С тех пор как скитальцы возвратились в Трою, прошло двадцать лет Знаменитый город давно уже полностью восстановлен, и, как уверяют все, кто видел его до войны, стал теперь ещё роскошнее и величественнее.

Гектор заслужил славу одного из самых могучих и мудрых царей Ойкумены, к тому же в пятьдесят шесть лет он всё так же силён и прекрасен. Правда, им с Андромахой не удалось превзойти Приама и Гекубу числом детей — у них сейчас шестеро сыновей и две дочери. Иногда кто-либо из родни шутит по этому поводу. Но царица Гекуба, которая и сейчас, в свои семьдесят восемь лет, весела, подвижна и в полной памяти, мудро возражает: «У царей есть одно преимущество — от них зависит не только число рождённых ими детей, но и то, сколько из этих детей доживёт хотя бы до зрелых лет. Думаю, здесь Гектор превзойдёт нас с мужем...»

Действительно, все эти двадцать лет Троя живёт без войны. И тому причиной не только великая слава Гектора, но и слава его главнокомандующего и соправителя, его легендарного брата. Ахиллу всё так же нет равных в силе, быстроте, искусстве боя, и троянское войско боготворит его, а вес, кому, может быть, хотелось бы посягнуть на богатства Трои и Троады, не смеют и мечтать о победе над таким войском и таким предводителем. Ахилл до сих пор принимает участие в праздничных состязаниях, но лишь в беге, стрельбе и метании копья и диска — ни в кулачном бою, ни в борьбе с ним никто не выйдет на поединок... У них с Пентесилеей семеро детей — шесть сыновей и одна дочь. Она родилась последней, пять лет назад, и сейчас готовится к отъезду в Темискиру — нарушить закон амазонок родители не хотят. Но маленькая Инника так хороша, что Пентесилея надеется на её возвращение: лет через десять кто-нибудь из молодых троянских богатырей обязательно захочет завоевать её и отправится на трудные состязания. Самой Пентесилее сейчас сорок семь, однако никто, видя её впервые, в это не верит — она выглядит лет на пятнадцать моложе и тоже участвует во многих состязаниях на троянских праздниках, заставляя ворчать стариков — женщина, жена царевича, мать семерых детей, и на тебе!

Первенцы великих братьев Астианакс и Патрокл связаны такой же могучей дружбой, как и их отцы. Они всегда рядом, и, хотя Патрокл в свои двадцать пять лишь немного уступает в силе и воинском искусстве Ахиллу, Астианакс ему не завидует. Он и сам прекрасный воин и атлет, изучает все науки, что пристало знать царю, но понятно, что хотел бы стать царём как можно позднее. Три года назад он женился, и у него уже двое сыновей. Войн нет, но иногда молодым троянцам всё же приходится воевать: шесть лет назад на прибрежных островах стала бесчинствовать новая банда морских разбойников, которую пришлось уничтожить, несколько раз на окраинах страны объявлялись большие отряды дорожных грабителей, и от них страдали богатые троянские караваны — так что мечи у воинов не ржавеют, и упражняться приходится не только на площади Ареса.

Деифоб, неисправимый любитель юных красавиц, тянул с женитьбой, пока Гектор не пригрозил, что станет во всеуслышание звать его вторым Парисом... В тридцать пять лет неугомонный царевич взял в жёны дочь простого кузнеца, но ни его мать, ни братья не стали возражать — лишь бы женился! И теперь он обогнал обоих старших братьев: прошло тринадцать лет, а детей у него уже десять. Правда, сыновей из них только трое, но отважный Деифоб уверяет, что на этом не остановится.

Что до Троила, то он долго вдовел после смерти Криты, почти вырастил обоих своих близнецов, но совсем недавно поехал с посольством царя в Темискиру, и... Гектор знал, куда послать своего брата — вероятно, Троилу вообще нравятся только амазонки. Царевич попал с посольством прямо на войну — амазонки отражали нападение каких-то воинственных соседей. И в бою рядом с Тройном оказалась Артита, дочь царицы Аэлы. Дальше всё решилось в ближайшие два дня: состязания, победа, свадьба — сперва в Темискире, затем в Трое.

Всё хорошо и у Антенора — его жена Мирна оказалась доброй и кроткой, сумевшей смягчить его крутой нрав. К тому же она рожала ему ТОЛЬКО сыновей! Их у него семь, и он называет себя самым гордым отцом в Трое. Лишь ехидный Терсит, с которым Антенор очень дружит, уверяет, что дело не в самом богатыре-воине, а в войне — после войны всегда рождается больше мальчиков.

