Пока шли завершающие сражения, пленники расчистили столицу Лиговайи Дилосар. В городе стремительно пошло строительство. Богатая военная добыча позволила нанять мастеров из Агаша, Лангишта и даже от единобожников. Город поднимался на глазах.

Те из старков, кто желал поселиться в городе или построить там свой дом (скажем, владетели, которые жить должны были в своих ленах, но иметь дом в столице), посещали город и выбирали место для строительства среди распланированных улиц. Уже были намечены и оформлялись Форум, главная рыночная площадь, квартал искусств, квартал мастеров, квартал моряков, квартал купцов и знати, квартал иностранных купцов и ремесленников. Был заложен дворец царя. Гетеры сразу же зарезервировали место под будущую школу гетер, а художники — под Академию изящных искусств. И, конечно же, на местах будущих храмов были построены временные часовенки, а главный храм строился чуть ли не в первую очередь.

Последние месяцы основная тяжесть войны лежала уже не на старках, и граждане смогли чаще посещать поднимающийся город. Некоторые из них были недовольны, что понравившийся им Арканг, где у них уже были домики, был низведен в ранг крепости и селиться там на постоянное жительство позволили лишь паре сотен граждан, в основном ремесленникам и купцам.

Урс строил свой дом в столице, но основное жилье у него было в Аякаре. Там на камне рядом с озером Ая высечены слова его стихотворения, рядом с камнем сооружена беседка, где можно на несколько дней остановиться. Само озеро Урс объявил заповедным и уже успел провести на нем пару ночей с Киссой.

Кисса посмотрела на его жену, которая была беременна, и заметила, что та с самого начала неправильно себя ведет. Она скрывала беременность, как было принято у горцев, где ее стыдились, и не давала Урсу ввести будущего сына в курс дел. Она продолжала спать с Урсом, который наивно думал, что его жена не беременна… Пришлось после того, как сына представили Урсу и будущего наследника гражданам и жителям владения, забрать эту необразованную девочку в Дилосар, чтобы там ее обучили элементарным вещам.

Первое время ликинский князь просил своих джигитов охранять гостя, предполагая, что его постараются убить. Но месяцы шли, а беглецом никто не интересовался. Не пытались убить, не требовали его изгнания либо выдачи… Семья от него отказалась, а властям Агаша и Лиговайи он, судя по всему, уже был совершенно не нужен ни в каком качестве. Чанильтосинд был выселен в бедную саклю. Единственное, что поддерживало его авторитет: он охотно ходил вместе с горцами в набеги, в том числе и на бывший родной Агаш, и показывал себя смелым бойцом. Беженец заподозрил, что князь скоро сделает ему "почетное" предложение взять жену, надел и стать простым джигитом.

У Чанильтосинда родился план. который он посчитал гениальным. Он нанял двух пьяниц-джигитов с тем, чтобы они инсценировали нападение на него. А сам наниматель собирался их зарубить. Чтобы все выглядело как нужно, он, зная, что джигиты неграмотны, всунул одному из них свиток, в котором подделал указ царя об убийстве государственного преступника Чанильтосинда и о награде за его голову.

Джигиты поняли, что этот горожанин собирается на самом деле во время покушения их убить (а что он неплохой воин, они знали), и рассказали все князю. Тот вызвал к себе своего гостя и при всех грубо закричал на него:

— Я уже думал, что ты достоин быть джигитом, а ты подлый горожанин! Захотел набить себе цену! Подстроил покушение сам на себя, да еще указ своего царя подделал, подонок! Позор дому моему, что я не снес тебе голову в первый же день! Нет, вру! Позор был бы мне марать свою саблю твоей низкой кровью! Надо было приказать зарезать тебя, как свинью! Или еще лучше, как делают старки: кастрировать и продать в рабство! А теперь ты мой гость и я ничего не могу с тобой сделать, только прогнать вон из княжества! Немедленно убирайся!

И дважды изгнанник поплелся на своем коне на север, не зная, что теперь делать.

Тлирангогашт решил на пути в Дилосар, куда он должен был прибыть для триумфа к началу последнего месяца года, попытать счастья в пиратском гнезде: городке Тритуга на побережье между Ссарацастром и Лиговайей. План был рассчитан на воинское мастерство, неожиданность и дерзость. Заодно это было еще одно испытание для его друзей и еще одна проверка их верности.

