1.

Море сверкало на солнце, но сильный ветер предвещал непогоду. И качку, подумал я с неудовольствием. Потом с еще большим неудовольствием отметил, что слишком обленился — когда-то болтанка на рыбацкой шхуне была мне нипочем, а уж на роскошном пароходе, где она почти не ощущается…

— Мистер Кин? — почтительно осведомились рядом, и я обернулся к стюарду. — Вам телеграмма.

Я протянул руку за листком на серебряном подносе, но порыв ветра подхватил листок, и еще пару минут стюард прыгал по палубе, ловя телеграмму, как азартный энтомолог редкую бабочку. Наконец я получил свое послание и прочел: «Отпуск. Срочно. Месяц. Ларример».

И что бы это могло означать?

Как я и предполагал, начало штормить, пароход явно не поспевал в порт вовремя. В иное время пара дней задержки погоды бы не сделали (прошу прощения за каламбур), однако мне хотелось поскорее выяснить, что происходит в Блумтауне! Пришлось общаться телеграммами.

На мой вопрос «Что случилось?» Ларример вскоре ответил «Знакомства объявлению».

Час от часу не легче… Неужели Ларример на старости лет завел роман? Или жениться затеял, чего доброго? Вдруг его дама сердца в положении? Вот ведь старый греховодник!

Нет, это фантазии, заверил я себя и снова отбил телеграмму: «Когда? Срочность?». «Завтра. Важно», — был ответ. Я впервые пожалел, что бросил курить.

Что же там происходит? Жаль, с берегом нет телефонной связи, как в фантастических романах, а посредством телеграмм многого не узнаешь… Право, меня не столько занимало, куда это собрался Ларример в такой спешке, сколько волновали мои кактусы! Кто, спрашивается, будет за ними присматривать?

«Мэри. Инструкции», — лаконично отозвался Ларример на очередной запрос. Судя по всему, настроен он был серьезно.

Прекрасно. Мэри — девушка старательная, за несколько дней с кактусами ничего фатального случиться не должно, хотя… Вдруг она их зальет из самых добрых побуждений? Или забудет закрыть окна? Кое-каким экземплярам хватит и сквозняка…

Однако поделать я ничего не мог, поэтому оставил телеграфиста недоумевать и вернулся в свою каюту.

— А вы что тут забыли? — невольно спросил я, обнаружив там Хоггарта, вольготно развалившегося на моей койке.

— Прячусь, — буркнул он, переместившись за шкаф. — Что, не видно?

— Видно, — ответил я. — Изыдите!

— Жалко тебе места, что ли? — проворчал Хоггарт, глядя, как я достаю фляжку и делаю глоток. — Эх… а мне даже не предложил!

— Хоггарт, я же по хорошему попросил — изыдите! — нахмурился я. — Или вы соскучились по моим питомцам? Ну так выбирайте — вот Николь, а это…

— Только не кактус! — неожиданно тонким фальцетом взвизгнул призрак.

— Что это за представление, Хоггарт?

Он мрачно засопел.

— Мне что, вашу супругу пригласить, раз вы в молчанку играете?

— Не надо! — воскликнул он.

— Поссорились, что ли? — вздохнул я. — А при чем здесь я? Летите к жене, помиритесь с ней, поругайтесь, как угодно, только оставьте меня в покое, очень вас прошу!

— Ну… не ругались мы, — буркнул Хоггарт. — Просто… того… Лиззи — она женщина страстная. С выдумкой!

— Дайте угадаю… — протянул я, придя в неожиданно хорошее расположение духа. — В ваших интимных забавах принимали участие кактусы? Серьезно?

— Не смешно, — обиженно сказал он, почесываясь. — Кин, клянусь — не смешно! Тебе бы так…

Ха! Знал бы он, с каким патриархом кактусового народа я свел однажды близкое знакомство и при каких обстоятельствах, — развлечения супруги ему бы медом показались.

— Где она этого нахваталась? — спросил я сквозь смех.

— Книжку в капитанской каюте нашла… Какого-то маркиза. Хотела, говорит, аристократическим манерам научиться. Ну их, аристократов этих, лучше уж попросту…

— Вы еще легко отделались, — заверил я, вспомнив еще кое-какие детали своей биографии.

В молодости я был не чужд экспериментов, и, право, лучше не озвучивать в подробностях, с кем и чем именно мне доводилось заниматься, не то Хоггарта удар хватит! А, он ведь уже мертв… С другой стороны, это не мешает ему предаваться плотским утехам. Да и пускай, лишь бы они с супругой размножаться не начали…

— Вот я и прячусь, — посопев, сказал Хоггарт. — Не выдавай меня!

— Кому?

— Лиззи! Я ей сказал, что у меня морская болезнь…

Я представил, как призрака тошнит эктоплазмой, и захохотал во все горло.

— Опять! — всплеснул руками призрак. — Вот попросишь ты еще меня о помощи, я тебе всё припомню!

Я отмахнулся и вынул мешочек с рунами — вообще-то, я собирался спросить у них совета, но Хоггарт заморочил мне голову.

Итак, что тут у нас? Перевернутая беркана… замечательно. Препятствия, ожидание, неприятности с близкими… Кто имеется в виду, вот бы знать? Кактусы, тетушка, Сирил, Ларример? Что так, что этак — ничего хорошего…

Также беркана означает женщину, а перевернутая, соответственно, может символизировать женщину в весьма затруднительном положении. А кто это может быть, как не Мэри? И что мне со всем этим делать? Крыльев у меня нет, я не могу долететь до берега!

Тут взгляд мой упал на Хоггарта. Так-так…

— Хоггарт!

— Чего?

— Вы можете слетать в Блумтаун? — спросил я, покосившись на иллюминатор. Буря разгулялась не на шутку, хороший хозяин собаку в такую погоду на улицу не выгонит, но то собака… — Если супруга спросит, куда вы подевались, можете сослаться на меня. Важное задание, понятно?

— Хм… идёт! — обрадовался он. — Э, а что делать-то надо?

— Найдите моего кузена, — велел я. — Передайте ему: пускай пока поживет у меня и присмотрит за домом.

Сирил видит призраков и даже знаком с Хоггартом, так что это не должно было вызвать затруднений.

— Сделаю! — отозвался Хоггарт и растворился в воздухе, а я подумал, что, возможно, поторопился.

Сирила, мягко говоря, сложно назвать ответственным человеком. Но, может быть, на пару дней его хватит?

2.

Погода не улучшалась, заняться было нечем: беседы о политике я терпеть не мог, в карты играть наскучило, а несколько номеров «Географического альманаха», обнаружившиеся в судовой библиотеке, я уже выучил наизусть.

Хоггарта же всё не было… ну не утонул же он, в самом деле?

Вместо него меня навестила его миссис Хоггарт в поисках блудного супруга (ее старомодное платье очень забавно смотрелось с кружевной мантильей), но я сказал ей чистую правду — бедняга выполняет мое поручение. Она почему-то не могла за ним последовать, ей не было дано пересекать текучую воду, и хитрец Хоггарт явно это знал: на борт-то он проводил ее сам, чуть ли не на руках внёс.

Хоггарт так и не вернулся до самого прибытия в порт. Где его носило, хотел бы я знать! Решил развлечься без супруги? Быстро же ему наскучила семейная жизнь…

Хотя был еще только конец августа, погода стояла сырая и промозглая, за окнами вагона проносились мокрые поля и унылые рощи, и выбираться под дождь не хотелось страшно. После жаркой Мексики я, признаться, мерз и жалел о том, что теплое пончо едет в багаже — сейчас оно пришлось бы как нельзя кстати, и плевать на экстравагантный вид!

И все-таки утренний Блумтаун очень хорош, подумал я, сойдя с поезда. По счастью, дождь прекратился, выглянуло солнце, и это немного примирило меня с холодом. Я втянул носом запах родины (кроме аромата цветов ветерок донес еще сладковатый запах навоза) и поспешил домой.

Такси лихо притормозило у крыльца, я выпрыгнул, взбежал по ступенькам и надавил кнопку звонка. Минута, вторая… Никто не отозвался.

Хм, странно! Одиннадцатый час, Мэри давно пора быть на месте! А Сирил раньше полудня не просыпается, особенно когда гостит у меня…

— Мистер, куда вещи-то нести? — пропыхтел за спиной водитель.

— Тут поставьте, — велел я и направился к черному ходу.

Дверь была не заперта, и я обеспокоился.

— Эй, есть кто живой? — окликнул я, войдя в дом.

Ответом мне был душераздирающий женский стон, и тут же навстречу вылетел Сирил с грязным полотенцем наперевес. Так, один на месте, уже хорошо.

— Вик! Наконец-то!.. — выдохнул он.

— Ты кого-то убил? — осведомился я, заметив на полотенце кровь.

— Наоборот! — выдохнул Сирил и с заметным облегчением упал в обморок.

— Да что тут творится? — вслух спросил я, поставил кактусы на подоконник, снял пальто и перчатки, отодвинул кузена с прохода, чтобы не мешался под ногами, отпер водителю входную дверь и отправился искать Мэри. Может, хоть она объяснит, в чем дело?

Впрочем, войдя на кухню, я как-то позабыл о вопросах. В большой кастрюле на плите кипела вода, а Мэри, держась обеими руками за большой живот, сидела на скамейке, привалившись к стене, и тихонько постанывала. Сложно было не догадаться, что тут происходит.

— Рожаем? — деловито осведомился я.

Вот так всегда: меня не было дома больше полугода, но именно сегодня… Ну что мне стоило задержаться в Лондоне на денек?

— Ы-ы-ы… — ответила она и добавила: — Сэр!..

Я вздохнул и отправился приводить кузена в чувство. Приходить с себя он никак не желал, однако я был настойчив, и вскоре Сирил очухался, только иногда вздрагивал и заполошно озирался. Кажется, нежданное зрелище произвело на хрупкую психику моего кузена неизгладимое впечатление.

— Вызови доктора Милтона! — велел я, убедившись, что он уже способен воспринимать речь и даже вполне членораздельно говорить. — Не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделал?

— Я хотел, — оправдывался Сирил. — Но Мэри сказала, что не надо. Ну, ей же виднее!

— И в кого ты такой идиот? — задал я риторический вопрос. — У нее просто денег на врача нет.

— У меня тоже, — буркнул кузен.

— Попросить записать на мой счет ты не додумался?

— Ты бы мне голову оторвал, — ответил Сирил. — И вообще, она сказала, что все в порядке, сама справится, не первый раз же… Я хотел позвать ее мужа, но я понятия не имею, где он работает!

— Звони Милтону, живо! — приказал я, прислушиваясь к происходящему на кухне. — А то я тебя самого заставлю роды принимать, понял?

Сирил позеленел и испарился, а я вернулся к Мэри с довольно глупым вопросом:

— Ну как оно?

— Хорошо, сэр, — ответила она. — Только… Мне ж рано еще!

— Боюсь, это уже не важно.

— Это точно, — неожиданно хихикнула Мэри. — Как матушка моя говорила, родить — нельзя погодить! Ой, простите, сэр…

— Ничего-ничего, — заверил я, а она вдруг выругалась, помянув своего супруга и весь мужской род до Адама включительно в таких выражениях, что я невольно потрогал уши — они явно загорелись.

Доктор Милтон как-то рассказывал, что даже знатные пожилые дамы под наркозом порой ругаются так, что портовый грузчик покраснеет, что же взять со служанки? Даже если она не под наркозом…

— Чайник горячий, сэр! — сказала вдруг Мэри. — И в буфете пирожки-и-и-и!..

— Спасибо, — поблагодарил я. Перекусить мне явно не мешало.

Наконец явился доктор Милтон: Сирил не смог вызвать его по телефону и отправился на поиски. Милтон обнаружился на дальней ферме, где, к счастью, только что закончил — вот тут кузен снова едва не грохнулся в обморок, — принимать роды.

Препоручив Мэри нашему эскулапу, мы с Сирилом перебрались в кабинет. Кузен был бледен, а коньяк глотал, как воду: очевидно, сегодня на его долю выпало слишком много испытаний.

Чтобы подбодрить кузена, я рассказал ему несколько забавных историй (кое-что я видел своими глазами, о другом слышал от товарищей), но прекратил, увидев, что Сирил зеленеет. Наверно, не стоило рассказывать ему о кровавых ритуалах одного малоизвестного племени из далеких африканских джунглей, когда на кухне диким голосом завывала Мэри. Не хватало только дыма костров, рокота тамтамов и шаманских напевов. Впрочем, за первый сходил пар от кипятка, за вторые — стук зубов Сирила о край бокала, а за последние — увещевания доктора Милтона.

— Как поживает тетушка? — светски спросил я, чтобы сменить тему. — И миссис Вашингтон? Что тут у вас вообще нового?

Сирил допил свой коньяк и недрогнувшей рукой налил себе еще. Я понял, что ответа не дождусь, и встал, прихватив бутылку: иначе этот негодяй вылакает всё и будет потом мучиться похмельем. А до того станет терзать меня жутким храпом — не отошлю же я его в таком виде домой?

Прихватив свои кактусы, я легко взбежал по ступенькам в мансарду (сказывались физические нагрузки в путешествии), ловко надавил на ручку локтем, толкнул дверь плечом… и застыл.

Нет, оранжерея не была разгромлена, кактусы уцелели, но… откуда грязь на полу, осколки стекла у окна и почему форточка заткнута подушкой?

Я сгрузил свою драгоценную ношу на стол и торопливо проверил самые ценные экземпляры. Так, Astrophytum на месте, Lophophora williamsii тоже, и Obregonia denegrii… После беглого осмотра мне показалось, что все в порядке, крошка Ariocarpus Fissuratus даже выпустил бутон.

Стоп, а где же?.. Я огляделся. Может, Ларример или Мэри куда-то ее переставили? Но нет… Сигрид бесследно исчезла!

Я грязно выругался и отправился за кузеном. Сирил все так же сидел у окна и тоскливо смотрел на улицу.

— Вик, что это с тобой? — очнулся он, увидев выражение моего лица.

— Спрашиваешь? — прорычал я. — Сирил, я же тебя просил, как человека просил, присмотри за домом!

— Я смотрел, — нахмурился кузен. — Как твой ручной призрак прилетел, так я собрался — и сюда… Я глаз не смыкал!

— В самом деле? Сирил, в оранжерею пробрались воры, судя по свежим следам — этой ночью. А теперь скажи мне, где ты был в это время?

— Что там красть-то? Кактусы? — попытался он увильнуть от ответа.

— У меня есть особо ценные экземпляры, я сто раз тебе говорил! Так где тебя носило?

— Я был в клубе, — уверенно ответил Сирил. — Уходил вечером — все было в порядке. Утром пришел, хотел перекусить, заглянул на кухню и попросил чаю. Мэри взялась было за чайник, и вдруг…

Он передернулся, вспомнив пережитое.

— Ладно, поговорим позже, когда протрезвеешь, — поморщился я. — Сейчас я еду в полицию. А ты иди проспись, не то еще начнешь рассказывать инспектору о призраках.

Я оставил его приходить в себя и вышел в холл.

С кухни доносился пронзительный детский плач, почему-то… да, точно, на два голоса.

— Мистер Кин, здравствуйте! — пожилой доктор выглянул на звук шагов. Его морщинистое лицо разгладилось, глаза сияли. — С вашей кухаркой все в порядке. Королевская парочка — мальчик и девочка! И, должен сказать, просто поразительно легкие роды. Я даже не ожидал: ваш кузен наговорил таких ужасов, что я уж подумал, бедная женщина при смерти!

— Сирил всегда был неуравновешен, — вздохнул я. — Передайте Мэри мои поздравления. Счёт пришлите мне… Я не могу задерживаться, извините.

3.

При первом же взгляде на свое авто я понял, что проехаться с комфортом не удастся. То есть, возможно, Ларример когда-то протирал машину тряпочкой, но в последнее время ему явно было не до того, и пыль ровным слоем покрыла все блестящие поверхности. Вдобавок Сирил явно без спроса брал мой экипаж покататься и пустить эту самую пыль в глаза девицам. Хорошо, не разбил, только вот крыло немного поцарапал.

Тяжело вздохнув, я завел мотор и убедился — точно, кузен брал машину, а заправить не додумался (или денег не хватило, что намного более вероятно). Придется терять время! С другой стороны, ездить на грязном автомобиле я не люблю, так пускай его заодно и помоют…

В гаражах я поймал первого попавшегося парнишку в промасленном комбинезоне и кивнул на свой «лайтштерн». Тот восхищенно прицокнул языком и кинулся за ветошью, ведром с водой и полиролью.

