ГЛАВА 1

Наутро Джон проснулся от привычного удара гонга, приподнял тяжёлую со сна голову и увидел, что его товарищ всё также сидит на лежанке, скрестив руки на груди, погруженный в глубокую задумчивость. Его щёки побледнели ещё больше, вокруг глаз лежали глубокие тени. В лачужке висел густой запах сигарного дыма, но окурки исчезли, равно, как и пустая бутылка из-под шотландского виски.

— Шерлок! — в испуге произнёс молодой человек. — Ты же всю ночь не спал, чёрт побери! Как ты будешь работать?

— Работать? — Холмс повернулся к Джону и махнул рукой. — Плевать! Как-нибудь... А вот в голове у меня, кажется, что-то заржавело. Не могу связать простых вещей. Прямо смешно!

— Умоляю тебя, только не свихнись! — Клей поднялся и стоял возле рукомойника, с тревогой глядя на своего друга. — Зачем только я тебе навязал на шею эту загадку? Бывают же и неразрешимые задачи, для чего же зря мучиться...

— Неразрешимых задач не бывает, Джон, — голос Шерлока выдавал крайнюю усталость и досаду. — Неразрешимы иногда только проблемы человеческого бытия. Всё же, что связано с деятельностью человека, а тем более, с преступной деятельностью, всегда поддаётся логике, той или иной, но логике. Каждое преступление, так или иначе, примитивно, ибо примитивна сама его идея. Не стоит меня расхолаживать. Я уже прочно ухватился за нить, но есть на ней узелки, которые пока мне мешают. Ах, да что там! Мойся скорее, уступи мне на минуту рукомойник, и надо уже выходить поскорее, не то за нами зайдёт кто-нибудь из охраны и, не приведи бог, унюхает запах дорогого табака! Значит, надо идти и прилежно махать киркой, чего мне сейчас хочется меньше всего.

В этот день Шерлок действительно работал с большим трудом. Он, казалось, почти не видит, что делает. Его кирка била вкривь и вкось, осколки камня летели чуть ли не ему в лицо, а нагружая тачку, он раза три кидал полную лопату щебня мимо борта, прямо на землю.

Джон со страхом следил за своим другом, ибо в этот день, как назло, начальником караула на работах был Вампир, и при нём подобная небрежность в работе не могла остаться безнаказанной. Клей попробовал напомнить Шерлоку об очевидной опасности, но тот лишь огрызнулся:

— Не трогай меня, ради бога!

Зато сам Клей в этот день старался сверх меры. Отчасти он делал это ради того, чтобы скрыть небрежную работу товарища. Но была и другая причина: ему вдруг захотелось работать, захотелось почувствовать свою силу, молодую гибкость своего тела, хотелось излить пробудившуюся энергию, жгучее, бешеное желание действовать. Впрочем, было тут и подсознательное стремление обратить на себя внимание охраны: пусть видят, что он работает хорошо. Если встанет вопрос о пересмотре дела и освобождении с каторги, то это ему зачтётся.

— Смотри-ка! — проходя мимо, бросил один из охранников. — А Клей-то, оказывается, работать умеет! А! Каково...

После обеда, проработав не более двадцати минут, Шерлок вдруг остановился, опустил кирку и несколько секунд стоял, выпрямившись, глядя прямо перед собой расширенными, изумлёнными глазами. Потом опять занёс кирку, ударил, но она пошла боком, из-под железа брызнули искры, и, отскочив, кирка едва не врезалась в ногу заключённого.

— Что ты делаешь?! — в ужасе вскрикнул Джон, который, работая, ни на минуту не выпускал товарища из вида.

— Ах, идиот, олух несчастный! — вскрикнул Шерлок и, выронив кирку, схватился за голову. — Кретин, осёл!

— Что с тобой?! — испугался Клей. — Ты себя поранил?

Холмс посмотрел на него и расхохотался.

— Джони, ты видишь перед собой болвана, который всю жизнь воображал себя умным человеком. Господи, не понять сразу же такой простой вещи! Нет, нет, у меня точно что-то с головой!

— Ради бога, подними кирку, прошу тебя! — взмолился молодой человек. — Смотри, Вампир идёт!

— Ко всем чертям Вампира! — отрезал Холмс, продолжая смеяться.

Хью Баррет между тем подскочил к нарушителю, вернее, подлетел, точно лодка под парусами.

— Эй, приятель, что это такое?! — закричал он. — Ты что тут вытворяешь? Хочешь заработать по шее?

Шерлок, широко улыбаясь, шагнул навстречу сержанту.

— Стукните меня, Баррет, стукните! — воскликнул он. — Я это вполне заслужил! Стукните и, пожалуйста, если можно, по лбу, может, я поумнею.

Это было так неожиданно, что Вампир попятился.

— Ты что? — прошипел он. — Рехнулся?

— Вы совершенно правы, — охотно подтвердил Холмс. — Сегодня, то есть вчера ночью. Но, кажется, уже проходит.

— Погоди у меня — шкуру спущу! — зарычал сержант, но не решился подступит?, ближе. — Распустились, разленились, мерзавцы! Ещё только посмей прекратить работу, висельник! Забыл мою палку?

— Помню, — произнёс Шерлок с таким выражением лица, что пыл сержанта слегка поостыл, и он, в ярости плюнув себе под ноги, пошёл прочь.

Холмс молча поднял кирку и принялся за работу, улыбаясь, будто ему сказали что-то очень приятное.

— Нарвался! — не поворачивая головы, упрекнул друга Клей. — Ведь он мог и в самом деле выдрать.

— Сегодня едва ли. — Шерлок отложил кирку и принялся нагружать свою тачку. — Он сегодня чем-то взволнован.

— Он всегда псих! — пожал плечами Джон. — А с чего ты решил, что сегодня его что-то особенно взволновало?

Шерлок бросил через борт тачки очередную порцию щебня и, нагребая лопатой новую, проговорил:

— А ты разве не замечал за ним манеры крутить пуговицу на мундире? У многих, кстати, бывает такая привычка. Баррет это делает, если нервничает или получает взбучку от начальства. Сегодня пуговица над ремнём у него висит уже на одной нитке — до того он её искрутил.

— Дай Бог здоровья тому, кто его разволновав! — пробурчал Джон, в свою очередь принимаясь нагружать тачку. — А с чего ты так взвился? Неужели решил задачу до конца?

— Не совсем до конца. Но письмо напишу уже сегодня. Просто затмение какое-то нашло!

Письмо он действительно написал в этот же вечер, точнее, в этот вечер и в эту ночь, ибо снова не лёг спать, а просидел много часов, склонившись над своей записной книжкой, странички которой покрывал мельчайшими карандашными строчками. Бумагу приходилось экономить, но хотя буквы были крошечными, всё написанное можно было без труда прочитать.

— Никогда не видел такого чёткого почерка, — сказал Джон, заглядывая через плечо своего друга в очередной листок.

Около полуночи он стал требовать, чтобы Шерлок оставил в покое огрызок карандаша и свои бумажки и лёг наконец спать. Но Холмс только махнул рукой в крайнем раздражении:

— Я же просил тебя не мешать!

Впрочем, спустя час с небольшим он закончил свой ювелирный труд, аккуратнейшим образом вырвал все исписанные листки из книжки, которая после этого осталась чуть толще своей обложки, и, положив написанное на служивший столом ящик, облегчённо вздохнул:

— Вот теперь, кажется, всё!

Наутро Шерлок закончил завтракать раньше других, выбрался из-за длинного стола и, незаметно оглядевшись, подошёл к Джиму Фридли, стоявшему в этот день на часах возле кухни.

— Доброе утро, мистер Фридли, — поздоровался заключённый, делая вид, что просто прохаживается, разминаясь перед работой.

— Здравствуйте, мистер Холмс, — ответил юноша, с огромным уважением глядя на человека, который не так давно при всех свалил его с ног.

— Можно мне, Джим, кое о чём попросить вас? — понижая голос, спросил Шерлок.

— О чём угодно, сэр, я для вас сделаю, что хотите! — с готовностью воскликнул великан.

— Я написал письмо моему другу, мистеру Уотсону, в Лондон. Там нет ничего особенного, но мне бы не хотелось, чтобы письмо читали... чтобы начальство его читало. Мне разрешили бы, вероятно, его отправить, но не хочется предъявлять для прочтения. Понимаете?

Фридли кивнул.

— Так не могли бы вы, — продолжал Шерлок, — отвезти его в Перт и там опустить? Вы ведь сегодня едете туда? Не то не начистили бы так пуговицы на мундире и не надели бы новые башмаки.

— Как всегда, вы, сэр, всё верно угадали! — засиял в улыбке Фридли. — Да, я еду в Перт и отвезу ваше письмо с превеликой радостью. Я вам так обязан...

— В письме, повторяю, нет ни одного лишнего слова. Если хотите, прочитайте его, — сказал Холмс и, наклонившись над кухонным крыльцом, словно бы разглядывая что-то на нём, незаметно положил сложенные листочки между опорами перил.

— Что вы, сэр, я вашего письма читать не буду! — Фридли даже обиделся. — Я знаю, что вы дурного не напишете.

— Спасибо Джим. И... простите, но у меня нет денег и нег конверта, вам придётся его купить.

— Полно, мистер Холмс, это уж глупости! — совсем насупился солдат. — Вы мне греха совершить не дали, можно сказать мою душу спасли, а я двух пенсов для вас пожалею? И в голову не берите!

Весь этот день у Шерлока было задумчивое настроение. Он работал с прежним умением и без устали, но Джон видел, что мысли великого сыщика по-прежнему заняты только невероятной загадкой «глаз Венеры».

Вечером, после ужина, друзья, как нередко делали, прогулялись по лагерю. Вечер был удивительный. Не такой душный, как все предыдущие, пахнущий не только перегретой землёй и сухим лесом, но как будто ещё цветами, мёдом и вином. Звёзды высыпали на небе, крупные, как спелые ягоды, пронзительно-яркие. Луна, взойдя, погасила их, и все небо окрасилось розовато-серебряным заревом её света. Этот свет был не холодным и не тёплым, он не согревал и не студил. За изгородью бесшумно качался лес, разливалась треском и свистом какая-то ночная птица, подавали одинокие голоса цикады.

На Южном полушарии наступила осень.

— Знаешь что, — вдруг сказал Шерлок. — Пойдём сегодня, посидим у костра со всеми. Ты не против?

— Тебя потянуло к обществу? — удивился Клей. — Пойдём, раз хочешь.