В гавань Тритуги вошел купеческий корабль. Купцов пираты в своем городе не трогали: надо же сбывать награбленное! Хозяином корабля был торговец небольшого роста, с которым вместе шли дюжина приказчиков и охранников. Купец на агашском с несколько странным акцентом спросил, где сейчас капитаны стоящих в гавани судов. Судя по всему, он собирался либо покупать добычу без посредников, либо нанять кого-то из пиратов для своих грязных делишек.

Конечно, местные купцы были недовольны, когда кто-то торговал без их посредства, но, в отличие от многих других мест, недовольство выражалось лишь в том, что они сами отказывались иметь дело с таким покупателем. Капитаны быстро бы освободили с помощью своих сабель их туловища от управления дурных голов, если бы те попытались как-то помешать кому-то иметь дело со свободным пиратским братством.

Купец, вооруженный мечом и луком, что не вызывало ни у кого удивления, в сопровождении своих ближайших помощников двинулся к указанной ему таверне. Там он обвел таверну взглядом и показал на пирата, которого сразу выделил как самого опасного и самого авторитетного. В ту же секунду этот капитан оказался пронзен стрелами, а "купцы" выхватили мечи и стали убивать всех подряд.

Пока купец неспешно двигался к таверне, его матросы выгружали с корабля какие-то бочки. Как только в таверне поднялся шум, они выхватили из бочек мечи и луки и тоже стали убивать всех без разбора.

А через пару часов в гавань вошла еще пара кораблей. Как раз вовремя, потому что собравшиеся с духом пираты, хоть наполовину уже и были перебиты, оттеснили отряд Тлирангогашта к гавани и исход битвы был еще неясен. С корабля свели коня царевича, и он на своем великолепном жеребце командовал побоищем.

Когда уже все стало ясно, он, оглядев своих друзей, всех в крови, но живых, соскочил со своего коня и вдруг показал на него. Все немедленно выстрелил в коня, а затем его зарубили, но после этого с возмущением набросились на принца:

— Ты за что верного друга убил? Он-то перед тобой ни в чем не виноват!

— Перед битвой я гадал, и мне предсказали, что из этого города мы с конем вместе живыми не выйдем.

— Ну, тогда все понятно!

— Я вас, друзья, хвалю! Выполнили приказ моментально! Сегодня вечером будем выбирать самое ценное из захваченной добычи, а завтра уберемся из этого проклятого города. Надеюсь, вы уже поняли, что пиратских шлюх вам трогать нельзя? Пусть ими простые воины, в особенности аникарцы и логимцы, занимаются! А вы заслужили объятия старкских благородных женщин, и через несколько дней у вас будет шанс их завоевать.

На самом деле Тлирангогашт проверял, действительно ли за это время друзья стали ему настолько верны, что без раздумий нападут на кого угодно по первому его знаку? И он остался доволен. А еще он правильно рассчитал, что сначала нужно приказать им убить наложницу, а уже затем коня: животное они уважают больше, чем женщину.

Атар после заключения мира лично посетил Ицк, поделил его между пятью баронами, примерно так же поступил с Алазанью. Теперь предстояло ополовинить самочинно захваченные владения Однорукого. Царь посетил Урса в Гуржаани, где у того был еще один дом, и объявил жителям, что Гуржаани, Сперави, Хэрэти и Циннадали передаются другим владетелям. Гуржаани царь решил вообще забрать в свой домен.

Но на следующий день неожиданно царь обнаружил царский дворец в Гуржаани окруженным толпой из пары десятков тысяч жителей этой деревни и соседних деревень. Люди вели себя мирно, но лица у них были хмурые. Впереди стояли почтенные старейшины. Они просили царя выйти к ним.

Не ответить на такую просьбу старейшин было бы оскорблением всей Лазики. Получить еще один вечный очаг партизанской войны вместо источника верных воинов для усмирения других баронств отнюдь не хотелось. И Атар, в душе неистово ругая Урса за то, что Однорукий влез в горы и принес эту головную боль с горцами-подданными, вышел к старейшинам. Почтенный старец Иваанэ, поклонившись царю, без обиняков спросил:

— Мы слышали, что ты собираешься нас отдать другим владетелям?

— Да. Я подобрал вам хороших властителей, отличившихся на войнах, смелых, честных, благородных. А Гуржаани вообще будет моим личным владением.