Терсит так и остался начальником строительства кораблей и теперь, верно, разбирается в них лучше любого специально обученного строителя. У него и у Елены родился ещё один сын, которому сейчас уже девятнадцать.

После смерти своего отца из изгнания возвратился Эней. Он приезжал и в отсутствие Гектора и, как обещал, привёз много нужных городу товаров, а также человек двадцать троянцев, оказавшихся в плену и выкупленных (а быть может, просто отбитых) отважным богатырём. Однако остаться в Трое без разрешения царя герой не посмел. С его слов, он основал поселение где-то на берегах Зелёного моря, оно процветало, однако Эней мечтал о возвращении в Трою. И вот, после восьми лет отлучения, возвратился, да ещё с тремя кораблями, привезя вновь много ценных даров и сотню рабов. Захватил он с собой и жену с тремя детьми. Гектор от всего сердца простил двоюродного брата. Это было перед самым праздником Аполлона, и вечные соперники снова сошлись на состязаниях, но на этот раз Гектор не уступил ни в чём, и Эней даже не пытался обижаться.

По-прежнему жив и здравствует придворный лекарь Кей. У него несколько достойных учеников и помощников, трое из них уже способны оказать любую нужную помощь самостоятельно. Однако царь и все его близкие предпочитают всем старика Кея, и Гектор в шутку, а то и всерьёз очень гневается, когда тот грозится уехать к себе в Персию (стар, устал, хочется покоя и всё прочее...). Но Кей, наверное, тоже шутит.

Одиссей не состарился в своих странствиях — Пенелопа родила ему ещё двоих сыновей и дочь. Живут они по-настоящему счастливо, хотя Итака всё так же небогата, и царский дворец знаменитого странника больше похож на обычный дом, иногда очень шумный. Всё более или менее знатные и уважаемые итакийцы полюбили собираться в доме царя, чтобы послушать рассказы о его скитаниях и потом, как только можно и где только можно, их переврать.

О Паламеде, возможно, не стоило бы и упоминать — само собою ясно, что, раз уж Гектор собирался отпустить Гелена, то, несомненно, отпустил и второго эпирского обманщика. Но любопытно, что ныне Паламед благополучно царствует на Эвбее. Царствует, не замаравшись в крови своих братьев. Вышло всё просто: между братьями возникла ссора из-за прав на царство. Остров Эвбея — лакомый кусок, который им не захотелось делить. Оба мечтали убить один другого и в конце концов друг друга закололи. Как раз в это время явился Паламед, неведомо где скитавшийся. Жители острова приняли его радостно — они ужасно боялись, что найдутся ещё желающие заполучить Эвбею, и вновь разгорится распря. Стареющий обманщик женился на какой-то вдове, родил сына и, если только его не замучает совесть, вероятно, окончит свои дни мирно.

Год назад в Трою пришло известие о том, что умер фараон Рамзес Третий. Но троянский царь не спешит разгласить тайну, что обещал хранить до смерти Великого Дома. Тайну, которую тот раскрыл ему накануне битвы с лестригонами. Тогда, в палатке, где они обсуждали предстоящее сражение, Гектор спросил, отчего фараон так боялся своего везира Панехси. Боялся до того, что вынужден был спрятать троянских скитальцев и отправить к Великой Дуге дальним, опасным путём. То, что он услышал, его не удивило. Он и прежде слыхал, что у многих египетских царей были двойники, которых жрецы либо сановники готовили на случай, если с Великим Домом что-нибудь случится, а в основном ради того, чтобы те могли заменить повелителя там, где ему появляться опасно или просто не хочется. Некогда могущественный везир Панехси поссорился с новым фараоном, Рамзесом Третьим, и понял, что тот подвергнет его опале. Ловкий царедворец опередил повелителя, успев его убить и подменить двойником, сыном придворного начальника охот. (Вот откуда фараон так хорошо знал места охоты и никому не ведомую пещеру за Городом мёртвых!) Панехси держал в руках Великого Дома, но тот в конце концов сумел уничтожить своего могущественного врага. Странно, что Рамзес (для всех он так и остался и в будущем останется Рамзесом Третьим) доверил свою тайну Гектору — скорее всего понял, что царь Трои никогда его не выдаст.