— Дело не в обществе, — Холмс говорил всё с той же задумчивостью, которая не покидала его весь день. — Мне надо сейчас оторваться от этих мыслей, они слишком сконцентрировались. Скрипки нет, тебе сейчас трудно будет говорить со мной о другом. Значит, надо побыть среди людей и послушать отвлечённые разговоры. Пошли.

У костра друзей встретили, как всегда, приветливо. Кое-кто начал острить по поводу вчерашней стычки Холмса с Вампиром, и Шерлок отшучивался довольно весело. Но веселье вскоре утихло. У всех в этот вечер было почему-то грустное настроение — возможно, причиной тому был прошедший праздник, возможно, лунный свет...

Сварился «пертский кофе», наполнились чашки и кружки, завязались негромкие разговоры. Петь никто не стал. Вездесущий пройдоха Ринк сообщил новость, которая, впрочем, мало кого заинтересовала: этим вечером в лагерь прибыл комиссар из Лондона, ему надлежало произвести здесь проверку.

— Молодой ещё, гладенький такой, — описывал Ринк вновь прибывшего. — Усы торчат, пузо. Комиссар что надо! Гилмор ходит перед ним петухом, рожи корчит, а Лойд с утра сапоги до того нафабрил, что в них смотреться можно.

— Будто он сам их чистит! — фыркнул Берт Свенсон. — Ему «примерные» языком вылизывают.

Подхватив тему, заключённые поострили немного в адрес начальства, при этом, впрочем, все немного понизили голос. Потом пожилой каторжник по фамилии Томсон заметил, что время к одиннадцати, и скоро надо будет расходиться, а потому следует допить «кофе» — не пропадать же ему. У Томсона, у одного среди всех заключённых, были часы — здоровенные, пузатые, подвешенные вместо цепочки, на грязном толстом шнурке. Они были самодельные, изготовленные им самим, бог знает из чего, и ему разрешили носить их. Точнее, никто из охраны их не отобрал. Старый часовщик гордился своим произведением и имел на то право: несмотря на громоздкий вид часы шли точно. Он не раз сверял их с большими часами, висевшими на фронтоне комендантского дома.

— Тридцать две минуты одиннадцатого, — заверил собравшихся Томсон. — Скоро костёр тушить надо.

— Что-то пока охранники не идут разгонять нас! — усмехнулся кто-то из сидевших возле костра.

И точно в ответ на эти слова, громадная тёмная фигура выдвинулась из полумрака и вошла, покачиваясь, в освещённый круг. Многие каторжники испуганно зашептались, некоторые тут же, повскакав с мест, шарахнулись кто куда.

— Фридли, Фридли снова нализался! — пошёл шепоток. — Ну, сейчас начнётся...

— Смываемся! — тихонько взвизгнул Ринк.

Джим Фридли был действительно пьян, но вёл себя абсолютно мирно. На его широком лице расплывалась добродушная глуповатая улыбка.

— Р-ребята, привет! — гаркнул он и подошёл вплотную к костру.

Его мундир был наполовину расстегнут, ремень съехал на бок, голова была непокрыта, и соломенные прядки торчали в разные стороны, как у балаганной куклы.

Отыскав взглядом Холмса, юноша подмигнул ему и поднял вверх большой палец, показывая таким образом что дело сделано.

Холмс покачал головой с самым укоризненным видом:

— Джим, что это значит? Вы принялись за старое? — спросил он вполголоса, поднявшись и подходя к Фридли. — Позавчера вы были пьяны, но то была Пасха. А сегодня что?

— Сэр! — торжественно произнёс шотландец слегка заплетающимся языком. — Я... я всё, как надо... В городе встретил знакомого. Но я его уже под вечер встретил, днём я был как стёклышко, сэр!

— Да мне вас же жаль, неужто не понятно! — воскликнул Шерлок.

— А... а я сейчас пойду спать, — пообещал Фридли. — И ни-ни... никого не обижу! Вот посмотрите, мистер Холмс, у меня и револьвер разряжен! Я нарочно разрядил, когда пить пошёл, ч... чтоб греха не случилось!

И, вытащив револьвер из кобуры, он протянул его Шерлоку.

— Вы с ума сошли! — тот замахал на пьяного руками и отстранился. — Уберите сейчас же и ступайте домой.

И чуть слышно добавил:

— Большое вам спасибо, Джим!

Фридли спрятал револьвер и прижал свою громадную ладонь к сердцу:

— Сэр! Я и за ваше здоровье выпил. За матушку и за вас! Ч... чтоб вы знали.

Несвязная речь пьяного вдруг была прервана страшным грохотом. Грохот разнёсся по всему лагерю, разом заглушив все иные звуки. Впечатление было такое, будто рухнула гора железных кирпичей.

— Господи Иисусе, это ещё что?! — воскликнул изумлённый Джон Клей. — Откуда это?

— Это возле склада! — расхохотался Берт Свенсон. — Там сегодня тачки сложили новые, те, что привезли, ну, и ещё кое-что: колёса запасные, лопаты. Нас пять человек работало, до обеда возились. И я говорил этому дутому дураку, сержанту Кроули, что надо складывать в три штабеля, не то упадёт всё, а он зарычал: «Без тебя, висельника, знаю, как это делается!» Ну, и вот вам! Я ж строителем работал, я ж разбираюсь, что к чему. С самого начала было видно, что они свалятся. А он, знай, шипит: «Так места больше останется!» Перед комиссаром решил выпялиться, красоту навести. Хорошо, если ещё никого там не задавило.

— Я и... посмотрю пойду! — пробормотал Фридли. — Если завалило кого, я живо рас... раскидаю!

— Смотрите только, чтобы не завалило вас самого! — крикнул вслед солдату Шерлок Холмс.

— Н... не беспокойтесь, сэр!

И Фридли удалился, на ходу выписывая ногами немыслимые восьмёрки.

Со стороны склада донеслась ругань, громкие возгласы и какая-то шумная возня.

— Браться, по домам! — громко скомандовал Джон Клей. — Сейчас начнут собирать на ликвидацию происшествия — заставят ночью возиться с проклятыми тачками. А мы уж лучше с утра.

— Поднимут! — уныло протянул беззубый Хик. — Комиссар здесь, так что до утра начальство не потерпит, чтоб тачки грудой валялись.

— Комиссар, едва встав, к складу не пойдёт, ему там делать нечего! — возразил Ринк. — Джони прав: разбредёмся, а не то придётся хребты ломать на ночь глядя, да ещё в темноте. Айда!

И за какие-нибудь две-три минуты площадка опустела.

 

ГЛАВА 2

Пробуждение на другое утро было самым неожиданным. Почти сразу за ударом гонга послышался выстрел, и затем гонг начал ударять непрерывно, отбивая оглушительную дробь. Сигнал тревоги!

Шерлок и Джон едва успели встать и поспешно обуться, как циновка, закрывающая вход, отлетела в сторону, и в хижинку втиснулись двое солдат, за спинами которых виднелась поджарая фигура лейтенанта Леннерта.

— Встать! — прогремела команда.— Выйти наружу!

Заключённые подчинились, ничего не понимая. Выйдя, они увидели, что между хижинками прохаживаются охранники, а небольшие группы солдат и младших офицеров по двое — по трое поспешно обходят одно за другим жилища каторжников, выгоняя оттуда их обитателей.

— Руки! — скомандовал Леннерт, и когда Холмс и Клей подняли руки над головой, быстро провёл ладонями по их одежде.

Солдаты между тем перерыли всё, что возможно было перерыть внутри хижинки, заглянули под лежанки.

— Ничего нет! — доложил один из них, выходя наружу.

— Я так и думал. — Леннерт повернулся к заключённым. — Марш на место. До отбоя сигнала тревоги из хижин не выходить!

— Как ты думаешь, что могло произойти? — спросил Джон, когда они с Шерлоком вновь оказались в лачужке. — Побег?

— Тебе лучше знать, что это такое,— пожал плечами Шерлок. — Ты тут давно. Но на побег, по-моему, непохоже... Зачем обыскивать-то? Скорее кто-то что-то стянул, и притом немаловажное...

— Чтоб он провалился! — Джон поморщился. — Ну заткнулся бы этот гонг поскорее, голова трещит уже.

И он принялся приводить в порядок распотрошённые солдатами постели и заново расставлять на полочках немудрёные вещицы.

Приблизительно минут через сорок непрерывный звон гонга наконец прекратился. Хмурые разозлённые каторжники вылезли из хижин и поплелись завтракать, тревожно переговариваясь. Никто не знал, что произошло.

Когда завтрак закончился, и солдаты начали выстраивать заключённых для отправки на работу, возле кухни появился всё тот же лейтенант Леннерт. Ни на кого не глядя, он подошёл к Шерлоку и сказал:

— Вы пойдёте со мной.

— Куда? — не удержался Шерлок, хотя вопросы задавать не полагалось.

— К коменданту, — ответил лейтенант, окидывая заключённого каким-то странным, словно бы смущённым взглядом. — Это его приказ.

Холмс успел обменяться с Джоном недоумённым пожатием плеч и пошёл впереди Леннерта по направлению к офицерским домам.

Кабинет полковника Гилмора занимал половину первого этажа комендантского дома. Обставлен он был не просто добротной, но красивой и дорогой мебелью, на окнах висели шёлковые шторы, и даже пол был покрыт ковром, искусно подобранным по расцветке в тон светлым панелям стен и золотистым шторам.

Гилмор стоял у своего стола, и, едва взглянув на него, Холмс понял, что полковник находится в сильнейшем волнении. На столе валялись какие-то бумаги, стоял стакан, наполовину налитый чем-то густо-красным (определённо не вишнёвым соком), а графин с той же жидкостью торчал на сейфе.

Увидев вошедших, комендант шагнул им навстречу, однако сдержался и принял позу, которая должна была выражать величественное достоинство, но выразила только стремление Гилмора взять себя в руки.

— Леннерт, вы свободны, — сказал комендант. — А вы, мистер Холмс, подойдите сюда.

«Ого, мистер! — отметил про себя Шерлок. — Ну, дело серьёзное!».

Он видел Гилмора прежде всего один раз и притом издали, и сейчас с любопытством разглядывал его. Лицо полковника в общем производило приятное впечатление. Неглупое, немного капризное, но достаточно серьёзное, с чувственным ртом и округлым подбородком, с римским носом и гладким выпуклым лбом, оно было бы совсем банально, если бы не быстрый живой взгляд светло-серых глаз, небольших, внимательных, по-юношески любопытных. Сейчас они выражали нескрываемую тревогу и растерянность, и это совершенно разрушало любимую маску Гилмора, маску снисходительного высокомерия.