— Мистер Кин! — окликнул меня еще один паренек в таком же комбинезоне. — Добрый день!

— Добрый день, — отозвался я, пытаясь вспомнить, где же я его видел.

— Я Джек, — напомнил он, подходя ближе и безуспешно пытаясь оттереть черные от смазки руки. — Вы нас тогда нанимали, помните? Меня, Майка, Пита…

— А! — вспомнил я. — Извини, не признал, ты уже совсем взрослым стал.

— Ну так, — хмыкнул паренек. — Красивая машина у вас! Давно не ездили? Смотрю, Дик под капот полез…

— Да, полгода в гараже стояла, а недавно кузен взял покататься, только не проверил, все ли в порядке, — чуточку приврал я и спросил из вежливости: — Как остальные ваши ребята?

— Ничего. Все работать устроились, кто куда, держимся кое-как, — сказал он довольно мрачно. — Мест мало, уехать куда — денег нет, а тут поджимают…

— Кто? — удивился я.

— Да приезжие, — пояснил Джек. — Не слыхали? С шахты понаехали…

— Ничего не понял, — нахмурился я, но ответить он не успел, прозвучал резкий сигнал.

— Простите, мистер, на обед пора. Времени на перерыв всего ничего, а перекусить надо, — он отбросил ветошку. — Машину вашу только после обеда отдадим, уж извините. Погуляйте пока, что ли?

При слове «обед» у меня заурчало в животе — пирожков мне явно не хватило. Дома ждала разгромленная кухня (Сэм, наверно, прибежит вечером прибраться, но это когда еще будет!), невменяемый Сирил и в лучшем случае пара бутербродов. Это если кузен не слопал все припасы из кладовой, а он мог…

— А где вы обедаете? — спросил я с интересом.

— Да тут рядышком, за углом, мисс Лайт столовую держит, — отозвался он, хотя я был уверен, что Джек достанет бутерброды в промасленной газете и усядется вон хоть на снятое колесо. — Сейчас все наши туда ходят, потому как горяченького похлебать — первое дело! А то утром вскочишь, с собой собирать некогда, да и, честно скажу, мистер, лень, лучше поспать лишних четверть часика. У кого жены есть — те берут обед с собой, а нам, холостякам, только в столовую.

— Не возражаешь, если я составлю вам компанию?

Джек уронил кепку.

— Вы?! В нашей столовой?!

— Ну а что такого? — хмыкнул я. — Есть очень хочется, я с дороги, в доме бардак, кухарка при мне рожать начала… А в ресторан не хочется.

— Так мы простое едим… — осторожно произнес он.

— Джек, я, бывало, живых гусениц с удовольствием употреблял и мхом закусывал, — сказал я. — Пойдемте, что время терять?

Наверно, я обеспечил местных дам поводом для сплетен на полгода вперед, когда в компании десятка работяг ввалился в скромное заведение, источающее кулинарные ароматы. Признаюсь, есть хотелось так, что жиденького перлового супчика я взял две порции, с удовольствием закусил копченой селедкой с хлебом и подозрительно зеленоватым сыром, решив, что французы проращивают на нем плесень нарочно, а родная лучше, и запил парой стаканов мутноватого чая.

— Никогда б не подумал, что вы, мистер, за одним столом с нами есть будете, — впечатленно произнес Пит (пришлось знакомиться заново, я всех уже перезабыл).

— А что тут такого? — удивился я.

— Ну так вы ж богатый и вообще…

— Богатые тоже жрать хотят, — изрек доселе не знакомый мне парень по имени Вилли. — Только стоя, поди, непривычно?

— Мне по-всякому привычно, и стоя, и лежа, — улыбнулся я, с удовольствием допивая чай. Видимо, на сытый желудок меня посетило озарение, и я спросил: — Джек, ты напомнил, как я вас нанимал… Ну, стекла мне побили…

— Ага, было дело, а что?

— Опять то же самое. Вернулся — выбиты стекла в мансарде… на чердаке по-вашему. И цветок украли. Не самый ценный, но мне лично он был дорог… Кто это у вас опять орудует?

— Из наших к вам никто не полезет, — помотал головой Пит. — Вас все знают. Малышня все бегает посмотреть, нету ли знака на флюгере, вдруг чего вам понадобится разузнать, это они завсегда…

— Это приезжие, точно, — сказал Вилли, шумно прихлебывая чай. — Я слышал, пару домов обворовали, там тоже в форточки лазили. Значит, кто-то мелкий был. У понаехавших как раз малышни полно, сплошь девчонки. К серьезной работе пока не приставишь, а вот в форточку залезть они точно могут.

— Погодите, — поднял я руки и заказал всей компании по порции капустного пирога и еще по стакану чая. — Какие приезжие, откуда? Джек сказал, с шахты, но почему они подались именно сюда?

— А! Вы же уезжали, мистер, — сообразил Пит, — потому и не знаете… Ну, недалеко тут был шахтерский поселок. Мужчины, ребята покрепче — все под землей работали. А давно говорили, что там опасно, но жить-то на что-то надо, вот и лазили… Крепь треснула — обвалом больше ста человек накрыло. Вроде их не всех еще и достали…

— Угу. Остались одни бабы с детьми… В том поселке что сидеть? Там уже заработать не выйдет, — подхватил Джек. — Подались кто куда, и к нам, и в Джорджтаун, и вообще по округе. Но у нас тут тоже им не рады. Работать и без того есть кому. Правда, одна приезжая мусорщицей устроилась: здоровенная бабища, одной рукой лошадь держит, другой мешки грузит. Остальные кто стирать подался, кто полы мыть, а дети так, неприсмотренные, не до того. Они в старые дома вселились, где раньше чокнутые маляры жили, — добавил он.

— Чокнутые маляры? — нахмурился я. — Художники, что ли?

— Ну да, наверно, они. Те съехали, дома вроде сломать хотели, а тут такое дело… Вот тех и поселили, пока не решат, что с ними делать.

— Понятно, — сказал я. — Спасибо, я и не знал о происшествии. В газетах не писали, видимо, не сочли важным.

— Время, — напомнил Вилли, счастливый обладатель старых часов на стальной цепочке. — Пошли, парни. Мистер, машину вашу сейчас отполируем в лучшем виде. И заправить надо как следует.

— Само собой, — кивнул я.

Автомобиль мне отполировали до солнечного блеска, просто смотреть больно, от царапины и следа не осталось (хотя ума Сирилу я все равно вложу).

— Джек, — спохватился я, уже усаживаясь за руль, — Пит сказал, что ваши младшие все высматривают условный знак… Можешь попросить их побегать по округе, особенно там, где беженцы поселились? Посмотреть, порасспрашивать, вдруг что-то узнают?

— О вашем цветке? — правильно понял он. — Да, конечно, дело-то ерундовое! Только, мистер, сейчас мне никак не отлучиться. Вечером скажу. Ну, если мимо кто будет пробегать, непременно передам!

— Хорошо, — сказал я, расплачиваясь честь по чести. — Тогда пусть сразу ко мне идут, я покажу, как растение выглядит.

— Конечно, мистер, примчатся пулей! — заверил Джек и помахал мне вслед.

Путь мой лежал в полицейский участок, в котором будто бы ничего не изменилось, даже у двери дежурил все тот же самый полицейский. На мое счастье, инспектор Пинкерсон оказался на месте и радостно вскочил мне навстречу.

— Давненько вас не было, мистер Кин! — заговорил он, энергично встряхивая мою руку. — Запропали совсем! Кузен ваш только отмечается…

— Что он опять натворил? — нахмурился я.

— Да по мелочи, то столб фонарный сломал, то пьяным шатался, — отмахнулся он.

— Какой еще столб?

— В который на машине въехал, — пояснил Пинкерсон, усаживаясь за стол и жестом предлагая мне место напротив. — Столб упал — и прямо в бакалейную лавку угодил. Стекла вдребезги, лавка загорелась…

Я закрыл лицо рукой и застонал.

— Так фонарь и стекла кузен ваш оплатил, а пожар — это дело другое, под него бакалейщик хотел недостачу на триста фунтов скрыть, — довольно сказал инспектор. — Еще у него в подполе самогонный аппарат нашли. Он во время пожара взорвался, некогда было досмотреть, наверно.

— Пинкерсон, скажите, что вы это придумали, — попросил я.

— Нет, чистая правда. Даже суперинтендант Таусенд не верил, пока я ему все заключения и прочие бумажки не показал, — сказал он и задрал длинный нос, сделавшись похожим на самодовольного грача. — Так это еще не все! Когда разбитую машину оттаскивали, ломовая лошадь угодила ногой в канаву и ногу-то сломала. Полисмен уже хотел ее пристрелить, что ж ей мучиться-то? Только рядом лорд Блумберри с женой случился…

— Пинкерсон, вам романы надо писать!

— Не надо, я не умею складно сочинять, — произнес инспектор. — А это я вам из отчета рассказываю. В общем леди заплакала, лорд взбеленился, послал за своим ветеринаром, ну вы его наверняка знаете, O'Ши его фамилия…

Еще бы я не знал!

— …и говорит, не смейте лошадь трогать, и хозяину заплатил за нее, сколько положено. Приехал ветеринар, чего-то сделал — встала кобыла, хоть и хромает. Ну так лорд ее нам в участок отдал, мало ли, чего отвезти-привезти без спешки… А в банке, куда лорд ехал…

— Пинкерсон, банк-то тут причем? — возопил я, схватившись за голову.

— Как причем? Ваш кузен его грабить ехал, да спьяну в столб врезался, — с удовольствием заключил он. Посмотрел на меня искоса и добавил: — Очень-очень спьяну. Я поэтому решил, пусть будет просто авария, без попыток ограбления, а вы уж ему там сами горячих пропишете!

— Я его убью, — сказал я совершенно серьезно.

— Тогда я вас арестую. А вот тяжкие телесные… можно списать на несчастный случай, — совершенно серьезно произнес Пинкерсон.

Да что же это такое! На полгода уехать нельзя!

— Он хотя бы к женщинам грязно не приставал? — спросил я.

— Не в курсе, — ответил инспектор, поворошив свои листочки, грудой сваленные на столе. И как он в них ориентируется? — Ну да за это с ним невеста сама расправится, если что. Видал я ее собачек, они ему живо задницу располосуют… гм… Так вот, а счетовод в банке, как оказалось…

У меня начало дергаться веко. В исполнении Пинкерсона все вроде бы мелкие происшествия приобретали ярко окрашенный детективный оттенок и отлично увязывались друг с другом. Нет, верно, ему необходимо написать книгу!

— Вы вроде бы обмолвились, что мистер Таусенд вернулся? — вставил я в его речь. — Он уже суперинтендант?

— Да! Приехал наконец, как хорошо! А то не люблю я с финансами возиться и прочим, я хочу преступления расследовать, — сказал Пинкерсон довольно. — Кстати, вот мы с ним как раз решали, что делать с мистером Кертисом, вас вспоминали, мол, без вас он распустился вконец…

— Надо наведаться к Таусенду, — кивнул я.

— Он рад будет, — заверил инспектор.

— Пинкерсон, — опамятовался я, — я же по делу приехал, у меня дом обокрали!

— Что сперли? — деловито спросил он, выдрал из блокнота листок и нацелился на него карандашом. Н-да, кое-что не меняется со временем. Если блокнот Пинкерсону и помог, то лишь отчасти, а я-то надеялся…

— Да в том-то и дело… Кактус. Нет-нет, — взмахнул я руками, видя его выражение лица, — для вас, возможно, это чепуха, но мне он был душевно дорог!

— Подробнее, пожалуйста.

— Влезли в оранжерею в мансарде, разбив форточку. Вроде бы ничего больше не пропало, кабинет заперт, как обычно, сейф тоже… серебряные ложки, может, украли, но я не проверял, не до того было. Да и черт с ними, с ложками!

— Мистер Кин, — вздохнул Пинкерсон и опустил подбородок на руки. — Тут дела не заведешь. Ну, разве что это заказная кража! Слушайте, а ведь и правда! — инспектор нехорошо оживился, подскочил и схватил какую-то папку с полки. — Может, это кто-то из ваших? Ну, кактусоводов? Нанял мелюзгу какую-нибудь, чтоб из вашей коллекции самое ценное украсть! Могло такое быть?

— Вряд ли, — подумав, покачал головой я.

Сигрид, конечно, мне безмерно дорога, однако скорее по сентиментальным соображениям. В остальном же — вполне заурядный кактус, хоть и красивый. Так я и объяснил инспектору, добавив:

— Самые ценные экземпляры остались нетронуты. Discocactus horstii — красивое растение, однако не столь уж редкое.

— Диско… кактус? — повторил Пинкерсон с трудом. — Это что?

— Похищенная, — скорбно сказал я. — Ах, моя красавица Сигрид!

— Сигрид? — не понял он. — Девушка, что ли? Ваша, да? И когда вы успели? Только вернулись же! А говорите, ничего такого не украли…

Глаза инспектора сверкали: еще бы, похищение людей в нашем тихом Блумтауне

— Погодите, погодите, — попросил я и мысленно попросил прощения у своих крошек. — Сигрид — это не девушка, а кактус. Просто, хм, я даю своим питомцам имена. Ну, клички, если угодно. Как собакам.

— Вон оно что… — он мигом остыл. — Ладно, мистер Кин. Простите уж, мне сейчас не до того — у нас тут творится кое-что нехорошее, все заняты именно тем делом. Представляете, как в книжке какой — дама дает брачные объявления, затевает переписку… а потом о помощи просит. Денежной, само собой. Да так ловко все обставляет, что мужчины ей сами деньги привозят. Ну понятно, выбирает одиноких и в годах. А потом — ищи ее свищи! И хитрая какая — ни домовладельцы, ни почтальоны ее так и не вспомнили. Вроде бы они дело имели с совсем другими людьми: то детьми, то старушками. Дама эта от безнаказанности совсем берегов не чует… Недели две назад ее жертву отравленной нашли, а на днях еще один джентльмен в собственном кабинете умер. Правда, с последним делом непонятное что-то — может, сердце, а может и яд…

Я вздрогнул: неужели Ларример мог купиться на такое объявление? Уехал неведомо куда, чтобы обвенчаться с незнакомкой, а она его…

— Ну, — продолжил инспектор, несколько смутившись, — это я так думаю, что там дело в объявлениях. У жертвы дома письма нашли, подписано некой мисс Блэк. А суперинтендант со мной не согласен. Совпадения, говорит!

Подумав, я изложил Пинкерсону историю странного исчезновения Ларримера.

— Интересно, — сказал он, постучав пальцами по столу. — Очень интересно! Неужели ваш дворецкий даже не оставил адреса? Где искать его, куда писать?

— Признаюсь, не в курсе, — вздохнул я. — Я приехал, а на пороге кузен весь в крови…

Пинкерсон схватился за карандаш и уставился на меня, а я поспешил сказать:

— Нет! Никаких преступлений! Просто кухарка рожать начала… Ей, может, Ларример оставил координаты, но, как вы понимаете, всем нам было чуточку не до того.

— А вы «Джеральдтаун Геральд» выписываете? — спросил вдруг инспектор.

— Да, — кивнул я. Эту газету издавали в соседнем городке, и почему-то именно в ней всегда оказывались самые интересные спортивные новости.

— Ага… Объявления дают как раз в нее, — пояснил Пинкерсон. — Но кто, мы выяснить не можем, по телеграфу присылают. А на телеграф кто угодно прийти может… Думаете, ваш Ларример тоже пал жертвой?

— Не дай боже, — искренне произнес я. — Будем надеяться, что нет, он все же рассудительный пожилой мужчина!

Пинкерсон вдруг пошевелил носом.

— Селедка… — мечтательно произнес он. — Любовь моей юности… Пища богов…

Где он научился так выражаться, хотел бы я знать!

— Пинкерсон, — сказал я, чтобы сменить тему, — а правда, что к нам переселились жены погибших шахтеров?

— Угу, — ответил он. — Пока в домах под снос живут, куда их денешь? Девушек в услужение разобрали, тетеньки постарше кто готовит, кто полы драит… Ваша тетушка, кстати, дамский комитет по этому делу возглавляет, в смысле, кумекают, куда их пристроить-то. А мелюзга у них не при деле. Хулиганят, очень даже, особенно по приезду повадились — голодные, воровали здорово, да и сейчас случается. Местные их приструнили, только всех уму-разуму не научишь… А вам зачем?