— Мы слышали, что у старков царь не может принять ни одного решения, касающегося положения и прав народа, без того, чтобы спросить народ?

Царь хотел было сказать, что не весь народ, а только граждан, а жители Лазики не граждане, но понял, какими последствиями это грозило бы.

— Это так. И вы заслужили право, чтобы ваши слова были выслушаны мною. Вы показали свою доблесть и верность в последней войне. Вы добровольно встали на нашу сторону. Вы у нас в чести.

— Царь, мы покорнейше просим тебя не отдавать нас другому владетелю. Мы покорялись именно ему, сражались под его знаменами, он понимает нас. А другие ваши владетели, как мы видим, нас не понимают.

— Пройдет несколько лет, и вы с ними поймете друг друга.

— И все-таки, царь, я должен сообщить тебе. Все полноправные азнауры, джигиты и глехи всех деревень Лазики и города Гуржаани вчера собрались на сходы и единодушно решили покорнейше просить тебя не отдавать нас никому другому, даже себе самому. И мы так же единодушно решили, что в случае, если ты не прислушаешься к голосу народа, наши клятвы верности становятся недействительными. Мы попросим Урса возложить на себя нашу корону, а если он откажется, сами изберем себе царя. И тебе придется договариваться уже с этим новым царем.

Перспектива всеобщего восстания, столь четко обрисованная старейшинами, заставила царя призадуматься. А ведь Урс в такой ситуации может решить, что справедливее остаться с народом, который в него поверил! Эту крепкую мужицкую башку ведь не переломишь: он поступает всегда так, как считает справедливым. Видно, правдивы слухи, что он был одним из вождей Желтых.

— Я переговорю с Одноруким.

— Мы не разойдемся и ничего не будем делать до конца ваших переговоров, царь! Мы уже вызвали нашего владетеля из Аякара и через пару часов он будет здесь. А тебя мы покорнейше просим не выходить из дворца.

Да, эти "покорные подданные" явно вознамерились его не выпускать до конца переговоров. Придется пойти на попятную, тем более, что решение еще не оформлено указом и согласием Народного Собрания.

— Хорошо, я подожду. Приятно видеть, как вы любите своего владетеля. Но вы понимаете, что теперь вы берете на себя новые обязательства: стать самыми верными воинами нашего царства и постепенно влиться в ряды старков?

— На это мы согласны. Это служит только нашей чести. Ты, царь, сможешь всегда рассчитывать на наше оружие, наш хлеб и наше вино.

В итоге в этот день царь утвердил Урса владетелем всей Лазики и официально объявил ему, что на утверждение Народного Собрания будет внесен указ о присвоении ему титула графа Лазанского, а также народ попросят дать Урсу почетное прозвище в соответствии с его подвигами и заслугами. За это царь предложил Урсу отказаться от деревень по восточную сторону Аякара. Урс не возражал: надо же было Атару хоть как-то урезать его лен, а царство плюс крепость — вполне достаточное вознаграждение за подвиги. Тем более, что отдаваемые деревни бедные и разоренные.

Новый почти что старк Шон Скинторан тоже стоял в толпе лазанцев, считавших и его, и ихлан Урса своими родными. Он недавно вселился в прекрасный дом в Гуржаани, где жил в окружении четырех жен (вернее, жены и трех наложниц, поскольку по старкским законам несколько жен позволялось лишь знати). Кроме того, в доме были четверо рабов и пара слуг, захваченных Шоном во время набегов на Долину Кувшинов. И Шон чуть ли не больше всех остальных был рад благополучному разрешению спора между царем и народом Лазики.

Естественно, вечером после объявления царского указа начался всеобщий пир. Атар сбежал потихоньку на следующее утро, а Лазика пировала еще неделю.

Аориэу был доволен: хоть сейчас этот растяпа не упустил своего шанса. А, может, он и не совсем растяпа. Урс как-то раз спьяну после хорошей баньки рассказал Аориэу историю своей жизни. То, что было с ним в Империи, на ненасильника произвело страшное впечатление: невероятная везучесть и вместе с тем полное неумение ее использовать для других целей, кроме как спасаться из ловушек, которые сам для себя поставил. Но ведь в итоге его вынесло туда, где он на месте! Потерял руку. Но ведь приобрел знатность и титул в обмен на нее! Упустил Ссарацастр. Но ведь приобрел Лазику, которая теперь с ним навсегда. Непонятно… Уникальный случай.