— Садитесь, — сказал комендант, указывая на стоявшее возле стола неглубокое кресло.

«И сяду!» — подумал Шерлок и преспокойно уселся перед стоявшим комендантом.

Гилмор прошёлся по кабинету большими шагами, потом остановился, в упор глядя на заключённого:

— Мистер Холмс, как вам здесь живётся?

— Так же, как и всем, сэр, — ответил Шерлок.

— Вы ни на что не жалуетесь?

— Нет, благодарю вас.

Гилмор опять зашагал взад-вперёд, опять остановился.

— Я не могу, — сказал он, — вы понимаете, не могу существенно изменить ваше здесь положение, это не в моей власти. Но кое-что я в силах для вас сделать... Давать дополнительное питание, иногда освобождать от работы, разрешить отправлять письма родным чаще, чем это положено. Если вам что-то нужно, скажите, я постараюсь вам помочь.

— Сначала скажите, чем я могу помочь вам, полковник? — прямо спросил Шерлок Холмс. — Извините, но я привык сразу выслушивать дело, а потом уже рассуждать о вознаграждении. Итак?

Щёки полковника вспыхнули, губы по-мальчишески обиженно сжались. Но тут же он тряхнул головой и усмехнулся:

— Что же, я так и думал, что вы сразу поймёте. Да и тревога была утром. Мистер Холмс, мне действительно необходима помощь, положение моё сейчас отвратительно, и если я не напишу подробного объяснения... Понимаете, приезд комиссара исключает всякую возможность замять дело. Комиссар Беллейн, человек бескомпромиссный.

— Сэр, я пока не знаю, что произошло,— напомнил Шерлок.

— Сегодня ночью или вчера вечером, — сказал Гилмор, — в лагере было совершено убийство.

Холмс высоко поднял брови:

— Что вы говорите? Где?

— В районе пожарного водоёма, неподалёку от складских помещений. Свидетелей нет. Если я не найду убийцу, произойдёт скандал. Понимаете? Я прошу вашей помощи.

— Кто убит? — спросил Шерлок.

— Сержант Хью Баррет.

На лице Холмса промелькнула гримаса отвращения, затем оно сделалось ледяным.

— Полковник, я не стану искать убийцу, — твёрдо сказал он.

Гилмор снова усмехнулся:

— Мистер Холмс, не спешите делать выводы. Ваше негодование понятно, я знаю, что это был за человек, и слышал, что между вами произошло...

— Не в этом дело, — быстро сказал Шерлок.

— Пусть не в этом. Но дело в том, что Баррета убили не заключённые.

— Вот как! — Холмс заметно оживился. — А кто же?

— Если бы я знал, кто, я не обратился бы к вам, — пожал плечами Гилмор. — Но это не мог быть заключённый. Я приказал, разумеется, произвести обыск у всех, но это было сделано исключительно ради буквы закона. Я уверен, что ни у кого из каторжников не могло быть огнестрельного оружия. Вы ведь тоже в этом уверены?

— Да, разумеется. Значит, сержант застрелен?

Гилмор кивнул:

— Застрелен в упор, из армейского револьвера. Такого же, как вот этот.

И полковник положил на край стола перед Холмсом свой револьвер.

— Выстрел в висок. Доктор Уинберг определил мгновенную смерть. Таким образом, мистер Холмс, это не месть измученных людей садисту-оскорбителю, это убийство из каких-то непонятных соображений. Комиссар негодует, ему ведь тоже надо писать отчёт для лондонского начальства. Но он приехал и уедет, а мне необходимо остаться.

На последних словах комендант сделал ударение, и Шерлок понял: полковник всерьёз боится, что убийство сержанта обернётся для него отставкой.

— Послушайте, сэр, а если начистоту? — он пристально посмотрел на коменданта. — Что за фигура был этот Баррет? Нераскрытое убийство, конечно, неприятность для вас, но мне кажется, вы ожидаете слишком большой неприятности.

— Вы правы, — подтвердил комендант. — И я не собираюсь скрывать от вас этого. Баррет простой сержант, человек незначительный, но в Лондоне у него есть родственники с большими связями. Они определили его сюда, веруя в нелепую сказку об австралийском климате, исцеляющем пороки. Врачи считали, что его склонность к садизму — явление болезненное.

— И добрые родственники направили его на службу туда, где он смог бы лучше всего проявить эту чудесную склонность? — язвительно спросил Шерлок.

— Как видите, — в голосе коменданта послышалось раздражение. — Неужто вы думаете, что я стал бы терпеть эту скотину, не будь за ним влиятельных людей? Мне была отвратительна его неутолимая жажда крови. Но теперь из-за него мне, может быть, придётся сильно пострадать, если я не выясню, по какой причине он убит, и кто убийца. Вы согласны помочь мне?

— Попытаюсь, — после некоторого раздумья сказал Шерлок. — Могу я взглянуть на убитого?

— Разумеется, Я сам вас туда отведу. — Гилмор говорил, не скрывая радости. — Хотите глоточек бренди?

Шерлок чуть заметно скривился, но сдержался:

— Нет, благодарю.

— А сигару?

— Благодарю вас. Я здесь отвык курить.

К пожарному водоёму они шли рядом и представляли собой довольно любопытное зрелище; щёголь-полковник в мундире с иголочки, блистающем всеми знаками отличия, и заключённый в тюремных отрепьях, с кандалами на руках и ногах. Впрочем, оба шли одинаково легко и держались одинаково невозмутимо.

Шерлок подумал о том, что впервые видит лагерь без заключённых — все уже отправились на работу. Зрелище было грустное и торжественное, словно взору явилась громадная могила, которую покинул мертвец, чтобы затем неизбежно вернуться в неё.

Пожарный водоём находился шагах в ста позади складских сараев, неподалёку от изгороди и совсем не далеко от одного из дежурных постов.

— Самое странное, — говорил Гилмор, вполголоса обращаясь к Холмсу, — что вблизи были двое солдат-постовых: один у склада, другой — у изгороди. Совсем недалеко офицерские дома, кухня. Везде были люди. И никто не слышал выстрела. Мы опрашивали утром многих заключённых, которые живут ближе к этому месту. Тоже никто не слышал.

— Тем лучше, — сказал Холмс. — Значит, я могу назвать вам точное время убийства.

— Уже можете? — спросил поражённый полковник.

— Примерно тридцать пять минут одиннадцатого.

— Холмс, это мистика! Откуда вы знаете? Уинберг тоже называет время около одиннадцати, но такая точность...

Шерлок улыбнулся:

— Вы слышали вчера грохот от развалившегося штабеля?

— Слышал. Тачки рассыпались. Ну и что? — недоумевал Гилмор.

— Только в этот момент и мог прозвучать выстрел, которого никто не услышал, если исключить возможность того, что он вообще был бесшумным. Я сидел в это время возле костра. Один из заключённых минуты за три до этого посмотрел на часы и назвал время: «Тридцать две минуты одиннадцатого». Часы у Томсона точные.

— Чёрт возьми, а я и не подумал! — полковник покраснел. — Я ведь и сам смотрел на часы, когда услышал этот дикий грохот.

— Вы не связали эти два события, что вполне понятно. Но мы, кажется, пришли.

В нескольких шагах от водоёма — большого глубокого пруда, вырытого после всем памятного пожара (протекавшая через территорию лагеря речка в жаркое время почти высыхала) — стояли трое солдат, лейтенант Мэрфи и доктор Уинберг. Увидев коменданта, все расступились, и стало видно, что между двух жидких кустиков, на чахлой траве, лежит лицом вниз человек в форме сержанта, и от его левого виска тянется по желтоватому песку короткая чёрная полоска.

— Доброе утро, мистер Холмс! — воскликнул доктор,— Слава богу, что вы пришли. Чепуха какая-то. Кожа на виске опалена, как у самоубийцы, а оружия нет, стало быть, убийство. Не стоял же он и не ждал, когда дуло приставят к его виску? Если только внезапно...

— Отойдите, доктор! — решительно проговорил Холмс, подходя к убитому. — И вы все, господа, отойдите подальше. Что это вообще такое, столько людей топчется как раз там, где не должно быть посторонних следов! Это вы, полковник, разрешили?

Гилмор вспыхнул, но стерпел.

— Я никогда не проводил расследований, мистер Холмс. Простите.

Шерлок только досадливо отмахнулся и принялся, уже не обращая ни на кого внимания, осматривать тело убитого, землю вокруг него, кусты и берег пруда. Через некоторое время он опустился на колени возле трупа, близко наклонился к земле и потрогал пальцем песок, а затем долго разглядывал серый налёт, оставшийся на пальце.

— Ну что? — решился спросить комендант. — Вы можете сказать что-нибудь?

Холмс посмотрел на него рассеянным взглядом.

— Что нашли у него в карманах? — спросил он.

— Я не велел его трогать, — ответил полковник. — Я сразу решил пригласить вас.

На бледных щеках Шерлока проступил лёгкий румянец, его взгляд, обращённый на Гилмора, сделался куда доброжелательнее.

— Вы поступили благоразумно. Ещё лучше было бы, если бы ваши стражи не затоптали всю землю кругом. Однако посмотрим.

С этими словами он встал и решительно, одним движением перевернул тело убитого. Застывшее, запрокинутое лицо Баррета было сильно разбито, и выражение, оставшееся на нём, стало от этого ещё более жутким. Это лицо выражало животный ужас, рот был полуоткрыт, словно убитый хотел закричать, а быть может, и кричал, но смерть оборвала его крик.

— Он видел убийцу и видел, что сейчас будет убит, — констатировал Шерлок. — Это естественно, раз дуло было прижато к виску. Лицо сильно сведено судорогой. А в карманах... Что у него там?

Холмс один за другим обыскал карманы убитого и извлёк — серебряные часы, перочинный нож, несколько игральных карт, мятых и грязных, грязный носовой платок, пачку папирос и листок бумаги с какими-то подсчётами. Всё это он разложил на земле и тщательно осмотрел. Понюхав папиросы, удовлетворённо улыбнулся. Затем осмотрел кобуру убитого. Револьвер был на месте. За поясом, как всегда, торчала «хлесталка».

— Всё, полковник, — сказал, выпрямляясь, сыщик. — Здесь я всё выяснил. Желаете выслушать моё мнение?

