — жестко возразил Мухаммед. — То, что было хорошо в потребительском обществе империи, быстро погубит нас здесь.

Когда Лиси стукнула Жана, оказавшаяся поблизости Янь Шуйшуй быстро придала Жану позу покорности: он сидел, прикрыв голову руками, — и стала вместе с ним кричать: "Очень стыдно нападать!" Вспомнив постановление, взрослые стянулись и начали повторять те же слова. За ними сбежались и дети. Сама Лиси тоже кричала со всеми. Так впервые была показана действенность ритуала, предложенного этологами на основе подобного ритуала у земных галок. После этого каждый раз при детской агрессии, а также при гневных словах взрослого по отношению к другому взрослому или невиновному ребенку, этот ритуал стал повторяться. Даже сам разгневавшийся с облегчением принимал в нем участие, выпуская свой гнев.

Половина людей, остававшаяся на станции, со смешанным чувством зависти и ужаса разглядывала жизнь вышедших. Многие из них расхаживали нагими или носили юбки из крапивного лыка, они плескались в воде ручья, уже пару раз ездили купаться на море, питались не в пример качественнее, поскольку морских свинок и крапивы стало уже много. Огороженная электрической изгородью территория казалась просто громадной: примерно километр на два километра, с двумя родниками и ручьем. Правда, во втором роднике вода была горькой и он был маленьким, но и эта вода была безвредной, а врач даже рекомендовал ее пить в качестве минеральной приправы. Около второго родника уже выросли заросли крапивы и вскоре намеревались посадить еще делянку ячменя. На территории было также пробурено несколько колодцев. Колодцы было решено делать по всей территории Калахари, причем делать основательно, глубокими, каменными, с каменной лестницей для будущей ручной чистки. Колодцы должны были стоять сотни лет, как в земных пустынях.

Для бурения колодцев регулярно посылались отряды вышедших, но детей в них пока еще не брали. Отряд передвигался на вездеходе. Благоприятное место находили эхолокацией и сейсмолокацией при помощи геологического комбайна, а затем этот же комбайн бурил колодец, оплавлял электрической дугой стены и вырубал ступеньки каменной лестницы. Геологических комбайнов было четыре, так что, израсходовав аккумуляторы одного (на передвижение хватало прямой энергии от атомного источника питания, а вот на геологические работы энергии тратилось неизмеримо больше), его оставляли заряжаться и брали в следующую экспедицию другой. Один комбайн даже до сих пор оставался биологически стерильным, поскольку его ни разу не использовали вышедшие.

Для тех, кто увидит здесь нестыковку, замечу, что, отправив на Убежище большие атомные реакторы баз, колонисты не стали демонтировать атомные источники энергии флаеров и механизмов. Когда механизм станет приходить в негодность, его спокойно можно будет отправить куда подальше, где останки реактора почти не будут опасны, и ума для этого большого не понадобится.

Из каждой поездки ирригаторы привозили попробовать новой воды. Во многих колодцах вода оказывалась горькой или соленой, но и это лучше, чем ничего. Соленую воду можно будет использовать для приготовления пищи или опреснять, а горькую для полива близлежащих полукультурных растений. Через еще один местный год уже планировалось разрешить готовить пищу из семян ячменя, бобов гороха и сои. Но через год должны были выйти почти все обитатели базы, если все будет нормально.

Бойко Митич несколько раз вместе с не вышедшими отправлялся в дальние экспедиции для геологической и биологической разведки. Он сильно обиделся на консула, когда ему не разрешили присоединиться к вышедшим и с нетерпением ждал момента, когда будет отправляться в экспедиции с вышедшими. Ему твердо обещали, что запрещение временное, если все будет в порядке, то он выйдет из станции со следующей группой людей.