И еще одно встревожило Аориэу: Кисса как-то уж слишком внимательно смотрела на него, и он разобрал слова, которые могли значить нечто очень серьезное:

— Сильная, но полностью искореженная душа.

Аргирисса получила от Настоятеля страшную, но несколько двусмысленную, епитимью:

"Тебе, дочь моя, дается три месяца, чтобы попытаться самой исправить то, что содеяла. Не позже чем через три месяца ты должна рассказать все содеянное тобою совету вашего цеха и принять более строгое из предложенных тебе наказаний, если только этим наказанием не будет смерть."

У старков было принято даже в решениях суда чаще всего давать осужденному выбор из двух типов наказания. Например, в свое время Ангтун было предложено или сесть на кол, или стать позорной бесправной рабыней Тора.

Аргирисса поняла, что ей нужно сейчас направиться в Колинстринну, и молиться. чтобы интуиция и Элир Любвеобильная подсказали ей правильное решение.

В первый день тринадцатого месяца Аргирисса вернулась в Колинстринну. Эсса сразу же рассказала ей о своей беременности. Тор буквально подхватил ее на руки. Эсса сразу же спросила. когда будет свадьба? На что Аргирисса скромно ответила, что ей предстоит сначала завершить епитимью. И вдруг ей стало ясно решение: клин клином вышибают. Она выпрямилась, посмотрела на Тора и вдруг ощутила, что надо подождать еще три дня до времени, наиболее благоприятного до зачатия.

Помолившись еще три дня, но уже не ограничивая себя в еде, чтобы набраться сил для того, что задумано, и для ребенка, она бросила формальный вызов гетеры Тору. И в первую же ночь вошла в тантру и зачала ребенка. Но выше ее сил было оторваться от любимого оставшиеся ей шесть дней, тем более, что удостовериться об удачном зачатии можно было лишь на седьмой день (по ауре). А на следующий день после окончания вызова Аргирисса уехала в Линью, чтобы в школе гетер предстать перед судом своего цеха.

Решение суда было следующим. Либо покончить с собой после рождения ребенка, либо пройти все испытания на Высокородную, кроме тех, которые она уже прошла с Тором. Совершенно неожиданная альтернатива! И, согласно повелению Настоятеля, ей пришлось выбрать прохождение испытаний на Высокородную, хотя одна мысль о соитии с другими мужчинами, кроме Тора, теперь ей была противна. Но до начала испытаний надо было еще родить ребенка и выдержать период очищения после родов. До рождения Аргириссе разрешили вернуться в Колинстринну, чтобы ребенок в чреве лучше узнал своего отца и свою будущую участь в обществе. Эсса, узнав о решении суда и увидев, с каким страхом Аргирисса ждет испытаний, успокоила ее:

— Ребенка твоего в случае чего я признаю своим. Так что у него будут и отец, и мать.

И Аргирисса использовала всю свою духовную подготовку. чтобы полностью отрешиться от мыслей о предстоящем страшном испытании, которое тоже может привести к смерти, и отдаться своему ребенку, растущему в ее чреве.

Царь Ашинатогл за эти месяцы, помимо прочих дел, собрал со всех знатных семейств две тысячи пятьдесят девственниц хорошей внешности и здоровья, правда, при этом пришлось иногда брать десятилетних девочек, поскольку надо ковать железо, пока горячо. Этих девушек и девочек под охраной евнухов разместили на семи кораблях, а сам Ашинатогл, не захватив с собой ни одной жены, но зато взяв четырех дочерей, сопровождал их на шлюпе. Убедившись. что из-за противного ветра весь флот опоздает к первому числу последнего месяца, он оторвался от каравана и прибыл как раз накануне триумфа.

Его уже ждал Тлирангогашт, предвкушавший хорошую выволочку за то, что он потерял треть агашцев и почти половину союзных войск. Но неожиданно царь при отчете о потерях расхохотался и сказал:

— Намного лучше, чем я думал. Я не ожидал, что больше половины войска вернется из этого похода. Ты, сын, молодец!

И тут Тлирангогашт вспомнил отца по крови, который потерял почти все войско, но победил-таки Ляна Жугэ. Да, совсем по-разному нужно воевать, когда у тебя людей много и когда их мало. И потери в большой армии, которая всегда может получить подкрепление, воспринимаются тоже по-другому.