— Конечно.

— Сейчас? — с каким-то особым ударением спросил Холмс.

Гилмор понял намёк:

— Предпочту, чтобы вы высказали его в моём кабинете. Давайте вернёмся. Можно приказать унести убитого?

— Да. Он мне больше не нужен. А эти вещи, что были при нём, я заберу с собой. Платок у вас есть? Спасибо.

Минут через десять-пятнадцать они сидели друг против друга по обе стороны большого стола, и комендант с напряжённым вниманием слушал заключённого.

— Совершенно ясно, — говорил Шерлок, — что убийство было заранее продумано. Более того, я почти уверен, что у убийцы был сообщник или сообщники, иначе падение штабеля в момент выстрела — поистине мистическое совпадение. Да и неясно, для чего штабель был заранее сложен так, чтобы рассыпаться при первом же толчке. Баррет ждал своего убийцу, у них была заранее условлена встреча.

— Откуда вы знаете?

— Он долго топтался на одном месте и курил, часто поглядывал на часы. Убийца приблизился к нему со стороны офицерских домов. Я точно не уверен, но полагаю, что Баррет видел его приближение, и оно не вызвало у него никакой тревоги. Затем они стояли друг против друга, возможно, разговаривали, но недолго. Потом убийца выстрелил.

Лицо коменданта постепенно покрылось краской, он привстал из-за стола, дыхание его стало прерывистым от негодования:

— Вы... Вы это видели?! — произнёс он с трудом. — И могли столько времени морочить мне голову?! Да как же вы посмели? И что вы там делали в такое время? И зачем врали мне, что были у костра?

Шерлок откровенно расхохотался:

— Каждый раз забываю, что может быть вот такая реакция. Но какова бы она ни была, попрошу вас понизить голос и на меня не кричать, полковник.

Это он произнёс уже без смеха, и выражение его лица заставило Гилмора смешаться и опустить глаза.

— Так вот, — снова заговорил Холмс. — Я, конечно, ничего не видел, я там не был в момент убийства, а всё, что сейчас рассказал вам, прочитал по следам. И, уверяю вас, это не много — убийца был осторожен, он следов почти не оставил. Но для того, чтобы вовсе их не оставить, он должен был бы летать.

Комендант смутился:

— Простите меня, мистер Холмс! Я никогда ещё не имел дела с человеком такого проницательного ума. И я никогда бы не позволил себе такой резкости, если бы, слушая вас, не позабыл, что вы — заключённый.

— Если бы вы позабыли, то не сказали бы мне «как вы посмели» резко прервал коменданта Шерлок. — Но оставим это. Вам угодно, чтобы я объяснил? Извольте. Рядом с тем местом, где стоял и где упал Баррет, земля вся истоптана, видно, что он вертелся и топтался, оглядываясь, явно кого-то ожидая. На песке остался пепел от папиросы, одной из тех, что были в его пачке. В стороне валялась обгорелая спичка.

— А почему не было окурка? — спросил Гилмор, стараясь заинтересованностью скрыть смущение. — Далеко отбросил?

— Я бы нашёл, — сердито дёрнув бровями, возразил Холмс. — Нет, окурок упал ему под ноги, и убийца наступил на этот окурок, его след как раз накладывается на пятнышко пепла. Но, совершив убийство, этот предусмотрительный человек взял окурок и унёс его с собой. Он хотел создать впечатление, что Баррет не ждал никого, ибо если бы он не ждал, то для чего ему было стоять долго на одном месте и курить? Вероятно, решение унести окурок возникло стихийно, пришло на смену первоначальному намерению убийцы инсценировать самоубийство Баррета. Далее — часы. Я сказал, что он часто смотрел на них. Они у него обычно лежат в кармане, он их редко достаёт, я заметил. А на этот раз висели снаружи, и крышка была неплотно прикрыта. Карман глубокий, вывалиться при падении они не могли. Значит, перед тем, как его застрелили, Баррет смотрел на них неоднократно. Следы убийцы остались за водоёмом, ближе к тому месту, где стоял сержант, и один след почти рядом с телом, это тот, под которым был папиросный пепел. Поэтому я определил направление. На убийце были армейские, почти новые ботинки сорок второго размера. По глубине оставленного следа я определил, что какое-то время убийца стоял против Баррета неподвижно. А недолго потому, что папиросный пепел всё-таки неплотно втоптался в землю. Когда убийца подходил, Баррет бросил окурок, не то подошедший на него не наступил бы. Следы же Баррета, самые глубокие их отпечатки, оставленные перед тем как он упал, повёрнуты так, словно он развернулся, увидев идущего к нему человека. Тот шёл от офицерских домов. Вот вам и все мои рассуждения, комендант. Разве это не просто?

— Я бы никогда не сумел сам сделать таких выводов, — проговорил Гилмор, с восторгом глядя на Холмса. — Но почему вы думаете, мистер Холмс, что он вначале хотел создать видимость самоубийства? И если хотел, то отчего не создал?

— А вот это очень важно. — Шерлок нахмурился, будто какая-то мысль неожиданно обеспокоила его. — Я заметил, что убийца пытался достать из кобуры револьвер сержанта. Кобура у Баррета всегда застёгнута на обе застёжки, быстро её открыть сложно, тем более, когда она оказалась наполовину придавлена телом упавшего. Одну застёжку убийца успел расстегнуть, вторую — нет, ему помешали.

— Кто? — быстро спросил Гилмор.

— Этого я не знаю. Думаю, что один из охранников, дежуривших со стороны изгороди, привлечённый грохотом упавшего штабеля, пошёл по направлению к складу, и убийца издали его увидел или услышал шаги. Ночь была, если помните, лунная, солдат легко мог заметить убийцу. Ему надо было спешить. А между тем, чтобы бросить револьвер сержанта рядом с телом, он должен был бы сначала раскрыть барабан, вынуть один из патронов, поставить барабан на место и тогда уже положить револьвер возле руки мертвеца. Никто не поверил бы, что он стрелял в себя, окажись в барабане все шесть патронов. И вот тогда ему пришло в голову, что можно хотя бы создать видимость внезапного нападения на сержанта, случайного убийства. И он поднял окурок, вероятно, положил к себе в карман и ушёл.

— Постойте. — Гилмор барабанил пальцами по столу. — Постойте... Вы делаете этот вывод на основании расстёгнутой на одну застёжку кобуры. Ну, а если он сам забыл её застегнуть?

— Он НИКОГДА этого не забывал. И если бы кобура была полурастёгнута, падая, Баррет придавил бы и застёжку, а она торчала в сторону, да и ремень, похоже, повернули уже на покойнике, вытаскивая кобуру из-под тела — на земле есть полоска от ремня.

— Ладно, согласен, — кивнул полковник. — Ну, тогда убийца, при всей своей хитрости, болван! Все армейские револьверы одинаковы. Что ему мешало вытащить револьвер Баррета — на это ушло бы ещё две-три секунды, и унести его с собой, а рядом с телом бросить свой собственный?

Шерлок Холмс улыбнулся:

— Логично, комендант. Я сразу же задал себе этот вопрос. Растерянность? Поспешил уйти? Могло быть и это. Но скорее другое. Убийца не мог бросить своего револьвера. Очевидно, его револьвер сильно отличается от прочих. Возможно, он именной, возможно, на нём есть монограмма или он отмечен инициалами владельца. Точно сказать не мшу, но скорее всего одно из этих отличий.

— Чтоб мне провалиться! — Гилмор так и подскочил. — Револьвер с монограммой! Так если мы теперь найдём его, то найдём и убийцу? Конечно, найдём. Это существеннее сорок второго размера обуви. Я и сам такой ношу. Господи, это просто спасение...

И вдруг тень проскользнула по лицу полковника. Он замер, сдвинув брови, неподвижно глядя перед собой.

— Монограмма, — прошептал он. — Револьвер с монограммой... Да нет, быть того не может! Чушь!

Комендант встал, прошёлся по комнате, потом опять подошёл к столу.

— Но вы не сказали мне главного, — произнёс он сурово. — Для чего убили Баррета? За что?

По лицу Шерлока Холмса тенью пронеслось сомнение. Его пальцы на миг судорожно переплелись и сжались. Потом он рассмеялся:

— Я бы очень хотел сказать вам, что не знаю этого, полковник.

— Но ведь вы знаете! — воскликнул Гилмор.

— Знаю. И понимаю, что вы не поверите мне, если я стану это скрывать. Хотя, поверьте, моя осведомлённость возникла совершенно случайно. Но я боюсь говорить дальше.

Гилмор был ошеломлён.

— Боитесь? Вы? Но чего вам бояться, мистер Холмс? Кто бы ни был убийцей сержанта, командую здесь я. И я сумею вас защитить. Так чего же вам бояться?

На бледных щеках Шерлока появился румянец, губы скривила усмешка:

— Сознаюсь, сэр, я боюсь и смерти тоже — я всего только человек. Но с этим страхом мне не раз приходилось справляться. Однако, кроме того, у меня есть долг. Долг перед человеком, который стал мне дорог, перед которым я, если хотите, виноват. Я должен выйти отсюда и должен жить, чтобы помочь ему.

Гилмор почувствовал, что в словах заключённого таится какой-то страшный смысл. Вместе с тем взгляд Шерлока и лёгкая дрожь его голоса тронули коменданта.

— Мистер Холмс, неужели вы не поняли? — воскликнул он. — Я беру вас под свою защиту и обещаю, что вашей жизни ничто угрожать не будет. Порукой тому — моя честь офицера британской армии.

Холмс вздохнул, вернее, перевёл дыхание.

— Я верю в вашу искренность, сэр. Но дело в том, что за спиной убийцы стоит дьявол собственной персоной. А он уже не раз доказывав, что умеет заставить даже самого сильного человека нарушить свои обязательства.

— Вы что, шутите, Холмс? — в невольном волнении прошептал Гилмор. — О чём вы говорите? О каком таком дьяволе? И неужто думаете, что моё слово продаётся?

— Надеюсь, что нет, — уже спокойно проговорил Шерлок. — Надеюсь, потому что мне придётся вам поверить, сэр. Я обязан назвать убийцу. И не потому, что он убил Баррета, в конце концов, сержант это заслужил. Но ещё раньше тот же человек прикончил ещё двоих, причём по той же самой причине. В будущем он может ещё кого-нибудь убить. Поэтому я его назову. Но помните, Гилмор: я в вашей власти, меня здесь не защищает никакой закон. Лондон далеко, и там никому нет дела до каторжника, пускай в прошлом и знаменитого. Помните это.