— Мне мои старые знакомцы сказали, что дети приезжих шалят, — пояснил я. — Может, они окна и побили. Ладно, Пинкерсон, с Сирилом я поговорю… и очень серьезно поговорю. Спасибо, что рассказали мне, а не его матушке.

— Ну так я что, не мужчина, — философски ответил он, и я чуть не уронил стул. — Пошалил, вы его накажете, да и все. Не то миссис Кертис с миссис Вашингтон ему плешь проедят, если узнают.

— Еще раз спасибо, Пинкерсон, — выговорил я. — Всего доброго. Наведаюсь-ка я к Таусенду, пожалуй…

Он помахал мне вслед, я выскочил из участка и перевел дух, потом сел в машину и завел мотор. Пришлось еще подождать, пока протащится груженная всякой всячиной телега, запряженная прихрамывающей лошадью.

Но Сирила я если и не убью, так побью точно!

4.

Суперинтендант встретил меня с распростертыми объятиями, схватил за плечи и радостно потряс.

— Эк вы загорели! — сказал он. — Далеко ездили, поди?

— Только не начинайте домысливать дедуктивным методом, как Пинкерсон, — взмолился я. — Да, был в Мексике по делам, загорел! Кстати, поздравляю с назначением.

— Так вы у него уж побывали? Сочувствую, он меня скоро с ума сведет! И да, спасибо. Идемте в гостиную, сейчас чаю подадут…

— Мне Пинкерсон нравится, — честно сказал я, присаживаясь к столу, но тут же снова вскочил. — Миссис Таусенд, рад видеть! Только отчего у вас такой расстроенный вид?

— Я дала этой чертовой Джилл расчет, — ответила она, швырнув поднос на стол с такой силой, что булочки раскатились, я едва успел спасти парочку от падения на пол. Подобное выражение из ее уст повергло меня в шок, а уж продолжение…

— Проклятая девка воровала все подряд, даже мое нижнее белье! На кой оно ей, она же втрое меньше! Про деньги и продукты я уж молчу… Вечно все забывала, чай заварить толком не умела… А самое ужасное — она залила мои герани! Вы же помните, мистер Кин, как я их люблю, а тут приехали… господи боже! Половина сгнила, другие засыхают! Ах!..

— Ужасно, — согласился я, переведя дух.

Да… за время моего отсутствия многое переменилось.

После чаепития у Таусендов я направился домой: нужно было привести оранжерею и Сирила в порядок. Именно в такой последовательности!

Я сделал верный выбор: кузен храпел так, что будить его смысла не было, так что я занялся оранжереей и едва расслышал стук в заднюю дверь.

Оказалось, это явился Сэм, муж Мэри. Он являл собой зрелище одновременно забавное и трогательное: старший сынишка сбегал к нему на работу сказать, что родились близняшки, по такому поводу хозяин расщедрился и отпустил Сэма почти сразу после обеда, а он, переправив жену с пополнением семейства домой, вновь поспешил ко мне.

— Спасибо, мистер Кин, — бубнил он, комкая в руках кепку. — Оно, конечно, не в первый раз, а все равно боязно. Да и на доктора у нас денег нету, а мало ли что…

— Сэм, перестаньте, не такие это траты! — отмахнулся я грязной рукой (как раз подметал рассыпавшийся грунт).

— Я это, приберусь, сэр! — тут же сказал он, окинув взглядом угвазданную кухню. Если бы тут оказался Пинкерсон, он непременно сочинил бы историю о поваре, который зарезал конкурента (или любовника жены, или кредитора), разделал его, приготовил и подал на ужин. — Что еще сделать надо? Раз уж меня отпустили-то…

— Вы бы лучше жене помогли, — попенял я, хотя от помощи отказываться не стал.

— Там соседка при ней, — сказал Сэм, снимая куртку и засучивая рукава, — она в этом всяко больше меня понимает! А тут дел-то… Может, еще что надо?

— Да, в оранжерее стекло вставить, — кивнул я. — Закончите — поднимайтесь, я буду там.

Пока Сэм отмывал кухню, я собрал осколки стекол, брезгливо выкинул испачканную и отсыревшую подушку (нельзя было картонкой закрыть выбитое окно, что ли?), а потом подумал, да и нацепил на громоотвод носовой платок. Для этого пришлось опасно высунуться из окна, однако я не зря полгода провел в условиях, далеких от оранжерейных. Возраст возрастом, но я все-таки умудрился не вывалиться из окна, с чем себя и поздравил.

Сэм живо закончил внизу, вставил стекло, заодно починил шатающийся стеллаж, передвинул большую подставку с тепличкой для кактусят, словом, очень помог. Я искренне поблагодарил его, вознаградил парой фунтов, как он ни отнекивался, и велел идти к Мэри.

— Сэр! — раздался я его голос снизу. — Тут какие-то попрошайки…

Кажется, я уже когда-то это слышал…

— Какие попрошайки, Сэм?

— Дети, сэр! Говорят, вы их звали! Прикажете прогнать?

— Не вздумай! — отозвался я, спускаясь по лестнице. — Ого…

За порогом сгрудилось десятка полтора ребятишек самого разного возраста. Присмотревшись, я заметил среди них нескольких девочек, хотя они мало отличались от мальчишек: тоже были одеты в мешковатые штаны на лямках, рубашки и носили кепки.

— Здрасьте, сэр, мистер Кин! — сказал явный предводитель, рыжий веснушчатый паренек лет десяти на вид. — Я Фил!

— Очень приятно, Фил, — ответил я. — Это вам Джек сказал, что мне нужны быстрые ноги и зоркие глаза?

— Не, это Ханна с голубятни заметила, — мотнул он головой, и белокурая девочка кивнула.

— Я завсегда в эту сторону смотрю, — сказала она неожиданно хриплым голосом и сплюнула с истинно босяцким шиком. — Думала, брешут, а тут гляжу — о! Платок мотается! Я и сказала…

— Ага, только мы подумали, что Ханна сама брешет, — добавил Фил, — но поглядели, а платок и правда висит, как Джек говорил. Я до него сбегал, он и сказал, что мы вам нужны. Вот мы и пришли!

— Прекрасно, — сказал я. — Вы очень вовремя. Вы, должно быть, знаете, кто я такой?

— Конечно, мистер, — отозвались сразу несколько голосов. — Вы частный сыщик!

— Тише… — попросил я и бдительно оглянулся, будто недоброжелатели и шпионы таились в каждой сточной канаве. — Верно… Так вот, мои юные друзья, пока я был в отъезде, кто-то пытался проникнуть в мой дом через мансарду. Это там, наверху, где стеклянная крыша…

— Циркач, что ли? — удивился Фил, посмотрев вверх. — Как туда забираться-то? Или, может, он ученую обезьяну туда послал?

— А что сперли? — деловито спросила Ханна.

— В том-то и дело: пропала вещь, которая не имеет ценности для посторонних. Она дорога лично мне, — пояснил я. — Украли кактус.

— Это чего такое? — переглянулись дети.

Я подумал и вспомнил о кактусе Мэри, который она не стала забирать домой — там ее малыши могли уколоться или, что хуже, разбить горшок и погубить растение, — взял его с подоконника и показал ребятне.

— Примерно такая вот штука.

— У мистера Кина их полным-полно, и все разные, — пояснил Сэм.

— А-а… — протянула Ханна. — Это как у миссис Таусенд герани? Только те без колючек и цветут красиво…

— Кактусы тоже красиво цветут, — обиделся я, — только не у всякого хозяина. Кстати, откуда вы знаете миссис Таусенд?

— Так она Джилл выкинула пинком под задницу, — непосредственно ответила девочка и поправила кепку на белобрысых косичках. — Та домой приперлась в соплях, мать ей еще и добавила, потому как такое место поди найди, а эта дура даже цветочки поливать не сумела, как было велено! Из-за нее теперь вообще никого из наших туда не возьмут. Тетка-то, поди, всем знакомым рассказала, откуда у нас руки растут…

— Погоди-погоди, — нахмурился я. — Из ваших… Так ты из шахтерского поселка?

— Ага, — подтвердил Фил. — Она, эта Джилл, потом вон Энни, Джейн, Милли, Кэт и Оскар.

— Это я, — сообщила чернявая девочка, чем-то похожая на цыганку. — Мама почему-то решила, что Оскар — это женское имя.

— Они самые нормальные. — заверил Фил. — В смысле, соображают, что в гостях, а в гостях пакостить — себе дороже. Вон как Джилл…

— Миссис Таусенд сказала, что она подворовывала.

— Во-во! А я о чем? Так это, мистер, чего вы хотели-то?

Я поразмыслил, потом сказал:

— Ну-с, раз среди вас есть дети шахтеров, то все упрощается. Во-первых, мне нужно, чтобы вы разузнали, не пытался ли кто-то забраться ко мне в дом. Вряд ли это был взрослый. Вы верно сказали: на чердак разве что циркач залезет. Взрослый вскрыл бы дверь, я полагаю. А форточником вполне может быть ребенок вроде вас.

— Это мы живо разведаем, — солидно кивнул Фил. — А еще что?

— Посмотрите, поспрашивайте, нет ли у кого похожего растения? — попросил я. — Не возьму в толк, зачем его взяли, но мне очень хотелось бы его вернуть! Возможно, даже за вознаграждение…

— Ясно, — сказала Ханна и посмотрела на прочую босоногую гвардию. — А нам вознаграждение?

— Это само собой, — усмехнулся я, вынул из кармана два соверена и отдал Сэму. — Будьте любезны, разменяйте и отдайте им.

— Будет сделано, сэр! — ответил он, принимая деньги. — Ну, пошли! Да не вопите на всю улицу, не у себя дома… Всего доброго, сэр!

Я махнул рукой, запер дверь и выдохнул с облегчением. Казалось бы, с делами на сегодня покончено, но… Оставалось еще одно важное дело, а именно Сирил.

5.

Сказать, что разбудить кузена было сложно, значит, ничего не сказать. Выглядел он омерзительно, и я принялся приводить его в нормальное состояние. От одного лишь вида горячего чая его едва не стошнило, воды в него удалось влить всего стакан, да и тот немедленно попросился наружу, а чего-нибудь вроде квашеной капусты в доме не было. Тогда я проинспектировал кладовую, свои чемоданы и решил воспользоваться народным мексиканским рецептом.

В стакан (рюмки явно было маловато), смазанный оливковым маслом, я вылил пару желтков, залил текилой (вот запас и пригодился!), от души добавил красного и черного перца, немного табаско и выжал лимон. Пить это Сирил отказался наотрез, но, поскольку его организм был измучен чрезмерными возлияниями, а я чувствовал себя бодрым и помолодевшим на несколько лет, то справился с кузеном без особого труда.

Где-то с полчаса после насильственного лечения Сирил не мог разговаривать вообще и только судорожно пил воду, потом чай, потом говяжий бульон, кастрюлю с которым я нашел в кладовой и даже разогрел, снова воду… Краски быстро возвращались на его лицо, а вскоре он обрел и дар членораздельной речи.

— А теперь скажи мне, — произнес я, поняв, что Сирил уже вполне вменяем. — Зачем ты намеревался ограбить банк? Причем на моей машине!

— Ты сам ее мне отдал, — сипло запротестовал он.

— Ты о черном лимузине? Ага… То есть «лайтштерн» ты поцарапал в другой раз?

— Угу… — Сирил хлебнул еще воды. — Когда девушек в Лондоне катал… Но там же почти не видно…

— Да бог с этой царапиной! Зачем тебе понадобился банк?

— Поверишь ли, не помню, — удрученно сказал кузен. — Как ехал и собирался пробить стену машиной, а потом вынести деньги и убежать с добычей по крышам, помню, а дальше провал… И до того тоже провал. На спор, что ли?

— Ну, — мрачно сказал я, — путь к стене тебе преградил столб, а на лбу у тебя шишка. Немудрено, что ты все позабыл, если не врешь, конечно.

Кузен всем своим видом заверил, что не врет, и потянулся к текиле, но я отставил ее подальше.

— Хватит с тебя, — мрачно сказал я. — Ты скоро докатишься до абсолютно непотребного состояния. Провалы в памяти уже налицо, вдобавок тебя не раз арестовывали за езду в пьяном виде, ты неоднократно дебоширил, приставал к дамам, а теперь решил банк ограбить? Думаешь, наутро достаточно состроить умильную рожицу, посмотреть страдальческим взглядом, и тебе все простят? Скажи спасибо, что инспектор Пинкерсон не стал возбуждать дело против тебя, на него-то твои гримасы не действуют!

— Вик, потише… — простонал Сирил, держась за голову, и я сделал ему еще целительного коктейля, а он машинально выпил. — У-ух…

Прокашлявшись, он вдруг замер, потом потерянно сказал:

— Я вспомнил.

— Что?

— Зачем я собирался ограбить банк.

— И зачем же?

— Мирабелла накануне рассказывала, как на Диком Западе и по сию пору грабят дилижансы и даже поезда, — убитым голосом произнес кузен. — Про банки я уж вообще молчу! Ну я и решил…

— Что ты решил? — ужаснулся я. — Стать бандитом? Тебе слава Джесси Джеймса покоя не дает? И это мой кузен, господи…

— Легко тебе говорить! — вспылил Сирил. — Ты наследник! А у меня в кармане ни пенса, только то, что вы с мамой даете… А у Мирабеллы свое состояние!

— Хватит, — поморщился я, — я уже понял, куда завела тебя пьяная логика. Надеюсь, ты хотя бы раскаиваешься? Впрочем, о чем это я…

— Я больше так не буду, — мрачно пообещал кузен. — Дай еще этой гадости, вроде в голове просветлело.

Я соорудил еще коктейль, только текилы налил полглотка, чтобы не пришлось лечить Сирила от похмелья вторично.

Остаток дня я провел вполне плодотворно: съездил на почту, чтобы отправить письмо Фрэнку (на адрес Географического общества, поскольку я не знал, где сейчас носит моего зятя), дать телеграмму в само общество о том, что я жив-здоров и скоро пришлю обработанные записки о путешествии, а заодно сообщить в «Вестник садоводства» о том, что я все-таки раздобыл якобы мифический кактус!

Правда, тут я придержал коней: кто же поверит мне на слово? Нет, следовало тщательнее подготовить эту сногсшибательную новость для публики…

В глубокой задумчивости я вышел с почты и решил прогуляться, благо под вечер погода сделалась изумительно теплой. Не как в Мексике, конечно, но я хотя бы не рисковал отморозить нос.

Я выпил чашку кофе в новом заведении, купил газету у разносчика и уселся на скамью, чтобы просмотреть новости Блумтауна. Порыв ветра едва не вырвал газету у меня из рук, и, складывая ее поудобнее, я наткнулся взглядом на вывеску. «Цветная фотография! Быстро и недорого!» — гласила она.

«Вот что мне нужно!» — сообразил я. Если я сфотографируюсь со своим сокровищем, любой поверит, что я не сочиняю небылицы… Нести кактус в фотоателье я не желал: конечно, Alteya cannabis стойко перенесла трансатлантическое путешествие, но это не повод подвергать ее излишнему риску.

С этой мыслью я и направился в ателье. Фотограф сперва не мог взять толк, чего я от него хочу, потом увидел деньги, и взгляд его прояснился. Ждать до завтра я не собирался, так что мастер вместе со своей громоздкой аппаратурой живо устроился в моем автомобиле, и я двинулся домой.

Как уж устанавливали освещение и выбирали композицию, я лучше умолчу. Скажу лишь, что в итоге я должен был сделаться счастливым обладателем нескольких фотоснимков: Луиза одна, Луиза с Николь (ее историю я собирался поведать отдельно), я с Луизой, я с ними обеими и даже Сирилом. Кузен порывался схватить Луизу, пока я не объяснил, как действует яд этого с виду безобидного растения, присовокупив, что компост из Сирила определенно выйдет скверный, и мне такого удобрения и даром не нужно!

И пусть только кто-нибудь посмеет заявить, будто снимки поддельные! По судам затаскаю, клянусь своим юридическим образованием!