На фоне того, что все шло гладко, анекдотом воспринялось происшедшее с доном Хуаном и его женами. Они вынесли с собой компьютер. Как самой большой семье, им это разрешили. Поскольку у аналитиков были неясные интуитивные опасения, разрешили только им. Первое, что бросилось в глаза, когда вышедшие стали собираться во время отдыха для просмотра имперских фильмов и концертов: практически ни одного файла без прямой или косвенной пропаганды агрессивности и эгоизма не было. Аналитики с консулом и бывшим консулом Софьей даже собрали по этому поводу тайный совет. Надо было найти красивое решение, поскольку прямое цензурирование вызвало бы громадное возмущение, а в другом случае все попытки отучить детей от агрессии и эгоизма просто потерпели бы крах. Неизвестно, о чем они совещались, но собирались они три раза и для сохранения тайны даже устраивали смешанные экспедиции для рытья колодца. Это принесло немало неудобств пока не вышедшим Мухаммеду и Юэсюю, которые вынуждены были даже в кабине вездехода оставаться в скафандрах. Хорошо, что был еще не открытый для жизни Земельки геологический комбайн. Там они по очереди спали, ели, удовлетворяли противоположные еде потребности, и, конечно же, сами им управляли во время передвижения и работы над колодцем.

Как часто бывает в таких случаях, помогла случайность. Местные грибки и эпифиты через месяц необратимо вывели из строя платы компьютера. Под этим предлогом вынос компьютерного оборудования и других информационных устройств наружу был запрещён. Биологи разводили руками: вакцинировать компьютеры от реальной жизни они не умели. Пришлось заняться проблемой Юэсюю, Мухаммеду, а также Жанне Сенгор и Лиму Нг, ранее ответственным за безопасность. Все они были не вышедшими. А над доном и его гаремом посмеивались, как всегда бывает, когда чему-то завидуют, а потом это портится или пропадает.

Почти все вынесенные наружу цветы и деревца погибли. Выживали пока что кое как лишь пара кактусов и, как ни странно, одна из орхидей, которую посадили в горшке возле ручья и тщательно поливали, поскольку она любила влагу. Кошки и собаки погибли вновь, мышей тоже осталось слишком мало: все-таки они не привыкли жить в среде, где 95 % несъедобного.

Идиллия, конечно же, вновь нарушилась. Однажды Лиси взяла в руки местное насекомое, которое с перепугу ужалило ее и девочка умерла от яда, тем более, что она в гневе раскусила насекомое зубами и ее еще раз ужалили в нёбо.

Второй раз пришлось совершать торжественные похороны. Снова Лиси хвалили за смелость, которая показала другим, чего нельзя делать. А взрослые после этого решили, что любой взрослый и любой старший ребенок имеет право остановить младшего даже силой от недозволенных действий. Лучше побить, чем позволить умереть. На второй раз большинство взрослых приняли участие в похоронах. Правда, многие из них ворчали, что лучше развести побольше морских свинок и белых мышей, но в целом была признана разумность жестких обычаев. Тем более, что суровость их очень сильно умерялась их изначальной гуманностью.

— Убежище. Счастливая жизнь цивилизованных

На Убежище же наступила какая-то эпидемия лени. Большинство было довольно удовлетворением насущных потребностей и желало лишь, чтобы поменьше их беспокоили. Эта эпидемия маскировалась спортивными состязаниями и всевозможными концертами. Конечно же, играли не живую музыку, а проигрывали записи из богатейших коллекций, имевшихся в информатории корабля. Иногда почти вся колония вдруг начинала смотреть какой-то сериал из информатория, и обсуждать его события, как будто они вновь были в империи. По отношению к детям было решено придерживаться концепции свободного воспитания и свободного образования (это на будущее, поскольку самому старшему было четыре года и школу открывать было еще рано).

Узнав из сообщений, какие обычаи воцарились на Земельке, увидев похороны и вышедших в лыке или без оного, местные жители стали презрительно отзываться о переселенцах как о дикарях. Отчуждение двух культур стремительно нарастало, и общение между их представителями становилось все менее дружелюбным и все более редким.

На корабле отношение к происходящему было совсем другим. Дэнъитиро просто расхохотался, когда увидел обряд торжественных похорон.