Комендант вздрогнул.

— Я дал вам слово.

— Я слышал это. И если что, на вашей совести будет двойной грех. А теперь позвольте представить вам дьявола. Точнее, кусочек его земной, зримой плоти!

С этими словами заключённый положил на стол, на самую его середину, крошечный, размером с рисовое зерно, жёлтый кусочек металла. Солнечный луч, проникший под приспущенную штору, упал на него, и крошка вспыхнула маленьким язычком огня.

— Что это?! — воскликнул поражённый Баррет, сразу узнавший столь характерный блеск жёлтого металла. — Где вы это взяли?

— Это было в кармане у Баррета, — тихо ответил Холмс. — Там лежало что-то крупное и тяжёлое, карман был сильно растянут. Очевидно, лежат какой-то мешочек, причём довольно долго, возможно, несколько дней — карман был сильно растянут. Убийца вытащил этот мешочек, но не заметил, что эта крошечка вывалилась через прореху и осталась в кармане убитого. Это — улика, полковник.

Гилмор провёл рукой по вспотевшему лбу.

— А убийца? — спросил он. — Значит получается, что...

— Убийца, — с прежней невозмутимостью продолжал Шерлок Холмс, — стал жертвой шантажа мистера Хью Баррета и предпочёл не откупаться от него, а его убрать, ибо он знал, что сержант — человек коварный и жестокий, и тот, кто оказался в его власти, уже не сможет спать спокойно. Да и делиться было, вероятно, жаль: уж кто-то, а Баррет наверняка запросил немало за своё молчание. Вот вам и мотив убийства, вот вам и причина для встречи. Для Баррета эта встреча была очень важна, не то он вообще не стал бы вечером слоняться по такой пустынной части лагеря — он ведь был трус, каких мало, а заключённые ненавидели его, и он это всегда помнил.

— Имя убийцы вы знаете? — спросил полковник.

— Я не знал его наверняка, потому что не видел револьвера с монограммой, — ответил Холмс. — Правда, по кое-каким другим признакам мне удалось сделать предположение, которое вы подтвердили.

— Я?!

— Вы, полковник. Ваше потрясённое лицо в тот момент, когда вы вспомнили, у кого в лагере именно такой револьвер. Вряд ли реакция была бы такой же, будь это кто угодно другой. Так что мы оба знаем имя убийцы. Который, кстати, пытается опередить события... И хорошо, если окажется, что он опоздал!

Едва Шерлок произнёс эти слова, как дверь кабинета распахнулась настежь, и на пороге выросла представительная фигура заместителя коменданта, майора Лойда.

 

ГЛАВА 3

— Какого дьявола ты валяешься? Ужинать идём! Я думал, с тобой случилось что-нибудь. Фу-у-у! Зачем ты понадобился коменданту?

Весь этот залп сорвался с уст Джона Клея, когда он с зажжённой спичкой в руке появился на пороге хижины и увидел, что его друг лежит, раскинувшись на лежанке, с самым безучастным видом глядя в потолок.

— Объясни, в чём дело, — видя, что Шерлок не отвечает, Клей вновь встревожился и подошёл ближе, нашаривая на столе светильник. — У тебя такое лицо, будто ты из преисподней вылез...

— Хуже, — глухо, не глядя на него, ответил Шерлок. — Ты знаешь, что произошло?

— Знаю. — Джон зажёг светильник и сел на свою лежанку. — Все уже об этом говорят. Баррета шлёпнули. Лойд арестовал Фридли. Вчера, когда он пьяный шатался по лагерю, сержант якобы попался ему на пути. Свидетели есть.

Шерлок приподнялся на локте и горящими, как в лихорадке, глазами посмотрел в лицо Клея:

— А ты, — спросил он, — ты веришь, что убийство совершил Фридли?

Клей развёл руками:

— Я-то знаю, что это не он. Дураку ясно, что стреляли в тот момент, когда тачки рухнули, а в это время Джимми болтался возле нашего костра. Но наши показания силы не имеют, мы — заключённые. А его кто-то видел возле водоёма, где потом Баррета нашли. Вампира не жаль, а вот Фридли всё-таки не такой уж прохвост. Повесят его.

— И ты можешь говорить об этом так спокойно?! — вскрикнул Шерлок. — Послушай, но ведь это же чудовищно!

— Пойди и найди убийцу, — пожав плечами, проговорил Джон Клей.

— Я нашёл его, — чуть слышно сказал Холмс.

— Как?! — ахнул молодой человек. — Так комендант вызывал тебя для... для этого?!

— Да. Ему надо оправдаться перед комиссаром. Он и оправдается. Лойд нашёл убийцу. Лойд, а не я!

— Ничего не понимаю, — растерянно прошептал Джон.

— Иди ужинать, закрыв лицо полусогнутым локтем, Шерлок отвернулся к стене. — Ты работал. Иди.

— А ты не работал?! — зло спросил Клей. — Ну не валяй же дурака, пошли вместе. Ведь наверняка уже проверяют, сейчас за нами явятся. Ты ведь, верно, и не обедал. Идём. Потом всё расскажешь. Вставай!

Шерлок поднялся медленно, вяло, точно ватный, но послушался своего товарища и с видимым трудом поплёлся за ним к кухне. Среди общего шума и возбуждённых разговоров только они вдвоём ели молча. Кто-то из каторжников вслух, не замечая охранников, предложил выпить водицы за то, чтобы душа Вампира поярче горела в аду. Все захохотали. Другой заключённый тут же выразил радость и по поводу избавления от Фридли.

— Ребята, а какая же верёвка его выдержит? — захрюкал весельчак Ринк.

Шерлок при этих словах побледнел ещё сильнее и опустил голову к самой тарелке.

Джон Клей встал и, перегнувшись через стол что есть силы стукнул Ринка по шее.

— За что?! — взвизгнул тот.

— Чтоб ты заткнулся, болван! — прорычал Клей и уселся на своё место прежде, чем услышавший шум охранник успел подскочить к их столу.

Вернувшись после ужина в хижину, Шерлок рассказал Джону обо всём, что произошло утром, о проведённом им расследовании и о разговоре с Гилмором, прерванном появлением Лойда.

— Он вошёл и сказал, что нашёл убийцу. Что это Джим Фридли, ты понимаешь?! — глаза Холмса горели, на щеках пятнами проступал румянец. — Все ведь знают, как обычно вёл себя Фридли, когда напивался... ни у кого не будет сомнений. Мы свидетельствовать не можем, нас никто и не спросит. А Гилмор подтвердит версию Лойда! Лойд купил его, купил за своё ворованное золото, и я не сомневался, что будет именно так! Они выдворили меня из кабинета почти сразу, как только Лойд начал очень убедительно просить коменданта выслушать его наедине.

— И слава богу, что ты ушёл молча! — воскликнул Джон.

Шерлок посмотрел на него с возмущением.

— Ушёл молча? Я? Как бы не так! Я сказал в лицо Лойду, что Фридли не мог быть убийцей, что половина заключённых может это подтвердить, что, наконец, характер следов говорит о том, что это не было внезапным нападением, а револьвер, приставленный к виску, доказывает, что Баррет вплотную подпустил убийцу к себе, чего он никогда бы не сделал, кинься на него пьяный Фридли. Лойд стал краснее помидора и зашипел: «Ступай отсюда, это вообще не твоё дело!» И Гилмор в тон ему, только более вежливо, тоже стал уверять, что они сами теперь во всём этом разберутся. Они убьют Джима. И я не смогу помешать им!

— Если ты станешь им мешать, они убьют тебя! — дрогнувшим голосом проговорил Джон. — И не думай об этом, слышишь! Я не уверен, что они и так-то тебя не ухлопают... Господи, надо было тебе ввязаться! А Гилмор — свинья!

— Моё письмо дойдёт до Лондона, — безучастно глядя в сторону, словно самому себе, прошептал Шерлок. — Сможет ли Уотсон? Найдётся ли человек, который распутает эту нить без меня?

— Да ты с ума сошёл! — взорвался Клей. — О чём ты думаешь?! Подожди, я скоро вернусь. Хотя нет! Послушай, прошу тебя, пойдём к костру, а? Пойдём! Я тебя там оставлю и прогуляюсь по одному дельцу...

Шерлок тихо засмеялся:

— Подслушивать под чужими окнами — нехорошо. Ты же всё-таки лорд.

— Я не лорд, а бастард и подслушивать буду не под, а над окнами. Шерлок, умоляю тебя, идём к костру. Мне страшно оставить тебя одного.

— Можешь не бояться, — голос Холмса совершенно потух, он говорил равнодушно, почти сонно. — Пока в лагере этот Беллейн, комиссар из Лондона, здесь больше никого не убьют. Иди, если уж так хочешь, только будь осторожен.

— Прошу меня не учить! — бросил Джон и исчез в темноте.

Он прошёл, не скрываясь, почти через весь лагерь, затем, дойдя до складов, повернул назад, обогнул сзади офицерские дома и, мышью проскользнув между ними, оказался возле дома полковника Гилмора. В нижнем этаже света не было, но верхние окна были ярко освещены. Это означало, что полковник находится в кабинете либо в спальне.

Джон в полной темноте отыскал конец спускавшейся с крыши пожарной лестницы и, подтянувшись на руках, полез по ней наверх. Перед этим он предусмотрительно обмотал свои цепи собранной возле складов паклей, что позволило ему подниматься бесшумно.

Оказавшись на крыше, Клей прополз по крутому черепичному скату до самого конька и по коньку, распластавшись на нём, чтобы не выделяться на фоне звёздного неба, подобрался к фронтону. Там он, не раздумывая, свесился вниз, рискуя сорваться и рухнуть с высоты третьего этажа, нащупал ногой край больших часов, встал на него, затем присел на корточки и, задержав дыхание, соскользнул на карниз фронтона. Карниз был достаточно широк и не слишком круто наклонен, поэтому Джон без особого труда лёг на него плашмя, оказавшись, таким образом, на расстоянии двух футов от полуоткрытого окна комендантского кабинета.

Голоса находившихся в кабинете людей доносились до него так отчётливо, будто он сидел с ними в одной комнате.

— Вы сами представляете, как это выгодно и легко, — говорил своим приятным низким голосом майор Лойд. — Господин, с которым я связан, приезжает прямо в Перт на своей яхте и забирает всё раз в три месяца. Плата наличными, а деньги в сиднейском банке, на любой фамилии. Безопасно. Этот рудник — золотое дно!