* * *

Эти приятные хлопоты занимали меня до темноты. Я перекусил в городе, так что ужинать не собирался, а Сирил, в котором, по-моему, бульон булькал на уровне ушей, — тем более. Конечно, я поделился с ним сэндвичами с ветчиной, которые купил по пути (другие припасы я благоразумно запер в багажнике автомобиля, зная, что Сирил преотменно умеет вскрывать дверь кладовой), но это разве еда? Впрочем, я знал, что выдержит кузен недолго…

Так и есть! Вот я услышал шуршание, скрежет, сдержанное ругательство… кузен покушался на кладовую. Ну-ну, пускай…

Тут к возне Сирила добавился другой звук — кто-то настойчиво барабанил в заднюю дверь.

— Кто там? — бдительно отозвался кузен, выслушал ответ и крикнул мне: — Вик! Тут к тебе какие-то босяки!

— Иду! — отозвался я и живо спустился вниз. Сирил сделал вид, что просто решил выпить чаю… если бы он при этом еще воды в чайник налил, цены бы не было его актерским талантам.

За дверью оказались уже знакомые ребята.

— Мы весь квартал обегали, — шмыгнув носом, сказал Фил. — Чтоб взрослые форточники орудовали — про такое не слыхали.

— Мы уж знаем, кого спрашивать, — добавил другой мальчишка, кудрявый и курносый, как негритенок. Может, правда мулат? Хм, глядишь, и пара тетушкиной Наоби найдется… — Они этак не промышляют. Заметно слишком!

— Во-во, — подтвердил Фил. — И потом, все ваш дом знают. Дураков нету, все в курсе, что вы с полицейскими на короткой ноге.

— Скорее всего, это правда наши, — сказала Ханна, — но они не сознаются.

— Это ясно… — я взялся за подбородок. — А еще что-нибудь узнали?

Ватага дружно развела руками.

— Я видела какой-то цветок, — сказала вдруг Оскар. — На окне в одном доме. Только уже темно, я не разглядела. Но на этот вот похож — не с листьями, а круглый такой…

— Где, где ты его заметила? — вскричал я.

Оскар почесала в затылке, сбив кепку на нос, потом сказала:

— Не, мистер, я так не объясню. Это показывать надо.

— Так покажи!

— Не, сейчас не пойду, — помотала она головой. — Поздно, мамка заругается…

— Я заплачу! Хочешь соверен? — спросил я, и глаза Оскар было вспыхнули, но она тут же повторила:

— Не, мистер. Мамка вломит. Не докажешь, что я по-честному столько заработала, а не… ну, вы знаете, поди.

— Так я ей сам скажу, — удивился я.

— Тогда она точно решит, что вы этот… растлитель, — пояснила Ханна. — Лучше не надо, мистер, а то она и Оскар побьет, и вас на весь город ославит. Мы утречком прибежим. Сейчас все одно ничего не видать, у нас там фонари не горят.

— Утром так утром, — вздохнул я и дал им еще горсть мелочи — осталась после дневной прогулки. — Только приходите пораньше и не стесняйтесь стучать как следует!

И как мне дожить до утра? Я уже приготовился к бессонной ночи, к раздумьям о том, где же моя бедная Сигрид, что с ней, не замерзла ли она, не обожглась ли на солнце, не выбросили ли ее из дома…

Но тут позвонили в парадную дверь.

Открывать поплелся Сирил, споткнулся обо что-то, выругался, потом позвал меня:

— Вик, снова к тебе гости!

Я со вздохом поднялся и пошел вниз (ах, Ларример, на кого вы меня покинули, Сирил даже доложить не умеет!), чтобы недоуменно уставиться на сияющего улыбкой Пинкерсона.

— Добрый вечер, инспектор, — произнес я. — Проходите, пожалуйста.

— Спасибо, мистер Кин! — он стянул шляпу, кинул ее на вешалку и недоуменно уставился на чемоданы, стыдливо задвинутые в угол.

— Простите, у меня не прибрано, — извинился я.

— Это вы меня простите! — воскликнул Пинкерсон. — Я, конечно, не вовремя, поздно, без приглашения и все такое. Но у меня возникла гениальная идея!

Мы устроились в гостиной. Я налил инспектору коньяка из почти иссякших запасов (Сирил изрядно потрудился) и приготовился слушать.

— Я о своем дельце, — начал Пинкерсон. — Наш суперинтендант считает, будто те случаи вообще никак не связаны. И вообще, вовсе необязательно, что та дама их убила! Так-то подобных случаев много было, только без смертоубийства. Может, совпадение, говорит, или намеренно нас на такую мысль наталкивают, чтоб с толку сбить…

— Но вы с ним не согласны?

— Не согласен! — энергично подтвердил он. — Я уж вам говорил, мистер Кин! Думаю, эта Черная Вдова их через объявления завлекает и… того! Ну, вы поняли.

— А я-то причем? — не понял я. — Все, что знал о Ларримере, я вам рассказал.

— Ну… — Пинкерсон засмущался, вскочил и принялся расхаживать по комнате, потом остановился и заявил: — Мистер Кин, я хочу ловить на живца! Объявления, конечно, не в нашей газете печатают, но подают-то их в Блумтауне, это мы точно выяснили!

Соображал я после всех сегодняшних перипетий, конечно, медленно, но на это меня хватило…

— Полагаю, роль живца вы уготовали мне?

— Ну да! Сами посудите, мистер Кин, как-то же та дама жертв выбирает? Узнает об одиноких да обеспеченных… Да и на внешность смотрит, чтоб не вовсе сморчок был: такой на любовь с первой фотокарточки не поведется! Ну вот скажите честно, может она на меня клюнуть?

— Нет, — честно ответил я, взглянув на его грачиный нос и торчащие уши. — Разве что вы ли бы тайным миллионером, и об этом знала вся округа.

— Вот видите! А такой шанс пропадает… Мистер Кин, вам ничего делать и не придется, — заверил Пинкерсон, пылая энтузиазмом. — Я и объявление сам размещу! Телеграммой!

— Какое еще объявление?

— Да брачное же! Для этой… Черной Вдовы! И тогда…

— Погодите! — остановил я. — Давайте по порядку. Вы хотите от моего имени направить объявление о знакомстве?

— Именно! — подтвердил он, извлек из кармана кипу разнокалиберных бумажек и порядком изгрызенный карандаш и уселся в кресло. — Вот, я тут набросал примерно, послушайте-ка… «Образованный и обеспеченный джентльмен сорока семи лет, холостой и бездетный, зовет на счастливый брак даму или девицу приятной наружности. Расстоянием не стесняться. Во избежание излишней переписки желательна фотографическая карточка». Как вам, а?

Голос Пинкерсона звучал гордо.

— Мне еще нет сорока семи, — мрачно сказал я.

— Ничего страшного, — заверил инспектор. — Она постарше выбирает, но я решил, что пятьдесят — это уже многовато, еще немножко — и старик. А вот сорок семь — в самый раз, мужчина в самом расцвете лет, солидный, но не старый… Это человеческая психология, я читал, — гордо добавил он. — Ну и вообще, вы, может, просто хорошо сохранились!

— С этим спорить не стану, — вздохнул я.

Энтузиазм Пинкерсона приспособить бы вместо движителя ротора турбины на электростанции в Кампочите — они бы все окрестные города энергией снабжали…

— Наверно, надо еще и внешность указать, — озаботился он, по-своему поняв мою гнусную ухмылку. — Гхм… как бы это покрасивее… Высокий и стройный джентльмен, блондин с благородной проседью и голубыми глазами ищет ту, что составит его мужское счастье и разделит с ним радости жизни…

Он вдохновенно принялся черкать в своих записях, кажется, уже нисколько не сомневаясь в моем согласии.

С другой стороны, вдруг Ларример и правда угодил в сети этой Черной Вдовы, как высокопарно именовал ее инспектор? Чего только не бывает…

— Вы мне льстите, — заметил я, услышав очередной пассаж Пинкерсона. Что-то о моей спортивной форме, если я правильно понял иносказание.

— Ничуть! — отмахнулся он. — Надо ж вас покрасивее расписать! Чтоб она точно клюнула…

— Вы фантазер, — вздохнул я. — Но что с вами поделаешь…

— Я, мистер Кин, образцы читал, — серьезно сказал Пинкерсон. — Для вдохновения! Сами поглядите, если не верите.

Он протянул мне потрепанный номер «Джеральдтаун Геральд».

— Бедная, но честная девушка двадцати трех лет, — прочитал я первое попавшееся объявление, — красивая и интеллигентная, ищет человека, который бы спас её от нужды и порока, куда её толкает тяжёлая жизнь. Будет благодарная своему будущему мужу.

— Мне там больше другое нравится! — признался Пинкерсон. — Про русалочьи глаза.

— Вот это? Красивая, с русалочьими глазами, вся сотканная из нервов и оригинальности, зовет на праздник жизни интеллигентного, очень богатого господина, способного на сильное яркое чувство… Хм, да вы романтик, инспектор!

— Ну что вы! — смутился он и принялся распихивать по карманам свои записки. — Тут дело такое: объявление денег стоит, чем оно длиннее, тем, стало быть, объект состоятельнее.

— Логично…

— В общем, договорились! — сказал инспектор. — Я прямо сейчас на телеграф. И, как говорится, будем искать женщину!

Хм, а ведь беркану можно трактовать и так. Вдруг повезет?

Окрыленный инспектор улетучился, а я решил что все-таки нужно попытаться вздремнуть хоть часок-другой.

Сирил пропал бесследно, словно растворившись в темных глубинах дома. Может, забился в какой-нибудь угол и, давясь от жадности, пожирает оставшиеся сэндвичи? В желудке у меня подозрительно заурчало…

6.

Ночь я провел как на иголках, встал еще до рассвета, спустился на кухню, чтобы выпить чаю, и с изумлением застал там Сирила. Очевидно, кузен оголодал настолько, что решил приготовить себе завтрак и теперь ругался сквозь зубы, обращаясь к сковородке с полуобгоревшей селедкой. Я прищурился: судя по всему, кузен додумался жарить рыбу нечищеной и без масла!

— Ты что творишь? — осведомился я, зажимая нос и открывая окно.

— Не видишь, готовлю, — огрызнулся он. — То есть пытаюсь…

— Сирил, тебе сколько лет?

— Ну… Тридцать два, — сознался он. — И что?

— То, что пора бы тебе уже повзрослеть, — признаюсь, сил на то, чтобы устроить кузену полноценную выволочку, у меня не было. — Ты до сих пор полагаешь, что булки растут на деревьях? Тебе не хватает ума сообразить, что рыба не сама прыгает на сковородку уже чищеной и разделанной?

— Конечно, опять Сирил дурак, — буркнул он и отправил свою стряпню в мусорное ведро. — Я бы с удовольствием сделал сэндвич, но у тебя в кладовой шаром покати!

— Правильно, меня же не было дома, — кивнул я и сжалился: — Погоди, сейчас принесу из машины…

Когда я вернулся с припасами, Сирил подозрительно принюхался и спросил:

— Это, прости, что такое?

— Мясной пудинг, — сказал я, свалив все на стол, — мясной же пирог. Ветчина, хлеб, сыр — налетай!

— Вик, ты меня отравить решил? — подозрительно спросил он, потыкав пальцем пудинг. — Я боюсь представить, из кого это готовили… И когда!

— Не переживай, — я отхватил себе изрядный кусок и добавил с набитым ртом: — В путешествиях мы и не такое едали, живы, как видишь. М-м-м, пища богов!

Выражение Пинкерсона пришлось весьма кстати, и Сирил переборол себя. Надо ли говорить, что вскоре стол изрядно опустел? Недооценил я прожорливость кузена…

И тут в дверь постучали.

— Это мы, мистер! — услышал я уже знакомые голоса. — Вы готовы?

— Вполне! — ответил я, дожевывая и прихлебывая чай. — Минуту… Войдите пока, не стойте за дверью…

— Что же это вы, мистер, всухомятку? — удивилась Ханна. — Или у вас прислуги нету?

— Временно нет, — вздохнул я и объяснил, в чем дело.

— А кладовка у вас где? — деловито спросила Оскар, подвинула к плите табуретку, вскарабкалась на нее и живо развела огонь. — Ага…

В четыре руки эти две малявки живо притащили из кладовой яйца и прочее, и через пару минут на сковороде уже аппетитно шипела яичница с беконом.

— На себя-то сделайте, — велел я, опомнившись. — Да не стесняйтесь!

Яичница и оставшиеся куски пирога вмиг исчезли со стола, и я почувствовал себя совершенно счастливым.

— Вот что бывает, когда в доме нет женской руки, — поучительно сказал я Сирилу, пока девочки мыли посуду.

— Кто бы говорил!

— У меня есть Мэри, просто пока она не может работать, — напомнил я. — А ты? Так вот придется жить своим домом, даже яичницу поджарить не сумеешь!

— А ты? — передразнил Сирил. — Тебе кто мешал это сделать?

— Гм… я об этом не подумал, — сознался я. — Я вообще не знал, есть ли в кладовой яйца. Но, в конце концов, их можно и сырыми выпить. Или сварить. В общем, Сирил, тебе пора жениться!

— Не понял, как из моей кулинарной несостоятельности вытекает необходимость женитьбы? — опешил он.

— А ты разве не собирался взять в жены миссис Вашингтон?

— Ну мало ли, что я собирался! — возмутился кузен. — Имею я право передумать?

— Я бы на это не рассчитывал, — сказал я, сходил за шляпой и вышел, оставив последнее слово за собой.

Девочки впервые ехали в таком роскошном автомобиле, а потому вели себя, как мышки, по-моему, даже дышать боялись.

— Вот тот дом, мистер, — сказала Оскар, когда мы подъехали к бывшему кварталу художников. — Видите? С чердаком таким… Облезлый. Вот в нем я и видела тот цветок, не знаю уж, ваш или нет. Вы езжайте, а мы пойдем себе, а то вдруг увидит кто…

— Погоди, возьми хоть денег! — спохватился я.

— Вы нам уже давали, да еще накормили, — ответила Ханна. — А тот это цветок или не тот, еще не известно. Спасибо, мистер, нам бежать надо!

С этими словами они выскользнули из машины и растворились между покосившимися обветшалыми домами.

Я посмотрел на указанный дом. По забавному стечению обстоятельств он был мне хорошо знаком: именно там я приобщался к высокому искусству с помощью художников наив-направления. Как много лет минуло с тех пор, подумал я с ностальгией, некоторые из тех энтузиастов и прославиться успели, видал я рекламные проспекты лондонских выставок.

Этот дом, несмотря на облезлые стены, выглядел чуть получше остальных, тут хотя бы помыли окна и покрасили рамы. Но это ерунда, главное, на подоконнике стояла моя Сигрид: я узнал бы ее из тысячи по кончикам ее иголок! И она цвела, моя бедная девочка, оставшаяся на полгода без хозяина…

Безо всяких сомнения я взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Открыли не сразу, на пороге очутилась девочка ростом едва мне по пояс.

— Здравствуй, — сказал я, — а взрослые дома есть?

— Только я, — ответила она. — Все взрослые днем работают, вы не знали, мистер?

Я поперхнулся от неожиданности.

— Скажи, пожалуйста, ты из тех, кто переехал из шахтерского поселка?

— Да. Вы заходите в дом, мистер. Брать у нас нечего, на бандита вы не похожи, вроде приличный джентльмен, — она посторонилась, пропуская меня. Где-то в глубине дома хныкал ребенок. — Вы из комитета этого? Как его?..

— Попечительского? Нет, я по другому делу… Кстати, как тебя зовут?

— Агнес, — ответила она равнодушно. — Можно Несси, можно Энн, это как вам удобней, мне все равно. Так что за дело у вас?

Я присмотрелся. На вид ей было лет семь-восемь, хотя судя по худобе… наверно, больше. В форточку она пролезла бы запросто.

— У тебя на окне стоит цветок, — сказал я. — С колючками. Он мой.

Девочка вздрогнула и попятилась. В луче света, упавшем из приоткрытой двери, стали видны штопаные-перештопаные чулки и слишком короткое платьице, из которого она давно выросла. У Энн были красивые темные глаза и очень серьезное выражение лица.

— А чего это вы так решили? — спросила она.

— Будто я мою Сигрид не узнаю, — ответил я. — Откуда взяться такому растению в вашем районе? Ладно бы герань или бальзамин…

Девочка потупилась.

— Если это ты влезла ко мне на чердак и взяла Сигрид, то верни, пожалуйста, — попросил я. — Она мне дорога. Если хочешь, я взамен подарю тебе… да хоть ту же герань. С кактусом ты не справишься, погибнет, жалко же.

Энн всхлипнула, но тут же сжала губы и выпрямилась.