Вечером отец и сын, теперь уже в значительной степени действительно отец и сын по духу, сидели за чашей вина и вспоминали свою жизнь. У обоих она была непростая. Ашинатогл был сыном царя и охранницы. Видимо, поэтому у него было такое крепкое здоровье и такой неукротимый дух. Но из-за "низкого происхождения" матери вельможи удалили его на дальнюю границу, в пустыню, где он сдерживал набеги Единобожников. Когда отец умирал, он назвал наследником Ашинатогла как старшего из живых сыновей. Но придворная камарилья возвела на престол жалкого выродка, а самого Ашинатогла обманом завлекли в ловушку и заточили в тюрьму. Его не осмелились убить или ослепить, боясь восстания всей Северной Армии. Но посадили в сырую и темную камеру, где будущий царь провел три года, пока ему не удалось сбежать. Увидев его на свободе, воины восстали и пошли с ним во главе на столицу, где посадили его на трон.

А Тлирангогашт рос у матери-гетеры в крайне неопределенном статусе: его отец иногда наведывался, оставлял деньги на его обучение и настаивал, чтобы сын готовился стать воином и властителем, а не художником. Но даже признавать сына Атар не торопился, поскольку ему это запрещали короли и канцлер. А против узаконения его другими людьми резко возражал. В начале рокоша отец вновь приехал, внезапно провел обряд полного узаконения сына и увез его с собой. Мальчику пришлось привыкать, что у него есть брат от отца и другой гетеры, о котором он раньше даже не слышал. Затем последовало бегство в Карлинор. Затем у отца появилась жена. Она была ненамного старше своего "сына", но, к счастью, мачеха оказалась умной и доброй. А когда он уже привык к своему положению в новой семье, вдруг такой внезапный поворот судьбы!

Первым большим событием на Форуме Дилосара стал триумф в честь двойной победы. Он прошел в последний день последнего месяца года, который в этот раз был високосным: всего пятнадцать месяцев. Заодно состоялось освящение нового храма и большое Народное Собрание.

На нем присутствовали все цари и князья Пятерного Союза. Все они выступили перед народом с краткими речами.

Атар сказал:

"Свободные граждане, благородный и знатный народ Лиговайи! Мы за эти шесть месяцев приобрели верных друзей, победили вместе с ними свирепых врагов, причем не просто победили, а разгромили и обессилили. Теперь нам обеспечено лет пятнадцать относительного покоя, пока у соседей не подрастет новое поколение. Но за это время новое поколение подрастет и у нас!"

"А почивать на лаврах и лениться нам не даст наш брат и лучший друг: царь агашский. Мы ведь должны ему помогать так же хорошо, как он нам сейчас помог. А войн у него еще будет достаточно."

Царь Агаша тоже высказался кратко:

"Мне непривычно видеть царя, отчитывающегося перед народом, но я вижу, что ваш народ достоин такого почета. Я рад, что вы теперь наши союзники и братья. Наверно, я действительно не дам вам скучать. Тут у меня будет маленький разговорчик с вашим царем. А потом он, по вашим обычаям, вынесет его результаты на обсуждение вашего собрания."

"Я привез вам непорочных и знатных невест. Вы достойны именно таких жен, а не жалких захваченных пленниц. Я привез вашему наследнику моих дочерей в жены. А сам я сегодня вечером буду проверять, выдержу ли я очарование ваших лучших женщин и сумею ли завоевать одну из них."

Собрание расхохоталось и единодушно пожелало царю удачи в любовной охоте.

Далее начались награды и пожалования титулов и владений.

Однорукий по решению Народного Собрания получил прозвище "Гроза гор" и был утвержден в графском достоинстве.

Барон Таррисань получил титул графа Тораканского и прозвище "Убийца ханов".

А затем вышел на трибуну человек совсем не старкского вида и на Древнем Языке попросил гражданства. Это был бывший царь царей Куструк. Его низложили, но пока цари дискутировали, судить его или просто убить, он успел вместе с семьей убежать в Лиговайю. Конечно же, гражданство ему дали, и появился новый барон Сар Куструкун, пока без владений.

С этого дня началась мирная жизнь новой колонии. Но вот долго ли продлится мир и спокойствие? Ведь, кроме ближайших соседей, есть весь южный мир, который испытал потрясение и в который введен новый элемент.

Словом,

Пламя потухло,

Кровью полита земля,

Мир водворился.

Что теперь будет

С миром, куда мы пришли?