— Да уж, золотое! — ответили нервный голос Гилмора, и что-то стукнуло, должно быть, на стол резко поставили стакан. — А этот человек... он что? Иностранец?

— Ну, какая разница? — голос Лойда стал вкрадчив и мягок. — Платит-то он английскими фунтами.

— Это марает честь наших мундиров, Лойд! — хрипло сказал Гилмор и закашлялся. — Я сожалею, что согласился войти с вами в это омерзительное предприятие. Воровать золото из земли, принадлежащей правительству... Впрочем, вы знали, чем ударить меня: я беден, у меня две незамужние сестры, а тёткино наследство лопнуло: старая стерва вышла замуж!

Что-то забулькало, и послышался слабый звон сдвигаемых стаканов.

— За ваше будущее, дорогой полковник! — послышался голос Лойда. — Через пять-шесть лет вы сможете бросить эту службу и станете одним из самых богатых и блестящих отставников Англии. И самых влиятельных. Ваша жена сможет в театре сидеть рядом с жёнами министров и родственниками королевы. А ваши дети! Вы о них-то должны позаботиться? Судьба вам до сих пор улыбалась, но слегка криво... Право, жаль, что я не открылся вам с самого начала. Но, сознаюсь, я опасался вас. Вы — такой честный человек!

— Раздался судорожный смешок. Затем Гилмор проговорил, будто повторяя заклинание:

— Жёлтый дьявол! Ах, жёлтый дьявол!

Майор Лойд, видимо, подошёл к самому окну — его тихие слова донеслись до Джона очень отчётливо:

— Ну, а как же всё-таки быть с вашей оплошностью, полковник? Надо что-то делать.

— Нет! — крикнул Гилмор, видимо, приходя в ярость. — Нет, я вам говорю! Я не позволю вам этого сделать! Этот человек мне доверился, я дал ему слово. Этого вы из меня не вырвите, хоть насыпьте мне вашего проклятого золота выше головы!

— Но он опасен, Гилмор, он очень опасен, — вкрадчиво продолжал убеждать майор. — Слишком большой риск оставлять его в живых. Помните — он ведь выйдет отсюда, а в Лондоне у него есть связи. Его брат занимает значительную должность, кажется, где-то в департаменте. И... ну разве не может произойти несчастный случай? Вы об этом узнаете уже после.

— Вы — сатана! — прорычал полковник, и раздался звон разбитого об пол стакана.

Джон Клей затаил дыхание. По его спине и вискам ползли липкие струйки пота, пальцы, будто примерзшие к карнизу, стали совсем мокрыми.

Наконец Гилмор проговорил:

— Нет, Лойд. Всё, что угодно, но не это. Даже если бы я не давал ему слова. Я не буду англичанином, если допущу смерть Шерлока Холмса. Это ведь имя нарицательное, вроде Робин Гуда... Или вы поклянётесь мне, что не тронете его, или я отказываюсь с вами сотрудничать. Можете подавать в отставку и проваливать отсюда ко всем чертям!

— Хм, хм! — голос Лойда выразил одновременно и досаду, и смущение, но тут же майор оживился: — А хотя послушайте: а зачем нам его убивать? Вовсе незачем. Мы и так заставим его молчать.

— Вы думаете? — спросил недоверчиво Гилмор.

— Да, конечно же! Ну сами посудите: в ближайшие шесть с половиной лет он безвреден. Написать в Лондон он не сможет, письма мы контролируем, а теперь станем следить ещё внимательнее. А перед тем, как он выйдет отсюда, предложим ему долю, и неплохую. Ему ничего не останется, как взять. Ведь он небогат, работать сыщиком снова не сможет: его репутация подмочена. По выходе отсюда ему будет уже за пятьдесят. И куда он денется? Возьмёт наш подарок и тогда уже будет связан с нами крепкой ниточкой.

— По-моему, он неподкупен, — задумчиво возразил комендант.

— Равно, как и вы, как и вы, полковник, — не произнёс, а проворковал Лойд. — И я был неподкупен, честен! Да вы же знаете. Но вот увидел этот блеск, ах, этот блеск! И... всё! Ну, взгляните, взгляните, как мерцает!

Что-то зашуршало, точно жёсткий поток крупных песчинок потёк на крышку стола.

Гилмор тихо застонал:

— Жёлтый дьявол! Будь ты проклят!

— Будь ты проклят! — еле слышно повторил за комендантом Джон Клей.

Он вернулся в хижину уже после окончательного отбоя, но никто не застиг его по дороге, всё обошлось благополучно.

Шерлок всё так же лежал на спине с совершенно безучастным видом.

— Лойд у Гилмора? — равнодушно спросил он.

— Да, — ответил Джон, переводя дыхание. — Кажется, всё обошлось.

И он пересказал другу всё, что слышал, лёжа на карнизе.

Лишь на мгновение, когда Джон говорил о предложении Лойда купить его молчание, Холмс весь вспыхнул, потом его глаза вновь погасли.

— Давай спать, — предложил Клей. — Завтра с утра комиссар устраивает смотр. Это у нас говорили, за ужином, и охрана болтала. Всех выстроят, будут все офицеры. Раньше поднимут... Эй, эй, что с тобой?

Шерлок так и подскочил на лежанке:

— Да?! Вот оно что? Смотр! И как же я сам, дурак, не подумал!

— Что ты затеял? — тревожно спросил Джон. — Хочешь влезть в петлю?

— Нет, — Шерлок вновь побледнел и перевёл дыхание. — Я хочу Фридли вынуть из петли.

— Послушай! — Клей выругался и сам удивился вырвавшемуся у него площадному ругательству. — Извини... Но послушай — это уже слишком! Они убьют тебя, понимаешь?! Благородства Гилмора хватит до первого крупного самородка! И какое тебе дело до Фридли, а? Тупой безмозглый пьяница, бандит чуть лучше Баррета. А ты будешь спасать его ценой своей жизни?! Да?!

Шерлок посмотрел на своего товарища спокойным, почти кротким взглядом:

— Какое мне дело до Фридли? А что ты почувствовал, когда тебе прочитали смертный приговор?

Джон содрогнулся. Стиснув ладонями виски, он медленно опустился на лежанку рядом с Шерлоком.

— Ты думаешь, что Фридли способен чувствовать так же, как я, как ты? Этот тупица?

И вновь, как уже было однажды, сильная рука Шерлока ласково обняла поникшие плечи молодого человека.

— Джони, — тихо проговорил Холмс. — Не оправдывайся перед самим собой. Смерть равняет всех, ты это знаешь.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — спросил Джон.

— Можешь. До сигнала постарайся обойти несколько хижин. К Усвенсону загляни, к Томсону, к Хику. Попроси людей, чтобы они утром крутились вокруг двери Лойда. Так, как бы невзначай. Но сам там не появляйся. Понял?

— Сделаю, как скажешь, — прошептал Клей.

Утром, когда сигнал гонга возвестил о скором начале своеобразного парада, устраиваемого для приезжего комиссара, в дверь майора Лойда постучали.

Лойд, приводивший в порядок свой парадный мундир, досадливо поморщился, но приказал солдату, стоявшему перед ним с фуражкой и щёткой, открыть.

— Доброе утро, сэр!

Обернувшись, майор, к своему изумлению, увидел Шерлока Холмса.

— Это ещё что? — рявкнул Лойд. — Кто тебя звал, любезный?

— Майор, — проговорил Шерлок, подходя к нему вплотную. — Пожалуйста, отошлите солдата. Мне надо сказать вам пару слов.

Этот повелительный тон, который имел на большинство людей такое удивительное воздействие, подействовал и на Лойда. Тот молча махнул солдату рукой, и солдат, положив щётку и фуражку на стул, вышел.

— Так вот, мистер Лойд, — не ожидая нового вопроса, заговорил Холмс, и его сурово сдвинутые брови и холодный блеск спокойных глаз заставили майора немного отступить. — Выслушайте то, что я вам скажу. Сейчас начнётся смотр. Перед его началом вы выйдете вперёд, подойдёте к коменданту и объявите ему, что установили полную невиновность Джима Фридли. Вы поняли? Если вы не сделаете этого, даю вам честное слово: я выйду сам и скажу во всеуслышание при всех офицерах и при комиссаре, при всех заключённых, что убийца — вы, что вы — вор, что вы разрабатываете золотой рудник на земле, являющейся собственностью английского правительства, что вы продаёте это золото иностранцам. Я приведу неопровержимые доказательства, и самым неопровержимым будет ваш рудник — я же знаю, где он находится, и спрятать его вы не сумеете. Далее вы прикажете освободить Фридли из-под стражи и при всех извинитесь перед ним. А потом немедленно, слышите, дадите ему разрешение оставить службу в лагере и уехать. Предлог — нервное потрясение, пережитое солдатом из-за несправедливого обвинения. Вы поняли меня, майор? Если вы всё это сделаете, даю вам слово никому никогда не говорить о вашей афере с золотом и о том, что вы вчера подкупили коменданта.

Пока Холмс говорил, полное лицо майора всё сильнее краснело и наконец сделалось густо пунцовым. В глазах появились красноватые прожилки, они налились кровью.

— Ты... понимаешь, что делаешь? — прохрипел Лойд. — Да как ты смеешь?

— Повторяю вам, это моё окончательное слово и последнее условие, — тоном, не допускающим возражений, сказал Холмс. — Коменданта вы ещё успеете предупредить. Это всё.

С непостижимой быстротой Лойд выхватил из кобуры револьвер и приставил к виску заключённого. На толстой переносице майора заблестели капли пота.

— Ты сейчас подохнешь!

Шерлок улыбнулся:

— Так вы всех убиваете в висок? А, нет, прошу прощения: двоих вы придавили обвалом. Это они первыми обнаружили, что в старой шахте есть золото?

— Стреляю! — завопил Лойд.

— Не выстрелите, — голос Холмса был холоден и насмешлив. — Из вашего дома тела незаметно не вынести, а комиссар Беллейн едва ли найдёт достаточным объяснением внезапную вспышку вашего гнева.

Пот струйками хлынул по лицу майора. Он опустил револьвер с небольшой золотой монограммой и прошептал:

— Слушайте, Холмс. По выходе отсюда вы получите тридцать тысяч фунтов. А сейчас я переведу вас работать при кухне, вам не придётся больше ломать спину, и вас никогда больше не выдерут. И всё, забудьте о Фридли. Я должен представить убийцу.