— Вы же в полицию заявите…

— Да нет, зачем? Кто станет искать похитителя кактусов, сама подумай?

— Я не нарочно, — произнесла она. — Я… просто цветок такой замечательный! У нас дома было много всяких, летом, конечно, ну и зимой вот герани цвели, у меня самые красивые! А забрать мне их не дали…

— Почему это? — удивился я.

— Потому что меня из милости соседка взяла, за детьми смотреть, пока сама работает, — мрачно ответила Энн. — А все мои в шахте остались. И отец, и мама с сестрой… Все же работали, Линн уже десять было, ее наняли отвалы разбирать, а мне рано еще… Ну и вот. И кому мои цветы нужны? Только вещи взяли, и то мало, не унести было…

Я промолчал — это было тяжело слышать.

— То есть ты сиротка? — спросил я, вспомнив, что тетушка Мейбл возглавляет какой-то очередной комитет: быть может, она сумеет помочь? Девочка кивнула. — А что ты умеешь делать?

— Все умею, — серьезно ответила Энн. — Работать только негде. Тут ребята злые, дерутся ужас как сильно! Вот я только одной леди помогаю телеграммы на почту носить, и все.

— А готовить? И еще что-то?

— Умею… из того, что есть, стирать, ясно, штопать, прибираться… Линн меня всему учит. Она на два года всего старше, но она умнее!

— Постой, ты же сказала, что вся твоя родня осталась в шахте, — не понял я.

— Да, — был ответ. — Только Линн меня не бросила.

— Может, тебе это… кхм, кажется? — осторожно задал я вопрос.

— Нет, Линн здесь, — твердо произнесла Энн. — Она всегда со мной, она никогда меня не бросит… Так чего вы хотели-то, мистер, а?

Я открыл рот… И закрыл. Из темного угла за спиной девочки показался Хоггарт, который отчаянно жестикулировал, пытаясь подать мне какой-то знак. Смысла его кривляний я не понял и слегка покачал головой.

Тогда призрак умоляюще сложил руки на груди, сделал большие глаза и кивнул на девочку. Однако! Чтобы Хоггарт за кого-то просил? Не иначе, скоро небо на землю упадет…

— Послушай, Энн, — произнес я, — ты, как я понял, цветы любишь?

Она кивнула.

— Я вам отдам сейчас этот ваш, с колючками, — сказала она. — Я не нарочно. Увидела — бутон, ну и… Подумала — там таких много, и не заметит никто, что цветок пропал. Поставила вот на солнышко, он и распустился, хороший такой… Но мы больше ничего и не взяли. Там внизу у вас кто-то топать начал и ругаться, и мы убежали…

«Сирил вернулся с попойки!» — понял я и произнес:

— Я не сержусь. Скажи, а не хочешь ли ты пойти в услужение к солидной даме?

— А она драться не будет? — опасливо спросила Энн.

— Миссис Таусенд? Да что ты! Отругать может, но не более того… И ей нужна помощница — герани поливать. У нее лучшие призовые герани в нашем графстве. Целый цветник…

— Ух ты! — Энн широко распахнула глаза, но тут же сникла. — Но нас же двое, мистер.

Я нахмурился.

— Линн, — напомнила она. — Моя сестра. Я без нее никуда, а эта ваша миссис не согласится на двоих…

Хоггарт в своем углу вдруг буквально подскочил на месте и ткнул пальцем.

Зажмурив здоровый глаз, я присмотрелся к тому, на что он показывал… Так и есть! За плечом Энн стояла еще одна девочка, чуть постарше и повыше ростом, но тоже худенькая и не в платье-обдергайке, а в штанах, как мои маленькие гостьи. Вот это новость…

Так вот почему Хоггарт прятался, понял я наконец: Энн способна видеть призраков!

— Я думаю, миссис Таусенд не станет возражать, но только если ты не станешь упоминать сестру вслух, — обтекаемо сказал я. — Советуйся с Линн, но помалкивай о ней, ладно?

— Ага! — лицо Энн озарила робкая улыбка. Кажется, девочка привыкла, что за упоминания о сестре ей достаются лишь косые взгляды, а то и тумаки.

Она метнулась на кухню и принесла мне Сигрид. Та дивно цвела!

— У тебя легкая рука, — похвалил я, придирчиво осмотрев растение и не найдя видимых изъянов. — Так поедешь к миссис Таусенд?

— Ну а отчего бы не попробовать? — рассудительно сказала та. — Я только пальто да ботинки возьму, мистер. Больше и нечего, все младшим отдали, я выросла уже из этого. И еще соседке скажу, чтобы за мелюзгой смотрела…

«Боже, что скажет тетушка?» — подумал я. Впрочем, меня больше интересовало, что она скажет, узнав о похождениях Сирила! На фоне его приключений с фонарем судьба маленькой сиротки явно не котировалась.

На пороге я обернулся — Хоггарт каравеллой плыл следом за нами. Я приотстал, позволяя девочке первой выскочить на улицу, и сказал тихо: «Хоггарт, вас там жена ищет, вы не забыли?»

Кажется, призрак икнул. Потом судорожно кивнул и растворился в воздухе.

При виде моего золотистого автомобиля Энн вытаращила глаза. А увидев сад миссис Таусенд — даже в это время года он был несказанно хорош, — потеряла дар речи.

— Виктор? — удивленно встретил меня суперинтендант. — Что-нибудь случилось? Не то чтобы я не рад был вас видеть, но…

— Да понимаете, я миссис Таусенд служанку нашел, причем совершенно случайно, — пояснил я. Энн осторожно высунулась из-за полы моего пальто.

— Это ваше «случайно» хуже мировой войны, — изрек Таусенд, разглядывая чумазое диво. — Дорогая! Иди посмотри!

Миссис Таусенд выплыла на зов, увидела девочку и всплеснула руками.

— Господи! — воскликнула она. — Ты когда ела последний раз?

— Вроде вчера, миссис, — та изобразила неуклюжий реверанс. — Ну и так… чай с хлебом сегодня.

— Что на тебе за ужасное тряпье? Когда ты мылась?!

Энн вжала голову в плечи.

— Миссис Таусенд, она сирота, из тех переселенцев, — осторожно сказал я. — Конечно, она слишком мала, вдобавок, вы предубеждены против этих людей… Однако, думаю, Агнес может вам пока помочь. Ей некуда идти.

— Ах вот как! — та уперла руки в бока. — Вы сказали, миссис Стивенсон возглавляет комитет? Ну так мне нужно с ней побеседовать! Она чересчур мягка…

Я содрогнулся, представив этот тандем. И еще я представил, как отреагирует тетушка, узнав, что слишком мягка, оказывается!

— Иди на кухню, — велела миссис Таусенд девочке. — С плитой разберешься? Ставь греть воду в большой кастрюле, я тебе потом помогу снять горячую. Тебя нужно отмыть, не дай бог вши… А платье… О боже, Джордж, ну почему ты сидишь и ничего не делаешь?

— А что, мне нужно вскочить, отловить на лугу лорда Блумберри овцу, остричь ее, спрясть шерсть и соткать сукно на платье этой девочке? — флегматично отозвался он, раскуривая трубку. — Уволь, дорогая. Тебе нужна подмога по хозяйству, ты и занимайся с нею. Кстати, как ее имя?

— Агнес, — повторил я. — Но она отзывается на Энн.

— Джордж, — повелительно произнесла миссис Таусенд. — Немедленно езжай и купи хоть какое-нибудь готовое платье. Ребенок не может ходить в таких кошмарных обносках! И поживее!

— Но я выпил за обедом! Прикажешь мне оштрафовать самого себя?

Супруги переглянулись и уставились на меня.

— Я подвезу, — сказал я. А куда мне было деваться?

Почти невидимая на свету Линн улыбнулась и сделала неуклюжий реверанс, после чего исчезла. Видимо, полетела вслед за сестрой. И как бы мне предупредить Джорджа?..

— Ну вы даете, Виктор! — покачал головой Таусенд, выслушав по дороге мой немудреный рассказ. — Вечно вы всем помогать рветесь!

— Уж простите, — развел руками я. — Ничего не могу с собой поделать.

— И как мне теперь с ней быть, а? — Таусенд потер переносицу и пригладил бакенбарды. — Додумались же, очередную воровку ко мне пристроить!

— Энн хорошая девочка, — возразил я негромко. — А что воровала… Так не от хорошей жизни, согласитесь, Джордж?

— Эх! — Таусенд махнул рукой. — Ладно уж, Виктор, уговорили. В людях вы разбираетесь, я уже не раз убеждался.

— Спасибо за доверие, — иронично сказал я.

Когда через час я высадил Таусенда у его дома, он уже приобрел все необходимое для девочки.

От приглашения на чай я отказался. Конечно, Таусенды — милая пара, однако, признаюсь, я уже немало помотался сегодня. Зато (я скосил глаза на Сигрид, блаженно растопырившую колючки на соседнем сиденье) все закончилось хорошо!

С этой оптимистичной мыслью я и распахнул дверь в свой особняк.

7.

Устроив бедняжку Сигрид на прежнем месте, я убедился, что остальные мои питомцы чувствуют себя прекрасно. Правда, мое дивное настроение мгновенно испарилось, когда я услышал, как чертыхается внизу Сирил, сражаясь с непокорной плитой.

Сообразив, что порядка (и обеда!) в доме не будет минимум неделю, пока не вернутся Мэри и Ларример (если вернутся оба!), я совсем затосковал. Конечно, можно уехать в Лондон — в Географическом обществе меня будут рады видеть. Но на кого оставить оранжерею? Доверить моих бедняжек Сирилу? Ну уж нет, хватит с меня экспериментов…

Есть хотелось все более ощутимо, и я, прихватив свои покупки, отправился на кухню. Сирил, как я и думал, отыскался там. От хлеба не осталось даже крошки, в кладовой я нашел только крупу, немного бекона, лук с морковью и пару яиц. Судя по скорлупе в мусорном ведре, кузен последовал моему совету и выпил их сырыми… Странно, что бекон не слопал, хотя… интересно, это следы чьих зубов? Если это мышь, не хотел бы я с ней повстречаться! Одним словом, я правильно сделал, что по дороге снова запасся провиантом.

На кухне сильно пахло чем-то горелым, и я снова открыл окно. Честное слово, если Мэри прибьет Сирила своей любимой сковородкой за то, что он сжег на ней очередной кулинарный шедевр, я возражать не стану!

— Что ты готовил на сей раз? — спросил я.

— Хотел поджарить яичницу, — вздохнул он. — И даже на масле! Но кто же знал, что она так быстро горит? Отвернулся буквально на минуту, и поди ж ты…

— И чем это ты так увлекся? — спросил я, вглядываясь в конверты на столе, и тут же возмутился: — Сирил! Кто тебе разрешил вскрывать мою корреспонденцию?

— А? Что? — он попытался сгрести бумаги в кучу, но не успел, я уже все увидел, да и косвенных улик было более чем достаточно!

Руки кузена оказались перепачканы типографской краской: видимо, Сирил начал с газет (которые в отсутствие Ларримера, конечно, никто не проглаживал), а потом заскучал и принялся за письма.

— Мои письма! — с укоризной сказал я и принялся сгружать пакеты на стол.

— Я их не читал, — заверил он.

— А это что? — я кивнул на вскрытые конверты.

— За кого ты меня принимаешь? Я только рекламу читал!

— Зачем? — удивился я, взглянув на буклеты. — Ты выбираешь корсет или мазь от хруста в коленях?

— Да просто полистал от скуки… Зато нашел себе хобби!

— Какое? — с подозрением спросил я.

— Буду наблюдать за птичками! — Сирил помахал брошюркой с малиновкой на титульном листе.

От неожиданности я аж поперхнулся очередной нотацией, и кузен заботливо похлопал меня по спине.

— Ты же сам мне говорил, что нужно найти себе занятие, — напомнил он. — И мама говорила… И Мирабелла.

— Вообще-то мы имели в виду, что тебе стоило бы найти работу.

— О нет, спасибо, — поморщился Сирил. — Я пробовал, мне не понравилось… Кстати, чем так воняет?

Вместо ответа я вручил ему промасленный газетный кулек, из которого ошеломительно пахло жареной рыбой.

— Это… что? — с подозрением спросил кузен и спрятал руки за спину.

— Это вкусно, — заверил я.

Дело в том, что, вспомнив рабочую столовую, я зарулил к старым знакомцам и разузнал, где можно перекусить на ходу так, чтобы не отравиться. И не устоял перед жареной рыбой с картошкой! Свою порцию (ладно, две) я съел еще горячими, на месте, но и на долю Сирила кое-что захватил. Он сперва морщил нос, но быстро вошел во вкус…

— Хорошо, но мало, — облизнулся он и посмотрел на пакеты. — А там что? Может, пирог вроде вчерашнего? Он был очень даже ничего…

— Сегодняшние я брать не рискнул, — хмыкнул я. — И вообще, вон кладовая, в ней что-то есть, ты сам сказал.

— Но что с этим делать?! — воскликнул Сирил, и я тяжело вздохнул, потом встал, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и закатал рукава.

— Неси всё сюда, — велел я. — А потом налей кастрюлю воды и поставь на огонь! А еще разбери покупки и сковородку помой…

— А что ты собрался готовить? — с интересом спросил Сирил.

— Походный обед, — ответил я, разглядывая ингредиенты. — Не бойся, не отравлю.

— Ты это уже говорил, — Сирил с подозрением посмотрел на мясо. — Слушай, но это же… Это же собачье мясо!

— Это конина, — заверил я.

— Да нет же, я хочу сказать, его только собакам покупают!

— Ничего, ты не хуже собаки. Кое-где конину за деликатес считают, так что не привередничай и дай мне еще во-он те овечьи ноги! И бекон, его все равно кто-то погрыз.

Скоро в кастрюле уже варилась похлебка с овощами и мясом. Выглядела она не слишком аппетитно, но пахла весьма и весьма недурно. После пары суток пути, бывало, и не такое съедали, а уж горячую (пусть и немного пригоревшую), с маслом и вареными яйцами — смели бы моментально. Как, впрочем, и мы с кузеном.

— Не подозревал в тебе таких талантов, — сказал он, сыто икнув. Потом подумал и добавил обиженно: — Потому ты и не женишься? Сам по хозяйству можешь того-сего, если приспичит?

— Именно, о мой бестолковый кузен, — благодушно ответил я. — Уж с голоду возле кладовой точно не умру.

Сирил тяжело вздохнул и без напоминания принялся мыть тарелки…

— Имей в виду, — сказал он, — там больше ничего нет. Капусту я не считаю, я не коза, чтоб ее жевать.

— Отлично, — вздохнул я. — Вот и повод наведаться к тетушке. Сдам тебя ей с рук на руки, а заодно и поужинаю…

* * *

Прекрасным теплым вечером мы приближались к дому тетушки Мейбл.

Я рулил, наслаждаясь подзабытым ощущением (в Мексике автомобиль поди сыщи!), а кузен напевал какую-то развеселую песенку.

— Сирил, — не выдержал я, сворачивая на подъездную аллею, — прекрати, пожалуйста. Ты ужасно фальшивишь!

— Сейчас это модно, — обиделся он, но умолк.

Чета Стивенсонов вкушала ужин: на столе сверкала серебром пузатая крышка, под которой, судя по аромату, скрывалось сочное жаркое, аппетитной горкой высился печеный картофель, поблескивало масло в масленке…

— Добрый вечер! — радостно сказал я.

— Ах, Виктор, — тетушка Мейбл скупо улыбнулась и подставила для поцелуя напудренную щеку. Сирила она словно бы не заметила. — Добрый вечер.

Полковник коротко кивнул и поспешил скрыться за газетой.

Блудный сын непринужденно плюхнулся на ближайший стул и принялся за обе щеки уписывать ужин.

— Тетушка, с чего вдруг такая немилость? — удивился я. — Признаюсь, я очень соскучился…

— Я тоже, — кивнула она, как-то напряженно меня разглядывая. — Должна признать, путешествие пошло тебе на пользу: загорел, постройнел…

— Звучит как-то неодобрительно.

— Ну что ты, — неубедительно запротестовала тетушка, постукивая пальцами по столу, и поджала губы. — Я очень… — она запнулась и поправилась: — чрезвычайно рада, что ты наконец взялся за ум! Однако ты мог бы положиться на мой жизненный опыт и знание людей…

Я опять не понял, о чем идет речь. Вряд ли о моих мексиканских приключениях, откуда бы тетушке о них узнать? Тогда в чем дело? Неужели они с миссис Таусенд успели из-за беженцев? Или она о родах кухарки? Но я-то тут причем?..