Сети, славный начальник охраны, а последние двадцать два года — первый везир фараона, жив и здоров. Наследовавший Рамзесу новый повелитель Двух царств оставил его в прежнем звании и очень ценит. Через год после возвращения Гектора в Трою Сети навестил царя и его семью, не скрывая, впрочем, что приехал ещё с одной целью. Он просил отдать ему в жёны Хрисеиду, и девушка согласилась. У них родились два сына — у старшего теперь тоже есть сын.

А печальное пророчество умирающего Приама в конце концов сбылось. Неоптолем не дожил до старости. Три года назад Эпиру стали угрожать соседи: царь Фессалии вздумал заявить права на южную часть эпирских земель. Неоптолем с войском встретил врагов и заставил бежать чуть ли не через всю Фессалию, однако в бою получил рану, которой вначале не заметил. Рана воспалилась и, вернувшись домой, он через два дня умер. Фессалийцы, узнав об этом, попытались было вернуться, но поплатились: Авлона не стала гоняться за ними: отряды мирмидонцев окружили врагов и почти всех уничтожили. Больше ни из Фессалии, ни из других соседних земель никто не угрожал Эпиру.

Наследует власть старший сын Неоптолема, Полидевк. Сейчас ему восемнадцать, он давно принёс свои волосы в жертву Аполлону и вскоре станет царём. У него три брата, а сестёр нет, — значит, никого не придётся отправлять в Темискиру, в войско амазонок.

Вот уже вторую весну на кургане Неоптолема вырастает и распускается огненно-красный мак, точно его пламенная душа рвётся вновь в мир живых из грустного царства теней. Вот и всё. Наверное, раны Троянской войны теперь зажили. Хотелось бы в это верить.

— Казалось бы, такой хороший конец, но отчего же так грустно?

Михаил смотрел в окно, за которым воробьи плескались в большой, уже не ледяной, а самой настоящей, глубокой дождевой луже. На берёзовых ветках, любопытно заглянувших в профессорский кабинет, висели коричневые серёжки, небо было в перистых облаках.

— Отчего так грустно? — повторил профессор тихо. — Это наше сознание так устроено. Одна смерть, упомянутая после стольких побед, спасений, одна-единственная — и мы не можем с ней смириться. Ну, а теперь — главный вопрос: кто написал роман?

— Ясно, что кто-то из тех, о ком он написан, — без раздумий сказал Миша. — Вряд ли нашёлся бы кто-то сторонний, кто бы всё это записал. Ну, и потом, эмоциональность, компетентность во многих вопросах. А кто... Сложно сказать. Они все ребята грамотные.

— Ничего ты не понимаешь! — вдруг воскликнула Анюта и незаметно смахнула назойливую слезинку, которая ползла и ползла по её щеке. — По концовке чётко видно, кто это писал. Кто мог с таким трагизмом и такой простотой написать о смерти Неоптолема...

— Авлона?! — ахнул Виктор. — Да разве в то время женщина могла так написать?

Миша вздохнул:

— В то время женщины и мужчины были такими же, как сейчас, Витюха. А уровень культуры у них был точно не ниже нашего, Повыше, я думаю.

— Да, — протянула Анна. — Женщины, по сути дела, всегда любили писать. Гениальных писателей среди них, правда, нет, зато хороших не так уж мало. Верно, Александр Георгиевич? Из ребра иногда тоже получается что-то приличное?

— Самое приличное, что может получиться! — то ли шутя, то ли всерьёз заметил профессор. — Ребро ведь возле самого сердца. Ну, а в тексте, друзья мои, есть одно неопровержимое доказательство анютиной правоты. В части второй первой книги «Осада», помните, есть описание берега Троянской бухты С ВЫСОТЫ ПТИЧЬЕГО ПОЛЁТА. А разве среди героев книги найдётся ещё кто-то, кроме Авлоны, кто бы видел эту панораму, кто бы умел летать?

Все переглянулись. Так просто...

— Значит, — проговорил Виктор, — если это издавать, то имя автора будет «Авлона». Коротко и понятно.

— Ну, всё это будут ещё изучать и переизучать! — Каверин опять улыбнулся. — Но, как бы там ни было, вы все — участники открытия. А сейчас весна. Я предлагаю взять Кузьму и пойти к озеру. У меня найдётся бутылочка старого винца и всё остальное, чтобы хоть на час почувствовать себя вместе с этими ребятами. Как-никак мы прожили с ними полгода. И думаю, чему-то они нас научили.