Тонкие губы Холмса сжались, он немного покраснел, и когда заговорил, голос его дрожал:

— Знаете ли вы, майор, сколько уже подонков вроде вас пытались купить меня? Моё молчание? Знаете ли, сколько тысяч фунтов мне предлагали? Если бы я взял десятую их часть, я мог бы купить ваш рудник вместе со всем, что может там быть, и ещё пару рудников Южной Австралии. Я никогда не продавал себя, майор, я не проститутка. И при кухнях ни разу не подвизался и не буду. Меня зовут Шерлоком Холмсом, и, по-моему, вы это знаете.

— Ну так вы не выйдете отсюда, предупреждаю! — задыхаясь от ярости, произнёс Лойд.

— Возможно, майор, возможно. Хотя на всё — воля Божья. Но Джим Фридли завтра должен отсюда уехать.

— Но тогда, — кривясь, пробормотал Лойд, — мне придётся найти другого убийцу. Комиссар ведь не отстанет. Кого вы можете предложить?

Холмс пожал плечами:

— Вы хотели создать видимость самоубийства. Не успели? Ну так вот, верните упущенное.

— Это невозможно, — возразил Лойд. — Револьвер оставался в кобуре.

На губах Шерлока мелькнула издевательская усмешка.

— Вы ведь нашли свидетелей, утверждавших, будто они видели Джима Фридли возле пожарного водоёма незадолго до убийства, хотя его там не было и быть не могло. Ну так найдите свидетелей, которые докажут, что у Баррета было два револьвера. И найдите револьвер. У вас ещё почти час времени — успеете.

— Дьявол вас забери, где?! Где я найду револьвер?!!

— Да в водоёме, странный вы человек. Неужели я должен учить вас? Упал Баррет недалеко от воды, падая, мог сильно взмахнуть рукой и отбросить револьвер прямо в воду. Комиссар проверять не станет.

— Причина самоубийства?

— Напишите в рапорте, что за жестокое обращение с заключёнными вы пригрозили разжаловать Хью Баррета. Вам поверят — вы слывёте уникально принципиальным офицером. Напишите, что Баррет был вне себя от ярости и огорчения и пригрозил покончить с собой, чтобы доставить вам неприятности. А доктор Уинберг, я уверен, если вы очень его попросите, напишет заключение о том, что Баррет страдал психическим расстройством. Кстати, это будет недалеко от истины, если вообще не в точку.

— На всё это нужно время, — угрюмо пробурчал майор. — Времени уже и не час, а куда меньше. Я могу завтра сделать заявление.

— Нет, — непреклонно произнёс Холмс. — Сегодня, сейчас, во время смотра, или вам крышка. Я ухожу. И помните: я никогда не бросаю слов на ветер, майор.

Он вышел. Лойд рванулся было за ним, но за широко раскрывшейся дверью увидел столпившихся почти возле самого дома заключённых — их было человек двадцать.

«Предусмотрел!» — захлёбываясь бессильной злобой, подумал Лойд.

Через полчаса прозвучал второй удар гонга. Офицеры начали строить заключённых рядами перед комендантским домом. Затем, спустя ещё минут десять появился Гилмор в сопровождении лондонского комиссара — плотного, аккуратного моложавого мужчины.

Лойд прибежал к смотру последним, уже не пытаясь просушить совершенно мокрым платком свои блестящие от пота лоб и щёки и сжимая под мышкой кожаную папку, тоже мокрую и впопыхах даже не застёгнутую. В ней лежал наспех переписанный рапорт. Рапорт о неожиданном самоубийстве сержанта Хью Баррета. К нему прилагалась и справка доктора Уинберга, которую тот написал и заверил с откровенным удовольствием.

 

ГЛАВА 4

В этот вечер в хижине Шерлока и Джона царила полная тишина. Оба друга молча пили «пертский кофе», вслушиваясь в заунывную песню, доносившуюся от общего костра, смотрели, как подрагивает и покачивается язычок огня на носике светильника, и время от времени бросали друг на друга короткие, усталые взгляды. Обоим казалось, что со вчерашнего вечера до нынешнего прошёл, по крайней мере, месяц.

Наконец Джон Клей нарушил молчание.

— Ну и что ты будешь делать? — спросил он. Ждать, пока тебя придавит тачкой, засыплет оползень, укусит несуществующая в Австралии ядовитая змея?

Шерлок пожал плечами и ничего не ответил.

— Лойд и месяца не даст тебе прожить, — не унимался Клей. — Твоим обещаниям он не верит и боится, что ты ухитришься сообщить в Лондон о руднике, а кроме того, сама жажда мести заставит его тебя ухлопать.

— А ты не боишься, что и тебя со мной вместе? — негромко спросил Шерлок. — Мы слишком с тобой дружны. Он поймёт, что ты всё знаешь.

— Ну и что? — Клей усмехнулся. — У меня же пожизненное. А если я и убегу, так не полезу же с докладом к английским властям. Да и кто мне поверит? Нет, не нужен я ему, Лойду этому, и я — такой же вор, как и он.

— Нет! — резко возразил Шерлок Холмс. — Нет, ты не такой же. Ты не убивал людей.

— И то верно! — возликовал Джони. — А я и забыл! И всё же повторяю вопрос: что ты будешь теперь делать, а, Шерлок? Неужели ты дашь себя задавить, как таракана? Ты?

— Вот это мне и противно, — усмехнулся Шерлок, и на миг его глаза блеснули. — Если бы просто погибнуть. Я всегда знал, что могу умереть не своей смертью. Но чтоб меня, как барана на бойне... Гадость!

Он отвернулся и несколько мгновений судорожно стискивал в кулаке звенья цепи. Потом разжал пальцы и повернулся к своему товарищу.

— Джон, дай-ка мне карандаш, и если для тебя не составит труда, вырви, пожалуйста, из моей записной книжки четыре листка.

Листки он разложил на столе, соединив их края, так что получился один довольно крупный лист и стал сосредоточенно рисовать на нём огрызком карандаша, тем самым, которым недавно написал письмо доктору Уотсону.

Клея одолело любопытство, и он, в конце концов, перегнулся через стол-ящик и заглянул в изрисованный его другом составной лист.

— Карта! — воскликнул он в изумлении. — Ты что же, на намять рисуешь?

— Шерлок усмехнулся, не поднимая головы:

— Когда я был в кабинете у Гилмора, я заметил огромную карту Австралии — она висит над столом коменданта. Не знаю, думал ли я тогда о том, о чём думаю сейчас, но я стал пристально смотреть на эту карту. И я её запомнил. Знаешь, бывают ситуации, когда зрительная память работает ещё лучше, чем обычно, а она у меня и так неплохая. То, что я сейчас рисую, гораздо меньше по масштабу, но тем не менее — точная копия той большой карты.

— Так ты хочешь?.. — прошептал Джон, и у него занялось дыхание. — Ты думаешь?..

— А что мне делать?! — резко вскинув голову, вдруг вскрикнул Шерлок, сразу сорвав с себя маску ледяного равнодушия, вернее, приходя в себя после тяжкого приступа меланхолии. — А что прикажешь мне делать?! Дать себя задавить, как ты выразился? Соблюдать закон? А он, закон этот, спасёт меня? А тебя кто отсюда вытащит, если меня убьют?!

— Нет, нет, ты прав, прав, надо попробовать! — воскликнул молодой человек и тут же в испуге понизил голос. — Но, Шерлок... Бежать отсюда трудно. Вернее, невозможно. Я два раза пробовал.

После того как он произнёс слово «бежать» и оба окончательно поняли, что за смысл сейчас у этого слова, им вдруг сделалось легче — лихорадочное напряжение, парализовавшее их, исчезло.

Шерлок провёл последнюю чёрточку и, отложив карандаш, сказал:

— Я знаю, как ты бегал, Джони. Как почти все прочие. В Перт. Это безнадёжно, хотя раньше было возможно. Сейчас там много военных, сильная полиция. Путь гибельный. Нет, я выбираю другой. Я не так пойду.

— Мы пойдём, — уточнил Джон.

Холмс пристально посмотрел на него:

— Хочешь идти со мной? Но ты же сам доказал мне, и довольно логично, что Лойд тебя не тронет.

— Возможно. А вдруг тронет? Да и, честно сказать, плевать мне на Лойда! Я не брошу тебя, Шерлок. Один ты не пойдёшь. Попадёмся, так вместе. Ну, а если ты сможешь действительно сократить мне срок от целой жизни до десяти-двенадцати лет, я вернусь сюда сам и честно досижу до конца. Как ты, не знаю.

— Выслушай меня, Джони, — прервал его Холмс, — выслушай как я собираюсь идти, а потом уже принимай решение. Это смертельно опасно, и идти имеет смысл только тому, кому действительно уже нечего терять. Вот, взгляни.

Он указал своим длинным тонким пальцем на карту, на то место, где буквой «П» был обозначен Перт и рядом с ним — крестиком каторжная тюрьма.

— Мы находимся вот здесь. На самом юго-западе. Между нами и плодородной юго-восточной частью Австралии лежит безводная равнинная местность с редкими холмами, большей частью глинисто-песчаная, В сущности, это продолжение и южная оконечность большой пустыни Виктория, которая, смыкаясь на северо-западе с Большой песчаной пустыней, образует громадную мёртвую зону, охватывающую почти всю западную часть Австралии. Пески и глинистые холмы тянутся отсюда на восток до самой равнины Нилларбор, которая и начинает переход к австралийским лесам и долинам, населённым людьми и вполне пригодным для жизни. Но вот эта часть. — Шерлок провёл карандашом черту от Перта до обозначенной им границы равнины Нилларбор, — вот эта часть практически непроходима, если не иметь достаточно пищи, воды хорошего средства передвижения. Около шестисот миль, то есть около тридцати дней пути. Возможен ли такой путь?

— Нет, — покачал головой Клей. — Это смерть.

— Правильно, — кивнул Холмс. — Но вот здесь, вот в этой точке, находится городок Калгури, одна из столиц австралийских золотоискателей. От Калгури тянется в Аделаиду и Мельбурн железная дорога, и среди множества едущих туда дельцов и нищих мы легко могли бы затеряться. Калгури находится примерно в трёхстах пятидесяти милях от Перта, а от нас — не дальше, чем в трёхстах. Это уже не тридцать и не двадцать пять, а, скажем, десять-одиннадцать дней пути. От последнего колодца, который встретится нам на дороге, пути до Калгури — неделя.