Сирил, негодяй, ел так, что аж за ушами трещало (и тем наверняка надеялся смягчить материнское сердце). Хотя эти уши — чуточку оттопыренные, крупные — наверняка не упустили ни слова из сказанного.

— Тетушка, — наконец сказал я, устав от неопределенности, — о чем вы говорите?

— Вот об этом! — и она величаво кивнула на лежащий на столе свежий номер «Джеральдтаун Геральд».

Я присмотрелся… о, ну конечно, колонка брачных объявлений. Пинкерсон времени даром не терял…

— Виктор, — продолжила тетушка укоризненно, — почему ты не пришел ко мне? Я бы охотно познакомила тебя с одной из дочерей моих подруг…

Сирил поперхнулся, вспомнив выводки этих самых дочерей, от которых мы с ним время от времени удирали через окно второго этажа.

— Тетушка, это в интересах следствия, — сурово сказал я и сдвинул брови.

— Гхм… как это понимать? — поинтересовалась она.

— Я обо всем расскажу после ужина, — твердо сказал я, и тетушка сжалилась…

К сожалению, ужин не мог длиться вечно, пришлось изложить, в какую аферу втравил меня Пинкерсон.

— Как любопытно, — только и сказала тетушка Мейбл, когда я умолк, и постучала холеным пальцем по газете. — Выходит, это неправда? И ты вовсе не вознамерился связать себя, наконец, узами брака?

— Не таким способом, — заверил я. — Кстати, а почему вы решили, что объявления дал я?

— Вик, — вздохнула она, — неужели ты думаешь, что в Блумтауне можно сохранить в тайне такие вещи? Твой посыльный, конечно, ушлый малый, но…

Она сделала многозначительную паузу.

«Убью!» — подумал я. Не посыльного, разумеется, он-то ни при чем! Не сомневаюсь даже, что соответствующий приказ отдал ему лично инспектор, парень сболтнул что-нибудь на почте, а оттуда уж, из этого рассадника сплетен, информация просочилась к тетушке. С другой стороны, так наживка, должно быть, выглядит куда привлекательнее.

Чтобы не развивать тему, я поспешил откланяться, но сперва вручил родственникам сувениры из жаркой Мексики. Тетушке я привез роскошную кружевную мантилью, а полковнику — теплое пончо экзотической расцветки и сомбреро с полями выдающейся ширины (оно было не меньше тележного колеса, это уж точно).

— Какая интересная штука, — заметил он довольно, примерив все это. — Удобно.

И, прищурив глаза, полковник дернул себя за ус. А я вообразил его сидящим в кресле у камина: в пончо тепло и уютно, а под широкими полями сомбреро можно и подремать, пока тетушка рассуждает вслух, скажем, о воспитании драгоценного сыночка. Главное, не захрапеть.

Когда я уже откланялся и сел в машину, меня окликнул запыхавшийся кузен:

— Вик! Возьми меня с собой, а?

— Ты только что вернулся.

— И что? Мама хочет привлечь меня к благотворительности, а я для этого не гожусь, согласись!

— Пожалуй, — кивнул я и завел мотор.

— Ну давай, я пару слуг у Мирабеллы одолжу? — умоляюще произнес он. — Не самим же готовить и убирать!

Я подумал и кивнул: брать кого-то с улицы чревато, а стоять у плиты… Разок еще можно, но стряпать постоянно я не собирался. Питаться всухомятку — тем более.

— Так и быть, садись.

Кузен просиял и запрыгнул в автомобиль.

— Сперва к Мирабелле, — сказал он, — а потом подбросишь меня до центра, хорошо?

— Я тебе не таксист, — сказал я для порядка. — Кстати, а что ты сказал тетушке? Куда тебя понесло?

— Так я же нашел хобби, — напомнил Сирил. — Нужно купить бинокль, сачок… да мало ли! Кстати, одолжишь денег?

8.

Сирил развил бурную деятельность. Он и впрямь уговорил миссис Вашингтон одолжить мне горничную, кухарку и лакея, а затем добрый час провел в небольшом магазинчике, флиртуя с молоденькой продавщицей — выбирал аксессуары для своего новоявленного хобби. На мои деньги, разумеется.

Я же сидел на открытой веранде кафе напротив и думал о том, что не стоит более ждать у моря погоды: Ларример исчез уже несколько дней назад, да еще при столь странных обстоятельствах, а я даже не удосужился обыскать его комнату!

Расплатившись за чай, я хотел было пойти за Сирилом, но он успел первым. Должно быть, почуял, что я могу оттащить его от девушки за шкирку.

— Всё купил, — гордо сказал он, кинув увесистый сверток на заднее сиденье. — Вот увидишь, я стану настоящим натуралистом!

Прозвучало это угрожающе…

Надо отдать должное миссис Вашингтон: прислугу она вымуштровала отлично. К вечеру мой дом приобрел вполне жилой вид, завтрак был выше всяческих похвал, а теперь с кухни доносились ароматы, предвещающие вкусный обед.

Сытый и довольный Сирил вспомнил, наконец, о своих покупках и вывалил их на стол, после чего схватил бинокль и заявил:

— Мне пора, дела… Вернусь к обеду!

Я рта не успел открыть, как его и след простыл. Похоже, надо было привезти в подарок его невесте лассо или бола: в семейной жизни с Сирилом они ей точно пригодятся!

— Сэр, ещё распоряжения? — почтительно осведомился лакей, тощий, как жердь. Держался он так, словно эту самую жердь проглотил.

Я отослал его и подумал, что со стороны моего кузена весьма опрометчиво так вести себя на глазах у прислуги миссис Вашингтон. Глаз даю, ей сегодня же обо всем донесут…

К обеду Сирил не явился, видимо, довольствовался малым, как птички небесные, зато меня почтил визитом другой гость.

— Сэр, к вам инспектор Пинкерсон! — важно сообщил лакей и уточнил с некоторым сомнением: — Впустить?

— Разумеется, — ответил я, впрочем, без особого энтузиазма.

— Не надо меня провожать! Спасибо, сам найду! — донесся из холла голос Пинкерсона. — Ну же, я знаю, где кабинет!

— Сэр, — вежливо, но настойчиво возразил лакей, — мистер Кин изволит обедать. Прошу за мной.

— О, — кажется, инспектор несколько растерялся. — Ладно, веди, Вергилий!

— Мое имя Рамзи, сэр, — невозмутимо отозвался лакей, и Пинкерсон захихикал.

Умеет же инспектор удивить: я и не предполагал, что он отягощен классическим образованием.

— Добрый день, мистер Кин! Я не хотел навязываться, — добавил Пинкерсон, когда я сделал Рамзи знак подать столовые приборы. — Очень неловко вышло, да…

Он уселся за стол и зачем-то поставил на колени саквояж.

— Что у вас там? — поинтересовался я. — Вещественные доказательства? Похищенная корона Капетингов или алмаз раджи?

— А? Что? Нет, пока не доказательства… но я надеюсь, что они ими станут. Это всё ваше!

И, вскочив, он вывалил на ближайшее кресло целый ворох разномастных писем. Каких тут только не было! Конверты надушенные и покрытые подозрительными пятнами, разрисованные нежнейшими хризантемами и из дешевой желтой бумаги, толстенные и почти невесомые, надписанные изящным тонким почерком с завитушками и корявыми каракулями…

— Что это?

— Так письма от девиц, которые хотят познакомиться, — пояснил Пинкерсон. — Кажется, вы пользуетесь успехом, мистер Кин!

— Однако… — пробормотал я. — Погодите, инспектор, у вас ведь была подозреваемая, если не ошибаюсь?

— Совершенно верно.

— И вы просили всех претенденток выслать фотокарточки?

— Вы же видели объявление, я написал, что карточка желательна, — инспектор сел на место и кровожадно вонзил нож с вилкой в аппетитный кусок мяса. — Понимаете, мистер Кин, у нас нет ее точных примет!

— Как так? С ваших слов я понял, что пострадавших было немало.

— Так-то оно так, да они ничего толком не помнят! Ну, потерпевшие.

— Тогда с чего вы решили, что действовала одна и та же дама? Эта ваша Черная Вдова?

— Сыщицкое чутье! — гордо ответил инспектор и отложил приборы. Тарелка сияла первозданной чистотой. В полиции, совсем не кормят, что ли?

— Инспектор, давайте по порядку, — попросил я. — А то у вас чутье, а я уже ничего не понимаю!

— По порядку так по порядку, — покладисто сказал Пинкерсон. — Значит, в полицию заявили пятеро, и есть еще те двое, убитые. Почерк один, понимаете?

— В смысле, письма написаны одним почерком? — не удержался я.

— Да нет же! — воскликнул он, придя в страшное негодование от моей недогадливости (выглядело это ужасно забавно). — Я имею в виду модус операнди!

Я чуть бренди не разлил. Впрочем, Пинкерсон не уставал поражать меня своими неожиданными познаниями.

— Она называлась разными именами, почерк в письмах тоже разный, — говорил он, снова вскочив и в возбуждении расхаживая взад-вперед. — И описывали ее по-разному! Ладно бы волосы — парик купить несложно, но лицо?.. Может, грим? Или я все-таки ошибаюсь, и это не одна и та же женщина? А, мистер Кин? Что скажете?

— Не знаю, — честно ответил я. Вообще-то, чутье у Пинкерсона было отменное, но версия выглядела шаткой. — Послушайте, я собирался осмотреть вещи своего дворецкого. Давайте-ка сделаем это вместе, вдруг вы что-нибудь заметите?

— С удовольствием! — обрадовался инспектор.

В комнате Ларримера было до странного пусто. В шкафу не оказалось дорожного костюма и выходного, а вот те два, в которых Ларример исполнял свои обязанности, остались на месте. Не хватало также выходных штиблет и верхней одежды (да, он тот еще щеголь, вдобавок старается соответствовать статусу). С одной стороны, это обнадеживало — он явно собирался вернуться. С другой — подтверждало версию о том, что мой дворецкий мог пасть жертвой какой-то обольстительницы.

Не нашлось также бритвенных принадлежностей, вернее, всего старомодного несессера, который я помнил с детства, и, что самое странное, исчез аквариум с неизменной золотой рыбкой!

— Ну не на свидание же он с ней отправился, он же не вы, — сказал Пинкерсон, когда я изложил ему свои наблюдения.

— То есть? — не понял я.

— Вы, по-моему, вполне могли бы пойти на встречу с дамой с кактусом наперевес, ну, вместо цветка в петлице, — пояснил инспектор и принялся потрошить ящики секретера. — Но, скорее, ваш Ларример оказался доверчивой рыбкой, заглотил наживку, а кто-то ловко подсек бедолагу… Так, счета, счета, это какая-то старая корреспонденция… Глядите-ка, газета!

— И объявления обведены… — похоронным тоном произнес я, присмотревшись.

— Так-так… — Пинкерсон расправил газетный лист и прочитал: — «Милая прелестница томится в одиночестве в ожидании своей судьбы. Необходим опытный привлекательный кавалер в летах, чтобы получить отличное здоровое потомство ко взаимной выгоде». Хм… А вот еще: «Ищется пара для пышной опытной красавицы, уже не раз состоявшей в браке и имевшей детей. Желателен молодой активный мужчина». Вот дамочки пошли, а!

— Да-а… — протянул я, разглядывая подобные объявления. — Это же надо такие эпитеты подобрать! «Золотая вертихвостка»! Должно быть, какая-нибудь кокотка.

— И обойдется в самом деле дорогонько, — вздохнул Пинкерсон и посерьезнел. — Однако неужто ваш Ларример мог попасться на такие разбитные объявления? Я бы еще понял, если бы он искал спутницу жизни средних лет! Не молодую девицу же… К тому же, насколько я понимаю, он хоть и обеспечен, но не богат, а таким подавай капиталец!

— Да, как-то мне сложно представить, что должно было произойти, чтобы Ларример вот так сорвался с места… — вздохнул я. — Хоть письмо бы написал! Нет, обошелся телеграммами.

— Может быть, он рассчитывал вскоре вернуться? — предположил инспектор. — Потому и не стал писать много. Но, видимо, угодил в сети…

— Уж как вы меня утешили, слов нет.

— Ладно, эти объявления мы проверим, — сказал он и по-приятельски потрепал меня по плечу. — Найдем, что за вертихвостка такая сманила вашего дворецкого! А чтобы дело двигалось поскорее, садитесь-ка за письма, мистер Кин! Заодно и не будете думать о скверном, отвлечетесь…

— Пинкерсон, — произнес я, — скажите, а мне за добровольное вспомоществование полиции в расследовании полагается какое-нибудь вознаграждение?

— Я могу написать о вас в «Полицейский вестник», — охотно предложил инспектор, — в лондонский!

— Спасибо, лучше не стоит, — пробормотал я.

— Если хотите, я вам помогу с ответами, — добавил он. — Только недолго, у меня еще дел по горло.

— Не стоит беспокойства, — с нажимом ответил я. — И вы сами говорили, что сочинительство — не ваша стезя. И куртуазные эпистолы — это вам не полицейский протокол, тут нужен опыт и сноровка.

— Ради дела я мог бы поработать руками… я хотел сказать, серыми клеточками.

— Не надо, — еще тверже сказал я.

— Ну что ж, — вздохнул он. — В таком случае, до встречи, и не отлынивайте, мистер Кин, это в ваших же интересах!

Инспектор ушел, а я вернулся в гостиную, окинул взглядом ворох дамских писем и тяжело вздохнул. Недаром мне сразу не пришлась по душе затея Пинкерсона…

9.

Разбудил меня грохот.

Хотя нет, я не спал, лишь дремал: стоило мне закрыть глаза, как меня начинали преследовать дамы и девицы всех мастей — должно быть, не стоило рассматривать на сон грядущий фотокарточки респонденток. Ими даже Пинкерсон впечатлился, хотя видывал виды, да и я тоже. Вспомнить только туземок в татуировках и шрамах, с длинными-длинными шеями, унизанными металлическими кольцами, серьгами, оттягивающими мочки ушей до плеч, или с тарелками в нижней губе… Если честно, я предпочел бы туземок!

Причина шума была очевидна: по лестнице с трудом поднимался Сирил. Еще и напевал, негодяй!

— Где тебя носило? — мрачно спросил я, выглянув из своей комнаты.

— Птичек наблюдал, — честно ответил Сирил и уточнил, деликатно икнув (должно быть, шампанское стремилось наружу): — Ночных!

Я ничего ему не сказал — что толку, если наутро он ни слова не вспомнит? — но после завтрака отконвоировал кузена в отчий дом, заявив, что уговор уговором, но срок пребывания Сирила у меня в гостях мы не уточняли.

Тетушка обнаружилась в холле, она как раз надевала перчатки.

— Вик? — удивилась она, поправляя шляпку. — Сирил, дорогой!

Сирил покорно подставил щеку для поцелуя, стараясь не дышать на родительницу ядреным перегаром.

— Здравствуйте, тетушка, — я попытался отвлечь огонь на себя. — Куда вы спешите? Подвезти вас?

— Право, не нужно, за мной заедет Мирабелла. Ты что-то хотел?

— Именно, — ответил я. — Тетушка, прошу вас о крохотном одолжении! Мне нужно ответить на письма милых дам, но…

— Ничего больше не говори! — перебила она, прислушиваясь. — Я поняла. Если хочешь, возьми в библиотеке письмовник, там есть общепринятые ответы на письма… сообразишь, я думаю. А мне пора, Мирабелла уже здесь!

На улице нетерпеливо гудел клаксон автомобиля.

— Что за спешка? — попытался я проявить вежливость. — Какая-нибудь распродажа или?..

— Боже, о чем ты! — всплеснула руками тетушка. — Тут такое… такое! Миссис Таусенд обвинила меня в небрежении, как тебе это? Меня! Она заявила, что я должным образом не занимаюсь делами шахтерских семей!

— Ужасно, — искренне сказал я. — И что же вы намерены делать? Осчастливить этих бедолаг?

— Увидишь, — грозно ответила она. — Все увидят! Мирабелла обещала помочь…

С этими словами она удалилась, оставив меня гадать, что же могут учинить две решительно настроенные женщины. Впрочем, сейчас у меня голова болела о другом.