— Прекрасно! Они строят устойчивую модель общества и выживания! Нет, я к ним отправлюсь, как только наш капитан меня отпустит!

— Для этого нужно, чтобы я подготовил из молодых ребят пару-тройку админов и хакеров, — улыбнулся Мыкола.

— Значит, и ты хочешь туда? — сделал логически необоснованное заключение Дэнъитиро.

— Когда чувства вступают в силу, даже у тебя логика отказывает. Ну это ты уже доказал на примере Марии, — подколол Мыкола. — Но логически необоснованное не всегда ошибочное. Я тоже переселюсь.

— А как же наши жёны?

— По-моему, мы с ними друг другу осточертеем еще раньше. А на Земельке к тому времени такие молодые девочки вырастут! Но, если такое несчастье случится и жёны захотят идти с нами, что делать, возьмем. — цинично ответил Мыкола.

Дэнъитиро расхохотался, улыбнулся и слушавший весь этот разговор капитан.

Капитан не имел связи ни с одной женщиной. Он считал, что это в решающий момент заставило бы его нарушить основные принципы руководства. Три раза женщины, пытаясь его увлечь, требовали от него сделать им ребенка. Капитан разрывал контакты, как только тест показывал беременность или же невозможность забеременеть в этот цикл. При этом он жестко предупреждал, что ради генетического разнообразия не будет иметь двух детей от одной и той же женщины, поскольку он не женат и жениться не будет, и поэтому тесные отношения никогда возобновиться не могут. Но такая жесткая отповедь не останавливала следующую претендентку, поскольку бывшие феминистки, посещая базу, всячески преувеличивали удобства жизни на корабле.

Просмотрев вторые похороны на Земельке, Дэнъитиро вдруг задумался.

— Что грустишь, самурай? — подколол его Мыкола.

— Да вот, козаче, заметил я, что во время похорон мертвых хвалят за храбрость, которая привела их к смерти и показала остальным, чего не нужно делать. Очень интересный подход… Чувствуется соединенная находка аналитиков и этологов. Я бы до такого без этологов не догадался. Они действительно хотят сформировать общество без внутривидовой агрессивности. И безжалостно отсекают те качества, которые всегда считались лучшими из людей, такими, как самураи и козаки, лучшими. Но система, действительно, должна быть цельной.

Несмотря на относительную беззаботность жизни на Убежище, первые две смерти были и там. Один из детей толкнул другого, и тот, отлетев к потолку в низкой гравитации, натолкнулся на бронзовый штырь виском. Ребенка побранили, поскольку он еще неразумный и ответственности не подлежит. А взрослые научились гнать брагу из ячменя и дрожжей, что привело к первой смерти среди них. Пилот Джон Усубвезе страдал из-за полной невостребованности (изредка происходившие вылазки на соседние астероиды за минералами пилотировал хет Дален, как лучший из оставшихся пилотов, а челноки между кораблем и Убежищем ходили в автоматическом режиме). Вдобавок его сына Пауло увезла с собой Изабелла, которую он все чаще вспоминал, несмотря на то, что дамы Убежища не оставляли Джона своим вниманием. Все это вогнало его в депрессию. Он просто перепился, в почти невменяемом состоянии ушел в дальнюю пещеру и там задохнулся от собственной рвоты.

Похороны прошли по традиционному корабельному ритуалу сожжения трупа в электрической печи. Правда, пьяницу успели до похорон хорошенько обглодать одичавшие собаки и крысы, так что сжигали полускелет. Иногда колонисты стали даже охотиться на собак и крыс, чтобы разнообразить скучное меню и получить хоть какое-то развлечение.

Капитан, получив по закрытому каналу безопасности очередное послание с Земельки, почему-то расхохотался и заперся наедине с Мыколой, который вышел тоже весь красный от смеха. Все уже привыкли, что порой Мыкола занимается в информатории чем-то непонятным, но после этого разговора занятия его стали чаще, а в глазах появился азартный блеск.