— А что, на карте были обозначены и колодцы? — уточнил Джон.

— К счастью, да, и их расположение я тоже запомнил. У нас нет фляг. Нужно постараться достать две: они висят на стене в кухне — охранники берут их с собой в карьер. Большие такие круглые фляги. С ними можно растянуть запас воды дней на пять. Достанешь фляги, Джони?

— Обидный вопрос! — пожал плечами Клей. — Замок на двери кухни, считай, вообще не замок. Но ты сказал, что идти от последнего колодца неделю. А как же два дня без воды?

— Не без воды, конечно. Придётся её ещё больше растягивать, пить в последние день-два буквально по паре глотков.

— А больше в лагере ничего для переноски воды нет? — уточнил Джон.

— Есть. Баки, в которых воду привозят каторжникам на место работ. Такой бак нам и вдвоём далеко не утащить, да его и не забрать незаметно: эти баки хранятся прямо в казармах Ещё есть запас солдатских фляг на складе оружия. Надеюсь, у тебя хватит ума туда не соваться: там дежурят не менее двух охранников, да ещё и с собаками. И, даже если ты их перехитришь, они, едва заметят взлом, сразу оцепят лагерь и прочешут всю местность. Риск слишком велик. Так что воду придётся экономить очень жёстко. Пищи мы тоже сможем добыть совсем чуть-чуть — только то, что, возможно, останется от ужина на кухне — немного хлеба, возможно, чуть-чуть овощей. Думаю, правда, сухарей там кулёк-другой найдётся. И то — подарок. Но погреба так же неприступны, как и оружейный склад., во всяком случае, я туда не сунусь и тебе не советую. Вот тебе вкратце мой план. Другого не придумать. Решай.

Джон ответил, не раздумывая:

— Раз другого пути нет, пойдём по этому. Но как из лагеря-то выбраться? Собак ведь пустят по следу?

— А это уж опять твоя забота, — усмехнулся Шерлок. — Я видел в одном из шкафов доктора Уинберга несколько бутылочек скипидара. Можешь достать одну и остальные расставить так, чтобы сразу не было заметно?

Клей фыркнул:

— Конечно, смогу! Сейчас и принесу. И фляги тоже. Ты, значит, хочешь, как я понимаю, отбить собакам чутьё?

— Вот именно. Наши преследователи не узнают направления, в котором мы пошли, и направят поиски в Перт и в соседний с ним порт Фримант, а пойти на восток им не придёт в голову, во всяком случае, сразу не придёт. Далее: самое важное снять кандалы и найти какую-нибудь одежду — в том, что на нас надето, в Калгури не появишься. Склад военной одежды и инструментов охраняют не так, как оружейный и пищевой, но пара солдат дежурят и там. Проберёшься?

— Проберусь, — уверенно кивнул Джон. — Два комплекта солдатского барахла и хороший напильник обещаю.

— Браво! — воскликнул Шерлок с искренним восторгом. — Но одному это сделать сложно. Пойдём вместе.

Клей насупился:

— В таких пустяках мне помощь не требуется. Хочешь всю славу забрать себе? Нет уж. Твой план, моя проработка. А теперь главное: когда мы уйдём? Думается, тебе здесь и трёх дней лучше не оставаться.

Холмс кивнул:

— Ты прав. Комиссар Беллейн уезжает послезавтра. Значит, послезавтра ночью и надо бежать, не то Лойд может опередить нас. Времени катастрофически мало. Пожалуй, кухню я возьму на себя, за тобой склады и лазарет. Оружия не добыть, а оно могло бы выручить: в пустыне мы бы, может, кого и подстрелили.

— Кого ты там подстрелишь? — пренебрежительно скривился Клей. — Суслика?

— И то бы неплохо, если станем голодать. На карте видно, что в пяти милях от Калгури протекает речка и есть озеро, они и питают водой городок. Может статься, мы туда едва дотянем. А на озере водится птица, её голыми руками не возьмёшь. Однако будем исходить из того, что имеем.

— Хорошо. — Джон Клей задумчиво разглядывал карту. — Ну, мы доберёмся до Калгури. Ну, сумеем оттуда доехать до Аделаиды или Мельбурна. А дальше? Куда дальше?

— Дальше? — удивился Шерлок. — Ну, это яснее ясного. Там мы немного изменяем свою внешность, знаю, что ты это тоже умеешь, и плывём на первом же подходящем судне в Англию.

— В Англию?

— Конечно. В Лондон. Я должен распутать твоё дело. К тому же там мы будем рядом с законом и правосудием, у которых сможем попросить защиты от мистера Лойда, в случае если встанет вопрос о твоём возвращении сюда. Для меня-то он встанет безусловно. Бегать от правосудия я не стану.

В ближайшие два дня друзья постепенно привели в исполнение свои «подготовительные планы». Осталось только осуществить побег.

Наступил тот самый вечер, к которому они готовились.

При свете тусклого огонька светильника Шерлок Холмс ещё раз критически осмотрел всё приготовленное. Для припасов Джон сплёл из тростниковых полосок довольно просторные сумки.

— Сухарей у нас на шесть дней пути при самом экономном расходовании, — хмурясь, сказал Шерлок. — Есть полбуханки хлеба, жестянка с остатками овсянки, но это придётся съесть в первый же день, или она протухнет. В каждой фляге примерно по галлону воды.

— Не шикарно, но, даст бог, выживем! — Джон говорил весело, пожалуй, слишком весело, ему было не скрыть напряжения и тревоги, и Шерлок это видел.

— Твёрдо решил идти со мной? — спросил он друга. — У тебя всё же есть выбор.

— Уже нет, — покачал головой Клей. — Я обычно решаю один раз.

— Ладно. Тогда за дело. Бери напильник и помоги мне. А потом я тебе. Ну.

И он протянул товарищу руки, перевернув «браслеты» заклёпками вверх.

Напильник скрипнул по железу, проворно замелькал в ловких руках Клея, и меньше чем через пять минут ручная цепь свалилась с запястий Шерлока и упала на лежанку. Тогда Холмс взял напильник и, в свою очередь, освободил товарища от ручной цепи. Потом они по очереди перепилили кандалы у себя на ногах.

— Хорошо-то как! — воскликнул Джон, вскакивая и вскидывая ногу чуть не до потолка хижины. — Кажется, стал вдвое легче. Ап!

— Только без цирковых трюков! — одёрнул друга Шерлок. — Времени нет. Живо переодевайся.

— Сию минуту, маэстро.

Буквально за какие-то секунды они стряхнули с себя тюремное тряпьё, ополоснулись у рукомойника и переоделись в новенькую солдатскую одежду, похищенную Джоном со склада.

— Ты не мог найти штаны подлиннее? — спросил Холмс, укоризненно глядя на открытые края ботинок. — Вид неаккуратный.

— Я выбирал не в магазине на Оксфорд-стрит, — парировал Джон. — И я не виноват, что в тебе шесть с половиной футов.

— Всего шесть футов и два дюйма, — поправил Шерлок. — Спасибо, что хоть ботинки не жмут. Ну, надеваем сумки, берём фляги, и с богом... Хотя постой... Тс-с!

Он замер на своей лежанке и крепко стиснул руку Джона. Затем прошептал еле слышно:

— Погаси светильник!

Молодой человек мгновенно затушил огонёк, и хижинка погрузилась в темноту. И тогда слух Клея уловил звук, который на несколько секунд раньше услышал Шерлок: чьи-то тяжёлые шаги приближались к их обиталищу. Возле самого входа они замерли, потом что-то зашуршало, циновка отогнулась, и на пороге, в тусклом свете горевшего поблизости фонаря возникла громадная человеческая фигура. Вошедший чиркнул спичкой, её рыжий огонёк осветил всю внутренность хижины, и заключённые в ужасе поняли, что их одежда и отсутствие цепей не могут остаться незамеченными.

— Добрый вечер, мистер Холмс! — произнёс пришелец и замер, в изумлении глядя на каторжников.

— Джим! — тихо вскрикнул Холмс и вскочил.

Он сразу узнал Джима Фридли и сразу понял: вздумай тот поднять тревогу, едва ли им с Джоном удастся мгновенно заставить его замолчать: нечеловеческая сила шотландца не позволит им быстро скрутить его.

Но Фридли смотрел добродушно и весело, и оба заключённых вдруг поняли, что он не поднимет тревогу.

— Вы что, уйти отсюда решили, сэр? — тихо спросил солдат.

— Да, Джим. У меня нет выхода.

— Понимаю, сэр, — Фридли кивнул лохматой головой. — Ребята мне всё обсказали, как оно было... И я зашёл вот, вас поблагодарить. Вы ведь мне жизнь спасли.

— Откуда вы знаете? — удивился Шерлок. — Откуда знаете, что это я установил вашу невиновность?

— А больше, сэр, некому, да больше никто и не стал бы, я так полагаю. И ребята мне сказали: «Не иначе лондонский сыщик помог». Правильно делаете, что уходите, сэр! Спасибо за всё. И храни вас Бог!

— И вас, Джим! — голос Шерлок дрогнул. — Если вы сейчас промолчите о том, что видели, то тоже спасёте мне жизнь.

— Я? Сэр, да что вы! — Фридли замахал руками, едва не обрушив потолок хижины. — Я вас всю жизнь не позабуду, мистер Холмс. И пить никогда больше не стану, клянусь. Завтра уеду отсюда, вернусь к матушке и совсем по-другому жить стану. И... Вот что, мистер Холмс, раз вы уходите, так возьмите обо мне на память. Пригодиться может.

Он протянул руку и, хотя спичка давно погасла, в слабом свете Холмс и Клей различили металлический блеск оружия.

— Ваш револьвер! — ахнул Шерлок.

— Да, сэр. Позвольте вам подарить. Я знаю, что худого вы ничего не сделаете, а помочь он вам может. Мне-то больше ни к чему. А это мой собственный, я его ещё дома купил. Ну, и пускай остаётся здесь.

Не говоря ни слова, Холмс взял оружие, передал его Джону и заключил великана в объятия.

— Спасибо, Джим, спасибо! — наконец смог он сказать. — Если когда-нибудь я снова стану человеком, я вас разыщу. Желаю вам счастья. Прощайте.

— Прощайте, сэр!

И, громко засопев носом, простодушный парень кинулся прочь от хижины и скоро пропал в темноте.

Час спустя Шерлок и Джон благополучно добрались до ограды лагеря и, незаметно перебравшись через неё, покинули Пертскую каторжную тюрьму.