Письмовник — это прекрасно, но инструкций о том, как отвечать на разудалые письма наподобие «на мне алые подвязки и шелковые чулки, а вы, мой тигр, рвете шнуровку корсета зубами, выпуская на волю жаждущую плоть». (Уточнения, чью именно плоть, не было, но это-то и пугало.)

— Сирил? — оглянулся я. — Ты куда запропастился?

— Я здесь, — отозвался он и вышел в холл. Вид у кузена был вполне цветущий, он явно успел поправить здоровье.

— Ты же у нас дамский угодник?

Сирил не стал отрицать, но подозрительно уточнил:

— А какое это имеет значение?

— Есть идея, — ответил я. — Я, так и быть, потерплю тебя в гостях еще какое-то время, если ты возьмешь на себя труд ответить на несколько писем… хм… игривого содержания.

— Отлично! — обрадовался он и схватил шляпу, которую до того небрежно повесил на лампу.

Правда, при виде горы писем энтузиазм кузена немного увял.

— Мне бы такой успех у прекрасного пола, — пробормотал он, вороша корреспонденцию.

— Поверь, ты передумаешь, и очень скоро, — заверил я. — Держи вот, ознакомься.

Сирил взял у меня письмо, пробежал глазами, после чего выронил его на стол и отошел на пару шагов.

— Однако… — произнес он и принялся натягивать только что снятые перчатки. Я его вполне понимал: кое-какие письма хотелось облить спиртом дезинфекции ради. Или керосином. И чиркнуть спичкой.

— Приступай, — сказал я. — Или это — или домой.

— Ты не оставляешь мне выбора, о жесткосердный! — мрачно произнес Сирил и взял еще одно послание двумя пальцами. Похоже, ему тоже не хватало спирта.

Убедившись, что кузен занят делом, я сбежал в оранжерею и прекрасно провел там время до вечера, когда ко мне постучал взъерошенный Сирил.

— Это тебе, — сказал он, сунув мне пачку писем.

— Зачем? — я спрятал руки за спину, но кузен решительно запихнул конверты мне за пазуху.

— Ты просил отложить самые подозрительные, вот и наслаждайся!

Зря я заглянул в письма перед сном, ох, зря… Ночью мне опять не спалось!

* * *

Утомленный работой, Сирил не спустился ни к завтраку, ни когда принесли ответы на вчерашние письма, ни даже когда я отбыл на первое из назначенных свиданий.

Первое рандеву было назначено в соседнем городке, Илкли. Несколько сотен домиков расположились на берегах живописной речушки, тут же, на набережной, нашлись паб и кондитерская, средоточие светской жизни Илкли.

Разумеется, путь мой лежал в кондитерскую, не в паб же леди приглашать! Хотя, подумал я при виде претендентки на мою свободу, там она смотрелась бы намного органичнее.

Высокая крепкая девушка за столиком у окна читала журнал, недовольно хмуря темные брови, и так увлеклась, что мне пришлось не просто кашлянуть, а изобразить приступ бронхита, чтобы она меня заметила.

— Мистер Кин? — спросила она, протягивая мне руку на мужской манер.

— Да. Мисс Колхаун?

— Присаживайтесь! — велела она без особых церемоний, открыто разглядывая меня. Я не остался в долгу: девушка была довольно симпатичной, но на охотницу за мужьями не походила. — Я много о вас слышала, мистер Кин.

— Что именно, если не секрет?

— Разное, — уклончиво ответила она. — Так вот, мистер Кин, именно после того, что мне удалось узнать, я и решила поговорить с вами о Географическом обществе. И о том, как недопустимо притеснять женщин, не давая нам права вступать в ряды исследователей!

У меня отлегло от сердца: мисс Колхаун волновали не проблемы замужества…

— Лучше обратиться к сэру Келли, нашему председателю, — посоветовал я.

— Он не пожелал меня принять, но я своего добьюсь! — сурово произнесла она и на мгновение привиделась мне в пробковом шлеме, тропической форме (мужской, разумеется) и со слонобоем наперевес. Ей очень шло.

— Но я всего лишь рядовой член общества, я не принимаю подобных решений.

— Именно что член! — воскликнула она. — Вы можете выдвинуть предложение, и вас выслушают, не так ли?

— Так-то оно так… Кстати, а как вы догадались, что это моё объявление? — спохватился я.

— Как можно быть таким наивным в вашем возрасте, мистер Кин? — вздохнула она, и я чуть не вылил на себя чай. — Блумтаун — просто большая деревня, слухи мгновенно разнеслись по всей округе!

— Ах вот как… — тяжело вздохнул я. — Ну что ж… Давайте поговорим о вашем предложении, мисс Колхаун. Должен же я как-то обосновать его перед сэром Келли и прочими…

Беседа получилась на удивление приятной: у нас нашлось много общих тем, от этнографии и автомобилей до охоты и проблемы истребления редких животных. Жаль только, к кактусам мисс Колхаун не проявила ни малейшего интереса. Впрочем, должен же у человека быть какой-то недостаток?

С этой девушкой мы распростились, весьма довольные друг другом, и я вычеркнул ее из числа подозреваемых. Ну какая из нее Черная Вдова? Эта не станет заманивать в сети, а попросту выпалит в лоб!

Далее буду краток: ни одна из оставшихся претенденток особого впечатления на меня не произвела.

Мисс Пасс, кажется, действительно верила, что она медиум, но денег на проведение сеансов просить не пыталась. По-моему, она и замуж-то особенно не стремилась, ей хотелось поговорить с родственной душой, а я был немного в теме (особенно в части вызова духов), так что мы мило провели время.

Мисс Дарем пространно разглагольствовала о планах по покупке фермы, но опять же, намеревалась сделать это на собственное приданое, чтобы не зависеть от прихотей мужа — с его стороны предполагалось равное партнерство. Увы, я ничего не смыслил в сельском хозяйстве и не жаждал удаляться на лоно природы (мне ее в путешествиях хватило) и уж тем более зарабатывать на хлеб насущный в поте лица своего. Поняв это, мисс Дарем сразу отмела мою кандидатуру, а я вычеркнул еще один пункт из списка.

Вот от мисс Гейт, манерной девицы, уверенной в собственной неотразимости, мне пришлось буквально сбежать: мне показалось, что она вот-вот свяжет меня по рукам и ногам, привяжет к задку экипажа и в таком виде повезет брачеваться. Каюсь, я поступил некрасиво: пригласил ее пройтись после чая по улице, отошел на секундочку якобы за газетой и спрятался в переулке, а оттуда перебрался в мужскую парикмахерскую, где потребовал срочно меня побрить, и пену, пену взбить попышнее! Если мастер и заподозрил во мне иностранного шпиона, возражать все равно не стал, и я мог наблюдать краем глаза сквозь пыльное стекло, как мисс Гейт прогарцевала мимо моего убежища…

Я добрался домой, не чуя под собой ног от усталости, вдобавок я охрип от болтовни, а чай плескался у меня в районе ушей. Признаюсь, я уже мечтал найти наконец эту Черную Вдову и отомстить ей за все свои мучения!

Отдохнуть мне было не суждено: едва я закончил обед, как явился Пинкерсон. К счастью, Сирил в мое отсутствие сбежал (чтобы наблюдать за птичками, как значилось в его записке) и до сих пор не вернулся, так что мы с инспектором могли спокойно пообщаться наедине.

— Как успехи? — спросил он как-то вяло.

— Пока никаких, — сознался я, а он только протяжно вздохнул, даже не попытавшись пуститься в расспросы. — Пинкерсон, с вами все в порядке?

— Ага… — ответил он, рассматривая свои руки. — Мистер Кин… это… а блондинка, с которой вы сегодня прогуливались у церкви — кто она?

— Вы что, следили за мной?

— Конечно! А вдруг бы одна из этих девиц оказалась… — инспектор на мгновение воспрянул духом. — Вам могла угрожать опасность!

— Спасибо за беспокойство, конечно, — вздохнул я. — Но, Пинкерсон, ни с какой блондинкой я не встречался.

— Как так? — поразился он. — Возле церкви же! Ну? Очень красивая девушка, такая трепетная, нежная!

— Вы влюбились, что ли? — засмеялся я, а инспектор забавно покраснел.

— Что сразу влюбился-то… Но она такая! Такая!.. Золотистые косы, эта родинка над губой…

Взгляд его затуманился, а я на всякий случай отодвинулся подальше — вдруг это заразно?

— Пинкерсон, — окликнул я, поняв, что он ушел в себя. — Не было никаких блондинок! Брюнетка, две шатенки, а та, с которой я мимо церкви проходил — рыжая. И никакой родинки у нее на лице нет, честное слово, я эту мисс Гейт нос к носу видел, вот как вас.

— Э… — только и смог произнести он. — Но как так-то?

— Не знаю… Погодите, сейчас я ее фото найду, и вы сами убеди…

— Ну, что я говорил? — возликовал Пинкерсон.

У девушки на карточке были светло-золотистые косы и лазоревые глаза, а над пухлой верхней губой кокетливо красовалась аккуратная родинка.

— Чертовщина какая-то, — искренне произнес я.

Нет, перепутать девушек я никак не мог, я же не сошел с ума! Однако вот фотография, да и Пинкерсон видел блондинку…

Стоп. Он видел мисс Гейт, но и я ее видел. А как называли шамана, от которого я унаследовал свой дар (и запасные глаза)? Правильно. Сдается мне, в этом-то всё и дело… Вот только сверхъестественные способности к делу не пришьешь, как изящно выражается Пинкерсон. Следовательно, нужно придумать другой способ вывести девицу на чистую воду!

10.

Надо ли говорить, что я снова не выспался, придумывая план действий?

Сирил — тот и вовсе за завтраком спал с открытыми глазами.

— Что это с тобой? — спросил я. — Птички ночью попались очень уж шустрые и бойкие?

— Иди к черту, — мрачно ответил он и принялся ковырять омлет.

— А конкретнее?

Кузен покосился на лакея, и я сказал:

— Рамзи, вы можете быть свободны.

Он удалился, а я снова уставился на Сирила.

— С миссис Вашингтон поссорился, что ли?

В самом деле, иначе с чего бы ему опасаться говорить при ее лакее?

— Она разорвала помолвку, — буркнул он.

— Поздравляю, — серьезно сказал я. — Ты ведь этого упорно добивался, не так ли?

— Не смешно, Вик. Ничего такого я не делал, но… — Сирил развел руками.

— Твое «ничего такого» сравнимо по масштабам последствий с небольшой победоносной войной. Она еще что-нибудь сказала?

— Ага, заявила, что ей нужен взрослый мужчина, а не невоспитанный подросток. Спасибо, она это не при маме заявила!

Я представил, что было бы, если бы миссис Вашингтон поссорилась с тетушкой Мейбл из-за Сирила, и содрогнулся. Такого Блумтаун мог бы и не пережить, да и всю округу бы накрыло.

— Только не говори, что ты меня предупреждал, — поднял руки кузен, стоило мне открыть рот. — Сам знаю. Только…

— Мирить я вас не буду, я не умею, — опередил я и тут же забросил наживку: — Максимум, что я могу сделать, так это сказать — с девицами ты встречался по моему заданию.

— И на том спасибо… — протянул он и заметно повеселел.

— Но ты мне за это отработаешь, — завершил я мысль. — Должна же от тебя быть хоть какая-то польза?

— И что я должен сделать? — поинтересовался Сирил с подозрением.

— Сперва напиши письмо с извинениями.

— Мирабелле? Она их выбрасывает, не читая.

— Да нет же, мисс Гейт! Я вчера от нее сбежал, но… рановато. Нужно еще раз встретиться с ней, так что тебе и карты в руки. Заодно и потренируешься.

— Растерял хватку, старший братец? — хмыкнул он. — Хотя о чем я, ты же… м-м-м… убежденный одиночка!

— Сирил, если я тебе расскажу, где, чем и с кем занимался, ты сбежишь от меня в Китай, — серьезно сказал я. — Не отвлекай! Напиши ей, придумай, почему смылся…

— У тебя случилось расстройство желудка, — тут же сказал кузен. — Со мной однажды такое произошло как раз на свидании, так что я красочно опишу свои страдания. И моральные терзания: не мог же я сказать даме, что… э-э-э…

— Не переборщи, — попросил я. — И назначь новую встречу в кондитерской, в центре, сегодня в пять. А потом загляни туда, ясно? Якобы случайно.

— Понял, а зачем?

— Так надо. И запомни: если ты увидишь рядом со мной блондинку с родинкой над губой… вот эту, держи карточку, то подойди и скажи, мол, тетушка ждет меня завтра к обеду. А если рыженькую — сообщи, что тетушка не сможет меня принять. Запомнил?

— Запомнил. И беру свои слова назад… Надо же, какой цветник! Рыжая, блондинка… А если брюнетка будет, передать тебе приглашение на партию в бридж? — гнусно ухмыльнулся Сирил, разглядывая фото. Мало он на них насмотрелся!

— Сойдет. Главное, не перепутай.

Мы продолжили завтрак в молчании, но я вспомнил еще кое о чем:

— Ты в последнее время не замечал за Ларримером каких-нибудь странностей?

— Он вообще одна сплошная странность, — фыркнул Сирил. Настроение его заметно улучшилось. — Эти его рыбки, и этикет, и… Мне иногда кажется, что он вот-вот поставит меня в угол или отшлепает.

— Мне тоже очень хочется тебя выпороть, но я не о тебе спрашиваю, а о Ларримере.

Кузен задумался.

— Ничего такого… Разве что, мне показалось, он как-то загрустил. Еще рыбка у него умерла, так я ему новую из Лондона привез.

— Нарочно ездил, что ли?

— Не совсем, — уклончиво ответил Сирил. — Правда, я не такую рыбку купил. Ему девочка была нужна, а не мальчик, а я будто разбираюсь? Рыбу я вообще копченую предпочитаю…

— Ясно, — сказал я, хотя никакой ясности по-прежнему не было.

До назначенной встречи еще оставалось время, и я успел наведаться в гости к Таусендам — мне хотелось поделиться с Джорджем своими подозрениями.

Я и рассказал все без утайки: и о призраках, и о «двуликой» мисс Гейт, и о внезапно вспыхнувшей страсти Пинкерсона. Таусенд внимательно выслушал меня, потом уточнил:

— Вы полагаете, Виктор, что эта мисс Гейт обвела Пинкерсона вокруг пальца?

— Либо его, либо меня. Ставлю на первое.

— Но фотография соответствует описанию, которое дал Пинкерсон? И вы не удивились, когда на свидание пришла не та девушка, что была на карточке?

— Да я в них запутался, — сознался я. — И уже не помнил, кто есть кто. Время и место совпадают, девушка назвалась мисс Гейт, ну и какая мне разница, блондинка она или нет? Не вынимать же при ней фото, чтобы сличить с оригиналом!

Таусенд тяжело вздохнул, явно проглотив замечание о том, что путного полицейского из меня бы не вышло, с таким-то вниманием к деталям.

— Так вот, — продолжил я, — прилепить мушку над губой несложно, как и надеть парик. Изображение ведь не очень хорошего качества, нюансы разглядеть невозможно.

— Тогда почему, — серьезно произнес он, — эта мисс Гейт не воспользовалась теми же уловками для свидания с вами, Виктор? И с чего вы решили, что в заблуждение ввели именно Пинкерсона? Что эта мисс Гейт намеренно изменила внешность, а потом как-то сумела внушить Пинкерсону, что он видит совсем другое? — Таусенд с сожалением покачал головой. — Виктор, я вам доверяю. Но поймите, звучит это фантастично!

— Да, а призраки — это не фантастично, — буркнул я.

— Гхм… — поперхнулся Таусенд. — Н-да… Думаете, она тоже что-то такое умеет?

— Если так, то это все объясняет. И расхождения в показаниях потерпевших, и то, что мы с Пинкерсоном увидели двух разных девушек. Судите сами: если мисс Гейт преступница, то какой смысл ей возбуждать подозрения? Скорее всего, я должен был увидеть именно то, что запечатлено на фото и что увидел инспектор: очаровательную блондинку с родинкой над губой.

— А не замаскировалась она потому, что понадеялась на свои способности?

— Ну да. Зачем возиться, если можно попросту внушить нужную картинку? К тому же с поддельной прической всегда есть риск — скажем, парик сползет… Вот только она не знала о моих возможностях, — добавил я не без самодовольства.

— Ее сгубила самонадеянность, вы это имеете в виду?

— Пока не сгубила, у нас нет улик, — напомнил я.

— Хотите сказать, у вас и плана никакого нет? — хитро улыбнулся Таусенд.

— Конечно, есть, — ответил я и изложил его.

— Вы уж там осторожнее, — попросил суперинтендант, выслушав меня. — Если на ее совести и правда два убийства, она и перед третьим не остановится!

* * *

Когда я заявился в кондитерскую, мисс Гейт еще не было, но она не заставила себя ждать.

— Мисс Гейт… — я встал ей навстречу. — Как я рад, что вы соблаговолили принять мое приглашение! Право, я…

— Оставим это, мистер Кин, — она протянула мне руку, — право, ваша деликатность делает вам честь.

Мисс Гейт заговорила о пустяках, а я внимательно разглядывал ее. Нет, она рыжая, вне всякого сомнения! Ну, не огненного лисьего цвета, но всё же… Но как она ухитряется морочить людям голову на расстоянии?

— Все ли хорошо с вашей тетушкой? — спросила она вдруг.

— Да, вполне, благодарю, — ответил я. Что там наплел Сирил, хотел бы я знать?

— Нужно осторожнее обращаться с грибами.

— Это оказалась рыба, — тут же придумал я, а от дальнейших объяснений меня избавила соринка, попавшая в зрячий глаз.

— Что с вами, мистер Кин? — встревожено спросила мисс Гейт, заглядывая мне в лицо. — Все в порядке?

— Да-да, — ответил я, прижмурившись.

Как я и предполагал, одним лишь здоровым глазом я видел прелестную юную блондинку с голубыми очами. Раньше бы мне проверить…

Мисс Гейт смотрела на меня как-то странно, и я попытался придумать подходящую тему для разговора, но не успел: наконец-то явился Сирил.

— О, вот ты где! — воскликнул он, увидел мою спутницу и заморгал.

— Сирил, что-то случилось? — быстро спросил я. — Надеюсь, с тетей все в порядке? Никаких рецидивов?

— А! Нет, она тебя ждет… А у тебя планы не изменились?

— Н-нет… Мисс Гейт, — спохватился я, — позвольте вам представить…

— А мы знакомы, — заявил Сирил. — Правда, шапочно. Помнишь, я одно время увлекался поэзией? Ну вот, а мисс Гейт художница, я помню, ее увлекало наив-направление, и ей прочили блестящее будущее. Мы виделись на вечеринках раз или два.

— Не припоминаю, — натянуто улыбнулась она. — Мистер Кин… Мне пора.

— Позвольте, я вас провожу, — предложил я, исподтишка показав Сирилу кулак.

Она поотнекивалась немного, но когда я попросил показать ее картины, все же дала согласие.

— Это в квартале художников? — уточнил я, когда мисс Гейт назвала адрес.

— Да… Откуда вы знаете?

— Бывал там. Даже пробовал рисовать.

Мисс Гейт обитала в старом особняке, переделанном в многоквартирный дом (жилье там недорогое, но очень тесное), под самой крышей. Прислуги у нее не было, а уж как в комнатах благоухало красками и растворителем!

— Может быть, чаю? — спросила она немного нервно.

— Нет, благодарю, — вежливо ответил я, проводив взглядом крупного таракана. — Это ваши работы? О!..

Картины ее были яркими, на мой взгляд, даже чересчур, а что на них изображено…

— Это жертвоприношение? — с интересом спросил я, услышав ее шаги, но обернуться не успел — удар по затылку отправил меня во тьму.

11.

— Что вы с ним сделали? А ну, отвечайте, именем закона! — услышал я грозный голос и прохрипел:

— Сирил, ты?

— О, ты все-таки живой! — радостно воскликнул он.

— А ты уже нацелился на наследство? — я с трудом сел и нащупал на голове здоровенную шишку. — И как ты тут оказался, кстати? И где мисс Гейт?

— Вон она, — кузен кивнул на хозяйку квартиры.

— В Древнем Египте тебе бы цены не было, — оценил я его работу.

Сирил обмотал девушку покрывалом, поверх наложил два витка веревки и кокетливо украсил живую мумию собственным полосатым шарфом.

— Так откуда ты здесь взялся? — напомнил я.

— За птичками наблюдал… — сконфуженно ответил он, продемонстрировав бинокль. — Как раз увидел стайку короткоклювых гуменников… А тут примчался твой Хоггарт и начал вопить, как оглашенный!

— Хоггарт? — удивленно переспросил я и потер ноющий затылок. — А он-то при чем?

— Не знаю, но он закатил такую истерику, что пришлось бросать все и мчаться за тобой.

— Мчаться? И на чем же, позволь спросить, ты мчался? Твоя машина не на ходу, да и не успел бы ты добраться до дома, а потом сюда… Только не говори, что явился на своих двоих!

— Ну… — Сирил приметно порозовел. — Пришлось взять велосипед… В смысле, отобрать. У почтальона. Я извинюсь и дам ему соверен, честное слово!

— Уж будь любезен, — пробормотал я, не спрашивая, откуда он возьмет этот соверен. — А что там за топот?

— А это полиция, — ответил кузен, выглянув в окно. — Странно, я же не успел вызвать…

— Может, это почтальон на тебя заявил? И тебя будут брать по горячим следам?

— Да ну тебя… А может, это твой призрак постарался?

— Хоггарт? — спросил я, всматриваясь в подозрительное свечение в углу.

— А что сразу я? — буркнул тот, проявившись. — Это все Линн!

— Она-то тут причем? — взялся я за гудящую голову.

— Так эта вот дамочка, — он ткнул пальцем в беспомощную мисс Гейт, — нанимала Энн, сестренку ейную. Ну, телеграммы относить, с объявлениями!

Так вот оно в чем дело!

— Я рассказал Таусенду об этом деле, а Линн слышала наш разговор? И решила проверить?

— Ну да! Только она сама боялась, меня позвала помочь… — он помолчал и добавил мрачно: — Эта мисс Гейт никогда ей не нравилась, а куда деваться? Хоть пенс лишний заработать бы…

И тут дверь слетела с петель. Следом за могучими констеблями в квартиру ворвался сам Таусенд.

— Виктор! Вы живы?

— Почти, — ответил я, глядя, как полицейские рыщут по квартире. — А что ищут ваши подчиненные?

— Улики, разумеется.

— А-а-а… Тогда пускай посмотрят вон на том столике. Думаю, в какой-то из склянок найдется сильное успокоительное. Сдается мне, тот джентльмен умер от передозировки.

— Угу, а вы рисковали умереть как-то иначе, — буркнул Таусенд, глядя, как я осторожно проверяю, цел ли у меня череп. — Кстати, эта… мисс, — он покосился на девушку, — ничего не выкинет?

— Не знаю, — честно ответил я и встал, опираясь на Сирила. — Но рисковать не стоит, вон тот юноша уже пялится на ее прелести…

— Томсон, марш на улицу! — приказал Таусенд, и лопоухий констебль, сникнув, потопал прочь. — А вы можете что-нибудь… ну… э… узнать?

— Попробую, но без свидетелей. Сами понимаете.

— А я?..

— Только не вмешивайтесь, — предупредил я, когда он выгнал своих подчиненных. Кузен тоже притаился за моей спиной, делая вид, что без его поддержки я немедленно упаду и трагически скончаюсь. — Сирил, это не шуточки. Одно слово…

— И ты вырвешь мне язык?

— Нет, я тебя в Мексику отправлю, тебе там понравится, — совершенно серьезно ответил я. — Думаю, на второй неделе тебе надоест улучшать местную породу, ты запросишься обратно, но… Трансатлантические лайнеры ходят редко, придется выбираться либо на плоту через океан, либо своим ходом через весь континент на Аляску, а там как повезет. Может, тебя русские китобои подберут. А может, и нет.

— Понял, — голос его дрогнул.

— А раз понял, то помалкивай!

Я подошел к мисс Гейт, и она заерзала. Не обращая внимания на сдавленный кашель Таусенда, я расстегнул ее блузку и нарисовал на коже руну неразлучным вечным пером. Ну и не забыл прикрыть девичьи прелести, а то Сирил уже загляделся с явным исследовательским интересом.

— Ну вот…

— И все? — недоверчиво переспросил Таусенд.

— И все, — подтвердил я устало. — А чего вы ожидали, Джордж? Сеанса экзорцизма?

— Да вас поди пойми, — пробормотал он, глядя на мисс Гейт.

Та хмурила брови, таращила глаза, но… у нее ничего не получалось.

— Рыжая? — спросил я у Сирила.

— Ага, — подтвердил он и добавил: — А удобно! Можно организовать разнообразие в семейной жизни…

— И какой простор для мошенничества! — тяжело вздохнул Таусенд. — Но, опять-таки, эти ее паранормальные способности никак не докажешь.

— Мало ли у женщин ухищрений помимо подобного дара? — развел я руками. — Главное, чтобы она не ввела полицию в заблуждение и не ускользнула.

— Я лично займусь этим делом, — кивнул Таусенд, и я успокоился — на него можно было положиться.

— Ты про Ларримера забыл спросить, — напомнил Сирил.

— В участке расспросим, — ответил вместо меня Таусенд и, высунувшись в окно, позвал констебля.

* * *

К сожалению, о Ларримере мисс Гейт либо не желала говорить, либо и впрямь ничего не знала, а не пытать же ее? Я умею, но, боюсь, Таусенд бы не оценил.

Отослав Сирила домой на такси, я хотел было отдохнуть, но тут вдруг в дверь позвонили. Звонок разрывался, а когда я распахнул дверь, на пороге обнаружился Пинкерсон с бутылкой дрянного пойла наперевес.

— Что с вами? — ужаснулся я, оценив его несчастный вид. — У вас кто-то умер?

— Да боже упаси! — ответил он. — Можно войти, мистер Кин?

— А, конечно, — я посторонился. — Что это с вами приключилось, инспектор?

— О! — сказал Пинкерсон, уверенно проходя в гостную и падая в кресло. — О! Понимаете, мистер Кин, мисс Гейт уверяет, что она ни при чем.

— Вы по этому поводу решили надраться, но вам не хватало компании?

— Ну да… Гадость, конечно, но… — он грустно посмотрел на бутылку. — Вы обиделись?

— Бросьте, — махнул я рукой, — идемте со мной.

Кактусы могут унять любую тоску, это раз, а два — до тайника в оранжерее Сирил так и не добрался.

— Ух ты! — Пинкерсон при виде моего колючего царства заметно оживился. — Как здорово! И вы их всех по именам зовете?

— Конечно. Хотите, представлю?

— Ну… я не возражаю, только ж все равно не запомню, конфуз может выйти, — пресерьезно ответил он. — Мистер Кин, а сложно с ними? Я вот гляжу… Кое-какие мне так нравятся, но я же на службе с утра до ночи, так вот не досмотрю…

— Есть совсем неприхотливые виды, — заверил я, — как раз для новичков. Их загубить — постараться надо. Я вам отсажу пару деток.

— Спасибо! — обрадовался он и взял у меня стакан.

Увы, держать в оранжерее бокалы — непозволительная роскошь, поэтому пить пришлось из мерных стаканчиков, в которых я развожу удобрение. Кажется, я их даже мыл…

— Мистер Кин, — сказал Пинкерсон, выдохнув и сжевав лимон почти целиком. — Ну как же я попался? Я ведь уже опытный полицейский!

— С кем не бывает, — вздохнул я. — Эта девушка способна очаровать даже статую, и, поверьте, мало кто способен противостоять такому дару.

— Но вы-то смогли!

Я только вздохнул: если я еще и Пинкерсону расскажу о призраках, своих возможностях и прочем… Не представляю, во что это может вылиться, с его-то буйной фантазией.

— Я старше вас, инспектор, — сказал я наконец, — примерно вдвое. И побывал в таких переделках, что забавы мисс Гейт для меня не страшнее царапки котенка. Погодите-ка…

Пройдясь вдоль стеллажей, я выбрал небольшой кактус с изогнутыми шипами. Пожалуй, подойдет.

— Возьмите, — я протянул инспектору горшок. — Это Gymnocalycium valnicekianum, ее зовут Кейтлин.

— Кейтлин, — повторил он чуточку заторможено. — А я с ней справлюсь?

— Конечно, — кивнул я. — Этот вид кактусов неприхотлив.

— Спасибо! — искренне сказал Пинкерсон и потрогал колючки кончиком пальца. — Ну что, Кейт, пойдем домой? Пора и честь знать… Спасибо, мистер Кин!

Мы распрощались, и я уже улегся в постель, как вдруг в дверь заколотили.

— Сирил, если это ты, я тебя убью, — пообещал я, спустился, распахнул дверь, приготовившись обрушить на кузена весь запас ругательств, но…

На пороге стоял Ларример.

— Вы живы! — только и смог я сказать.

— Да, сэр, — откликнулся он. — Разрешите войти, сэр?

В одной руке он сжимал вместительный саквояж, а второй с трудом удерживал аквариум.

— Уж сделайте милость, — я отобрал у него багаж. — Где вас носило? Мы с ног сбились, вас разыскивая!

— Это долгая история, сэр, — тяжело вздохнул он.

— Ничего, я выслушаю, — заверил я, поставил саквояж в угол и пошел на кухню.

— Сэр, что вы делаете?! — в ужасе воскликнул Ларример, войдя следом.

— Не видите? Плиту растапливаю, — ответил я. — Присядьте, я кофе сварю. И не смотрите на меня так, а то я еще и яичницу поджарю. О, кстати, это идея! Вы же, наверно, с дороги проголодались?

Ларример посмотрел на меня, встряхнул головой и пошел в кладовую, откуда вернулся с полудюжиной яиц и беконом.

— Я ужасно соскучился, Ларример, представляете? — сказал я, выливая яйца на сковороду.

— Я тоже, сэр, — ответил он, подавая мне бекон, а свободной рукой снимая чайник с плиты.

— Так что у вас стряслось?

— Это очень грустная история, сэр, — скорбно сообщил он. — Моя милая Атенаис умерла.

— Я знаю, Сирил рассказал. Примите мои соболезнования.

— Спасибо, сэр, — он смахнул слезу и сел за стол, повинуясь моему жесту. — Мистер Кертис купил мне взамен… мальчика!

Я его понимал: подсунь мне кто-то вместо редкого кактуса обычную агаву, я бы тоже расстроился.

— Только не говорите, что вы лично отправились в Лондон, чтобы обменять рыбку.

— Нет, сэр, — вздохнул Ларример, оторвавшись от яичницы. — Понимаете, сэр, мне очень тяжело об этом говорить…

— Да в чем дело-то?

— Понимаете, сэр, Атенаис Первую мне подарила дама…

Я чуть не подавился. Ларример и дама!..

— Мисс Доул, моя… моя первая и единственная любовь, — продолжал он, а я хранил потрясенное молчание. — Она подарила мне рыбку на память.

— Вы давно расстались? — осторожно спросил я.

— О, очень давно, сэр, — грустно ответил Ларример. — Сорок пять лет назад.

— Значит, вы держали рыбок в память о мисс Доул?

— Да, сэр. А месяц назад она вдруг мне написала. Сказала, что разыскала меня через старых знакомых. Что она осталась совсем одна… и подумывает, как теперь жить. Она ведь так и не вышла замуж и… и у нее осталась только рыбка — тоже совсем одинокая…

— И вы решили… мнэ-э… составить ее счастье? — выдавил я.

— Да, сэр! — он горько вздохнул. — Я помчался к ней, как на крыльях, но…

— Но это была уже совсем не та мисс Доул, которую вы помнили, верно?

— Да, сэр! — повторил Ларример. — Но это ничего, я ведь тоже не молодею, это все сущая ерунда… Только, понимаете, у нее тоже оказался самец!

— И что? Купили бы еще двух самочек.

— Но, сэр! — от возмущения у Ларримера встопорщились бакенбарды. — Как вы не понимаете?! Она даже не разбиралась, самец это или самка! Просто купила рыбку как предлог, понимаете, сэр? А я… ради нее…

Голос его сорвался.

— Я оставил вас, сэр! Бросил на произвол судьбы ваших питомцев! И ради кого?! Ради этой ветреной особы?.. Я так виноват перед вами, сэр!

— Ничего, Ларример, — серьезно сказал я, — всё обошлось. Но как мне вас не хватало, вы даже не представляете!

— В самом деле, сэр? — спросил он.

— Да, — ответил я. — Особенно когда Мэри взялась рожать прямо здесь. Я так и не смог вспомнить, где у нас аптечка.

— О боже, так вот же она, сэр! — был ответ.